Текст книги "Свидание вслепую"

Зачем приходила сюда Мэгги? И почему вместе с Домиником?

– Они принесли мне ковер и блузку, – сказала Джулия.

Ах, ковер! И эта блузка… Память начала медленно возвращаться к нему. И наконец Чарли вспомнил, что именно он видел во сне.

Он видел Мэгги. Абсолютно голую. Она совершенно не сердилась на него. Напротив, целовала и ласкала его. К огорчению Чарли, Джулия не дала ему возможности досмотреть это чудное видение. Она говорила без умолку:

– Представь себе, Чарли, он все почистил за свой счет! Теперь мой ковер выглядит как новый, и блузка тоже. А я не придумала ничего лучшего, чем просто сказать ему спасибо. Ну какая же я все-таки дура!

– Почему? Ты вежливо выразила ему свою признательность. Что же в этом глупого? Должен тебе сказать, что благодарить его тебе вообще не следовало, потому что он выполнил свой долг, а вовсе не оказал тебе любезность. Улавливаешь разницу? Понимаешь, к чему я клоню?

– Не совсем, – растерянно сказала Джулия, хлопая глазами.

– Дело в том, что лицо, испортившее чужую вещь, обязано либо привести ее в первоначальный вид, либо заменить новой, аналогичной. Это общепринятая практика.

– А если… – Джулия стушевалась.

– Что? Договаривай! – Чарли чувствовал, что она о чем-то умолчала, но не был расположен строить возможные гипотезы в своем нынешнем состоянии.

– А что, если… – Джулия вновь осеклась, потупилась и заерзала на кровати.

Матрас под ней заскрипел.

Тошнота опять подкатила к горлу Чарли, боль стальным обручем сковала ему голову. Он открыл было рот, чтобы попросить Джулию принести ему таблетку алка-зельцера, но в этот момент она договорила:

– Я не уверена, но вдруг в том, что блузка и ковер оказались забрызганы кровью, виноват не только он?

– Разве такое возможно? – хрипло спросил Чарли.

Джулия передернула плечами, что дало Чарли повод заподозрить ее в искажении подлинных событий, произошедших в ее квартире в субботу вечером, вследствие чего он помчался как ненормальный в центр города с ковром на плече и поссорился в рекламном агентстве с Мэгги.

– Джулия, – сказал Чарли, – ты ведь не обманула тогда меня, правда?

– Нет, разумеется! И все же мне кажется, что даже если виноват во всем был только Доминик, я все равно должна его простить…

Чарли был не в состоянии думать ни о чем, кроме бокала холодного пива или на худой конец таблетки от похмелья. Поэтому он ответил уклончиво:

– По-моему, ты его уже простила. Но это еще не повод, чтобы врываться сюда ни свет ни заря!

– Но ведь уже позднее утро, Чарли!

– И который же теперь час?

– Точно не знаю. Где-то около десяти!

Издав отчаянный стон, Чарли признался:

– Я лег только в начале шестого! Мне нужно еще хотя бы немного поспать, но прежде я должен выпить таблетку алка-зельцера. Будь добра, поищи его в моей домашней аптечке!

Джулия встала и пошла на кухню. Вскоре она вернулась и с огорченной миной сказала:

– К сожалению, таблеток больше нет.

– Но я уверен, что в аптечке должна быть почти целая упаковка! – воскликнул Чарли.

– Упаковка-то была, но только срок годности таблеток истек еще в 2002 году. Поэтому я их выбросила.

– Что ты сделала? Сейчас же достань упаковку из мусорного ведра и принеси сюда! Я просто погибаю…

– Но эти таблетки опасно употреблять, Чарли, – стояла на своем Джулия.

– А у тебя дома есть алка-зельцер?

– Я лечусь исключительно растительными средствами. Разве ты забыл, что я не признаю никакой химии, все только натуральное?!

Чарли подумал, что ему пора взять с Мэгги пример и обзавестись электронным ежедневником, раз его стала подводить память.

Снова Мэгги! У Чарли забурчало в животе. Одна только мысль о ней приносила страдания.

– Джулия, – жалобно проскулил он, – меня тошнит. Мне очень плохо… Мне срочно требуется какое-то желудочное лекарство.

– Хорошо, Чарли, я сейчас сбегаю в аптеку за алка-зельцером. Но при условии, что ты поможешь мне помириться с Домиником.

– Но как же я это сделаю? – простонал Чарли.

Ему внезапно вспомнилось, как под конец празднования дня рождения Грызуна он проболтался, что безумно влюблен в одну очаровательную особу, которую раньше и на дух не переносил. Учитывая то обстоятельство, что первую половину их традиционного мальчишника он потешался над своими друзьями, намеренными променять свою холостяцкую свободу на узы супружества, ребята его в покое теперь не оставят. Следовательно, рано или поздно ему придется познакомить их с Мэгги. Но для этого нужно вначале самому с ней помириться.

– Джулия, ты хочешь от меня слишком многого, – с тяжелым вздохом сказал он. – На этот раз тебе придется действовать самой, я умываю руки.

– Нет, Чарли, тебе это не удастся! Ты увяз в этой грязной истории по самые уши! К тому же ты писатель и наверняка сможешь что-нибудь придумать.

– Ну хорошо. Только, ради Бога, принеси скорее лекарство. Я приму таблетку и часок вздремну.

– О'кей, успокойся! Вот уж не думала, что ты такой нытик!

– Я не ною, а страдаю с похмелья. Тебе этого не понять!

– Я туда и обратно. Только не забудь о нашем уговоре!

– О каком уговоре? Я тебе ничего не обещал!

Но Джулия уже выпорхнула в коридор и захлопнула за собой дверь его квартиры.

В следующий момент Чарли вскочил и пулей помчался в туалет, едва сдерживая желудочную лаву, рвущуюся наружу.

«Когда-нибудь и я буду жить в таком же доме на Манхэттене, с консьержем и прачечной!» – мечтала Мэгги, возвращаясь в свою скромную квартирку на бульваре Диг-марс.

Ей давно опостылело ежедневно мотаться на метро на работу в агентство, а затем обратно в Куинс; надоело дышать отвратительными запахами, распространяющимися из кухни квартиры на первом этаже через общую вентиляционную систему; осточертело таскать из химчистки свертки с вычищенной одеждой под проливным дождем, а потом сушить ее на веревке в своей крохотной кухоньке или на палке для занавески в душевой.

Именно это ей предстояло сделать в первую очередь, когда она пришла домой – ведь вся ее одежда основательно вымокла.

Отперев входную дверь дома, предназначенного для проживания двух семей, Мэгги очутилась в холле, отделявшем лестницу от квартиры, в которой проживали мистер и миссис Милонас, хозяева этого кирпичного приземистого дома. Они неважно владели английским и на свой манер называли ее Маржи.

Как обычно, в ноздри Мэгги ударил резкий запах, исходящий от их национальных мясных блюд, приготовленных по особым рецептам из мяса непонятно каких животных. Из-за двери с дымчатыми узорчатыми стеклами звучали причудливые греческие мелодии.

Мэгги торопливо поднялась по лестнице в свою уютную квартирку, состоящую из четырех маленьких комнатушек, и почувствовала наконец долгожданное облегчение. Здесь она обретала умиротворение и покой, а потому считала свое жилище раем, хотя линолеум на кухне потерся и потрескался, краны подтекали, а в спальне отсутствовала дверь. Но зачем она нужна, если ты живешь одна?

Поселившись в этой квартирке, Мэгги по своему вкусу перекрасила стены в кухне и ванной, переклеила обои в комнатах и коридоре, после чего оживила свое жилище комнатными растениями, симпатичными ситцевыми занавесочками и ласкающими взгляд льняными салфеточками, купленными на распродаже. Но основным преимуществом этой квартиры перед любыми другими, разумеется, помимо низкой арендной платы, было то, что в доме за углом жил Доминик. Без него Мэгги было бы страшно одиноко.

Если бы Доминик женился на Джулии и покинул Куинс, Мэгги лишилась бы своего единственного доброго соседа и друга в этом квартале. Переселиться же на Манхэттен при своей нынешней зарплате Мэгги могла бы только в двух случаях: если бы сняла квартиру с кем-то пополам либо вышла замуж.

Делить свое жилище с незнакомым человеком ей не хотелось, так что оставался только один вариант – замужество. Однако в этом плане все было очень неопределенно. Ее близкие подруги – Кэролин и Бинди – менять своего постоянного места проживания не собирались. Кэролин получала в издательстве значительно меньше, чем Мэгги в рекламном агентстве, и ежедневно моталась на работу с Лонг-Айленда, где жила вместе с родителями. Бинди же за умеренную плату снимала миленькую однокомнатную квартирку в Верхнем Ист-Сайде и была ею довольна.

Едва Мэгги закрыла за собой дверь, как зазвонил телефон.

Она быстро стянула мокрую куртку, скинула обувь и побежала в столовую, где стоял аппарат. В кухне просто не было телефонного гнезда, как и в спальне. Если бы Мэгги твердо решила обосноваться в этой квартире надолго, она бы давно устранила это неудобство. Однако неопределенность мешала ей привести здесь все в полный порядок.

– Алло! – сказала она в трубку.

– Мэгги? Это я! – прозвучал мужской голос.

У Мэгги екнуло сердце.

– Чарли! Как я рада!

– Кто такой Чарли? – Только теперь она поняла, что совершила роковую оплошность: это был голос Джейсона.

– Извини, я тебя не узнала, Джейсон, приняла за одного своего сослуживца. Рада тебя слышать. Как дела?

– Все хорошо, только ужасно соскучился по дому. Особенно по кренделям и копченому лососю.

– А в тамошних реках разве не водится лосось?

– Нет, здесь эта рыба не водится, тем более копченая. Но скоро здесь не станет и меня самого. Прощайте, джунгли, я улетаю в Штаты!

– Ты возвращаешься домой? Вот здорово! Значит, мы скоро увидимся? Когда именно ты прилетишь в Нью-Йорк?

– Через неделю. Я сообщу тебе точную дату по электронной почте.

– Хорошо!

– Прости, Мэгги, но я вынужден проститься с тобой… Мне еще надо известить о своем возвращении родителей!

– Все нормально. До свидания!

Значит, Джейсон сначала позвонил ей, а не своим родителям. Это было трогательно. Однако Мэгги почему-то не ликовала. Возможно, потому, что за время разговора никто из них не произнес ни одного теплого или нежного слова, вроде «мечтаю о встрече» или «целую». Впрочем, Джейсон ни разу не сказал, что любит ее, даже когда они еще встречались в Нью-Йорке. Да и сама Мэгги, уже не уверенная, что все еще хочет этого мужчину, не ждала от него нежных слов. Быть может, их чувства остыли? Да и была ли вообще между ними любовь?

Мэгги почувствовала, что у нее начинается приступ мигрени, и решила не ломать себе голову раньше времени. Вот вернется из Южной Америки Джейсон – и все тотчас же выяснится. Надо только набраться терпения.

«Боль полезна!»

Напечатав эту фразу, Чарли удовлетворенно кивнул и продолжил:

«Кто не страдал – не знал любви…»

В этом месте он задумался, охваченный предчувствием бесплодности своих литературных потуг на тему «Разбитые сердца». Вот уже почти три часа он пребывал в творческих муках, пытаясь исповедаться перед читательницами в своем неудачном романе с Мэгги, завуалировав свои откровения банальными философскими рассуждениями холостяка-неудачника. Но что-то не заладилось у него с самого начала.

Очевидно, причина его неудачи коренилась в их с Мэгги реальных противоречиях. Она собиралась в скором времени выйти замуж за добропорядочного детского врача и не рассматривала их кратковременную интрижку как серьезный роман. Он же и не задавался целью покорить ее сердце, а всего лишь хотел ее развлечь и поднять ей настроение. Жениться на ней он, разумеется, не собирался, поэтому формально его сердце нельзя было назвать разбитым. Однако, к его удивлению, теперь оно ныло и болело.

Чарли чувствовал себя даже хуже, чем после разрыва с коварной Лаурой. И это его чрезвычайно смущало и озадачивало. Возможно, в тот раз ему просто было не до анализа своих ощущений, так как требовалось срочно аннулировать все договоренности и планы на свадьбу и медовый месяц, что было весьма хлопотным делом.

Однако более вероятным было то, что он вовсе не был безумно влюблен в Лауру. А коли так, то из этого следовал логический вывод, что он по уши влюблен в Мэгги.

Нет, подумал Чарли, влюбиться в женщину за одну ночь нельзя.

Или можно?

Неужели он влюблен? Если так, тогда понятно, почему он страдает – как физически, из-за похмелья, так и духовно, от противоречивых мыслей и чувств. И все из-за Мэгги! Во всем виновата только она! И даже в том, что он вдрызг напился. Взгляд Чарли упал на экран монитора компьютера, где значилось: «Боль полезна!»

Ерунда! Никакой пользы от боли нет. Она разрушает организм и вызывает страдания.

Чарли тряхнул своей раскалывающейся от тупой боли головой, стер все написанное и побрел, пошатываясь, к кровати, чтобы забыться сном.

Глава 11

Наступила новая рабочая неделя, на этот раз, слава Богу, не предвещая никаких эксцессов. В понедельник Мэгги не позволила себе никаких поблажек, отказалась от крепкого кофе со взбитыми сливками и приступила к работе в половине восьмого утра, отложив знакомство со свежим номером «Медиа-уик» до вечера.

Просунув незадолго до полудня голову в дверь ее офиса, Доминик спросил:

– Мэгги, ты сейчас очень занята?

– Я всегда занята! А в чем дело?

– Вот взгляни-ка на это сама! – Он положил перед ней на стол плотную карточку бежевого цвета, на которой было напечатано несколько строк. – Это доставил мне курьер минуту назад. Прочти!

– От кого это?

– Прочти и узнаешь!

Мэгги пробежала глазами первую строку и все поняла.

 
Однажды леди Джулия Пурелло
На ужин пригласила кавалера.
Галантен и учтив он поначалу был,
Но лишь соте отведал – и след его простыл.
Когда бы гость строптивый гнев свой укротил,
Он, славно отобедав, десерта бы вкусил.
 

Под стишками был указан номер телефона Джулии.

– Забавные строки, – улыбнувшись, заметила Мэгги.

– Как ты думаешь, она сама их сочинила?

– Да уж, конечно, не позаимствовала у Шекспира!

– Так что же мне делать? Позвонить ей?

– Это зависит от того, как ты относишься к ней и к ее десерту. – Мэгги лукаво прищурилась.

– Мое отношение ко всему сладкому тебе известно. Десерт я просто обожаю. Пусть это будет даже обыкновенный порошковый мусс. Если его смешать со взбитыми сливками, получится райское кушанье. Многое, однако, зависит от настроения… – Доминик вздохнул.

– Мне все ясно! Ты предпочитаешь торт с шоколадной пропиткой или с крем-брюле. И даже нечто еще более греховное…

– Да! – признался Доминик, мечтательно закатив глаза.

Мэгги сочувственно кивнула, понимая, что речь идет не только о кондитерских изделиях.

– Похоже, Джулия желает продемонстрировать, что знает толк в крем-брюле… – многозначительно промолвила она.

– Конечно… – Доминик томно вздохнул.

– Так ты предоставишь ей возможность доказать тебе свое мастерство? – спросила Мэгги.

– Понимаешь, я готов ей позвонить, она была мила со мной, когда забирала у меня блузку и ковер. Но следует ли мне делать первый шаг? А вдруг я разобью ей сердце?

Мэгги положила руку ему на плечо и сказала:

– Тебе представился шанс. Подумай, разве ты что-то теряешь?

– Понимаю… Пожалуй, я все-таки рискну и позвоню ей.

– Чудесно! – похвалила его Мэгги. – Но не забудь назвать в мою честь свою дочь, если вы с Джулией поженитесь.

– Не загадывай! Лично я так далеко не заглядываю. Для начала мне хочется хотя бы не поссориться с ней из-за еды на нашем следующем свидании!

Оба рассмеялись.

Прошло еще два дня, но работа Чарли над его очередной колонкой так и не сдвинулась с мертвой точки.

Он сидел за компьютером, тупо уставившись в монитор, когда услышал шаги за дверью своей квартиры и машинально отметил, что это вернулась с работы Джулия.

А не сделать ли ему перерыв? Может быть, отдохнув, его отупевший мозг оживится и осуществит обещание, данное им сегодня утром Кейле, редактору журнала «Она»? Чарли поклялся, что в этом месяце он приятно удивит своих читательниц весьма любопытной статьей на злободневную тему…

Вот только с темой-то как раз и вышла некоторая заминка. Об этом Чарли, разумеется, умолчал. Он просто таинственно намекнул, что хочет сделать Кейле маленький сюрприз.

Такой ответ, как ему показалось, редактора удовлетворил. И Кейла перешла к истинной причине своего звонка, которая не имела никакого отношения к задержке с представлением в редакцию наброска текста колонки, но имела самую непосредственную связь с допущенной им оплошностью – оставление без вежливого ответа и благодарности одного приглашения, которое наверняка поступило к нему еще на прошлой неделе вместе с прочей почтой и осталось им незамеченным.

На лестничной площадке послышалось бряцание ключами. Чарли сорвал с головы свой «колпак мудреца», или «философскую шапочку», и босиком направился к двери. Он открыл ее в тот самый момент, когда Джулия вставила ключ в замок.

– В чем дело, Чарли? – обернувшись, спросила она.

– Ты удивлена, что я уже проснулся? – пошутил он. – К твоему сведению, я случайно обнаружил свой будильник и отныне намерен ежедневно пробуждаться в девять утра, чтобы пораньше приступать к работе. Честно говоря, я не ожидал, что часы в полной исправности.

– Ты говоришь о будильнике?

– Разумеется! Я думал, что он сломан.

– Ты даже не представляешь себе, какой ты счастливчик, Чарли! Заводишь будильник раз в году и считаешь, что девять утра – это жуткая рань. Попробуй как-нибудь для разнообразия начать свой рабочий день в половине пятого и до рассвета испечь сотню пирожков с клубничным джемом.

– А ты попробуй-ка приступить к работе в девять и до заката сочинить хотя бы две страницы вразумительного текста.

– Кстати, как продвигается твоя работа над следующей колонкой?

– Лучше не спрашивай! – Чарли досадливо махнул рукой. – Послушай, Джулия, я хотел кое о чем тебя спросить…

– О чем же? – Она отперла дверь и вошла в квартиру.

– А ты сама не догадываешься? – входя за ней следом, усмехнулся Чарли.

– Нет! – Джулия швырнула связку ключей на столик и сняла теплую куртку.

– Как прошло ваше с Домиником последнее свидание? Он ушел от тебя после полуночи, поэтому я решил, что на этот раз у вас обошлось без кровопролития.

Джулия скинула туфли и поставила бумажный пакет с продуктами на разделочный столик.

– У тебя такой чуткий слух? Или, может, ты подслушивал под входной дверью?

– Я поначалу так и собирался сделать, но по кабельному телевидению стали показывать новый фильм Эдама Сандлера. А когда фильм закончился, Доминик уже ушел. Я решил, что ты легла спать, и не стал тебя тревожить.

– И правильно поступил. – Джулия зевнула и стала выкладывать из пакета на стол упаковки с продуктами: пачку натурального масла, пакет обезжиренного молока, мюсли, сельдерей, лук-порей, две репки, одну зеленую редьку и два баклажана.

Умение Джулии готовить из овощей вкусные блюда всегда поражало Чарли.

– А что ты состряпала Доминику на ужин в этот раз? – спросил он, облокотившись на стол.

– Только десерт, – сказала Джулия и стала убирать продукты в холодильник. – Я последовала твоему совету и пообещала приготовить ему то, что он пожелает. Угадай, что он заказал!

– Вишневый пирог?

Чарли задал этот вопрос не случайно – вишневый пирог почему-то ассоциировался у него с Мэгги.

– А вот и нет!

Чарли обреченно вздохнул, подумав, что с Мэгги у него в последнее время ассоциируется все без исключения. Узнав, что Доминик и Мэгги побывали в подъезде их дома, он неоднократно порывался зайти к Джулии под каким-нибудь невинным предлогом и как бы между прочим расспросить ее о Мэгги.

О ней ему было пока известно лишь то, что ее доктор вскоре вернется в Штаты и тогда они, видимо, поженятся.

– Струфоли! – так и не дождавшись от Чарли нового вопроса, сказала Джулия. – Это маленькие медовые колобки, национальное итальянское угощение, которое готовят в Сочельник. И моя бабушка, и бабушка Доминика пекли их каждый год. Его бабуля, к сожалению, теперь уже пирожные не печет, она доживает свой век в санатории для слабоумных. Мои струфоли Доминик одобрил.

Чарли сочувственно пожевал губами и робко спросил:

– А для меня колобков не осталось?

– Сейчас посмотрю.

Джулия заглянула в холодильник и достала из него тарелочку, обернутую фольгой.

– Пожалуйста, угощайся! Кажется, там осталось несколько штук, – сказала она, поставив лакомство на стол.

Немного обиженный на нее за то, что до сих пор она ни разу не испекла для него этих золотистых рассыпчатых шариков размером с теннисный мячик и посыпанных разноцветной кондитерской крошкой, Чарли развернул фольгу и с наслаждением съел все струфоли.

– Знаешь, Чарли, Доминик оказался славным парнем, – проговорила Джулия. – Он пригласил меня в следующую пятницу на ужин.

– Я рад за тебя, Джулия! – обтерев тыльной стороной ладони жирные губы, сказал Чарли. – Значит, по-твоему, он именно тот мужчина, который тебе нужен?

– Честно говоря, пока не знаю. Мне кажется, судить об этом рановато.

– Почему? Может, тебя беспокоит то, что ты не ощутила удара током, общаясь с ним? Ну признайся, Джулия, что ты чувствовала? Ведь у вас было уже три свидания!

Джулия даже не улыбнулась. Она молча протянула руку к бутылке с минеральной водой, наполнила стакан и стала пить маленькими глотками.

– Только два, – наконец промолвила она. – Одно свидание мы решили не считать.

Чарли забрал у нее бутылку, отпил немного прямо из горлышка, вытер губы и сказал:

– Оригинально. – Он встал, стряхнул крошки со своей клетчатой фланелевой рубахи и добавил: – Пожалуй, я пойду. К вечеру мне нужно успеть постричься, побриться и переодеться в свой лучший костюм.

– И куда же ты в нем отправишься? – спросила Джулия.

– На корпоративную вечеринку в южной части Парк-авеню. Дама, приславшая мне приглашение, упомянула, чтобы я появился там в приличном виде. Но костюм, честно говоря, мне надевать совершенно не хочется, тем более с галстуком.

– Тогда надень тот черный кашемировый свитер, в котором ты был, когда мы с тобой встречали позапрошлый Новый год! – посоветовала Джулия.

Чарли печально усмехнулся: этот свитер ему подарила два года назад на Рождество Лаура. В ту пору она была уверена, что Чарли будет в скором времени носить ее на руках.

Он бы не стал надевать ее подарок в канун Нового года, так как намеревался вечером встретиться со своими друзьями на Таймс-сквер. Однако прямо 31 декабря приятели один, за другим отказались от их традиционной встречи, сославшись при этом кто на недомогание, а кто даже на страх перед возможным террористическим актом.

Расстроенный их предательством, Чарли натянул свитер и отправился на поиски сомнительных приключений в одиночку, готовый утешиться хотя бы какой-нибудь смазливой китаянкой. Но столкнулся в холле со своей новой приятельницей Джулией. У нее тоже не было никаких особых планов, и они решили вместе поужинать в ресторане.

Именно тогда-то Чарли впервые и попытался внушить себе, что ему надо влюбиться в Джулию. И тогда же понял, что этому не суждено случиться. Ведь если даже горечь обиды на покинувших возлюбленных и две бутылки вина не толкнули их друг к другу в объятия, значит, этому не бывать уже никогда.

А почему бы ему не порассуждать в своей колонке на эту тему? Чарли помахал Джулии рукой и покинул ее квартиру.

Очутившись в холостяцком убежище, он напялил свой волшебный головной убор и уселся за рабочий стол.

После пятиминутного раздумья он открыл свой ноутбук и напечатал первую родившуюся у него мысль: «Нельзя заставить себя в кого-то влюбиться».

Перед глазами тотчас же возник образ Мэгги, что навело его на любопытный вывод о том, что невозможно заставить себя и разлюбить кого-то.

Его пальцы застыли на клавиатуре. А разве он влюблен? Мимолетная близость не в счет, фактически они лишь шапочно знакомы. Мэгги, конечно, ему симпатична, но не более того.

Пожалуй, даже чертовски симпатична, потому-то ему так легко фантазировать о своей мнимой любви к ней.

Пальцы Чарли снова запорхали по клавиатуре.

«Нельзя заставить себя в кого-то влюбиться! Любовь рождается сама собой и не подвластна чьей-то воле. Она вспыхивает, когда ты менее всего этого ожидаешь. А порой – именно тогда, когда ты из кожи вон лезешь, чтобы не допустить ее прихода».

Чарли откинулся на спинку стула, почесал затылок и прочитал написанное. Потом – еще раз и, подредактировав последнее предложение, собрался было отдать ноутбуку команду сохранить текст. Но задумался.

Что с ним творится? Какое право он имеет рассуждать о любви, если сам ни в кого не влюблен? Это же абсурд! Читательницы не простят ему лицемерия!

Чарли потряс головой и без колебаний уничтожил абзац.