Текст книги "Теракты и диверсии в СССР. Стопроцентная раскрываемость"

Журнал «Власть», 14 июня 2004 года

В начале курортного сезона, как обычно, напомнили о себе курдские сепаратисты – они пообещали взорвать турецкие отели. К тому, что курдское национально-освободительное движение до сих пор живо, в свое время приложил руку СССР, в 1947 году приютивший у себя многочисленный отряд курдских боевиков. Его 12-летнюю эпопею восстановил обозреватель «Власти» Евгений Жирнов.

«Барзанинцы»-подлецы

«15 июня с. г., – докладывал Сталину в 1947 году заместитель министра внутренних дел СССР Василий Рясной, – войсковым наблюдением 41-го Нахичеванского пограничного отряда было отмечено появление иранских самолетов, совершавших полеты в районе южнее озера Ах-Гюль (Иран), юго-западнее советско-иранской границы, при этом один из иранских самолетов нарушил советскую границу, углубившись на нашу территорию до 200 метров. В этот же период было отмечено несколько взрывов бомб». Причины необыкновенной военной активности соседей не были тайной для погранвойск МВД СССР. В том же докладе говорилось: «По имевшимся данным, в Иранском Курдистане, в районе Ушну (юго-западнее озера Урмия), с марта месяца 1947 года начались боевые действия между иранскими правительственными войсками и курдами иракского племени Барзани ввиду отказа последних от разоружения и подчинения иранским законам. Курдское племя Барзани в 1945 году переселилось из Ирака в Иран».

И племя, и его вождь Молла Мустафа были хорошо известны советским властям. В 1943 году он поднял своих людей на восстание против иракского правительства и находившихся в Ираке английских войск. Вначале Мустафе Барзани и его людям везло. После захвата нескольких десятков полицейских постов им удалось прилично вооружиться. Но как только Вторая мировая война подошла к концу и англичане смогли всерьез заняться курдской проблемой, отряд Барзани оказался зажатым между британскими и иракскими войсками и боевиками из конкурирующих курдских племен. Выскользнув вместе со своими людьми из окружения, Молла Мустафа перешел в Северный Иран, который тогда оккупировала Красная Армия. Проверенному борцу с британским империализмом тут же нашлось дело по специальности. СССР создал на подконтрольной иранской территории две автономии – курдскую и азербайджанскую. И в первой Мустафа Барзани получил пост командующего национальной гвардией и звание генерала. Советские товарищи даже собирались сделать его командующим войсками обеих автономий, но договориться об объединении курдам и азербайджанцам не удалось. А после того как Красной Армии под давлением Запада пришлось уйти из Северного Ирана, завершилась и недолгая история просоветских автономий. Некоторые их руководители решили договориться с иранским правительством, но были арестованы и казнены. Немалая часть бежала в СССР. А Барзани остался верен себе и продолжал партизанить, кочуя из Ирана в Ирак, из Ирака в Турцию и обратно. Вот только противостоять армиям трех стран его отряду было не по силам. Вскоре после бомбардировок в тот же день, 15 июня 1947 года, к советско-иранской границе по реке Аракс вышел небольшой отряд курдов. Двое из них переправились на советский берег и передали письмо своего вождя советскому пограничному комиссару. Еще одно послание было подготовлено для «отца всех народов». Послание было написано именно так, как и подобало писать генералиссимусу Советского Союза (см. документ). Но скорого ответа из Москвы пограничники и курды так и не получили. Утром 16 июня на иранском берегу появился сам Барзани с личной охраной и попытался вести переговоры о переправе отряда в СССР. Но пограничники имели только одно указание: в дискуссии не вступать, а нарушивших границу курдов задерживать и разоружать.

На следующий день положение курдов стало безвыходным, и через реку сначала пошли раненые и обессилевшие боевики без оружия – на 160 перешедших оказалось только 40 винтовок. Сам Молла Мустафа наблюдал с иранского берега за тем, как будут обращаться с его людьми. Все основания для сомнений у него были: и из-за истории с автономиями, и из-за того, что живших на советской территории курдов еще в 1930-е годы фактически ассимилировали, а затем по большей части выселили в Среднюю Азию и Казахстан. Но переправившихся курдов не расстреляли и не передали иранцам. И тогда на следующий день в СССР отправились основные силы отряда Барзани. Правда, вождь племени и здесь проявил максимальную осторожность. Большую часть оружия и боеприпасов курды оставили в камышах на иранской стороне на случай, если русские начнут стрелять по вошедшим в воду боевикам. Еще днем позже, 19 июня 1947 года, МВД доложило руководству страны итог операции по интернированию курдов: «К концу дня 18 июня отряд курдов во главе с Моллой Мустафой Барзани общей численностью 499 курдов перешел на советскую территорию. У курдского отряда Мустафы Барзани отобрано: винтовок – 303, автоматов – 5, пистолетов – 55, гранат – 54, биноклей – 13, боевых патронов – 13 000. Задержанные курды отведены в г. Нахичевань и содержатся под охраной пограничников». Оставленное в камышах оружие забрали иранские пограничники. Но трофей показался им недостаточно ценным, и иранский пограничный комиссар немедленно направил своему советскому коллеге требование вернуть курдов: «Имею честь сообщить – Молла Мустафа со своим племенем барзани приблизительно 20 дней тому назад вновь нарушил турецкую границу и вступил на иранскую землю. Несмотря на то что иранское правительство принимало все меры к их усмирению, они грабили и опустошали деревни. 20 июня с. г. под натиском иранских войск барзанинцы в количестве свыше 400 человек, оставив на нашей стороне все ихнее (так в тексте. – «Власть») вооружение, в районе Саранож перешли реку Аракс и сдались советским властям. Чтобы не терять наших дружественных отношений, прошу возвратить 400 вышеуказанных «барзанинцев»-подлецов». То, что иранцы даже не знали точной даты перехода, свидетельствовало о том, насколько точно Барзани и его штаб рассчитали свой маневр. Не менее четко Молла Мустафа просчитывал и каждое сказанное советским представителям слово. Он объявил, что он и его люди «отвыкли от работы на полях, а привыкли драться с оружием в руках и сейчас готовы выполнить любое задание Советского правительства по борьбе с реакционерами Ирана». С речами о верности социализму плоховато сочетались многочисленные религиозные авторитеты, находившиеся в его отряде, которые были аналогом советских политкомиссаров. Но на это обратили внимание далеко не сразу.

«Курдов трудоустроить в сельском хозяйстве»

Слова, гревшие душу советскому руководству, Барзани говорил и позднее. Он заявлял, что намерен и в дальнейшем продолжать борьбу с иранцами, и просил Советское правительство «дать его отряду возможность отдохнуть несколько месяцев, вооружиться, командованию – пройти боевую выучку, а затем разрешить уйти на территорию Ирана». Идея взять реванш за постыдный уход из Северного Ирана понравилась партийному руководству и в Москве, и в Баку. «В связи с этим пожеланием Мустафы Барзани, – напоминал МВД Сталину в 1949 году, – секретарь ЦК КП(б) Азербайджана товарищ Багиров внес предложение в правительство разместить отряд в одном из лагерей на берегу Каспийского моря, организовав его питание, снабжение и обучение личного состава военному делу. В соответствии с состоявшимся решением правительства в отряде было сформировано 3 стрелковые роты, артиллерийская батарея, минометная батарея, саперный взвод, взвод связи, танковый взвод. От Министерства Вооруженных сил СССР отряду было придано 25 офицеров Советской Армии для обучения личного состава военному делу». Складывалось впечатление, что СССР собирается развязать небольшую войну, используя отряд Барзани в качестве ядра для развертывания полноценной армии. Иначе зачем готовить из его боевиков танкистов? Но оказалось, что советские товарищи неправильно оценивали планы курдских. Для начала шейхи-комиссары из отряда Барзани стали произносить проповеди перед верующими азербайджанцами и, как докладывало в Москву МГБ АзССР, отнюдь не призывали мусульман любить советскую власть. «Спустя некоторое время, – говорилось в докладе МВД 1949 года, – агентурным путем было установлено, что Мустафа Барзани, являясь политически неграмотным человеком, имеет намерение организовать из курдских племен княжество и возглавить его. Пребывание в Советском Союзе Барзани расценивал как временное явление, ни к чему его не обязывающее. В связи с этими настроениями Мустафы Барзани товарищ Багиров поставил перед правительством вопрос о том, чтобы перевести отряд курдов с территории Азербайджанской ССР подальше от границы с Ираном. По постановлению Совета Министров СССР от 9 августа 1948 года Министерством внутренних дел отряд был переведен из района Баку на территорию Узбекской ССР (ст. Верхнее-Комсомольская Ташкентской железной дороги), где был хорошо устроен и продолжал военную подготовку. В конце 1948 года Мустафа Барзани был принят секретарем ЦК КП(б) Узбекистана товарищем Юсуповым, которому высказал недовольство положением отряда и просил устроить ему встречу с товарищем И.В. Сталиным для объяснения своего положения и своих планов. Мустафа Барзани просил также товарища Юсупова направить на учебу в Ташкентскую партийную школу 5 офицеров его отряда и, кроме того, организовать учебу солдат и офицеров отряда для подготовки из них летчиков, танкистов, шоферов и саперов-подрывников. В конце беседы Барзани добавил, что, если ему не будет разрешена поездка в Москву, он покончит жизнь самоубийством. За последнее время руководящая группа отряда проявляет недовольство своим положением и в особенности бездействием отряда. Расходы на содержание отряда Мустафы Барзани на 1949 год составляют 6 662 467 рублей. Учитывая, что дальнейшее содержание отряда курдов Мустафы Барзани может вызвать нежелательные с их стороны проявления, МВД СССР считает целесообразным отряд курдов расформировать и расселить мелкими группами в глубинных районах Узбекской ССР так, чтобы курды не имели общения между собой и чтобы Мустафа Барзани и его приближенные были лишены возможности поддерживать связь с расселенными курдами и оказывать на них влияние. Обязать местные органы власти трудоустроить курдов в сельском хозяйстве и промышленности республики. Административный надзор возложить на органы МВД Узбекистана. С товарищем Юсуповым этот вопрос согласован. Тов. В.М. Молотов с этим предложением согласился».

«Перерезано горло от уха до уха»

С предложением согласился и Сталин. И курды Барзани оказались на положении поднадзорных поселенцев. Надо признать, что это был не самый худший вариант. Когда республиканцы проиграли гражданскую войну в Испании, их офицеров, учившихся в СССР, попросту посадили в лагеря НКВД и держали лишь чуть лучше, чем вражеских военнопленных. Так что с курдами обошлись по тем временам гуманно. А самому генералу Барзани узбекские товарищи выделили хлебную должность весовщика в совхозе. Хотя Молла Мустафа и без того не бедствовал – каждый курд отдавал вождю часть заработка, будь то солдатская зарплата или заработок рабочего совхоза. Все заботы о курдах и их политико-моральном состоянии переложили на контрразведку. Но, как рассказывал мне начинавший в то время свою службу в МГБ в Узбекистане капитан, а впоследствии генерал-майор Вадим Удилов, работа эта оказалась крайне трудной. Курды держались сплоченно, и обзавестись агентурой удалось далеко не сразу. Самым надежным способом оказался «медовый капкан». Оставшиеся без присмотра командиров и шейхов курды, долгие годы жившие вдали от семей, довольно охотно знакомились с местными девушками. Немалая часть из них оказывалась осведомителями ГБ и помогала приобрести такой же статус курдским боевикам. «Женщины помогали нам очень охотно, – вспоминал Удилов, – ведь курды были красивыми ребятами». Однако, как рассказывал генерал, не меньшей проблемой были затем встречи с агентами: «Один наш товарищ, чтобы получить информацию, ночью полз по-пластунски огородами к дому агента. Подползал к открытому окну, а тот потихоньку рассказывал обо всем, что узнал. А вот другой наш товарищ, работавший под «крышей» сотрудника администрации совхоза, сплоховал. Его беседы с агентом засекли курды. Расправа была жестокой. Они агента привязали к кровати и пытали, выясняя, что нам известно. Тогда его удалось спасти. Мы отправили его жить в отдаленный район. И вдруг получаем сообщение, что он убит – перерезано горло от уха до уха. Поехали туда. Приезжаем, встречает начальник райотдела МГБ. «К следственным действиям все готово?» – спрашиваю. Он говорит: «Все». Ведет нас в дом председателя колхоза. А там во дворе стол накрыт, а на месте преступления все следы затоптаны. Но мы этих фанатиков из охраны Барзани все равно нашли. Они, уходя, через несколько километров окровавленный нож выбросили. Вот по нему-то на них и вышли». Вообще генерал не скрывал, что борьба шла с переменным успехом. Опытным партизанам иногда удавалось перехитрить контрразведчиков. Один из приближенных Барзани умудрился незаметно уехать в Москву и там от имени шефа провести переговоры с иракским послом в СССР о возможном возвращении отряда на родину. Однако иракцы вовсе не жаждали видеть у себя хорошо обученных курдских боевиков. Курдов вновь собрали в единый отряд, когда в Иране начались волнения, – в Кремле решили, что было бы неплохо держать боевиков Барзани наготове. Но в Москве опять ошибались. Как рассказывал Удилов, руководство отряда не собиралось воевать за советские интересы. По данным агентуры, Мустафа Барзани и его помощники разрабатывали планы захвата контроля над нефтяными месторождениями Киркука в Ираке. И, видимо, эта информация вновь повлияла на решение Москвы – курдский отряд так и остался в Узбекистане. Генерал Барзани надеялся, что его жизнь изменится после смерти Сталина, и в апреле 1953 года тайно отправился в Москву. Побег был спланирован столь тщательно, что задержали его только у Спасской башни. А затем во избежание дальнейших хлопот оставили жить в столице. Он снова попал под надзор, но формально ему объявили, что необходимо повысить уровень образования. Барзани учили военным наукам, а затем направили в Высшую партийную школу. Но домой, несмотря на все его просьбы, так и не отпускали.

«Здесь, в ЦК КПСС, я… объявляю голодовку»

Возвращения Барзани на родину хотели и его родственники, и соплеменники в Ираке. Чтобы хоть как-то обосновать необходимость его возвращения, Моллу Мустафу в 1955 году избрали председателем Демократической партии Курдистана. Но в Кремле сменились политические приоритеты. И если раньше его не отпускали, сомневаясь в верности СССР, то теперь – из-за боязни, что СССР обвинят в нарушении налаживающегося взаимопонимания с капиталистическим миром. Барзани изнемогал. В январе 1958 года он добился приема в ЦК КПСС. С ним побеседовали член Президиума ЦК Нуритдин Мухитдинов и секретарь ЦК Борис Пономарев. Барзани объявил, что готов на самые крайние меры: «Я бросил в Ираке жену и детей, братьев и других родственников. За 11 лет я не имею ни одного сообщения об их существовании. Я искал правду и свободу. Я шел в вашу страну за помощью для моего народа. Лично мне ничего не нужно. Сейчас я снова обращаюсь к КПСС и Советскому правительству помочь нам освободиться от цепей колониализма. Я готов выехать из СССР в любую страну, чтобы продолжать борьбу. Если моя просьба не будет услышана, я готов принять смерть. Здесь, в ЦК КПСС, я заявляю, что объявляю голодовку, так как мне больше ничего не остается делать». Но ему лишь пообещали, что «поставленные им вопросы будут доведены до сведения ЦК КПСС». Возвращению Барзани и его людей в Ирак помогли обстоятельства. В стране произошел переворот, и новое правительство, которое, с одной стороны, было заинтересовано в контактах с СССР, а с другой – пыталось нормализовать отношения с курдами, разрешило отряду вернуться домой. Самым забавным оказалось то, что, прожив в Союзе 12 лет, Барзани и его люди так и не разобрались, что происходило вокруг них. Их отправляли домой на теплоходе «Грузия» из Одессы. Естественно, сопровождал их капитан КГБ, числившийся помощником капитана судна. И вот по прибытии курды, ожидающие разрешения сойти на берег, видят такую картину. К трапу подъезжает машина советского посла в Ираке. Посол, побеседовав с ними, удаляется в каюту капитана КГБ, где проводит некоторое время, и уходит с каким-то грузом. Затем то же самое проделывает резидент КГБ в Ираке. Курды решили, что их куратор только с виду младший офицер, а на деле парень с большими связями, и попросили прислать его в качестве офицера связи с советскими друзьями. А посол с резидентом попросту затоваривались из стоявшего в каюте гэбэшника ящика водки.

«Ожидаем помощи от товарища Сталина»

Генералиссимусу Советского Союза

товарищу Сталину

1. Вам известно, что мы подняли восстание в Ираке против иракского правительства за освобождение курдов. После этого восстания перешли на территорию Ирана в 1945 г. в поисках убежища у советских войск. Находясь там, мы принимали участие в революционном движении за освобождение азербайджанских и курдских народов.

1. 10 декабря 1946 года войска демократического Ирана под натиском реакции сдались, но мы продолжали сопротивление. На нашей стороне принимали участие и другие национальности. Если бы курдские беки и ханы не помогли иранскому правительству, мы не отступили бы и продолжали бы борьбу.

3. В настоящее время с помощью турецкой и иракской реакции мы подвергнуты уничтожению. Мы имели незначительные силы и все же выдерживали натиск реакции, неся большие жертвы. Мы благодаря революционному духу побеждали и сохранили свои силы. Мы надеялись на Иракский Курдистан, но благодаря кучке реакционеров мы были преданы. Мы видели в Ираке турецкие войска, оказывавшие помощь турецкой реакции, и это вынудило нас временно прекратить борьбу, чтобы сохранить силы для будущих боев.

4. Ввиду этого мы решили выйти к советской границе, пробившись через окружение иранских войск, вышли в Турцию и оттуда – к советской границе. В течение 20 дней прошли путь до Аракса. За эти 20 дней иранские реакционеры имели намерение уничтожить нас, но мы, ведя ожесточенные бои, вышли к советской границе.

5. В настоящее время 500 революционеров-барзанийцев стоят у советской границы. Среди нас много раненых и утомленных. Ожидаем помощи от товарища Сталина, как все демократические народы, нуждающиеся в освобождении. Желаем вступить на советскую территорию, знаем, что Советское правительство – самое демократичное правительство рабочих и крестьян. В связи с нашим положением убедительно просим помочь нам.

Да здравствует товарищ Сталин и весь советский народ!

Часть вторая
Записки контрразведчика. Взгляд изнутри

Терроризм-77

С годами росли мои практические навыки и теоретические познания в области оперативной деятельности органов КГБ. В 70-х годах я возглавлял довольно большой коллектив. К основной тематике, то есть вскрытию и пресечению на территории СССР агентурной разведки вражеских спецслужб, добавилось руководство подразделением по всесоюзному розыску особо опасных государственных преступников. Работа эта была нелегкой, требовала к себе внимания в любое время суток. Подчас трудились без выходных по нескольку недель подряд.

Как это ни странно, я до сих пор не могу дать четкого определения понятиям «розыск» и «поиск». Ясно, что розыск предполагает что-то конкретное. Скажем, розыск преступника, предмета, документа. Поиск – это более широкое понятие. Например, поиск действующей в нашей стране вражеской агентуры. Во втором случае задействуется комплекс, иными словами, специальная система контрразведывательных мер, в результате чего в поле зрения органов попадают прямые признаки чьей-либо шпионской деятельности. По признакам составляется портрет шпиона, и начинается его розыск.

Особенно ярко элементы поиска и розыска проявились при проведении всесоюзных мероприятий по делу «Взрывники» в 1977 году, где мне пришлось возглавить оперативно-следственную группу по розыску диверсантов и обобщению всех материалов по этому делу. Вот как это было.

В субботу, 8 января 1977 года, во время школьных каникул и выездов детей на елки, в Москве с небольшими перерывами неизвестными лицами были взорваны три бомбы. Первый взрыв, наиболее тяжелый по последствиям, произошел в вагоне поезда метрополитена. Второй – в продуктовом магазине № 15, а третий – на улице 25 Октября, недалеко от ГУМа. Были убитые и раненые. В общей сложности пострадало 37 человек. К сожалению, среди них были дети. Помню, погиб ученик 10-го класса Коля Абузяров, приехавший в Москву на каникулы. Тяжелое ранение получила 4-летняя девочка и другие.

Взрывы ошеломили не только общественность Москвы, но и нас, сотрудников КГБ, потому что подобный диверсионно-террористический акт, направленный исключительно против людей, был совершен последний раз еще на заре Советской власти. Ясно было, что в данном случае действовал жестокий, матерый враг.

Ответы потерпевших и свидетелей, а таких было около 500 человек, никаких результатов в отношении личности преступников не дали. Пока шли опросы, другие наши товарищи скрупулезно собирали вещественные доказательства в виде остатков от взорванных бомб и средств их укрытия. Для этого снималась даже обшивка вагона метро, в котором была взорвана бомба, с тем чтобы найти застрявшие в ней осколки. Поскольку третья по счету бомба взорвалась в чугунной урне на улице 25 Октября, весь заряд, как из жерла пушки, взлетел вверх и упал на крышу находившегося рядом Историко-архивного института; пришлось убрать с крыши весь снег в спецкоробки, затем растопить его и собрать таким образом дополнительные улики. Из тел убитых также извлекались осколки, чтобы по ним установить, что из себя представляли бомбы. Одним словом, вещественные улики собирались с особой тщательностью, ибо по ним, и только по ним, предстоял в дальнейшем тяжелый, кропотливый и в то же время интенсивный розыск преступников. Именно с этого времени поступила команда органам КГБ страны все дела по оперативным вопросам и розыску вести в привязке к взрывам, проведенным диверсантами в Москве. Это означало, что каждый полученный органами сигнал по совершению отдельными лицами недозволенных действий сопоставлялся с событиями в Москве для определения возможной причастности этих лиц к актам диверсии. На этой основе в течение года появились десятки, может быть, сотни проверок по стране, которые, к сожалению, оканчивались безрезультатно. Конечно, были и плюсы. Например, в ходе широкого поиска были разысканы находившиеся в розыске десятки, если не сотни, преступников по линии МВД СССР.

Нашим товарищам удалось собрать следующие остатки и детали от взрывных устройств с средствами их укрытия:

1. В вагоне метро, на месте взрыва, осталась разорванная на клочки дорожно-хозяйственная сумка бежевого цвета. Специалисты достаточно быстро и точно определили, что сумка сделана из искусственной кожи, выпускаемой Белгородским заводом Горьковской области. Определили торговый ярлык, ГОСТ, куда эта кожа рассылалась. Результат был малоутешителен: в 40 городов!

По остаткам сумки попытались смоделировать и сделать несколько копий сумок. Фотографии сумок разослали во все органы КГБ страны с целью определения, в каком городе и какая фабрика эти сумки выпустила и пустила в продажу. Это представляло несомненный интерес, потому что преступники заранее срезали ярлычок с сумки, в которой находилась бомба: видимо, название города и фабрики на ярлычке как-то могло навести преследователей на цель. К сожалению, ответы из территориальных органов КГБ все как один были отрицательными. Тогда циркулярно пошла из Центра новая команда – искать сумки по фотографиям среди пассажиров и покупателей страны.

2. Тщательно исследовались собранные после взрыва осколки. И вот при вскрытии погибшего от взрыва в метро мужчины в его теле был обнаружен осколок с синей эмалью, напоминающий ручку от утятницы. При дальнейшем тщательном исследовании удалось установить, что преступники использовали в качестве корпуса взрывного устройства чугунную утятницу с прилегающей к ней крышкой. Крышка была соединена с корпусом при помощи стальных шпилек, которые остались целыми после взрыва и по которым можно было определить, что крепились они накрученными на них стальными гайками, с последующей их сваркой.

Кто выпускал подобные утятницы? Поиск носил затяжной характер, но в конечном итоге помогли индивидуальные особенности ее изготовления. Примерно через два месяца поиска мастер подсобного цеха завода лентотранспортного оборудования в Харькове, посмотрев на ручку от утятницы, твердо сказал: «Эту утятницу делал я!» С трудом разобрались в заводской документации – когда выпускались утятницы синего цвета и куда эта продукция рассылалась. Итог также был неутешителен: в 45 городов!

Помимо осколков от утятницы в вагоне метро были найдены и другие осколки. По всей вероятности, преступники добавили их в пустующие места бомбы для большей поражаемости. Экспертиза установила, что все другие осколки имеют природную примесь мышьяка. Пришлось переключиться на поиски рудника, где добывается эта руда и куда она рассылается. Рудник с помощью Министерства черной металлургии был установлен: это Камыш-Бурунское месторождение в районе Керчи в Крыму. Руда из него поставлялась на Украину, в Закавказские республики и частично в Литву.

А это уже немаловажно, так как существенно сужался круг поиска. Добыча руды на Камыш-Бурунском месторождении была сравнительно небольшой, и поступала она в указанные места мелкими партиями. Ясно, там она переплавлялась и использовалась. Поскольку все другие, кроме утятницы, осколки были с примесью мышьяка, следовательно, их могли собрать только там, где они фигурировали в качестве металла, изделий и лома. Вряд ли их могли завезти, используя для усиления бомб, куда-нибудь на Урал, в Сибирь, Нечерноземную зону, особенно в области, лежащие по соседству с Московской. До этого вывода экспертизы мы с полным основанием могли подозревать в совершении диверсионного акта каких-либо озлобленных лиц из москвичей, которым после отбытия по суду наказания запрещалось жить в столице, и они селились на сто первом километре или в соседних областях, и которые в порядке мести могли решиться на этот акт. Поскольку бомбы были самодельными, мы подумали, что вряд ли за указанными осколками преступники специально ездили в Камыш-Бурун, Закавказье, на Украину, тем более – в Литву.

Мы с еще большим вниманием сосредоточились на тех районах, где процветали националистические тенденции. Это ОУНовские и бандеровские националисты, литовские экстремисты, последователи грузинских меньшевиков и армянской организации «Дашнак-Цутюн». Таким образом, фронт поиска сузился, но до финиша было еще далеко.

3. Как уже говорилось, на месте взрыва нашли стальные шпильки. Длина их была 170 миллиметров, толщина – 6 миллиметров. Через специалистов и систему ГОСТов был установлен завод-изготовитель. Им оказался Контакторный завод в Ивановской области. Здесь нам повезло чуть больше: шпильки указанного размера рассылались всего в 12 городов.

Исследования проводились и по всем другим деталям, входящим составными частями во взрывные устройства: гайкам, болтам, проводам, латексу, часовым механизмам и прочему. Все это сличалось, и устанавливалась рассылка по городам. Списки городов, куда высылалась интересующая нас продукция, тщательно сверялись на предмет повторяемости. В списках фигурировали чаще всего три города: Харьков, Ереван, Ростов-на-Дону.

4. Проводились и другие экспертизы на предмет определения личностей преступников, их навыков, возможного образования и т. д. Например, исследование самодельных часовых механизмов давало основание считать, что их изготовил специалист, разбирающийся в электромеханике на уровне инженера.

Весьма интересный вывод сделала экспертиза, исследуя следы сварки бомб. Оказывается, все сварочные работы на бомбах были произведены специальным электродом, который используется только в оборонной промышленности. Отсюда можно было предположить, что одного из преступников следует искать в привязке к номерному заводу.

5. Параллельно с исследованиями вещественных доказательств интенсивно велась работа по проверке сигналов, поступающих из периферийных органов. Например, в доме лесника Лобова (Тамбов) при вскрытии посылки произошел сильнейший взрыв, в результате чего жена и две дочери лесника погибли. При проведении обыска у подозреваемого по этому взрыву Платова изъяли часы с приваренными к ним проводками, как это имело место в часовых механизмах, использованных преступниками в бомбах, взорванных в Москве.

Кстати, поиск взрывников помимо КГБ был поручен также и МВД СССР. К нашему приезду в Тамбов местная милиция уже имела «чистосердечные признания» Платова, что помимо убийства семьи Лобова он совершил также взрывы бомб в Москве. Однако он не сумел ответить ни на один из поставленных нами вопросов, в том числе таких: в каких местах Москвы были совершены взрывы? Что использовалось в качестве корпусов бомб?

Стало ясно, что в желании отличиться местный начальник милиции упорно «посоветовал» Платову взять взрывы в Москве на себя. Примерно месяц ушел на выяснение обстоятельств тамбовского дела. В результате было установлено, что Платов инвалид, сторож лесоводческого хозяйства, он же изобретатель и народный умелец, попытался убить Лобова за его издевательства над ним, оскорбления его как инвалида и за постоянное вымогательство взяток за ловлю рыбы на реке Цна. Часы же с проводками обвиняемый использовал в сочетании с радиоприемником для того, чтобы в нужное время поднять любителей-рыболовов перед рассветом…

Подобные случаи пересылки по почте бомб имели место в Белоруссии. Самодельные бомбы были обнаружены в Орловской области, на Урале и т. д. Была обнаружена даже утятница с приваренной к ней шпилькой. Ее нашли в старом русле (старице) Оки, где, как выяснилось, хозяйничали рыбные браконьеры. И везде нужно было довести дела до логического конца.

А время шло неумолимо, и преступники, почувствовав свою безнаказанность, могли пойти на новое преступление.

Наконец повезло и нам. Молодой сотрудник, проходивший стажировку в КГБ Узбекской ССР, дежурил в ташкентском аэропорту и среди толчеи пассажиров увидел женщину с хозяйственно-дорожной сумкой. А сумку он где-то видел! Но где? Пока он вспоминал, женщина прошла на посадку самолета Ташкент – Бухара. И тут он вспомнил, что видел фотографию этой сумки при инструктаже перед выходом в наряд. Оперработник бросился догонять женщину. В конечном итоге она добровольно обменяла свою сумку на другую, предоставленную ей сотрудниками КГБ. Внутри изъятой сумки на ярлыке было написано: «Кожгалантерейная фабрика города Еревана».