Текст книги "Песнь о Роланде"

CXXXIV

 
Уста покрыты у Роланда кровью,
Висок с натуги непомерной лопнул.
Трубит он в Олифан с тоской и болью.
Карл и французы слушают в тревоге.
«Как долог зов!» – король Немону молвит.
А тот в ответ: «Беда стряслась с бароном.
Я вам клянусь, дерутся там жестоко.
Изменник тот, кто задержать вас хочет.
Доспех наденьте, клич свой ратный бросьте,
Ведите нас племяннику на помощь.
Вы слышали, как он о ней вас просит».
 

CXXXV

 
Король велел трубить во все рога.
Рать спешилась, в доспехи облеклась.
Все при кольчугах, шишаках, мечах,
Булатных копьях, расписных щитах.
Значок копейный бел, иль желт, иль ал.
На скакунов опять садится рать.
Бароны шпорят, по ущельям мчат,
У каждого одно лишь на устах:
«Когда б в живых Роланда нам застать,
Узнал бы враг, как мощен наш удар».
Увы, на помощь не поспеет Карл.
 

CXXXVI

 
Садится солнце, но горит светло.
Блестит в лучах оружие бойцов,
Пылает и слепит глаза огон
– Так много там сверкает шишаков,
Цветных значков и расписных щитов.
Мчит император, ярым гневом полн,
Французы скачут в горести большой.
Скорбят они, сдержать не могут слез,
Боятся, что унес Роланда бой.
Взять Ганелона приказал король.
Велел, чтобы стерег его Бегон,
Начальник всех придворных поваров:
«Глаз не спускай с него: изменник он.
Арабам предан им племянник мой».
Отвел на кухню Ганелона тот.
До сотни поваров туда сошлось.
Рвет каждый графу бороду рукой,
Четырежды бьет кулаком в лицо,
Злодея лупит палкой иль кнутом.
За шею был прикован Ганелон,
На цепь посажен, как медведь лесной,
На клячу взгроможден и сдан в обоз,
Где до суда так и везли его.
Аой!
 

СXXXVII

 
Высоки горы, мрачен склон и крут,
Ущельями потоки вниз бегут.
Со всех сторон несутся звуки труб:
Ответ французы Олифану шлют.
Мчит император, гневен и угрюм,
От горя у баронов рвется грудь,
Ручьями слезы по лицу текут.
Все молятся всевышнему творцу,
Чтоб охранил Роланда он в бою,
Пока они на помощь не придут.
Увы, молитвой не поможешь тут.
Им не поспеть на выручку к нему.
Аой!
 

СXXXVIII

 
В великом гневе мчится император,
Поверх кольчуги – борода седая[82]82
  Борода, выпущенная наружу, означала гордый вызов врагу (см. ст. 3122—3124 и 3520).


[Закрыть].
Коней бароны шпорят, понукают,
Рыдают от печали и досады,
Что рядом не сражаются с Роландом,
Который бой дает испанским маврам;
Конец его бойцам, коль графа ранят.
Увы, всего их шестьдесят осталось.
Но мир не видел воинов, им равных.
Аой!
 

СXXXIX

 
Взглянул на склоны мрачные Роланд.
Везде французы мертвые лежат.
По-рыцарски их всех оплакал граф:
«Да упокоит бог, бароны, вас,
Да впустит ваши души в светлый рай
И даст возлечь вам на святых цветах[83]83
  Святые цветы (образ, восходящий к античному представлению о «Елисейских полях» или «Элизиуме») – луг блаженных, та часть рая (см. прим. к ст. 1134), пребывание в которой доставляет душам усопших наивысшее блаженство.


[Закрыть].
Мир доблестней вассалов не видал.
Служили вы мне долгие года,
Со мною покорили много стран.
Вас вырастил, себе на горе, Карл.
Французский край, прекрасная страна,
Ты тяжкую утрату понесла!
Бароны, ваша смерть – моя вина:
Ведь я не уберег вас и не спас.
Пускай господь за муки вам воздаст.
Брат Оливье, я с вами – до конца:
Коль не убьют, умру с тоски по вам.
Мой побратим, нам снова в бой пора».
 

СХL

 
Опять Роланд по полю боя мчит,
Как истинный вассал, мечом разит:
Фальдрона из Пюи перерубил
И двадцать с лишним нехристей убил,
– Никто еще так яростно не мстил.
Быстрее, чем олень от псов бежит,
Арабы рассыпаются пред ним.
«Вот истинный барон! – Турпен кричит.
– Быть рыцарю и следует таким.
Кто взял оружье и в седле сидит,
Тот должен быть и смел, и полон сил.
Тот и гроша не стоит, кто труслив.
Пускай себе идет в монастыри,
Замаливает там грехи других».
Роланд в ответ: «Вперед! Смелей руби!»
Вновь мавров бить французы принялись,
Но падает немало их самих.
 

СХLI

 
Кого в бою не плен, а гибель ждет,
Тот даром жизнь свою не отдает.
Французы бьются яростнее львов.
Вот мчит Марсилий, как лихой барон.
Под ним скакун по имени Ганьон[84]84
  Ганьон – букв.: «рычащий пес».


[Закрыть],
Он на Бевона[85]85
  Бевон – неизвестен.


[Закрыть] устремил его.
Бевон держал, как лен, Дижон и Бон[86]86
  Дижон – главный город Бургундии.
  Бон – город в Бургундии.


[Закрыть].
Мавр щит и бронь пробил ему копьем,
Француза вышиб из седла легко.
Убиты им Иворий и Ивон[87]87
  Иворий и Ивон – согласно франко-итальянской поэме «Взятие Пампелуны», сыновья герцога Немона.


[Закрыть],
Жерар из Руссильона им пронзен.
По счастью, был Роланд недалеко.
Он молвил: «Да сразит тебя господь!
Ты, сарацин, убил моих бойцов,
Но без расплаты с поля не уйдешь.
Знакомство ты сведешь с моим мечом».
Ударил граф, как истинный барон,
– Простился с кистью правою король.
На Журфалея грянул граф потом,
Марсилиеву сыну череп снес.
Взывают мавры: «Магомет, наш бог,
Отмсти же Карлу за твоих сынов!
Злодеев сущих здесь оставил он
– Умрут, но не отступят ни за что».
Вопит вся рать: «Бежим отсюда прочь!»
Ушло арабов с поля тысяч сто,
Как ни зови, назад их не вернешь.
Аой!
 

СХLII

 
Король бежал, но мало пользы в этом:
Здесь альгалиф, Марсильев дядя-нехристь.
Гармалью, Карфаген, Альфрер[88]88
  Как видно, владения альгалифа находятся в Африке: Гармалья – может быть, область племени гамара, жившего в XI в. в нынешнем Марокко; Карфаген – римская провинция на месте нынешнего Туниса; Альфрер – некоторыми толкуется как область племени бени-ифрен, в Х в. занявшего Кайруан (в Тунисе).


[Закрыть] он держит,
Проклятой Эфиопией владеет.
Ведет он племя черное в сражень
– Широконосых, большеухих негров.
Их будет там полсотни тысяч целых.
На бой они летят в великом гневе,
Бросают клич язычников победный.
Воскликнул граф Роланд: «Бароны, верьте,
Здесь мученический конец мы встретим.
Трус – тот, кто жизнь уступит за бесценок.
В бой, рыцари! Мечом разите метко,
Не на живот, а на смерть с мавром бейтесь,
Чтоб милой Франции не обесчестить.
Сеньер наш Карл придет на это место
– Увидит, что побита тьма неверных,
А наших трупов раз в пятнадцать меньше,
Благословит за это нас посмертно».
Аой!
 

СХLIII

 
Граф на безбожных негров посмотрел
И видит, что они чернил черней.
Лишь цвет зубов у басурманов бел.
Роланд сказал: «Бароны, верьте мне,
Мы все до одного поляжем здесь.
Французы, бейте нехристей смелей».
«Трус, кто отстанет!» – молвил Оливье
И ринулся врагам наперерез.
 

CXLIV

 
Арабы видят, что французов – горсть,
Твердят друг другу в радости большой:
«Не прав пред нашим богом их король».
Мчит альгалифа в битву рыжий конь,
Златою шпорой колет мавр его.
Он в спину Оливье разит копьем.
Кольчугу графа взрезало оно,
Навылет через грудь его прошло.
Смеется альгалиф: «Удар хорош!
Напрасно Карл оставил вас меж гор:
Он этим лишь нанес себе урон.
Тебя убив, я отомстил за все».
 

CXLV

 
Увидел Оливье – подходит смерть.
Сжал он свой вороненый Альтеклер,
Ударил мавра им по голове.
Шлем драгоценный лопнул на враге,
До челюстей рассек араба меч.
Граф альгалифа на землю поверг
И молвил: «Будь ты проклят, подлый лжец!
Что Карл разбит – не скажешь ты вовек
И перед дамой иль женой своей
Не станешь хвастать у себя в стране,
Что повредить нам хоть на грош сумел
– Мне иль другим, кто бился с вами здесь».
И Оливье позвал: «Роланд, ко мне!»
Аой!
 

СХLVI

 
Увидел Оливье, что смерть пришла,
Спешит неверным отомстить сполна.
В ряды арабов он коня вогнал,
Щиты и копья рубит пополам,
Пронзает руки, груди и бока.
Взглянуть бы вам, как крошит он врага,
Как валит мертвеца на мертвеца,
Сказали б вы: «Отважней нет бойца!»
Граф громко возглашает: «Монжуа!»
– Тот клич, с которым в битву мчится Карл.
Зовет Роланда он: «Ко мне, собрат!
Побудьте подле друга в смертный час.
Расстаться суждено сегодня нам».
Аой!
 

СХLVII

 
Роланд бросает взгляд на побратима.
Тот бледен и уже синеет ликом.
Из ран на теле кровь ручьем струится,
Всю мураву вокруг она смочила.
Граф молвит: «Как помочь, о вседержитель?
Собрат, отвага ваша вас сгубила.
Таких, как вы, не будет больше в мире.
Ах, край французский, милая отчизна,
Тебя утрата горькая постигнет.
Потерпит наш король ущерб великий».
И чувств от горя граф в седле лишился.
Аой!
 

СХLVIII

 
Когда бы вам их видеть привелось!
Один – чуть жив, лишился чувств – другой.
Граф Оливье ослаб, теряет кровь.
Так стало у него в глазах темно,
Что он узнать не может никого.
К нему подъехал побратим его,
А он по голове Роланда бьет,
Шлем золотой рассек на нем мечом,
Но сталь, по счастью, не задела лоб.
Роланда вмиг удар в себя привел,
Спросил у побратима кротко он:
«Намеренно ль вы подняли клинок?
Ведь я Роланд, что к вам любовью полн.
За что же вы мне платите враждой?»
А тот в ответ: «Не видит вас мой взор,
Хоть я и слышу звуки ваших слов.
Прошу простить, коль рану вам нанес».
Роланд к нему: «Я цел, свидетель бог,
И вас простить я перед ним готов».
Они друг другу отдали поклон,
Любовно распростились пред концом.
 

СХLIX

 
Увидел Оливье, что смерть подходит.
Запали у него глаза глубоко,
Слух отказал ему и зренье тоже.
Сошел со скакуна и наземь лег он,
В грехах, свершенных им, признался богу.
Вот руки он сложил и к небу поднял,
Впустить его в ворота рая просит,
За милый край родной, за Карла молит
И за Роланда, друга дорогого.
Остановилось сердце в нем, он дрогнул
И на траве во весь свой рост простерся.
Скончался граф и богу душу отдал.
Его собрат над ним рыдает горько.
Еще никто так не терзался скорбью.
 

CL

 
Увидел граф Роланд, что друг убит,
Что головой к востоку он лежит,
Стал сокрушаться горестно над ним:
«Ты храбростью своей себя сгубил.
Ты был мне братом много лет и зим,
Друг другу не чинили мы обид.
Коль дух ты испустил – и мне не жить».
Так граф промолвил и без чувств поник
На скакуне, чье имя Вельянтиф.
Но в стремена он ноги пропустил
И потому с коня не рухнул вниз.
Аой!
CLI
Едва Роланд в сознание пришел,
Оправился и сил набрался вновь,
Как он увидел, что проигран бой:
Все войско христиан костьми легло,
Жив лишь Турпен и с ним Готье де л'Он.
Готье сошел к своим в долину с гор.
Он пораженье нехристям нанес,
Но потерял и всех своих бойцов.
Вернуться одному ему пришлось.
Зовет Роланда на подмогу он:
«О, где ты, граф, отважный мой сеньер?
С тобою не боюсь я никого.
Я – тот, кем Маэльгю был покорен,
Готье, чьим дядей был седой Дроон[89]89
  Маэльгю (местность) и Дроон (лицо) – неизвестны.


[Закрыть].
По доблести я – сотоварищ твой.
Пробит мой щит, изломано копье,
Изрублена в куски мечами бронь,
И тело пронзено мое насквозь,
Но я арабам отплатил с лихвой».
Услышал граф – Готье зовет его,
Дал шпоры, поспешил Готье помочь.
 

CLII

 
Вскипел Роланд от гнева и тоски,
В ряды врубился, стал врага косить,
Поверг на землю двадцать сарацин,
Шесть их – Готье и пять – Турпен убил.
Все войско нечестивое вопит:
«Друзья, уйти злодеям не дадим!
Позор тому, кто убоится их,
Бесчестие тому, кто их щадит!»
Со всех сторон несутся гам и крик,
Кольцом обстали рыцарей враги.
Аой!
 

CLIII

 
Отважен и бесстрашен граф Роланд,
Готье де л'Он – боец ему под стать,
Архиепископ – опытен и храбр.
Прикрыть в бою собрата каждый рад.
Втроем они врубились в строй врага.
Сошла арабов тысяча с седла,
А сорок тысяч на конях сидят:
Боятся, видно, бой французам дать
И не подходят на длину меча,
Лишь копья мечут в них издалека.
Готье убили с первого броска,
Затем был ранен в голову прелат.
Проломлен щит его, пробит шишак,
Рассечена броня и пронзена,
Четыре пики разом в ней торчат.
Убили под Турпеном скакуна.
Увы, архиепископ наземь пал!
Аой!
 

CLIV

 
Турпен увидел – тяжко ранен он:
Четыре пики вонзены в него,
Но тут же встал, как истинный барон,
Взглянул вокруг, к Роланду подошел
И молвил: «Я еще не побежден.
Живым не сдастся в плен вассал честной».
Взял он Альмас, меч вороненый свой,
И тысячу ударов им нанес.
Воочью видел после наш король
– Четыреста арабов там легло:
Кто тяжко ранен, кто пронзен насквозь,
А кто и распростился с головой.
Так молвит жеста, пишет муж святой,
Барон Эгидий, зревший этот бой.
Хранится в Лане летопись его,[90]90
  Буквальный перевод: «Так гласит жеста, и тот, кто был на поле, – доблестный муж святой Эгидий, ради которого господь творит чудеса и (который) составил хартию в Ланском монастыре».
  Святой Эгидий жил в Аквитании в VIII в. Но его житие, составленное в IX в., приводит его в связь с Карлом Великим; отсюда – удивительный анахронизм, делающий Эгидия очевидцем Ронсевальской битвы. Этот момент следует учесть при оценке ссылок певца на свидетельство «Деяний франков» (см. прим. к ст. 1443).


[Закрыть]
И лишь невежда не слыхал о том.
 

CLV

 
Безжалостно Роланд разит врага,
Но он в поту, в жару и жив едва.
От боли у него темно в глазах:
Трубя, виски с натуги он порвал.
Он хочет знать, вернется ль Карл назад,
Трубит из сил последних в Олифан.
Король услышал, скакуна сдержал
И говорит: «В горах беда стряслась.
Племянник мой покинет нынче нас.
Трубит он слабо, – значит, смерть пришла.
Коней пришпорьте, чтоб не опоздать.
Пусть затрубят все наши трубы враз».
Труб у французов тысяч шестьдесят,
Им вторит дол, и отзвук шлет гора.
Смолкает смех у мавров на устах.
«Подходит Карл!» – язычники вопят.
Аой!
 

CLVI

 
Язычники вопят: «Король подходит!
Иль не слыхать вам труб французских голос?
Беда нам будет, если Карл вернется.
Покуда жив Роланд, войну не кончить,
Он всех нас из Испании прогонит».
И вот на графа мчатся в шлемах добрых
Четыре сотни сарацин отборных.
Их натиск рьян, удары их жестоки.
Роланда ждет нелегкая работа.
Аой!
 

CLVII

 
Увидел граф, что враг к нему спешит,
Стал снова лют, опять набрался сил.
Не сдастся он – не взять его живым.
На Вельянтифе резвом граф сидит,
Коня златою шпорой горячит.
Врывается он в гущу сарацин,
Турпен-архиепископ рядом с ним.
Кричат они друг другу: «Бей, руби!
Уже слыхать французский рог вдали.
Подходит Карл, наш мощный властелин».
 

CLVIII

 
Не жаловал и не терпел Роланд
Ни труса, ни лжеца, ни гордеца,
Ни рыцаря, коль он плохой вассал.
«Сеньер, – отцу Турпену молвил граф,
– Хоть пеши вы, а я не сбит с седла,
Мы с вами вместе будем до конца,
Разделим скорбь и радость пополам.
Я ни на что не променяю вас.
Запомнят сарацины навсегда,
Как бьет Альмас и рубит Дюрандаль!»
Турпен в ответ: «Тому, кто дрогнул, – срам!
Вернется Карл и отомстит за нас».
 

CLIX

 
Вопят враги: «Будь проклят этот день!
На горе нам мы родились на свет.
Лишились мы сеньеров наших здесь.
Могучий Карл сюда спешит уже.
Рев труб французских слышен вдалеке.
Клич „Монжуа!“ летит ему вослед.
В бесстрашии Роланду равных нет,
С ним ни один не сладит человек.
Метай в него копье – и прочь скорей!»
Град пик и дротов в графа полетел.
Пустили мавры рой пернатых стрел.
Щит рыцаря пронизан ими весь.
Пробит и рассечен на нем доспех.
Хоть сам Роланд ни разу не задет,
Но Вельянтиф поранен в тридцать мест,
На землю он упал и околел.
Язычники бегут что силы есть.
Остался граф Роланд один и пеш.
Аой!
 

CLX

 
Полны арабы гнева и стыда.
Бегут они в Испанию назад,
Не может их преследовать Роланд:
Конь Вельянтиф под ним в сраженье пал.
Отныне пешим должен биться граф.
Турпену помощь он спешит подать!
Шлем золотой он развязал сперва,
Затем кольчугу расстегнул и снял,
Разрезал на куски его кафтан
И раны накрепко перевязал.
Потом к своей груди его прижал,
Отнес туда, где гуще мурава,
Стал перед ним смиренно речь держать.
«Сеньер, дозвольте мне покинуть вас.
Собратья наши мертвыми лежат,
Но бросить их не к чести было б нам.
Пойду я мертвых по полю искать.
У ваших ног на луг сложу их в ряд».
Турпен в ответ: «Несите их сюда.
Господь велик, оставил поле враг!»
 

CLXI

 
Роланд обходит груды мертвецов.
Осматривает дол и горный склон.
Отысканы им Беранже, Атон,
Затем Жерен, Жерье, собрат его,
Спесивец Ансеис и дук Самсон,
Жерар из Руссильона, пэр седой.
Унес он их останки чередом,
К Турпену с ними возвратился вновь,
У ног его сложил тела бойцов.
Не мог сдержать архиепископ слез,
Благословил соратников рукой
И молвил: «Вас сгубил злосчастный бой.
Да упокоит ваши души бог
В раю небесном меж святых цветов.
И я умру – уже недолог срок.
Мне Карла увидать не суждено».
 

CLXII

 
Вновь по полю Роланд побрел один,
Увидел: побратим его лежит.
Он поднял Оливье, прижал к груди,
Отнес к Турпену, наземь опустил.
С другими рядом положил на щит.
Прелат крестом всех пэров осенил.
А граф Роланд еще сильней скорбит.
Он молвит: «Оливье, мой побратим,
Тебя маркграф Ренье на свет родил,
Был он долин Рунерских[91]91
  Рунерские долины – неизвестны.


[Закрыть] властелин.
Щит расколоть, копье переломить,
Спесивцу дать урок и страх внушить,
Наставить тех, кто честен и не лжив,
Злодея покарать и поразить
Не мог никто на свете так, как ты».
 

CLXIII

 
Увидел граф, что пэров больше нет,
Что умер друг любимый Оливье,
Скорбит и льет он слезы из очей,
Весь побледнел, меняется в лице.
Потом от скорби ослабел вконец,
Без памяти простерся на земле.
«Беда! Умрет барон», – сказал Турпен.
 

CLXIV

 
Турпен увидел – чувств лишился граф.
Ни разу так прелат не горевал.
Рукою он нащупал Олифан.
Со склона ключ сбегает в Ронсеваль.
Решил Турпен напиться графу дать.
Встает он, чтоб добраться до ключа.
Но стоит каждый шаг ему труда:
Немало крови потерял прелат.
Шатаясь, он прошел один арпан[92]92
  Арпан – старофранцузская земельная мера (0, 3-0, 5 га). В разговорном языке слово «arpent» употребляется, кроме того, как синоним значительной, но неопределенной меры длины (ср. русское выражение «коломенская верста»).


[Закрыть],
Сознание утратил и упал,
В мучениях предсмертных ждет конца.
 

CLXV

 
Меж тем Роланд пришел в сознанье вновь,
Встал на ноги, но скорбь томит его.
На горы и на дол он бросил взор.
Спят на траве все пэры вечным сном,
А подле них лежит Турпен-барон,
Архиепископ и слуга Христов.
Покаялся в грехах свершенных он
И обе руки к небесам простер,
Моля, чтоб в рай впустил его господь…
Почил Турпен[93]93
  Почил Турпен. – Из этих слов должна явствовать апокрифичность «Хроники Лже-Турпена», в которой рассказ ведется от лица Турпена как свидетеля Ронсевальской битвы. Но певец вовсе и не заинтересован в том, чтобы отстаивать подлинность рассказа Турпена. Напротив, в половине случаев, когда он ссылается на «Деяния франков» (см. прим. к ст. 1443), он это делает, полемизируя против версии «Хроники Лже-Турпена».


[Закрыть], кого любил король.
Служил он Карлу словом и мечом,
Разить неверных был всегда готов.
Да ниспошлет ему прощенье бог!
Аой!
 

CLXVI

 
Увидел граф – Турпен повержен наземь,
Из тела внутренности выпадают,
Сочится мозг, течет на лоб из раны,
А на груди, промеж ключиц прелата,
Белеют руки, сложены крест-накрест.
Блюдя родной обычай, граф восплакал:
«О рыцарь славный и рожденьем знатный,
Да смилуется царь небес над вами.
Вам со времен апостолов нет равных
В служенье нашей вере христианской,
В умении заблудшего наставить.
Пусть вашу душу бог от мук избавит,
Пред нею распахнет ворота рая».
 

CLXVII

 
Почуял граф, что смерть его близка,
Что мозг ушами начал вытекать.
За пэров молит бога он сперва,
А после, Гавриила за себя.
Чтоб не покрыл его посмертно срам,
Схватил он Олифан и Дюрандаль
И углубился в землю басурман
Намного дальше, чем летит стрела.
Два дерева там вниз глядят с холма,
Четыре глыбы мраморных лежат.
Граф на траву, недвижимый, упал,
Лишился чувств, встречает смертный час.
 

CLXVIII

 
Хребет высок, и высоки деревья.
Четыре глыбы мраморные блещут.
Граф на траве простерся без движенья.
Давно следит за ним один неверный.
Прикинулся он мертвым, лег на землю,
Испачкал кровью и лицо и тело.
К Роланду он кидается поспешно.
Смел этот нехристь и могуч сложеньем,
Обьят смертельной злобою и спесью.
Он молвит, тронув графские доспехи:
«Племянник Карла побежден в сраженье.
Сей меч со мной в Аравию уедет».
Роланд открыл глаза при этой речи.
 

CLXIX

 
Почуял граф, что нет при нем меча,
Открыл глаза, арабу так сказал:
«Сдается мне, что родом ты не наш».
Взял он свой неразлучный Олифан,
Ударил мавра в золотой шишак,
Пробил и шлем и голову врага,
На землю вышиб из орбит глаза,
Труп нехристя свалил к своим ногам
И молвил: «Ты рехнулся, подлый мавр!
Тебе ли руку на Роланда класть?
У всех ты прослывешь за дурака.
Жаль, расколол свой рог я об тебя,
С него отбил все злато и хрусталь».
 

CLXX

 
Почуял граф, что смерть его настигла,
Встал на ноги, собрал остаток силы,
Идет, хотя в лице и ни кровинки.
Пред темной глыбой он остановился,
По ней ударил десять раз сердито.
О камень меч звенит, но не щербится.
Граф молвит: «Богоматерь, помоги мне,
Пора нам, Дюрандаль, с тобой проститься.
Мне больше ты уже не пригодишься.
С тобой мы многих недругов побили,
С тобой большие земли покорили.
Там Карл седобородый правит ныне.
Владеть тобой не должен враг трусливый:
Носил тебя вассал неустрашимый,
Такого край наш больше не увидит».
 

CLXXI

 
Бьет граф теперь мечом по глыбе красной.
Сталь не щербится – лишь звенит о камень.
Он видит, что с клинком ему не сладить,
И начинает тихо сокрушаться:
«Мой светлый Дюрандаль, мой меч булатный,
Как ты на солнце блещешь и сверкаешь!
Ты в Морианском доле дан был Карлу
– Тебя вручил ему господний ангел,
Чтоб ты достался лучшему вассалу,
И Карл меня тобою препоясал.
С тобой я покорил Анжу с Бретанью,
С тобою Мэн и Пуату я занял;
С тобой громил я вольный край нормандский;
С тобой смирил Прованс, и Аквитанью,
И всю Романью, и страну ломбардцев;
С тобою бил фламандцев и баварцев;
С тобой ходил к полякам и болгарам;
С тобой Царьград принудил Карлу сдаться;
С тобой привел к повиновенью саксов,
Ирландцев, и валлийцев, и шотландцев,
И данниками Карла сделал англов;[94]94
  Перечень Роландовых завоеваний говорит о плохом знании певцом истории Франции. Анжу, Пуату, Мэн, Прованс, Аквитания я Фландрия – наследственные владения Карла Великого, Ломбардия (бывшее королевство лангобардов) была завоевана им в 771 г. Бавария была окончательно покорена в 814 г. Нормандии как особого государства совсем не было: норманны заняли названную их именем часть северное Франции только в 912 г., то есть через сто лет после смерти Карла Великого. Интересно, что из всех названных земель лишь Нормандия снабжена почетным эпитетом «вольная»; очевидно, внимание к Нормандии объясняется местным патриотизмом певца (язык Оксфордской редакции близок к англонормандскому наречию). Бретани Карл не смог покорить, хотя успешно воевал с нею. Романьюон не захватил сам, а закрепил за папой. Саксов Карл действительно покорил после многочисленных войн. Покорение Венгрии, Полыпи (?), Болгарии, Англии, Шотландии, Уэльса, Ирландии и Константинополя – чистейшая фантазия.


[Закрыть]
С тобою вместе покорил все страны,
Где ныне Карл седобородый правит.
С тобой расстаться больно мне и жалко.[95]95
  Судьба Дюрандаля остается неясной. Ответ дает «Карламагнуссага», черпающая, вероятно, из какого-нибудь французского источника. Карл посылает сначала одного, затем пять славнейших рыцарей, чтобы они взяли из рук мертвого Роланда и принесли меч ему. Они тянут меч, но рука Роланда не разжимается. Тогда Карл молится, и меч сам выпадает из руки. Карл снимает с меча рукоять ради заключенных в ней святых мощей, а клинок бросает в воду, «ибо он знал, что никто не достоин носить его после Роланда».


[Закрыть]
Умру, но не отдам тебя арабам.
Спаси нас, боже, от такого срама!»
 

CLXXII

 
Бьет граф Роланд теперь по глыбе серой.
Немало от нее кусков отсек он;
Сталь не щербится – лишь звенит, как прежде,
Меч, невредим, отскакивает кверху.
Граф видит – все усилья бесполезны
И тихо восклицает в сокрушенье:
«О Дюрандаль булатный, меч мой светлый,
В чью рукоять святыни встарь я вделал:
В ней кровь Василья, зуб Петра нетленный,
Власы Дениса, божья человека,
Обрывок риз Марии-приснодевы.
Да не послужит сталь твоя неверным.
Пусть лишь христианин тобой владеет,
Пусть трус тебя вовеки не наденет!
С тобой я покорил большие земли.
Наш Карл пышнобородый – их владетель.
Он ими правит с пользою и честью».
 

CLXXIII

 
Почуял граф – приходит смерть ему.
Холодный пот струится по челу.
Идет он под тенистую сосну,
Ложится на зеленую траву,
Свой меч и рог кладет себе на грудь.
К Испании лицо он повернул,
Чтоб было видно Карлу-королю,
Когда он с войском снова будет тут,
Что граф погиб, но победил в бою.
В грехах Роланд покаялся творцу,
Ему в залог перчатку протянул.
Аой!
 

CLXXIV

 
Почуял граф, что кончен век его.
К Испании он обратил лицо,
Ударил в грудь себя одной рукой:
«Да ниспошлет прощение мне бог,
Мне, кто грешил и в малом и в большом
Со дня, когда я был на свет рожден,
По этот, для меня последний, бой».
Граф правую перчатку ввысь вознес[96]96
  Граф правую перчатку ввысь вознес. – Залог явки на службу или к месту поединка, который Роланд вручает богу, как своему небесному сеньеру.


[Закрыть],
Шлет ангелов за ним с небес господь.
Аой!
 

CLXXV

 
Граф под сосною на холме лежит.
К Испании лицо он обратил,
Стал вспоминать о подвигах своих,
О землях, что когда-то покорил,
О милой Франции и о родных,
О Карле, ибо тот его вскормил.
Он плачет – слезы удержать нет сил,
Но помнит о спасении души,
Вновь просит отпустить ему грехи:
«Царю небес, от века чуждый лжи,
Кто Лазаря из мертвых воскресил,[97]97
  Эпизод из Евангелия от Иоанна, XI, 43—44.


[Закрыть]
Кем был от львов избавлен Даниил,[98]98
  Эпизод из Библии, Книга Пророка Даниила, VI, 22.


[Закрыть]
Помилуй мою душу и спаси,
Прости мне прегрешения мои».
Он правую перчатку поднял ввысь.
Приял ее архангел Гавриил.
Граф головою на плечо поник
И, руки на груди сложив, почил.
К нему слетели с неба херувим,
И на водах спаситель Михаил,
И Гавриил-архангел в помощь им.
В рай душу графа понесли они.