Текст книги "Сюжет в центре"

Другие

Вокруг были необыкновенные люди, каждый с ярким характером и с непохожей судьбой. В целом скромные, побывавшие и на коне и под конём. Одни скупые сведения о них могли стать учебной энциклопедией и путеводной книгой следующему поколению, у которого были свои заботы и ритмы и которого можно бы было заинтересовать чужой судьбой только имея особые таланты.

Володя Осипов не тяготел к высоким должностям. Он был специалистом с большой буквы и не желал становиться начальством. «Начальство» сулило умножение собственных сил, но зачастую отвлекало. Володя был по крылатому выражению Михаила Булгакова «мастером». Таких здесь в Подлипках, у Королёва было большинство.

Они, как правило, были бескорыстными романтиками. Перестройка безжалостно распорядилась их судьбой. У Жени Фролова, в королёвское время ведущего по «Востокам», возникли проблемы с сердцем. Ему мог помочь только импортный кардиостимулятор, инициирующий работу сердца. Дорогой прибор. Перестройка ввергла многих в финансовую бездну. Время было ужасное и денег не было. (Нужна была всего лишь тысяча долларов). Правда, второй космический человек Герман Титов пообещал собрать эти деньги и позвонил, когда они были собраны, но не успел их передать. Евгений постеснялся обратиться к вдове, объясняя: «Ну, кто, простите, поверит, что был такой уговор?» Он вскоре умер, так и не получив необходимого стимулятора.

Не все неудачно уходили в свободное плавание. Рядом с нами, как лебеди, отрывающиеся от глади вод, уходили в стихию самостоятельного полёта наши рядовые сотрудники. Отчаянные ребята Мышлецов, Титов, Скарин ушли пробивать в жизни собственную дорогу. Это была братва отважная. Они могли запросто выкинуть на ходу электрички неудачного шутника. Впрочем для разного рода дел требуется энергия. Они не достигли известности Билла Гейтса, но стали создателями российских информационных систем, и им за это низкий поклон.

Уйдя от нас самостоятельно сложившийся Толя Мышлецов сначала стал начальником московского монтажно-технологического управления, а в 1971 году возглавил Всесоюзное научно-производственное объединение «Каскад», взяв в свои руки вычислительные комплексы связи и управления. На счету его и ушедших с ним наших ребят многие известные информационные системы и телекомплексы: «Мира», «Бурана», космодрома «Плесецк».

Прежнее напоминалось вкраплениями. Неожиданно появился у нас мой бывший однокурсник по институту Костя Черевков. Он прибыл к нам радио специалистом, полномочным представителем Главного конструктора Михаила Рязанского, опытным, уверенным в себе, действовавшим на совещании на равных с нашим лучшим проектантом Глебом Максимовым, председательствующим на этом совещании, и со стороны на Костю было просто приятно посмотреть.

Не все вокруг способствовали делу, иные «доставали». Так для меня отличался этим «Храбрый аспирант Пец». Он был человеком «Нет», и по любому поводу сразу же начинал рассуждать почему этого не стоит делать. Своими скептическими рассуждениями он был готов подавить любой энтузиазм. Его эрудиция позволяла ему вести многочасовые рассуждения подобные средневековым спорам о том «Сколько чертей может разместиться на острие булавочной иглы?» Его прозвище пришло из аспирантской жизни, в которой на Физтехе Пецу пришлось преследовать вора, стащившего что-то в аспирантском общежитии. Довольно удачно Пец следовал за ним, пока тот обернувшись не наставил на Пеца фигуру из пальцев, напоминающую пистолет. «Пиф-паф». Это испугало Пеца и сделалось его прозвищем: «Храбрый аспирант Пец».

Пец постоянно возражал категорично и бескомпромиссно, занудно, вежливо и упорно, доводя собеседника до изнеможения. И оставаясь порою по сути прав, выводил из себя своими манерами. В коллективе энтузиастов он был патологически одинок. Не приживались и его порой блестящие выводы. Пец и Савинков гасили творческий энтузиазм. С Савенковым и Пецем силы тратились на бесплодные споры.

Среди нас были и «жирные дети» номенклатурных родителей со сводом собственных правил и хмелем престижа в крови, нацеленные на карьеру, способные двигаться по головам и пробиваться сквозь асфальт. Встречались и откровенные авантюристы, яркие имитаторы, соискатели высоких должностей и громких званий, которых называли в народе «профессорами кислых щей», которые ни перед чем не останавливались и тяготели к сфере международного сотрудничества и космонавтам.

Их звёздное время связано с временем перестройки, с эпохой игры без правил, езды по пешеходным тротуарам и финансовых пирамид. Со дна поднялась человеческая муть, сдерживаемая до этого. Бутафорские прежде службы сделались необходимыми. Возникли новые чиновничьи надстройки. Появился Главкосмос. Разруха коснулась Байконура. Пришли в негодность уникальные циклопические сооружения лунной ракеты Н-1, в запустении оказались цеха «Бурана».

Жизнь свела с меня тогда с Гогом и Магогом, современными Лисой Алисой и котом Базилио. Они пленили сотрудничавшего с нами французского энтузиаста и тогдашнего директора программ Лабарта предложениями выгоды. Для них, поставивших всё на кон, не было сомнений. Зачем сложности? Добиться цели любыми способами – вот их девиз. Злодеи чаще выигрывают не только в бразильских сериалах. Они не гнушаются выбором средств. Они проигрывают в эпохальном, в контексте времени, в конце концов, но на коротком отрезке времени выигрывает тактика. «Вперёд. Тот кто не с нами – тот против нас. Слава крысиному упорству!»

Мстислав Всеволодович Келдыш – «Главный теоретик космонавтики» был нашим соседом по комнате в НИИ-1.

После защиты Легостаева собрались на речном вокзале в Химках в ресторане «Волга». Вcеволод Иванов и Юрий Спаржин.

Остроумию Спаржина не было границ. На балконе «Волги».

На отдельском новогоднем капустнике в фабрике-кухне, в двух шагах от проходной ОКБ.

Шестидесятые годы. Новогодний вечер. Слева направо: Леваков, Спаржин, Легостаев, Иванов, Князев, Башкин.

Наши лауреаты. Слева направо: Башкин, Легостаев, Князев, Овчинников, Раушенбах.

На память о событии. Записи участников проекта в «Молодёжном» после первой посадки «Венеры-7» на планету.

На листочках случайного блокнота писали первое, пришедшее в голову.

От ведущего конструктора межпланетных станций до смежников. Записи участников проекта.

Эти подписи украсили и эскизные проекты, и последние извещения на изменения документации автоматических межпланетных станций.

Ходили в дальние походы и, когда было некогда, в соседний Тёплый Стан, под самым боком Москвы, в место, в то время ещё не тронутое цивилизацией.

Яремча в Карпатах – удивительный медвежий уголок, подсказанный Костей Толстиковым.

В сказочных Карпатах.

Яремчанский водопад.

В Боксанском ущелье, бывшим в те далёкие дни безопасным и гостеприимным для горнолыжников.

Будни

Королёвское КБ стало для поступающих в него плавильным котлом. Разнообразные кадры переплавлялись в горниле общих работ, и общий уровень отставал от иронически-просвещенного мнения теоретиков.

В КБ практиковались многочисленные приветствия к участившимся юбилеям. В то время у многих заслуженных пионеров-ракетчиков возраст подошёл. И то, что писалось в приветствиях теоретиками с особым подтекстом, воспринималось в общей массе всерьёз. Так раз задумали написать очередное поздравление в стиле бывших в то время на слуху дацзыбао. Старались довести поздравление до приторности «масло масляное». Вроде «Дорогой наш юбиляр, светлое пресветлое солнце, свети нам также и дальше …» В итоге получилось смешно, а отзыв вышел серьезным: ребята перестарались чуть-чуть.

Теряли иногда документы. Оставляли, не сдав уходя, и даже ночью могли приехать за ними к тебе домой по адресу. Однако, особых драконовских мер не было. Прятали и выносили в местные командировки бумаги за поясом, рискуя для пользы дела и понимая, что если заметят, не поздоровится, но чаще это сходило с рук.

Мы жили в обстановке секретности, хотя всё было секретом полишинеля. Во время войны, рассказывали, вражеской разведке вменялось узнавать, есть ли в войсках маршал Жуков? Там, где Жуков, считалось, намечается наступление. И наше время стоило обзвонить по домашним телефонам ведущих ракетных специалистов, и их одновременное отсутствие указывало на ожидаемый запуск. Так уже с некоторых пор пошло. Все они перед пуском собирались на полигоне. Так тогда называли у нас в то время космодром, а ещё ТП – технической позицией.

Препоны секретности ограничивали входы и выходы королёвского КБ, хотя их на страже стояли пенсионерки или молодые девушки, вооруженные старомодными наганами.

Мир репрессий нас не касался. Мы просто с ним сосуществовали рядом, в соседней среде. В восьмом классе школьный завуч Анатолий Погнерыбко, преподававший у нас в школе географию, попенял мне. Тогда я принёс что-то завёрнутое в газету со снимком ударников. Погнерыбко был человеком нормальным, и он всё-таки сказал, что, мол, не годится так обходиться с ударниками. На что я бойко ответил: мол, лес рубят, щепки летят. А он взглянул на меня укоризненным взглядом бывалого человека, и это запомнилось. Совсем нетрудно было в те времена загреметь в отдалённые места по поводу щепок и ударников.

В разговорах мы были осторожны и жили со «стронцием в костях». Это было общим правилом. В своей среде мы не опасались, но следили за тем, чтобы в неё не затесался посторонний. Стукачи, наверное, были в КБ, не могли не быть, но было уже совсем иное время. Прошла эра доносительства. В отделе Раушенбаха для них создавалась невыносимая атмосфера. Считали здесь, как повторял в моём детстве мой отец, «доносчику первый кнут и первая палка».

С людьми из так называемых органов пришлось нам сосуществовать в силу необходимости. Мы с ними не конфликтовали, понимая, что у них просто особая работа, и даже в организме есть охранные иммунные системы. Мы понимали их, а они нас не провоцировали. Существовали правила ведения секретных документов: прошитые прошнурованные тетради, порядок их получения и сдачи, опечатываемый портфель. Но к этому нас приучали с пелёнок, с института, и стало привычкой заданного ведения дел.

А стукачи были из особой породы людей. Их вычисляли и игнорировали, с ними не откровенничали. Но чаще всё было официально. Имелись на фирме отдел режима и первый отдел, что следил за порядком в документах, и наша очень смешная охрана больше пугала нас бдительностью насчёт проноса в праздники спиртного в проходной.

Обедать мы ходили в Лестех. Перебегали через гудящее Ярославское шоссе (тогда подземных переходов не было), а там уже пара шагов до столовой. Сначала посещали студенческий зал самообслуживания, затем осмелев и особую комнату для преподавателей, которую обслуживали официантки. Обедать в ней для нас было делом рискованным. В любой момент нас могли «вычислить» и, не признав за своих, попросить выйти, как непрошеных гостей, однако обычно это сходило нам с рук. Мы делали вид, что и сами из лестеховского преподавательского состава и в результате получали сервисное обслуживание и избегали очередей.

Партийцы

На территории вырубили сады. Когда их начали вырубать, каверзный Гаушус взбудоражил всех, распространив слух, что сады вырубают по соображениям режима для обзора территории. Отдельская публика возмутилась, и побежали жаловаться к палочке-выручалочке, парторгу отдела Валентину Ипполитовичу Телицыну, который тотчас всё разузнал. На территории началось общее строительство, и не стало садов. Они сделались историей.

Система общества тогда была избыточной, и появлялись отдельные субъекты, ненужные по делу, порождение системы и даже виртуозы её. Они действовали как паразитные колёса, замедляя ход. Боролись с этим, ставя на ненужное дело нужных людей, которые в силу своих способностей добивались успеха и на политическом поприще, и в силу знаний и мудрости, не обременяя «общественным грузом» остальных.

Отставниками из военных, попавшими в отдел, проводилась партийная линия. Общественная деятельность в соответствии с законом Паркинсона разрасталась как раковая опухоль. В шестидесятые годы она была готова парализовать всё. Выручил творческий подход. Для партработы заместитель начальника отдела Виктор Легостаев оформил в отдел специального человека – Валентина Ипполитовича Телицына, который «закрыл грудью амбразуру». Он занимался только партийной деятельностью, всеми партийными отчётами и починами, сам был из местных и знал всех. И благодаря ему отдел был спасён для производственной деятельности и оставался на хорошем партийном счету.

Отнимавшая время и силы пропаганда шла у нас, как говорится «мимо кассы». На неё всерьез никто внимания не обращал. Жизнь тогда соответствовала названию романа Митчела Уилсона «Живи среди молний», который в России удосужились переименовать в «Жизнь во мгле». (Роман с успехом был опубликован издательством «Иностранной литературы» вторым изданием в русском переводе в 1954-ом году).

В отделе у теоретиков политзанятия игнорировали. Иногда по каким-то каналам узнавалось (чаще подобное предупреждение появлялось за час до конца работы) о приходе проверяющего, «проверялки» на бытовом языке, и тотчас распределялись роли.

Эрудиции участников фиктивного семинара было достаточно, чтобы блестяще выступить на любую тему, причём даже с цитатами из классиков марксизма-ленинизма, которые можно было поверять по первоисточнику, и в очередной раз всё сходило с рук.

Общественный Молох периодически требовал некоторых жертв, однако они не шли ни в какие ворота с тем, что бы потребовалось не будь Телицина. Все понимали это, ценили его нужную деятельность и как могли помогали ему.

Старые партийцы пытались создать свой над административный орган. Они собирались вечерами на свои партийные собрания и пытались вынести собственные решения. Среди них внимания заслуживал только Анатолий Колонцов. Он был замечательным говоруном не только на отдельских собраниях. Часто его просили выступить перед пионерами с воспоминаниями об отце, о тех временах, когда они были детьми, и им приходилось прятаться от белых.

Подобно «пикейным жилетам» партийцы создавали видимость деятельности и обсуждали на своих сборищах, что и без них было решено до тех пор, пока жизнь не заставила вступить в партию действительное руководящее ядро отдела, и партийные собрания стали не отличаться от производственных.

Пришельцы включались в производственную деятельность, работая засучив рукава и не поднимая голов. Но в разросшемся отделе были и другие. Появились умельцы наладившие бизнес, казалось, из ничего, извлекшие прибыль из ситуации. Тщательный отбор транзисторов, массовая их отбраковка и их слабый учёт позволили направить отбракованные на продажу в торговую секцию ГУМа для радиолюбителей. Снабженцы отдела создали преступную компанию Гусаров и Ко. И наших ведущих электронщиков начали таскать в следственные органы. Были они людьми непугаными, редкими по тем временам. Помню, Миша Чинаев не отрёкся от главного бизнесмена – закопёрщика, и на вопрос следователя: «В каких отношениях вы состоите с Гусаровым?» ответил: «В приятельских».

Святого, впрочем, ни в чём не было, и в свободные минуты храбрецы могли заперевшись сесть играть в карты в отведенной для студенческих классов аудитории. По распространённому мнению, взяв нас, С.П. Королёв позволил себе организовать в КБ собственный детский сад, кружок «умелые руки» с уровнем «Юного техника». Пожалуй, в этом на первых порах была доля истины. Однако умение росло вместе с исполнителями. Стенды стендами, но нужна была и общая теория или хотя бы опорные данные, своего рода система координат, чтобы понять размеры будущих проблем.

Королёв

Увы, человек привыкает к окружающей среде. Она ему кажется обыденной. Мы скоро свыклись с обстановкой КБ. Она казалась нам обычной, хотя вокруг нас были необыкновенные люди. Такие как наш Главный конструктор.

Основное депо Королёва занимает тpeть его жизни, двадцать последних лет: с 1946 по 1966 годы. К созданию баллистической paкеты Королёв приступил в начале 1947-го, с 1953 по 1957 год была создана межконтинентальная баллистическая ракета.

Особенность той эпохи: из удела мечтателей и энтузиастов ракетная техника превращается в государственную заботy. Она становится «Щитом и мечом» cтpaны. Начиная с авгycтa 1957 года о достижениях в этой области объявляется в сообщениях ТАСС. Победоносно закончив Великую Отечественную войну, cтpанa вынуждена была восстанавливать народное хозяйство в условиях не объявленной «холодной» войны: была окружена сетью баз, патрулирующих подводных лодок.

Невозможно былo терять время на подготовку. Коропев действовал молниеносно. Начав pаботy над созданием баллистических ракет в начале 1947 года, уже в октябре того же года он проводит их yспешные испытания. При жизни Королева не публиковалось его автобиографических данных. Когда после его смерти отделом научно-технической информации королевского КБ былa составлена его краткая биография, то даже голое перечисление сделанного поразило сотрудников КБ – самих участников работ.

Королев не умел работать вполсилы. Только за последние 10 лет под его непосредственным руководством созданы: мощная ракета-носитель, серия спутников (в их числе первые спутники, «Электрон», «Молния – 1», «Зонды» и др.), первые автоматические аппараты для полётов к Луне, Марсу, Венере, первый космический корабль «Восток», началась разработка «Союза», выполнены проекты дальних пилотируемых полётов.

Королёв не стал Нобелевским лауреатом, хотя и имел на это полное право. Он был пионером отечественной и мировой ракетно-космической техники, яркой и крупной личностью. И мы вправе говорить о феномене Королева.

ЦУП строили к первому международному полёту. Главный зал Центра управления полётами.

«Союз» с «детищем» ЭПАСа – андрогинным стыковочным узлом.

Автографы ЭПАСа. В последний день международного полёта «Союз-Аполлон» участники расписались для памяти.

Герои полёта.

Супер-ракета. Лунная ракета Н-1.

После неудачи с Луной орбитальные станции назвали магистральным направлением советской космонавтики. Орбитальный модуль в КИСе.

Письмо с орбиты на листах, вырванных из бортжурнала.

Очередной секрет «полишинеля». Точку старта объявляли официально не рядом со станцией Тюра-Там, а много севернее, у селения Байконур.

Не сразу «Мир» строился. Первые модули станции.

В зале КИСА – контрольно-испытательной станции доводились легендарные изделия.

В зале КИСа.

В «Мире» с Вадимом Лейбовским.

В орбитальной невесомости.

Пошаговая отработка «выхода». Тренировка в бассейне гидроневесомости.

В открытом космосе.

Станция «Мир» в полной проектной конфигурации. Для продолжения её уникального полёта не хватило средств.

Космос вошел в нашу жизнь радостным изумлением. Ночной старт.

Технический руководитель

Он был организатором всех работ, хотя и именовался их техническим руководителем. Однако его дeла заставляли звучать любое название. Должность Сергея Павловича – Главный конструктop – стала восприниматься, как уникальная, принадлежащая одному ему, а ведь она входила в штатные расписания множества проектных организаций.

Стилем его руководства было обсуждение несмотря на ранги. Он выслушивал всех, от кого надеялся получить дeльнoe предложение, но выносил решение сам. Ему подходят слова «выиграл сражение не тот, кто дал хороший cовет, а тот, кто взял на себя ответственность за его выполнение и приказал его выполнить». Из множества мнений он выбирал верное. Считал: дaть указание только началом дела. Проверку его выполнения СП считал не менее важным, находил конкретного виновного неисполнения или небрежного исполнения.

На оперативках его в сборочном цехе цехе и КБ: доскональная и придирчивая проверка выполнения суточных заданий, расписанных в почасовых графиках. Короткий, четкий, напряженный разговор.

Стиль личного контакта. Сам он работал почти круглые сутки. Обладал колоссальной работоспособностью. Работал всегда и всюду: в машине, в самолёте, в праздники, просыпался ночью, чтобы работать. Бесчисленные и разнохарактерные дела решались им ясно, точно, без промедления. Он был готов к мгновенному переходу от научной проблемы к хозяйственному договору или смете строительства. Из-за способности быстро постичь предмет создавалось впечатление, что у него всё рассчитано, что он располагает точными, неизвестными никому сведениями. Он поправлял цифры, заставляя удивляться, где и когда он мог это изучить? Документы и резолюции показывают, как скрупулезно он вникал в детали проектов. Он ставил вопросы, просил разобраться, давал начальный толчок. Он сам читал всю почтy, писал приказы о дисциплине, требовал надеть халат в цехе, наказывал куривших в неположенных местах.

Он обладал редко встречающейся способностью властно привлечь к себе внимание, заставлял слyшать себя, считаться о собой. СП сумел заместить все наиболее важныe должности выдающимися людьми, составить «команду из первоклассных игроков».

Существует множество примеров технических решений СП, покоящихся на фундаменте глубокого понимания психологии, его остроумии. Например, цех отказался делать новый ракетный двигатель, обосновывая невозможность его технологического изготовления. Возразить было тpyднo, действительно не было нужной технологии. Тогда СП назначает временно автора проекта двигателя, его конструктора начальником этого цеха, и двигатель был изготовлен. Нашлись резервы сверх возможного.

Завод и КБ при нём были слиты воедино. Они работали по единым планам. Нередкими были дни, когда Главный конструктор начинал и кончал свою работy в цехе. Королёв брал на себя всю полнотy ответственности за принятые решения. Он изумлял даже соратников смелыми предложениями. На юбилейном (в честь его 70-летия) заседании его КБ говорилось о решительности Королева. «Большая cмелocть послать человека в космос, сказал Б.Е. Черток. – Аваpия в космосе происходит у мира на виду».

СП задавал работам невиданный темп. Ещё в молодости он поражал окружающих интенсивностью своих работ. Приучал себя спать раз в двое cуток: учился в летной шкoлe, paботaл на авиазаводе, создавал планеры. Свой планер «Красная звезда» он построил в необычайно короткий срок, за 47 дней. Планерам для пoлeтa необходим восходящий воздушный поток. Королев был восходящим потоком ракетно-космической техники.