Текст книги "Лиза из Ламбета. Карусель"

Миссис Барлоу-Бассетт, культивировавшая модную тенденцию проводить лето за границей, с рвением женщины, не слишком уверенной в своем положении в обществе, как раз готовилась провести август в Хомбурге, когда внезапная болезнь лишила ее сил и обнаружилось, что требуется немедленная операция. Она легла в частную больницу с предубеждением, будто никогда не оправится, и главным образом печалилась, что обрекает Реджи, столь плохо подготовленного к мирским трудностям, влачить дальнейшее существование в одиночестве, как раз когда нежная материнская забота столь ему необходима. Ее сердце изнывало от болезненного желания все время держать сына рядом, но когда он сообщил ей о намерении позаниматься с преподавателем в деревне, она не пожелала препятствовать. Ввиду ее возможной кончины еще больше обострялась необходимость поставить его на ноги в плане профессии, и она решительно подавляла не только свои нежные материнские порывы, но и всякие признаки обеспокоенности собственным состоянием. Она делала вид, что не придает значения предстоящим мучениям, чтобы не отвлекать его от работы. Реджи пообещал писать каждый день и даже (что глубоко ее тронуло) настоял, что останется в Лондоне, пока операцию не проведут. У него не будет возможности навещать ее, но он хотя бы сможет узнать, как она перенесла медицинское вмешательство. Миссис Барлоу-Бассетт приехала на Уимпоул-стрит вместе с сыном и очень нежно с ним попрощалась. В конце концов прямо перед его уходом смелость почти покинула ее, и она не смогла удержаться, чтоб не расплакаться от горя.

– Но если что-то случится, Реджи, и я не поправлюсь, ты будешь хорошим мальчиком, правда? Ты будешь честным, и открытым, и преданным?

– А как думаешь ты? – ответил Реджи.

Она заключила сына в объятия и с решительностью, вполне соответствующей ее внешности, в несколько высокопарном стиле, отпустила без всяких слез и с улыбкой. Но миссис Барлоу-Бассетт несколько преувеличила опасность собственного состояния. Она прекрасно перенесла операцию, а через два дня беспрепятственно приблизилась к полному выздоровлению. Реджи с достаточной регулярностью писал письма из Брайтона, где, судя по всему, учитель проводил лето, и сообщал матери о работе, которую проделал. Он описывал все до мельчайших подробностей, и в самом деле казалось, он усердно занимался, так что миссис Барлоу-Бассетт вознамерилась сделать замечание его преподавателю. В конце концов, шли каникулы, и вряд ли было справедливо таким образом давить на Реджи. Ближе к концу месяца ей стало лучше, и она смогла вернуться домой, а наутро после приезда спустилась вниз, в великолепном расположении духа, радуясь новому самочувствию и прекрасной летней погоде. Она беспечно открыла «Морнинг пост» и, как обычно просмотрела объявления о рождении, смерти и бракосочетаниях. Вдруг ей на глаза попалась собственная фамилия, и она прочитала следующее:

«БАРЛОУ-БАССЕТТ – ХИГГИНС. 30 числа прошлого месяца в церкви Святого Георгия на Ганновер-сквер У. Реджинальд, единственный сын покойного Фредерика Барлоу-Бассетта, женился на Энни (Лория Гелбрейт), младшей дочери Джонатана Хиггинса из Уимблдона».

Какое-то мгновение миссис Бассетт не могла ничего понять, она перечитала абзац дважды, безнадежно озадаченная, прежде чем осознала: в заметке всему миру объявляется о женитьбе ее сына. Датой события значился день, следующий за ее операцией, и в то самое утро Реджи звонил на Уимпоул-стрит, чтобы осведомиться о ее здоровье. Дворецкий еще находился в комнате, и миссис Бассетт, беспомощно протянула ему газету:

– Вы понимаете, что это значит?

– Нет, мадам.

Сначала она подумала, что это, должно быть, шутка, да и потом, что значило второе имя в скобках – Лория Гелбрейт? Она вызвала слугу и приказала ему немедленно отправить телеграмму Реджи в Брайтон, требуя объяснений этому странному объявлению. После завтрака она телеграфировала своему солиситору и преподавателю Реджи на лондонский адрес. Первым ответил преподаватель, сообщивший, что не видел Реджи с июля, а в ответ на второй вопрос добавил, что сам все лето находится в Лондоне. Наконец миссис Бассетт начала понимать: произошло нечто ужасное. Она отправилась в комнату Реджи и, наткнувшись на запертый ящик, сломала замок. Она обнаружила там бювар и с ужасом и возмущением вытащила оттуда пестрое собрание счетов, закладных и писем. Она тщательно все изучила и, увидев, что счета, на которые она давала деньги, остались неоплаченными, выяснила, что существуют и другие, о которых она не подозревала, на астрономические суммы, по ее мнению. Она поняла, что Реджи заложил часы отца, все свои безделушки, футляр для туалетных принадлежностей, который она ему подарила, и множество других вещей. Мгновение растерявшаяся женщина колебалась, стоит ли читать письма, но только мгновение. Теперь ей казалось правильным узнать самое худшее, и понемногу на нее снизошло озарение: до сих пор она жила в блаженном неведении.

Первыми ей попались послания назойливых кредиторов – вежливые, умоляющие, угрожающие, потом пара повесток, попахивавших тюремной решеткой и невообразимыми наказаниями, а также письма от женщин, написанные самыми разными почерками, большинство с ошибками и на дешевой бумаге, выдававшей социальное положение отправительниц. Нахмурившись, миссис Бассетт читала их с ужасом и отвращением: одни были исполнены любви, другие – гнева, но все явно указывали на склонность Реджи к полигамии. Наконец очередь дошла до пачки писем на совсем другой бумаге – плотной, дорогой, надушенной. И хотя, открыв первое послание, миссис Бассетт не сразу узнала почерк, она вскрикнула от изумления: слева вверху маленькими золотыми буковками в окружении завитков значилось имя «Грейс». И пусть там не было адреса, она знала, что оно пришло от миссис Кастиллион. Миссис Бассетт прочитала все письма, и ее смятение сменилось стыдом и гневом. Выходило, что эта женщина высылала Реджи чеки и банкноты. В одном письме говорилось: «Надеюсь, вы сможете поменять чек», в другом: «Так жаль, что у вас туго с деньгами, вот вам пятерка на расходы», в третьем: «Как по-свински ведет себя ваша мать, проявляя такую жадность! И на что только она тратит деньги?» Сначала послания горели страстью, но вскоре в них появились жалобы на суровость или жестокость, и в каждом последующем письме было все больше горьких упреков.

Миссис Бассетт вытащила бумаги из бювара и заперла в собственном шкафу, а потом поспешила к преподавателю Реджи. Там ее худшие подозрения оправдались. Она снова отправилась домой и вызвала старших слуг. Ее невероятно оскорбляла необходимость расспрашивать их о поведении сына, но теперь она не колебалась. Сначала они ни в чем не признавались, но обещаниями и угрозами она выудила из них все подробности жизни Реджи за последние два года. Наконец, став последним ударом, прибыло послание от самого Реджи.

Воксхолл-Бридж-роуд, 371

Моя дорогая матушка!

В сегодняшней «Морнинг пост» ты уже прочитала, что в конце прошлого месяца я женился на мисс Хиггинс, известной под сценическим псевдонимом Лория Гелбрейт, и сейчас мы проживаем по вышеуказанному адресу. Я уверен, тебе понравится Лория, она лучшая женщина на свете и спасла меня от сущего ада. Возможно, ты дашь нам возможность объясниться, когда мы приедем повидать тебя. Лория очень хочет с тобой познакомиться. Должен сказать, я решил оставить карьеру юриста и собираюсь на сцену. Нас с Лорией ангажировали на весенние гастроли с постановкой «Валет червей», и мы приехали в город на репетиции. Я уверен, ты одобришь эту затею, поскольку юриспруденция – отвратительная специальность, к тому же в этой сфере царит жесткая конкуренция, а, как говорит Лория, на сцене всегда есть место для таланта. Я знаю, у меня все получится, и мы с Лорией надеемся, что через пару лет откроем собственный театр. Я очень много работаю, потому что, хотя занят только в этой драме (я бы не принял предложение, если бы Лории не досталась потрясающая роль, к тому же, поскольку я раньше не выступал, пришлось соглашаться на то, что дают), я учу «Гамлета». Мы с Лорией подумываем провести публичные чтения этой пьесы и «Ромео и Джульетты» в городе следующей весной.

Твой любящий сын, Реджи.

P. S. Можешь не беспокоиться о деньгах – на сцене я смогу зарабатывать намного больше, чем получил бы благодаря адвокатской практике. Антрепренер имеет тысячи.

Миссис Бассетт залилась слезами, она не представляла, что Реджи может оказаться таким бессердечным и безрассудно легкомысленным. Но вскоре ярость заглушила все остальные чувства в ее груди, и она принялась в гневе писать сыну, чтобы он не смел никогда больше показываться в ее доме, иначе слуги выкинут его на улицу. Из ее денег, добавляла она, он не получит ни фартинга. Потом ей показалось, что достойнее будет промолчать, и она просто решила оставить дерзкое письмо Реджи без ответа. Но ей было необходимо излить свое негодование, и она отправила срочное сообщение мисс Ли, умоляя ту немедленно приехать.

Когда добрая леди, откликнувшись на призыв, прибыла, то увидела, что миссис Бассетт находится в весьма истеричном состоянии: она возбужденно расхаживала по комнате. Лишившись на время своих величественных манер, она в некотором роде напоминала вакханку средних лет.

– Слава Богу, вы здесь! – воскликнула она. – Реджи женился на актрисе, и я лишила его наследства. Никогда больше его не увижу, и мне нет дела до того, что он, возможно, будет голодать.

Мисс Ли не выказала никакого удивления, мысленно отметив, что все-таки обладает даром предвидения. Все, чего она ожидала, действительно произошло.

– Я глубоко обманулась в нем. Он не сдал ни единого экзамена, а слуги сказали мне, что ночью он часто приходил домой навеселе. Реджи систематически врал мне, обманывал меня всеми возможными способами, и все то время, пока я льстила себе, думая, будто он хороший честный мальчик, он вел распущенную, полную разврата жизнь. – Миссис Бассетт умолкла, предавшись безудержному плачу, а мисс Ли задумчиво наблюдала за ней. Наконец миссис Бассетт взяла себя в руки.

– Признаю, его женитьба меня удивила, – пробормотала мисс Ли. – Должно быть, ваша невестка – женщина сильного характера и большого такта, Эмили, а все остальное уже год как известно вашим друзьям.

– Хотите сказать, вы знали, что он горький пьяница и немногим лучше вора и лгуна?

– Да.

– Почему же вы мне ничего не сказали?

– Я думала, вы и сами скоро все выясните, но в самом деле, Эмили, вы так глупы, что могли бы все еще больше испортить.

Миссис Бассетт была слишком сильно подавлена, чтобы возмутиться столь откровенной речью.

– Но вы не знаете всех подробностей! Я нашла множество писем от женщин. От тех, которые сбили его с пути истинного. И представляете, от кого пришли самые худшие?

– От миссис Кастиллион?

– Вам и это известно? Неужели все знали о моем позоре и видели, как погибает мой мальчик, но никто меня не предупредил? Я отплачу ей! Отправлю письма, все до единого, ее мужу. Это ведь она совершила порочный поступок! – Она вытащила из ящика стопку писем и, не скрывая волнения, передала их мисс Ли.

– Это все? – спросила та.

– Да.

Мисс Ли, прихватившая с собой черную атласную сумку, в которой хранила носовой платок и кошелек, быстро открыла ее и положила туда письма.

– Что вы делаете?

– Моя дорогая, не глупите! Вы не отправите эти письма кому бы то ни было, и, как только доберусь домой, я сожгу их. Реджи стал распутным повесой задолго до встречи с Грейс Кастиллион, и единственная женщина, которая повинна в его гибели, – вы сами! Вы разозлились, когда я однажды сказала вам, что самая страшная беда, которая может настигнуть человека, – это воистину любящая мать. Но уверяю вас, если бы не ваше негативное влияние, Реджи был бы ничуть не хуже любого другого юноши.

Миссис Бассетт побагровела от ярости:

– Должно быть, вы сошли с ума, Мэри! Я сделала все возможное, чтобы своим примером и наставлениями сделать из него джентльмена. Я посвятила жизнь его образованию и безраздельно жертвовала собой ради него с того самого дня, как он родился. Я могу честно сказать, что была хорошей матерью.

– Извините меня, – холодно произнесла мисс Ли, – но вы были плохой матерью, очень эгоистичной матерью, и вы систематически приносили сына в жертву в угоду своим прихотям и фантазиям.

– Как вы можете так со мной разговаривать, когда я нуждаюсь в сочувствии и помощи?!

– И не надейтесь! Все, что произошло, – дело лишь ваших рук. Вы превратили сына в лжеца, вынуждая рассказывать вам о делах сугубо личных, вы толкнули его на путь обмана, ожидая от него невероятной безупречности, вы предупреждали его о соблазнах так, что они становились привлекательны вдвойне. Вы никогда не позволяли ему поступать сообразно его желаниям или инстинктам, а настаивали, чтобы он вел себя и чувствовал как женщина средних лет, к тому же плохо образованная. Вы отвергали все его предпочтения и навязывали ему ваши. Боже правый! Да если бы вы презирали этого мальчика, и то не смогли бы проявить больше эгоизма и жестокости!

Миссис Бассетт, ошеломленная, уставилась на нее:

– Но я желала лишь обычной честности и правдивости… Я только хотела уберечь его от позора и грязи, я только ожидала соблюдения норм нравственности, ведь к этому призывает религия и все остальное.

– Вы истощили его инстинкты: естественную тягу мальчика к увеселениям и развлечениям, естественное стремление юности к любви. Вы применяли к нему стандарты пятидесятилетней женщины. Мудрая мать позволяет сыну идти своим путем и закрывает глаза на грешки молодости. Но вы превратили эти грешки в смертные грехи. В конце концов, моралисты беспрестанно несут чушь о нравственном несовершенстве человечества. Но когда дело доходит до непосредственного столкновения со злом, оно оказывается не столь отчаянно порочным, как говорят. Мужчина может быть очень хорошим человеком, даже если засиживается где-то допоздна и периодически выпивает больше, чем подобает, немного увлекается азартными играми и волочится за дамами с сомнительной репутацией. Все это свойственно человеческой натуре, когда молодость и горячая кровь бурлят, и для некоторых чужеземных народов, более мудрых, чем мы, это даже становится основой жизни.

– Лучше бы у меня вообще не было сына! – завопила миссис Бассетт. – Насколько вы счастливее меня!

Мисс Ли встала, и у нее на лице появилось необычное выражение.

– О, моя дорогая, не говорите так! Уверяю вас: хотя знаю, что Реджи ленив, и эгоистичен, и распущен, я отдала бы все, что угодно, лишь бы он стал моим сыном. На этом свете нет ни души, которая любит меня, кроме Фрэнка, потому что я его забавляю. И я так одинока! Я старею. Часто чувствую себя такой старой, что удивляюсь, как я вообще еще живу. И я так остро ощущаю потребность в человеке, которому не было бы совершенно все равно, болею я или здорова, жива или мертва. О, моя дорогая, поблагодарите Бога за вашего сына!

– Теперь не могу, когда я знаю, что он порочен и грешен.

– Но что есть порок и что – греховность? Вы уверены, что знаете? Полагаю, я была добродетельной женщиной, никому не причиняла зла, я многим помогала. Я совершала обычные высоконравственные поступки, положенные женщине. А когда что-то, чего я особенно хотела, становилось доступным, я отказывалась, поскольку была убеждена: приятное всегда безнравственно. Но иногда я думаю, что напрасно прожила жизнь, и осмелюсь сказать, что из меня вышла бы лучшая женщина, не окажись я столь добродетельна. Когда я оглядываюсь назад, то сожалею не об искушениях, которым поддалась, а об искушениях, перед которыми устояла. Я старая женщина и никогда не знала любви, я бездетна и всеми брошена. О, Эмили, если бы мне дали возможность прожить жизнь заново, клянусь: я не была бы столь добродетельна! Я взяла бы от жизни все хорошее, не думая слишком много о благопристойности. И прежде всего я бы родила ребенка.

– Мэри, что вы говорите?

Мисс Ли пожала плечами и замолчала. Но мысли миссис Бассетт вернулись к удару, который нанес ей Реджи, и она протянула мисс Ли его письмо:

– В нем нет ни слова сожаления. Похоже, у него нет ни стыда, ни совести. Он женился в день моей операции, когда я в любой момент могла умереть. Должно быть, он совершенно бессердечный.

– Знаете, что сделала бы я на вашем месте? – спросила мисс Ли, обрадовавшись возможности отбросить в сторону собственные чувства. – Я отправилась бы к нему и попросила прощения за все то зло, которое вы ему причинили.

– Я? Мэри, вы, должно быть, не в своем уме! С какой стати мне просить прощения?

– Подумайте хорошенько. Мне кажется, в конечном счете вы придете к мысли, что так никогда и не дали мальчику шанса. Не уверена, что вы не должны выплатить весьма солидную компенсацию за свои деяния. В любом случае брак отменить вы не можете, и, вполне вероятно, он станет спасением для Реджи.

– Вы же не собираетесь просить меня принять актрису как невестку!

– Чепуха! Она станет вашему сыну лучшей женой, чем любая герцогиня.

Когда миссис Барлоу-Бассетт показала подруге письмо Реджи, мисс Ли тщательно прочитала адрес и на следующий день после обеда приехала навестить молодоженов. Они обитали в несколько обветшалом доме гостиничного типа на Воксхолл-Бридж-роуд – длинной омерзительной улице. Мисс Ли препроводили на чердак, служивший гостиной. Он был скудно обставлен дешевой безвкусной мебелью, которая выглядела еще хуже из-за своей потрепанности. Для создания уюта на стенах висели фотографии, каждая с размашистым завитком, обозначающим автографы людей, связанных со сценой, но совершенно неизвестных.

Когда мисс Ли вошла, Реджи, облаченный в экстравагантный костюм и в хомбургской твидовой шляпе, читал «Эру», в то время как его жена стояла у зеркала, укладывая волосы. Несмотря на поздний час, она до сих пор была в отделанном дешевым кружевом халате из красного атласа, который уж точно был не слишком новым и не слишком чистым. Появление мисс Ли вызвало некоторое смущение, и не без неловкости Реджи представил женщин друг другу.

– Простите, что я в таком виде, – произнесла супруга Реджи, собирая заколки. – Я как раз собиралась одеваться.

Это была миниатюрная женщина, явно старше своего супруга и, к удивлению мисс Ли, совершенно некрасивая. У нее были прелестные глаза, чем она весьма умело пользовалась, и роскошные черные волосы. Но гораздо заметнее в ее облике были исключительная решительность в манерах и властность – все это позволяло предположить, что если ее желания оставались нереализованными, кто-то мог сильно пострадать. Она с большим подозрением посмотрела на мисс Ли, но отнеслась к ней с достаточной сердечностью, чтобы обозначить готовность проявить дружелюбие, если гостья не будет вести себя враждебно.

– Я услышала, что вы поженились, только вчера, – поспешила заметить мисс Ли как можно более приветливо. – И мне очень захотелось познакомиться с вашей женой, Реджи.

– Вы ведь не от матушки приехали? – спросил он.

– Нет.

– Полагаю, она сейчас в бешенстве, черт возьми!

– Реджи, не ругайся, мне это не нравится, – вставила его жена.

Мисс Ли пожала плечами и еле заметно улыбнулась. Поскольку присесть ей не предложили, она осмотрелась в поисках самого удобного стула и опустилась на него. Миссис Реджи с сомнением перевела взгляд с мужа на мисс Ли, потом на свою домашнюю одежду, раздумывая, стоит ли оставить эту парочку наедине.

– У меня неопрятный вид, – заявила она.

– Боже мой! Это так необычно – найти человека, который не одевается до вечера. Когда снимаю халат, я неизменно надеваю на себя чувство ответственности. Прошу вас, садитесь и расскажите мне о своих планах.

Мисс Ли обладала умением располагать к себе людей, и новобрачная тут же приняла спокойную, но властную манеру общения старшей собеседницы. Она бросила взгляд на мужа.

– Реджи, сними шляпу, – безапелляционно приказала она.

– О, простите! Я забыл.

Когда он избавился от головного убора, мисс Ли заметила, что у него очень длинные волосы, которые он демонстрирует с некоторой театральностью. Говорил он решительно, в некой ораторской манере, что неимоверно забавляло мисс Ли. Его ногти не отличались чистотой, а ботинки нуждались в полировке.

– А что матушка думает о моем решении играть на сцене? – спросил он, изящно проведя рукой по иссиня-черным локонам. – Это самое лучшее, что я мог сделать, правда, Лория? Я чувствую, что нашел свое призвание. Самой природой мне было предназначено стать актером. Единственное, на что я гожусь, – это актерская карьера. Скажите моей матери, что я пожертвую всем ради искусства. Надеюсь, вы придете и посмотрите мое выступление.

– С огромным удовольствием.

– Но не в этой роли. Здесь я играю без слов. Зато весной мы с Лорией собираемся дать целую серию художественных чтений.

Он поднялся и, встав напротив камина, эффектно вытянул вперед руку:

 
Быть или не быть – вот в чем вопрос!
Что доблестнее для души: сносить
Удары оскорбительной судьбы,
Или вооружиться против моря зол
И победить его, исчерпав разом?[67]67
  У. Шекспир. Гамлет. Перевод Н. А. Полевого.


[Закрыть]
 

Он выкрикивал слова во весь голос, отчеканивая каждый слог эффектно и выразительно.

– Боже правый! – сказал он. – Какая роль! Теперь таких монологов не пишут. У актера нет никаких шансов в современной пьесе, где ни одна реплика не растягивается больше чем на две строки.

Мисс Ли с изумлением посмотрела на него – ей никогда не приходило в голову, что профессия актера может ему подойти. Потом, когда она взглянула на Лорию, ей показалось, что легкая ироничная улыбка играет на ее губах.

– Говорю вам, – произнес Реджи, ударив себя в грудь, – я чувствую, что буду великим актером.

Если мне только представится возможность, я потрясу мироздание. Я должен пойти повидаться с Бэзилом Кентом и попросить его написать для нас пьесу, Лория.

– Вы тоже собираетесь потрясти мироздание? – спросила мисс Ли, с любезным видом повернувшись к супруге Реджи.

Молодая женщина больше не могла удерживаться от веселья и залилась таким искренним смехом, что мисс Ли даже прониклась к ней симпатией.

– Вы останетесь на чай, мисс Ли?

– Разумеется. Я ради этого и приехала.

– Хорошо. Сию минуту приготовлю вам чай. Реджи, возьми бидон и пойди принеси полпинты молока.

– Да, моя дорогая, – послушно ответил он и, с напыщенным видом надев твидовую шляпу, взял со стола, заваленного бумагами, одеждой и всякими вещами, маленький бидончик.

– Сколько денег у тебя в кармане?

Он вытащил пару медяков и одну серебряную монету.

– Один шиллинг и семь с половиной пенсов.

– Значит, у тебя останется один шиллинг и шесть с половиной пенсов, когда ты вернешься домой. Можешь купить пачку сигарет за три пенса, но имей в виду, что ты должен уложиться в десять минут.

– Да, дорогая.

Он смиренно вышел и закрыл за собой дверь. Его жена шагнула к двери и выглянула на улицу.

– Мать очень плохо его воспитала, – объяснила она. – И он не брезгует подслушивать у замочной скважины.

Мисс Ли, тихо смеясь, наблюдала за происходящим с удивлением. Лория продолжала объясняться извиняющимся тоном:

– Знаете, мне приходится внимательно следить за его расходами, поскольку он склонен к пьянству. Я его от этого отвадила, но всегда боюсь, что он отправится в паб, если я не дам ему нагоняй. Его мать, должно быть, самая большая дура из всех, с кем вы знакомы, я права?

Супруга Реджи взглянула на пачку сигарет, а ее собеседница, заметив желтизну на указательном пальце актрисы, заключила, что та – заядлая курильщица. Это помогало быстрее расслабиться.

– Не дадите мне сигарету?

– О, вы курите? – изумилась Лория, просветлев от удовольствия. – Мне до смерти хотелось затянуться, но я не решалась шокировать вас.

Они закурили, и мисс Ли подвинула к себе еще один стул.

– Вы не возражаете, если я подниму ноги? Всегда считала, что только у четвероногих длинные конечности постоянно должны болтаться.

Со слабой улыбкой она попробовала выпустить дым кольцами.

– А вы совершенно нормальная, – произнесла Лория, едва заметно кивнув. – Я рада, что вы приехали. Мне хотелось поговорить с кем-то, кто знаком с матерью Реджи. Полагаю, она в ярости. Я просила, чтобы он сказал ей заранее, но он не осмелился. Кроме того, он никогда не делает что-то прямо, если это можно провернуть окольными путями. А что касается лжи, в этом он хуже женщин. Можете сказать его матери, что мне придется потратить всю жизнь, чтобы превратить ее сына в джентльмена.

Мисс Ли сухо улыбнулась:

– Мне крайне редко встречаются женщины, которые, только выйдя замуж, столь живо реагируют на недостатки в характере супруга.

– На самом деле Реджи – неплохой парень. – Лория пожала плечами. – Но его нужно привести в форму.

– Интересно, почему вы вышли за него замуж? – поинтересовалась мисс Ли, задумчиво стряхивая пепел.

Лория испытующе посмотрела на нее, колеблясь, потом решила говорить откровенно.

– Похоже, вы хороший человек и к тому же светская женщина. В конце концов, я уже замужем, и вам придется со мной мириться. Реджи красив, не правда ли? – Она бросила взгляд на фотографию на каминной доске. – И он мне нравится. Знаете, я на сцене уже восемь лет. Я начала, когда мне было шестнадцать. Значит, сколько лет мне сейчас?

– Двадцать семь, вероятно, – решительно ответила мисс Ли.

Лория добродушно улыбнулась:

– Некоторые противные личности утверждают, что мне двадцать восемь. Но как бы там ни было, мне это до смерти надоело, и я хочу уйти.

– Я думала, вы собираетесь играть Джульетту в тандеме с Ромео – Реджи.

– Да, так и вижу этот кошмар! Прежде всего Реджи совершенно не умеет играть, и абсолютно все в начале творческого пути жаждут исполнить роль Гамлета. Что ж, я никогда не видела статиста, который бы расхаживал с плакатом в пантомиме и при этом не думал: будь у него шанс, он стал бы новым Ирвингом[68]68
  Имеется в виду сэр Генри Ирвинг (1838–1905) – английский актер и помощник режиссера, обычно следивший за подготовкой спектакля.


[Закрыть]. О, я так часто это слышала! Каждая знакомая девушка подходила ко мне и говорила: «Лория, я чувствую, во мне это есть, и мне нужен только шанс». Меня уже от всего этого тошнит. Не хочу колесить по провинциям и работать, как рабыня, всю неделю, и куда-то ездить по воскресеньям, и скитаться по грязным квартирам, и все остальное. Я просто разрешила Реджи позабавиться, к тому же разучивание ролей спасает его от неприятностей. Я думала, его мать появится у нас месяца через три и к тому времени ему все надоест. Мне нравится Реджи, и, после того как он пробудет у меня в руках пару месяцев, я сделаю из него приличного человека. Но я ни на мгновение не стану притворяться, что вышла бы за него, если бы у его матери не было денег.

– Вы мудрая женщина. В первую очередь я и представить не могу, как вы заставили его жениться в принципе. Я никогда не думала, что он на это согласится.

– Моя дорогая мисс Ли, я полагала, вы много вращаетесь в обществе. Неужели не знаете, что если девушка моего возраста решает выйти замуж за мужчину, он должен быть неимоверно изворотлив, чтобы спастись?

– Признаюсь, я давно об этом подозревала, – улыбнулась мисс Ли.

– Разумеется, своего мужчину еще надо выбрать. Увидев, что Реджи без ума от меня, я взяла инициативу на себя. Знаете, у актрис репутация дурных девушек, но это все ерунда. Мы не хуже остальных, только перед нами больше соблазнов, и когда что-то случается, газеты тут же раздувают скандал, только потому, что у нас такая профессия. Но я знала, как о себе позаботиться, и просто дала господину Реджи понять: меня голыми руками не возьмешь. Две недели я лебезила перед ним, а потом сказала, что больше не хочу его видеть. К тому времени он совершенно заболел сценой и в итоге сделал мне предложение.

– Как просто! А как вам удалось его приручить?

– Я всего лишь втолковала ему, что если он хочет прилично проводить время, то должен хорошо ко мне относиться, и вскоре он с этим согласился. Может, так сразу и не скажешь, но в гневе я просто отвратительна. Он уважает меня, как никого другого, и знает, что я не потерплю никакой чепухи. О, через полгода он исправится.

– И что прикажете передать его матери?

– Просто скажите, чтобы она не вмешивалась. Что касается денег, пока мы и так проживем. А когда она успокоится, возможно, назначит нам содержание. Шести сотен в год будет вполне достаточно, и мы заберем дом в Борнмуте. Я не хочу жить в Лондоне, до тех пор пока не буду уверена в Реджи.

– Отлично, – ответила мисс Ли, – это я передам. А еще скажу: она должна благодарить небо, что Реджи нашел приличную женщину. Я не сомневаюсь: через некоторое время вы сделаете из него вполне респектабельного члена общества.

– А вот и он, возвращается с молоком!

Вошел Реджи, и они вместе принялись готовить чай. Когда мисс Ли собралась домой, Лория отправила мужа вниз проводить ее.

– Разве она не сокровище? – воскликнул он. – И вот что я вам скажу, мисс Ли: она человек действительно хорошего круга. Скажите матушке, что ее никак нельзя считать недостойной меня.

– Недостойной вас?! Мой дорогой мальчик, да она достойна шести таких, как вы. И осмелюсь сказать, под ее руководством вы в конце концов превратитесь в сносное подобие джентльмена.

Реджи посмотрел на нее с трагическим выражением лица, откинул голову и прижал обе руки к своей мужественной груди.

– «Какой злодей, какой я раб презренный!»[69]69
  У. Шекспир. Гамлет. Здесь и далее перевод А. И. Кроненберга.


[Закрыть] – завопил он.

– Ради всего святого, придержите язык! – быстро перебила его она.

Она протянула ему руку, и, сжав ее, он наклонился вперед и доверительно прокричал ей:

 
Мне нужно основание потверже.
Злодею зеркалом пусть будет представленье —
И совесть скажется и выдаст преступленье.