Текст книги "Планеты"

– Слушай, камарленец, – неожиданно обратился к ихлаку пират. – Как тебя? Кан… кан… А, Юл-Кан! Слышь, Юл-Кан, ты любишь поговорить?

– Да, особенно с Шалкай и Эрадорхом, – отозвался тот. – У них я многому учусь.

– С кем, с кем? – не понял Эрго. – Что за чуды-юды такие?

– Сами вы чудо-юдо, – обиделась империта. – Это наши имена на камарленском.

– Чьи это – наши? – опять не понял пират. – Постой-ка, что-то подобное я, кажется, уже слышал… или нет? А, черт, не помню!

– Мое и трайда Мариона.

– А! Кээсец! Знаю, знаю этого красавчика, тот еще мерзавец! Но уважение внушает, черт его дери. Так говоришь, любишь с ним поболтать, Юл-Кан? Я, конечно, не он, но тоже могу говорить умные вещи порой. Ты, как я понимаю, никогда не был в открытом космосе, все сидел на своем Камарлене?

– Ихлаките, – поправила Дели.

– Чего?

– Они так называют Камарлен, Юл-Кану так понятнее.

– А, ну разумеется, Ихлакит так Ихлакит. Черт, язык сломаешь! Ну, в общем, ты понял, Юл-Кан, что я хотел сказать.

– В космосе не был, но всегда мечтал о нем. Ты говорил, что тоже мечтал о звездах, когда еще не был пиратом.

– Я и сейчас мечтаю о них! Космос – моя стихия, моя страсть, а все остальное – мелочи жизни. Только здесь живут по-настоящему. Да! А тебе по вкусу космос, камарленец?

– Я хочу любоваться им вечно, – честно признался тот.

– Вот и я тоже. Кажется, разбил бы к черту эти стены и выскочил навстречу звездам и заорал бы во все горло: «Я вернулся, космос!» Здорово, правда?

Наконец, Дели не выдержала и спросила:

– Эрго, как вы сбежали из Рокландора? До вас это еще никому не удавалось.

Тот самодовольно усмехнулся, но ответил неохотно:

– Черт его знает, я и сам ничего не понял, затмение какое-то.

– Не помните, как сбежали? – не поверила Дели.

– Ну да, не помню.

– А как вы выжили, ведь ваш флайер, по словам офицеров ДОБ, взорвался? Они еще сказали, что от вас осталась только рука – оторванная и обгорелая.

Эрго болезненно сморщился, будто получил сильный удар, но проговорил непринужденно и со смешком:

– Точно! Мой флайер мчался, как ветер, а проклятые добцы висели на хвосте, как приклеенные и палили, палили в меня почем зря, но я им спуску тоже не давал. И так мы неслись, неслись, а вокруг – ночь, звезды, красота, а позади – смерть, и я уже чуял ее затылком. А потом – жжахх! – сверкнул луч лазера и флайер – ба-бахх! – взорвался на хрен, вспыхнул факелом. А за секунду я успел выпрыгнуть. Представляешь, на всей скорости из флайера вниз! Я еще успел подумать: красиво взорвался, зараза! И чувствую, руку отрывает к чертовой матери! Боль, кровь, жуть! Думал, все, сдох. Смотрю, нет, живой. Ну и пошел скорее, пока добцы не засекли…

– Как – пошли? – выпучила глаза девушка. – Вы же из флайера – жжахх! – вниз на полной скорости, и руку оторвало на хрен! Не бывает так!

–А ты меня видишь?

– Вижу.

– Я живой?

– Живой.

– Значит, бывает, детка. Пираты живучие. Что рука? Вот у меня случай был, когда мне голову едва не снесло…

– Постойте! – нахмурилась Дели, глядя на пирата. – Говорите, руку оторвало, а вот же они у вас, обе! Целые!

– Ну да, обе и целые, – согласился тот, растопырив пальцы перед собой. – Рука-то отросла недавно, правда не совсем слушается, но это ерунда. А так – оторвало на хрен по самый локоть, брр, жуткое дело!

– Отросла? Не вешайте мне лапшу на уши, пират! Отросла! Вы думаете, что я такая дура, чтобы поверить в отросшую руку?

– Да чтоб я сдох, отросла сама! – обиделся Эрго, ведь он говорил чистейшую правду. Хотя он и сам не мог поверить в такое, но факт был налицо: рука восстановилась. – Не веришь, твое дело.

– И не верю. Не верю ни единому вашему слову.

– А меня это ничуть не колышет, – буркнул тот и замолчал.

Первый гиперпрыжок они перенесли вполне сносно, правда, на несколько минут Дели потеряла сознание, а пират, видимо, был привычен. Впереди оставалось два гиперпрыжка, после которых они могли сойти на земле Таллассы. Могли.

Неприятности начались неожиданно, впрочем, как всегда. Корабль вдруг глухо застонал и содрогнулся.

– Что это? – переполошилась Дели, свалившись с ящика.

– Если бы я знал, – отозвался Эрго, которого новая тряска вновь свалила с ног. – Будь я проклят, это может быть только одно – по нам кто-то лупит!

– Стреляют по торговому кораблю? – Дели не на шутку перепугалась.

– Точно! Наверняка это чертовы кээсцы пронюхали, что я прячусь на этом таллассце, да и ты тоже, поди, в розыске.

– Но если бы это были офицеры КС, которых послали за нами, они бы не стали стрелять! Я же империта Деллафии!

– Зато я – злостный убийца!

– Но как они узнали, что мы на этом корабле? – отчаянно воскликнула Дели.

– Откуда я знаю, черт подери!

– Может, это пираты? – предположил Юл-Кан, тревожно прислушиваясь.

– Пираты? – изумился Эрго. – Забери меня Призрак, это было бы неслыханно: пират Эрго подвергся нападению пиратов! Будь я проклят, если это мои космические братья! О великий космос, если это действительно они, я спасен!

– А мы? – вскричала Дели, успокаивая напуганного лонга. – Что будет с нами?

– С вами? – задумался тот. – Пожалуй, за вас можно будет получить отличный выкуп у Императора, если, конечно, вы нужны ему. А, если нет…

От нового удара они повалились на пол, послышалась яростная брань пирата. Он добрался до двери, попытался открыть ее, но ничего не выходило.

– Проклятье! Мы замурованы здесь, как в склепе!

Схватка продолжалась довольно долго, корабль талласских торговцев хрипел, стонал и ходил ходуном. Эрго изнывал от неизвестности, изрыгая проклятья. Дели, ожидая самого худшего, жалась к ихлаку, обнимая Истана, который при каждом ударе принимался жалобно скулить, не понимая и пугаясь происходящего.

– Да заткни ему пасть, в конце концов! – не выдержав, заорал пират.

– Не кричите на него, ему страшно! – тоже не выдержала девушка.

– Раз страшно, не надо было тащить этого щенка с собой! И пусть не обгадит весь отсек, я не собираюсь сидеть в дерьме!

– Мы скоро взлетим к чертовой бабушке от рук ваших омерзительных дружков – пиратов, а вы беспокоитесь, что вляпаетесь в дерьмо! Очень остроумно!

– Заткнись, детка, это из-за тебя мы влипли в неизвестно что!

– Почему это из-за меня?

– Потому что женщинам не место в космосе, черт тебя дери! Ясно? Где женщины, там одни неприятности! На Камарлене была ты, и были неприятности, а теперь ты здесь и неприятности тут как тут!

– В космосе не место пиратам, а не женщинам! Это от вас одни неприятности! Вы – отбросы, жалкие, никому ненужные, поганые отбросы космоса, завидующие всем и всему, слабаки, неудачники и паразиты! Поэтому заткнись сам и не смей называть меня деткой! – Дели была в бешенстве и готова была разорвать пирата.

– Истеричка, клянусь космосом, истеричка! – присвистнул тот.

– Идите в зад!

– Ну-ка, повтори… – начал было Эрго, но его оборвал голос ихлака:

– Сюда кто-то идет.

Их приволокли в кают-компанию шестеро хандыбаев. Торгаши-таллассцы были здесь же, связанные по рукам и ногам силовыми путами. То же сделали и с ними, несмотря на яростные вопли Эрго:

– Да вы что, совсем ошалели? Я же свой, пират! Альфадей Эрго! Понимаю, не признали, но я – Эрго! Черта-с-два, снимите с меня эти чертовы наручники!

Но его не слушали.

Все было ясно: торговый корабль захватили пираты, много пиратов, преимущественно хандыбаи. Дели с отвращением и страхом рассматривала их всевозможные, безобразные, невероятные облики, с ужасом ожидая дальнейшего.

Все потуги Эрго убедить пиратов, что и он пират, терпели крах. Ситуация была явно препаршивая. Империта с замирающим сердцем ловила на себе жадные, плотоядные, долгие взгляды пиратов, и ей становилось плохо.

Тут в коридоре послышалась какая-то шумная возня, вопли, визги, крики, чей-то мрачный хохот, и вскоре в кают-компанию ввалились несколько пиратов, ведущих какую-то железную фигуру, утыканную колючками и шипами. Эта фигура вопила, исходила проклятьями и так и норовила выскользнуть из лап пиратов, с удивительной силой вырываясь и сопротивляясь. Это был таллассец в боевом дарсе, залитый какой-то гадостью, видимо, чьей-то кровью.

– Живым взяли только этого таллассца, – доложил один из хандыбаев главарю пиратов. – Отбивался, как сам черт, проклятый! Уложил с десяток наших, а там, в коридоре еще трое попались на его дьявольские штуки в дарсе.

Таллассец снова мрачно расхохотался, а главарь приказал:

– Снимите с него дарс, да осторожней, там могут быть еще сюрпризы.

Когда обмундирование было снято, все с удивлением увидели, что это никакой не таллассец, а высокая, удивительно сильная талласска с копной густых иссиня-черных волос. Глаза ее блестели мрачным темным огнем. Дели замерла от удивления, потому что сразу узнала в ней Королеву Десса – Веспер. Пираты тоже были немало удивлены, главарь даже присвистнул: ого!

Веспер перевела взгляд на Дели, и та поняла, что и она узнала в ней империту Деллафии, но не подала вида.

– Королева Веспер! – подошел к ней главарь. – Какая неожиданная встреча! А ты хороша!

– Катамар! – выплюнула та. – Бангар далам палсак!9191
  Примерно: Чтоб ты сдох (талл.) Катамар – талласское ругательство, не поддающееся переводу.


[Закрыть]

– Что ты там щебечешь? – нахмурился тот, так как не знал талласского.

– Она говорит, чтобы ты обращался к ней на «вы», – перевел с усмешкой Эрго.

– Вот как? С чего бы это?

– Ну, это же понятно, как день, – снова вмешался Эрго. – Потому что она – женщина, а с женщинами надо быть вежливыми, к тому же королевский титул – не пустяк, понимать надо.

Талласска подозрительно взглянула на Эрго: что за болтун такой? – но промолчала.

– А ты кто будешь? – уставился на него пират.

– Кто я? – вскричал Эрго. – Солнечные вспышки, куда катится Вселенная! Пираты захватывают пиратов, пираты не признают своих! Чтоб я сдох, я повторяю в десятый раз, я – Альфадей Эрго! Понятно? Альфадей Эрго!

Но те не знали Альфадея Эрго, как не знали и многого другого. И Эрго понял, что захватившие корабль пираты – самая настоящая гарда9292
  Гарда – сброд


[Закрыть], беспредельщики, заполонившие космос, считающие и называющие себя пиратами, не признающие и, большей частью, не знающие пиратских законов и правил, и позорящие настоящую пиратскую братию. И это было очень и очень плохо.

– Ну а ты, крошка? – обратился пират к Дели, окидывая ее взглядом с ног до головы.

Но та, гордо вскинув голову, презрительно молчала, хотя от страха тряслись все поджилки.

– Я спрашиваю, кто ты такая! – рявкнул пират – главарь, сделав угрожающее движение бластером.

– Империта деллафийская! – сверкнула гневно глазами девушка.

Пират загоготал.

– Какая неслыханная удача! Талласская Королева и деллафийская империта одним ударом! Кто из пиратов может похвастать таким? Ха-ха! Нам определенно везет. На этих пленниках мы чертовски разбогатеем!

Потом у пиратов было большое совещание: как поступить со столь дорогими и ненавистными пленниками. Выдвигались разные предложения, начиная от требования выкупа, огромного выкупа у Десса за Веспер и у Деллафии за империту, и, заканчивая зверским убийством коронованных особ и отправки их мертвых тел на Деллафию и Таллассу. При каждом новом предложении Дели была готова упасть в обморок или умереть на месте, потому что в жизни не слышала ничего более кошмарного. Зато талласская Королева не моргнула и глазом, с невыразимым презрением слушая несусветный гомон пиратов, словно их слова совершенно ее не касались. Эрго был непривычно тих, напряжен и серьезен, прищуренными глазами наблюдая за всем происходящим. Юл-Кан, огромный, грозный Юл-Кан, впечатливший даже безбашенных хандыбаев, который, казалось, мог в одиночку, голыми руками расправиться с сотней пиратов и он, не задумываясь, так и сделал бы, кинулся бы на всех этих злобных уродов, посмевших обидеть их, расшвырял, удушил бы их, как беспомощных детенышей, если бы Дели слезно не попросила его не лезть на рожон и не подставляться под лучи бластеров. И теперь он, мало что понимая в происходящем, стоял, сжимая кулаки в едва сдерживаемой ярости, следуя просьбе девушки и зная лишь то, что им грозит что-то очень страшное.

А бедный лонг лежал оглушенный, неподвижный, потому что получил жестокий удар рукоятью бластера еще в грузовом отсеке, когда бесстрашно бросился на одного пирата, грубо обращавшегося с его хозяйкой.

Пираты орали, вопили, перебивали друг друга, но ясно было одно: все они люто ненавидят коронованных. Ненавидят за власть, могущество, богатство, за любовь народа к ним, ненавидят за свое ничтожество, неполноценность, ущербность, ненавидят, потому что завидуют, потому что им некого больше ненавидеть, и они избрали мишенью своей ненависти их, коронованных, виня их во всем.

И, наконец, пираты сошлись во мнениях и вынесли решение: они продадут пленников на Либра-Скир – планету рабства…

«Терсикурт» благополучно достиг Деллафии, и Мариона сразу же потребовали во Дворец.

– Рад, что вы живы и здоровы, трайд, – пожал Фидель запястье офицеру и, приглашая присесть.

– Я тоже этому рад, Император, – Марион поприветствовал Онсина Ригеля, который тоже был здесь.

– В своем сообщении с корабля вы, трайд, скрыли некоторые факты, – начал Ригель. – А что-либо скрывать в докладах, как вы прекрасно знаете, офицеры не имеют права.

– Какие же это факты, Онсин? – спокойно спросил Марион.

– Вы скрыли, что у вас был конфликт с фэй-капитаном Евлисием.

– Конфликт – это громко сказано, Онсин. Я просто напомнил фэй-капитану о его долге и о данном нам приказе.

Ригель заложил руки за спину.

– А что вы скажете о том, что рисковали чужими жизнями?

Трайд слегка побледнел, наконец, сказал, стараясь сдержать чувства.

– Я выполнял приказ, Онсин. Все подробности изложены в моем докладе. – Он помолчал и добавил: – За аваштан и офицеров, погибших на Ревалле, я готов понести наказание.

Ригель взглянул на Мариона.

– Мы говорили об этом с Императором. Погибли многие, – Онсин сделал паузу. – Но их было бы гораздо больше, если бы не вмешались вы, трайд. Вы рисковали жизнями своих коллег, жизнями пленников, своей жизнью, – да, это так, но вы выполняли приказ. Наша работа невозможна без риска и потерь. – Глаза Ригеля потеплели. – Я знаю, вы сделали все, что было в ваших силах, трайд. И, зная, что вы казните себя за погибших на Ревалле, я говорю вам – вы самоотверженны и верны офицерскому долгу. Вы настоящий офицер и на Ревалле вы это еще раз доказали. Я рад, что вы не бахвалитесь своими поступками, как некоторые не очень умные офицеры, и предпочитаете оставаться в тени, просто и на совесть делая свою работу. И мне жаль, что таких офицеров, как вы, трайд, и ваши друзья – констат Тасури и энод-арон Джанулория – очень мало. Поэтому мы и гордимся вами и прощаем некоторые ваши ошибки.

– Благодарю вас, Онсин, – Марион чувствовал себя ужасно неуютно и неловко: он не привык к похвале, да и не любил ее. А за операцию на Ревалле он действительно готов был к распылению, к трибуналу, ко всему угодно, но только не к похвале и одобрению.

Потом, к его облегчению, разговор перешел к другим темам. Марион в подробностях передал их полет к Авашу, включая и нападение пиратов, и появление принца Диана и прочее.

– Где сейчас этот фона-эвианец? – спросил Фидель.

– Я отправил его с несколькими офицерами в штаб КС по приказу Онсина.

– Хорошо, завтра этот принц должен быть во Дворце. Я хочу взглянуть на него и поговорить с ним.

Потом были обсуждения более серьезные: повышенная активность пиратов, участившиеся нападения на корабли Союза, появление разномастной гарды, о которой раньше и не слышали, стремительный рост пиратства. КС уже сбилась с ног в борьбе с ними и несла большие потери. Калахас так и не был обнаружен, допросы пойманных пиратов ничего не дали: или они действительно не знали ничего о нем, а если и знали, то выбить из них правду не могли даже специалисты. Все это создавало непривычно напряженную обстановку.

– Вы сообщили, что Альфадей Эрго сбежал? – спросил Марион. – Как это могло произойти?

– На этот вопрос, думаю, нам не найти ответа, трайд, – ответил Ригель. – Его исчезновение остается загадкой. Ни один робот не засек ничего подозрительного, ничего. Он просто испарился, исчез, как это ни невероятно звучит. А теперь он мертв и уже не раскроет нам своего секрета.

– Да, действительно, странно, – протянул офицер. – И хорошо, что все закончилось так, без лишних жертв. Могло быть и хуже.

Дальше они с Онсином углубились в планы пресечения активности и постоянного роста пиратства, обсуждение результатов визита к Королеве Десса и, конечно, главная головная боль – Король Калахас и Талласса. Что делать – объявить Таллассу вне Союза, ввести военное подожение или готовиться к войне, признав в Таллассе врага Союза?

Император в разговоре участия практически не принимал, что на него было не похоже, сидел с задумчивым видом, словно его что-то терзало и не давало покоя.

– С вами все в порядке, Император? – обеспокоился Марион, устремив на него взор. – Что-то случилось?

– Не волнуйтесь, трайд, – устало улыбнулся тот. – Я в порядке, просто слишком много неприятностей сразу свалилось на нас, но все образуется.

Вскоре они покинули деллафийского Правителя.

– Онсин Ригель, – обратился Марион к своему начальнику, когда вышли из Дворца, – может, вы мне скажете, что мучает Императора?

– Его мучает то же, что и нас всех, трайд, – неизвестность, – ответил тот, и Марион понял, что больше ничего не услышит из его уст, хотя прекрасно понимал, что Правителя тревожит что-то другое.

Марион вернулся домой, но перед этим заглянул к Юл-Кану, очень соскучившись по своему большому другу, но не застал его. Подумал, что ихлак где-то прогуливается, решил связаться с империтой. Но девушка не выходила на связь. Не смог он с ней связаться и в последующие несколько часов. Это удивило и встревожило офицера. Чуть позже снова пошел к камарленцу, но того опять не было дома. Побродив по дому, трайд решил прогуляться. Несмотря на усталость после длительного тяжелого полета, он не мог сидеть в бездействии и праздности, ему жизненно необходимо было постоянное движение, сопротивление чему-то и борьба с чем-то, даже с собственной усталостью.

Поэтому он направился в лес. Огромные илакузаны с шатром золотых, подсвеченных солнцем листьев навевали спокойствие, уверенность и умиротворение. Марион любил эти вековые, величественные илакузановые леса, возносящиеся к самым облакам, словно древние необъятные великаны. Любил идти меж стройных стволов и видеть вокруг нежное трепещущее золото: опавшие листья, запорошившие землю ярким золотым ковром, длинные ветви, усыпанные золотыми монетами, и норовящие прильнуть к рукам. А посмотришь наверх – глазам больно от прозрачного, но ослепительного бескрайнего купола густых говорливых крон, а еще выше – голубые-голубые глаза неба смотрят сквозь листву и щекотят длинными пушистыми ресницами-лучами.

Марион любил это сочетание – голубое с золотым или золотое с голубым. Две мощи, две бесконечности, две неповторимости, два чуда – небо и дерево – и каждое прекрасно по-своему, но вместе они способны вызвать чувство эйфории, полета, сильнейшего душевного переворота и чего-то неземного.

Идешь, и, кажется, что и тебя солнечные лучи согревают изнутри, а мягкий свет, царящий вокруг, это живое легкое золото делает тебя прозрачным, невесомым, как лист, и таким же невинно-золотым.

Любил и этот тонкий, чуть горьковатый, ни с чем несравнимый аромат, витающий в илакузановых лесах, который восстанавливал душевное равновесие, гасил усталость, убаюкивал боль в ноющих и невидимых глазу внутренних ранах и помогал собраться с силами и мыслями.

Мариону не хотелось уходить отсюда, и он медленно шагал меж деревьев, ни о чем не думая и любуясь лесом часа два. Наконец, решил повернуть обратно, и тут подал сигнал данкар. Это был Император, его изображение развернулось перед Марионом.

– Мое приветствие, Император.

– И я вас приветствую, мой друг. Не помешал вам? Я вижу вы в лесу?

– Да, решил немного развеяться. Знаете, там, среди звезд очень не хватает чего-то земного, например, илакузанового леса.

– Я понимаю вас, друг мой. Этих простых земных радостей не хватает не только среди звезд, но и на Троне. Я давно не гулял по лесу, и кажется порой, что все бы отдал за одну лишь короткую прогулку среди илакузанов.

– В этом наши судьбы схожи, Император. Мы многим жертвуем ради блага других, но, может быть, в этом и есть высшее счастье.

– Да, трайд, возможно, вы сейчас произнесли мудрейшие слова, объясняющие, почему мы взвалили такую тяжкую ношу на свои плечи и несем ее, несмотря ни на что. К сожалению, моя дочь этого не понимает и поэтому и сбежала…

– Сбежала? – удивленно повторил Марион, не понимая.

Император горько усмехнулся.

– Да, поэтому-то я и решил связаться и поговорить с вами, как с верным другом. Возможно, вы, трайд, знаете и понимаете мою дочь лучше, чем я, ее отец, ведь вы моложе меня, да и вам пришлось быть рядом с ней на Камарлене. – И Фидель поведал офицеру, как он приказал заточить Дели в подземелье, и как она сбежала оттуда.

Из рассказа Правителя Марион понял, что империта сбежала, несомненно, с чужой помощью, и, скорее всего, с помощью Юл-Кана, ведь кто еще может погнуть и сломать крепкую решетку голыми руками, как не ихлак? Тогда объяснялось и долгое отсутствие его в своем доме.

– Ее не нашли? – нахмурился офицер.

– Ее ищут, но пока безрезультатно. Она могла сесть в любой летс и улететь на все четыре стороны.

– Но ведь камарленец – заметная фигура, затеряться ему не так просто, – сказал Марион, хотя прекрасно знал, что кто-кто, а ихлаки – мастера маскировки, и он в этом не раз убеждался, когда охотился вместе с ними на Камарлене. Но маскироваться в лесу и маскироваться в городе – две совершенно разные вещи.

– Да, трайд, он весьма бросок, и я тем более удивляюсь, что их до сих пор не нашли. Я просто теряюсь и не знаю, что мне делать. У Императрицы истерия и вечные слезы, а у меня и без того дел, хоть отбавляй, а тут еще моя дочь выкидывает такую глупейшую из всех глупостей.

– Вы хотите, чтобы я присоединился к поисковым группам, Император?

– О, нет, конечно, нет, мой друг. Вы – офицер космической службы, а не ДОБ, и даже я не вправе просить вас выполнять обязанности, которые не входят в вашу компетенцию.

– А если я сам без вашего или чьего-либо еще приказа начну собственный поиск империты, естественно, не в ущерб своим прямым обязанностям, будет ли это считаться нарушением или небольшой ошибкой, которую вы простите мне, Император?

Фидель улыбнулся, но тут же вновь посуровел.

– Вы говорите серьезно, трайд?

– Да, Император.

– Честно говоря, вы меня удивляете, трайд. Вы, действительно, хотите подключиться к поиску империты добровольно?

– Совершенно верно.

– Благодарю вас, трайд. Вы не представляете, какой груз упал с моих плеч, ведь, если вы возьметесь за поиски, то я спокоен: империта найдется. Вы поступаете, как настоящий офицер и друг.

– Император, позвольте одну просьбу.

– Разумеется, друг мой.

– Когда империта найдется, не будьте слишком строги с ней. На самом деле она чудесная девушка, просто очень свободолюбивая и независимая, поэтому и старается уберечь то, что ей дорого. Это свойственно любому живому существу.

Фидель долго молчал, наконец, произнес задумчиво:

– Странно, мне кажется, что моя дочь понятна и открыта для каждого, другие люди знают ее лучше меня, она раскрывается перед чужими ей людьми, не таится перед ними, не скрывает своего истинного лица, но со мной она сразу становится замкнутой, раздражительной, упрямой, неконтролируемой, словно и не дочь мне вовсе.

– Может, вам следует быть с ней помягче, Император? Заточение в подземелье – не лучший метод воспитания. Может, вам не понравятся мои слова, но я думаю так и не скрываю свои мысли.

– Если бы вы, трайд, не были моим другом, я бы не простил вам такого дерзкого тона, но я стараюсь быть достойным Правителем и предпочитаю выслушивать мнения окружающих меня людей, которые, быть может, мудрее меня и могут указать мне верный путь, который я упускаю из вида. Я обещаю поразмыслить над вашими словами, друг мой. Быть может, вы указали мне тот самый верный путь. – Император взглянул в глаза трайду, сказал вдруг: – Хотел бы я, чтобы рядом с империтой всегда был такой же мудрый, верный и самоотверженный Избранник, как вы, мой друг. Это уберегло бы ее от многих ошибок и глупостей. Если бы вы не были офицером, трайд, вы могли бы стать идеальным Избранником моей сумасбродной дочери.

– Я уверен, империта выберет себе более достойного, мудрого и верного Избранника, нежели я, – слегка улыбнувшись, отозвался тот.

– Я надеюсь на это, друг мой. Вы, должно быть уже утомились от моего общества? Если так, то я не буду вас мучить. Но напоследок скажу: спасибо вам, Марион, и да хранит вас благословенная Деллафия.

– Храни и вас Деллафия, Император.

Вернувшись домой к вечеру, Марион долго думал над разговором с Императором. Правильно ли он сделал, добровольно решив искать империту и ихлака, и что его вообще сподвигло на это? Империта в бегах, и его это нисколько не удивляет, принимая во внимание ее взрывной, неугомонный характер и то, что ей пришлось несколько даальсов просидеть в подземной тюрьме. Тут, пожалуй, виноват сам Император: применил крутые меры, вот девушка и психанула. А хорошо придумала – сбежать с помощью камарленца, из-под носа Стражей и отца. Невольно Марион даже восхитился несгибаемостью и находчивостью империты. Какой надо иметь характер, бунтарский дух и упрямство, чтобы противостоять отцу, Трону, своему будущему, и, в конце концов, сбежать из Дворца и теперь скрываться неизвестно где, впрочем, достаточно умело, раз их до сих пор не обнаружили. Но эта затея изначально обречена на провал: долго скрываться от офицеров ДОБ все равно не удастся, как хорошо ни маскируйся.

Марион думал, с чего начать поиск беглецов, когда домашний модуль сообщил о приходе гостя.

– Здравствуйте, Марион, – перед ним стояла Анабель.

– Какой неожиданный визит, блистательная Анабель! Вы, как всегда, прекрасны, – офицер был удивлен и обескуражен, уж кого-кого, а эту девушку он ожидал увидеть меньше всего.

– Я могу войти? – мило улыбнувшись, стрельнула глазами в него та.

– Да… Разумеется…Конечно, – Марион сделал неловкий приглашающий жест.

Девушка прошла в комнату, благоухая чем-то приторно-сладким, словно вылила на себя целый флакон духов, изящно опустилась в кресло, с любопытством оглядывая жилище.

– Чем обязан столь нежданной встречей, дорогая Анабель?

Деллафийка взмахнула ресницами, в голубых глазах мелькнул укор.

– Я скучала по вас, Марион, – проникновенно произнесла она. – Вы так надолго покинули Деллафию и даже не подумали сказать мне хоть слово на прощание. И вот теперь вы, наконец, прилетели, а я узнаю это не от вас, а от третьих лиц. Разве вам было так трудно передать: «я улетаю» или «я прилетел, Анабель»?

Офицер внутренне вздохнул и попытался объяснить.

– Поймите меня, милая Анабель, и простите великодушно. У меня было столько неотложных спешных дел, что я позабыл обо всем на свете. Если бы я мог, я непременно бы передал вам весточку о себе, но во всех этих перелетах от планеты к планете, бесконечных гиперпрыжках и прочем, я порой забываю даже о Деллафии, о себе и обо всем другом.

– И обо мне вы забываете? – глаза девушки увлажнились.

– Поймите же меня, Анабель! У меня просто физически нет возможности думать о чем-то другом, кроме нерешенных дел и заданий. И, если вы так хотите, я прошу у вас прощения за то, что приношу вам столько огорчений. Вы меня простите?

– Вы же знаете, что да, хотя я всеми силами стараюсь хоть раз не простить вас.

– Хоть я вами и прощен, я все же чувствую себя негодяем, – Марион заказал бутылку вина и, когда она появилась, разлил его по бокалам. – Надеюсь, это вино окончательно реабилитирует меня в ваших глазах.

Пригубив, девушка взглянула на офицера с тревогой.

– Я так боюсь, когда вы улетаете с очередным заданием, трайд! Я все думаю, а вдруг с вами случится что-то страшное и непоправимое, и я вас больше никогда не увижу. Вы же постоянно рискуете жизнью, гоняясь за пиратами или летая на разные планеты. Вот и сейчас я знаю, что вы едва не погибли в этом перелете! Это правда, трайд?

Ну почему женщины так любят совать свой нос везде и всюду? – с досадой и легким раздражением подумал Марион.

– Кто вам это сказал, милая Анабель? Не верьте болтуну, потому что я отделался сущими пустяками, о которых и вспоминать не стоит.

– Но вы и в самом деле здоровы, трайд? – глаза деллафийки так и преследовали его.

– Разве я похож на больного, моя милая гостья?

– Нет, но…

– Прошу вас, никаких «но». Давайте хоть на минутку забудем обо мне и о космосе. Поговорим о вас, прекрасная Анабель, ведь я, как это ни странно, так мало знаю о вас. А вы, в отличие от меня, знаете обо мне, похоже, все, – Марион не удержался от небольшого укола в ее адрес, но девушка, видимо, его даже не заметила.

– Что же вас интересует, трайд? – спросила та, необычайно обрадовавшись вниманию офицера.

– То, что вы сочтете нужным мне поведать. Я не буду выпытывать у вас ваши секреты и тайны, обещаю, – улыбнулся тот, поудобнее устраиваясь в кресле, ожидая длинного, эмоционального, приукрашенного рассказа об одинокой жизни молодой орфис-линды9393
  Орфис-линда – жительница Орфиса.


[Закрыть], без ума влюбленной в одного бездушного, вечно занятого, никогда не бывающего дома, жестокого офицера КС. И не ошибся.

Честно говоря, Марион только для того и завел разговор в эту сторону, чтобы немного отдохнуть от назойливой гостьи, потому что ее утомительное внимание, глупое строение глазок, попытки очаровать его, окутать в паутину своей любви действовали ему на нервы, рассеивали мысли и не давали сосредоточиться и думать о делах.

Теперь же он, понимая, что поступает, как настоящий негодяй, делал вид, что слушает собеседницу, а на самом деле пропускал все ее слова мимо ушей, мимо сознания, думая, где могут скрываться империта, ихлак и лонг так долго. А Юл-Кан тоже хорош: не успел прижиться на Деллафии, а уже подался в беглецы. Хотя, что ему еще оставалось делать, если его друзья улетели в несусветную даль, оставив его одного на чужой ему планете? Конечно же, он стал держаться рядом с Филадельфией – единственным близким существом, оставшимся с ним. А разве этой маленькой разбойнице трудно склонить доверчивого камарленца в любую сторону? Наверное, он теперь целиком под ее влиянием: она бежит – он бежит, она скрывается – он скрывается, ихлаки ведь, как дети. Вдруг Марион почувствовал вину перед другом и легкую ревность. Юл-Кан – его самый первый настоящий друг, с которым они проходили и огонь, и воду, дружба их насчитывает уже много лет. И тут какая-то наглая сумасшедшая девчонка становится другом №1, сместив его, Мариона, в два счета, покорила камарленца за несколько дней на что ему, трайду, понадобилось намного больше времени и сил, втерлась в доверие, буквально заворожила собой!