Текст книги "Я – Спартак! Возмездие неизбежно"

Красс шел очень быстро, но после событий, произошедших в Кротоне, мне казалось, что у восставших выросли крылья. Несколько раз мне даже приходилось сдерживать наш пыл. У Красса было три легиона солдат и две тысячи кавалеристов против одного моего легиона восставших. Двадцать тысяч человек! Я просил Тирна делать небольшие перевалы, понимая, что, если сражение между моим легионом и римлянами произойдет сейчас, у нас не останется не единого шанса. Галл делал все возможное, чтобы остаться незамеченным, и посылал вперед разведгруппы, которые помогали держать дистанцию. Дело оставалось за моими полководцами и за всадниками Рута, которые везли в луканские города вести о хохочущем филине. Я держал пальцы скрещенными.

Филин не к добру хохочет.

Это были кодовые слова, значение которых знали лишь четыре человека во всем Древнем Риме. Вместе с Ганником, Икрием и Тарком мы обговорили их, прежде чем разделиться у Кротона. Я выбрал три хлесткие, запоминающиеся на слух пословицы, первая буква которых обозначала бы название города. В данном случае поговорка начиналась с буквы «Ф», что обозначало Фурии. Пословица должна была оповестить моих военачальников, и прежде всего Ганника, что Красс с частью войска выбрал Фурии как следующую точку своего пути.

Попади Рут или любой из его всадников в плен, сумей римляне развязать язык кавалеристам, дознаватели услышали бы только пустой набор слов, ничего не значащих для римского слуха. Я понятия не имел, приняты ли подобные методы работы в римской армии, но знал, что пока римляне будут биться над разгадкой, они потеряют драгоценное время. Впрочем, заглядывать столь далеко вперед я не хотел и держал свой план в голове. О том, что последует за этим, не знали даже Икрий, Тарк и Ганник. Сейчас, когда я отталкивался от обстоятельств и действовал «от врага», вероятность получения желаемого конечного результата зависела от множества факторов. Все могло поменяться тысячу и один раз.

Размышляя, я вел под узду Фунтика, давая животному отдохнуть перед предстоящим броском. Крат и Галант держались неподалеку. Легион шел свободно, безо всякого строя. Впереди работала лучшая группа разведчиков из тех, кого я обучил лично, на своем примере. Возглавлял ее Драмий, начальник разведки восставших, один из тех, кто ходил со мной на стены римских укреплений на Регии, и, как мне удалось узнать позже, бывший римский легионер, незаконно обращенный в гладиаторы за промарийские взгляды. Повода для беспокойства не было. Тылы были надежно прикрыты, поэтому Тирн дал своим полевым бойцам возможность отдохнуть и насладиться свободой – тем, ради чего они взялись за оружие. Увы, многие из тех, кто шел в наших рядах, за те три года, что шла война, так и не успели почувствовать ее вкус. Я знал, насколько важно ощущение близости к цели и насколько притупляется хватка, когда цель становится зыбкой, неосязаемой. Поэтому среди восставших царило прекрасное настроение.

Вокруг тянулись просторные пастбища северной Бруттии, которым, казалось, не было конца и края из-за расстелившегося в этих землях тумана. Снег здесь почти растаял, я отстегнул поножи, и мои насквозь мокрые ноги хлюпали по щиколотку в воде. Тут и там мелькали редкие деревья, с востока в наши спины дул холодный морской ветер, будто подгоняя вперед. В такие моменты душа хотела петь, и несколько бойцов одной из манипул когорты галлов вдруг затянули песню. Четверо галлов пели на своем родном языке, поэтому я не разбирал слов. Громко, вкладывая в слова всю свою душу. В глазах галлов появился едва заметный блеск. Песню четверых галлов подхватили соплеменники из других манипул, она разнеслась над когортой. Я не поверил своим глазам, когда песню подхватили племена из других когорт. Пели невпопад, кто-то запаздывал, кто-то не знал слов, а кто-то вовсе повторял за галлами, не зная их языка. Но песнь четверых галлов, показавшаяся мне печальной, распространилась над легионом повстанцев. Когда слова песни закончились, весь легион зашелся в аплодисментах.

В глазах молодого Тирна появился задор. Он возбудился, возгордился за вверенный ему легион, который сейчас показывал сплоченность в своих рядах, и высоко вскинул подбородок. Тирну предстояло впервые повести войско в бой, когда рядом не будет плеча старших товарищей и решения придется принимать самостоятельно. Меня не покидала уверенность, что галл справится и я оставляю легион в надежных руках. Следовало сообщить галлу, что мы уходим. Я поравнялся с Тирном и коснулся его руки.

– Нам пора, – тихо сказал я.

– Ты присоединишься к нам на поле боя, Спартак? – спросил галл.

Я улыбнулся.

– Не знаю, Тирн! Зачем тебе я, если за тобой твой легион?

Галл замялся, я крепче сжал его плечо, чувствуя, что мышцы Тирна напряжены.

– Поступай по совести, и ты придешь к победе, – сказал я.

– А что, если я ошибусь с ударом?

– Не ошибешься, – я медленно покачал головой. – Главное, не думай об этом!

На этот раз Тирн ответил мне своей искренней широкой улыбкой. Позади нас уже выросли Крат и Галант. Настал черед выступать нашему конному отряду. Я нехотя убрал руку с плеча Тирна, мы крепко обнялись напоследок.

– Удачи, Спартак! – выпалил он на одном дыхании.

Я, Крат и Галант запрыгнули на своих коней и резко свернули с протоптанной ногами римлян дороги. Легион за нашими спинами взорвался громким криком «Свобода!».

Глава 7

– Не гони, Спартак! Ты загонишь коня! – который раз за последний час выкрикнул Крат.

Я стиснул зубы. Галант и Крат каждый раз остужали мой пыл, когда я переводил Фунтика на полный галоп. Для себя я решил, что рискну своим жеребцом, если сумею выиграть несколько часов у Марка Красса и помочь Ганнику подготовиться к взятию Фурий.

– Ты хочешь пойти пешком? – съязвил Галант.

Я ничего не ответил, но придержал коня, переведя вороного на рысь. Мысль, что несчастное животное может не выдержать взятого темпа и взмылиться, а путь в Фурии придется продолжить пешком, никак не укладывалась в голове. Но уже сейчас Фунтик тяжело дышал, пусть и справлялся. Я знал, что Крат и Галант не посоветуют плохого, но с трудом боролся с горевшим внутри меня пламенем.

– Ведите! – бросил я, придерживая коня и выпуская Крата и Галанта вперед.

– Доверься, мёоезиец! – бросил на ходу парфянец.

Я снова промолчал. Голова была забита другими мыслями, которые терзали меня с тех пор, как мы покинули легион. В отличие от Кротона, жители которого благосклонно отнеслись к восставшим, вопрос о расположении фурийцев оставался открытым. Прежний Спартак удачно штурмовал Фурии прошлой осенью и разбил вблизи городских стен лагерь. Повстанцам удалось взять под контроль серебряные рудники и торговые потоки, что позволило Спартаку пополнить запасы арсенала и провианта. Однако все было не столь однозначно, как казалось на первый взгляд. Среди повстанцев мне не раз приходилось слышать, что ряд городов в Южной Италии активно поддерживали прежнего Спартака. Во время марша мёоезийца к Сицилии многие города оказывали силам сопротивления посильную помощь. Местное население активно снабжало рабов провиантом, восстание пополнилось живой силой и регулярно получало данные о передвижении римских войск. Я объяснял для себя поведение италиков их ненавистью к существующему режиму и попыткой вернуть старые долги за поражения в союзнической войне, принесшей множество потерь и лишений. Теперь, когда Гней Помпей Магн поставил точку в споре в затянувшейся войне с марианцами, последовательно выдворив Марка Перперна Вейентона из Сицилии, Гнея Домиция Агенобарба из Африки и вот теперь Квинта Сертория из Испании, италики не рискнули выступить против Марка Красса в открытую. Помощь оказывалась дистанционно, скрытно от внимания претора и всевидящего ока Рима. Будь иначе, Красс, который обладал проконсульскими полномочиями и горячим нравом, мог наломать дров. Я проводил параллель с Кротоном. Напрашивался вывод: не был ли штурм Фурий хитрым ходом мёоезийца, отводом преторских глаз… Рут, которому я задал этот вопрос напрямую, толком ничего не ответил мне. Но после разговора с гопломахом мне стало известно, что фурийцы были не прочь помочь повстанцам, разбившим лагерь у их стен. Прежний Спартак действовал очень скрытно, поэтому информации, которую я мог назвать достоверной, было крайне мало. Единственное, что я знал наверняка, – разъяренный Красс ввел в город свой гарнизон и подверг жителей Фурий жестоким наказаниям, перед которыми померк ужас печально известных децимаций.

Наше положение усугублял тот факт, что новость о прорыве повстанцев через линию Красса вряд ли успела добраться до бруттийских и луканских городов. Не стоило ждать радушного приема от луканцев, которые мысленно уже похоронили нас на Регии. Я ждал, что Фурии, Петелии и Консенции окажут моим полководцам ожесточенное сопротивление. В таком случае кошмар Кротона, который был лишь одной большой иллюзией для города-порта, мог стать чудовищной реальностью для Фурии, Петелии и Консенции. Но таковы были правила игры, в которой сделать шаг назад значило проиграть. В случае схватки с римлянами на стенах гарнизона разъяренные мыслями о мести повстанцы могли оставить на месте городов руины.

С такими мыслями, которые не оставляли меня ни на минуту, мы покрыли большую часть нашего пути. Наконец, Галант указал на небольшую сосновую рощицу и предложил сделать привал, чтобы наши кони отдохнули и набрались сил для завершающего рывка.

– Останавливаемся, – скомандовал я.

Мы свернули к чаще, спешились. Привязали лошадей к стволу сосны и бросили наземь сена из мешка, который предусмотрительно взял с собой Крат. Кони довольно заржали. Я показал гладиаторам, как следует разминать затекшие в пути мышцы, чтобы нормализовать кровообращение. Оба принялись усердно повторять упражнения за мной.

– Действительно, помогает, – пробурчал Крат, разминая затекшую шею.

– Откуда ты знаешь про это? – спросил Галант, для которого гимнастика была в диковинку.

Я промолчал. Настроения вести пустой треп сейчас не было.

– Спартак, подкрепись. – Крат протянул мне кусок вяленого мяса.

Закончив гимнастику, он вытащил из своего бурдюка тормозок, в котором лежала фляга с водой, несколько кусков мяса и сухари.

– Спасибо, не голоден, – отрезал я.

Есть действительно не хотелось. Голова была занята совсем другим. Я не знал, как обстоят дела у других кавалерийских групп, и сходил с ума. Что, если всадники забыли кодовые слова, которые следовало назвать Икрию и Тарку? Мысли глодали, и мне было не до пустого желудка.

Крат пожал плечами и бросил мой кусок мяса обратно в бурдюк, а сам с предвкушением отряхнул соль, которой было тщательно сдобрено мясо, вгрызся зубами в небольшой кусок, поморщился, когда кристаллики соли попали на потрескавшиеся губы. Галант в это время мучился с сухарем, который никак не удавалось разломать. Когда галл наконец разломил хлеб, то бросил небольшой кусок чавкающему парфянцу. Тот, поймав сухарь, довольно кивнул. Не успел Крат приступить к трапезе, как его конь вдруг заржал. Животное натянуло поводья, зафыркало.

– Скажи, чтобы жрал свое сено молча, – недовольно протянул Крат.

Галант отмахнулся.

– Наверное, неподалеку хищник, – предположил он.

– Да срать я хотел, пусть заткнется, – возмутился гладиатор.

Я не обратил внимания на их диалог, но заметил, что охапка сена, которую высыпал для своего коня Галант, осталась нетронутой. Впрочем, нетронутым осталось сено и у других лошадей. Наверное, гладиатор был прав, когда предположил, что неподалеку появился хищник, а потому у лошадей пропал аппетит. Я понятия не имел, какая тварь водится в этих местах, но поверил Галанту на слово.

Галл и парфянец продолжили трапезничать. Я сел на корточки, потупил взгляд, попытался расслабиться, ожидая, когда наш привал наконец подойдет к концу. Вскоре гладиаторы покончили с мясом и сухарями, но оставили мою порцию нетронутой. Галант сложил остатки в бурдюк.

– Ба! Они не стали жрать, ты посмотри! – заворчал Крат и не преминул поддеть Галанта: – Небось сам устал, раз захотел остановиться, а, брат?

– Пошел ты! – фыркнул Галант.

– Собери сено, чтобы лошади поели в следующий раз, – предложил я.

– Так не получится. – Галант покачал головой. – Кто ж теперь будет жрать сено с землей?

– Жрать захотят – и не то проглотят, – не преминул вставить свои пять копеек Крат.

Я заметил, что часть сена жеребцы втоптали в землю копытами, часть разнесло ветром среди сосен. Накормить таким сеном лошадей во второй раз не представлялось возможным. Беспокойство лошади Галанта передалось Фунтику и лошади Крата. Животные обеспокоились, начали фыркать и ржать. Было понятно, что жеребцы не смогут здесь отдохнуть, а только вымотаются.

– Это все твои запасы? – поинтересовался я у Галанта.

– Все! – отмахнулся он. – До Фурии осталось всего ничего, поэтому можешь не переживать за своего коня, мёоезиец.

Я кивнул.

– Мы можем двигаться дальше? – спросил я.

– Вполне! – подтвердил Галант.

Было видно, что гладиатора смутило произошедшее на нашем коротком перевале и теперь галл чувствовал себя не в своей тарелке. Галант покраснел и с раздражением принялся отвязывать поводья от ствола сосны.

– Извини, что так получилось, Спартак, – буркнул он.

– Не за что извиняться, ты не можешь почувствовать хищника в отличие от наших лошадей, – сказал я.

Я ожидал, что вслед за этими словами Галанта последует язвительный комментарий Крата. Парфянец, несмотря на все свои ценности как бойца, имел скверный характер и мог запросто позволить себе сболтнуть лишнего, даже несмотря на давнюю дружбу с Галантом. Галл с парфянцем работали в команде давно, несколько лет вместе спина к спине сражались на аренах цирков по всей Италии, и я считал лишним вмешиваться в их отношения, пока ничего не угрожало моему делу. Впрочем, на этот раз Крат сдержался. Возможно, понял, что очередной его подкол будет воспринят всерьез, а может быть, ничего путного не пришло в дурную голову парфянца на этот раз.

Я погладил Фунтика, ноздри жеребца надулись дугой, он фыркнул и мотнул головой, когда почувствовал на своем боку мою руку. Я принялся отвязывать поводья от ствола сосны, как вдруг уловил едва различимый запах гари. Я нахмурился, силясь понять, не показалось ли мне. Откуда мог взяться этот запах в сосновой рощице, если мы не разводили костер? Однако в следующий миг запах почувствовал Крат. Он выразительно посмотрел на меня, видя, что я заколебался и не отвязываю поводья от ствола дерева.

– Чуешь? – прошептал он.

Теперь с очередным порывом ветра запах почувствовал Галант. Все трое, мы схватились за мечи. Не оставалось никаких сомнений, что неподалеку кто-то разводит костер. Я огляделся, пытаясь увидеть дым, но из-за окружающих нас сосен ничего не увидел. В голову пришла мысль, что все это может быть ловушкой, но я заставил себя успокоиться. Костер могли жечь местные жители, чего тоже нельзя было исключать. Как бы то ни было, следовало проверить, кто разжег костер. Я не мог позволить, чтобы нам упали на хвост.

Мы обнажили мечи и двинулись сквозь редкие сосны, идя на запах костра, который с каждым пройденным футом становился все отчетливее. Немного углубившись в чащу, мы увидели поднимающийся в небо столб дыма. Послышались голоса, пока неразличимые. Вскоре я заметил первые силуэты. Рядом со стволом поваленной сосны свой лагерь разбили какие-то люди. Когда мне удалось рассмотреть этих людей ближе, сердце вздрогнуло, крепкий хват, которым я держал рукоять своего гладиуса, ослаб. Крат и Галант уже опустили свои спаты и вернули клинки в ножны. У костра сидели гладиаторы из легиона Ганника. Лучшие бойцы кельта. Каждого из них я знал лично. Кого-то из них я отправлял в разведку, кто-то не раз нес караул. Не понимая, что происходит, я переглянулся с Кратом и Галантом.

– Что они здесь делают? – шепотом спросил я.

Вопрос был резонным. В голове мелькнула мысль о том, что Ганник выставил своих лучших бойцов на караул, чтобы те смогли сообщить своему военачальнику о приближении войск Марка Красса. Но костер? Как эти опытные вояки удосужились развести костер, дым и пламя которого выдало бы их римлянам с потрохами? Пока я переваривал свалившуюся на голову информацию, Крат и Галант вдруг выпрямились в полный рост и шагнули вперед, к своим братьям, разбившим лагерь у поваленной сосны. Однако мой приказ заставил галла и парфянца остановиться.

– Отставить! – скомандовал я.

– Может, выйдем? – Галант вопросительно посмотрел на меня.

– Обождем. – Я покачал головой.

Я привык доверять своей интуиции, а что-то внутри меня в этот момент неприятно сжалось липким комом. Взмокшая ладонь крепче сжала рукоять гладиуса.

– Что не так? – шепнул Крат.

Я поднес палец к губам, показывая гладиатору заткнуться. Эти семеро выглядели чересчур беззаботно для тех, кто нес караул. Все до одного они были увлечены каким-то бессмысленным разговором. Разговаривали на повышенных тонах, спорили, как будто привлекая к себе внимание со стороны. Один из гладиаторов, исполнительный и верный Берт, вдруг расхохотался во всю глотку. Показалось, что он хохочет неискренне, будто выдавливая из себя смех. Окажись рядом римляне, так этот дикий хохот враги услышали бы за милю. Второй гладиатор, имя которого я, к своему стыду, не знал, то и дело подкидывал дрова в костер. Я нахмурился – все верно, палили сосну. Поэтому от костра валило столько дыма, пахло смолой. Не оставалось сомнений, что эти семеро привлекали к себе чье-то внимание!

Мой взгляд вдруг остановился на тройке гнедых, которые преспокойно ели сено на расстоянии арпана от кучковавшихся вокруг костра Берта и компании. Я осмотрелся, но больше не нашел лошадей. Объяснить для себя этот странный момент я пока не мог, но выпускать его из внимания не имел права, поэтому указал на лошадей Галанту и Крату.

Пожалуй, следовало выйти из своего укрытия и как можно быстрее выяснить, что здесь происходит. Рука все еще сжимала гладиус. После увиденного мною у костра я не собирался убирать меч в ножны. Привыкшие доверять мне во всем Крат и Галант, было спрятавшие свои клинки, обнажили свои спаты на четверть фута. Я придержал меч Крата и все-таки спрятал в ножны свой гладиус. Не стоило нагонять тучи, все могло быть гораздо проще, чем я себе представлял.

– Я пойду туда один, – заверил я.

– Как? – насторожился Крат.

– Я не знаю, что происходит там, поэтому пойду один. Вы остаетесь здесь!

– Что делать нам, Спартак? – спросил Галант.

– Ожидайте, если ничего дурного не произойдет и это лишь мои догадки, то выходите, – пояснил я.

– А что может произойти? – уточнил Крат, которому казались странными мои слова.

– Что бы ни произошло, не вздумайте выходить из своего укрытия и мчитесь к Ганнику! – твердо повторил я свой приказ.

Крат и Галант озадаченно переглянулись, но оба кивнули. Я попросил обоих повторить слова пословицы, которые следует передать Ганнику. Галл и парфянец без ошибок повторили забитые до оскомины слова.

– Филин не к добру хохочет!

Оставшись удовлетворен, я выпрямился и уверенно вышел к костру. Гладиаторы, весело проводившие время и смеявшиеся во весь голос, вдруг резко замолчали, как будто увидели перед собой привидение. Переглянулись. Поспешно вскочили на ноги при виде своего вождя. Я окинул взглядом каждого из них, остановился на Берте, который смеялся громче всех.

– Кто объяснит мне, что здесь происходит? Может, ты, Берт? – проскрежетал я.

Берт насупился, пожал плечами и ехидно улыбнулся.

– Да вот, остановились на привал! Не хочешь присоединиться? – улыбаясь, ответил он.

В этот момент за моей спиной раздался хруст ломаемой сосновой ветви. Я насторожился, потянул на себя гладиус, готовый в любой миг обнажить клинок, но так и остался стоять на месте. В затылок уперлось острое лезвие меча. Гладиаторы из лагеря у костра выхватили оружие, но вместо того, чтобы наброситься на врага, который угрожал мне расправой, все семеро остались стоять на месте с невозмутимыми физиономиями.

* * *

– Поднять руки. На колени! – сухо скомандовал незнакомец твердым голосом, со знанием дела.

Я молча подчинился, но не отпустил из рук меч. Стоило человеку, острие меча которого сейчас больно упиралось в мой затылок, сделать одно неверное движение, попытаться забрать меч из моей руки, и я прикончу его на месте. Однако незнакомец был не так глуп. Его голос все так же доносился из-за моей спины.

– Бросай оружие, Спартак, – язвительно скомандовал он.

Он надавил сильнее. По затылку потекла кровь. Я нехотя разжал ладонь. Гладиус свалился у моих ног. В случае, если судьба предоставит мне хотя бы малый шанс взять меч обратно в руки, я непременно им воспользуюсь. Однако моим надеждам не суждено было сбыться. Незнакомец приказал убрать меч от моих ног одному из гладиаторов у костра. Гладиатор повиновался. Я почувствовал, как заходили желваки на моем лице. Предательство! Я угодил в ловушку, которую подстроили мои люди. Мысли начали путаться в голове.

В чаще послышались голоса, и вскоре к лагерю у костра вытолкали обезоруженных Галанта и Крата. Оба держали руки над головой. Каково же было мое удивление, когда я узнал лица двоих бойцов, которые сейчас приставляли лезвия своих клинков к спинам моих товарищей. Это были кавалеристы конного отряда Рута, из числа тех, что гопломах рекомендовал мне для сложной вылазки в Фурии! Так вот откуда взялись три лошади у пехотинцев Ганника! Кавалеристы, грубо подталкивая гладиаторов, сопроводили Крата и Галанта к костру. Я с трудом сдержал было вырвавшееся наружу ругательство. Выходит, нас заметили еще до того, как я велел своим бойцам не вмешиваться… Так просто галла с парфянцем было не взять, к ним подошли со спины. У костра моих товарищей усадили на колени и заставили держать руки над головой.

– Сейчас ты сядешь на колени рядом со своими друзьями и поднимешь руки над головой, – послышалось из-за моей спины.

Ничего не оставалось, как подчиниться. Я твердо знал, что если тебя не убили сразу, то у тебя оставался шанс на спасение, потому что ты представлял интерес для тех, кто взял тебя в заложники. До тех пор следовало выполнять все распоряжения твоих захватчиков, как бы тебе ни хотелось обратного. Я опустился коленями на холодную, подтопленную от таявшего снега землю, оказавшись по левую сторону от Крата и Галанта.

– Извини, что подвели, – шепнул Крат.

– Все в порядке, – ответил я.

Мне наконец удалось встретиться глазами с незнакомцем, который угрожал мне своим клинком. Я узнал в нем старшего отряда всадников, которые выехали в Фурии на час раньше нас.

Галант, для которого происходящее стало настоящим ударом, громко обвинял гладиаторов в предательстве. Когда галла подвели к костру и он увидел среди своих захватчиков Берта, своего партнера по игре в кости во время регийского стояния, то вскричал:

– Предатель! Убью!

Вслед за этими словами он получил увесистый удар рукоятью гладиуса прямо в висок и будто подкошенный завалился наземь. Было слышно его хриплое дыхание, Галант отключился. Никто не собирался церемониться. Но, как я уже подмечал, никто не собирался убивать. Мы зачем-то понадобились этим десятерым предателям.

– Я говорил тебе, что он никуда не денется, Утран? – говорил Берт, обращаясь к всаднику, угрожавшему мне своим клинком.

Я пометил имя одного из них в своей голове. Утран довольно хмыкнул, потер руки, выпачканные в саже.

– Выдели людей, чтобы забрали их лошадей, – распорядился он. – Сразу говорю, что коня Спартака я заберу себе!

Берт отдал приказ. Трое гладиаторов направились в глубь рощицы, там оставались наши скакуны. Минус три человека из десяти. От моего внимания не ушло, что двое лучников из отряда Берта устали держать тетиву постоянно натянутой, их руки невольно расслабились, прицел сбился. Я знал, что сумею нанести удар прежде, чем они успеют снова прицелиться. Но остальные пятеро предателей все еще оставались начеку.

– Не жирно тебе будет? – приподнял бровь один из всадников, тот самый, который приложил Галанта рукоятью по голове.

– Если бы не я, ты бы получил кусок дерьма, а сейчас будешь римским гражданином! Думал когда-нибудь о том, что такое пить фалернское на свободе, в придачу на своей земле? – усмехнулся Утран.

– Пусть забирает, – с легкостью согласился второй всадник. – За Спартака мы смело сможем потребовать что-то большее, чем личная свобода и кусок отвратной земли, на которой не прорастет даже ячмень! Отчего бы не попросить квартиру в инсуле или доме Клодия на первом этаже с канализацией и водой! В самом Риме!

– Мне сгодится и на втором, – рассмеялся Утран.

– Для тебя будем просить второй этаж! – Всадник уставился на меня. – Плохенько выглядишь, брат мёоезиец! Небось не ожидал, что все так выйдет?

Я не стал вступать с ним в разговор и отвел взгляд. Провоцировать вооруженного человека, который поставил перед собой цель унизить тебя, было крайне глупо. Но одни только небеса знали, каких это мне стоило трудов! Выходит, предатели намеревались выгодно обменять меня римлянам? Серебро Марка Красса вскружило их головы! Интересно знать, сколько было предателей в моем войске, когда я крепко уверовал, что мне удалось сплотить силы повстанцев в кулак!

– Не провоцируй, – грубо пресек всадника Берт.

Всадник с усмешкой в глазах покосился на пехотинца и недовольно фыркнул.

– Ха! Скажи спасибо, что тебе удастся урвать свой кусок! Будем считать, что тебе крупно повезло, что ты оказался в нужное время и в нужном месте! – пропыхтел он возбужденно.

– Главное, чтобы ты своим не подавился, – холодно ответил Берт, его лицо не выражало никаких эмоций.

– Я-то уж не подавлюсь, а еще от твоего куска свое возьму. Ты же помнишь, как проигрался мне в кости? Ты должен мне двадцать асов! – Всадник скорчил гримасу умиления.

– Заткни свою пасть, Занак, – рявкнул Берт.

– Заткни не заткни, а долг отдавать придется! Незачем было играть, коли проигрывать не умеешь!

Берт отмахнулся. Похоже, среди всадников Утрана и пехотинцами Берта не было единства, они по-разному смотрели на происходящее. Словесная перепалка, которая случилась между всадником и пехотинцем, натолкнула меня на мысль ударить прямо сейчас, пока были отвлечены Берт и Занак. Мое тело послушно отозвалось мышечным напряжением, связки натянулись в струну, я приготовился к прыжку – Занак, отвлекшись на перепалку с Бертом, показал спину. Это был шанс вступить в игру. Но не успели мои ладони коснуться земли, чтобы сделать отчаянный прыжок, который стал бы последним для одного из предателей, как к лагерю вышла троица гладиаторов, ведущих под уздцы наших коней. Занак опять вернулся к Крату. Его щеки залила краска гнева. Шанс был упущен. Я стиснул зубы настолько сильно, что услышал хруст в челюсти. Оставалось успокаивать себя мыслями, что сейчас не стоит торопить события. Кони, среди которых был мой Фунтик, заржали, им не нравился запах смолы. Видя это, Утран затушил костер. Только сейчас я осознал, что все это представление с дымящим костром и дружными разговорами было создано только для одного человека – меня. Они четко знали, что я не пройду мимо. Быстро учились люди в Древнем Риме!

Теперь, когда лезвия меча Утрана не было рядом с моей шеей и головой, а раздраженный Занак стоял чуть поодаль, я счел возможным нарушить свое молчание.

– Что вам нужно? – осторожно спросил я.

– Заткнись, – взвизгнул Занак, который не успел прийти в себя после оскорблений от пехотинца. Он то и дело перекладывал спату из одной руки в другую, вытирая мокрые ладони о свой плащ.

– Ты сам когда-нибудь заткнешься? – фыркнул один из пехотинцев.

– Тебе лучше действительно помолчать, Занак, – в разговор вмешался Утран, который, по всей видимости, не хотел, чтобы из-за одного неврастеника в их рядах вспыхнул конфликт.

– Что значит заткнись, ты слышал, как со мной разговаривает этот осел Берт? А долг? Кто будет мне отдавать долг в двадцать асов за проигрыш в кости, скажи-ка мне, Утран? Не ты ли?

– Не сейчас, брат! – рявкнул Утран.

Теперь я уже отчетливо ощущал царившее у костра напряжение. Как пехотинцы, так и всадники буквально не находили себе места. Создавалось впечатление, будто предатели не до конца понимали, что делать дальше. Очень скоро в низине у костра поднялся галдеж. В стороне от меня полушепотом спорили Утран и Берт, я не мог разобрать слов, но был уверен, что речь шла о том, что они будут делать дальше. Судя по всему, ни у одного, ни у другого не было четкого представления о дальнейших действиях. Когда прямо под моим ухом перестал бубнить Занак, все еще дувшийся на оскорбившего его пехотинца-должника, я услышал обрывки разговора Утрана и Берта.

– Что, если римляне обманут нас, чего им это стоит? – спрашивал Утран пехотинца.

– Ты поздно проснулся! – прошипел Берт.

– Поведешь его сам? – спросил всадник.

– Сам и получу свободу, олух! – огрызнулся пехотинец.

Занак по правую руку от меня снова начал покрывать проклятиями своего обидчика, и я не услышал, чем закончился этот занимательный разговор. Однако через минуту рядом со мной выросли Утран и Берт. Всадник направил свою спату мне в грудь и произнес вслух слова, которые должен был передать Ганнику. Вопрос, который я ждал с тех самых пор, как оказался в заложниках.

– Филин не к добру хохочет! Что это значит, Спартак? Отвечай! – грубо спросил он.

Я гордо вскинул подбородок и посмотрел предателю прямо в глаза. Отлегло. Выходит, Гай Ганник не имел никакого отношения к происходящему у костра, иначе предатели не задавали бы этот вопрос. Мысль о том, что ничего еще не было потеряно, приятно согрела. Мой план провис, но все впереди! Я имел шанс все исправить!

– Отвечай! – повторил Утран, он присел на корточки и коснулся кончиком спаты моей шеи.

– Это значит, что Красс отправляется в Фурии, – сказал я с усмешкой.

– Что за бред? – хмыкнул всадник. – При чем здесь хохочущий филин и Фурии?

– Убери спату, ты получил ответ на свой вопрос! – отрезал я.

Берт, стоявший немного в стороне, побелел от гнева.

– Чего непонятного в том, что Красс идет в Фурии? – Он сверкнул глазами. – Зачем приплетать сюда какого-то филина? Он лжет, разве ты не видишь?

Я промолчал.

– Этот вопрос может стоить мне свободы, Спартак. – Голос Утрана отдавал металлом.

– Ты свободный человек, разве нет? – холодно спросил я.

Теперь уже промолчал всадник, которого мой вопрос задел за живое. Я почувствовал, что задел Утрана за больное, и продолжил говорить.

– Разве не ради свободы мы подняли свои мечи, чтобы разрубить оковы? Не ради свободы мы бросили вызов Риму? – напирал я.

На помощь растерявшемуся всаднику пришел Берт.

– Молчи! Твоя свобода приведет нас к казни, ты сам это прекрасно знаешь! – зарычал он.