Текст книги "Маскарад повесы"

– Разумеется! – Эшвелл повернулся к ней, для убедительности широко раскрывая яркие голубые глаза. – Я встретил его у мистера Руса, и мы разговорились – ведь мы с Кливом знакомы с детства. Признаюсь, мне не удалось скрыть своего интереса к вам… – Опустив глаза, Эшвелл изобразил на лице грусть. – Думаю, он понял, насколько вы мне небезразличны, потому что, когда я закончил свой рассказ, этот добрый малый похлопал меня по плечу и сказал: «Ну полно, полно, не расстраивайтесь, все образуется!» Славный парень и очень симпатичный. Кстати, у него десять тысяч годового дохода, хотя у меня намного больше… – Он замолчал, со значением посмотрев на Кэт, и она ответила ему ледяным взглядом. – Правда, и на солнце есть пятна – мистер Клив несколько высокомерен и склонен к выспренним выражениям…

Фыркнув, Кэт хотела сказать, что мистер Клив, по крайней мере, не обманывал ее, как некоторые бессовестные волокиты, но в этот момент в дверь кто-то поскребся, и она прикусила язык. Вошла Мэгги, неся два канделябра.

– Скоро совсем стемнеет, – сказала она, поставила канделябры на столик возле двери и поспешно вышла, бросив ободряющий взгляд на молодого человека.

Эшвелл подошел к столику, зажег свечи и отнес один канделябр на каминную доску. По комнате разлился уютный, теплый свет. Наблюдавшая за Эшвеллом Кэт прикончила еще один стаканчик и прижала ладони к горевшим щекам.

– Но я не стану убеждать вас принять предложение мистера Клива, – произнес виконт. – И не потому, что вы отказали мне. Просто я отлично знаю ваш характер: вы слишком своенравны, чтобы сделать счастливым такого нежного душой человека, как мистер Клив.

Его слова ранили Кэт в самое сердце.

– Кажется, вы говорили, что мистер Клив просил вас похлопотать за него? – воскликнула она сердито. – Так-то вы выполняете его поручение! С чего вы взяли, что я своенравна? Вовсе нет! – Она вдруг глуповато хихикнула, наблюдая, как он подливает ей кларету. – Вы сегодня сама любезность, но не вам меня учить, что мне делать, а что нет. Если я решу выйти замуж за своего дальнего родственника Клива, это вас не касается!

– Совершенно справедливо, – ответил Эшвелл с поклоном. – И все же я не советую вам принимать его предложение. Выходите лучше за меня, ведь я вам нравлюсь, а Клив совсем на меня не похож! Боюсь, что вы никогда не сможете его полюбить. Видите ли, бедняга несколько… слабоволен, и вы уже через неделю после свадьбы заставите его плясать под свою дудку. Разве такой муж вам нужен?

– А с чего, собственно, вы решили, что мне нужен такой муж, как вы?! – возмутилась оскорбленная до глубины души Кэт и совершенно машинально осушила очередной стакан.

Эшвелл довольно улыбнулся. Хорошая штука этот кларет! Бедняжка Кэт, которая даже за обеденным столом никогда не выпивала больше двух стаканов, совсем опьянела с непривычки. Пожалуй, она созрела для самого главного!

– Моя дорогая Кэт, вы все-таки страшно упрямы. Хоть раз взгляните в глаза правде: вы никогда не будете достойной женой мистеру Кливу!

Кэт почувствовала, что голова от выпитого вина отяжелела, мысли разбегались, и ей никак не удавалось их собрать.

– Вы не правы! Я могу составить прекрасную партию любому мужчине, – заявила она, с трудом подбирая слова, и добавила с торжествующей улыбкой: – Я умею быть доброй! Если, конечно, джентльмен этого заслуживает, как мистер Клив, например. Знаете, он прислал мне сегодня премилое письмо!

Она хотела опереться на подлокотник кресла, но тот непостижимым образом отъехал в сторону, и удивленная Кэт едва не упала.

– У вас не хватит духу выйти за мистера Клива! – продолжал подначивать ее Эшвелл. – Вы только говорите, но никогда ничего не делаете!

– Духу у меня достаточно, – заплетающимся языком пробормотала Кэт и в подтверждение своих слов изо всех сил дунула на Эшвелла. В ее одурманенном алкоголем мозгу билась только одна мысль: этот наглец бросает ей вызов. Что ж, пусть узнает, какая она на самом деле, Кэт Дрейкотт! – Вы меня совершенно не знаете, лорд Бакленд… то есть Эшвелл. Я выйду за мистера Клива! Я уже давно собиралась это сделать, потому что хочу остаться здесь, в Фосинг-Чипфорте… то есть Чопинг-Фисворте… Ладно, вы понимаете, что я имею в виду.

– Разумеется, понимаю, но думаю, у вас ничего не выйдет. Вы только хвастаетесь, чтобы мне насолить.

– Конечно! Нет, что я говорю… Вы слишком плохо обо мне думаете!

Подойдя к каминной полке, Кэт, несмотря на туман в голове, ухитрилась поставить стакан возле канделябра, ничего не задев и не уронив. Чрезвычайно довольная своей ловкостью, она схватилась за спинку высокого кресла и, обойдя его, благополучно опустилась на сиденье.

– Ни на минуту не поверю, что вы решитесь! – заявил Эшвелл.

– Можете не верить сколько угодно, – самодовольно ответила она. – Раз я сказала, что выйду за Клива, значит, выйду! Я всегда держу слово!

– Утром вы будете утверждать, что ничего подобного не говорили. Женщинам нельзя верить на слово.

– Как я сказала, так и будет!

Внезапно перед глазами у Кэт все поплыло, Эшвелл куда-то исчез, все вокруг застлал туман. Она прижала ладонь к пылающему лбу и утомленно смежила веки. Через минуту, когда она вновь открыла глаза, из тумана выплыло лицо Бакленда.

– Привет, Джордж! – обрадовалась Кэт. – Какой ты красивый! Как я рада, что ты вернулся…

Девушка тряхнула головой, стараясь разогнать противный туман, но, когда он наконец рассеялся, она досадливо охнула – перед ней вновь стоял Эшвелл.

– Вы должны сейчас же написать мистеру Кливу, что принимаете его предложение, иначе я вам ни за что не поверю, – заявил он, протягивая ей листок бумаги.

Сердясь на себя за минутную слабость, Кэт взяла бумагу. На коленях у нее тотчас неизвестно откуда появился поднос, она положила на него листок, повертела его, разглаживая и приноравливаясь, потом подняла глаза на молодого человека.

– Что я должна сделать?

– Напишите Кливу, что принимаете его предложение, и я утром доставлю ваше письмо адресату, – улыбнулся Эшвелл.

Девушка высокомерно подняла брови. Что ж, она докажет ему, как он в ней ошибался! Осторожно макая перо в латунную чернильницу, которую услужливо держал перед ней виконт, Кэт с мстительной радостью написала короткую записку требуемого содержания и подала ее своему мучителю.

Эшвелл посмотрел на кривые неряшливые строчки, обильно испещренные кляксами, посыпал листок песком, запечатал облаткой и спрятал в карман сюртука.

– Ну, теперь вы наконец признаете свою ошибку? – самодовольно ухмыльнулась она.

Не отвечая, Эшвелл убрал поднос, взял Кэт за руку, рывком поднял на ноги и обнял так крепко, что она не могла бы не то что оказать сопротивление, но и пошевелиться. Впрочем, ей и в голову не приходило сопротивляться – просто потому, что она всегда теряла голову, оказавшись в его объятиях!

Прижавшись к нему всем телом, Кэт обняла его за шею и начала страстно целовать, словно после многолетней разлуки. Какой-то голос в глубине ее существа твердил, что она не должна целовать Эшвелла, но ей никак не удавалось вспомнить, почему…

Страсть Кэт пробудила в Эшвелле неистовое желание. Она пьяна, она в его власти, он может сделать с ней все, что хочет! Боже, как ему не хотелось уходить! Он начал покрывать поцелуями каждую черточку любимого лица, словно в забытьи шепча ее имя, и с каждой секундой его решимость уйти таяла, таяла, пока ищущие, горящие, словно в лихорадке, губы Кэт не коснулись заветного местечка возле его уха. Эшвелл разжал руки и резко отстранился. Надо взять себя в руки, иначе он натворит бог знает что! «Ждать осталось всего несколько дней», – сказал он себе, с трудом отводя взгляд от ее глаз, а вслух заметил:

– Я не должен был этого делать, Кэт. Больше мы с вами никогда не будем целоваться.

– Почему ты так говоришь? – горестно воскликнула она, бросаясь к нему на грудь. Эшвелл рассмеялся, взял ее за руки и легонько оттолкнул.

– Потому, глупышка, что ты теперь невеста мистера Клива!

Кэт отпрянула, словно он плеснул ей в лицо ледяной водой.

– Господи, я и забыла!

Эшвелл учтиво поклонился и направился к двери. Кэт потрясенно посмотрела ему вслед и без сил упала на зеленовато-коричневый диван. В ее отуманенной вином голове царил полный сумбур, и все же она не удержалась от вопроса:

– Джордж, скажите хотя бы в двух словах, как он выглядит?

Уже взявшись за ручку двери, Эшвелл обернулся. Его неудержимо тянуло остаться с Кэт, но он изо всех сил гнал от себя эти грешные мысли.

– Как выглядит ваш жених? – переспросил он с улыбкой. – Вполне прилично! Он, правда, невысок ростом и толстоват, но зато у него очень правильные черты лица.

– Маленький и толстый? – переспросила Кэт, не веря своим ушам.

Эшвелл кивнул.

– И совершенно лысый! – добавил он.

Когда за ним закрылась дверь, девушка услышала его раскатистый хохот. Она забралась на диван с ногами и устало опустила голову на спинку. Да, жизнь действительно щедра на сюрпризы, и какие! Она могла стать женой знаменитого поэта, пэра Англии, богача, красавца и умницы, а вместо этого выходит замуж за маленького, толстого, лысого, самодовольного болвана…

Отпив кофе, Кэт машинально в третий раз намазала маслом ломтик хлеба, поднесла ко рту, но, не в силах съесть ни кусочка, положила бутерброд на тарелку. От беспокойства и ужаса у нее совершенно пропал аппетит. Господи, что она натворила, как могла ответить согласием этому ничтожеству, мистеру Кливу?!

– Милая, зачем тебе столько масла? – спросил Джаспер, озабоченно глядя на дочь поверх утренней газеты.

– Что? – удивленно переспросила Кэт, но, взглянув на свой бутерброд, все поняла. – Ах, это! Да, ты прав, я погорячилась.

От выпитого накануне вина у нее не сильно, но противно ныла голова и пересохло во рту.

– У меня есть для тебя новость, папа, – продолжала девушка, опасливо покосившись на нетронутый бутерброд, словно он мог броситься на нее и укусить. – Кажется, я выхожу замуж за мистера Клива.

– Как за Клива?! – вскричал Джаспер, выронив газету. – Я думал, ты любишь того поэтишку!

Поморщившись – разве нельзя говорить потише? – Кэт снова нехотя взяла с тарелки бутерброд.

– Выходить замуж надо не по любви, папа, – назидательно сказала она, – а по разумному расчету или по совету родителей. Ты со мной согласен?

Джаспер, внимательно наблюдавший за дочерью, заметил и темные круги у нее под глазами, и то, как она вздрагивает при звуках его голоса. Знакомые симптомы!

– Проклятие, похоже, ты вчера здорово перебрала! – резюмировал он. – Послушай доброго совета, девочка, – вырезюмировал он. – Выпей кружку домашнего пивка. Похмелье снимет как рукой. Я сейчас распоряжусь! – Он встал и направился к сонетке.

– Не надо, папа! – остановила его Кэт. – Для тебя это дело привычное, а меня мутит при одной мысли о пиве!

Джаспер вернулся к столу.

– Как хочешь, милая, – миролюбиво сказал он. – Значит, ты решила выйти за мистера Клива? Что, он так же хорош собой, как Эшвелл? Тебе ведь так нравился этот молодой человек!

Кэт потупилась и принялась разглаживать свободной рукой складки своего сиреневого платья.

– К сожалению, нет, – вздохнув, ответила она. – По словам Эшвелла, наш дальний родственник Клив – лысый толстый коротышка.

– Ну и ну!

– Да, папа. И еще он надутый, самовлюбленный дурак, обожающий цветистые словечки.

Джаспер накрыл огромной ладонью руку дочери.

– Давай забудем о нем, девочка моя! Ты не сможешь его полюбить, да и мне не нужен такой зять. Семейство Клив, как ты знаешь, никогда не пользовалось моей симпатией, так что я ничего не потеряю.

– Поздно, папа, – снова вздохнула девушка. – Мы помолвлены: я уже написала, что принимаю его предложение.

Сквайр в удивлении уставился на нее и некоторое время сосредоточенно размышлял.

– Ты сделала это вчера, в подпитии! – наконец догадался он. Кэт удрученно кивнула.

– Напиши ему еще раз, дочка, расторгни помолвку! – посоветовал Джаспер. – Если у мистера Клива есть хоть капля мозгов, он примет твой отказ, как положено порядочному человеку.

Кэт покачала головой.

– Нет, я обещала Эшвеллу и не могу обмануть его ожидания.

Сквайр хотел было возразить, но передумал.

– Ну, раз за Клива хлопочет сам Эшвелл, да и ты, как я вижу, настроена решительно, то и обсуждать больше нечего, – с усмешкой заметил он, снова берясь за газету.

– Но ты можешь не дать согласия на этот брак! – в отчаянии воскликнула девушка.

– Нет уж! – отрезал сквайр, закрываясь от дочери газетой. – Ты заварила эту кашу, тебе ее и расхлебывать.

Кэт оглядела гостиную – повсюду валялись приготовленные к отъезду коробки и чемоданы, надобность в которых теперь отпала. Ей бы радоваться, но на душе было тяжело, как никогда. Даже любимый буковый лес в окне казался мрачным и враждебным, навевая тоскливые мысли о тюремной камере, скрежете железного ключа в ржавом замке и железных решетках. Ведь именно из-за тяги к родным местам она оказалась в этой ловушке.

Кэт тяжело вздохнула. Нет, она не хочет выходить замуж ни за мистера Клива, ни за кого-либо другого, ей нужна свобода! Что же делать? Она своей рукой отдала письмо Эшвеллу, который, чтобы побольнее уязвить ее, уже наверняка доставил злополучный клочок бумаги адресату…

Кэт прижала ладонь ко лбу. Помолвка с болваном Кливом – самая неудачная из всех ее легкомысленных затей, включая план обольщения Эшвелла. Господи, неужели и впрямь ее мужем будет маленький лысый толстяк с куриными мозгами?! Впрочем, нет худа без добра – став женой Клива, она забудет о кредиторах, сможет позволить себе любые наряды, купит дом в Стинчфилде… Но все эти блага ей предлагал и Саппертон – правда, в отличие от его светлости у мистера Клива нет титула.

Внезапно мрачное лицо Кэт осветилось улыбкой: а ведь отсутствие титула – прекрасный предлог для расторжения помолвки! Девушка захохотала как безумная. И почему она не подумала об этом раньше?!

Воображая себе сцену расторжения помолвки, Кэт простерла руку к буковому лесу и театрально воскликнула:

– Ни в коем случае, сэр, выкиньте это из головы! Я не могу выйти за вас замуж!

– И слава богу, – послышался за ее спиной знакомый голос, – потому что я уже давно женат.

– Сэр Уильям! – Кэт обернулась, удивленная неожиданным появлением баронета, и тут же вспыхнула до самых корней волос, вспомнив, кем он ей приходится на самом деле. – Пожалуйста, присаживайтесь! Я сейчас позову отца.

Кэт поспешила было к двери, но баронет поймал ее за локоть, и она будто приросла к полу.

– Я пришел поговорить с вами, Кэтрин, а не с Джаспером, – негромко произнес он. – Вы не уделите мне несколько минут? – На его добром лице было написано такое волнение, что девушке стало его жаль.

– Конечно, сэр, сколько угодно! – пролепетала она, едва дыша.

Баронет отпустил локоть девушки и стал смущенно крутить в руках свою шляпу. Было странно видеть, как этот пожилой респектабельный джентльмен собирается с духом, чтобы начать разговор. Кэт предложила ему присесть и сама села на высокий венский стул.

– Извините, что ворвался к вам без приглашения… – Сэр Уильям пристально посмотрел на нее и вдруг нахмурился. – Но, кажется, вы уже знаете, что я хочу вам рассказать, иначе вы не были бы так испуганы!

Кэт закрыла глаза и потерла виски. Слава богу, ей стало лучше – тошнота прошла, хотя голова еще побаливала.

– Вы правы. Папа… то есть Джаспер уже рассказал мне все два дня назад, – призналась она.

– Что ж, это даже к лучшему, – сказал баронет, твердо глядя ей в глаза. – Думаю, что мои слова приобретут дополнительный вес. Дело в том, милая Кэт, что я хочу убедить вас выйти замуж за лорда Эшвелла.

18

– Откуда вы знаете, что он хочет на мне жениться? – спросила Кэт, потрясенная его проницательностью. Сэр Уильям прищурился и покачал головой.

– Он влюблен в вас без памяти, этого не заметил бы только слепой! Я наблюдал за его светлостью на всех балах и вечерах – он не сводил с вас глаз. К тому же после памятного маскарада, на котором лорд Саппертон разоблачил его нелепый фарс с инкогнито, Эшвелл повел себя столь недвусмысленно, что ни у кого не осталось никаких сомнений в его намерениях относительно вас. – Баронет улыбнулся с заговорщицким видом. – По крайней мере, так утверждает миссис Криклейд, которая, как известно, все про всех знает.

– О, эта пустоголовая болтушка! – сердито бросила Кэт. – Терпеть не могу сплетен и тех, кто их разносит!

– Знаете, дорогая, – сказал сэр Уильям, с преувеличенным вниманием рассматривая в лорнет свои безукоризненно начищенные сапоги, – если бы я знал, что заслужу от вас такую отповедь, то не рискнул бы прийти к вам сегодня.

– Простите, я не хотела вас обидеть! – поспешила извиниться Кэт. – Но, согласитесь, сплетни отвратительны, особенно когда они касаются твоей собственной персоны.

Сэр Уильям опустил лорнет и пристально посмотрел ей в глаза.

– Если вы так боитесь сплетен, то не стоило сводить с ума беднягу Эшвелла, – заметил он.

– Но Эшвелл меня вовсе не любит! Он просто злится на меня за то, что я его отвергла. У него чудовищное самомнение, он никак не хочет поверить, что я его не люблю.

Сэр Уильям вздохнул:

– Кажется, я и впрямь пришел в неподходящий момент. Вы не в духе, дорогая? Что за вздор вы городите!

Не в силах больше выносить пронизывающего взгляда его голубых глаз, Кэт резко отвернулась.

– Посмотрите мне в глаза, Кэтрин, и еще раз скажите, что не любите Эшвелла! – потребовал баронет. – Иначе я вам не поверю.

Однако Кэт по-прежнему старательно избегала его взгляда.

– Вы не знаете, какой он ужасный человек, сэр Уильям! Если я по своему простодушию и питаю к нему некоторую симпатию, то это потому… потому… Нет, давайте сменим тему!

– Как ты похожа на мать! – вдруг негромко произнес баронет, и в его голосе послышалась затаенная мука. – Тебе уже двадцать один, совсем взрослая… И все годы, пока ты росла, я не смел ни погладить тебя по голове, ни подарить игрушку, ни даже поболтать о каких-нибудь милых пустяках, как с Мэри и Лидией, – например, о том, где они прячут свои любовные записочки.

– Разве можно задавать девушкам такие нескромные вопросы! – воскликнула Кэт. – Они наверняка ужасно смущаются.

– Насчет Мэри ты права – она вспыхивает и отказывается отвечать; а вот Лидия показывает свои тайники, – рассмеялся баронет.

– С Лидии станется! – ухмыльнулась девушка.

– Знаешь, вы с ней очень похожи, – ответил сэр Уильям и умолк, задумавшись о чем-то своем.

Минута бежала за минутой, тишину нарушало только негромкое тиканье каминных часов. Кэт вздохнула – из песни слова не выкинешь: Марианна изменила мужу. Как она решилась? Неужели она так любила этого человека, который сидел сейчас рядом с ней?

Поскольку сэр Уильям разговаривал с Кэт так искренно, участливо и непринужденно, она отважилась спросить о самом главном:

– Как случилось, что моя мама и вы…

Баронет тяжело вздохнул.

– О, это печальная история, – начал он. – Мы с Марианной полюбили друг друга задолго до того, как к ней посватался Джаспер. Твоя мама была такая выдумщица и проказница! Я был от нее без ума. – Его глаза вдруг засияли, как омытое дождем весеннее небо. – Едва ей исполнилось восемнадцать, как я попросил ее руки, но куда там! Разве она с ее импульсивностью и пылкостью могла удовольствоваться тихой семейной жизнью в провинции?! Ей захотелось провести сезон в Лондоне, и я не смог ее отговорить, потому что она была на редкость упряма и своевольна. Чего она так жадно искала, я не знал тогда и не знаю до сих пор. За первым сезоном в Лондоне последовал второй, но я ждал и надеялся. Наконец столичная жизнь наскучила Марианне, и в поисках тихой гавани она вернулась в родные места. Я снова сделал ей предложение, и на этот раз она согласилась…

Кэт не верила своим ушам – мама никогда не рассказывала ей о своем романе с сэром Уильямом!

– Вижу, для тебя наша любовь осталась тайной. Двадцать лет я гадал, рассказала ли тебе о ней Марианна… Да, представь себе, уже была назначена дата свадьбы, но мы поссорились, как водится, из-за сущего пустяка: Марианне хотелось провести медовый месяц во Флоренции, а мне – в Париже. Ссора была ужасной – Марианна превратилась в настоящую фурию! Видишь этот шрам? – Баронет дотронулся пальцем до тонкой белой полоски над бровью. – Она была в такой ярости, что запустила в меня хрустальной вазой!

Кэт покраснела, вспомнив, как прострелила Эшвеллу рукав, но сэр Уильям, казалось, не заметил ее смущения.

– А потом она убежала с Джаспером в Гретна-Грин[2]2
  Пограничная шотландская деревня, где браки заключались без соблюдения всех установленных английским законом формальностей (примеч. пер.).


[Закрыть], – продолжал баронет тихо и печально, – и мы не виделись три года. Я переехал в Лондон, где встретил Эурелию – девушку заурядную, но добрую и со своеобразным чувством юмора, которое она, впрочем, предпочитает скрывать от посторонних. Я подумал, что лучшей жены мне не найти, но не отважился сделать предложение и уехал на несколько месяцев в Эджкот, чтобы без спешки принять решение. Но за меня все решила Марианна…

Последнюю фразу он произнес едва слышно, и Кэт, которая сгорала от нетерпения узнать наконец тайну своего рождения, испугалась, что сэр Уильям не захочет рассказывать дальше. Но баронет не обманул ее ожиданий.

– К тому времени они с Джаспером вернулись в Чипинг-Фосворт, – продолжил он. – Я отправился туда, чтобы увидеть ее после трехлетней разлуки. Мне казалось, что все забыто и мы сможем встретиться как старые друзья. Была поздняя осень, небо хмурилось, падал легкий первый снежок. Джаспера не оказалось дома, он уехал в Челтенхем… Нет, Кэтрин, мне кажется, не стоит посвящать тебя в такие подробности!

Ее глаза наполнились слезами, она умоляюще коснулась его руки.

– Прошу вас, рассказывайте дальше! Мне надо знать!

Баронет с сомнением посмотрел на девушку, но все-таки уступил:

– Итак, погода была плохая, однако снегопад вдруг стих, выглянуло солнце, и Марианна предложила пойти прогуляться. Я не мог отвести от нее глаз – за время нашей разлуки она стала еще прекраснее и, что самое поразительное, выглядела по-настоящему счастливой! По ее словам, Джаспер оказался замечательным мужем, она любила его и была очень довольна семейной жизнью, хотя он стал чересчур много времени уделять картам. Единственное, что ее огорчало, – отсутствие детей. Гуляя по берегу реки Черинг, мы болтали, смеялись, забрасывали друг друга снежками – словом, веселились, как дети. Нам было хорошо вместе, мы уходили все дальше, не замечая, что ветер крепчает, а на солнце набегают облака. Но внезапно снова повалил снег, на, сей раз густой и крупный, и я предложил повернуть назад. Но Марианна уговорила меня переждать непогоду в старой конюшне за мельницей.

Кэт вздрогнула и изумленно уставилась на баронета. Шесть недель назад она назначила свидание Эшвеллу и прострелила ему рукав сюртука именно в той самой конюшне!

– О дальнейшем умолчу, – продолжал сэр Уильям, – скажу только, что без этой вынужденной остановки ничего бы не случилось. Оставшись один на один вдали от нескромных глаз, мы предались воспоминаниям, и прежние чувства вспыхнули с новой силой. В общем, в усадьбу мы вернулись только на следующий день… Поверь, у нас не было злого умысла! – воскликнул он, хватая Кэт за руку. – Если бы ты знала, как я сожалею о своем легкомыслии! – Он замолчал, его глаза увлажнились. – И только твое появление на свет, доченька, может в какой-то степени служить мне оправданием.

Кэт промокнула платком набежавшие слезы. Во взгляде баронета читалась тоска, по той давней, несостоявшейся любви. Кэт подумала об Эшвелле, и у нее защемило сердце – она тоже потеряла свою любовь.

– Продолжайте, прошу вас, – прошептала она. Сэр Уильям тяжело вздохнул.

– Когда до меня дошли слухи, что Марианна забеременела, я сразу же уехал в Лондон и той же зимой женился на Эурелии. Она разрешилась от бремени через полгода после Марианны. К моей безграничной радости, это тоже была девочка, которую я мог ласкать и баловать сколько душе угодно, дав наконец волю переполнявшим меня отцовским чувствам. Рождение Мэри помогло мне пережить потерю тебя. Правда, вы с ней совсем не похожи, зато Лидия по характеру твоя копия! – Он усмехнулся и по-отечески похлопал ее по руке. – Прислушайся к моим словам, Кэт! Упрямство – наша фамильная черта. Может быть, твоя мать потому и покинула меня, что убоялась бесконечных ссор в будущем, увидев, с каким поистине ослиным упрямством я настаивал на поездке в Париж! Впрочем, она тоже не хотела уступать, и вспомни, что из этого получилось. Пусть это будет тебе уроком. Ведь ты в полной мере унаследовала этот наш с Марианной недостаток, он может безнадежно разрушить твою жизнь. Да, Эшвелл совершил ошибку, но он искренне раскаялся. Не упрямься, прости его. Разве ты не видишь, что он по-настоящему тебя любит?

– Но, сэр Уильям, он бессовестно обманул меня, нас всех! – вскричала девушка. – Вы не знаете и половины его проступков и просто не представляете себе, до какой подлости и жестокости он опустился!

– Кэт, милая, послушай человека, который всей душой желает тебе счастья. Мне так хочется уберечь тебя от ошибок! Сейчас в тебе говорит обида, но ведь, если вдуматься, маскарад нашего повесы – просто глупая мальчишеская выходка, неподобающая человеку его положения. Поверь мне, если ты сейчас отвергнешь Эшвелла, то потеряешь его навсегда, я знаю его характер. С чем ты тогда останешься? Как ты понимаешь, я имею в виду вовсе не финансовое положение, а твои душу и сердце! Согреют ли их долгими зимними ночами гордость, упрямство и непреклонность?

– Но он целовался с Джулией Мортон в Куинингском лесу! – в отчаянии воскликнула Кэт, цепляясь за этот последний весомый довод. – Я видела их собственными глазами!

Сэр Уильям поднялся на ноги.

– А какой здешний аристократ, если только он настоящий мужчина, хотя бы раз не целовался с Джулией Мортон?! – ухмыльнулся он и принялся аккуратно натягивать перчатки.

От удивления Кэт раскрыла рот.

– Подумай над тем, что я тебе сказал, моя девочка! Эшвелл действительно вел себя как последний болван, но он один из самых порядочных и благородных молодых людей, каких я знаю. И он тебя любит! Не упускай свой шанс, не позволяй оскорбленному самолюбию затмить все остальные твои чувства!

Сэр Уильям откланялся, от души надеясь, что его советы не пропадут втуне.

По старой каштановой аллее гулял холодный ветер; Кэт, решившая после завтрака немного пройтись, надвинула шляпку поглубже и завязала потуже тесемки. Сделав несколько шагов, она вдруг заметила высокую тощую женскую фигуру с каким-то свертком в руках, которая быстро шла ей навстречу по чипингфосвортской дороге.

Через минуту девушка с удивлением узнала в ней мать Томаса, миссис Коутс, с новорожденным младенцем на руках. Бедняжка, должно быть, шла пешком от самого Куининга. Завернутая в старенькое шерстяное одеяльце, крошка Кэтрин-Джорджина сладко спала.

– Господи, как я рада снова видеть вас и ваше прелестное дитя! – негромко сказала Кэт, чтобы не разбудить ребенка. – Надеюсь, у вас все в порядке? Как чувствует себя малютка?

– Что ей сделается, мисс Кэт! – улыбнулась миссис Коутс. – Слава богу, девочка здоровенькая, крепкая, и аппетит отменный. Теперь я уверена, что она выживет!

Кэт с любовью посмотрела на дитя, которое вдруг недовольно сморщилось и заворочалось во сне.

– Какая она прелестная! Можно мне ее подержать?

Миссис Коутс протянула ей ребенка, и Кэт, бережно прижав его к груди, начала баюкать.

– Как бы мне хотелось иметь такую крошку! – прошептала она. – Какая вы счастливица!

– Да уж, чем-чем, а детишками меня господь не обделил, – ответила крестьянка, подняв на Кэт тревожный взгляд. Видимо, она хотела сказать молодой госпоже что-то важное, но не решалась.

– Что случилось, миссис Коутс? – спросила Кэт, уловив ее тревогу. – Вы ведь не затем пришли пешком в такую даль, чтобы дать мне побаюкать малышку Кэтрин, правда? – Девушке вдруг припомнились причитания Мэгги о назревавшем бунте, и, забыв о спавшем ребенке, она воскликнула: – Ох, я чувствую, вы принесли мне недобрые вести!

– Так оно и есть, мисс, – нахмурилась крестьянка, скрестив на груди руки. – Наши мужики, пропьянствовав вчера целый день в Стинчфилде, сговорились спалить повозки, нанятые Саппертоном для перевозки зерна! – Она порывисто сжала руку Кэт. – Вы должны что-то сделать, мисс, иначе случится страшное! Мой Джек наточил косу с таким видом, словно это не коса, а меч, и тоже куда-то ушел. – Глаза бедной женщины наполнились слезами. – Мисс Кэт, что будет с моими детьми, если его убьют? Мы ведь и так едва сводим концы с концами! – Она прижала к глазам краешек вытертой шали. – И как я буду жить без своего Джека? Ведь я так его люблю!

Не сдержавшись, она зарыдала. Ребенок снова беспокойно пошевелился, но, к счастью, не проснулся. Кэт с жалостью посмотрела в безмятежное личико малышки. Бедняжка, она и понятия не имеет о царящем вокруг хаосе, огражденная от него любовью матери. Но, может быть, уже через день-другой ее уютному мирку придет конец…

– Что я могу сделать, миссис Коутс? – спросила она, передавая ребенка матери.

– Поговорите с его светлостью графом, мисс Кэт, убедите его не увозить зерно!

– Я уже пыталась, – вздохнула девушка, отводя взгляд от ее загоревшегося надеждой лица, – но безуспешно. У этого человека нет совести!

Взгляд миссис Коутс потух, она посмотрела на своего младенца, и из ее глаз снова потекли слезы.

– Выходит, зря я вас побеспокоила, мисс, извините и прощайте, – сказала она упавшим голосом и с поникшей головой побрела назад в Куининг.

Кэт со стесненным сердцем смотрела ей вслед. Сочувствуя бедной женщине, она всегда в душе немножко завидовала ее семейному счастью. Однако сейчас счастье миссис Коутс под угрозой, его надо спасать! Но как?

Мысли девушки вновь обратились к графу. В сущности, он глубоко несчастный человек, никому не нужный, никем не любимый.. Может быть, в нем еще осталось что-то человеческое? Ей вспомнилась его тощая фигура, изможденное, бледное лицо, глумливые улыбочки и язвительные словечки, и ее передернуло от отвращения. Но ведь голос разума ему наверняка по-прежнему не чужд! Для чего он копит свои богатства, обрекая бедняков на голодную смерть? Он должен понять, что эта чудовищная жестокость бессмысленна!

Когда миссис Коутс скрылась из виду, Кэт решительно направилась к конюшне и попросила Питера оседлать Диану. Пока он выполнял ее просьбу, девушка вернулась в дом и, переодеваясь в костюм для верховой езды, стала размышлять о том, что собиралась сделать. Сможет ли она убедить графа? В последнее время с ним явно творилось что-то неладное. Взять хотя бы это нападение на нее в Куинингском лесу – оно совершенно не вязалось с его обычно спокойным, выдержанным поведением. И потом, он стал часто прижимать руку к сердцу, кривясь, как от сильной боли…