Текст книги "Песнь крысолова"

О монстрах и зверях

Мариус

Черт знает, как пронюхала пресса, но в считаные секунды это стало главной темой. Журналисты изощрялись, как могли:

«Нападение на подпольный клуб: убиты шестеро, ранены трое!»

«Неформалов искусали прямо на вечеринке!»

«Извращения “Туннеля”: пати каннибалов закончилась трагично».

«Наркоманы начали кусать друг друга после огромной дозы героина! Прямой репортаж из подземелий “Туннеля”».

– Это искусство, – завороженно произнес Лука, таращась в экран смартфона. – Какие перлы!

– Я такие коллекционирую, – заметила Бианка. – У меня даже тетрадка есть, куда я вклеиваю заголовки из эзотерических газет типа: «Швабский оборотень украл садового гнома и совокупился с ним на глазах у сельчан!»

Мариус слушал вполуха: эти двое были в своем репертуаре. Иногда на полном серьезе казалось, что его ассистенты засланы из очень плохого ситкома или же не могут выйти из каких-то ролей. Он таскал их с собой, поручая разную мелочевку, но в итоге уже привык, что за ним присутствует странноватый фон в лице двух чудил. Периодически они изрекали фразы, за которые он невольно цеплялся и приходил к неожиданным выводам. Может, поэтому они еще стажировались у него.

На заголовки было плевать. Никого не сожрали, убиты четверо, а не шестеро, остальные с ранениями различной тяжести отправлены в больницу. Друг друга эти фрики точно не ели, настолько Берлин еще не поехал.

Зачем это пытался сделать Зверь – вот в чем вопрос.

Мариус почти любовно изучал его на видеозаписи. Бесшумную хищническую грацию, точность действий, вопреки слепоте… Но потом все пошло не так. Зверь будто подхватил бешенство. Что его спровоцировало?

Нужно поговорить с Вивьен. Они виделись утром, ее представили как заместителя этого Мельхиора Каца, неуловимого владельца клуба, которого никто в глаза не видел. Эта встреча стала самой нелепой в череде их деловых свиданий. Вивьен вела себя как фрустрированный менеджер. Да и Мариус не подавал виду, что они знакомы. Нужно было увидеться иначе. Зверь натворил дел, и это могло обернуться против них всех.

Но теперь он по крайней мере знал в лицо ту, что была замешана в похищениях. Видео с Мюллерштрассе, рисунок Джей Пи и запись из «Туннеля» сходились в одно. Темноволосая, бледная женщина с блеклыми чертами лица, среднего роста, около тридцати лет. Ей хорошо подходило слово «никто». Черты лица обладали странной пластичностью, из этой вороны можно сделать кого угодно. Она просвечивала. Ее образ не мог замкнуться.

Вивьен звонить не спешила, хотя он оставил ей несколько звонков на тот самый номер, по которому никто не отвечал.

Они завершили осмотр места преступления и отправились в управление. Поручив своим незатыкающимся ассистентам бумажную работу, Мариус отправился на улицу в очередной раз названивать этой лгунье.

Наконец-то ему перезвонили. Номера на экране, как всегда, не было.

– Хватит обрывать телефон, я и так вижу, – раздался ее голос, в котором заиграли отблески стали. – Отвечаю, когда могу. В чем дело?

– Ты не хочешь объяснить, что там произошло? – прямо вопросил он, чувствуя, как мороз щекочет голую шею: шарф остался в бюро.

– Что ты хочешь от меня услышать?

– Что со Зверем? В первый раз вижу его… таким. Его задача – взять след, а не рвать людей на части.

– Думаешь, я себе это вопрос не задаю? – уже с явным раздражением прошипела она. – Я разберусь с ним. Ты получил, что хотел.

– Э, нет, – притормозил ее Мариус. – Не об этом мы договаривались. Кто она? Эта женщина?

– Я должна знать в лицо всех «туннельных» наркоманов?

– Да брось свои игры, вы ведь на самом деле всех знаете. Как бы то ни было, Зверь запоминает запах. Он из-под земли человека достанет, если однажды его почуял. Дай мне с ним поговорить.

Послышался тонкий смешок, точно стекло разбилось. Мариус кусал губы, вслушиваясь в реальность телефонной связи, в которой дрожали их нервные, искаженные помехами голоса.

– Зверь не твоя ищейка.

– Верно – твоя. Но я заказывал у тебя информацию. Где вы находитесь?

– Не думаю, что он сейчас в хорошем состоянии, – холодно отрезала Вивьен.

– Ты хочешь, чтобы я устроил облаву в твоем «Туннеле»? – прямо спросил Мариус. – Я сейчас вообще что угодно могу сделать с вашей помойкой. Например, задержать всех: от уборщиков до дилеров. У вас произошло несколько убийств. И ты можешь попробовать сдать меня в отместку, но после такого громкого происшествия это будет бесполезно. Вместо меня придет другой человек, который твой зад прикрывать не будет. Дай мне то, о чем договаривались.

Она помолчала, понимая, что пока крыть нечем. Мариус молчал, считая секунды, по которым крошилось его терпение. В тот момент он мог поклясться, что слышит, как у Вивьен скрипят мозги.

– Хорошо, – нехотя вымолвила она. – Приезжай на улицу Дяди Тома через два часа. Тебя заберут у метро. Набери, когда будешь там.

С этими словами она отключилась, а Мариус почувствовал, что сломал ее в этот раз. Это было приятно. Оба только и ждали возможности добить друг друга. Но до наступления решающего момента могли позволить себе рискованное, грязное партнерство. Ничто так не занимало Мариуса, как изучение своего врага в такой опасной близи.

Он так и не взял шарф, сразу поехал в Далем. У станции «Хижина дяди Тома» никого не было. Но после короткого ожидания материализовался пожилой мужчина, похожий на сотрудника похоронного бюро. Это было в духе Вивьен. Ему коротко кивнули и повели куда-то меж частными домами.

«Интересно, она на самом деле живет тут или это очередное прикрытие?» – мимоходом думал он.

Очень хотелось выявить ее точные координаты, чтобы знать, где она пустила корни. Какое место зовет домом. Где чувствует себя в безопасности. Если такие понятия вообще есть в ее жизни.

Его завели в один из непримечательных частных домов, и дилер поприветствовала его, не вставая с места. Похоже, он прибыл в офис. На жилье не очень-то походило.

– Садись, – отрывисто велела она.

Мариус занял кресло напротив, внимательно вглядываясь в ее стянутые черты. Как она злилась. Воздух уже был высоковольтным в этой комнате.

– Я отведу тебя к Зверю, – продолжила она, что-то быстро печатая на компьютере. – Но он невменяемый. Если с тобой что-то сотворит, я просто подотру за ним. Спасать тебя никто не будет.

– Ну, я всегда находил с ним общий язык, – заметил он.

Вивьен стрельнула в него колючими глазами.

– Он для тебя просто натасканная овчарка. Ты с ним, как я, не возишься. Но поверь… сейчас он вышел из-под контроля.

– Ты столько лет его дрессировала. Сохранила половину человека, а другую часть превратила в животное. Фактически расщепила личность на две. Я поражался его сути, но, справедливости ради, ты всегда имела дело с черным ящиком. Контроль – твоя большая иллюзия, Вивьен. Ничем ты не управляешь.

– Это твои слова, не мои, – отрешенно заметила она, снова погрузившись в монитор. – Я никогда не утверждала, что контролирую его. Я просто смогла развить его лучшие качества. И я не монстр, друг мой. Зверю же я стала матерью.

– Но любишь ли ты его как ребенка? – хмыкнул Мариус.

– Я люблю все, что создаю. У меня трепетное отношение к собственному труду. Хватит болтовни. Идешь?

Вместо ответа он встал и выжидающе уставился на нее. Вивьен захлопнула крышку лэптопа и отправилась вниз по лестнице. Мариус не отставал, и эхо их шагов гулко отдавалось по каменным ступеням, ведущим в тускло освещенный туннель.

Они оказались в просторном подвальном помещении, посреди которого стояла огромная клетка с толстыми железными прутьями. В ее дальнем углу замерла фигура Зверя. Он свернулся клубком, уткнувшись лбом в колени, и дрожал.

Вивьен включила дополнительные лампы.

– Его ранили. Меж ребер воткнули разбитую бутылку. Ничего смертельного, но пришлось извлекать осколки и зашивать. После наркоза он чуть меня не убил. Ты понимаешь, что он и пальцем не мог ко мне прикоснуться раньше? – вопросила она с нескрываемой досадой. – Я еле успела применить шокер.

Похоже, Зверь и правда в некотором роде сошел с ума, раз кидается на свою же кормилицу.

– Я зайду.

Вивьен посмотрела на него непонятным взглядом и с некоторым промедлением сунула в руки электрическую дубинку. Подготовилась, что сказать.

– Но не делай больно без надобности, – предупредила она.

«Откуда такая гуманность?» – хотелось съязвить, но он промолчал.

Она дрессировала его, как собаку Павлова, но, похоже, из них двоих мучить его позволялось только ей.

Мариус отодвинул засов и осторожно зашел в клетку. Дверь за ним предусмотрительно захлопнулась. Она осталась на той стороне, превратившись в тень под тусклыми лампами. А они были в этой реальности железных прутьев. За решеткой держат хомячков и опасных преступников. Велика ли разница в таком случае…

Зверь слышал его. Он перестал дрожать и чутко повернул голову с красными глазами навыкате. Мариус знал, что тот почти слеп. Острота зрения была снижена, как у многих альбиносов.

Осторожно он опустился на одно колено, сравнявшись с ним. Коснулся ладонью грязного каменного пола.

– Эй… – тихо позвал он. – Привет. Это я, Мариус. Помнишь меня?

Его голос звучал мягко и вкрадчиво. Почти ласково. Так разговаривают с детьми. Но ему всегда казалось, что Зверь немногим от них отличался.

Тяжело Зверь перевернулся, и на груди стала заметна перевязка. Его ноздри расширились, он вбирал в себя знакомый запах.

– Как ты?

В ответ – тишина. Только тяжелое, сиплое дыхание. Мариус смотрел в его глаза и был уверен, что он видит, но иначе. Слепые познают мир другими способами, и кто знает, какие образы складываются сейчас в его голове.

– Давно не виделись, да, дружище?

Молчание.

Он подвинулся чуть ближе, и вдруг Зверь ощетинился. В эту секунду Мариус почувствовал, что тот может убить его.

– Поговори со мной. Ты же узнал меня. Ну…

Зверю требовалось время, чтобы вспомнить. Через минуту ожесточенная гримаса слегка разгладилась, и проступило человеческое выражение, но чуждое, как у пришельца из другого мира.

– Уходи… – шипяще разнеслось по подвалу.

– Расскажи мне, что с тобой произошло, – тихо, но настойчиво повторил Мариус, не отводя от него напряженных глаз. – Ты был близок к цели.

Спиной он ощущал, как Вивьен превратилась в сплошные уши. Зверь повел шеей и заторможенно произнес:

– Зверь не справился.

– О нет, – живо отреагировал Мариус. – Ты всегда справляешься. Зверь находит, что ищет.

Тот только покачал головой.

– Зверь не смог.

– Да… Так иногда бывает. Но ты запомнил… запах?

Опять ноль реакции. Мариус вспомнил, что обращение во втором лице плохо с ним работало. Он оживлялся только на безличное «Зверь», и о себе говорил в третьем лице. Деперсонализация. Десубъективация. У животных нет «я». Они инстинкт, а не воля.

– Почему Зверь разозлился и напал на других? Разве они цель? – чуть укоризненно произнес он.

Вдруг гримаса стала жалкой и беспомощной. Третье лицо стало методом унижения его самосознания. Мариусу было противно вести разговор в таком ключе, но он не мог остановиться, когда видел, что что-то работает.

– Зверь повел себя плохо. Но я знаю, он не специально. Его что-то вывело из себя. Да же?

Кивок. Ох, это многого стоило.

– Что тебя разозлило?

– Не так. Зверя напугали.

Медленно следователь подался вперед, идеально скопировав его позу: теперь оба сидели на четвереньках, вытянув навстречу друг другу напряженные шеи.

– Кто так напугал Зверя?

– Она.

Дама-Никто.

Вдруг ему слабо улыбнулись, и это так странно вязалось с животной гримасой.

– Зверь шел по запаху, который был… хорошим. От нее пахло как надо. Зверь шел следом за ее запахом. Там были другие. Они кричали на Зверя, но он дальше шел за ней. Запах стал так близко… Я взял ее руку, но услышал… страх. И чужие крики. В ней – одни крики детей. Даже… мои. Я услышал в ней себя.

Мариус взирал на него расширившимся глазами. Он не мог не заметить поразительное возвращение к его «я» в конце этого короткого рассказа.

– Тогда ты тоже испугался, – угадал Мариус.

– Зверь побежал прочь. Он не помнит, что было. Но на зубах осталась кровь… – его лицо стало совсем жалобным, почти скорбным. – Зверь просто… хотел стать ее частью. Ему так нравился ее запах…

Это уже звучало совсем нелепо. Он пошел за ней, как за течной сукой. Мариус даже не знал, что еще можно спросить. Внезапно Зверь сам подался к нему навстречу, и их лица сблизились. От него пахло лекарствами и землей. На фарфоровой коже проступали мириады вен и сосудов. Эта гора мышц, больше его в два раза, чего-то до жути испугалась. Он тяжело дышал, незряче вглядываясь в душу Мариуса расширенными глазами, и неожиданно показал мягкую, почти мечтательную улыбку. В ней все еще брезжил человек, которым он когда-то был.

– Когда страх прошел, я просто хотел быть ближе… Я нюхал ее всю. Она пахла хорошо. Очень хорошо. А потом она сделала мне больно. Но когда она ушла, запах остался. Я знаю, где она. Всегда буду знать.

– Понятно, – очень тихо ответил Мариус. – Ты все сделал правильно. Ты… хороший мальчик. Не зверь. Ты… просто дитя.

Ладонь непроизвольно провела по его коротким, жестким волосам, и Зверь вдруг отошел от него и свернулся клубком в своем углу. Он плакал. Его плечи тяжело вздрагивали, и Мариус гладил его по голове, пока тот не затих. К шокеру даже не притронулся. Хотелось включить его на полную мощность и засунуть в глотку Вивьен. За все, что она сотворила с его психикой.

Потом он встал и подошел к двери. Она молча выпустила его, глядя странным взором. В нем читалась помесь уважения и затаенного опасения. Лязгнул засов, и они оставили бедное создание на полу его обиталища. Наверх поднимались в полном молчании. Обоим требовалось осмыслить услышанное.

Мариус исподтишка отслеживал изменения в ее мимике. Они проступали в микроскопических дозах, но Вивьен задел рассказ Зверя, а также собственный провал в попытке найти к нему подход.

– Ты можешь дать мне его, когда он восстановится?

Она резко обернулась и впечатала в него истончившимися от ярости губами:

– Ты уже получил достаточно. У тебя есть видеозапись, ищи своих преступников сам.

– Я найду эту женщину в два счета, если Зверь пойдет по ее запаху. Уверен, что он легко возьмет его от клуба.

– Мои подачки тебе завершены, – жестко отрезала Вивьен. – Он ранен. Я опасаюсь и за его психическое состояние. Зверь остается здесь, и я буду его восстанавливать. Еще одной встречи с твоей преступницей он не переживет.

Они замерли у входной двери, и она буквально наступала на носки его ботинок, вытесняя за пределы дома.

– А как насчет того, что я могу начать дальнейшее расследование в клубе? – тихо осведомился он, заглядывая в ее кукольное личико.

В такой близи стали заметны хорошо замаскированные следы возраста. Вивьен была не молода. Он дал бы ей за пятьдесят.

– Делай свою работу, – покачала она головой. – Я буду делать свою. И, пожалуйста, милый… без шантажа. Все телефонные разговоры записываются. У меня есть каждая твоя беседа, все заказы, а также фото с наших встреч. И из нас двоих, когда мы пойдем на дно, легче будет спастись мне. Я хожу по этому горящему канату всю жизнь, а тебя подведет самоуверенность. Больше не проси меня о помощи такого рода. Я не саботирую дела «Туннеля».

С этими словами она распахнула дверь. Солнечный свет упал на ее лицо, в котором глубокая усталость чередовалась с безжалостностью. Каждое слово звучало как ультиматум. Мариус просто кивнул ей напоследок и отправился к метро.

Придется дальше действовать без Зверя.

Но он ясно понял, что Вивьен что-то скрывает. Не только о «Туннеле». Ему показалось, что и женщина-никто ей знакома. И она очень не хочет выдавать о ней какую-либо информацию.

* * *

Казалось, что дальше все пойдет как обычно. Результатов не будет, Мариуса переклинит, и он опять начнет наматывать замкнутые круги. Это раздражало уже сейчас. Дело еле двигалось.

«Столько лет пытаться по частям собрать этот пазл, и каждый раз тормозить на самом важном моменте…»

Но как получить Зверя без разрешения этой грымзы? Мариусу казалось, что он смог бы с ним договориться. Собаку лучше гладить, а не бить. Вивьен и ее методы он знал хорошо, сам присутствовал при дрессировке Зверя. Она швыряла ему шматы сырого мяса, говорила с ним, как с настоящим псом, а когда он не повиновался и вспоминал человека в себе (что с каждым разом случалось все реже), применяла шокер. Вдобавок держала его в электронном ошейнике, что позволяло дрессировать его даже на расстоянии.

Она сделала из человека собаку. Это была дикость и плевок в лицо эволюции.

Мариус хорошо понимал, зачем ей нужно было уничтожить его личность. Чтобы управлять даром.

Кем Зверь был когда-то? Мальчиком без имени, потерявшим рассудок? Отбросом общества? Или же у него была семья, которая его любила и заботилась о нем? Кто знает. Эту историю Вивьен никогда не рассказывала. Ее интересовали только его способности. С виду – урод, калека, извечный прокаженный. Но в него заложили странный механизм, который не характеризовал даже животных. Его чутье было шире осознания физического мира.

Он разбирал не только запахи. Эмоции. Мотивы. Все, что шло от человека.

А от дамы-никто он услышал крики. Детские крики.

Вивьен объясняла это слепотой. Его зрение было почти на нуле.

«Природа находит изобретательные решения, – вспоминал Мариус ее давние слова. – Например, глубоководные рыбы. Они тоже почти не видят, но у них чувствительные щупальца, особое строение зубов, и плотность тела регулируется за счет липидов. А у крыс, допустим, отличное восприятие высокочастотных звуков. Зверь – своего рода пример ультимативного выживания. Он познает мир иначе. Сверхслух, сверхобоняние и что-то, с чем наука пока не знакома. Он понимает комплексы смыслов в человеке. Чудо природы, а не генетическая ошибка».

Зверь доставал Мариусу людей, о которых полиция думала, что они стерты с лица земли. Живых и мертвых. Так раскрывались некоторые дела.

Часто Мариус думал о том, чтобы выкрасть его и… забрать себе. Этот дар мог помогать. О том, для чего его использовала Вивьен, даже думать не хотелось. Потому что ничего хорошего в ее клиентах и личных намерениях никогда не было.

Мысли плавно переключились на даму-никто. Ее влияние на Зверя пока с трудом поддавалось объяснению. Причины его поведения могли быть связаны только с тем, что они о нем не знали. Его привлек запах. Господи, как невинно. Он просто хотел быть ближе и забыл о задании. При этом что-то в ней его сильно напугало.

Кто эта женщина, ворующая чужих детей?

Не только Зверь вел себя необъяснимо.

Тот школьник, Юсуф, сболтнул, что она хорошо пахла. Прямо как его мамочка.

Мариус на мгновение прикрыл глаза, пытаясь вспомнить запах своей матери. Он должен входить в кровь ребенка с момента рождения. Этот запах нельзя разложить на составляющие, выявить ведущие ноты. Он просто данность.

Его мать умерла, когда ему было десять. Перепила и попала под машину.

Чем от нее пахло?

Алкоголем, сигаретами, дешевым дезодорантом. Но все равно чем-то ее.

Давным-давно он любил эту часть ее запаха. Когда еще не различал добро и зло. Для ребенка в утробе все едино. Мариус открыл глаза, глядя на черные окна метро. Казалось, что за окном живая тьма.

«Метро – чрево».

Мысли расползались, как испуганные тараканы.

Дама-никто ворует детей. Дама-никто явно их не очень любит. Но дети к ней расположены. Они говорят, что от нее пахнет их матерью. Может ли мать быть злой? Может ли она причинить вред?

Следом в тишине родилась и другая мысль.

А если она не забирает их силой? Дети сами идут за ней. Как за гамельнским крысоловом?

«Виттенбергплац», – объявил механический голос в динамиках.

Мариус вышел, запустив вечно мерзнущие руки в карманы пальто. Станция, как всегда, была переполнена туристами, увешанными пакетами из KaDeWe. Он лавировал меж всеми тенью, чувствуя новую волну любопытства по отношению к даме-никто.

Теперь ему самому хотелось понюхать ее.

* * *

Прорыв инферно случился на следующий день.

Зверь сбежал.

Об этом Мариус узнал даже не от Вивьен, а из газет. Белый голый мужчина два метра ростом напугал стайку подростков в Веддинге. Похожую информацию сообщили и пара очевидцев в Далеме. После злосчастной дискотеки в «Туннеле» кусачий альбинос превратился в новую фишку Берлина.

Не город, а цирк уродов.

Мариус понял, что это Зверь, по описанию его внешнего вида и мутному снимку, сделанному на телефон одного из малолетних свидетелей. Вивьен никогда не отпустила бы его в таком виде. Она любовно возвращала ему человеческий облик перед каждым выходом в свет. Мыла, стригла, одевала…

Зверь сбежал.

С каждым разом эта фраза обретала новый смысл.

Мариус немедленно отправился в Веддинг, но Зверь уже смылся черт его знает куда. Рассказывали про его красные глаза, пасть и габариты… И заведомо нарекли оборотнем, осталось только пришпилить над его образом полную луну.

Его путь должен был служить подсказкой.

Без всяких сомнений: Зверь пошел за ней. Он тянул нити ее запаха из каждого грязного угла, и тот вел его сквозь пустые улицы, туннели и арки города.

Значит, она где-то в Веддинге.

Осталось только найти его самого, и так они поймают и преступницу.

Весь день Мариус следил за прессой.

«Лишь бы Вивьен не перехватила его раньше…»

Ее «туннельные» вороны тоже вряд ли зевали и должны были рыскать по всему городу в поисках сородича: с той лишь разницей, что их никогда не было видно. Чтобы не давать им преимущества после окончания рабочего дня, Мариус решил ближе к ночи патрулировать Веддинг сам. В венах забилось чутье, что нужно держаться за эти крошечные следы, быть к ним близко, и тогда он поймает и тех, кто их оставил.

«Ты почти рядом…»

В венах бурлило странное возбуждение, ведущее к цели с неумолимостью танка. Он никогда не отступал, раскрывал каждое дело, дожимал всех, кто хоть чем-то был полезен. В этот раз не должно быть иначе.

Двигаясь по улицам ночного Веддинга и слушая по рации отчеты о происшествиях, Мариус невольно думал и о другом. Давние слова Вивьен опутывали его дымчатыми кольцами.

«Добра в тебе – сколько в пустыне воды. Все ты делаешь ради себя. Твоя справедливость – казенный дом, чин и закон. Да и писал его не ты, но судишь по нему уверенно и безжалостно. Ты слепое, сильное и упрямое орудие. Ты страшен, Мариус».

Ее техники он видел насквозь. Она предпочитала психологические игры и любила проводить пальцами по струнам чужих слабостей. Ее методы рождались скорее интуитивно, потрясающе точной рационализацией вспышек солнечного сплетения. Переводом безмолвного в область осознанного.

Мариус не давал этим словам проникнуть внутрь. Но думал о них.

Для себя он определял свою работу как единственное занятие, которое делал хорошо. В этом можно было искать и психологические мотивы: дилемму добра и зла, а также его примитивное понимание справедливости в рамках правового инструментария (чем еще там Вивьен козыряла, чтобы задеть его?). Собственное двойное дно ему было малоинтересно. Это просто дело. Его ведет он. И нужно довести его до конца.

Кто на чьей стороне – уже ее личные условности.

– Всем постам дирекции три, Митте, участок тридцать пять. Веддинг. Зальцведерштрассе. Нападение в жилом доме. Преступник опознан, совпадает с предыдущими показаниями в Далеме и Веддинге: крупный нагой мужчина, предположительно альбинос.

Мариус резко развернулся и перестроился на другую сторону улицы, чтобы выехать в сторону станции «Вестхафен».

За пару минут он доехал до места и помахал при выходе из машины паре знакомых полицейских.

– Он здесь?

Ему кивнули.

– Сообщили соседи. Мы оцепили квартиру. Пострадавших нет. Ждем подкрепление.

Быстрым шагом он направился к подъезду.

– Эй, а ну стоять! – донеслось в спину.

– Спокойно, это Ионеску, из отдела по борьбе с организованной преступностью…

– Все в порядке. Не идти следом, – бросил полицейским Мариус.

Кто-то сказал, что он псих…

Взгляд мельком пробежался по табличке с именем над звонком.

«Юрген Шмит».

Дверь в квартиру была приоткрыта. Замок просто вырван с мясом, и петли еле держались. Ступая по щепкам, он двинулся в глубь квартиры. Здесь горела вереница красивых, причудливых ночников, освещавших путь, как светлячки. Они же подсвечивали следы мокрых ног на полу.

На столешнице лежали письма, и Мариус рефлекторно просканировал глазами имя адресата: «Санда Эдлер, c/o[17]17
  с/о – аббревиатура от care of, используется при указании адреса посредника.


[Закрыть] Юрген Шмит». Любопытно.

Зверь был в спальне, лежал на кровати и дрожал.

– Эй…

Мгновенно он вскочил и бесшумно подпрыгнул к Мариусу. Холодные руки впечатали его в стену, и в лицо свирепо уставились слезящиеся, злые глаза. Зрачки были расширены, а зубы находились в опасной близи у его горла.

– Это я… – еле вымолвил Мариус. – Тише… Тише… Зверь должен вспомнить меня. Мы друзья со Зверем. Давние, хорошие друзья…

Прошло несколько пугающих минут. Голоса снаружи нарастали. Выла сирена: приехало подкрепление.

– Дом окружен! – донеслось из подъезда.

Зверь постепенно разжимал алебастровые руки, выглядя затравленным и измученным. В глазах забрезжило отдаленное понимание. Мариус почувствовал, что снова дышит. Медленно он прижал палец к губам, доверительно смотря на него снизу, надеясь, что тот видит это внутренним зрением, и затем громко и отчетливо произнес, надеясь, что коллеги его слышат:

– Не входить! Все в порядке. Я контролирую ситуацию.

На лице Зверя отразилось человеческое недоверие, и нужно было как можно быстрее вернуть к себе его расположение.

– Пока Зверь со мной, его никто не тронет, – тихо произнес он. – Но Зверю нужно идти.

– Зверь останется. Ему нужно дождаться ее. Зверь нашел.

Мариус успокаивающе поднял руки.

– И мы найдем. Вместе мы найдем ее быстрее, чем ты хочешь. Санда. Ее зовут Санда. Это ее дом.

Кивок. Мариус осторожно протянул руку и продолжил:

– Зверь должен довериться Мариусу. Я не дам его в обиду. Я лучше матери Зверя. Я никогда не делал ему больно.

Его ладонь приближалась к запястью Зверя и почти ее коснулась. Когда он поверил, что может увести его за руку, как послушное дитя, то получил скользящий удар острых когтей по лицу.

Послышался звон разбитого стекла.

Он выпрыгнул в окно.

– Заходим! Заходим! – раздался ор подмоги снаружи, и квартира в одно мгновение наполнилась топотом.

Кто-то подбежал к Мариусу и помог встать на ноги. Он стремглав бросился к окну, но внизу виднелись только перевернутые мусорные баки и бестолково разъезжающиеся полицейские машины, наполнившие ночь мигающими огнями.

Грудь тяжело вздымалась, на окровавленную щеку было откровенно плевать. За спиной зазвучали голоса:

– Не успели. Быстрая тварь. Надо было стрелять сразу.

– Кто же знал, что он решит сигануть со второго этажа? Каскадер хренов… Один грабитель пытался так сбежать, сразу увезли с переломами, метра не прополз.

Его тронули за локоть. Он обернулся и увидел Чема, знакомого полицейского из их управления.

– Ты ранен. Надо обработать.

Мариус кивнул. Глаза тем временем обводили помещение. Маленькая квартира с опущенными жалюзи и минимальным количеством мебели. Пока несли аптечку, он живо прошелся туда-сюда, открыл шкаф с вещами, мимоходом перебирая скользящие темные ткани. По одной цветовой палитре гардероба уже можно было сделать вывод, что она из «Туннеля».

– Мы отправили за ним несколько машин. Будем патрулировать весь Веддинг. Вряд ли он ушел далеко.

Но Зверь уже отошел на второй план. Мариус получил, что хотел. Он был в квартире дамы-никто. Которую, кстати, звали Санда.