Текст книги "Татуаж сердца"

Счастливое детство

 
Так много леденящих рос
В судьбе простого человека,
Закатов, беспокойных гроз.
Пугают жизни век за веком.
 
 
Тайфуны, унося с собой,
Калечат праведных и честных.
Закон природы нам порой
Казаться может неуместным.
 
 
Ведь выбираешь по себе
Рассветов нежность и певучесть,
Предпочитаешь солнце мгле,
Кляня морозную колючесть.
 
 
Стоя под проливным дождем,
Мечтаешь о забытом детстве.
Когда от радости вдвоем
Купался в лужах по соседству.
 
 
Не выбирал температур,
Где вмиг счастливым можно статься.
И дорогой заморский тур
Не мог на речку променяться.
 
 
Не клял суровых белых зим,
Не ждал в июле нежных весен.
Был рад тому, что мир дарил,
Что каждый новый день приносит.
 
 
Не успевал брюзжать на день,
Не ждал, когда наступит вечер…
И было жить ничуть не лень,
От страхов зажигая свечи…
 
 
Так просто мы любили дождь,
Ветра и зной, пургу и вьюгу.
За детство нынче горько пьешь,
Когда скучаешь друг по другу…
 

Пробел

 
Твоя жизнь – пробел.
Иногда – Caps Lock.
Все, что ты сумел —
Сохранить не смог.
 
 
Жал, чтоб обновить,
Ложную F5.
Чтобы вновь любить,
Чтобы вновь понять.
 
 
Жаль, что кнопки нет,
Как певучий Alt,
С именем твоим
Завершить гештальт.
 

Питерское. Ко дню ВДВ

 
Мой город оделся в тельняшку,
Сверкнув на берете звездой,
Мой город ликует отважным,
Мой город – он город-герой…
 
 
Прохожие прячут устало
Смущенный и радостный взгляд.
А город – включает фонтаны
Для этих счастливых ребят…
 
 
Они ведь прошли через путы,
Известные только самим…
И вас, умоляю, не путать —
Героев и их пантомим…
 
 
Мой город их знает по мыслям,
По ясным и светлым глазам…
По высадкам, планам, зачисткам,
По клятвенно-верным словам…
 
 
Пусть город сегодня гуляет,
Купается, пляшет и пьет!
Сегодня никто ведь не знает,
Что завтра парней этих ждет…
 

Паяцы

 
Витиеватость новых смыслов,
Абсурд пролистанных идей.
Все сроки давности прокисли
От непришедших новостей…
 
 
От ожиданий благовестных
До сотворенного греха
Идем тропою мы бесчестной,
В шутейном гриме дурака…
 
 
И репетируем усердно,
Играем рьяно роль святош…
Чтоб жить бессмысленно-безвредно,
Продав эмоции за грош…
 

Хорошее

 
На мой век точно хватит хорошего —
В том смысле, что вполне достанется.
Если сложить все мое прошлое:
Даже с лихвой, и еще останется.
 
 
Если сложить и сейчас настоящее —
Пухлые щечки малышки-прелестницы,
Дом и друзей, солнце это блестящее,
Даже ступени на жизненной лестнице —
 
 
Это же целая жизнь-пресчастливая!
Утро привыкла улыбкою праздновать.
Рядом опора с надежным мужчиною.
Тут, как придется. Бывает по-разному.
 
 
На мой век точно хватит хорошего.
Будущих радостей нужные линии
Я дорисую на сложенно-брошенных
Усталых ладонях, что стали мне крыльями.
 

Близкий далекий Китай

 
Восток и Запад слились воедино…
И мудрость тут, и рацио – в одном…
Читая этикетку made in China,
Не думаю о качестве плохом.
 
 
Я буду думать о задорном Будде,
О технологиях высоких для людей…
О том, что младший старшего не судит…
О ценности простых совсем вещей…
 
 
Я буду вспоминать о теплых людях,
О их радушии, улыбках и глазах,
О том, что коммунизма эра будет,
Застывшая у Мао на устах…
 
 
Мне будет Хуанхэ ночами сниться,
И серый смог, что в легкие проник,
Останется единственной крупицей,
Продлившей мне с Китаем быстрый миг…
 

Так сложно

 
Так просто быть счастливым всуе —
Лишь слышать мир и видеть свет…
В благоухающем июле
Найти на радуге ответ…
 
 
Так просто быть любимым в жизни,
Дарить, творить и отдавать…
И жить романтикой – не книжной,
И между строк себя читать…
 
 
Так просто знать законы мира,
Что есть добро и знак судьбы…
Не одержав победу Пирра,
В борьбе за догмы красоты…
 
 
Так просто слышать звуки леса,
Без дрязг искусственных октав,
Где паутин прозрачных фрески
Ввысь устремляются стремглав…
 
 
Так просто жить мечтами детства,
Болтать о звездах у костра…
Искать то призрачное место,
Где светит лишь твоя звезда…
 

Китайское чаепитие

 
Ты зажигаешь благовонья,
Готовясь словно к волшебству…
И все становится спокойным,
Внимая таинству сему…
 
 
И, как невиданное чудо,
Вдруг распустилось на глазах —
Цветок ожил внутри сосуда,
Даруя тонкий аромат..
 
 
Как драгоценнейшее зелье,
Ведешь как будто капель счет,
Нальешь янтарное доверье,
Ведь лишь с друзьями чай ты пьешь…
 
 
Возьму высокую награду
И посмакую жаркий дар…
И терпко-сладкою усладой
Наполнит сердце пряный вар…
 
 
И сей мистерии сюжетом,
Что нас сроднил так невзначай,
Наполнив душу мягким светом,
Сталь столь простой зеленый чай…
 

Ее танец

 
А она ведь все так же, как раньше, танцует…
Дерзко, вольно и чуть оголяя плечи.
Смотрит, как будто тебя целует,
Посвящая в рыцари лишь на один вечер.
 
 
Танец ее окроплен всегда грустью,
Ментоловым вогом и горько-сладким Баккарди,
Про таких говорят: в рай точно не пустят.
А она все играет свою крапленую партию.
 
 
И танцует она с каждым вдохом, движением и тактом,
Для себя становясь неизвестнее и взрослее.
Будто джин из незримой волшебной лампы,
Сквозь глаза появляется, чуть на ресницах тлея.
 
 
А она ведь все так же как раньше танцует:
И совсем не меняются танцы ее, да и песни.
Знай же, если тебя она поцелует,
Твой собственный танец в тот миг навсегда исчезнет…
 

Трасса 60

 
Перекрестки, перекрестки.
Холмы, степи и бороздки.
Чертит нам картограф свыше
Атлас жизненных дорог…
 
 
Мы летим, не замечая,
Лишь себя всегда прощая,
По дороге-автостраде
На уикенд с собой…
 
 
Мимо мчатся, как машины,
Заведенные мужчины.
Тарахтят, гудят, как звери.
А коробка – автомат…
 
 
Вот и я несусь лихая.
Позитивно-деловая.
С маникюрным обаяньем,
А в душе – стихи…
 
 
Мне бы только продержаться —
До себя б к утру добраться…
И закончить эти ралли
На пути к себе…
 
 
А пока – лечу в потоке.
Набираю эти строки.
Чтоб не сбиться мне с маршрута
И не позвонить тебе…
 

К Востоку

 
Здесь небо породнилось с серой пылью —
Как шелком смог накрыл собой Пекин…
И все в тумане, будто бы застыли,
Как древние герои из былин…
 
 
Шагаю я, как по страницам сказки,
И кто-то мне открыл входную дверь
В страну, где цвет пурпурно-красный
Встречает пробудившихся людей…
 
 
Тут правят честно мудрые драконы,
А Будда веселится от души…
И храмов разноцветных перезвоны
Напутствуют: «Живи, люби, дыши…»
 
 
Здесь начинает утро белый лотос —
Раскрыться он торопиться быстрей…
И Лама отвечает на вопросы
О выборе начертанных путей…
 
 
И этот сон такой живой и яркий,
Что солнце не осмелится будить…
Восток не заключить в земные рамки —
Востоком можно грезить или жить…
 

Деточкино зелье

 
Я тебя наколдовала
По своей волшебной книжке.
Ты ко мне с небес упала
Голопузенькой малышкой.
 
 
Я смешала все игрушки,
Что пылились в ожиданье,
Три качели, две ватрушки,
Сто загаданных желаний,
 
 
Попросила пять капризов
У детишек на площадке,
Полтора истошных визга —
Тут пришлось забрать лопатку.
 
 
Три мороженых ванильных,
Целый кузов сладкой ваты,
Два билета на мультфильмы,
Книжку ту, про «Аты-баты».
 
 
Две поломанных помады,
И остатки синей туши,
Что идет ко всем нарядам —
Россыпь маминых веснушек.
 
 
Это деточкино зелье
Настоялось, как по книжке.
Девять месяцев бурленья —
Вот и сладкая малышка!
 
 
Если вам нужна такая
(уточните у домашних!), —
Мой рецепт напоминаю
В этих строчках очень важных!
 

Очищение

 
Раскрывая мне поры, как пар,
Очищаешь тлетворное тело…
Проникаешь, как пихтовый вар, —
Ароматно, искусно, умело…
 
 
Ледяной опрокинув ушат
На мое горячее сердце,
Смотришь, – как трепещет душа —
Здесь так жарко, а ей не согреться…
 
 
Паришь словом хлестким своим,
Словно веником можжевеловым.
Вытрусь насухо взглядом твоим.
Ты отмыл всю меня… аж до белого…
 

Событийная кулебяка

 
Жизнь фаршируем начинкой событий —
Как кулебяку: побольше, погуще!
Чтоб, зарекаясь от язвенных вскрытий,
Плакалось ночью и горче, и пуще.
 
 
Солим, перчим, добавляем коренья —
В дружбу, в любовь и привычную быль.
Ждем и считаем свои ощущения,
Чтобы гурманам пустить в глаза пыль.
 
 
Жарим, коптим, придаем блюду смака.
Давимся после – известно ж давно:
Жизнь ведь вкусней с замечательным «таком» —
Редкой приправой, как в старых кино…
 

Ветер

 
На чердаке бродяга-ветер
Шумит жестянками от крыш…
Игру его ты не заметишь
И сладко так спокойно спишь…
 
 
Тот ветер-балагур и странник
Несет в себе купажи трав,
Полярных россыпи сияний,
Степей бескрайних вольный нрав…
 
 
Он пахнет августовским медом,
Морозным утром декабря,
В нем – своенравная порода,
В нем – укрощение себя…
 
 
Мне ветер рассказал про горы,
Про голубой лесной родник,
Пустынь песчаные просторы
И детский в стеклышках тайник…
 
 
Так много мне беспечный ветер
Былин под вечер рассказал…
А ты его и не заметил
И так спокойно сладко спал…
 

Тень

 
Легковесных признаний
Распускается нить…
Сны своих ожиданий
Перестала ловить…
 
 
От мечты и до факта —
Поднебесный патруль,
Что изъял контрафактных
Мыслей пьяную дурь…
 
 
В иллюзорных поветях
Родилась та любовь…
Мы вдвоем и ответим
За невинную кровь…
 
 
Мне все это не снится,
Просто ясно, как день,
Невозможно влюбиться
В чью-то зыбкую тень…
 

Страннику

 
Ты близкий мой и мой далекий,
Чей сон так страстно берегу…
И так знаком твой профиль строгий,
Что снится часто наяву…
 
 
Ты воин света – вечный странник,
Твой путь проложен изнутри…
И все свободы всех изгнаний—
И суть, и часть твоей крови…
 
 
Иду с тобой почти по краю,
Читая мысли по губам…
Как жаль, что я тебя не знаю,
Но вслед иду твоим стопам…
 

Время

 
Ко мне возвращаются радости красочной речи,
И звон колоколен почти не пугает меня.
А время строчит пулеметной жестокой картечью,
Стреляя минутой в ошибки прошедшего дня.
 
 
Ко мне возвращаются ноты и рифмы событий,
Которых так много сошлось под моею тревожной звездой.
А время так ласково просит меня позабыть их,
И снова чеканят часы шаг безжалостный свой.
 
 
И в сердце моем также стрелка стремительно ходит.
Когда забываю тебя, время – преданный лекарь.
А мой часовщик говорит мне, что время уходит,
И старой метлой развевает секунды по ветру…
 

Средневзвешенное

 
Я устала считать —
Кто кого больше любит…
И не спать напролет ночей…
Наугад ревновать
К незначащим людям,
Кому был ты совсем ничей…
 
 
Мы с тобою на вес,
Как на рынке Сенном,
Измеряем чувствительность вновь…
Но не взвесить свой крест
И не выбрать на вкус
Свою Родину, мать и любовь…
 
 
Если хочешь, сильней
Буду нынче любить
И писать еще больше стихов…
Этой жизни моей
Обещает хватить
Отмолить наших общих грехов…
 

Молочное

 
Прогоркло в крынке молоко,
Как чувств моих прогоркла радость…
Мы допиваем залпом младость
И выдыхаем боль в окно…
 
 
Не стоит думать за двоих —
Ты слишком слаб для посвященья,
Не жду ни мести, ни прощения,
Ни театральных слез твоих…
 
 
А на столе моем – вино —
Играет сладостным букетом,
И, улетая с южным ветром,
Прощу тебя за молоко…
 

Осеннее мгновение (зарисовка)

 
Озябшею рукой, едва заметно,
Я прикурю с ментолом сигарету…
 
 
Засуну руки в теплые перчатки,
Играя с ветром в питерские прятки…
 
 
И мокро-музыкальным тактом точным,
Мне осень шлет привет кленовой почтой…
 
 
И так изысканно вручает мне конверты —
Охапку листьев с почтой быстрой ветра…
 
 
А сургучи посылок долгожданных
В себе хранят опавшие каштаны…
 
 
И для меня письмо в почтовый ящик
Опустит осень, с маркою «на счастье…».
 

Ко Дню влюбленных

 
Свой праздник влюбленных справляю исправно:
С утра начинаю готовиться пылко:
Сварить кабачки, намыть с мылом ванну,
Погладить одежку, все делать с улыбкой.
 
 
Умыть пупсу моську, сменить сто пеленок,
Играя в ку-ку с прибауткой смешной.
Мой самый прекрасный на свете влюбленный —
Малыш-карапуз с ангелочка душой.
 
 
Мой трюфелечек, зефиринка, плюшка,
Разбойница, хрюша, каприз – иногда.
Моя ясноокая дочка Варюша —
Любить так мужчину нельзя никогда…
 
 
Не ждем мы подвохов, вранья, доказательств,
Что любит ребенок лишь только меня.
Нет страха обиды, измен и предательств,
Ведь в детских глазах лишь любовь и видна…
 
 
Не требуем много любви карапуза —
Здоровья лишь только желаем ему.
Какое волшебное – женское «пузо» —
Рождает любовь безусловной всему…
 

Операция

 
Мне пытались удалить сердце.
Раза два, а может быть, больше.
Те хирурги не в белых че́пцах.
Не старались сделать шов тоньше.
 
 
Эскулапы давили словом,
Разрезали нутро острой бритвой.
С наслажденьем присыпали солью
Кровоточести раны открытой.
 
 
Каждый раз в постбольничный период
Вновь и вновь я стирала всю память.
Сердце сделало свой веский вывод —
От костра не отрезать часть пламя.
 

Я в тебя верю…

 
Меня на костер водружают
И гикают вслед: «Еретичка!
Счастливой любви не бывает!» —
По сердцу чиркнула спичка…
 
 
А в искре той – ужас и слезы…
Цинизм и несбывшийся сон…
Умершие детские грезы,
Что вторят костру в унисон…
 
 
Последнее слово даруют
В последнем предсмертном бреду…
Хранители зла торжествуют,
А я не боюсь, на беду…
 
 
И я говорю им о счастье,
О долгой и светлой любви…
О том, как две грустные части
Единое вмиг обрели…
 
 
О том, что друг в друге находишь,
О том, что даешь и берешь…
И плачешь – когда не находишь
Упавших по осени звезд…
 
 
О том, как смеешься беспечно
Над тем, что совсем не смешно…
И как может сердце калечить
Бездушное слово «НАЗЛО»…
 
 
Я тщетно ищу аргументы,
Пытаясь проникнуть в нутро…
Но крепки судей постаменты —
И мне не поможет ничто…
 
 
Трещит мой костер, разгораясь,
И адская боль, словно ток…
Я правду сказать им старалась…
И вот моей правде исход…
 
 
«Но знайте, отродье! Я верю!
Что где-то, когда-то взойдет
То солнце, которое греет!
И может, и вам повезет…»
 
 
На небо – на лифте… не OTIS…
Взлетела стремглав – вроде рай…
Ты дверь мне открыл: «Просим, просим…
Но больше к земным не летай»…
 

Васильевскому острову Петербурга

 
Грустная Васька. Бесчисленность линий.
Ветхость и скорбь престарелых домов,
Мимо которых когда-то проплыли
Шлюпки рыбачьи и ботик Петров.
 
 
Грустная Васька в ночи по былому
Тихо вздыхает, мечтая опять
Для Петербурга с французским бонтоном
Модно, как щеголь, блестеть и блистать.
 
 
Грустная Васька в объятьях Смоленки
Слезы свои оправдает дождем.
И на фундаментах, как на коленках,
Дома поминают, кто раньше сожжен.
 
 
Грустная Васька – душа Петербурга.
В камне его воплощенная суть.
Старый трамвай и дворовая Мурка
С нею болтают, когда не уснуть.
 
 
Грустная Васька по-царски роскошна,
Пусть и состарился старый наряд.
Любит, когда ей, как ласковой кошке,
Нежно так: «Васька моя» – говорят…
 

Утро

 
А утро, как прежде, без спроса приходит.
Не зная в лицо тех, кому нужно.
И так уже много веков происходит —
Оно беззаветно и преданно служит.
 
 
Стучится по окнам белеющим светом,
Лучом исподволь щекотит нам лица.
Поежившись зябко от утра привета,
Так хочется в ночь мертвой хваткою впиться…
 
 
Подумать, поплакать, ворочась без мыслей.
Погрязнуть совсем в немеющей тьме.
Чтоб в горе своем до предела закиснуть.
Лежать. Умирать. От тебя. По тебе.
 
 
Но утро – хитро и на службе у Бога.
Оно подсмотрело за мною в окно.
За жизнью полночной, больной и убогой,
И снова мне тихо уйти не дало.
 
 
И я, как и утро, отважным примером
Встаю, что есть силы, с открытым забралом.
И помню, как раньше, задернув портьеры,
Боялась, чтоб утро тебя не украло…
 

Первой Любови… спустя 15 лет…

 
Я цену памяти назначу —
Не грош, не два: казну златых…
Воспоминанья много значат
В сюжетах жизненно-простых…
 
 
И греет душу, будто пледом,
Пейзаж больнично-крепостной.
Казались громкими победы
В борьбе за рафинад простой…
 
 
«А помнишь, я тебя любила…
Нелепо, вяло, чуть смущаясь…»
«Любила? Правда? Не забыла?..
А почему ж мы попрощались?..»
 
 
Сидели двое, нежным летом…
И лес укрыл их от дождя…
И были честными ответы,
И были чистыми сердца…
 
 
«А помнишь, мы сбежать хотели?..
А помнишь тот заросший пруд?..»
И дым обшарпанной котельной
Из прошлого вдыхаем внутрь…
 
 
Сидели двое, трое даже:
Они вдвоем, и память их…
Отпив вина, отдельно каждый
Был в мыслях прошлого своих…
 
 
«А может, зря?.. А может, слишком?
А может, снова – все сначала?..»
Так думали они чуть слышно…
А сердце громко так стучало…
 
 
«А вот и поезд. Что ж – удачи…»
И каждый снова – в Мир к Своим…
Вот только слышишь: Память плачет,
Не став священником двоим…
 

Маленькому принцу

 
В чашке – кофе, в крови – никотин…
Это так все опасно, но близко…
И ты ходишь, как прежде, один
По страницам излюбленной книжки…
 
 
Там, где розы, с шипами и без…
Там, где тайны забытой планеты.
Ты несешь свой скитальческий крест,
И надеешься вспомнить ответы…
 
 
Мудрый летчик – старик Антуан
Не придумал тогда продолжения…
Эту сказку – закончи ты сам —
Можно, буду твоим вдохновением?..
 

Спичка

 
Не чиркаешь больше. Не меньше, но все же
Скоблишь о мои боковины.
Коробку сырую, но этим дороже,
Пытаешься сделать лучиной…
 
 
Не чиркаешь больше. Не меньше, но все же
В твоем пустозвонном кармане
Была я огнем для немеющей кожи.
Твоей. Загорелой местами.
 
 
Не чиркаешь больше. Не меньше, но все же
Попытки твои еще душат.
Я высохну. Завтра. Сегодня, быть может.
И снова зажгу чью-то душу.
 

Во сне

 
А ты во сне все чаще мне приходишь.
Стоишь и смотришь на свои мосты,
Которые и потушить не можешь,
И строить новые совсем не хочешь ты…
 
 
И так пронзительно кричишь, зовешь и плачешь.
Совсем не видишь в этом слабины…
И так жалеешь, что никак иначе
Мы поступить друг с другом не могли.
 
 
Как соли пуд в глаза мои швырнули —
Дерет во сне полночная слеза.
Мы вспять любовь так ловко повернули,
И любим вновь, когда сомкнем глаза…
 

Пустоте

 
Ну здравствуй, пустота. Тебя боялась.
Казалось, событийность – вечный путь.
Искала маяки. За них держалась.
В ночи решая: спать или уснуть.
 
 
Ну здравствуй, пустота. Тебя ждала ведь
В желании вытряхнуть свою больную жизнь.
И отряхнуть седеющую память.
И просто полой в общем снова быть.
 
 
Ну здравствуй, пустота. С тобой мне проще.
Себя наполнить – дело двух шагов.
А вот очистить до библейский строчек:
«Я есть…» так страшно знать, что ты – есть Бог…
 

По Р. Баху

 
Сиюминутность бытия
Мелькнет меж нами, поспешая…
На небе судьбы всех решая,
Бог указал мне на тебя…
 
 
Переведу часы назад,
На год, на два, на вечность, может,
Чтоб раньше срока не итожил
Сей жизни быстрый маскарад…
 
 
Где люди годом и рублем
Считают жизни результаты,
А мы, поставив все на карту,
Лишь мост чрез Вечность стережем…
 

«Вмиг покрылось небо слоем…»

 
Вмиг покрылось небо слоем,
Будто из чернильной пены.
Вслед за пасмурным героем
Заливает ливнем сцену.
 
 
Лютый черный громовержец,
Зная пьесу, ждет поклона.
Слышен молний треск и скрежет
Из расщелин небосклона.
 
 
На помост выходят тучи,
Балаганят в эпизодах.
Право им друг друга мучать
Дал сценарий и природа.
 
 
Постучал за сценой в бубен
Гром-герой из-под портьеры.
Путь актерский его труден —
Роль озвучки – вся карьера.
 
 
Запустил Перун, играя,
Все с Олимпа зубочистки.
Это молния такая —
Режиссерской силы мысли.
 
 
Наконец, почти у точки
Пьесы этой дюже длинной
Забежала на персточках
В семицветном балерина.
 
 
Распласталась вся по сцене —
Тянет шею вдоль по небу.
Этот акт особо ценен
Тем, кто в детстве давно не был.
 
 
Вот уж занавес. Кулисы
Сдрапированы на леске.
Театр тот и все артисты —
За моею занавеской.
 

Я так ждала тебя

 
Я так ждала тебя из всех последних сил.
Так ждать умеет женщина ребенка.
Ты закурил и даже не спросил,
Откуда слезы ниточкою тонкой.
 
 
Ты не спросил про завтрак и обед
И отчего так холодно в квартире.
Ты просто сел и вымолвил: «Привет».
И стало просто все, как дважды два четыре.
 
 
Мы помолчали, будто бы иссяк
Приличий двойственных ничтожный список.
Молчим и смотрим каждый просто так,
Держа друг друга рядом, но не близко.
 
 
У нас с тобой из миллиарда снов
Так много было связано друг с другом,
Но мы не знали наших голосов
И много лет ходили лишь по кругу…
 
 
И вот ты здесь, и камерный привет
Порвал тома моих воспоминаний эхом.
Все закружилось: грех мой и обет,
Мои мечты и пройденные вехи.
 
 
Мир задрожал. Из старых сундуков
Достала платье из седых атласов.
Одно, в котором дерзкая любовь,
Услышав твой привет, промолвит: «Я согласна…».
 

Рождаясь бабочкой

 
Мгновение… И крылья на свободе…
Мистерия рождения в природе…
Рожденье красоты и силы страсти,
Жизнь коротка, но создана для счастья…
Подобно бабочке, хочу родиться…
Порхать над жизнью и к цветам стремиться…
Единожды родиться для восторга,
Зажечь, любить, страдать… не долго…
Не больно умереть, без слез и незаметно…
Эффектно спеть судьбу, как оперетту…
Злословят трусы пусть, кто кокон выбрал домом…
Разверзнется моя судьба раскатом грома…
Ударит ярко, удивительно красиво…
Пусть на мгновение, но в этом моя сила…
Не стой за мной с сачком, о горе-мне-ловец…
Я выбрала сама свой путь и свой конец…
Позволь счастливой быть за свой короткий век…
Я – бабочка Свободы… А ты – лишь человек…
 

Детство. Отрочество. Детство

 
В стекле играют ром и кола,
Бликуя цветом янтаря,
И чуть хмельным уставшим взором
Смотрю куда-то, вглубь себя…
 
 
Там удивительные страны,
Там кукол дом и света мир…
А из ирисок там – барханы…
А правит там – Али Пломбир…
 
 
Дельфины там играют в поло,
Мартышки втайне пьют вино…
И даже страшный темный Воланд
Слезу пустил, смотря кино..
 
 
Волшебных сказочных героев
В стране моей по-детски чтят:
Посуду Золушка не моет,
А волк совсем не ест козлят…
 
 
Ты приходи ко мне под вечер —
Я покажу мой тайный мир…
И детство Путь укажет Млечный,
Как самый честный ориентир…
 

Осенний бурлеск

 
Роскошности бурлеска
В осеннем варьете
Мерцают мокрым блеском
На лобовом стекле.
 
 
Планируя неслышно,
На дворники упал
Кленовый передвижник,
Собравшийся на бал.
 
 
И городской прохожий,
Согнувшись под зонтом,
Едва когда-то сможет
Узнать о бале том.
 
 
А кавалеры с ветки,
Сбиваясь в листопад,
Верхом на южном ветре
На этот бал летят…
 
 
И каждый лист осенний
Ведет тебя в бурлеск —
В прохладный вдохновенный
Цветной волшебный лес.