Текст книги "Леди Опасность"

20

В течение последующих пяти дней Джослину удавалось избежать боли и искушения. Он тупо смотрел в свои карты, не замечая их, в то время как Ник, Эшер, Винтроп и Кумес поочередно побеждали в игре. Всю прошедшую неделю он развлекал друзей обедами и карточными играми, избавляя себя таким образом от необходимости проводить время с Лайзой наедине.

В тот вечер все было так же, как и в предыдущие дни. Лайза обедала у себя наверху, в то время как Джослин с друзьями находился в столовой, расположенной внизу. Он мог поздравить себя с тем, что разработал приемлемую стратегию сосуществования со своей женой. Он фактически не видел ее, лишь иногда они случайно сталкивались в коридоре.

В то памятное утро после свадьбы он проснулся с ужасной головной болью и неприятным ощущением в животе. Как только он открыл глаза, он увидел Лайзу, застывшую над его кроватью. Она потребовала, чтобы они немедленно переговорили, а ему хотелось только одного – побыстрее отыскать кувшин с холодной водой. После того как он вволю напился воды, она снова принялась приставать к нему. Заставив его слушать, она пустилась в пространные объяснения своего поведения и поступков, а он ничего не мог понять из-за ноющей боли в глазах и в затылке. Наконец он взорвался, как заряженная пушка, и они поссорились.

К концу ссоры он затолкал ее в комнату и запер дверь на ключ, чем вызвал явное неодобрение Лавдэя.

– В отношениях с вашей женой вы ведете себя крайне неприлично, – сказал он.

– Неужели? Ну тогда сам попробуй найти с ней общий язык. А у меня терпение уже лопнуло.

Таким образом он выработал основные правила супружества, которые с помощью Лавдэя были переданы жене. Их было не очень много. Он зафиксировал их на бумаге для большей уверенности в том, что она их поймет. Лайза, согласно этим правилам, должна была принимать пищу в своей комнате, в то время как он будет продолжать есть в столовой (в конце концов это был его дом). Она не должна кататься на лошади или гулять вместе с ним. Здесь имелись в виду их дом, сад и прилегающие земли. Она не должна была входить в комнату, если в ней находился муж. Она должна была пить чай в своей комнате, а он – в большой голубой комнате наверху. Она не должна была разговаривать с ним или писать ему разные записки. Она должна была общаться с мужем только через Лавдэя.

Все эти правила должны были, по замыслу Джослина, уберечь его от желания отомстить ей за этот брак, устранить требования его плоти и таким образом смягчить боль оттого, что ему приходится бороться с женщиной, которая притворилась, что любит его, а на самом деле ее интересовал лишь его титул. Лавдэй взял за правило называть ее леди Элизабет, что формально соответствовало ее теперешнему статусу.

Он ожидал, что она будет шумно протестовать против этих правил. Но она никогда не делала того, что он от нее ожидал. Лайза скрупулезно придерживалась предписанного поведения. Теперь он узнавал о ее существовании только по легкому запаху лимона в коридоре, по шелесту шелка и кружев в соседней комнате, по скрипу пера на бумаге и по легкому стуку каблуков. И ему было ненавистно все это.

Джослин бросил свои карты на стол. Откинувшись на спинку кресла, он достал сигару и молча наблюдал, как играли остальные. Погруженный в свои мысли, он не заметил, как его друзья прекратили игру и уставились на дверь. Ник толкнул его ногой под столом. Джослин повернулся к двери и увидел, что на пороге стояла Лайза.

Он увидел ее впервые за всю прошедшую неделю. Почему она стала такой бледной? Возможно, так кажется из-за платья – розового, с тонкой кисеей, которое делало ее открытой для свежего загородного воздуха, к которому она не привыкла. Ее слова, обращенные к нему, однако тут же развеяли ощущение хрупкости и болезненности.

– Я хочу поговорить с тобой.

Джослин посмотрел на Ника и всех остальных. Они вскочили со своих мест. Он продолжал сидеть и спокойно попыхивал сигарой.

– У меня гости.

– Меня это не волнует.

Джослин взглянул на Эшера, который пристально смотрел на него с укоризной.

– Ах, господа! – непринужденно произнес Джослин. – Супружество – это настоящее испытание, как вы сами можете убедиться. Это так волнующе! Женщины и их болезненные нервы, их ограниченные способности понимать… Несомненно, моя дорогая супруга расстроилась из-за каких-нибудь домашних пустяков. Я поговорю с тобой утром, Лайза.

Разумеется, он надеялся, что смутив ее в присутствии друзей, он заставит ее уйти. Она действительно смутилась, покраснела, но вместо того чтобы покинуть комнату под аккомпанемент иронии мужа, она положила руки на обтянутую корсетом талию и посмотрела на него прищуренными глазами.

– Если ты не уделишь мне несколько минут для разговора наедине, то все твои друзья, сидящие здесь, как петухи в курятнике, услышат все, что я собираюсь тебе сказать.

Джослин раздраженно бросил сигару на стол, резко отодвинул назад кресло и направился к ней. Подойдя поближе, он низко наклонился к ней и прошептал ей так, чтобы только она одна могла слышать:

– Ты сейчас же уйдешь, и если ты хоть когда-нибудь оскорбишь меня в присутствии моих друзей, я задеру все твои юбки и отделаю твою задницу так, что ты не сможешь даже сидеть. И тебе крупно повезет, если при этом не будут присутствовать все мои друзья.

Не дожидаясь от нее ответа, Джослин схватил ее за руку и потащил в холл, затем поднялся вверх по лестнице в ее комнату. Он шел так быстро, что она с трудом поспевала за ним. Она освободилась от его крепких рук только тогда, когда они подошли к двери, и он втолкнул ее в комнату. Лайза повернулась к нему, и он увидел слезы на ее глазах. Это сбило его с толку. Он не ожидал увидеть эти слезы. Ему и в голову не приходило, что она могла плакать. При этом никаких жалоб и упреков. Она даже не заикнулась о том, чтобы он остановился и выслушал ее. С высоко поднятой головой она направилась к письменному столу и оперлась на него одной рукой, чтобы поддержать равновесие.

В этот момент он понял, что постоянно беспокоило его с тех самых пор, как он вручил ей свои правила поведения. Она вела себя с достоинством и в высшей степени благородно. С ее губ не сорвались ни одна слезливая жалоба, ни один вопль отчаяния, что всегда было свойственно дурно воспитанным женщинам. Он молча смотрел на ее горделивую осанку, на изящный изгиб плеча, видневшегося над обрамленным тонкой кисеей рукавом платья. Неужели он совершил ошибку?

– Убирайся, – спокойно сказала она. – И если ты еще хотя бы один раз опозоришь меня перед посторонними, ты пожалеешь о том, что женился на мне, а не на медузе.

Нет, он не ошибся. Джослин вернулся к друзьям, оставив ее стоять возле стола в своей прежней горделивой позе. Когда он спустился вниз, там его ожидал один Ник.

– А где же все остальные?

Ник указал бокалом с бренди на дверь.

– Ушли домой, дружище. Ты сильно напугал их своей манерой общаться.

– Черт возьми!

Джослин нашел оставленную им ранее сигару и прикурил от огня в камине.

– Ничего, не переживай, – сказал Ник, подойдя к камину. – Могу дать тебе один совет: поговори с женой. Она очень милая женщина. Совсем не такая, как ее папаша.

– Если она кажется тебе такой милой, возьми ее себе.

– А ты потом бросишься за мной со своим любимым револьвером? Нет, покорнейше благодарю, – Ник помолчал минутку, потягивая свой бренди. – Ну да ладно. Никто из нас не может удержать тебя так, как она.

Проклиная все на свете, Джослин облокотился на каминную решетку.

– Знаешь, как это мерзко, хотеть женщину, которая обманывает и использует тебя? Господи, мне хочется в одно и то же время избить ее и затащить в постель. Я уже не могу ни спать, ни читать. Я даже не могу ездить верхом, не думая о ней. Я ненавижу ее, но в перерывах между приступами ненависти я испытываю к ней непреодолимую страсть. Она медленно убивает меня.

– Ты безнадежный глупец, – сказал Ник. – Почему бы тебе не помириться с ней?

– Не может быть никакого мира с женщиной, которая шантажом заставила меня жениться на ней.

– Клянусь Богом, ты глупый и упрямый осел!

Ник залпом осушил бокал с бренди, и они молча стали слушать потрескивание огня в камине.

– Я достал новую прекрасную вещицу. Ты же знаешь, я коллекционирую их. В моем доме уже набралось немало новых экземпляров древнего оружия. Приезжай завтра утром, сам убедишься.

Джослин пожал плечами.

– Не надо отворачивать от меня свой нос, дружище. У меня есть кое-что интересное для тебя. Приезжай в мою хижину.

– Я не интересуюсь старым оружием.

– Это не оружие, дурачок.

– Уходи, Ник. Я приеду, если ты сейчас же исчезнешь.

После бессонной ночи Джослин все-таки решил сдержать слово и навестить Ника.

Харт-Лодж представлял собой бывший «елизаветинский» охотничий домик, расположенный на большом участке земли, который был куплен Ником по соседству с поместьем Джослина. Ник часто

охотился здесь, и эти места были ему хорошо знакомы.

Прибыв в Харт-Лодж, Джослин выслушал длинную лекцию о старых заряжающихся со ствола пистолетах, о кремневых пистолетах и ружьях и так далее. Затем он взял в руку французский пистолет с кремневым замком и в эту минуту услышал звук колес подъезжающей к домику кареты. Джослин бросил на Ника вопрошающий взгляд, но тот только покачал головой.

– Вероятно, это приехал новый управляющий поместьем.

Ник взял старинное ружье и протянул его Джослину. Тот схватил ружье за длинный ствол и приставил к плечу приклад. Затем он повернулся к окну и прицелился в дерево, росшее во дворе. Открылась дверь оружейной комнаты. Джослин резко повернулся к двери, не опуская ружье. Сквозь прицел он увидел женщину в дорожном костюме – черные кудри волос, фиолетовые глаза. Джослин выругался про себя и опустил ружье. Аида Бетч – его бывшая любовница!

– Что ты здесь делаешь?

– Не строй из себя всемогущего и недоступного, – весело промолвил Ник и направился к гостье. – Я пригласил ее побыть со мной.

Джослин сжал руками ружье и удивленно поднял брови.

– А почему бы и нет? – сказала мисс Бетч, снимая перчатки. Она посмотрела на Джослина обиженным взглядом. – Я уже сто лет не имела с тобой никаких дел.

– Но ты все еще пользуешься моим домом и получаешь неплохой доход, – парировал Джослин.

Мисс Бетч помахала перчатками перед лицом Джослина:

– Да, но сколько это еще будет продолжаться? Я знаю, что это означает, когда джентльмен оплачивает счета, но не заходит. Твои пальцы сейчас прилипли к другому пирогу. – Она положила руку на плечо Ника. – Ники сказал, что ты сожалеешь о том, что пренебрег мною, и я приехала, чтобы подбодрить тебя. Мне нужно выпить чаю, съесть пирожное, а затем принять ванну. После этого мы можем поехать на прогулку. Где же моя служанка? Элси! Не забудь взять мою сумку с драгоценностями.

Мисс Бетч еще раз позвала служанку своим высоким голосом, похожим на голос маленькой девочки, и вышла из оружейной комнаты. Джослин медленно поднял старинное ружье и не спеша направился к Нику. Тот вытянул вперед руки и отступил назад.

– Ты негодяй, – сказал Джослин.

– Подожди, дружище, – стал оправдываться Ник. – Я просто позаботился о тебе.

Джослин прижал Ника в углу, не опуская ружья.

– Ты позаботился обо мне?! Как ты обо мне позаботился? Ты позаботился о том, чтобы увеличить мои страдания? Жена, которую хочешь, но не можешь иметь, и любовница, которую можешь иметь, но не хочешь!

– Но ты же сам сказал, что не желаешь прикасаться к своей жене?

– Ах, оставь! Я желаю прикоснуться к ней. Я мечтаю об этом и день и ночь.

– Ну, в таком случае, – сказал Ник с довольной ухмылкой, – в чем проблема? Ты можешь утешить себя с мисс Бетч, пока не найдешь дорожку к сердцу Лайзы.

– Найти подход к Лайзе? Мне? Это я жертва, а не она. Пусть она находит дорожку ко мне.

– Тем более.

Ник проскользнул мимо Джослина и стал поспешно развешивать старинное оружие на стене. Один из экспонатов он отложил в сторону. Это был маленький итальянский пистолет с золотой инкрустацией на рукоятке.

– Мне нужно отнести этот пистолет к оружейному мастеру в деревне, – сказал он. – Передай мои извинения мисс Бетч.

– О, нет! – запротестовал Джослин. – Останься здесь.

Но Ник уже был за дверью. Джослин выскочил за ним, желая остановить его. Он увидел, что приготовления к охоте уже закончились. Все было готово. Джослин попытался схватить лошадь Ника за уздечку, но тому удалось повернуть ее и увильнуть от Джослина.

– Я скоро вернусь, дружище.

Лошадь Ника быстро развернулась, осыпав ботинки Джослина камешками гравия. Джослин выругался, затем стал оглядываться в поисках своего коня.

К несчастью, его лошадь была отвязана и мирно паслась на лужайке. Ее нужно было поймать, оседлать и привести к дому. Это была целая проблема. Оставив эту мысль, Джослин вернулся в домик и тут же оказался в компании мисс Бетч. Ему пришлось присоединиться к чаепитию.

Он не мог не признать, что мисс Бетч была отличной любовницей. Она никогда не просила его о том, чего он не мог ей дать, никогда не отказывала ему в том удовольствии, которое он хотел от нее получить. Она всегда исчезала в тот самый момент, когда он хотел этого, за исключением сегодняшнего случая. Даже то, что он на время забыл про нее, не ослабило ее дружеского расположения к нему. Когда-то она умела совершенно непонятным для него образом возбудить его сладострастие, но потом все это исчезло. Сейчас она даже чай пила с каким-то чувством обреченности.

Пока мисс Бетч поглощала апельсиновое пирожное, Джослин, глядя на пейзаж за окном, слушал тиканье больших настенных часов, висевших в холле и некогда принадлежавших его деду. Он дошел до трехсот семидесяти, когда услышал звон фарфора. Мисс Бетч закончила чаепитие и встала из-за стола. Он повернул голову к ней, увидел, что она приближается к нему с совершенно определенным настроением, и попытался встать. Слишком поздно. Она уже подошла к нему и пристроилась у него на коленях. Он сразу же оказался погруженным в ее пышный кринолин и бесчисленные кружева ее юбок.

Она наклонилась к нему, взяла его лицо в руки и дохнула на него свежим запахом апельсинового пирожного.

– Дорогой Джослин, неужели ты не соскучился по мне?

– Со страшной силой, – пробормотал он, пытаясь обнять ее через океан юбок, нижнего белья и разного рода застежек.

Вместе с тем он бесполезно искал хоть какой-нибудь способ убрать ее со своих колен. Наконец он нашел под рукой что-то напоминающее твердую стену. Это был ее корсет. Ему удалось обхватить ее обеими руками, но тут она наклонилась и прикоснулась губами к его лицу. Он отвернулся в сторону, но она крепко сжала его голову. Поймав губами его рот, она присосалась к нему. Джослин попытался что-то сказать, но не смог этого сделать, так как весь его рот был заполнен ее языком.

Через секунду ее рука уже находилась где-то под его рубашкой, затем скользнула вниз под брюки. Он хватал ртом воздух, но Айда не отпускала его. Наконец ему удалось поймать ее руки, и он стал настойчиво отталкивать их.

– Айда! Прекрати!

– Сейчас! – сказал чей-то другой голос. – Я помогу тебе.

Джослин поднял вверх глаза и увидел черную шляпку с вуалью, из-под которой виднелись белокурые волосы его жены. Черные перчатки погрузились в шиньон на затылке Айды и сильно рванули его. Аида вскрикнула и повалилась на пол. Лайза отпустила ее волосы, встала между Айдой и Джослином; в руке у нее оказался хорошо знакомый пистолет с золотой инкрустацией на ручке. Она направила его на Аиду.

– Это твоя любовница? – спросила она спокойно.

Джослин проглотил сгусток слюны и угрюмо посмотрел на Лайзу:

– Да, одна из них, мисс Бетч…

Лайза даже глазом не моргнула. К его удивлению, она молча кивнула и присела на корточки рядом с Айдой. Она мило улыбнулась и прикоснулась стволом револьвера к ее груди.

– Доброе утро, мисс Бетч.

– О-о… – прозвучало в ответ.

Лайза продолжала вести себя так, как будто это был обычный утренний разговор старых подружек.

– Я жена милорда, леди Радклифф. Это единственный случай, когда мы можем поговорить спокойно. Поэтому слушай меня внимательно. – Ствол пистолета медленно поднялся вверх по пуговицам и замер у ее подбородка. – Если ты хоть когда-нибудь притронешься к моему мужу, я проделаю симпатичную дырочку в твоей… в твоей шляпке.

Ствол револьвера прикоснулся к носу Айды.

– Джослин! – простонала мисс Бетч. Пораженный происходящей на его глазах сценой, Джослин хранил гробовое молчание и не шевелился.

Он раздумывал над тем, стоит ли предпринять попытку вырвать оружие из рук жены. Он не был уверен в том, что это получится.

Лайза поднялась на ноги и прицелилась в Айду.

– Беги отсюда, мисс Бетч, – сказала она. – Я не сомневаюсь, что ты еще успеешь на поезд, если не будешь терять времени.

Айда прерывисто дышала и смотрела на Лайзу как испуганная кошка.

– Ты сумасшедшая! Совершенно сумасшедшая!

Лайза обняла одной рукой свою жертву и прижала ее к себе, как будто они были старыми, добрыми подругами. Затем она обратилась к ней доверительно и совершенно серьезно:

– У тебя есть немало причин бояться меня.

С испуганным криком Айда бросилась к двери, громко окликая служанку и кучера.

Джослин не смог удержаться и улыбнулся, наблюдая эту сцену. За многие годы его общения с женщинами ни одна из них не демонстрировала такую дикую ревность, тем более с оружием в руках. Она несомненно ревновала его, а это означало, что она была неравнодушна к нему.

Когда Лайза повернулась к нему, его улыбка тут же превратилась в самодовольную ухмылку. Но эта ухмылка исчезла, как только Лайза направила на него револьвер.

– Никаких больше любовниц, – сказала Лайза. – Никаких уличных девок и проституток. Никаких оперных певичек и танцовщиц. Никаких актрис. Никаких пухленьких и хрупких двоюродных сестер. Даже портних. Это ясно?

– Подожди минутку.

– Я умею стрелять из пистолета. Тоби хорошо научил меня. Правда, у меня не часто были случаи воспользоваться этим, но я думаю, что на этот раз не промахнусь. У меня прекрасная цель.

Джослин вскочил на ноги. У него появилось дурное предчувствие, когда он увидел, как Лайза уперлась ногой в пол, как она сузила свои глаза и какое выражение было в них. Почему же он раньше не понял, что она чрезвычайно возбуждает его в моменты ссор и скандалов? Он не мог больше оставлять без ответа этот призыв.

– Моя собственная жена не смеет указывать мне что делать, – сказал он гордо, скрестив руки на груди.

– А я не собираюсь больше сидеть дома и плести кружева, в то время как ты волочишься за другими женщинами.

Джослин улыбнулся, обрадовавшись тому, что она приняла его вызов.

– Ты должна знать свое место. А я буду поступать так, как считаю нужным. Мужчина имеет свои собственные права, а женщина должна сидеть дома, присматривать за хозяйством и не совать свой нос в дела мужа.

– Чушь!

Джослин уставился на нее, как будто был не в состоянии поверить, что она отвергает все те цивилизованные обычаи, которые ни у кого не вызывали никаких сомнений.

– Ах, вот оно что! – сказал он. – Ты одна из тех самых женщин…

– Каких женщин?

– Тех самых, которые требуют… – он понизил голос и почти перешел на шепот, – прав, образования… – Джослин подошел к Лайзе, сохраняя драматическую позу, – разводов и… и права голоса.

Лайза отступила назад и высоко вскинула голову.

– Ах, эти! Разумеется, я их поддерживаю. Но сейчас не в этом дело.

Джослин рассмеялся, но тут же стал серьезным:

– Нет, дела именно в этом. Все эти требования противоречат женской натуре.

– Мне известны ваши отсталые взгляды относительно женщин, милорд, – твердо сказала Лайза. – И они меня совершенно не интересуют. Меня интересует лишь одно: чтобы вы поняли ситуацию, в которой мы оказались. Вы должны вести себя надлежащим образом и придерживаться тех же принципов, соблюдения которых вы так настойчиво требуете от меня. Если же вы будете порхать из одной кровати в другую, то подвергнете себя большому риску.

При этих словах его беспечно-веселое настроение сразу исчезло. Она зашла слишком далеко. Он плотно сжал губы, хотел сказать что-то резкое, но так и не нашелся, что ответить своей жене.

– И, кстати… – продолжала Лайза, – я не приму никаких оправданий. – Она направила ствол револьвера на Джослина. – На меня не подействуют никакие ссылки на пресловутую животную сущность мужчин, на некие не поддающиеся управлению потребности, которые, по вашему мнению, могут избавить вас от ответственности за свои поступки. Все это совершеннейшая чушь.

Легкое раздражение в душе Джослина постепенно превратилось в неконтролируемую ярость. Он физически ощущал, как кровь стала болезненно пульсировать в его жилах, в особенности на шее.

Никогда еще никто не указывал ему, как вести себя, в особенности женщины. Крепко сжав зубы, Джослин стал медленно обходить Лайзу стороной, чтобы отрезать ей путь к двери.

– Так, так, так, – промолвил он, растягивая слова. – Под твоей юбкой, несомненно, скрыта огненная страсть, дорогая.

– Не понимаю, о чем ты говоришь.

Лайза попятилась назад, увидев, что он приближается к ней.

– Если ты так рьяно удерживаешь меня от общения с другими женщинами, значит ты сама страстно желаешь меня.

– Я этого не говорила.

Джослин улыбнулся, когда револьвер дрогнул в ее руке.

– Одна только мысль о том, что я могу оказаться с другой женщиной, будоражит твое воображение, дорогая. Ты не можешь не признать этого.

Они кружили друг перед другом; все внимание Лайзы было сосредоточено на его словах.

– Чушь!

Он засмеялся и приблизился к ней еще на несколько дюймов.

– Ты готова была снять скальп с бедной мисс Бетч и чуть на самом деле не сняла его. Но ты должна наконец понять, дорогая, что единственный способ не допустить меня в чужую постель, – это заманить меня в свою.

Лайза зашипела от злости и возмущения. Ствол револьвера опустился вниз, и этого было вполне достаточно, чтобы Джослин одним прыжком оказался возле нее и выбил оружие из ее руки. Револьвер упал на пол, щелкнул курок, но выстрела не последовало. Джослин бросился на Лайзу и, уже падая, потащил ее за собой на пол. В падении ему удалось перевернуться, и он оказался на ней, поддерживая рукой ее голову, чтобы она не ушиблась.

Лайза хватала ртом воздух и всеми силами пыталась освободиться. Но Джослин придавил ее к полу всей своей массой, перехватил ее руки и мило улыбнулся ей.

– Сейчас ты поймешь, почему я твой хозяин, а ты моя послушная жена.

Лайза предприняла еще одну попытку освободиться, но это только развеселило Джослина. Она извивалась и осыпала его проклятьями, но так и не смогла освободиться. Он крепко держал ее руки, стараясь тем не менее не причинить ей боли. Совершенно выбившись из сил, вся красная, Лайза прекратила сопротивление и сдалась на милость победителя. Джослин почувствовал жар ее лица. Не обращая внимания на ее протесты, он прикоснулся щекой к ее щеке. Затем он поцеловал ее волосы. Лайза пыталась увернуться от него, но он прижал ее подбородок свободной рукой и впился губами в ее жаркие губы. Другой рукой он удерживал ее руки.

– Успокойся, дорогая, – сказал он. – Мне нравится бороться с тобой, но у нас есть более приятное занятие.