Текст книги "Медвежьи сны"

– Почему бы и нет.

Дмитрий Алексеевич неторопливо отодвинул стул и протянул руку женщине. Маруся с явным облегчением снова защебетала, теперь уже не боясь быть услышанной.

– Димочка, ты ведь помнишь, что нам нельзя опаздывать?

– Успеем, – отмахнулся он. – Вечно ты суетишься!

– Зачем мы будем обижать хороших людей?

– Мария, я же сказал!

– Хорошо, хорошо, дорогой! Только не сердись!

По отдельным словам, долетающим сзади, и игривому тону она поняла, что мужчины обсуждают вовсе не переговоры. Она беспечно подыграла им, прижимаясь боком к своему спутнику и то и дело вскидывая на него влюбленный взгляд. Теперь, когда продавцы не могли его видеть, лицо хозяина было хмурым, между бровями залегла складка, а подбородок был упрямо выдвинут вперед. Он позволил ей играть самой, обдумывая прочитанное и услышанное в кабинете. Просторный минивэн бежал по сухой грунтовой дороге между заброшенными полями. Маруся смотрела за окно, не забывая улыбаться, перебирала пальцами рукав хозяйского пиджака и выразительно касалась коленом ноги своего спутника.

– Боже мой, эти осенние краски! Эти леса в золоте и багрянце! Пышное природы увяданье…

– Вы любите Пушкина, Мария? – поддержал светскую беседу тот, кому не давала покоя заколка на галстуке.

– Ну, конечно, кто же не любит Пушкина! – лукаво сверкнув глазами, отозвалась Маруся. – Правда, Дима?

– Ты любишь Пушкина?

– Неужели ты забыл? Я ездила в Болдино несколько лет назад, в середине сентября. Это было непередаваемое…

– Довольно с меня этих историй в пятый раз! – оборвал ее Дмитрий Алексеевич. – И не ерзай ты, бога ради, как устрица на тарелке! Что за манера!

Он накрыл ее нетерпеливое колено ладонью, и она вспыхнула и замолчала, уткнувшись взглядом в его руку. Минивэн остановился на пригорке, и пассажиры вышли, оглядывая открывающийся вид.

– Отсюда вся территория, как на ладони. Вон там старое русло, сама река почти на полкилометра ушла западнее. Те постройки остались еще с советских времен…

Маруся прогулялась вдоль выщербленной дороги, элегантно балансируя на высоких каблуках, а потом вдруг сошла с утоптанной земли и направилась к кромке поля, балансируя, как акробатка на канате.

– Мария, куда тебя черт понес! Наказание, а не баба! – заявил Дмитрий Алексеевич на повышенных тонах. – Извините, сейчас я с ней разберусь.

Он догнал ее довольно далеко от дороги, ухватил за локоть, повернул к себе. Она засияла счастливой улыбкой, которую даже на расстоянии не могли не заметить оставшиеся на дороге мужчины.

– Дмитрий Алексеевич, с продажей что-то не так.

Выражение ее лица нисколько не соответствовало этим обеспокоенным словам. Он напрягся и всмотрелся в улыбающиеся губы.

– Что не так?

– Не знаю. – Она изящно водрузила руку ему на плечо и придвинулась ближе. – Но они нервничают и переглядываются.

– Тебе показалось.

– Я чувствую такие вещи! Не могу объяснить, просто чувствую. Стоило вам опустить глаза к бумагам, начиналась пантомима. Вас ничего не напрягло в документах?

– Криминала там нет.

– И все же надо перепроверить по своим источникам.

– По каким источникам?

– Ах, да откуда я знаю! – Она кинула быстрый взгляд на дорогу и игриво заулыбалась вдаль. – И обнимите меня, что ли. А то они решат, что у нас тут слет цареубийц.

Тяжелая рука без промедления легла ей на спину, помедлила и опустилась ниже.

– Ты так хотела? Или еще ближе?

Куда уж ближе, когда перестаешь чувствовать собственную одежду и нейтральную территорию! Маруся на мгновение затаила дыхание и с трудом заставила себя не закрывать глаза.

– Прежде чем давать им ответ, – очень медленно начала она, – поищите информацию в другом месте, может быть, у прежних владельцев. Подключите частных детективов, юристов. Ну вы же знаете, как это делается.

– Понятия не имею! – Теперь его губы смеялись и произносили слова, которые не имели никакого отношения к тому, что делали руки. – Расскажешь?

– Пора вернуться к нашим друзьям.

– Муж брал тебя на переговоры?

– Никогда. Но он делился тем, что его беспокоило.

– Я даже не могу сформулировать, что меня беспокоит.

– Тогда берите тайм-аут и ищите.

– И где бы я был без твоих советов! – Снисходительная усмешка почти сползла с его лица, или просто он был так мучительно близко и она уже не могла отличить его реального от него, играющего свою роль. – Мне кажется, нам следует ответственно отнестись к роли любовников.

– Наверное. – Маруся продолжала беспечно улыбаться. – А иначе они заподозрят…

– Теперь уже не заподозрят!

Пока они возвращались к продавцам, Маруся почти задыхалась от злости. Он позволил себе немыслимую вольность, получив разрешение всего лишь на деловой поцелуй и ни к чему не обязывающее объятие. В глазах мужчин читалось восхищение пополам с похотью. Ступив на дорогу, она высвободила локоть, нахмурилась и, краснея, забралась в минивэн. Она все еще чувствовала напор завоевателя, жадные губы и бесстыжую руку, ползущую вверх по ноге, сминая юбку. Когда он сел рядом, она с подчеркнутой брезгливостью отодвинулась и искоса посмотрела в сторону троих мужчин. Они были очень недовольны, зато хозяин являл собой пример невозмутимости и спокойствия.

Возле проходной обе стороны церемонно попрощались, и Маруся поспешила сбежать на водительское сиденье.

– Я отложил подписание контракта, – сообщил Дмитрий Алексеевич, когда ауди отъехала от здания.

– Хорошо, – холодно отреагировала она.

– Ты зря обижаешься, Маш.

– Вы слишком много себе позволяете.

– Так уж много?

– Вы распустили руки на глазах чужих людей!

– Я бы тоже предпочел без них… Но ты сама попросила!

– Ах, вот как! – Она чуть не взорвалась от возмущения. – Я старалась…

– Тебе и стараться не надо, ты отлично целуешься! – Она собралась ответить, но вовремя сообразила, что увязнет в этой скользкой теме, и умолкла. – Спасибо, что поехала со мной.

– Перепроверьте все факты еще раз и тогда примите решение.

– Не думал, что ты окажешься полезным партнером.

– Зато вы были…

– Сукиным сыном?

– Вот именно!

– Хочешь, чтобы я пообещал, что больше до тебя никогда не дотронусь?

– Хочу! – в запале заявила она и прибавила скорости.

– Ты уверена?

Ни одной секунды она не хотела взять с него подобное обещание, но поощрять подобные вольности в отношении себя тоже не могла. Он ждал ее ответа с улыбкой и вне зависимости от сказанных слов готов был продолжить игру в любовников прямо в машине.

– Я есть хочу, – капризно вздохнула Маруся, невольно вернувшись к роли блондинки. – Прямо сейчас.

Он рассмеялся, довольный поворотом в разговоре, и пожал ее пальцы, плотно обхватившие руль.

– Только попроси!

– Фуагра и устрицы с божоле.

– Отличный выбор! – согласился Дмитрий Алексеевич. – Как раз по дороге есть классная шашлычная. И кофе там неплохой.

– Не угадала? – Маруся примирительно улыбнулась и подняла мечтательные глаза к бегущим навстречу облакам. – Вечно я ошибаюсь со своими желаниями.

После прокуренной шашлычной с хорошим мясом и достойным кофе он попросил ее заскочить в офис за документами, и перед въездом в город ауди свернула к заводу. Он снова не позволил женщине остаться в машине и успокоил, что на сегодня все переговоры закончились и ей не придется играть влюбленную дурочку. Маруся фыркнула и с высоко поднятой головой громко прошлась по гулкой плитке в большом холле. Секретарша в приемной одарила шефа умопомрачительной белозубой улыбкой и не смогла скрыть кислого выражения лица, едва Маруся выступила из-за его спины. Хозяин усмехнулся, заметив внезапные перемены в Аленином настроении, и потребовал два кофе в кабинет и не беспокоить. «Ясно, что не беспокоить! – ядовито подумала секретарша, заметив вызывающе расстегнутую пуговицу на Марусиной блузке. – Но запереться будет надежнее, а то не ровен час кто-нибудь ворвется, а ты без штанов!» Она не стала торопиться с кофе, дав шефу и его пассии время расположиться в кабинете поудобнее и понервничать, теряя время в ожидании. Но когда она вошла, эти двое изображали полнейшее равнодушие друг к другу. Маруся листала в кресле какой-то проспект, а Дмитрий Алексеевич, обложившись бумагами, делал пометки в ежедневнике и сверялся с ноутбуком.

– Кофе! – громко объявила Алена, но не смогла привлечь его внимание.

– Поставь там, – буркнул он и поправил сползшие на нос очки. – Какие новости?

Под равнодушным взглядом Маруси Алена принялась докладывать о поступивших звонках, заходивших просителях, конфликте в отделе логистики и других событиях, случившихся в компании за время его отсутствия. Хозяин рассеянно кивал, иногда задавал уточняющие вопросы и был вполне удовлетворен работой своей помощницы, но глаз от бумаг так и не поднял.

– Мне бы в отпуск в октябре, Дмитрий Алексеевич, – ангельским голоском протянула Алена в последней надежде обратить на себя взгляд шефа. – Есть очень подходящая путевочка в Турцию.

– Ты хотела в ноябре в Египет, насколько я помню.

– Да, но Люська… ой, извините, Людмила Александровна, сказала, что есть очень выгодное предложение.

– Ну, если Люська сказала… – Он наконец посмотрел на секретаршу, как будто она только что вошла. – С кем собираешься?

– Да я еще не думала… – замялась Алена, опустив игривые глаза. – Вроде бы все заняты…

– Ну да, ну да! – Он снял очки и весело подмигнул Марусе, которая сразу же уткнулась в проспект. – Я твоему занятому отпуск на октябрь еще весной подписал. Он, вроде, собирался с женой ехать. Передумал уже?

– Дмитрий Алексеевич! – воспылала праведным гневом Алена. – За кого вы меня принимаете?

– Ты уверена, что готова это услышать?

Маруся невольно хихикнула и прикрылась яркой картинкой с каким-то станком. Алена окатила ее ледяным взглядом, но открыть рот в присутствии шефа не посмела.

– Если Алла Петровна поймает тебя под этим жеребчиком, всю жизнь будешь работать на пластическую хирургию.

– Не поймает! – хищно прищурилась Алена, перестав изображать паиньку. – Вот из-за таких фурий я и предпочитаю разведенных мужиков.

– Ну, всех разведенных на вас, молодых и зубастых, не хватит! – Шеф явно забавлялся ее внезапной откровенностью. – Если только гаремы создавать…

– Да хоть гаремы, если муж будет ко всем ходить, а не с одной все время развлекаться! – в запале сообщила Алена и с вызовом посмотрела на заинтригованную Марусю.

Маруся вздернула бровь и отложила проспект, от души наслаждаясь странным диалогом между директором и секретаршей.

– По графику, что ли? – не унимался хозяин. – Или жребий будете тянуть?

– А хоть бы и по графику! Чем плох график? Сегодня одна женщина, завтра другая.

– Тяжелая жизнь ждет мужика, – размышлял вслух Дмитрий Алексеевич и пригладил волосы на затылке, словно примерил султанскую чалму. – Секс по расписанию и стая голодных баб за дверью. Я бы просил три выходных за вредность и молоко.

– Зато честно и никто не внакладе! – с убежденностью заявила Алена, пропустив замечание про выходные мимо ушей.

– Похоже, мужские потребности не в счет.

– Чем такая жизнь повредит его потребностям? – Алена очень натурально сыграла удивление. – Всегда, когда захочет…

– А если вообще не хочет сегодня и еще пару недель? Или возьмет, к примеру, и какую-то из вас по расписанию не захочет. Ты же не думаешь, что мужику все равно, кого и когда трахать?

Теперь Маруся уже не интересовалась стоящей навытяжку секретаршей, точеная фигурка которой красиво смотрелась на фоне темных деревянных панелей. Ей казалось, что она слышит бывшего мужа, его интонации, язвительный тон и неожиданные вопросы, ставящие в тупик собеседника. Однако перед ней сидел другой мужчина, которого она видела много раз за последние месяцы, иногда – слишком близко, непозволительно близко, на которого три часа назад обижалась, как маленькая. А сейчас она не могла оторваться от его лица, где не отражалось ни одной эмоции. Зато слова, которые он произносил, настолько разнились с застывшей равнодушной маской и холодным взглядом хищника, что Маруся цепенела и почти не дышала, пытаясь проникнуть в их истинный смысл.

– Если кому-то не все равно, он о гареме не думает, – вывернулась Алена. – Он женится и живет с одной, как нормальные люди.

– А тебе, стало быть, нравятся ненормальные? – уточнил разыгравшийся хозяин. – Которым все равно?

– Не нравятся, – чуть подумав, ответила та. – То есть не нравится, что им все равно. Но с ними хотя бы просто и понятно.

– То есть с теми, кто женится и живет с одной женщиной, – не просто и не понятно? – продолжал плутать в ее странной логике шеф. – А с кобелями не хочется, но зато сложностей в коммуникации не возникает?

– Да нет же! – почувствовав, что он издевается, она топнула ногой. – Я не против полигамии. Я даже согласна, что есть инстинкты и все такое. Но когда такие отношения начинаются, ты ждешь, что он будет если и не принцем, то хотя бы человеком. И что после недельного секса будет продолжение, потому что все же было хорошо… А потом выясняется, что у него таких, как ты, еще два десятка. Конечно, это обидно и мерзко, но даже с этим можно мириться.

– Ну, с твоей терпимостью к мужским слабостям у тебя нет проблем в общении, не так ли?

– У меня и нет! – сощурилась Алена и продолжила неоконченную мысль: – Но если у него все равно уже есть куча баб, то почему тебя вдруг начали игнорировать?

– Кто же такую красотку станет игнорировать? – почти искренне возмутился он и взглядом призвал в свидетели Марусю.

– Да вы не слушаете! – истерически вскрикнула девушка и сцепила нервные пальцы. – Получается, что ты на скамейке запасных, что тебя и не бросили и не навещают. Ждешь неизвестно чего, как нелюбимая жена в гареме.

– То есть и в гаремах бывают проблемы? И ты оставляешь право за мужем иметь любимых и нелюбимых жен?

– Нет, не оставляю! Не оставляю! – У нее на ресницах выступили оскорбленные слезы, и Маруся в изумлении переводила глаза с Алены на хозяина. – Я и говорю, что это не честно! Если у тебя много женщин – уделяй внимание всем.

– А любовь в расчет не берется? – как-то между делом поинтересовался он и откинулся в кресле. – Ну, может, не любовь, но какие-то личные привязанности мужчине позволено иметь? Интерес, симпатия… Далеко не всегда хочется трахать все, что движется, даже если со стороны ты выглядишь как неутомимая секс-машина.

Маруся всматривалась в знакомое лицо мужчины и не могла разобрать, шутит он или говорит на полном серьезе. И еще не понимала, почему ее вдруг потянуло оказаться совсем близко. Так близко, как это было на краю поля под чужими взглядами, или даже еще ближе, как в подъезде, или… Маруся потерла виски, чтобы избавиться от неуместных фантазий, и вернулась к проспекту.

– Любовь? – Казалось, Аленина обида вот-вот перехлестнет через край и затопит просторный кабинет. – Да разве мужчины знают, что это такое? Вам смену впечатлений подавай. Сначала все виды секса, и только попробуй отказать. А потом очередная победа, и снова в бой. Всем надо только одно! И это вы называете любовью или симпатией? До первого повтора в постели или новой юбки?

Алена смотрела на шефа мокрыми и злыми глазами, шеф смотрел на закрывшуюся рекламой Марусю, а Маруся смотрела на отретушированную и неживую фотографию Дмитрия Алексеевича на развороте проспекта и думала, что ее совсем не волнуют новые юбки рядом с мужчиной. И дело было не в юбках и не в повторах, а в том, что муж разлюбил ее за двадцать лет и что они оба устали от этого брака. И когда она призналась себе, что оба, сознание, словно защищаясь, вернуло ее в кабинет с повисшей паузой. Маруся осторожно посмотрела поверх проспекта и сразу захотела провалиться сквозь землю, оказаться на другом конце города или даже в другом измерении.

– Знаешь, деточка, – мужской голос вдруг потерял язвительные нотки и стал усталым и тусклым, а глаза все еще не выпускали Марусю, – не все между мужчиной и женщиной решается в постели. И дело не в повторах. Хотя рискну предположить, что именно повтора некоторые и ищут. Но такого повтора, чтобы уже не хотелось уходить. Чтобы можно было повторять сто лет, а не бегать каждый день, как кобель, по свежему следу. И если ты думаешь, что только акробатика и погоня за впечатлениями все определяет в жизни, то тебе просто не повезло. Надеюсь, пока не повезло!

– Вот именно, не повезло! – всхлипнула Алена и вытерла нос ладошкой. – И вся эта романтика про единственную и неповторимую, с которой можно прожить сто лет, рассчитана на дурочек, которые ничего в жизни не видели!

– А ты видела?

– Я много чего видела, – с глухой злобой сказала девушка и обдала ненавистью замершую Марусю. – И в сказки про тонкую мужскую душу давно не верю. Как только вы снимаете штаны, все сказки заканчиваются тупым порно!

– Я? – расхохотался он, и Маруся фыркнула и уронила проспект.

Она присутствовала при классической разборке с взаимными обвинениями и никак не могла взять в толк, зачем эти двое говорят такие вещи и что они хотят доказать друг другу.

– Да при чем тут вы! – почти закричала Алена. – Все такие, до одного. Ну и вы не лучше!

– Точно, и я такой же! Пока всех девок не перепорчу, не остановлюсь. Надо запомнить про сказки и порно, ты отлично сказала! За это тебе уж точно полагается отпуск в октябре! – попытался закончить разговор Дмитрий Алексеевич и тут же посерьезнел. – Готовь заявление, я подпишу. А насчет Аллы я тебя предупредил. Она не согласится жить в гареме.

– Вот и говори с вами по-человечески!

Алена развернулась на высоких каблуках и пулей вылетела из кабинета.

– А кофе уже остыл! – вслед ей крикнул шеф, но безнадежно махнул рукой и снова придвинулся к столу. – Вот же бабы! Спишь с ними – плохо, не спишь – тоже плохо. Тут женись или не женись, результат всегда один.

– Что это было? – понизив голос, спросила Маруся, глядя на хозяина все еще искрящимися смехом глазами. – Прием по личным вопросам? Такого психоаналитического сеанса я даже в кино не видела.

– Как видишь, у всех свои проблемы! – неожиданно мрачно сообщил Дмитрий Алексеевич, как будто не ожидал услышать ее голос, и уткнулся в бумаги. – Если хочешь холодный кофе – пей. А мне надо поработать полчаса. В тишине. Ясно?

– Не я завела этот разговор…

Маруся в который уже раз за этот день перешла от хорошего настроения к полному упадку.

Однажды Климов рассказывал в тесной компании нечто подобное. Глупые женщины думают, что мужчин только секс интересует, а они всю жизнь ищут свою единственную и никак не могут найти. Тогда Маруся еще радовалась семейной жизни и с наивностью гимназистки полагала, что, может, кто-то и ищет, а ее Димочка уже нашел и счастлив своей находкой. И упорно не хотела замечать чужого запаха на его пиджаке и внеплановых совещаний по вечерам и в выходные. Сознание творило с ней хитрые штуки, подменяя неожиданное открытие привычными штампами. Проще всего было думать, что во всем виноваты бабы, мимо которых он не может пройти.

«Сколько лет пролетело, сколько всего случилось, а мужчины все те же, и мысли у них все те же. Тогда какой смысл был уезжать? – вопрошала она невидимого оппонента, с тоской глядя в окно, где ветер рвал с клена последние листья. – Он отпустил меня, привык к мысли, что я освободила его. Может быть, он даже счастлив?»

– Вот сорока! Пришла, раскричалась… Теперь голова чумная! – Дмитрий Алексеевич первым прервал молчание, поморщился и потер лицо. – И щека немеет. К чему бы это, а, Маш?

– Сколько раз я говорила, Димочка, сходи к врачу! А тебе все некогда! – рассеянно ответила Маруся и вздохнула.

– Что ты сказала?

– Ой… – Маруся медленно повернула к нему голову и залилась краской. – Простите, Дмитрий Алексеевич! Я задумалась… Я вовсе не имела в виду… случайно вырвалось…

– Что, у мужа были проблемы?

Он снял очки и ловко повертел их в пальцах, как фокусник.

Зачем ей теперь что-то скрывать? Это было в ее жизни, это было ее жизнью. И она не собиралась отказываться ни от одной минуты из этих долгих двадцати лет.

– Два года назад врачи сказали, что у него микроинсульт. Ставили капельницы, кололи… А он совсем себя не жалеет, работает на износ, как будто вечный. Как будто если его не станет, я… – Она замолчала, но ему и не нужны были слова, чтобы догадаться о том, что осталось недосказанным. – Простите, я больше не позволю себе ничего подобного.

– Ну, почему же! – снисходительно сказал он. – Даже приятно, когда о тебе вот так заботятся. И обращение такое… человеческое…

– Ну, если приятно… – грустно улыбнулась она.

– Мы с тобой уже полгода знакомы, кажется? Давай уж остановимся на «ты».

– Думаете, я заслужила? – с легким ехидством она припомнила их давний разговор.

– Да ты и правда злопамятная! – удивился хозяин.

– Вовсе нет. Это я так, к слову пришлось… И если хотите…

– Хочу! – сказал он и посмотрел на ее извиняющиеся губы. – Говори мне «ты».

– Хорошо, – просто согласилась Маруся и добавила, словно пробуя новое слово на языке: – Дима.

– Так что прописывали твоему супругу при микроинсульте? – уточнил он.

– Много чего прописывали. – Она нахмурилась, вспоминая сложные названия препаратов. – Но сначала обследование. Я могу с тобой сходить, если хочешь.

– Что я – маленький, сам не схожу?

– Извини, конечно сходишь…

Она замолчала, утратив интерес к разговору, и посмотрела в темнеющее окно.

– Что-то ты стала подозрительно задумчивая. – Он продолжал растирать щеку. – Случилось что-то, чего я не знаю?

– Еще нет, – невесело улыбнулась она и решилась открыть свою тайну. – Завтра у него юбилей.

– И сколько же ему?

– Пятьдесят.

– Как мне! – Дмитрий Алексеевич вдруг увидел за этой цифрой живого человека, лишившегося жены полгода назад. – Удивительные совпадения творятся в твоей жизни, да, Маша?

Она неохотно кивнула и поморщилась. Говорить с ним о муже было почти неприлично, но других собеседников у нее не было.

– Может, мне его поздравить? С чужого номера…

– Он тебя в два счета вычислит! – сурово вернул ее на землю Дмитрий Алексеевич. – Или ты хочешь, чтобы он вычислил? Ждешь, чтобы он приехал и забрал?

– Нет!

Короткое слово прозвучало как выстрел, но мужчина не поверил этой поспешности, хотя развивать тему дальше не стал.

– Езжай-ка ты спать, Мария! Работу сегодня можешь пропустить, я позвоню в ресторан. Утром выспись хорошенько, ванну прими, книжку почитай… Вы, девочки, всегда найдете, чем себя занять, да?

– В этом ты разбираешься лучше меня, – с нарочитой веселостью ответила Маруся и поднялась из кресла, пока он не передумал. – Я на самом деле в последнее время на ходу засыпаю. Все-таки работа каждый день – не сахар.

– Поропщи у меня! – буркнул он, но она улыбнулась и вышла из кабинета.

Заплаканная Алена закрыла рукой микрофон в трубке и проводила гостью ненавидящим взглядом.

«Димочка! – подумал мужчина в кабинете и усмехнулся, потирая ноющую половину лица. – Как она это произносит – Ди-и-имочка. Как бы глупостей не натворила завтра!»

Но выспаться утром ей снова не довелось. Промучившись полночи мигренью и бессонницей и едва дождавшись девяти, хозяин стоял перед ее квартирой. Маруся в банном халате с рассыпанными по плечам волосами повозилась с замками и, увидев гостя, невежливо зевнула, прикрываясь локтем. Копируя хозяйку, посреди прихожей во всю пасть зевнул Филька, даже не удосужившись подняться с приходом гостя.

– Ну и ленивая у тебя псина! – сказал Дмитрий Алексеевич и прошел на кухню, перешагнув через собаку.

– Что, уже обед?

– Как же, дам я тебе весь день проспать!

– Сами же… – пожаловалась она, но вовремя вспомнила о достигнутых вчера договоренностях. – Говорил, что я должна выспаться.

– Обманул, извини!

– Стыдно обманывать! – Она с укоризной покачала головой и принялась заплетать косу. – Меня обманул, секретаршу свою вчера пытался обмануть…

– Тебе стыдно – ты и не обманывай, – парировал он. – И за эту звезду не переживай, она своего счастья не упустит.

– Люську обманываешь, – закончила обличительную речь Маруся и вызывающе уставилась на мужчину.

– Ты сегодня в борьбе за справедливость мир спасаешь? Люську я не обманываю. Она знает, что я хожу к тебе кофе пить.

– Точно знает? – зачем-то переспросила она.

– Она знает то, что ей положено знать. В данном случае – про кофе.

– Значит, сварить кофе?

– Нет, на балалайке сыграть! Вари и собирайся!

– Опять дело, как минимум, государственной важности?

– На этот раз личное, или ты сегодня по личным не принимаешь?

– Я никогда по личным не принимаю.

– Похвально, но для меня придется сделать исключение.

– А если не сделаю?

– А разве я вопрос задал?

Пока она варила кофе и скармливала колбасу прожорливому Фильке, мужчина курил у окна, обходя взглядом Марусины ноги под коротким халатиком.

– Нет, так дело не пойдет, – в конце концов объявил он и, громко развернув стул, уселся на него верхом. – Завтра езжай в областной центр и купи себе домашний костюм.

– Что опять не так? – удивилась она. – Я же не в прозрачном белье.

– Твой халат действует на меня не хуже кружевных рубашек.

– Разве? – Она осмотрела себя от груди до колен. – Да я в нем, как в броне.

– Поди сюда, – потребовал он и постучал пальцами по спинке стула.

Она доверчиво приблизилась, и Дмитрий Алексеевич по-хозяйски повел ладонью под полой халата от колена вверх. Маруся от неожиданности взвизгнула и отпрянула, напугав жующего Фильку. Пес поскользнулся на гладкой плитке, рухнул на зад и возмущенно залаял, задрав тяжелую морду.

– Дима, ты с ума сошел, что ли? Что за выходка! Филька, заткнись!

– Теперь ты поняла?

– Теперь я поняла, да! – Она тяжело дышала и держалась ближе к собаке. – Ты озабоченный! С Люськой так развлекайся!

– Без тебя разберусь! – Он поиграл скулами, как голодный хищник. – С ней нет проблем! Это у меня на тебя… реакция.

– Ах, реакция! – возмущалась Маруся, прижимая к себе собачью морду. – И что, мне теперь скафандр носить или сразу паранджу?

– Паранджу, если хочешь повторить! – усмехнулся он. – Она тоже наводит на мысли.

– А есть что-то, что тебя не наводит на мысли о сексе со мной? – перестав ходить вокруг да около, спросила она и подергала ворчащего пса за ухо.

– Не знаю, пока не нашел.

– Ну тогда лучше не приходи, пока не разберешься.

– А другое решение тебе в голову не приходит? – Его голос стал осторожным и вкрадчивым, а в глазах мелькнула надежда. – Без экстремизма?

– Иди-ка ты, Дима… к Люське! – огрызнулась Маруся, выведенная из себя его необычной настойчивостью. – Как я должна расценивать твои намеки?

– Как предложение. – От надежды он сразу же перешел к недовольству, не увидев понимания в ее лице, и со вздохом добавил: – Неудачное, видимо. Ладно, пей свой кофе. Не буду я тебя больше трогать, не бойся.

Маруся села напротив и уставилась на Фильку, который непонятно чему улыбался, наблюдая за молчащими людьми. Дмитрий Алексеевич снова закурил, зажав сигарету между большим и указательным пальцами.

– У тебя нахальный пес, – заворчал он, не поворачивая головы. – Он все время скалится, как уличная шпана.

– Ты тоже заметил, да? – удивилась оттаявшая Маруся и вздохнула. – Я не могу понять, что у него в голове.

– Тут бы в своей разобраться!

– Тебе не помешает.

– Не дерзи! – Он с раздражением раздавил в пепельнице бычок и полез за новой сигаретой. – Одевайся, а то полдня дома потеряем.

– Куда мы едем?

– На кудыкину гору!

– Замечательное место для прогулки в солнечный день, – съязвила она и ушла в комнату, оставив мужчину и пса наедине.

– Ты не поедешь, – помолчав, сказал хозяин улыбающемуся псу. – Довольно и того, что тебя пригрели.

Пес пошевелил светлыми бровями и отвел глаза. Разве он был виноват, что пригрели его, а не этого пропахшего табаком и незнакомой женщиной альфа-самца, который понятия не имеет, как обращаться с Марусей? К счастью, мужчина еще не знает, что уличному псу разрешено спать с ней на кровати, а то закатил бы скандал. Он не догадывается, что собаке позволено валяться на большом полотенце, пока она принимает ванну. Что она кормит его пирожными, читает по вечерам вслух стихи и ругается только для проформы, потому что ругать собаку для настоящей хозяйки – хороший тон.

– За что она тебя любит?

Дмитрий Алексеевич ткнул в пепельницу следующий бычок и в раздражении уставился на Фильку.

– Хватит курить! – Вышедшая из комнаты Маруся перехватила его руку с пачкой сигарет и потянула за собой из кухни. – Поехали. На какую гору ты собирался меня везти?

– Маш, я виноват, – покашляв, сказал он ей в спину.

– И ты больше так не будешь? – с легкой иронией обернулась она. – Обещаешь?

Он смотрел в сказочные омуты русалочьих зрачков и не мог пообещать, что не будет ее трогать. Что снова и снова не сделает попытки, надеясь, что в тысячный или десятитысячный раз она не оттолкнет его руку, не отодвинется, не попросит уйти.

– Хоть бы соврал, что ли, для приличия, – упрекнула она, не дождавшись ответа.

– Нет смысла врать. Ты и так считаешь меня сукиным сыном.

– Ты это заслужил! – с нравоучительной интонацией ответила Маруся и, вздохнув, добавила: – Но я не считаю тебя сукиным сыном. Это твои мысли о себе, не мои.

– А твои? Что ты думаешь?

– Я думаю, что в нашем возрасте одиночество перестает быть гордым символом свободы. Сначала оно кажется наказанием, а потом ты к нему привыкаешь. И оно становится ежедневной повинностью, которую никто не может с тебя снять.

– Тебе не обязательно наказывать себя.

– Мне – нет. Но я говорю о тебе, Дима. О твоей повинности.

– Ты меня совсем не знаешь.

– А ты меня.

– Мы могли бы попробовать, Маша, – осторожно предложил он.

– Ты хочешь сказать, что мог бы попробовать, каково со мной в постели? Чтобы не тратить время впустую.

– А что не так? Мы взрослые люди. Может оказаться, что все иначе, чем выглядит со стороны.

– Лучше бы ты соврал, Дима, – с горечью заключила она. – Вчера, когда ты рассказывал этой глупышке, что есть мужчины, которые ищут не разнообразия, а постоянства, я грешным делом подумала…

– Эта глупышка крутит роман с главным инженером, у которого четверо детей. И ей глубоко плевать…

– Это ее выбор, Дима. А твой выбор – смена впечатлений! – Ах, какой она иногда могла быть скучной и бескомпромиссной, эта нежная столичная штучка Маруся Климова. – А у меня есть муж, которого я люблю, несмотря на то, что он, как и ты, не успокоится, пока не перепортит всех девок. Ему сегодня пятьдесят, и он все еще думает, что счастье в разнообразии, а не в наших воскресных утрах все двадцать лет. Не в том, что мы знаем друг о друге так много, что этого почти невозможно вынести. Не в том, что я вижу, как он боится, что жизнь проходит. Да, мы оба стареем, это неизбежно, но для меня нет большего счастья, чем стареть рядом с ним. И быть с ним вопреки всему.

Слезы поползли по ее щекам, но Маруся Климова не замечала их, вернувшись мыслями в свою квартиру, где должна была с раннего утра беспокоиться не об одинокой старости на краю мира, а о званом обеде в честь Димочкиного юбилея.