Текст книги "Искусство управлять людьми"

Глава 28

…Кобель паршивый! Скотина самовлюбленная! Сперматозавр щипанный! Сочные эпитеты гроздьями созревали у Горской в голове. Она сидела на кафедре и слушала коллегу, с трудом пытаясь сосредоточиться над бумагами. Среда – последний день сдачи индивидуальных отчетов по науке. А это уже завтра.

– Представляешь, Маш, а еще он мне рассказывал, как они играли с «Зенитом». Ты помнишь…

Глаза Галки пылали, как прожекторы на стадионе. Так бы и повыбивала! Чтоб не слепили.

– Галь, а ты отчет уже сдала?

– Вчера. А еще Андрюшенька…

У Горской от патоки челюсти свело.

– А у тебя в этом году статьи зарубежных журналах есть?

– Маш, ты чё, дура? Откуда у меня такие статьи? Это вон Валерий Владимирович твой в англицком шпрехает…

– Спикает.

– Что пикает?

– Спикает он в английском. А шпрехает – в немецком.

– Во. И в английском, и в немецком. Что ему не публиковаться? А я-то с какого перепугу? И фирмы своей консалтинговой у меня нету. Откуда у меня деньги на такие развлечения?

– Так ты бы написала пару пособий, статьи в серьезных российских журналах опубликовала, защитилась, наконец! Глядишь, и рейтинг бы подтянулся, и зарплата поднялась.

– Чтобы продать что-то ненужное, нужно купить это что-то ненужное. Где я деньги возьму на публикацию в серьезных российских журналах?

– А в бесплатных?

– А в бесплатных стоит еще дороже, не строй из себя идиотку. Там такое лобби от слова «лоб расшибешь»…

Тут настроение у Рябовой упало, и она завела волынку о том, как тяжело одинокой девушке без протекции в суровом океане науки, где всякие акулы так и норовят покуситься на самое дорогое. Что именно у нее самое дорогое: ум или красота, Галка пока не определилась. Но надеялась в этом на помощь нового ухажера – видимо, мечтая, как они на пару будут гадать над этим важнейшим вопросом современности. Но так и не придут к консенсусу. Курица ты, Рябова, думала Маша. Курица.

Впрочем, сама Горская тоже не лучше. Уши развесила, губу раскатала, ножки раздвинула… Она чуть было не поцеловалась с этой тварью двуличной. Трехчленом квадратным в стадии разложения. Преимущественно, морального.

Там, на горке, казалось, сердце у нее стучало так громко, что Вереин должен оглохнуть. Когда он коснулся губами шеи, у нее в глазах потемнело… Тварь! Слава богу, что их вовремя прервали. Как она бы теперь смотрела в глаза Валере?.. До чего она докатилась? Он же спортсмен, прости господи. Как низко она пала. Точнее, могла бы упасть.

Почему Андрей не может оставить ее в покое?! Козел безрогий! Ублажал бы себе Рябову, та бы кудахтала от счастья. Полная идиллия царила бы в хлеву.

Нет, ему почему-то обязательно нужно было опозорить Машу. Она чуть под землю не провалилась со стыда, когда эта футбольная компания обсуждать «брачные игры» начала. Скотина! Сначала лезет целоваться на глазах у всех, а потом столь же демонстративно флиртует с другой.

Дверь приоткрылась, и на кафедру заглянул объект ее мыслей, довольно лыбящийся Вереин.

– Добрый день. Можно? – судя по тону, ему не икалось.

– Конечно. Галя, это к тебе.

Маша вскочила из-за стола и пулей вылетела мимо опешившего студента.

Андрей успел только поздороваться, как Черная Герцогиня пронеслась мимо, словно крейсер на полном боевом ходу, чудом не сбив посетителя.

Галина, оставшаяся в одиночестве на кафедре, счастливо пропела:

– Конечно, Андрюша, проходи. Чай будешь?

Почему-то в стенах университета обращение на «ты» и «Андрюша» особенно сильно резало ухо. Тем более что он терпеть не мог этот вариант своего имени. Было в нем что-то инфантильно-ванильно-голубое. Вереин поморщился.

– Знаешь, я тут думала, – блондинка уже заливала пакетик чая кипятком, – куда бы мы могли сходить…

«Мы» в ее устах прозвучало настолько противоестественно, что Андрей не сразу понял, о ком идет речь. Когда понял, внутри поднялась такая волна протеста, что даже удивительно, что несчастную блондинку не смыло. И только потом он вспомнил, что когда прощался с Галиной, сказал что-то вроде «может, мы куда-нибудь сходим вместе». В качестве контрольного выстрела в и без того увядшую к моменту окончания корпоратива Черную Герцогиню.

Глядя теперь на энтузиазм, светившийся в глазах Машиной коллеги, Вереин осознал, что с «обаяшкой» в воскресенье перебдел. Меньше всего ему сейчас хотелось обзавестись второй Верочкой. Первая буквально пять минут назад попалась в коридоре «альма-матер» и с обидой в глазах поинтересовалась, почему ее не взяли на природу. Болезнь следовало придушить в зародыше.

Андрей решил проигнорировать кресло, на котором обычно чаевничал с Машей, и придвинул стул от соседнего преподавательского стола. Набрав в грудь побольше воздуха, он начал:

– Галя, вы очень милая девушка… – По мере того, как Андрей врал про исключительную занятость и погруженность в работу, учебу и общественную деятельность, огонь в глазах собеседницы гас, заменяясь блеском влаги. Да елки-палки, он всего-то пофлиртовал на средней мощности! Часа два. Даже не переспал с нею ни разу. Откуда это «Ваня, я ваша навеки»? – Видимо, всё дело в горах, – подвел итог спортсмен. – Я там обо всем забываю. Но в городе дела вновь навалились со всех сторон, так что голову поднять некогда. Надеюсь, вы простите меня за непозволительное поведение в воскресенье?

– Вы только чтобы извиниться приехали? – тихо спросила Галина, и Андрею даже стало ее жалко. Так, жалость тоже нужно в зародыше душить!

– Нет, я приехал по вопросам курсовой работы. Не подскажете, где сейчас можно найти Марию Петровну?

– Не подскажу. Может, Валерий Владимирович знает? – блондинка указала головой куда-то в сторону входа. Андрей развернулся. Залесский стоял возле соседнего стола, сложив руки на груди. Чуть наклоненная вбок голова выдавала крайнее внимание.

– Здрас-сте! – улыбнулся студент. Хотелось бы надеяться, что со стороны улыбка не очень смахивала на оскал.

Экономист рассматривал Вереина рыбьими гляделками с высоты своего немалого роста. У Андрея внезапно появилось непреодолимое желание встать со стула, расправить плечи и сунуть пальцы в шлевки брюк. Однако для выяснения отношений было не место и не время.

– Не подскажете, где можно найти Марию Петровну? – переадресовал свой вопрос спортсмен.

– Нет, – ответил Залесский, с выражением «а_спину_тебе_вареньем_не_намазать?» на лице.

– Жаль. – Это экономисту. – Спасибо за приют. – Это Галине. – До свидания! – Это всем. Всем спасибо, все достали, все свободны.

У Андрея в кармане лежал запасной вариант – сотовый телефон с номером Горской. Увы, на звонок она не ответила. И на второй звонок, через час, не ответила. И еще на один, через три. Нехорошая девочка. Ай-ай-ай!

Чем дольше не отвечала Черная Герцогиня, тем сильнее становилось желание во что бы то ни стало дозвониться.

Глава 29

Вереин вернулся домой с работы, поужинал, сходил в душ. Беспокойство не отпускало. Вчера вечером было то же самое. И в воскресенье, после возвращения с природы. Ему упорно не хватало Маши рядом. Лучше – снизу. Но он не привередливый. Он бы сейчас даже согласился на чай и треп на кафедре. Только – к гадалке не ходи – вряд ли ее теперь Залесский от себя отпустит. Раньше Андрею не приходилось делить объект интереса с другим мужчиной. Либо объект интереса с другим мужчиной расставался, либо переставал быть объектом интереса. Мысль о сопернике засела занозой в печени. Экономист, как перетянутый галстук, давил на горло и вызывал желание ослабить удавку, а лучше снять вообще и выкинуть к чертям собачьим в ближайшую помойку.

Какой же Андрей идиот! Нужно-то было всего-ничего – выгнать к черту каких-то полстола. А он вместо этого стал играть в сомнительные игры, в итоге утешившись «ничьей». Разумеется, Игорю проводить Черную Герцогиню он не дал – приехав, оплатил девушкам такси до дома, так что Егоров остался с носом. Но и сам ее не отвез. Очко на чужом поле, наверное, лучше, чем ничего. Однако второе место Вереина категорически не устраивало.

Вновь «исходящие», последний номер, кнопка вызова, длинные гудки. Стерва!

Вереин включил компьютер и стал листать футбольные закладки. Страницы пестрели трансферными новостями. Не за горами январь, который распахнет окна и двери в контрактах игроков европейских клубов. А пока – время подковёрных интриг и закулисной возни. И слухов.

Андрей загрузил ворд и начал пост.

Короли и время

«Зенит»-«Урал», 6 декабря, 2:1. Питерцы вернули себе лидирующие позиции, поднявшись на верхнюю ступеньку в Чемпионате России. Оба гола забили легионеры: бразилец Халк и бельгиец Ломбертс. Вот они, нынешние российские звезды.

По части интернациональности клубных команд мы уже давно догнали европейский футбол. Научились торговаться и сдавать в аренду. Правда, на чемпионатах мира нам до мирового уровня далеко. Каких только слов ни услышишь в адрес отечественных футболистов. Если кратко: третий сорт не брак, и четвертый не последний. Однако хочется сказать пару слов в оправдание российского футбола.

Футбол командная игра. Он требует сыгранности. А откуда она возьмется если игроков тасуют между клубами как карты в колоде? Быть преданным одной команде нынче не модно.

Меняются времена, меняются футбольные реалии. Вместо командности ставка делается на отдельных звезд, вместо опыта – на энергию и скорость юности. Когда тебе тридцать сзади уже поддавливает очередь 18-летних мальчишек. Чем развивать детско-юношеские футбольные школы, проще сделать ставку на хэдхантеров. Авось где-нибудь в Дворовой Лиге Футбола вызреет какой-нибудь самородок.

Сегодня футбол прежде всего бизнес. Профессиональный игрок, команда, победа в матче – все имеет свою цену. Все можно закалькулировать и выразить в цифрах. Кто выгоднее клубу? Где выгоднее игроку? Большой футбол – большие деньги.

Такова селява. Но… ничто на земле не проходит бесплатно. За метания в поисках лучшей финансовой доли игроки платят любовью болельщиков. В этом море нестабильных составов болеют за клуб, а не футболистов. И уход бывшего кумира на покой в абсолютном большинстве проходит незаметно. Неважно, кем ты был, важно, кто ты сейчас. Потерялся за новыми звездами – гудбай амиго.

Я был совсем пацаном когда, Олег Блохин сыграл свой последний матч против сборной Звезд мира. Когда Гверцители пела ему «Виват, король, виват!» я плакал. И не стыдился своих слез. Потому что прощался с кумиром всей страны. Теперь, правда, уже не нашей. Ведь Олег Владимирович киевлянин, а это совсем другая страна, дай Бог мира нашим братьям. Очень удобный повод вычеркнуть его из всех российских таблиц для сравнения результативности. Пусть с ним тягаются игроки «Днепра», «Черноморца» и «Шахтера».

Настали другие времена, пришли другие короли. «Лишь я прощай не говорю» – не в тренде. В нынешнем сезоне актуально «король умер, да здравствует король».

Но что-то было в тех временах, чего мне жаль.

Андрей посмотрел на свое творение критическим глазом. Надо бы отправить Игорю на предмет запятых и ошибок… Но после воскресных упражнений просить его об услуге совершенно не хотелось. Поэтому пост был загружен, каким получился.

Вереин взглянул на часы. 22.00. Звонить уже поздно. Хотя очень хотелось, и желательно в самый неподходящий момент попасть. Ложиться спать еще рано. Покопавшись в записях последних матчей, он выбрал, что поинтересней, и погрузился в знакомый и родной мир. Мир, отдававший в сердце фантомными болями.

До форума у Андрея руки дошли только на следующий день после обеда. В принципе, комментарии были вполне ожидаемы: немного политики, немного ностальгии, помянули Федора Черенкова, еще одного советского футбольного кумира, яркого игрока с трагической судьбой, на прощальном матче которого в 1994 году тоже звучала песня Гвердцители. Всё шло нормально, пока Вереин не дошел до знакомого ника.

point:

Бедный, бедный Мегадрон, никто не пригласил на его прощальный матч сборную звезд мира и Тамару ГверДцители. Никакого почтения к королям.

UrfinJuce:

point, у Мегадрона не было прощального матча.

point:

UrfinJuce, я и говорю – обидно!:’-(

Enslaver:

point, Андрей ушел из футбола не по возрасту, а по травме.

point:

Enslaver, по травме, вымощенной желтым кирпичом?)))))))

Vero4ka:

point, тупой что ли?

Lexus:

Enslaver, Акинфеев вон тоже после двух «крестов», врачи ставили диагноз «травма, не совместимая с футболом». Ничего, прыгает до сих пор как живой!

Vitek:

Lexus, ну ты блин сравнил! Акинфеев – вратарь, а Мегадрон – бомбардир. Разницу чуешь?

Dimych:

Lexus: «Ничего, прыгает до сих пор как живой!»

Тут важно КАК прыгать. 17 матчей подряд в Лиге Чемпионов с «мокрыми» воротами. Мировой рекорд, не баран чихнул! Армейцам памперс пора надевать.:/ Уж лучше бы ушел по «травме, вымощенной желтым кирпичом».

Afro-diziak:

Dimych, шел ты сам по этой самой «травме». А Игоря не тронь! Он вратарь от бога, у него и «сухих» рекордов хватает. И Вереина в покое оставьте уже. Сколько сумел, столько отыграл.

Как ни странно, больше всего Андрея задела последняя фраза. Не глум point’а, не обсуждение его судьбы, а вот эта снисходительная жалость, которая сквозила в «сколько сумел». «Ну, не шмогла я, мужик, не шмогла», отдавалось в голове словами из бородатого анекдота. Оказалось, не всё отболело в душе. Наружу рвалось, что он не ради себя ушел. Не потому что боялся боли или нагрузок, а потому что не хотел подводить команду. Потому что нападающий без скорости, что скрипач без пальцев. А другого футбола он не знал. Для него футбол – это забивать. Вереин начал отвечать, но заставил себя удалить текст. Оправдываться он ни перед кем не будет. Вместо этого Андрей открыл редактирование поста и исправил фамилию грузинской певицы. Увы, изменения не прошли незамеченными.

point:

О, не иначе как Megadron на проводе? КстатЕ о топике: аффтар, Вам ли писать о верности?

Megadron:

point, есть претензии к моей верности? Насколько мне не изменяет память не одна моя женщина на неверность, пожаловаться не могла.

point:

У-ух! «Насколько мне не изменяет память» в части собственной верности – это звучит твердо! Уверенность в каждом своем слове. Во-вторых, как тут уже неоднократно отмечалось, я – не ваша женщина, оттого могу и пожаловаться. В-третьих, речь шла о верности традициям русского языка и собственному редактору.

Megadron:

point, мои отношения с редактором – это наше дело.

point:

Megadron, теперь у Вас отношения с редактором? А как же незабвенная Vero4ka?

Vero4ka:

point, оставь нас в покое!

point:

)))))))))))) Megadron, что-то тут не чисто… Либо с редактором, либо с Vero4kой, либо с верностью…

Egorov:

point, в отношениях с редактором у Вереина всё девственно чисто. Это я как редактор ответственно заявляю. Я просто вчера занят был.

И Андрею стало стыдно за свою ревность и совершенно детское поведение. Он собрался было отправить текст по электронке, но летучая мышка на иконке радостно замахала крылышками, держа в зубах письмо от Игоря с исправленным постом. В теле письма стояла единственная фраза: «Расплатишься потом. Натурой не принимаю».

Point замолчал.

Казалось бы, радоваться надо.

Но неприятный осадок в душе продолжал горчить.

Маша напряженно поглядывала на сотовый.

Ненадолго же его хватило!

За сегодняшний вечер Андрей не позвонил ни разу. Оказывается, не брать трубку с мстительным чувством: «Так тебе и надо!» – это одно, а ждать в тишине – совсем другое.

Маша глубоко вдохнула через нос и медленно выдохнула через рот.

Словно в ответ ее мыслям раздался звонок – в дверь.

Ее всегда подтянутый и энергичный Валера стоял на пороге усталый и какой-то… помятый. Подготовка к защите давалась ему нелегко. Горская вспомнила свою кандидатскую. Сейчас, оглядываясь назад, она понимала, что всё прошло очень легко. Совет был родной, это теперь работа большинства диссоветов приостановлена, и Залесский ехал защищаться в центр. Заботы о хозяйственной стороне дела, типа организации послезащитного банкета, взял на себя Валера – они уже встречались, но Маша отказалась от его щедрого предложения оплатить ресторан. Учитывая общий ценник, банкет был так, ерунда. Большую часть средств на защиту ей всё же выделили родители. Горский-старший и слушать ничего не захотел, когда дочь попыталась отнекиваться. Да и не слишком она старалась. У нее забот и без того хватало – все отзывы были положительными, но один из официальных оппонентов написал замечаний на две страницы. Машу лихорадило. Два дня до защиты она ходила из угла в угол, повторяя наизусть текст доклада и старательно скалясь. Папа, утешая ее, говорил: «Машусь, в твоем деле главное что? Юбка покороче, улыбка пошире. И большинство из мастодонтов забудут, как задать вопросы. Это же настоящие ученые: сложившиеся, – на этих словах отец сутулился, – блестящие, – тут он проводил по воображаемой лысине, – и выдающиеся, – обрисовывал живот. – Они же красивых молодых девушек в своем возрасте только на картинках видят». Маша смеялась, и напряжение отпускало.

На деле всё оказалось совсем нестрашно. То ли подействовало короткое платье, то ли отцовские слова: «Ты становишься полноценным кандидатом наук, когда разбираешься в теме своей диссертации лучше, чем любой академик», – были правдой. Она стала полноценным кандидатом.

Залесскому предстояла процедура посложнее: незнакомый совет, неродной город, отсутствие «группы поддержки». И в любом случае, докторская – не кандидатская.

Валерик прошел на кухню, сел к стене, откинулся на спинку стула и закрыл глаза.

– Ты как? – поинтересовалась хозяйка, накладывая ужин.

– Пациент скорее жив, чем мертв, – вымученно улыбнулся тот. Разумеется, нагрузку за время отсутствия с него никто не снимал. Маша перехватила несколько дисциплин, те, которые не совпадали с ее расписанием и были знакомы. Однако львиную долю он вычитывал авансом сам, в авральном режиме. В том числе заочников. – Может, всё же поедешь?

– Как ты себе это представляешь? Выезжать в воскресенье. Сегодня пятница. Когда я буду оформлять командировку?

– Напишешь заявление на отпуск за свой счет.

– Валер, не выдумывай. Что я там, в купальнике помпонами буду махать? В любом случае, такие вещи в последний момент не решаются. Нам следовало подумать об этом заранее.

– Ну да, – хмыкнул он. – Ты же не любишь изменений в планах.

По лицу Залесского было видно, что он хочет сказать что-то еще, но сдерживается. Дзинькнула микроволновка, возвещая о готовности. Горячая тарелка перекочевала на стол.

Валера подошел к раковине, вымыл руки, вернулся за стол и приступил к еде. В его позе сквозила какая-то изможденность.

– Ты мне голову помассируешь? – попросил он. – В висках как две дрели.

– Не вопрос.

Сытый и разомлевший от ласки, через полчаса Валера вырубился на постели. Однако когда Маша проснулась ночью, он был раздет и прижимал ее к себе.

Глава 30

После дискуссии на форуме Андрей нуждался в источнике положительных эмоций. И по совершенно непонятной причине ему показалось, что этим источником может стать Черная Герцогиня. Не иначе как моча в голову стукнула. Хотя внутренний голос всё же настаивал на другой биологической жидкости, и даже место ее бурления конкретизировал.

Каковы бы ни были побуждающие мотивы, Вереин отправился в универ. И практически сразу наткнулся на Марию Петровну. Нынче вид у Марии Петровны был отнюдь не герцогский, а как у нашкодившего щенка. Она стояла рядом с высокой, ухоженной женщиной, в чертах которой без труда угадывалось родство с Горской. Мать, понял Вереин. Ему припомнился разговор с Игорьком в самом начале их знакомства – тот, кажется, называл высокую должность родительницы. Вроде, проректор. Дама красивая, даже в своем возрасте хорошо за сорок, это Андрей как мужик отметил. Но красота ее была какая-то ледяная. Снежная королева, из тех, кто коня на скаку заморозит. Было заметно, что она не ругала Машу – нет, это был обычный разговор. Рядовое отеческое – точнее, материнское – наставление на путь истинный. Но хвост девушки был крепко поджат.

И впервые Андрей задумался о том, а куда он вообще лезет со своим свиным рылом? Рады ли ему в калашном ряду? Он молча развернулся – после «общения по-родственному» Маша добрыми эмоциями не лучилась. Снова попадать ей под горячую руку не хотелось.

И Вереин побрел общаться с другим проректором, своим знакомым. Седой мужик с усами, как у Сталина, Владислав Сергеевич, проректор по экономике, первым делом предложил выпить кофейку. Вторым поинтересовался, всё ли у Андрея хорошо? Нет ли каких-то проблем? А третьим, в ответ на просьбу, рассказал о родителях Горской. И чем красочней было повествование, тем понятнее становилась суть ироничного вопроса Егорова про срочную защиту диссертации. Мать – доктор наук, потомственный филолог; отец – член-корреспондент Академии наук. Пусть Маша производила впечатление нашкодившего щенка, но от рождения была призовой породистой сукой. Не ко двору он здесь, дворовый пес. Где ему, кобелю шелудивому без рода, без племени, на нее громоздиться?

В качестве терапии реальностью Андрей вернулся на фирму. Нужно было довести до ума предновогодние акции. Мысли периодически скатывались всё к тому же предмету. Кто он рядом с Горской? Раньше он был Мегадроном. Звезда практически всероссийского уровня, улыбавшаяся с экрана телевизора. А теперь? Рядовой предприниматель сомнительного уровня. Студент-заочник. Сам он никто, и фамилиё у него никак.

Под знаменем трудовых будней прошли пятница и суббота. Вереин собственным героическим примером вдохновлял сотрудников на стахановский труд. Те вдохновлялись без особого восторга. По мере сил. В воскресенье народ взвыл, и Андрею тонко намекнули, что пора бы и отдохнуть. Нервы восстановить. Всем. А то работники от чувства глубокого удовлетворения уже сидеть не в состоянии. Не мог бы уважаемый господин руководитель реализовать свою творческую потенцию где-нибудь в другом месте? Хотя бы в воскресенье.

Вереин был вынужден признать, что фонтан имеет-таки право на отдых, влез в машину, завел мотор на прогрев и включил радио – время убить. Звуки до оскомины знакомого хита всех времен и народов неожиданно легли на сердце.

 
«Свет озарил мою больную душу.
Нет, твой покой я страстью не нарушу.
Бред, полночный бред терзает сердце мне опять
О, Эсмеральда, я посмел тебя желать»
 

Хрипловатый голос пробирал до костей, цепляя за живое. И зачем он связался с этой чертовой Герцогиней?! Жил бы себе спокойно, потрахивал очередную верочку… Так нет, его на «голубую кровь» потянуло. Экзотики захотелось. От мысли об «экзотике» защемило под грудиной.

 
«Рай, обещают рай твои объятья.
Дай мне надежду, о, моё проклятье,
Знай: греховных мыслей мне сладка слепая власть.
Безумец, прежде я не знал, что значит страсть»
 

В голове вспыхнули воспоминания о том, как он впервые увидел Горскую, идущую по проходу между партами. Как цапался с нею на парах. Как нес ее на руках, прыгая по покрышкам. Как лежал на Маше, касаясь губами ее беззащитной шеи. И непрошенная эрекция стала ему ответом на вопрос, ко двору ли он пришелся. Ответом было: «А какая разница?» Он ее хотел, а всё остальное значения не имеет.

 
«И днём и ночью лишь она передо мной,
И не Мадонне я молюсь, а ей одной.
Стой, не покидай меня безумная мечта.
В раба мужчину превращает красота.
И после смерти мне не обрести покой.
Я душу дьяволу продам за ночь с тобой».
 

За ночь с тобой…

Ну. Уж. Нет.

Вереин решительно переключил тюнер на другую волну, где разливался бодренький латиноамериканский мотивчик. Мы – не рабы. Рабы – не мы. Автомобиль тронулся с места. Адрес Горской известен. Дело за вином и тортиком.

Поднимаясь на четвертый этаж типовой кирпичной пятиэтажки, Андрей поймал себя на том, что волнуется. Как пацан, ей-богу. Он скользнул рукой под куртку, в задний карман джинсов, проверить, не потерялся ли заветный квадратик. Убедившись в собственной дееспособности, он преодолел последний лестничный пролет и решительно нажал звонок. В квартире раздались шаги, и у него – очень к месту – мелькнула мысль, что Горская может жить с родителями. Или со своим экономистом. Насладиться букетом вспыхнувших эмоций он не успел – дверь приоткрылась.

– Чем обязана, Андрей Александрович? – поинтересовалась – к счастью – Маша.

– Мария Петровна, в такую погоду добрый хозяин собаку за порог не выгонит, а вы меня даже погреться не впускаете.

– Так я-то не «добрый хозяин». У меня как минимум пол другой, – саркастическим тоном заявила преподавательница. – Но ваша объективная самооценка мне импонирует. Продолжайте.

Сразу не послала. Значит, и не пошлет.

– Я – такой. Самокритичный, – согласился Вереин и шагнул вперед. Рефлексы и эффект неожиданности сработали, и хозяйка посторонилась, впуская его внутрь. И только когда гость прикрыл за собой дверь, на лице девушки мелькнула тень растерянности. – Это к чаю, – протянул он пакет. – Очень по вашему чаю я соскучился, а вы меня упорно игнорируете, Мария Петровна. Вы в ответе за тех, кого приручили.

– А вино зачем? – спросила опешившая от наглости Маша, заглянув в пакет.

– Мне стало жаль бутылку. Знаете, – освободив руки, Андрей быстро снял куртку и потянулся, чтобы ее повесить, – ей было так одиноко в магазине. Одиноко и холодно. Я нашел в ней родственную душу. Помните: маленькой елочке холодно зимой… – Он опустился на корточки, чтобы разуться. Девушка была одета в короткие джинсовые шортики, обнажавшие шикарные ножки, и черную футболку с кровавым отпечатком руки на груди. – Я, наверное, не вовремя? Вы с другими студентами еще не разделались? – Андрей мотнул головой на рисунок.

– А торт такой огромный кому?

– Вам. В качестве средства самообороны. – Гость выпрямился. – А где можно руки помыть?

– Андрей Александрович, – в тоне хозяйки звучало негодование. – Я вас не приглашала!

Горская поставила пакет на пол и скрестила руки на груди. Тяжело смотреть сверху вниз без каблуков, хмыкнул про себя Вереин.

– Не приглашала. Пришлось проявить инициативу. Так и будем в коридоре стоять?

Гость поднял пакет, демонстрируя готовность к дальнейшим перемещениям.

– Андрей, вы всегда такой наглый? – руки Горской опустились.

– Я не наглый, я – решительный. И действительно не откажусь от чая.

– Но спиртное я с вами распивать не собираюсь!

– Ладно, пусть постоит до следующего раза, – покладисто согласился Андрей.

– Кухня там, – Маша махнула рукой по направлению движения.

Вереин кивнул.

– А ванная?

– Руки можно вымыть там.

– Так то руки.

– А вы душ принять решили? Хозяйка, не найдется ли водички попить, а то так кушать хочется, что переночевать негде?!

– Ход ваших мыслей мне нравится, но сейчас меня интересует более деликатный процесс.

– Так туалет бы и спрашивали.

– Мария Петровна, где ваши манеры?

– О, так вы знаете это слово?! А что оно означает, вам известно?

Пока девушка возмущалась, Андрей проскользнул в туалет – благо, стандартная планировка не оставляла простора для сомнений, – а затем в ванную, помыть руки и использованный инструмент: вдруг повезет, а он не в форме? Взгляд Вереина остановился на пене для бритья и двух зубных щетках в стаканчике. Территорию застолбили. Но полотенце висело одно, значит, – Андрею припомнился медицинский анекдот, – член здесь не был, а бывал-с. Мысль об экономисте разозлила. Но отступать Вереин не собирался. Как никогда ранее, он был готов пободаться за самку. Он даже фору сопернику даст – рога наставит.

На кухне никого не было.

Андрей прошел в комнату. Мария Петровна сидела за столом, уткнувшись в ноут, из которого сквозь звуки застолья доносился задиристый женский голос, певший на немецком языке.

– Боюсь поинтересоваться, а в этой песне какие патриотические мотивы скрыты? – спросил Вереин.

– А никаких, – оглянулась Маша. – Schenk voll ein. Die Irrlichter. Песня посвящена вечным темам взаимоотношения полов.

– А именно?

Девушка скривила губки.

– Средневековый пир. "Эй, девушка, принеси мне еще бокал вина, и я покажу тебе звезду". "Ты, мужик, со своей "звездюлинкой" сидел бы ты и не кукарекал". – Теперь опешил Андрей. – Ты первый начал, – буркнула Маша, даже не заметив, что обратилась к нему на «ты».

– А как же: «Размер не важен, важно умение»?

– Нужно же чем-то утешать непомерное мужское эго. Благо, с размером этого органа еще ни у одного мужчины проблем не было.

– И с желудком. С желудком тоже, – поддакнул Андрей. – Чай, – напомнил он.

– Вы у нас мужчина самостоятельный и инициативный. Сам пришел, сам себя и обслуживай.

«Самообслуживанием» Вереин и дома мог бы заняться. Нет, у него были другие планы. Признав, что клиент попался тяжелый, он направился на кухню. Должен же хоть кто-то в этом доме проявить гостеприимство.

В доме было тепло. Андрей снял пуловер и остался в одной футболке. Решение поехать к Горской было спонтанным, но с одеждой он не прогадал. Эластичная белая футболка удачно облегала рельеф груди и обнажала бицепсы. Джинсы были брендовые и сидели на бедрах как влитые. Не мужчина, а мечта, что скромничать. А мужчина-мечта, накрывающий на стол – это вообще нечто из эпоса. Хотя Андрей предпочел бы вариант «кофе в постель». И уж если совсем честно, то чтобы кофе принесли ему. Но сегодня он был готов на жертвы.

Познакомившись с устройством кухни, он без труда нашел всё необходимое: чайник, нож, чайные ложечки, две одинаковых кружки, два одинаковых блюдца. Разложив на них по куску торта и вскипятив воду, Вереин направился к хозяйке.

– Мария Петровна, а вы чай как предпочитаете?

– В одиночестве.

– Увы, нету такого. Могу предложить черный в компании или зеленый в компании.

– Тогда всё равно.

– Хорошо. Так и запишем.

Рассовав в кружки по пакетику черного, он залил их кипятком. Красота! Остался последний штрих.

– Мария Петровна, – крикнул, устроившись за столом лицом к входу, – Ваша Светлость сама изволит явиться или донести?