Текст книги "Антакарана. Час расплаты"

И вот так мы хохочем, не в силах остановиться, а эхо разносит наш смех до обитателей джунглей, встревоженных беспардонным вмешательством человека.

Главный наблюдатель

Ох и заставили его понервничать эти девчонки! На мгновение он даже испугался, что потеряет обеих. Как можно было быть столь неосторожными и в одиночку бродить по кишащим опасностям джунглям?! Не предупредила ли их об этом притча – подсказка? Можно было вмешаться и задействовать координаторы! Но как бы он объяснил это Стражам Устава? Правила Корпорации четко прописывают все случаи применения Координатора. И уж точно туда не входит необоснованный риск на пике эмоционального кризиса отдельных игроков. К счастью, все обошлось. Лавина изначально является его целью, а если бы погибла Лола… В этом случае лишь счастливая случайность помогла бы игрокам докопаться до истины. Слава Всевышнему, что появился Бабур – человек смелый, преданный товарищам и однозначно способный на подвиги. Организаторы составили его психологический портрет с самого начала. Сегодня он это доказал.

К чему потеря времени? Главный сразу был против этого двухдневного задания. В конце концов, они не играют в туристические походы, а выбирают себе нового Хранителя. Программа Раунда всегда разрабатывается годами, тщательно продумывается каждая мелочь. В этой работе задействованы лучшие умы Корпорации – изобретатели, программисты, психологи, психиатры, доктора… Главный наблюдатель обязан лишь следить за результатами, управлять игрой и безжалостно карать за любое нарушение правил, неважно, с чьей стороны. Раунд никогда не стоит начинать со сложного задания, и опасность для участников предполагается минимальная. Психологи убеждены, что игроки прежде должны прийти в себя, осознать серьезность происходящего и привязаться друг к другу. И лишь после этого можно подвергать их настоящим испытаниям, смертельной опасности и моральному выбору. Это в духе Корпорации – куда проще заставить пожертвовать незнакомым человеком! Несложно пережить смерть игрока, с которым еще не обмолвился ни словом. Совсем другое дело, если однажды он тебе уже спас жизнь! Поэтому эти двое суток «приключения» в джунглях кажутся Главному одним из самых коварных испытаний. Не по степени опасности, но по эмоциональному сближению игроков.

Ну да ладно, все равно всех не сохранить. А что касается его главного оружия… Он сомневается, что психологи понимают ее больше, чем он сам. Лавина никогда не согласится стать рабыней Корпорации! Она ловко проведет их за нос и выполнит то, что задумал он.

Закончился второй день, а игроки так и не начали говорить! Нужны жесткие меры, чтобы принудить их к этому. И все же ему было бы легче, если хотя бы кто-то из них уже догадывался…

И вот сейчас он смотрит на эту дружно смеющуюся компанию вокруг костра со смешанными чувствами – с яростью, жалостью, непониманием. По крайней мере, они прошли значительную часть пути, а значит, шансы добраться до пункта назначения в срок велики.

Игроки разбредаются по палаткам. Интересно, каким образом они поделятся на пары? Диез с Бабуром исчезают в первой палатке – в этом союзе не сомневался. Что-то щебеча, Триша подхватывает под руку Джастис и ведет за собой. По лицу последней видно, что она не в восторге от подобной компании, но чувство такта мешает ей признаться в этом вслух. Ной и Марко направляются в третью палатку. Лавина, оценив выбор из оставшихся игроков, торопливо предлагает Эльф присоединиться к ней. Эльф, кончено же, молча соглашается. Перспектива вечерней болтовни ей также не по душе.

– Кажется, мы остались одни? – пожимает плечами Лола.

– Значит, никому мы с тобой не нужны. Будем спать вместе – нам не привыкать, – улыбается Алекс. – Не бойся, благодаря Координатору я буду спать как младенец.

– Я не боюсь. Просто не уверена, что рада твоей компании.

С этими словами они занимают последнюю палатку. До сна остается еще около двадцати минут. Игроки тихо переговариваются со своими соседями. Сквозь мерный гул голосов раздается приглушенный шепот Лавины. Незаметно он прибавляет громкость и исключает другие разговоры из эфира, так что во встроенном в его ухе датчике теперь слышен лишь диалог в четвертой палатке.

– У нас мало времени. Я не случайно позвала тебя с собой, – начинает Лавина в пол голоса.

– Хм, – в тоне Эльф слышно недовольство.

– Я вижу и чувствую, что ты единственная здесь, кто верит в серьезность игры.

– Предположим.

– Второй день подошел к концу, мы на четвертом отрезке пути. И по-прежнему не имеем ни малейшего представления об ответе на главный вопрос.

Да! Он верил в нее! Если кто-то и расшевелит эту вялую компанию и заставит напрячь мозги, пока не придет время прибегать к насилию, так это Лавина.

– И что ты предлагаешь? – Эльф все еще настроена враждебно.

– Нужно начать говорить! Иначе может быть слишком поздно!

– Откуда ты знаешь?

– Я уже играла пять лет назад. Просто поверь мне, Эльф! Здесь очень опасно и единственный выход – делать то, что они требуют от нас. Мы все еще играем в Робинзонов, но это неправильно, – горячо шепчет Лавина.

– Ты… играла? Расскажи, как это было! – тон Эльф меняется, она превращается вся во внимание.

– Сейчас нет времени, но обещаю, что все расскажу, как только представится возможность. А теперь скажи, почему ты назвала себя Эльф?

– Потому что я – уродина, – коротко отвечает девушка.

– Что?! Нет, ты настоящая красавица!

– Мои сверстники думали иначе и рано или поздно смогли убедить меня в этом, – с горечью отвечает Эльф.

– Это ложь! Большинство людей – стервятники и клюют того, кто не похож на них, кто выбивается из рамок их примитивного мышления.

– Может быть, ты права, – вздыхает Эльф, – но каково это – слышать постоянные издевки, где бы я не появлялась! Они говорили, что я дитя порока и матери следовало бы утопить меня, словно котенка, при рождении. Дразнили «прокисшим молоком», «альбиглазом», «белой чумой» … И это не самые обидные прозвища. Так чем Эльф хуже всех остальных имен?

– Напротив, оно мне нравится. Ты действительно похожа на персонажа из сказки! – искренне заверяет ее Лавина.

– При чем тут сказка? – в голосе Эльф скрывается столько подавленной обиды и злости, что Главный слышит это даже через наушник.

– Но у тебя же были друзья, которые помогали, родители…

– Лавина, у меня никогда не было ни единого друга! – голос Эльф срывается, затем девушка берет себя в руки. – Мать сама испытывала ко мне отвращение. Никогда не обнимала, не ласкала, не говорила доброго слова. Она родила меня от женатого мужчины. День, когда мать показала ему тест на беременность, стал последним днем их знакомства. Наверное, она сама считала меня плодом порока. После моего рождения мама стала ужасно набожной. Ни это ли высшая степень лицемерия?!

– Эльф, если захочешь, я почту за честь стать твоим другом, – шепчет Лавина.

Главный чуть не подпрыгнул на стуле от восторга. Девчонка вновь превосходит все его ожидания! Как ловко она манипулирует чувствами Эльф, как беззастенчива готова втереться к ней в доверие, лишь бы докопаться до истины. Лавина не остановится ни перед чем. Именно такой человек ему и нужен. Цель оправдывает средства. Тем более если цель – великая!

– Не знаю, что и ответить. Смотри!

Он слышит шорох. В палатке темно и нет камер видеонаблюдения. Кажется, Эльф сняла носок:

– На левой ноге у меня шесть пальцев, вместо пяти. Однажды это увидела моя так называемая подруга – самая популярная девочка в классе. Эта змея делала вид, что жалеет меня. Пару раз даже вмешивалась в травлю одноклассников и заступалась за меня:

«То, что Каролина выглядит иначе, не значит, что она плохая. Отстаньте от нее, а то будете иметь дело лично со мной».

Ее слушались. Особенно мальчишки, которые нередко могли запустить в меня камень или комок грязи, подсунуть в сумку дохлую мышь или вымазать чем-то отвратительным мой стул. А я любила ее за это. Мне было все равно на всех этих тупиц, потому что Даниэла оставалась моим самым близким человеком и единственным другом… Она обещала молчать о моем вновь открытом уродстве – как будто белой кожи и волос, прозрачных глаз и острых ушек было недостаточно!

Однако, на следующий день об этом знала вся школа. Как они радовались, танцуя вокруг меня и распевая «сжечь ведьму!» Даниэла делала вид, что она здесь не при чем, но веселилась вместе с ними.

«Брось, Каролина, – кричала она, – это всего лишь глупые мальчишки. Они ничего не понимают. Что такого в шести пальцах на ноге?»

И все вновь принимались громко хохотать, как над особенно удачной шуткой. А я стояла в кругу из мелькающих и орущих лиц, опустошенная и бесконечно несчастная. Не от их издевательств, а от горького вкуса предательства одного конкретного человека – Даниэлы, которую дружба со мной делала еще популярнее. Учителя хвалили сострадательную девочку, а одноклассники ценили ее за пикантные подробности из моей жизни.

После этого случая я замкнулась в себе. Моими единственными друзьями всегда оставались книги – сотни, нет тысячи энциклопедий, справочников, атласов. Я уходила в них с головой и представляла себе мир иначе: его можно было объяснить с помощью научных терминов, теорем и определений. Иногда я могла сутками изучать историю какого-нибудь древнего государства или читать дневник путешественника. В школе я была отличницей и существенно обгоняла одноклассников по развитию, но учителя меня все равно недолюбливали за нелюдимость и уродливую внешность. Именно книги являлись способом существовать в жестоком мире, перемещали меня в вымышленные миры, где еще хватало места порядочности и человеческому состраданию.

– Эльф… Я знаю не понаслышке, что такое предательство. Обещаю, что не подведу тебя, – Лавина продолжает играть преданного друга. Она великолепна в своей роли!

– Пришло время, и от меня отстали. На выпускном балу кто-то даже подходил и извинялся. Как будто можно простить этих гиен, забыть их улюлюканье и кровожадные взгляды! В старшем классе Даниэла забеременела от мужчины, намного старше ее. Она так и не закончила школу, родила сына, а возлюбленный бросил ее, словно жалкую собаку. Родители моей подруги в прошлом были в ярости, она звонила мне и умоляла о помощи. Знаешь, что я ей ответила?

– Догадываюсь.

– «Брось, Даниэла, это всего лишь глупые мальчишки. Они ничего не понимают. Что такого родить в 18 лет и быть брошенной на произвол судьбы?»

– И все же, какой момент или событие в твоей жизни стало поворотным?

– Когда я родилась на свет.

Он жадно вслушивается в их беседу. Лавина на верном пути, нужно лишь довести разговор до конца.

– Сэр, время 20.59, – вдруг напоминает ему с тревогой один из наблюдателей.       Черт побери, как не вовремя! Она так близка к разгадке… Но выбора нет, поэтому Главный отдает приказ, едва сдерживаясь от брани:

– Перевести Координаторы в режим «Глубокий сон».

Отрезок четвертый (второй день)

Лавина

Утреннее пробуждение болезненно, но терпимо по сравнению с тем, что мне приходилось испытывать ранее. Как известно, симптомы «отравления» Координатором идут по нарастающей, потому что обладают накопительным эффектом. Рядом застонала Эльф, прижимая руками виски.

– Доброе утро! Не удивляйся, всего лишь маленький побочный эффект от воздействия этих штук в плече, – ободряюще говорю я ей.

– Да уж догадалась. Словно с жуткого похмелья!

– Это пройдет минут через десять. Вообще с Координаторами нужно быть поаккуратнее и не нарушать правила.

– За кого ты меня принимаешь? В первую же минуту игры я жестко выругалась на немецком и чуть было не сдохла от микровзрыва в мозгах, – отмахивается она, – впрочем, спасибо за откровенность.

Эльф поднимается на руках и озабоченно смотрит на меня серьезными глазами. В очередной раз я поражаюсь их невероятной прозрачности – в свете дня зрачки практически сливаются с белками.

– Не хочу выспрашивать у тебя всю историю. Если ты сочтешь нужным, то расскажешь сама. Но… Сколько человек осталось в живых после той игры пять лет назад?

– Четверо, – шепотом отвечаю я, – один из нас сошел с ума. А я пролежала пять лет в травматической коме четвертой степени.

– Это ужасно! Ты говорила, что пережила страшное предательство…

– Да, это было тогда, – торопливо прерываю я, чтобы не дать развить тему дальше.

– Это был Алекс, не так ли? – Эльф невероятно проницательна, мне это стало понятно при первом же взгляде на загадочную, почти сказочную, героиню. В ответ я лишь киваю. Неожиданно Эльф обнимает меня.

– Мне так жаль тебя, Лавина! Во всем виноват мой вечный эгоизм и зацикленность на собственных проблемах. Это люди сделали меня такой. Спасибо, что выслушала! Если нужна будет помощь… любая помощь, знай, что я всегда в твоем распоряжении!

К счастью, Эльф не видит моего пылающего от стыда лица. Вчера дружеские порывы и участие были лишь трюком, чтобы втереться к ней в доверии и заставить поведать свою тайну. И вот я стала единоличным хранителем ее истории. Интуиция подсказывает мне, что Эльф больше нечего добавить и ключ к разгадке у меня в руках. Осталось лишь услышать другие исповеди и сопоставить факты.

Я использовала человека в корыстных целях так, как и планировала. Но почему же сейчас чувствую себя такой омерзительной? Эта девушка достойна уважения, сочувствия и … дружбы. В моих ли силах дать ей это? Чтобы хоть как-то успокоить свою совесть и сказать Эльф что-то приятное, я искреннее обещаю:

– Вчерашний разговор останется между нами. Ты можешь на меня положиться!

***

Сбор на поляне проходит очень быстро: все стремятся зайти как можно дальше, перед тем, как на джунгли опустится изнуряющий зной. Игроки завтракают, собирают инвентарь, переодеваются в чистый комплект одежды из герметично запакованного пакета и отправляются в путь.

Как я и предполагала, с утра не появилось новой провизии, поэтому мои вчерашние запасы пришлись как нельзя кстати. Пока остальные участники давились остатками «кокосового супа» – как назвала смесь кокосового молока с травами Триша – я без зазрения совести уплетала один из тюбиков с невкусной, но питательной мясной пастой. Хотя, надо признать, я несправедлива к стряпне Триши. В подобных условиях сложно приготовить что-то изысканное. И, говоря откровенно, во многих ресторанах мира такое блюдо могли бы продавать как нечто экзотическое по заоблачной цене. Чай с травами и какими-то ягодами, приготовленный женщиной на костре, был чудесным на вкус, слегка дурманящим и согревающим. Триша – отличная хозяйка: она не только приготовила ужин из подручных средств, но и украсила нашу скромную поляну живыми цветами и пальмовыми листьями. Честно говоря, не могу себе представить, как ее хозяйственный талант может пригодиться нам на острове. Но, возможно, ее время еще придет.

Что касается переодевания, приходится довольствоваться вчерашней одеждой, распакованной сразу по возвращении с зыбучих песков, так как мой прежний костюм обсох и встал колом от болотной грязи. На все расспросы игроков я лишь угрюмо отмахивалась, что споткнулась и упала в грязь. Алекс пришел на полчаса позже, такой же перепачканный. К счастью, никто не задавал вопросов, потому что к этому моменту всех охватило всеобщее волнение за судьбу Лолы.

***

Первая половина дня проходит относительно спокойно, без каких-либо передряг или сюрпризов со стороны организаторов. Жара и усталость угнетают, но, по крайней мере, ничто не угрожает нашей жизни. Я иду, глубоко погрузившись в собственные мысли, не считая нужным вникать в разговоры других путников. Снискав себе славу угрюмого, неразговорчивого и весьма недружелюбного человека, я выпала из их социума. Может быть, стоит сменить амплуа и таким способом попробовать выведать секреты каждого из игроков? В конце концов, с Эльф вчера этот трюк сработал.

«Но не потому, что ты была добра к ней, – поправляю я саму себя, – а потому что поделилась собственной болью. И Эльф сочла ее более достойной сочувствия». Быть открытой и милой со всеми не поможет. К каждому нужен свой подход!

Какие цифры назвала вчера Эльф? Шесть пальцев на ноге? Когда подруга узнала об этом уродстве, она окончательно сломила и без того шаткую психику девочки-альбиноса. Но как шестерка может быть связано со мной? Никаких идей… Сколько лет было Эльф? Семь? Исключено, девочка на тот момент уже несколько лет ходила в школу…номер семь? Да, мне однозначно больше нравится теория Джастис о цифре, которая повсюду преследует нас в виде символа Антакараны. Бабур вздрогнул, услышав ее идею. На сегодняшний день это самая значимая зацепка. Что еще? Вчера никто не заметил истинную реакцию Марко на вопрос о жене и детях. Он отшутился, сказав какую-то чушь об опасной работе. Может быть, дело в легком вздрагивании уголка губ на долю секунды, или в едва уловимой тени, проскользнувшей по его суровому лицу, или во внезапном углублении и без того глубокой складки на лбу – сложно сказать. Но я точно знаю, что мужчина врет, также как и то, что он никогда добровольно не расскажет о причинах, оставивших грубые рубцы на его измученном сердце.

До меня доносится смех Алекса. Сегодня он вновь на высоте – ведет за собой команду и щедро сыпет искрометными шутками. Что это вчера со мной было? Реалистичный сон, полный невообразимой жестокости и кровожадности, которые я чувствовала каждой клеточкой. Припадок. Нелепая смерть, от которой меня спас заклятый враг. Наш разговор и мое разочарование. Что, если слова Алекса о Раннере и Холео – правда? Что, если он не хотел их смерти и действительно защищал себя и других игроков? Ну и что! Это никак не умоляет его вины по отношению ко мне и бедной Ю, которую Алекс мог хотя бы попытаться вынести из этого ада, но предпочел бросить, чтобы спасти собственную шкуру. Я вновь злюсь на себя: даже в такой ситуации пытаюсь оправдать этого поддонка! Никогда, ни за что!

– Мне надо немного отдохнуть, – голос Диеза напряжен.

– Это уже третий привал за последний час, – отвечает Эльф с раздражением. – Так мы никогда не дойдем.

– Простите, мне нужно лишь несколько секунд, – жалобно просит мужчина и со стоном облегчения плюхается на землю.

– Нам всем не повредит отдых, – строго вмешивается Марко. – Дай-ка я осмотрю твою ногу.

До этого момента Диез каждый раз протестовал и лишь беззаботно отмахивался от Марко. Но сейчас не нужно быть врачом, чтобы понимать – дела обстоят худо. Если в начале пути Диез лишь еле заметно прихрамывал, то сейчас он хромает так, что то и дело спотыкается на ровном месте. Лицо мужчины лишилось всякой краски, а на лбу выступает испарина. И дело совсем не в жаре – это признак испытываемого им физического дискомфорта.

– Да, приятель, дело плохо, – без лишних прикрас объявляет Марко. Триша вскрикивает от ужаса, когда видит, что скрывается под импровизированной повязкой.

Нога Диеза сильно опухла и покраснела. В том месте, где крыса прокусила мышцу кожа покрылась ярко-алыми пятнами.

– Нога горячая, кажется, туда попала инфекция, – продолжает Марко, – но, по крайней мере, нет температуры. Оставайся здесь, а мы дойдем до места назначения и позовем кого-нибудь на помощь.

– Нет, со мной вся в порядке. Я сам дойду до хижины и останусь там. Это намного приятнее, чем лежать посреди джунглей, – чересчур бодро заявляет Диез.

Марко неодобрительно мотает головой, но не возражает больному. Вместо этого он промывает рану на ноге питьевой водой из своей бутылки и меняет повязку, оторвав рукава от костюма Бабура.

После небольшой паузы мы продолжаем путь. Диез опирается на низенького Бабура, и это выглядело бы довольно комично, если бы не грозящая долговязому музыканту опасность.

Через какое-то время мы теряем след. Метки резко заканчиваются, и в радиусе пятистах метров не обнаруживается ничего более-менее похожего на символ Антакараны. Не теряя времени, игроки решают разбиться на три команды: я, Эльф и Бабур пойдем на запад, Ной, Лола и Джастис – на восток, а Алекс с Марко исследуют северное направление, где, вероятнее всего, продолжится дорога с метками. Диез остается на поляне охранять вещи. Триша заявляет дрожащим голосом, что не может бросить больного в одиночестве и поэтому приглядит за ним, на всякий случай. Эльф презрительно фыркает и направляется в заданном направлении.

***

Некоторое мы молча продвигаемся вперед, исследуя каждый ствол величественных Салов. От влажности в воздухе я вся взмокла – благо, термокостюм отводит влагу от тела. Приходится активно работать палкой, чтобы раздвигать густые заросли. Шум цикад и крики тропических птиц являются нашими постоянными спутниками. Больше ничего не нарушает тишины, кроме напевающего себе под нос Бабура.

Наконец, он не выдерживает молчания:

– Вы обе не очень коммуникабельные, не так ли?

– Заткнись и осмотри вон то дерево! – равнодушно отвечает Эльф.

– Ну почему ты так груба со мной?! – в голосе Бабура столько неподдельного страдания, что мне становится жаль пухлого человечка.

– Эльф хотела сказать: «да, ты прав, мы не в восторге от пустых разговоров», – мягко вмешиваюсь я.

– Вот видите! Не даром я выбрал себе в компаньоны самых очаровательных девушек нашей команды! – оживляется он, и глубокое страдание моментально сменяется искренней радостью. Это вызывает у меня улыбку. Подбодренный вниманием, Бабур воспрянул духом и принялся рассуждать о какой-то ерунде.

– Бабур, и вправду помолчи, – предупреждаю я, все еще улыбаясь.

Понимая, что разговорить нас невозможно, он махает рукой и отныне посвящает всего себя поиску меток. Индус с энтузиазмом бежит к стволу, и каждый раз на его круглом личике вырисовывается безграничное разочарование. Но длится оно совсем недолго – Бабур с той же энергией бежит к следующему дереву. И так далее. В своем азарте он и вправду напоминает большого ребенка.

Время идет, а наш поиск не приносит никаких результатов.

– Нам нужно разделиться, чтобы искать эффективнее, – торжественно объявляет Бабур.

– Ни в коем случае!

– Эльф права. Верх безрассудства бродить поодиночке в джунглях, полными естественных и искусственных опасностей, – поддерживаю я девушку.

– Правильно! Поэтому вы вместе направляетесь вот туда, а я в противоположную сторону. Не беспокойтесь за меня, ведь джунгли – это моя стихия, место моего рождения. Забыли? «Бабуууууррррр!».

– Лев ты наш, будь аккуратнее. И не больше двадцати минут, понятно?

***

Едва мы с Эльф остаемся с глазу на глаз, она спрашивает:

– Тебе было страшно в игре пять лет назад? Так, как мне сейчас?

Внезапное признание Эльф трогает меня до глубины души. С виду хладнокровная девушка чувствует себя в опасности и всеми силами скрывает это. Мне хочется ее поддержать:

– Часто.

– А самый ужасный момент?

– Однажды у меня стучали зубы от страха, когда я узнала, что все игроки – психи.

– Что?! – глаза Эльф округлились от изумления.

– Это то, что нас объединяло между собой. Знаю, о чем ты думаешь. Нет, сейчас и я, и Алекс здоровы. Наверное, подобное лечится подобным. Если бы мы были тогда в своем уме, то наверняка сошли бы с ума.

– А какое испытание было самым сложным? – осторожно спрашивает Эльф.

– В финале мы бежали по коридорам, стены и потолки которых съезжались, – тихо говорю я, вдруг ясно видя перед глазами события того рокового дня.

– Это так ужасно!

– Поэтому так важно собирать все ключи к финальному заданию! Очень плохо, что мы не нашли третьей части. Это может стоить жизни некоторым из нас. Возможно, всем! – предупреждаю я. Эльф должна знать. Возможно, это поможет ей выжить.

– Кто стал победителем? Это Алекс, готова поспорить?

Я молча киваю.

– Но, Лавина, зачем они делают это? Что организаторы получают взамен?

– Не знаю. Может быть, развлекают богатых людей и делают на нас ставки, как на крысиных бегах, – вру я первое, что приходит в голову.

– Почему ты снова оказалась здесь? Как тебе удалось выйти из комы? – рано или поздно этот вопрос должен был прозвучать.

– Это сложно объяснить… – осторожно начинаю я. В этот момент Эльф вдруг взволнованно перебивает меня:

– Я согласна!

– Что?

– Если ты не передумала, стань моим другом! – продолжает она и берет мои руки в свои. – Все эти годы я никого не подпускала к себе. Но ты совсем другая! Я чувствую, что могу доверять тебе, как самой себе.

Все внутри сжимается, и волна неконтролируемых эмоций грозит захлестнуть меня с головой. Внезапно я испытываю непреодолимое желание довериться ей и рассказать все: про себя, Алекса и Лолу, про то, чем на самом деле является Корпорация Антакарана, про ее реликвию Сердце и истинную цель Игры. Что, если попробовать еще раз впустить кого-то в сердце, позволить себе с кем-то быть откровенной, почувствовать рядом дружеское плечо? Мне так не хватает Лилу, так может позволить Эльф занять ее место? Она привыкла слыть изгоем в обществе, непонятым и ненужным человеком. Но именно я ее понимаю! О, как я ее понимаю!

– Послушай, Эльф! Я должна сказать тебе…

Но я не успеваю даже начать свое непростое признание, потому что в этот момент до нас доносится душераздирающий крик Бабура, похожий на отчаянный рык смертельно раненного животного. Секунду мы с тревогой смотрим друг на друга, но уже в следующее мгновение срываемся с места и несемся сквозь заросли джунглей. Через пять минут мы достигаем небольшой ямы, из которой еще недавно слышался отчаянный крик Бабура. Я останавливаюсь у края ловушки, заглядываю в нее и невольно отпрыгиваю в ужасе от представившегося взгляду зрелища: Бабур лежит на спине с искаженным от боли лицом. Из его тела торчит длинный штырь, который, должно быть, проткнул беднягу насквозь. Белоснежный костюм пропитан свежей алой кровью. Бабур молчит, лишь его глаза, полные немой мольбы и испуга, мечутся между мной и Эльф.

***

Есть на свете люди, способные одним своим присутствием дать надежду, утолить печаль или убедить, что все не так уж и плохо. Мы редко осознаем их ценность, часто считаем назойливыми или слегка блаженными – ну невозможно идти с таким беззаботным счастьем по жестокой жизни! И все же, они идут и делятся своим сердцем с окружающими. И лишь когда эти чудаки прекращают свой путь, становится вдруг невыносимо тоскливо на душе. Потому что в это мгновение на небосклоне гаснет всего лишь одна маленькая звездочка среди миллиарда ей подобных. Но ты осознаешь, что именно для тебя она была путеводной.

К моему удивлению, выясняется, что Бабур – именно такой человек. В тот момент, когда мне показалось, что мы навсегда потеряли его, на сердце вдруг лег тяжелый камень. Потому что жизнь без Бабура будет совсем другой, в ней не останется места состраданию, искреннему восхищению и взаимовыручке. Невозможно представить нашу команду без веселого пухлого человечка с огромным любящим сердцем…

– Простите меня! Я доставил вам столько хлопот, – в сотый раз сокрушается Бабур и неодобрительно мотает головой.

– Перестань же извиняться, наконец! Ты родился в рубашке, но беда в том, что ты слишком много болтаешь, – в голосе Эльф нет ни капли злости, скорее несвойственные ей нежность и забота. Кажется, она испытала то же, что и я, глядя на шокирующую сцену на дне ямы.

Когда после первого шока мы поняли, что штырь не проткнул Бабура, а лишь оцарапал правый бок и руку, пройдя как раз между подмышкой и плечом, Эльф крепко выругалась, а затем первой кинулась доставать его из ловушки. Парню действительно очень повезло, потому что хорошо замаскированная яма оказалась сплошь утыканной палками, торчащими кверху заостренными концами. Бабур больше испугался, думая, что умрет медленной и мучительной смертью, нежели испытал боль.

– Даже не знаю, как вас и благодарить, мои прекрасные феи, – восхищенно восклицает он.

– Просто полежи немного молча, сделай одолжение, – притворно ворчит Эльф. Мне еще не доводилось видеть ее в таком хорошем расположении духа.

– Нужно вернуться в лагерь и дать осмотреть раны Марко.

– И будем мы с Диезом парой раненых солдат – он в ногу, а я в руку, – шутит Бабур, но тут же меняется в лице, – ах, мой бедный, бедный друг!

Я наблюдаю за этой сценой со стороны и констатирую факт, что дважды за день позволила эмоциям возобладать над разумом и проникнуть в душу через тщательно созданные барьеры. Второй раз моя скорлупа дала трещину – сначала с Эльф, а теперь вот страх за Бабура. Если так пойдет дальше, скорлупа не выдержит напряжения и расколется, оголив мягкое содержимое. Я растекусь, словно вязкий желток, никогда не выиграю эту Игру, не доберусь до финиша и не заставлю Корпорацию заплатить за все. Хватит уже быть такой размазней, пора брать себя в руки!

***

К счастью, при более тщательном осмотре выясняется, что Бабур действительно отделался лишь неглубокими царапинами и легким испугом. Во всяком случае, он также бодро шагает обратно по направлению к лагерю. Сейчас или никогда, пока нет лишних ушей и обстоятельств! Такого удобного случая может больше не представиться!

– Бабур, – осторожно говорю я, – ты изменился в лице, когда Джастис предположила, что цифра семь может быть нашим ответом. Что связывает тебя с этим числом?

– Скучная история, – отмахивается Бабур, – к тому же Корпорация не может об этом знать.

– И все же расскажи. Надо же нам как-то коротать время по пути в лагерь, – не отстаю я.

– Эй, парень, да это же прекрасный шанс немного поболтать, – дразнит его Эльф.

– Что ж, никогда не мог отказать красивым девушкам, – вздыхает он. – Дело в том, что в семь лет я потерял семью.

– Прости, я не знала…

– Нет-нет, не беспокойся, они живы. Я сам во всем виноват, – торопливо успокаивает он Эльф и начинает рассказ в такт нашим размеренным шагам по пути на поляну.

***

– Я родился в индийской деревушке, в трущобах, каких сотни в Индии. Но у нашего места было явное преимущество – близкое расположение к одному туристическому курорту. Мама работала швеей в небольшом магазинчике, старшему брату посчастливилось устроиться в отель, а отец гнул спину от непосильной работы на фабрике. Поэтому мою семью нельзя было назвать очень бедной. В отличие от многих семей в трущобах у нас был свой крохотный домик. Мы даже могли позволить себе иметь телевизор и обучать старшего брата в настоящей школе, – произносит Бабур с такой гордостью в голосе, словно это действительно самая непозволительная роскошь на свете.

– Все изменилось, когда по деревне прошла беспощадная лихорадка, унесшая в тот год в Индии немало жизней. Один из моих братьев остался инвалидом, а отец так подорвал здоровье, что его выгнали с фабрики. Сразу после этого мама родила двойняшек-сестер и покинула работу, чтобы смотреть за детьми. Старший брат женился, и должен был кормить собственную семью. Мы оказались за гранью бедности, в постоянной борьбе за выживание и кусок хлеба. Отец пытался открыть небольшой магазин с сувенирами, но его небольших сбережений не хватило даже на месяц торговли. Тогда его взял на работу один знакомый, чтобы продавать фрукты на трассах толстосумам-туристам. Отец начал брать меня с собой на работу, едва мне стукнуло пять лет. Каждое утро мы шли пешком около часа по палящей жаре, неся на себе тяжелые корзины с товаром, а вечером возвращались обратно и отдавали большую часть денег хозяину. Родители всегда тяжко карали за воровство и попрошайничество, но в эти дни отец сменил мнение и часто говорил, что боги простят мне этот грех, потому что сами навлекли на нас беду.