Текст книги "Первый раз в пятый класс"

Штурм кабинета, или Вика – снайпер

После того как пятиклассники разбросали портреты писателей и намазали доску мылом, Елена Николаевна перестала пускать их в класс до звонка. Но ребята изо дня в день любыми способами старались проникнуть в заветный кабинет.

– Можно вещи закинуть? – спросил как-то раз перед уроком Стасик.

Учительница отрицательно покачала головой.

– Это несправедливо, что вы нас не пускаете! – возмутилась боевая Машка.

Елена Николаевна молча встала к двери, заслонив её собой.

– Пятый «б» сейчас в кабинете, – посетовал Назарян и прибавил: – Они домашние, а мы бродячие!

– А давайте мы вам доску помоем! – предложила Юлька Орлова.

– А давайте цветы польём!

Елена Николаевна оставалась неприступной – все эти уловки она хорошо знала.

А между тем толпа ребят у двери росла.

И вдруг из столовой примчалась маленькая Вика.

– Елена Николаевна, можно вещи положить? – снимая огромный рюкзак, как все, поинтересовалась она.

Учительница в десятый раз покачала головой, но отказ девочку не остановил.

– Почему нет?!

Молчание.

– Елена Николаевна, можно только мне, а я вам доску помою! – доверительно попросила Вика, дотрагиваясь до её руки.

Учительница литературы издала несчастный стон.

– Ну хотя бы на третьем ряду можно оставить?! – не унималась маленькая Вика. – Хотя бы у порога!

И тут, воодушевлённая Викиными стараниями, толпа пятиклассников двинулась к двери.

– Пожалуйста!

– Сейчас всё равно будет звонок!

Молодой учительнице всё трудней было сдерживать их натиск. И она, отступая, слегка приоткрыла дверь. Этого оказалось достаточно, чтобы маленькая Вика проскользнула в класс и, прищурив глаз, швырнула рюкзак. Искусный снайпер попадает, даже когда не целится. Вика немного перекинула через первую парту среднего ряда, где сидела. Послышались грохот и звон осколков – красивая хрустальная ваза на учительском столе разбилась вдребезги.

«Лучше бы они натёрли мылом доску», – увидев, что произошло, ужаснулась Елена Николаевна.

Кнопка

Наивно полагая, что вредные идеи закончились, Елена Николаевна на следующий день всё-таки запустила ребят в класс до звонка. А сама пошла за журналом.

Возвращаясь обратно, она услышала громкий плач, доносящийся из её кабинета. И прибавила шаг.

В классе, держась рукой за задний карман юбки, рыдала маленькая Вика. Её окружили одноклассники. Но видно было, не все ей сочувствуют.

– Сама виновата, – сердито выговаривала Вике Машка, – везде лезешь!

– Что случилось? – размыкая кольцо ребят, взволнованно спросила Елена Николаевна.

– Вика на кнопку села! – поспешила объяснить Инесса. – Вот! – И она показала учительнице внушительных размеров кнопку с длинным остриём.

– Ничего себе!!! Бедная! – вырвался из груди Елены Николаевны сочувственный крик. – Ладно, не плачь! – И она принялась жалеть маленькую Вику.

– Ребята! – укорила учительница. – Разве можно так поступать со своей подругой?! Зачем вы подложили Вике кнопку?

Пятиклашки молчали, многозначительно переглядываясь.

– Зачем вы это сделали? – повторила свой вопрос Елена Николаевна.

Снова тишина.

– Ни в одной школе нет таких жестоких детей, как вы! – сердилась она. – Это ж надо додуматься: найти где-то кнопку и подложить однокласснице на стул…

– Елена Николаевна, это они не мне кнопку подложили. – Маленькая Вика перестала всхлипывать и покосилась на Машку с Сазановым.

– А кому? – в замешательстве воскликнула молодая учительница.

– Не знаю, – поспешно ответила девочка, – но села я на ваш стул!

Аллергия

Елена Николаевна думала, что не страдает аллергией. Она ошибалась. Однажды на уроке литературы её вдруг одолели навязчивые приступы чихания. Учительница поздоровалась с классом, открыла учебник и успела только произнести первую фразу:

– Ребята, сегодня я расскажу вам о Пушкине…

Как вдруг:

– Апчхи! Апчхи! Апчхи!

– Не надо о Пушкине, Елена Николаевна, – крикнул с последней парты Стасик, – у вас на него аллергия!

Класс засмеялся.

Елена Николаевна ничего не ответила. Только потёрла нос и глаза, которые тут же покраснели.

– Апчхи! Апчхи! Апчхи!

– Молчи, Иващенко! – цыкнула на Стасика Вика. – У учительницы на твои глупые слова аллергия.

Мальчишка кинул в Вику пеналом, но она увернулась. И пенал попал в ухо смешливому Назаряну. Газик перестал улыбаться, повертел головой в поисках обидчика. Не нашёл и зачем-то швырнул пенал в спокойного Пашу Калинкина, который мирно перебирал свои карандаши и никого не трогал.

Елене Николаевне было не до пятиклашек. Она беспрестанно чихала, тёрла глаза, опять чихала. И никак не могла остановиться. А дети между тем начинали стоять на ушах. Злополучный пенал облетел уже добрую половину класса, и теперь в ход пошли самолётики и карандаши.

Стасик насвистывал себе под нос какую-то мелодию. Двоечник Сазанов с Назаряном дрались на линейках.

– Ребята! – наконец придя в себя, ахнула Елена Николаевна. – Я сейчас директора позо… – Но не успела она договорить, как снова громко чихнула.

– Не надо, – тут же отреагировала боевая Машка, – у вас и на директора аллергия.

Класс взорвался хохотом.

– Ребята! – взмолилась учительница литературы. – Прекратите, пожалуйста! Давайте учиться!

– Да ну эту учёбу! – тут же выкрикнул Сева Сазанов. – У нас на неё аллергия. – И, словно в подтверждение своих слов, неожиданно для себя мальчишка громко чихнул:

– Апчхи!

Как в боевике

Работа в школе отнимала не только силы, но и время. Заполнение журнала, выставление оценок в дневники, наконец, просто ответы на вопросы подбегавших учеников – всё это разрывало её на части.

Однажды Елена Николаевна заполняла журнал восьмого класса (у которого иногда замещала уроки) и не успела сделать это за перемену. Прозвенел звонок. Дав задание шумным пятиклассникам, она быстро спустилась на второй этаж, чтобы отдать журнал Римме Петровне.

– Какая наглость! – вдруг закричала на неё завуч по воспитательной работе.

Елена Николаевна опешила, восьмой класс притих.

– Как вы смеете задерживать журнал?! Какое вы имеете на это право?! – Римма Петровна краснела и распалялась всё больше. – Из-за вас я не могу нормально работать! Это возмутительно!

– Я… я… – попыталась оправдаться Елена Николаевна.

– Я уже неделю терплю, – не унималась Римма Петровна. – Как ни придёшь в учительскую, журнала там нет! Если не успеваете и не справляетесь с обязанностями, увольняйтесь!

Последние слова полоснули ножом по сердцу. От обиды молодой учительнице не хватило воздуха. Она часто-часто заморгала и быстро вышла из класса.

– Ничего себе! – поражённо шепнул здоровяку Зябликову сосед по парте. – А я и не знал, что боевик сейчас можно прям на алгебре посмотреть. Круто ведь, правда?

Зябликов сердито глянул на соседа, но сдержался и ничего не сказал.

Коварные ошибки

Проверяя тетради пятиклассников, Елена Николаевна порою не замечала допущенных ими ошибок. Зато их замечала завуч Марина Владимировна, которая брала тетради после неё. И надо же было такому случиться, что именно в тот день, когда расстроенная учительница вышла из кабинета Риммы Петровны, завуч решила ей об этом сказать.

– Елена Николаевна, – окликнула её Марина Владимировна, – давно хотела спросить, вы, когда тетради проверяете, сериал смотрите или по телефону разговариваете?

– Нет, – тихо произнесла учительница.

– А я вам говорю, да! – с нажимом, сердито сказала завуч. – За последние диктанты вы ставите четверки и пятерки, а там на самом деле двойки и тройки! Пора бы уже научиться видеть ошибки и учить детей их не делать! – И, сжав тонкие губы, Марина Владимировна быстро пошла прочь.

Слова завуча окончательно выбили Елену Николаевну из колеи. Чёрная полоса, наступившая в её жизни, становилась всё чёрнее. Вдруг учительница заметила шагающего к ней Пашу Калинкина. Лицо её на мгновение прояснилось: «Наверное, ему нужна моя помощь!»

– Скажите, а сегодня литература будет? – поинтересовался мальчик.

Елена Николаевна отрицательно покачала головой.

– Yes! – вырвался из Пашиной груди крик облегчения, и, счастливый, мальчик попрыгал домой.

Никогда в своей жизни Елена Николаевна не плакала так, как в этот день. Она и дома не могла успокоиться. Чувства собственной никчёмности и бессилия переполняли её. «Наверное, педагогика – это не моё! У меня ничего не получается», – думала она, и из глаз её текли слёзы. И вдруг, как свет в конце туннеля, забрезжил единственно возможный выход.

«Я уйду! – решила Елена Николаевна. – Я уйду!» – И, успокоенная этой мыслью, она быстро уснула.

Цветок календулы

В школе учительница литературы никому не сказала о намерении уйти. Но ситуация не менялась. И желание это стало расти и укрепляться.

В один из безрадостных сентябрьских дней у Елены Николаевны был свободный урок. За окнами шёл дождь. Она сидела в кабинете, проверяла тетради, изредка поглядывая в окно на промокшие клёны. Шумного пятого класса, который постоянно держал учительницу в напряжении и не давал возможности о чём-либо подумать, не было, и она грустила. Грусть усиливалась при воспоминании о Римме Петровне, о завуче, о непослушных детях.

«Как хорошо было бы иметь друга в этой школе, – печально думала Елена Николаевна, – может, тогда бы и не пришлось уходить».

Её отвлёк громкий стук в дверь.

– Войдите, – тихо произнесла она.

На пороге появился Зябликов.

«Только его сейчас не хватало!» – испуганно подумала Елена Николаевна, вспомнив, что появлению парня всегда сопутствовали экстремальные ситуации.

Но восьмиклассник был настроен весьма дружелюбно. Улыбался во весь рот, переминаясь с ноги на ногу, и, как показалось молоденькой учительнице, что-то прятал за спиной.

– Елена Николаевна, – начал вдруг он, – я хотел вам сказать, чтобы вы это… ну не обращали внимания на Римму Петровну. У меня вот тоже по алгебре два. И ещё… это вам! – И Зябликов протянул ей ярко-оранжевый цветок календулы.

Маленький и хрупкий, в огромном кулаке парня он выглядел настолько трогательно, что у Елены Николаевны сжалось сердце.

Улыбнувшись, она взяла цветок и тихо произнесла:

– Спасибо!

Новый способ

Дружественный визит восьмиклассника поднял Елене Николаевне настроение.

«Зябликов хороший! – в умилении думала она. – Чтобы меня порадовать, на школьный огород залез. Вот только натоптал сильно. Надо попросить ребят, чтобы кабинет убрали». – Учительница встала из-за стола и вышла в коридор в поисках пятиклашек.

Боевая Машка и Стасик оказались неподалёку. Они рассматривали рисунки на стенде. Тыкали в них пальцами и смеялись.

– Маша, – попросила учительница, – убери, пожалуйста, класс.

– А чё сразу я?! – недовольно отреагировала она. – Пусть Иващенко.

– Потому что ты девчонка! – усмехнулся Стас.

– И чё, а ты мальчонка! – выпалила в ответ боевая Машка и нахмурила брови.

– Эй, совсем что…

– Не ссорьтесь! – прекратила перепалку Елена Николаевна. – Уберётесь вдвоём.

Недовольные, пятиклассники нехотя поплелись за ней.

– Подметите, протрите пол и вымойте доску, – запуская их в класс, сказала учительница. Я сейчас, только на минутку отлучусь…

«Минутки» оказалось достаточно.

Возвращаясь, Елена Николаевна услышала из кабинета крики и всплески воды.

– Новый способ – просто супер! – радовалась боевая Машка.

– Ага, быстро и удобно! – смеялся Стасик.

– Пять минут, и доска чистая!

– Суперчистая!

Елена Николаевна опасливо открыла дверь…

Стасик и Машка мыли доску насаженными на швабру половыми тряпками. C них мутными потоками стекала грязная вода.

От возмущения молодая учительница даже не нашлась, что сказать хулиганам.

Настроение вновь было испорчено.

Бессовестная записка

Домой учительница литературы опять пришла расстроенная.

«Римме Петровне они бы точно не стали мыть доску шваброй, – с грустью думала Елена Николаевна. – Может, у такого опытного педагога, как она, и получится перевоспитать детей, но не у меня…»

От тяжёлых мыслей отвлёк телефон. Звонила подруга Света.

– Лена, привет! – послышался из трубки её молодой, энергичный голос. – Стоишь? Садись сейчас же, иначе голова закружится! От счастья! Я сейчас такую новость скажу! Работа для тебя есть! Только что предложили! В Москве, в престижном издательстве, редактором! Представляешь?! Записывай скорее номер! – Света продиктовала несложную комбинацию цифр. – Сегодня до 18.00 позвони им обязательно…

Подруга уже отключилась, а Елена Николаевна продолжала стоять с трубкой в руках, всё ещё не веря в удачу. Она с первого курса института писала стихи и рассказы. Работа в редакции всегда привлекала её, но казалась несбыточной мечтой. И вот эта мечта в одночасье станет реальностью.

Елена Николаевна не могла сидеть на месте. В беспокойно-радостном оживлении она ходила по комнате, надеясь на ещё неясное, но такое долгожданное счастье.

И вдруг его омрачила тягостная мысль:

«Как же я уйду посередине года? Кто же тогда будет учить пятый класс? Может, остаться хотя бы до конца четверти…»

Но в памяти тотчас же всплыли огромная кнопка с длинным остриём, закрытая на швабру дверь, злополучная скользкая доска…

«Нет, завтра же пойду и напишу заявление! – решила наконец Елена Николаевна, но тут её взгляд упал на пакет с тетрадями. – Надо их проверить, чтобы новый учитель не мучился». – Учительница села за стол и приступила к проверке.

Вот Машкина тетрадь, острые, колющие буквы, как и она сама…

А вот тетрадь Севы Сазанова, потрёпанная, неаккуратная…

«Сложно ему придётся у другого учителя… – Елена Николаевна невольно вздохнула. – А вот – Назаряна. Почерк прыгающий, неровный, какой-то непоседливый… Я ему даже буквы прописывала. Эх, и кто теперь будет с ним заниматься?»

Елена Николаевна бережно переворачивала страницы, проверяла и аккуратно складывала тетради в стопку. Мысль о том, что она держит их в последний раз, придавала им особую ценность. Елена Николаевна сама не заметила, как загрустила.

Наконец учительница открыла последнюю тетрадь. Стасика. Почерк крупный, размашистый… Из неё вдруг выпал листок.

«Я слышал, русичка от нас уходит», – писал в записке Стасик.

«Ура! Мы её довели!» – отвечала ему боевая Машка.

«Жалко. У неё всегда можно было отдохнуть и повеселиться!»

«Делать что угодно! Она всё равно ни с кем справиться не может!»

Молодая учительница не стала дочитывать. Бесстыдная записка задела её за живое. Гораздо сильнее, чем кнопка и скользкая доска. Елена Николаевна вскочила со стула. Кровь громко стучала в висках.

«Да что они себе позволяют! Неужели они считают, что я не смогу справиться с шайкой невоспитанных, разбушевавшихся пятиклассников?! Ещё как смогу!» – Учительница принялась ходить взад и вперёд по комнате. Она хватала то учебник по педагогике, то методичку, то вновь возвращалась к тетрадям.

«Ну они у меня попляшут! Ну я им завтра устрою! Пусть только попробуют! Одни двойки, одни контрольные!» – Елена Николаевна, наверное, нарезала уже десятый круг по комнате, как вдруг, опомнившись, взглянула на часы. Они показывали 18.30.

«Опоздала! – остановившись, вздохнула учительница. – Опоздала! – И тут же бросила на стопку тетрадей решительный взгляд. – Ну что ж, значит, так тому и быть! Значит, мы ещё посмотрим, кто кого!»

Часть 2. Перелом

Новое утро

Утром Елена Николаевна как обычно шла в школу. Твёрдо решив всё изменить, она улыбалась, и утро казалось ей волнующе новым.

Едва учительница переступила порог, как мимо неё опять пронёсся Зябликов. А потом появилась сердитая тётя Маша со шваброй в руках.

– Здравствуйте, Марья Григорьевна! Что, бегает?! – с улыбкой спросила Елена Николаевна.

– Ох, носится, окаянный, сладу с ним нет! – в сердцах пожаловалась техничка.

Летящий сломя голову Зябликов снова показался на горизонте. Но, увидев Елену Николаевну, он резко остановился и смущённо поздоровался.

– Лёша, не стыдно тебе по школе бегать? – с мягким укором спросила учительница литературы.

– Не, этому не стыдно, – тут же сердито вставила за него тётя Маша. – У него ведь совести ни грамму нет… Эк ведь ирод, опять без сменки! – увидев возле парня ошмётки глины, ахнула она. – Иди, иди сюда, я тебе швабру дам!

Дело принимало серьёзный оборот. И Зябликов пустился наутёк.

– И что только с ним делать? – поправляя платок, сокрушённо проговорила тётя Маша.

– Воспитывать! – решительно произнесла Елена Николаевна. – Воспитывать! – И направилась в свой кабинет.

Любовь к искусству

В это новое для себя октябрьское утро Елена Николаевна твёрдо сказала шумным пятиклашкам:

– Всё, начинаем учиться!

Ребята несерьёзно отнеслись к её словам. И на уроке литературы, посвящённом русским народным песням, снова принялись хулиганить.

Боевую Машку эта тема захватила не меньше восточной. Девочка пела на последней парте, закатывая глаза и рьяно изображая крестьянку. Сазанов сделал из бумаги гармонь и, растягивая искусственные меха, подпевал голосистой Машке. Стасик бренчал на воображаемой балалайке. И даже армянин Газик Назарян весело насвистывал себе под нос какую-то русскую мелодию.

Урок снова рисковал превратиться в спектакль с огромным количеством любопытных зрителей.

Но, вот незадача, сегодня Елена Николаевна вела себя не так, как обычно. Она не улыбалась снисходительно и не просила класс не шуметь. Учительница действовала, и действия её были решительны. Она отобрала гармонь у возмущавшегося Сазанова. Отругала балалаечника Стасика. И написала замечания в дневники нескольким активным слушателям квартета. Боевая Машка поняла, что дело принимает серьёзный оборот, и быстро замолчала. А вот увлечённый пением и разговорами Назарян так разошёлся, что не успел замолчать. И рассерженная Елена Николаевна отправила его в конец класса.

Оказавшись у огромного книжного шкафа, неугомонный Газик и здесь нашёл себе собеседника.

– Скажи мне, Чайковский, – с лёгкой обидой в голосе обратился он к стоящему в шкафу портрету, – почему все учителя такие злые? Подумаешь, пел на уроке, что ж из-за этого сразу выгонять? Я ведь не хулиганил, я просто искусство люблю… так же, как и ты, кстати…

– Назарян, ты замолчишь сегодня или нет?! – не выдержала Елена Николаевна. – И вообще, с кем ты разговариваешь?

– Ни с кем, – отозвался Газик и быстро отвернулся от шкафа. – Вот видишь, Чайковский! Эх, и почему учителя такие злые?

На собственную удочку

«Старую собаку новым фокусам не выучишь», – гласит народная мудрость. Но, на беду хулигана Стасика, Елена Николаевна оказалась молодой и сообразительной. Да и, по правде сказать, фокус-то был уже не новый, поэтому, второй раз желая насолить учительнице, мальчик попался на собственную удочку.

В тот день, когда это произошло, Елена Николаевна задержалась на совещании. Войдя в класс со звонком, она уверенным жестом посадила ребят и принялась торопливо записывать число на доске. Но гладкая доска опять предательски блестела, и мел отказывался на ней писать. Пятиклассники, как и в прошлый раз, с любопытством наблюдали за молоденькой учительницей. Но прежней растерянной и доброй Елены Николаевны не было. Была другая. И эта другая строго произнесла:

– Иващенко, иди сделай разбор предложения из учебника!

Класс захихикал теперь над Стасиком, который не совсем уверенной походкой направился к доске.

Он взял в руки мел, но, несмотря на все его мучения, мел отказывался писать.

Класс смеялся.

– Сильнее нажимай, что же ты! – строго сказала ему учительница.

Стас с кислой миной нажал сильнее – безрезультатно. В одну из попыток мел выскользнул из его рук. Мальчишка присел за ним на корточки, поднял, снова начал писать…

– Что? Никак? – глядя на бесплодные мучения Стасика, с лёгкой иронией в голосе спросила Елена Николаевна. – Странно! Что же с доской? Почему она так скользит? Хорошо, что есть потайная. – Учительница сжалилась и открыла крылья.

– Разбирай!

Пристыженный мальчик принялся ломать голову над предложением. Но, видимо, сегодня был не его день. Он так и не смог сделать разбор.

– Да, Стас, может, ты и знаешь толк в скольжении, – сказала Елена Николаевна, – но вот с русским у тебя явные проблемы. Садись, двойка.

И под весёлые смешки одноклассников Стасик отправился на своё место.

Игра в молчанку

– Елена Николаевна совсем от рук отбилась, – жаловался одноклассникам расстроенный Стасик. – Раньше план с доской работал безотказно.

– Ага, и на уроке потанцевать можно было, – поддержала его боевая Машка.

– И спеть, – добавил певец Газик Назарян.

– И без домашки прийти, – вздохнул двоечник Сева Сазанов. – А теперь, как что, сразу два…

– Точно, – печально повторил Стасик, – совсем от рук отбилась.

– Слушайте! – просияла вдруг боевая Машка. – Я грандиозный план придумала. Можете на завтра вообще ничего не делать, и никто вам два не поставит! Вот увидите, сработает на сто процентов!

На следующее утро Елена Николаевна, как всегда спокойная внешне, но слегка напряжённая внутренне, поздоровалась с классом и начала урок русского языка.

– Итак, дома вам нужно было выучить правило по фонетике, – сказала она детям. – Давайте с вами вспомним, что это за раздел языка!

Желающих отвечать не было, и Елена Николаевна сама подняла Калинкина:

– Паша, пожалуйста!

Мальчик отложил карандаш и, несколько раз растерянно моргнув, не произнёс ни слова.

– Плохо, Калинкин! Маша Самарина, помоги ему! Тишина.

Боевая Машка молчала, нагловато поглядывая на учительницу из-под насупленных бровей.

– И ты не учила?! – начинала сердиться Елена Николаевна. – Садись! Назарян, что ты знаешь о фонетике?

Любящий поговорить по делу и без дела Газик сегодня тоже ничего не знал.

– Сазанов!

Тишина.

– Аня!

Вновь тишина.

– Юля Орлова! – связывая с отличницей последнюю надежду, обратилась к ней учительница. Девочка виновато опустила глаза и промолчала.

Елена Николаевна старалась не терять самообладания. Она переводила взгляд с одного ученика на другого… И вдруг поняла, что это заговор. Ребята молчали как партизаны. Одни лица были серьёзны и суровы. В других читалось сострадание, но крепились и безмолвствовали все. Даже староста Настя и прилежная Инесса. А вот маленькой Вике в сложившейся ситуации пришлось очень несладко. Молчание для неё было смерти подобно. Девочка ёрзала на стуле, изнывая от бездействия. И, как только Елена Николаевна спрашивала очередного ученика, тут же зажимала ладонью рот, чтобы случайно за него не ответить.

– Что, пятый класс, решили в молчанку поиграть? – наконец, устав от тишины, строго спросила Елена Николаевна. – Хорошо, раз на уроке играете, учиться будете дома… Записывайте домашнее задание! Упражнение № 234 научит вас говорить: задание связано со звуками речи. Записали? Хорошо. – Упражнение № 235 научит вас говорить быстро – здесь десять скороговорок, выучите!

В классе послышался возмущённый шёпот. Пятиклассников явно не устраивал такой поворот событий.

Елена Николаевна, не обращая внимания, продолжала:

– Упражнение № 236 научит вас говорить правильно – расставите ударения в словах.

Количество недовольных в классе росло.

– Ах да, ещё № 237! Это чтобы к вам окончательно вернулся дар речи…

И – о чудо! Дар речи вдруг действительно вернулся.

– Так нечестно! Это жестоко! Пожалуйста, не надо! – доносилось со всех сторон класса. – Давайте заниматься! Мы хотим учиться!

Елена Николаевна не отвечала. Теперь наступила её очередь играть в молчанку.

– Мы больше так не будем! – продолжали выкрикивать пятиклассники.

– Никогда!

Молчание.

– Правда-правда!

Молчание.

– Простите нас, – последние слова прозвучали намного тише остальных, но учительница всё равно их услышала. На неё несмело смотрела Юлька Орлова…

– Ребята, – попросила Елена Николаевна, – давайте мы всегда будем слышать и понимать друг друга, а не играть в молчанку.