Текст книги "Пророчество льда"

Я видел далекие хребты гор. Заснеженные вершины и облака. Видел степь, тянущуюся подо мной до самого горизонта. Все это было моим, и во всем этом был я. Это такое ликование, что все ценности мира меркнут по сравнению с этим великим даром, даром быть свободным.

Скала была неприступна и так высока, что я мог наблюдать плывущие подо мной облака. Чистое голубое небо над головой с ярким, ослепительно белым солнечным диском. Торчащий клык скалы над бескрайним океаном белых облаков. Я стоял на самой вершине, а холодный ветер трепал одежду из стороны в сторону. Я не чувствовал холода, ветер – мой друг, он во мне, он со мной, мы равны! Как и все, что окружает меня. Я сам словно часть этой вершины, снежный пик, замерший как ледяная глыба.

– Ты смог пройти лабиринт, мой господин.

– Боюсь, Син, что я теперь обречен бродить в нем еще очень долго.

– Ты понял. Лабиринт это только образ. Его стены – это закон. Его тупики и ловушки – это судьбы всего, что тебя окружает. Ты сам лабиринт, и нет в тебе более ничего.

– Когда я уходил в него, ты знал, что будет так?

– Знал. – Дух смерти изящно склонил голову. – Я тоже часть этого лабиринта.

– Когда-то я был человеком, но у тебя не было власти надо мной. Как же так? Ответь мне.

– Извини, Хаттар, но в этом месте человеком ты не был. Ты такой же дух, как и я, и равен мне.

– Я уже думал о равенстве. О жизни и смерти. Хоть ты и назвался духом смерти, ты скорее проводник, чем зловещий посланник. Твой приход такое же благо, как и солнечный свет, освещающий путь.

– Не всем дано это понять.

Син, стоящий у меня за спиной, сделал осторожный шаг вперед, прямо на облако. Прошел дальше, даже не касаясь его, и встал напротив. Теперь на нем были дорогие одежды – не лохмотья бродяги и не те старые наряды, которые дарил ему я. Теперь он был похож на вельможу или купца, полный достоинства и чести. Он сделал еще шаг, заложив руки за спину, как бы прогуливаясь, отвернулся. Стал удаляться, но продолжал диалог.

– Материя миров так тесно переплетена между собой, что я сам иногда не сразу могу разобраться, из чего что происходит. Но, собственно, мне это и не нужно. Закон так стабилен и тверд, что мне не приходится принимать решение. Закон все делает за меня.

– Закон – твой истинный господин. Не я, а закон, он стоит и надо мной тоже. Над всеми.

Я даже не задумывался, когда делал первый шаг. Во мне было достаточно веры, чтобы знать, что пушистое облако удержит меня столько, сколько я посчитаю нужным. Син обернулся и со сдержанной улыбкой дождался, пока я поравняюсь с ним.

– Да, Хаттар. Нет никого выше закона. Даже его Создатель. Хаттар, а может быть, называть тебя Ситах-Ур?

– Имеет ли значение имя?

– Нет, но имя отражает содержание.

– А изменилось ли содержание Хаттара до такой степени, чтобы его стали называть как-то иначе?

– Думаю, что да. Ты воплощение. В любом из миров. Ты становишься кем-то, кто имеет содержание этого мира. В отражение, где нет этого содержания, ты не попадешь.

– В моих видениях я видел человека. Он сидел у костра, в степи. Мне он знаком, но я не могу понять почему. Иногда мне кажется, что он и есть я, что мы связаны, как зеркальное отражение. Но он как бы замутнен. Словно невидимая пелена отделяет нас. Он не отвечает и не задает вопросов. Скажи мне, Син, кто он на самом деле.

– Я знаю его. И мысль твоя верна. Но не все так просто и сложно, как тебе кажется. Это еще один путь в лабиринте, и если ты дойдешь до конца, то следующее твое путешествие может произойти не скоро.

– Время так нестабильно, условно.

– Время умеет быть твердым. Неспроста этот человек появился в твоих снах. Вы идете одним и тем же путем, но пока не видите друг друга. Извини, но большего я не могу сказать. Помогу лишь найти к нему путь. А право выбора останется за тобой. Тебе подчинились стихии миров, но необходимо испытание.

– Неужели враг моего брата Виктора, маг и чародей Марак, ключ к продолжению пути? – спросил я, догадываясь, о каком испытании идет речь.

– Да. Марак смог занять свое содержание в этом мире, и ему по сей день удавалось не нарушать закона, дабы тот не стал его палачом, но можно найти тропинку и к его душе. Ты обрел силу, но тебе неведом механизм материи, из которой сотканы миры. Ты можешь искать нужные знания сколько угодно, но поиск будет долог. Время сейчас не твой союзник, остановить его ход невозможно. Марак – самый короткий, но и самый опасный путь. Здесь легко оступиться и перегнуть палку.

– Что будет тогда?

– Равнодушие. Полное безразличие ко всему, удел камней и кристаллов, но с разумом, достигшим некоторых вершин, такое существование – это сущий ад. Миллионы лет ада.

– Я постараюсь не оступиться.

– Просто будь таким, какой ты есть.

Син остановился и посмотрел на солнце, даже не прищурив взгляд. Он чему-то улыбнулся, и я понял, что совсем скоро останусь один и продолжу свой путь в одиночестве.

– Мне жаль оставлять тебя, я хотел бы быть рядом, но наши пути здесь расходятся. Мы еще встретимся, и не один раз, но не сейчас и не скоро. Ты создал очень красивый мир. Мне здесь нравится, можно бывать здесь хоть иногда?

– Это и твой мир тоже.

– Прощай, Господин Метель.

Часть вторая. Маракара

Княжеское войско роптало. Пятитысячная армия хорошо вооруженных солдат, в крепких доспехах, с арбалетчиками и конницей. Все они топтались у подножия холма, звякая копьями и щитами, выражая тем самым свое недовольство. Камень-князь Андрей прекрасно понимал причину их замешательства, но соблазн не отступать, принять бой, не сдаваться был слишком велик. Да и кто бы мог устоять! На пологом холме, прямо напротив них выстроились длинной цепочкой около трехсот солдат. Все они были пешие и почти без доспехов. Белые бесформенные бурнусы пустынных воинов развевались на холодном ветру. Единственным всадником был сам великий хан Марак.

Андрей понимал, что численное превосходство его войска еще не залог быстрой и легкой победы. Каждый воин-пустынник, боевой маг, стоил сотни простолюдинов, вооруженных железными копьями или топорами. Если хан привлек на свою сторону три сотни таких воинов, то шансы, пожалуй, равны, как бы нелепо это ни смотрелось со стороны. Солдаты хана замерли, как статуи, и только боевые птицы нервно хлопали крыльями и кричали у них на плечах. Рано или поздно, но князь Андрей все равно собирался встретиться с Мараком в открытом бою. Коль сам хан поторопился ему навстречу, значит, он хочет быстро разобраться с незваным гостем либо опережает события, старается застать Андрея врасплох, пока к нему не подтянулись основные силы.

Так или иначе, но от этой битвы отказаться уже не удастся. Плевать на воинов хана, как бы сильны они ни были, численный перевес должен решить исход сражения.

Дав сигнал своим дворянам, Андрей водрузил на голову тяжелый шлем и выхватил меч из ножен. Барабаны ударили дробь, загудели рога. Шелестя кольчугой, словно саранча крыльями, армия двинулась в бой.

Утомленные долгим ожиданием, солдаты князя бросились на врага, не соблюдая стройности рядов и никак не реагируя на приказы своих командиров. Какое-то свирепое безумство охватило всю армию.

Бадаяны, пустынники Марака, все одновременно послали вперед боевых птиц. Когти этих крылатых хищников были закованы в железо и смазаны сильным ядом, даже легкая царапина, полученная от птицы в бою, могла стоить воину жизни. Кацаари с диким криком ворвались в первую шеренгу, сминая ее, внося смятение. Солдаты останавливались и пригибались, накрывались щитами, кололи пиками, но птицы ловко уворачивались от ударов. Не всем ястребам суждено будет вернуться к своим хозяевам.

Темный волшебник подал сигнал, и призрачные силуэты бадаянов скользнули вниз с холма навстречу противнику. Остались стоять только лучники, маленький отряд численностью не больше двух десятков. Опускались сумерки. Андрей понимал, что в наступающей темноте бой долго не продлится, и, чтоб ускорить действие, велел кавалерии двигаться вслед за пехотой.

Тем временем бадаяны стремительно ворвались в толпу княжеских солдат. Почти не сбавляя темпа, они двигались в глубь пехоты, прорубая себе дорогу изогнутыми тесаками и аттуоками – боевыми посохами, выкованными из суарекской стали. Кацаари кружились над полем битвы, то и дело стремительно срываясь с высоты, наносили удар и снова взмывали ввысь. Пехота и подоспевшая конница князя быстро редели. Над полем слышался свист стрел и бумерангов, лязг стали и приглушенные удары молотов. Бадаяны выстроились в круг, плечом к плечу, в самой гуще толпы пехотинцев. Конники никак не могли пробиться к ним, вынужденные отмахиваться от птиц и уворачиваться от стрел и дротиков. Лучники Марака простреливали все поле, почти не промахиваясь, но шансов на победу это не прибавляло. Белых бурнусов бадаянов становилось все меньше и меньше. Некоторые всадники пытались добраться до вершины холма, но лучники обрушивали такой шквал стрел, что либо доспехи не выдерживали, либо раненая лошадь уносила своего наездника прочь.

Камень-князь выслал подкрепление, и те быстрым ручейком влились в жаркую битву. Как и предполагал Андрей, численное превосходство дало свой результат. Бадаянов осталось чуть больше сотни, их плотное кольцо стало еще уже, и ничто теперь не вызывало сомнений в скорой победе.

Солнце скрылось за дальним хребтом, и поле битвы покрылось сумеречным мороком, даже звон оружия стал каким-то приглушенным. Бадаяны сменили тактику, они, словно по команде, хотя никто не отдавал приказов, бросились в разные стороны, растворяясь в серой массе пехотинцев. Перегруппировались и птицы, каждая отправилась вслед за своим хозяином – охранять его от возможного нападения. Пустынники в одиночку были не менее эффективны, чем слаженным отрядом. Каждый воин был очень опасной боевой единицей. Тренированные и сильные не знающие усталости и страха. Ударом посоха пробивали самый тяжелый доспех, а их мечи были так остры, что не чувствовали разницы между препятствиями, будь то латник или всадник верхом на лошади. Прорубали все отравленной сталью, не оставляя шансов раненым выжить.

В этот момент словно сильный и жаркий ветер ударил в лицо и земля под ногами задрожала. Глубокие трещины резанули поле у самого подножия холма, и сухая почва быстро обваливалась в образовавшиеся пустоты. А трещины все росли и росли, издавая протяжный гул. Сиреневое облако бледного света взметнулось над головой Марака и, словно туман, поплыло по склону, стекая в расщелины. Голос хана звучал так сильно, что перекрывал вопящую толпу солдат. Дрожь земли не прекращалась. Андрей собирался было скомандовать отступление, но именно в этот момент из самой широкой трещины вырвалось яркое пламя. Поднявшаяся из недр огненная река разделила поле битвы. Обезумевшие лошади бросились прочь, скидывая с себя седоков, солдаты пытались бежать, но река забирала их в свои объятья, люди горели как факелы. Все было кончено минутой позже. Берега адских потоков схлопнулись, как створки раковины моллюска, выбрасывая вверх раскаленные валуны, пепел и удушливый газ. Марак остался на вершине холма, верхом на коне, а рядом несколько лучников его собственной охраны. Погрузившаяся в сумрак долина у подножия была пуста, и только несколько уцелевших Кацаари, боевых птиц, кружились над недавним побоищем, так и не найдя своих хозяев.

Аракхат! Пограничный город. Крепость. Плохое место. Душно здесь. Пыльно.

Клан Мусаи вошел через южные ворота, ближе к полудню; уже поднялась над горизонтом неполная, растущая луна.

Кочевников в город пускают неохотно, стражники и их капитаны не очень-то любезны с обитателями северных степей, да и местные жители не жаловали этот своевольный народ. Для этого клана, правда, сделали исключение, с ними был Акнам, бродячий певец и сказитель. Этих уважали и привечали в любом из немногочисленных городов южных провинций. Караван Мусаи двигался по тесной улице. Из окон и калиток домов выглядывали любопытные лица. Горожане наперебой распевно приглашали Акнама к себе, суля ему сытный обед и щедрую плату. На самих Мусаи они мало обращали внимания. Какой диковинный товар могли привезти бедные кочевники в богатый город? Овечьи шкуры, серебро, земляное масло, то немногое, чем они промышляли в своих дальних странствиях, и то, что они могли продать в приграничном городе в канун весенних праздников.

Данияр, сын Хариза из Аракхата, назначенный самим визирем наместника на пост капитана южных ворот, пристально и брезгливо осматривал караван кочевников. Сам он не понимал, чем вызвана его брезгливость. Правду сказать, некоторые жители города были намного грязнее, чем эти степняки. Тем более что Мусаи был сравнительно богатым родом и мог позволить себе содержать небольшой отряд лучников, который и шествовал во главе каравана.

Совсем отвлеченно Данияр пересчитал всех наемников. Их было пятнадцать. Также он заметил, что тоги некоторых молодых женщин скрывают под собой кольчуги и на ногах у всех кожаные сапоги. Это не вызвало у Данияра никаких опасений, если бы не одна деталь: все члены клана были вооружены саблями и короткими кинжалами, щитами и луками. Целый боевой отряд! Но официальной причины выразить свои подозрения не было.

Данияр подозвал к себе оруженосца и, чуть нагнувшись из седла, сказал:

– Эй, Ха, ступай к коменданту и передай мой приказ. Поднять всех дозорных и городовых, даже тех, чей караул уже закончился. Только тихо! Без тревожного гонга и суеты!

– Слушаюсь, мой господин.

– Скоро я сам приеду и отдам распоряжения, а пока пусть все будут в полной готовности.

Ха быстро развернул коня и, разгоняя толпу зевак, помчался к казармам по узкой улочке. Данияр проводил его взглядом и снова стал всматриваться в медленно движущийся караван. Сейчас они добредут до гостиницы, устроятся там и останутся до утра под бдительным присмотром десятка городовых с отрядами и не меньше дюжины информаторов, которые просто днюют и ночуют в трактире, где угощают всех постояльцев и гостей, выспрашивая у них, кто они и откуда.

Довольный этой мыслью, Данияр развернул лошадь следом за последним верблюдом, шедшим в караване.

Мусаи добрели до заднего двора гостиницы. Хозяин сам не вышел их встречать, а послал управляющего. Это было неуважительно, но степняки не стали возмущаться. Теперь Данияр отправится в казармы и отдаст приказ окружить гостиницу и не выпускать из виду никого из постояльцев. Сомнительно, что от них можно ожидать каких-то неприятностей, но перестраховаться никогда не лишнее.

В казармах толпились люди. Десятки воинов надевали на себя доспехи и шепотом переговаривались, обсуждая новый приказ своего командира. Кто-то говорил, что предстоит рейд вдоль границы, кто-то, насмехаясь, утверждал, что снова будут разгонять нищих в бедных кварталах. Но все их предположения тут же становились пустым звуком, потому, что в казарму вошел начальник караула, а следом за ним два мага в обычных бурнусах пустынных воинов бадаянов. У них в руках были боевые посохи, при виде которых солдаты невольно опускали глаза, и каждый вспоминал с проклятиями тот день, когда ему приходилось хоть раз в жизни видеть это смертоносное оружие в бою. Сглотнув образовавшийся в горле ком, солдаты притихли.

Начальник караула, плотный и неторопливый десятник с красным тюрбаном знатного рода, прошел вдоль выстроившейся шеренги солдат до самого конца, внимательно всматриваясь в лица воинов. Затем, возвращаясь, стал тыкать в грудь ничего не понимающих охранников, выбирая некоторых из них.

– Ты! И ты! И ты, косоглазый! Идите с господами и выполняйте все приказы, которые они вам отдадут. Остальные разделитесь по парам и бегом на патрулирование квартала у южных ворот. Особое внимание обратить на гостиный двор и таверну! Вперед!

Громыхая латами и щитами, солдаты скрылись за воротами. Там, во дворе, уже приглушенно слышались короткие приказы и ругань других десятников, которые теперь должны были следить за четким выполнением приказа начальника караула.

Данияр вошел в опустевшую комнату и встал прямо перед бадаянами.

– Доброго вам здравия, Верные. Что я могу сделать для вас?

Один из пустынников подал знак капитану, приглашая выйти во двор. Видимо, миссия этих вельмож так важна, что распространяться о ней перед всяким не входило в его планы. Данияр последовал за магом, сохраняя достоинство и некоторую надменность. Это всегда не нравилось магам, но они делали вид, что им все равно.

– Я Маидум, – сказал бадаян. – Прибыл с письмом для наместника. Великий хан ищет лазутчика, который смог проникнуть в земли через ваши посты. Будь я на месте хана, то казнил бы вас всех, но хан милостив и мудр. Он дает шанс гарнизону искупить свою вину и помочь найти этого человека.

Разумеется, спорить с бадаяном никто не собирался. Если маг говорит, что лазутчик проник через границу, значит, так оно и есть, и утверждать обратное как минимум нелепо. Демонстрируя покорность, Данияр приложил правую руку к левому плечу и вежливо поклонился, давая тем самым понять, что он полностью согласен и готов подчиниться любому приказу.

– Верный! Скажите, кто этот человек и как мне отличить его от остальных?

– Враг очень силен! Он один, но это не должно вас сбивать с толку. Нам известно, что он высокого роста, у него светлые волосы и кожа. Он вооружен, но силой оружия его не удержать, поэтому мы будем руководить погоней.

– Но скажите, как вы могли узнать об этом?

– Врага увидел в видении один из жрецов совета Оракула. Это все, что вам дозволено знать. Его видели облаченным в карос, но одежда не главное, он мог легко поменять ее.

Бадаян ударил посохом по камням и немного повысил голос. Хоть при этом и невозможно было определить, разгневался он или делает вид, что зол.

– Возьмите столько людей, сколько посчитаете нужным, следуйте за нами по пятам, не обсуждайте и не обдумывайте приказов, которые мы будем вам отдавать, какими дикими они бы вам ни казались. Не вступайте в бой без приказа. Если увидите, что мы не справляемся с врагом, просто бегите, не дайте ему возможность украсть ваши души. Совет Оракула предполагает, и не без оснований, что лазутчик очень сильный боевой маг.

– Я сделаю все, как вы прикажете, Верный.

Город постепенно засыпал, но это была тревожная ночь. Стражники и кавалеристы то и дело появлялись на узких улочках, тревожа всех дворовых псов и домашний скот. В некоторых домах зажигали свет, кто-то выглядывал в окно, но на улицу выйти не осмеливался. Сгустившаяся тишина была обманчива, никто не спал. Слухи в городе разлетались, словно пыль, и проникали повсюду. Одно только присутствие боевых магов самого хана не давало покоя горожанам.

На южных воротах, как и везде, было тихо. Сонные стражники подбадривали друг друга короткими репликами и скабрезными шутками, пока один из солдат не услышал шаги вдоль улицы и блеяние овец. Тут же зажглись факелы, и солдаты выбежали на пыльную дорогу, обнажив короткие мечи.

– Стой! Кто здесь?!

Ответа не последовало, и трое стражников стали распихивать бестолковых баранов, продвигаясь вперед. Мальчишка стоял у каменного забора, запуганно вжимая голову в плечи.

– Бесовский отпрыск! – выругался один из охранников. – Куда это ты собрался в такой ранний час с этим стадом?!

Мальчишка молчал и только оглядывался в темноту улицы. В мерцающем свете факела никто не увидел, что пацан весь дрожит от страха.

– Эй! Шараз, Гамаль, пропустите вы его, совсем запугали мальчишку, – окликнули стражников с башни.

– А кто его держит, пусть себе идет, я только спросил, кто он, вот и всего. Иди! Не задерживайся, а то твое стадо сейчас загадит все вокруг! Гони их живо. Пошли! Ну!

Мальчишка еще сильнее вжался в каменную кладку и замотал головой.

– Вот дурной шакаленок! Не хуже своих баранов, такой же упрямый. Иди, тебе говорят!

Звякнул металл. Рядом в темноте мелькнула тень. Острое лезвие впилось так быстро, что стражник даже не успел крикнуть. Во мраке улицы хлопнула тетива, и сразу две стрелы вонзились в грудь десятника, пробив кожаные доспехи. Метнувшиеся из темноты воины Мусаи тут же затоптали факелы и ворвались в сторожевую башню. Оттуда доносились только приглушенные крики, и казалось, что все уже кончено, как вдруг ударил тревожный гонг на самой верхушке турели. Кто-то из стражи, оставшийся в живых, поднял тревогу, оглушая сонные окрестные кварталы протяжным звоном. Он успел ударить раз десять, прежде чем его остановили, но этих ударов было достаточно, чтобы городские кварталы тут же ожили. Вспыхнули сразу сотни огней, послышались крики и топот лошадей. Залаяли собаки, и отозвался звонкий колокол на башне в казармах. В небо взметнулись зажженные стрелы.

Глава рода кочевников откинул кольчужную накидку с головы и подошел к человеку, закутанному в длинный карос с войлочным капюшоном.

– Уходи, Хаттар! Сейчас прибудут боевые маги хана, так что мы не сможем удерживать их. Возьми коня и беги!

Я сбросил тяжелый плащ, который за ночь в гостинице успел пропитаться отвратительными запахами. Снял накидку с головы и отдал все это кочевнику.

– Теперь настала моя очередь, друг. Дальше мне скрываться нет смысла. Уходите вы. Никто не станет вас преследовать, ведь ловят только меня. Мараку стало известно, что я уже близко, и он не отступится. Рисковать чужими жизнями я больше не вправе. Бегите. Я смогу остановить погоню.

– Ты знаешь, Хаттар, что я готов отдать тебе все, что у меня есть. Неужели ты думаешь, что смогу бросить тебя одного против целой армии!

– У тебя нет выбора. Со мной ничего не может произойти, а вы смертны, и вам незачем рисковать, это того не стоит.

Кочевник взглянул мне в глаза, словно пытался уловить мои мысли. Ему было страшно за свой род, за семью, но он так же переживал и за мою дальнейшую судьбу. Он не верил словам, но не хотел мешать мне выполнить все, что задумано. Его молчание длились недолго. Короткий свист – и вот старший сын уже ждет отца, придерживая беспокойную лошадь и стремена. Через мгновение весь караван быстро скрылся, и только щелчки плетей да приглушенный топот копыт в густой темноте предрассветного часа выдавали их бегство. Они вовремя избавились от части груза, продав его слишком дешево, и от верблюдов. Теперь им удастся пересечь предгорье и выйти к перевалу, где начинаются земли камень-князя Андрея, павшего в бою с Мараком. Этот последний отряд донесет весть о его гибели, и тогда, возможно, княжество сможет удержать оборону и не даст темной орде хана вторгнуться на их земли.

Я медленно развернулся. Принимать бой означало еще больше озлобить Марака против себя. Не знаю, сможет ли хан причинить мне хоть какой-нибудь вред, но стоило ли это узнавать? Ведь, кроме меня, существуют еще и невинные люди, и они, несомненно, пострадают в пылу нашей с Мараком битвы. Драки не будет. И тот факт, что в городе были бадаяны, успокаивал. Они достаточно мудры, чтобы не бросаться в бой при первой же возможности. Им непременно захочется поговорить с врагом, и эту возможность я им предоставлю.

Впереди вышагивали двое. Белые бурнусы магов были заметны издалека. Они шли спокойно, не торопились, и только боевые посохи, на которые они опирались при ходьбе, звякали о камни мостовой. Ни один из солдат и стражников, идущих следом, не рискнул опередить пустынников.

– Именем хана! Оставайся на месте, кто бы ты ни был, незнакомец. Перед тобой бадаяны, служители Оракула, назови свое имя.

– Долго ли ты проживешь, воин, зная мое имя? – огрызнулся я, разворачиваясь магам навстречу.

– Капитан! Он был не один! Высылайте отряд в погоню за его спутниками. Живей, – выкрикнул маг и, изготовив посох к атаке, встал в боевую стойку.

Проворный малый, капитан, в дорогих доспехах, явно из богатого рода, быстро развернул коня и стал объезжать солдат, назначая отряд преследователей.

Я не собирался пропускать их дальше. Мне было важно, чтобы кочевники, приютившие меня на этом пути, благополучно добрались до перевала, и поэтому я завел безмолвный диалог с духом ветра, клокочущим во мне, словно ураган. Дух был согласен выполнить любой мой приказ, но предупредил, что его появление выдаст меня. Все решил один из боевых магов, который остановился, опустил посох и окрикнул рьяного капитана.

– Стой, Данияр! Не надо никого отправлять в погоню. Твои люди только даром потратят время. Кочевники уже далеко.

Капитан был в недоумении, но спорить не стал.

– Выстави новую охрану на башне и воротах. Пусть закроют город. Мне не нужны новые жертвы. – Боевой маг особо подчеркнул последнюю фразу.

– Рад это слышать, бадаян. Ты оправдал мои ожидания.

– Я Маидум, а ты кто такой?

– Мое имя Хаттар. Я пришел, чтобы встретиться с ханом, и ты поможешь мне, проводишь меня через пустошь.

– Кто бы ты ни был, ты не сможешь встретиться с ханом. Великому нет дела до тебя.

– А вот это не тебе решать, и даже не совету Оракула.

– Скажи мне, Хаттар, что мешает мне тебя убить прямо сейчас?

– Моя смерть. Которую я потерял.

– Ты выбрал верный путь, чтобы найти ее.

– Даже сам не представляешь, Верный, насколько ты прав.

* * *

Бадаяны остановились в доме местного служителя храма Оракула. Дом был богатый, но оба мага чувствовали себя здесь как хозяева. Они распоряжались слугами и самим служителем как хотели. Несмотря на ранний час, они велели накрыть стол и избавить комнату от посторонних. Самому хозяину вежливо предложили отправиться к алтарю и успокоить встревоженную толпу, собравшуюся там сразу после сигнала гонга. Слуги принесли вино, пресный хлеб и сыр, но никто не собирался устраивать здесь застолье. Магов больше интересовало, что им делать со мной. Хотя обычаи гостеприимства были соблюдены.

– Хаттар, – обратился ко мне Маидум. – Твой визит в наши земли не остался незамеченным служителями Оракула. Это великие маги, поверь.

– Не сомневаюсь, но они не настолько велики, чтобы понять, зачем я пришел.

– Так скажи нам об этом.

– Ты мудрый воин, Маидум, тебе удалось понять, что погоня за моими спутниками не принесет результата, но ты не знаешь почему. Не так ли?

– Причины мне не интересны.

– Это говорит в тебе гордыня. На самом деле ты просто испугался. Испугался неизвестности. То же самое чувство управляет тобой в те редкие мгновения, когда ты встречаешься с самим ханом. И теперь ты не знаешь, что делать. Я подскажу.

Взяв со стола кубок и кувшин с вином, которое в этих землях было отвратительным, я налил себе немного, лишь для того, чтобы промочить горло и дать немного времени своему собеседнику как следует обдумать все сказанное.

– У тебя нет приказа уничтожить меня. Тебе даже не говорили меня задержать, поймать и заковать в цепи. Тебе велели найти. И ты нашел. Что теперь? Теперь я буду говорить, что делать дальше.

– В тебе такая уверенность, что я готов согласиться, но не могу понять почему.

– Не надо понимать. Марак уже знает, что я иду к нему, и будет ждать.

– Мне почему-то кажется, что вести тебя сквозь степь в столицу не очень разумно. Будь ты достаточно силен, ты смог бы сделать это сам, но ты сделал так, что о твоем появлении узнали, и теперь мы здесь и ты ждешь, что мы станем твоими проводниками.

– Ход мыслей понятен, и он неверен. Хан и совет Оракула поставили неисчислимое количество преград, магических ловушек, которые я могу преодолеть, но за ваш счет. Все охранные печати города так или иначе завязаны на людей, их жизни. Это особенность темной магии хана. Пришлось бы идти напролом, как незваный гость или завоеватель, а это не так. Я жду приглашения, и готов ждать сколько угодно.

Второй маг впал в медитацию. Его глаза были чуть прикрыты, руки расслаблены. Я видел это и знал, что его тело сейчас заполнено не только им, еще кто-то наблюдает за нами. Кто он? Служитель Оракула или сам хан. Скорее, хан. Такой забавной игрушки, как я, ему давно не попадалось в руки.

– Так ты приглашаешь меня, Марак? – обратился я к пустыннику, впавшему в медитацию. – Или мне уйти в свои земли и ждать, когда ты сам придешь?

– Для бастарда ты слишком осведомлен и дерзок. Пожалуй, я встречусь с тобой. Считай, что это приглашение.

Бадаян упал на ковер, обессиленный таким бесцеремонным вмешательством в свое тело. Маидум сохранял спокойствие, но было видно, что подобное он видел впервые. Подозревать, что я воздействовал на его спутника собственной силой, он даже не решался. Наверное, подобный способ передачи приказов был ему знаком, но только не от самого хозяина.

Небо в Маракаре было высоким и безоблачным. Воздух душный и пряный от иссохших трав, земля твердая как камень, и только пыль вдоль дороги клубилась в порывах горячего ветра. Лошади шли размеренно и устало, все время замедляли шаг, и их приходилось подгонять. Меня мало беспокоили трудности пути и палящее солнце, и дорожная пыль, бесконечный рой насекомых, преследовавший нас всю дорогу. Это оставалось незаметным. Бадаяны были хорошо экипированы, и их одежда как раз предназначалась для подобных путешествий, пеших или верхом, им было все равно. Люди, выросшие в пустыне, воспринимали ее как родной дом. Это была их земля, и здесь им было привычно и уютно. Маидум ехал рядом со мной, его спутник чуть позади. Он никогда не вмешивался в разговор, и даже если ему и задавали вопрос, всегда отвечал тихо и коротко. Маидум был более разговорчив, но и его любопытству наступал предел.

– Ты потомок Ур-Гачи?

– Это имеет значение?

– Нет, не имеет, но просто я вспомнил, что однажды к нам попал пленный одной из армий восточного князя Виктора, и он упоминал о тебе.

– Интересно будет послушать. Что же он обо мне сказал?

– Ничего особенного. Его спрашивали, кто может встать на сторону князя в случае нападения.

Он перечислил всех дворян севера. Когда упомянули провинцию Ур-Гачи, он только засмеялся и сказал, что наместник там сумасшедший. Сказал, что он неплохой воин и владеет особым оружием. Этим клинком, как я понимаю.

Бадаян указал концом своего посоха на кинжал, закрепленный на поясе.

– Не думаю, что это оружие достойно внимания, но то, что говорил тот человек, меня впечатлило. Утверждал, что в бою один на один с тобой не мог справиться даже опытный воин, чем бы вооружен он ни был. Говорил, что в сердце сумасшедшего нет ни жалости, ни любви. Тверд как камень и холоден как лед. Говорил, что все местные жители называли тебя Господин Метель. Волосы седы, как у старца, глаза мертвеца и кожа цвета луны.

– Чего только не придумают невежды.

– Мы смеялись над этим несчастным. Он сказал, что Господин Метель никогда не встанет на стороне князя Виктора. Считал вас заклятыми врагами. Твое появление здесь только подтвердило правоту его слов.

– Мы не понимали друг друга с братом. Хоть и выросли вместе и даже считались родственниками. Виктор человек яростный и своенравный.