Текст книги "33 отеля, или Здравствуй, красивая жизнь!"

– Куклу, – спокойно ответил старик.

– А что там, под моей кроватью?

Старик молчал. Он повернул лицо к лунному свету. Лиля ждала. Слезы – впервые за пребывание в “Рангастусе” – приближались со скоростью монорельса. Лиля попыталась плакать неслышно.

– Выход, – наконец сказал он. – Тебе тоже нужно туда. Тут ты не сможешь родить.

– Выход?

– Вероятно, ты останешься здесь. Но попадешь в другие… так скажем, координаты места и времени. Ясно?

– Нет.

– Это хорошо. Это не может быть ясно. Там нет Совета. Нет Свода. Людям можно всё. Ну, почти всё. Убивать нельзя вроде бы. Воровать. Понимаешь?

“Жалко, что убивать нельзя, а то бы я запихала в этот гроб Инну вместе с собой. А там – задушила”, – подумала Лиля. Вслух сказала:

– Нет.

– Это хорошо.

Помолчали.

– Судя по снам, я немного сдвинулась. Мне снятся абсурдные дома. Машины для изготовления тортов с клубникой в виде змей. Электрический скат с лицом моего персонального палача. Половые органы в виде цветков, из которых течет возбуждающий сок. Люди с наполовину морщинистыми телами.

– Я сделаю и твою куклу, – сказал старик. – Ты же запомнила комбинацию?

Лиля молча кивнула и встала со скамейки.

Ей нравился старик. Его лицо – острый нос, глубокие морщины. Было заметно, что не так давно он сильно похудел. “Идеальный череп”, – думала Лиля. Красивые руки. Днем, чтобы защититься от слов, стоматологическими бурами впивающимися в голову, она вспоминала, как бьются жилки у того на виске. Ничего не спрашивала.

Инна заговорила сама.

– Видела дедка на скамейке перед корпусом? Высохший старый кузнечик такой? Наша местная достопримечательность. Единственный экземпляр, отбывающий пожизненное.

Шезлонги около бассейна стояли полукругом. Три девушки в желтых слитных купальниках сидели рядом и курили. Из открытых фрамуг пахло только что скошенной травой. В этом отеле всё время что-то с ней делали: раскатывали, закатывали, косили. Лиля вдохнула: трава, и одновременно – зеленый горошек, и сразу же – бабушка, экотеплицы на даче.

Накатила волна счастья от переживания этого запаха. Какая-то женщина позади них кричала:

– Извините, пожалуйста! У вас есть часы?

Лиля молчала. Инна не сдержалась и продолжила:

– Лет двадцать уже здесь сидит. Не шучу! Никто ничего точно про него не знает. И персонального палача у него нет. И живет в отдельном домике, звезда “Рангастуса”. Говорят, он кукольник. И там такая мутная история была, которая не подпадала ни под административный, ни под уголовный. То ли он сделал куклу, которая вроде как ожила, то ли человека подменил куклой, в общем, говорю же, никто ничего не знает. Ослепили его за это. А может, и не за это.

Лиля смотрела, как желтые девушки по очереди спускаются по лестнице в бассейн, как преломляются, становясь полными и короткими, их тела в воде.

Она нашла куклу через три дня в душе, когда вернулась с ужина. Та сидела на полу, неестественно облокотившись на створку. Лиля хотела было вдавить палец в бедро, чтобы почувствовать, из чего она, понять, как он это делает. Но испугалась: вдруг заподозрят, найдут отпечаток. Сразу же опомнилась: кто заподозрит и что? Ее собственный отпечаток на ее собственном бедре. К тому же Инна получит премию. Подозревать что-то никому не выгодно. Палец ощутил теплую упругую плоть. Лилю затошнило.

Она аккуратно сложила свою одежду на крышку унитаза, торчащего из стены белым клювом вмурованной утки. Бережный режим, сорок градусов, полтора часа. Легла в нишу под кроватью и потянула крышку на себя. Раздался щелчок, и лифт поехал вниз. Потом вправо. Влево. Вверх и снова вниз. Воздуха было мало, Лиля постоянно зевала. Устав нервничать, она задремала. А железный ящик всё тянуло то в одну сторону, то в другую.

Раздался щелчок. Лиля припала плечом, открыла крышку, вылезла из-под камней. Ее гроб прятался под булыжниками, на которых были вырезаны лица: они улыбались, показывали языки и зубы. Из одной каменной башки, вытянутой и узкой, торчали, как волосы, палки.

Теплым феном ее обдувал ветер. Красное солнце садилось в огромную воду. Лиля никогда не видела такого: длинная голубая нитка, отделяющая бледное небо от бледной колыхающейся жидкости, непонятно как ровной горой поднимающейся ввысь. Она слышала, что раньше на Земле были моря и океаны, слышала, что и сейчас они есть, – но Совет тщательно оберегает их как “охраняемые объекты жизнеобеспечения человечества”. Гражданских туда не пускали. Были какие-то проблески, старые фотографии, мелкие ручейки чужих воспоминаний: море.

Крупной щучьей икрой вылезали при каждом шаге меж пальцев ног песчинки. Лиля подошла к воде. Она стояла, чувствуя на себе взгляд солнца и прикосновения волн, нежно вылизывавших ступни, вынимавших из-под них песок и проваливавших ноги в углубления, на дне которых было чуть прохладнее. Оно шумело, и слышать этот звук было приятно.

За грудой камней с лицами росли деревья. Они были зеленые, с жирными мясистыми листьями. Живые. Лиле было непривычно не слышать регулярное “пфф!”. Деревья покачали свои ветки в такт ветру, и она улыбнулась.

Когда стемнело, на холме справа накиданными в кучу кубиками детского конструктора стал виден город. Крупными бусинами на черной нитке зажглись фонари на ведущей к нему дороге. Ее дальнозоркие глаза разглядели растяжку над шоссе: “Happy new 2016 year!”

Нина Агишева
Где увидеть бесконечность?

Личный опыт

Самый незнаменитый фильм Роберто Росселлини – хотя в главной роли там Ингрид Бергман – называется “Путешествие в Италию”. Случайно увидев первые кадры: он и она, английская пара, едут по длинной приморской дороге, – я не смогла оторваться и просидела в немом восхищении все полтора часа.

Не из-за сюжета и даже не из-за актеров – из-за главного героя: Неаполя и его окрестностей.

Фильм черно-белый, но снят так, что ты воочию видишь нежную, выцветшую на солнце охру домов, слепящую лазурь Неаполитанского залива, терракотовую застывшую лаву Везувия и желто-розовые от лимонов и цветущей бугенвиллеи склоны Амальфитанского побережья. Ты сидишь вместе с героями в голубой прохладе площадей крохотных городков и наслаждаешься коретто, особым кофе с граппой. Или в пене морской несешься в лодке на глянцево-зеленый Капри.

Гений места примирил разводящуюся пару из фильма, но не помог самому режиссеру: его новый стиль (эту сдержанную манеру позже возьмут на вооружение Антониони, Годар и Вендерс) опередил свое время как минимум на десятилетие. Согласия между реальными супругами Росселлини и Бергман не случилось. И только волны залива всё так же неспешно заливают здесь и сегодня песчаные пляжи в лагунах, напоминая о потерянном рае.

Русские люди не случайно больше всего любят путешествовать по Франции и Италии. Эти страны наверняка были первыми в очереди, когда Бог раздавал земли. Но даже проехав всю Италию, невозможно сдержать восторженного “ах”, когда ты попадаешь в Амальфи или Позитано.

Городки там как будто крадутся к морю с немыслимой высоты по тропам, щедро расцвеченным вербеной, жасмином и полынью. Они аккуратно обходят многочисленные рощи апельсиновых и лимонных деревьев, до самого лета покрытых специальной сеткой – чтобы не лакомились птицы. И когда наконец море оказывается рядом, радость от встречи заполняет шумные набережные с их ресторанчиками и сувенирными лавками. Там ты проникаешься таким восторгом жизни и чувством, что всё было не зря, раз ты сюда приехал, что помимо своей воли отовариваешься тонной изделий из местной керамики и майолики. Отрезвление приходит только в аэропорту – вместе с пониманием, что все эти тарелки, бутылки с лимончелло и оливковым маслом, кожаные сандалии и деревянные бусы ты ни за что не сдашь в багаж.

Машина из Неаполя в Амальфи едет по таким извилистым дорогам, проложенным в горах (слева скалы, справа бездна), что я спросила у водителя: не лучше ли было бы поставить ограждения с той стороны, где обрыв? “Конечно, нет, – невозмутимо ответил он, – ведь тогда не будет видно всей красоты”. Он был прав. Такое надо увидеть хотя бы раз в жизни.

Совершенно непонятно, почему море здесь столь ярко-бирюзового цвета. Почему скалы – камень! – сплошь поросли зеленью, а глициния стремится во что бы то ни стало заполнить собой каждое пустующее пространство и цветет так пышно и долго, что ее сиреневые кисти наравне с лимонами стоило бы включить в герб побережья.

Когда Тонино Гуэрра задали вопрос, какое место в Италии он любит больше всего, ответ последовал незамедлительно: Равелло. Об этом же писал почти семь веков назад Боккаччо в “Декамероне”: “Самая восхитительная часть Италии располагается возле Салерно: там есть высокая полоса, господствующая над морем, которую жители зовут Амальфийским берегом; он усеян небольшими поселениями с садами и фонтанами, там живут богатые люди, ведущие торговлю исключительно успешно. Одно из них называется Равелло…”

Далее Боккаччо рассказывает о некоем Ландольфо Руффоло – и вот она, вилла Руффоло, почти не изменилась с XIII века. Сам городок еще раньше был построен на скалистом отроге, разделяющем две долины, на высоте трехсот пятидесяти метров над синей чашей Салернского залива. Над этим заливом и сегодня висит, будто на невидимых нитях, церковь Аннунциаты. Можете зависнуть и вы – на террасе виллы Руффоло, где каждое лето проходят концерты музыки Вагнера. Она построена так, что над вами будет только звездное небо, а вокруг – одни лишь морские просторы. Почему Вагнер? Потому что именно здесь он написал своего “Парсифаля”. Почему вокруг море? Потому что только из Равелло одним взглядом можно окинуть всё побережье Амальфи. Здесь мечтали навсегда поселиться Боккаччо, Вагнер, Эдвард Григ – ничего у них не получилось, конечно. Отчасти вышло у американца Гора Видала, который купил в Равелло дом и счастливо прожил в нем почти тридцать лет.

Еще одна достопримечательность – вилла Чимброне. Ее в начале прошлого века построил английский лорд Эрнст Беккетт. Он старался имитировать мавританский стиль, присущий большинству зданий в Равелло, но при этом огромный сад украсил классическими храмами, а бельведер – бюстами и скульптурами греческих богов и героев. Бельведер еще называют “террасой бесконечности”: вид, открывающийся отсюда в ясный день, и правда может служить зримым воплощением этого абстрактного и неведомого простым смертным понятия. В 1938-м им каждый день наслаждались любовники Грета Гарбо и Леопольд Стоковский, спрятавшиеся на вилле Чимброне от всего остального мира. Поздно вечером, когда сад закрывается для посетителей, кажется, что их тени бродят между деревьями и кустами роз в поисках былого и столь краткого счастья.

Конечно, подобному месту решительно не идут сетевые отели. Здесь надо останавливаться в семейной гостинице, где тебя примут как у себя дома. И это вовсе не обязательно увитый виноградом крошечный покосившийся домик с приветливой бабушкой, которая утром принесет тебе какао в старой треснутой чашке, а потом ты выйдешь на балкон и увидишь развешанные на веревке панталоны, бьющиеся на ветру как парус.

Невероятно, но семейным еще может оставаться один из самых знаменитых отелей во всём Неаполитанском заливе – такое действительно возможно только в Италии.

К отелю Santa Caterina подъезжаешь из Неаполя по той самой горной дороге, что вьется по скалам. Он почти рядом с Амальфи: шаттл, постоянно курсирующий между отелем и центром города, довозит туда постояльцев за пять минут. Скромный вход и две большие чаши с рогатыми фиалками по обеим сторонам от двери. Всё, вы приехали: и едва ступив на яркие мозаичные плитки холла, сразу почувствуете ненавязчивую, но подлинно радушную и спокойную атмосферу дома, где именно вас – по неведомым никому причинам – давно ждали. Для начала изучаю фотографии, развешенные в холле. Узнаю знакомые лица.

– Как? И он тоже здесь был? – спрашиваю сеньору Кармелу, показывая на фотопортрет Карла Лагерфельда, снятого где-то явно в саду отеля.

Он по-хозяйски расположился верхом на стуле, обхватив его спинку кряжистыми коротковатыми пальцами. А позади съемочная группа, включая еще совсем юную Клаудию Шиффер.

– Синьор Лагерфельд провел у нас вместе со своей командой почти десять дней, он снимал новую коллекцию Chanel, – с гордостью говорит синьора Кармела.

По ее лицу я вижу, что это был подвиг, на который время от времени идут знаменитые отели, пуская к себе на постой капризных звезд, съемочные группы глянцевых журналов и государственных деятелей с их охранниками. Считается, что для отеля это дополнительная реклама, мол, сам великий Лагерфельд абы где жить точно не будет.

Всё так, но сколько нервов и хлопот для хозяев! А накануне двухдневного визита миссис Клинтон в Амальфи секьюрити Белого дома приезжали сюда двенадцать раз! Они изучили каждую травинку, прощупали каждый лимон, перепробовали все блюда. Впрочем, их можно понять: когда еще доведется обеспечивать безопасность первой леди Америки в таком месте? Дай им волю, они изучали бы “обстановку” здесь до избрания нового президента США.

Впрочем, синьора Кармела не жалуется. Ни в коем случае! Как можно? Здесь рады всем. К тому же Кармела – дама старой школы: безупречная укладка, три нитки жемчуга, неспешный разговор, ни одного опрометчивого слова о конкурентах и постояльцах. И всё это под сладчайший лимончелло, сделанный из местных лимонов, растущих прямо здесь, в саду отеля. Она одна из двух дочерей легендарного Крисченцо Гамбарделла, основателя и первого владельца Santa Сatеrina. Всё, что касается ее отца, – это уже совсем древняя история, уходящая куда-то в глубину XIX века. Тогда на скалах, живописно окаймляющих Салернский залив, теснились маленькие домики, взявшие в полукруг местный собор, который назвали в честь святого Андрея, покровителя всех моряков. Собор-красавец стоит до сих пор, а вот их первому отелю не повезло.

В 1898 году на него рухнула скала. Тогда погибли две постоялицы: девочка из России и ее гувернантка-англичанка. Наверное, поэтому с тех пор к русским и англичанам здесь относятся с особой почтительностью.

– Вы представляете, какое это было несчастье для нашего отца, – восклицает синьора Кармела. – Кроме того, в течение нескольких секунд он потерял всё состояние. И самое главное – эти две невинные души, за которые он не переставал молиться до последних своих дней.

Она достает альбом с пожелтевшими газетными вырезками с описаниями трагедии, случившейся в Амальфи больше ста лет назад. Но для нее всё это было вчера: разорение семьи, горе отца, кара небесная, обрушившаяся на их дом непонятно за что. Хотя сама она ничего этого помнить, разумеется, не может, поскольку родилась много позже, когда синьору Гамбарделла было уже за шестьдесят.

– Шестьдесят четыре! – уточняет Кармела, всем своим видом давая понять, что папа-то у них был хоть куда.

И сломить его было нельзя никакими бедствиями, Везувиями и войнами. Отдышавшись после случившегося, расплатившись со всеми долгами и собрав спасенный скарб, он стал заниматься тем, что у него получалось лучше всего, а именно обустраивать новый дом и сад, принимать гостей, селить, развлекать, кормить, будить, чтобы не опоздали к утреннему поезду или пароходу. Вначале это было три комнатки, потом семь, потом двадцать. Он всё время что-то прикупал, перестраивал, строил до тех пор, пока Santa Caterina не обрела свой нынешний вид.

Похоже, синьор Гамбарделла был прирожденным хотельером, хотя, кажется, такого слова в обиходе тогда еще не было. Но он был идеальный хозяин, и это чувствуется до сих пор во всём. В планировке отеля (Santa Caterina представляет собой несколько небольших вилл, соединенных друг с другом открытыми галереями), в продуманном комфорте номеров, все окна которых выходят на залив, в эффектном спуске к морю на лифте. Несколько секунд вниз с головокружительной высоты – и вот уже наготове стоят лежаки с зонтами в лимонную полоску, плещутся дети в бассейне с подогретой морской водой, а официанты спешат к вам, неся на подносе бокалы “Беллини” (тот, что с персиками!), который считается здесь лучшим на всём амальфийском побережье. Вот она, dolce vita в своем первозданном, неиспошленном виде. Это как рецепт лимончелло Santa Catеrina, который хранится много лет в строжайшей тайне. Здесь не может быть случайных импровизаций. Всё выверено до миллиметра: нереальный вид на залив, сапфировый оттенок моря, сиреневый пожар глициний, полыхающий у вас над головой, прохладный мрамор пола под ногами. И еще – этот одурманивающий аромат лимонов и апельсинов, как будто настоянный на лечебных травах, растущих здесь же, на аптекарских грядках синьоры Джузеппины Гамбарделлы-Гаргано, старшей сестры Кармелы.

Когда мы с мужем приехали сюда в начале апреля, большинство деревьев были укрыты специальными черными вуалями. Это для того, чтобы морской ветер не поломал хрупкую завязь цветов. Но начиная с мая ничего черного, никаких печальных воспоминаний. Амальфи был создан в минуту счастья. В надежде снова и снова испытать его сюда приезжали все великие и знаменитые.

Кармела, конечно, не помнит, как в Santa Caterina жил русский великан – певец Федор Шаляпин со своей дочерью Дасией. Но в книге для почетных гостей хранится его размашистый автограф. Ему здесь было рукой подать до Капри. Там, как известно, долгие годы обреталась целая русская колония во главе с Максимом Горьким.

Зато она хорошо запомнила, как летом 1962 года здесь рассекала на водных лыжах еще совсем молодая Джеки Кеннеди, сбежавшая в Амальфи от мужа-президента и обязанностей первой леди. До сих пор в городке открыт ресторанчик, где папарацци застукали ее флиртующей с дотторе Аньелли, президентом Fiat. После этого Кеннеди прислал разъяренную телеграмму: “Поменьше Аньелли, побольше Каролины” (имелась в виду маленькая дочь, которую с собой захватила Джеки).

А в начале семидесятых сюда, в Santa Catеrina, приедут Катрин Денев и Марчелло Мастроянни с новорожденной дочерью Кьярой. В то время они еще, кажется, планировали пожениться. Спустя тридцать лет уже сама Кьяра прибудет сюда с детьми. “Мама мне рассказывала, что нигде они не были так счастливы с отцом, как здесь”, – признается она синьоре Кармеле.

Уже в наши дни в Santa Catеrina развернется один из главных романов XXI века: Брэд Питт и Анджелина Джоли проведут здесь свой первый длинный weekend. Правда, они еще были связаны узами предыдущих супружеств, поэтому для вида поселились на разных виллах и приехали в разное время, но в ресторан Al Mare в Beach Club ходили исключительно вдвоем, взявшись за руки. И с территории отеля ни ногой. За целых три дня! В общем, синьора Кармела совсем не удивилась, когда спустя полгода узнала, что эта пара официально объявила о своем союзе на радость всем папарацци мира. Нет, с детьми они сюда больше не приезжали.

Зато Мэрил Стрип с семьей наведывается регулярно. И Гор Видал любил заглядывать на аперитив. И Франко Дзеффирелли со своими знаменитыми друзьями обязательно хотя бы раз в сезон ужинал в ресторане A la Carte Santa Caterina. И всем его рекомендовал, считая, что здесь очень правильно готовят блюда местной кухни области Кампанья. Увы, и он продал свою виллу в Позитано, которую ему уже было не по силам содержать. И София Лорен тоже. А раньше каждый октябрь приезжала, любила эти места. Ведь она неаполитанка, родом из деревеньки Поццуоли. Увы, все стареют, и бегать по ступенькам вверх-вниз становится с каждым днем труднее.

Но у сестер Гамбарделло есть взрослые сыновья, а у тех свои дети. В общем, традиции серьезного дела не должны прерываться, и слава богу, есть кому передать рецепты лимончелло и домашнего апельсинового мармелада, который сейчас, как и сто двадцать лет тому назад, подают на завтрак.

С террасы ресторана как на ладони виден весь Амальфи: и пристань с катерами, отправляющимися на Капри и Искью, и отель “Луна”, где Ибсен написал свой знаменитый “Кукольный дом”. Каждый вечер мы смотрели оттуда на дальние огни огромной каменной стены с арками-нишами. Она парила где-то над Амальфи, почти в облаках, и нависала над морем, как всё в этих краях. Зрелище завораживающее. Спросила, что это, у официанта, с которым успели подружиться (в отелях такого класса люди служат по многу лет и тоже становятся частью семьи).

– Это кладбище, синьора, – был мне ответ.

Амальфитанцы и уходя продолжали любоваться той самой красотой, которой больше нет нигде. И бесконечность этого мира, моря и человеческой любви стала зримой, понятной и вдохновляющей. Не зря же именно здесь было написано так много прекрасной музыки, великих романов и прекрасных полотен.