Электронная библиотека » Василий Головнин » » онлайн чтение - страница 18


  • Текст добавлен: 18 января 2018, 11:20


Автор книги: Василий Головнин


Жанр: Литература 19 века, Классика


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +

У нас они ничего не хотели есть. Сын Гунамы Ята, будучи за столом с нами, съел только маленький кусок жареной рыбы; впрочем, что ему ни предлагали, он и отведывать не хотел, показывая на брюхо и говоря: «Табу расисси», то есть брюхо полно; да и рыбу ел, я думаю, потому, что она была при нем поймана и свойства ее ему были известны. За столом Ята был также благопристоен и рыбу ел вилкою, а головной палки у него не было.

Форстер пишет, что жители Таны желали, чтобы англичане поскорее их оставили, и они принуждены были считать им по пальцам число дней, сколько корабли намерены простоять у острова, чем и успокаивали их; но к нам они были расположены иначе и желали, чтоб мы подоле у них остались. Что жители острова Таны боялись англичан, о том Форстер говорит в другом месте следующее: «Голоса наши встревожили их[156]156
  Когда они прогуливались по лесу.


[Закрыть]
: в плантациях, мимо коих мы шли, тотчас услышали, что один или двое из жителей начали трубить в большие раковины, которые между многими дикими народами, а особливо на островах Тихого океана, употребляются для подания сигнала об опасности или когда нужно встревожить жителей отдаленных селений».

Я со штурманом Хлебниковым далеко ходил от берега в лес во все стороны, и жители нам попадались навстречу, но, увидя нас, они не показывали страха и тревоги не делали. Большие раковины, коими они дают сигнал об опасности, мы у них видели и несколько их выменяли. Впрочем, как сначала ни боялись жители острова Таны англичан, но после так сблизились с ними, что мы никогда не могли достигнуть такого короткого знакомства с сим народом. Не завидуя нимало счастью английских мореходцев, я помещу в собственных словах г-на Форстера, что он говорит о благосклонности жителей, англичанам оказанной: «Они (жители) напоследок столь коротко с нами подружились, что показывали нам некоторых девок, которых от излишней учтивости и гостеприимства, обыкновенных между непросвещенными народами, предлагали своим друзьям, делая весьма вразумительные знаки, на какой конец они их нам предлагают».

Форстер говорит, что танцы ни во что ставили железные инструменты и вещи, предпочитая всему безделицы, служащие к украшению, из коих более им нравилось отагитское183 полотно, зеленый камень из Новой Зеландии и жемчужные раковины, но важнее всего для них была черепаховая кость. Мы то же самое заметили: когда мы им показывали употребление железных инструментов, они удивлялись и желали иметь их, но скоро после позабывали, предпочитая им блестящие безделки, которыми они украшались, даже ножницы, ножи и иголки вешали они на шею или к ушам привешивали; черепаховая кость и при нас была самая дорогая вещь между ними; почему мы все свои черепаховые вещи обратили в кольцы для них; в сей работе наш слесарь умел совершенно угодить их вкусу.

Г-н Форстер подозревает, что жители острова Таны людоеды, о чем он изъясняется таким образом: «После полудни мы съехали на берег и пошли вдоль оного к восточному мысу, куда жители не хотели нас пустить два раза прежде сего. Некоторые из них и ныне нас встретили и толковали с нами несколько минут. Доколе они находились подле нас, мы заметили, что сидевший за деревом человек, натянув лук и положа на него стрелу, метил в нас. Увидев его, мы тотчас прицелились в него ружьем, тогда он в ту ж секунду бросил лук и стрелу и выполз к нам из куста. Я думаю, что он действительно не имел против нас никакого злого умысла, хотя, впрочем, не слишком должно доверять такого рода шуткам.

Достигнув восточной оконечности гавани, мы хотели пройти через мыс, чтоб идти вдоль морского берега позади оного, но в самое то время 15 или 20 человек из жителей нас окружили и стали просить усильным образом, чтоб мы воротились. Приметив же, что мы не слишком были расположены уважить их просьбу, они опять стали повторять оную и, наконец, изъяснили нам знаками, что если мы не оставим своего намерения, то нас убьют и съедят. Те же самые знаки, хотя не столь вразумительным образом, они нам делали за два дня пред сим, но мы оставили их без внимания, не желая на столь слабых доводах заключить, что они людоеды; но теперь мы в этом уже уверились, ибо, притворясь, что знаков их не понимаем, а будто думаем, что они нам предлагают какую-нибудь пищу, мы сделали им знак, что охотно желали бы чего-нибудь поесть, и сами двинулись вперед. Тогда они старались вывести нас из заблуждения, показывая знаками: каким образом они убивают людей, как разрезывают их по частям, как отделяют мясо от костей; напоследок, чтоб показать яснее, как они едят человеческое мясо, начали они кусать собственные свои руки. После сего изъяснения мы поворотили от мыса и пошли к хижине, стоявшей от оного саженях в 20, где берег начал возвышаться, но здесь многие из жителей, увидев, что мы к ним приближаемся, взяли оружие из хижины, может быть, с намерением силою заставить нас воротиться. Не желая оскорблять народ на собственной его земле, мы принуждены были оставить свое любопытство, которое могло быть пагубно для некоторых из жителей, если бы они заставили нас прибегнуть к нашему оружию, защищая свою жизнь. Причина, однако ж, была не бездельная, которая заставляла нас простирать свое любопытство к сему мысу: каждое утро, при рассвете, мы слышали на нем тихое, унылое пение, продолжавшееся более четверти часа; казалось, что пение составляло мольбы их божеству, почему мы имели причину думать, что в рощах, соседственных сему мысу, находится их место богопоклонения или род храма». Господа штурман Хлебников, доктор Брандт и я ездили к мысу, о котором здесь пишет г-н Форстер, и ходили там по берегу; жители приняли нас ласково и были все без всякого оружия. В сем селении, если только можно несколько шалашей назвать селением, наш приятель Гунама был начальником. Мы доходили и до оконечности мыса, о коей Форстер говорит, и хотели идти кругом оной, но жители нас отговаривали, твердя слова «або, або, або», которое они повторяли и в других случаях, когда им что-нибудь не нравилось; но угроз они нам не делали и никаких знаков не показывали, похожих на то, чтоб они убивали и ели людей. Не желая с ними поссориться за одно пустое любопытство, мы не противились много их просьбам и оставили их в покое, но на том же самом месте мы подходили ко многим из их хижин без малейшего препятствия или неудовольствия со стороны жителей и смотрели в них: они низки так, что человек едва прямо сидеть может, с одним отверстием в боку, и в них ничего нет, может быть, что и весьма вероятно, жители прежде в лесу спрятали свою собственность в предосторожность.

Что принадлежит до пения, то мы всякое утро с большим вниманием старались слушать, но никогда ничего не могли услышать. И если бы жители продолжали и ныне так же петь, как было во время посещения англичан, то нельзя, чтоб мы не слыхали их пения, ибо «Диана» от помянутого мыса стояла ближе, нежели английские корабли, притом погоды по большей части были тихие, и на долине и в заливе царствовало совершенное безмолвие при рассвете.

О языке жителей острова Таны г-н Форстер замечает, что во многих из их слов нужна сильная аспирация и гортанный выговор, которые, однако ж, складны и наполнены гласными буквами, а потому и легко произносить их. А о танских песнях он пишет, что они складны и превосходят приятностью пения всех народов тропических островов Тихого океана, которые ему случилось посещать, и что в танских песнях более разнообразных нот, нежели у жителей островов Отаити и Тонгатабу[157]157
  Первый есть главный из островов Общества, а последний из Дружеских островов первый184.


[Закрыть]
.

Язык их для нашего слуха был очень непротивен, и даже некоторые слова приятны; мы могли произносить их весьма хорошо, и замечания г-на Форстера об оном, кажется, справедливы. Что принадлежит до песен, то я слышал один раз только, как дикий пел сам собою без просьбы с нашей стороны. Голос был непротивен, и песня казалась печальная, или, сказать по-простонародному, заунывная, в которой он часто повторял слово «эмио, эмио».

О старшинах, или начальниках, танских г-н Форстер в одном месте говорит следующее: «Мы нашли весьма престарелого дряхлого человека, сидевшего на берегу, которого мы никогда прежде не видали; многие из окружающих нас нам сказали, что имя его Иогай и что он их арики, или начальник; подле него сидел другой человек, который мог бы назваться стариком, если бы он не был в присутствии первого: жители сказали нам, что он сын Иогая, и называли его Ята».

Слова «арики» мы не слыхали; жители показывали нам многих старшин, или начальников, разных частей острова, указывая на места, где они лежат, но называли их тереги, а не арики. Знакомец наш Гунама – так же тереги, и старший его сын называется Ята: может быть, это слово означает не имя, а достоинство.

Остров Тана, по географическому своему положению, мог бы служить весьма хорошим перепутьем для кораблей, которым случится плыть с мыса Доброй Надежды в Камчатку, если бы он не имел невыгод, о коих будет говорено ниже. Впрочем, путь, коим мы плыли, есть самый удобнейший и, можно сказать, кратчайший: я разумею не по расстоянию, но по благоприятству господствующих ветров, попутных течений и некоторых других обстоятельств. Когда «Диана» оным шла, там много находилось сомнительных опасностей; теперь же мы нашли, что оные не существуют. Следовательно, корабли могут плыть совершенно безопасно, если будут держаться сколь возможно ближе пути «Дианы», а для запасу воды, дров и съестных припасов лучше зайти в порт Джаксон, нежели в какое-либо другое место; мне сделать сие война с англичанами не позволила.

Порт Резолюшин на острове Тане от ветров безопасен; надобно только быть осторожну в выборе якорного места, ибо во многих местах гавани на дне есть кораллы, которые могут канаты перерезать. Вход в гавань можно узнать по огнедышащей горе, находящейся от оного к северу в 9 или 10 верстах. Взаимное их отстояние лучше можно видеть на карте. Между гаванью и горою лежит несколько других гор, однако ж вершина той, на коей находится жерло, извергающее пламя и дым, видна из всей гавани[158]158
  О сей огнедышащей горе Форстер говорит, что в их бытность она сильно горела, с ударами чрез каждые 5 минут или около того. Некоторые из ударов походили на жестокий гром: от них гул продолжался с полминуты после удара, и что весь воздух был наполнен дымными частицами и пеплом; пепел, попадая в глаза, причинял большую боль. Деки и снасти покрылись черною золою в продолжение нескольких часов, которая также усыпала весь морской берег. Пламя мы видели всякую ночь, а днем только один дым и слышали глухой звук, подобный отдаленному грому, но очень сильных ударов при нас не случалось; впрочем, были удары, коих звук продолжался до полуминуты. В последний день нашего стояния здесь ветр дул от севера: прямо к нам с огнедышащей горы; тогда жители предостерегали нас и советовали не обращаться лицом к горе, показывая знаками, что пепел причиняет боль глазам. В ту ночь, как мы пошли из залива, северный ветр много золы нанес к нам: палуба и снасти ею покрылись; удары в сию ночь были сильнее и пламя больше; накануне сего и днем прежде шло много дождя.


[Закрыть]
. К берегу же приставать по всему заливу очень хорошо, ибо вовсе никакого прибоя нет.

Мы приставали к острову Тане в июле месяце, который в здешнем климате соответствует генварю нашего полушара; следовательно, можно сказать, что мы там были зимою: хотя, впрочем, по положению острова в жаркой зоне, их зима несравненно теплее нашего лета и она только от лета и отличается, что часто идущими дождями, но при всем этом в произрастаниях есть разность, несмотря на то что многие растения и в зимние их месяцы растут и поспевают.

Кокосовых орехов при нас было великое множество, но кореньев: ям, эддо, или карабийской капусты[159]159
  Arum esculentum.


[Закрыть]
, хлебного плода, банан, платанов, сахарных тростей весьма мало, ибо некоторым из них время уже прошло, а другие еще не поспели; впрочем, остров должен быть ими изобилен: мы видели большие плантации банановых и фиговых дерев целыми рощами, которые были огорожены деревянными оградами[160]160
  Г-н Форстер упоминает, что он видел такую ограду каменную, вышиною 2 фута; нам не случалось заметить каменных оград.


[Закрыть]
. Так же видели мы пространные огороды, засаженные карабийскою капустою, которые всегда были на болотистых местах.

Форстер упоминает, что он видел у одной женщины полную корзинку зеленых апельсинов, говоря притом, что он не заметил в плантациях ни одного апельсинного дерева. Что принадлежит до нас, то мы не видали ни одного апельсина: ни зрелого, ни зеленого. У г-на Рикорда был апельсин с мыса Доброй Надежды; когда он показал его жителям, то они рассматривали оный с большим вниманием и удивлением; не знали, как его назвать, и по всему приметно было, что подобного плода они никогда не видывали, и потому должно думать, как то и сам г-н Форстер полагает, что виденные им апельсины были привезены с другого острова: может быть, с одного из тех, кои лежат между Таною и Маликолою, ибо и на сем последнем г-н Форстер нашел апельсины.

Из четвероногих животных мы видели только свиней, а собак, коих такое множество на многих других островах Тихого океана, у них нет. Форстер говорит, что когда они увидели на их корабле собаку, то называли ее буга, то есть свинья – это служит неоспоримым доказательством, что они прежде не видывали сего животного[161]161
  Капитан Кук оставил на острове Тане двух собак разного пола, но мы не могли добиться толку у жителей, что сделалось с сими животными.


[Закрыть]
. Форстер упоминает, что подле каждой хижины они видели кур и по нескольку хорошо выкормленных свиней, а по дорогам видали бегающих крыс и в лесу летучих мышей. А я видел только одну небольшую свинью, подаренную нам Гунамою, да маленького поросенка и цыпленка, которых приносили жители на продажу; крыс же мне не случалось видеть ни одной, также и летучих мышей не видал.

Форстер пишет, что он в лесах видел голубей разных родов и множество других птиц, а наиболее мухоловок (Flycatchers), черных куликов (Creepers, Falanellus) и небольших попугаев. Голубей мы не видали ни одного. А всего я заметил шесть разных родов птиц: голубых и красных мухоловок; маленькую желтую птичку, красноватого небольшого попугая; птичку, несколько похожую на скворца, и малого рода диких уток и чирков, которых, однако ж, вблизи мы никогда не видали, за коими, впрочем, я с г-ном Хлебниковым и доктором долго бродили по колено в болоте без успеха.

Г-н Форстер замечает, что воды около острова весьма изобильны рыбою: в количестве и в разных родах оной. Он пишет, что они неводом и удами ловили краснобородок (Mullet), бразильских щук (Brasilien pike), копье-рыб (Dard fish), дельфинов, кавальи (Cavalgas), рыб-попугаев (Parrot fish), колючих скатов (Sting rays), беззубых скатов (Toothless rays), ангельскую рыбу (Angel fish), акул (Sharks) и рыб-чернилиц (Sucking fish), также разного рода макарель. Он пишет, что они поймали неводом в одну тоню более девяти пудов малетов (Mullets) и другого рода рыбы, известной в Вест-Индии под именем десятифунтовиков (Ten pounders); но мы не были так счастливы.

В последний день нашего стояния ветр, дуя с моря крепко, к вечеру утих; я поехал на берег; жители нам изъяснили, что у берегов много рыбы. Мы несколько раз завозили невод, но поймали только двух небольших круглых раков и две рыбы: одну не очень большую, нам неизвестную, а другую, я думаю, того рода, что англичане в Западной Индии десятифунтовиками называют.

Раковины по берегам Таны очень редки: жители получают их с других островов, что они нам изъяснили знаками; то же и г-н Форстер замечает.

В озере, где корабли капитана Кука и мы наливали воду, англичане ловили много угрей; но мы не пробовали ловить. Здесь, к стыду моему, я должен откровенно признаться, что того места в книге г-на Форстера, где он о сем говорит, я не заметил во время стояния нашего у острова, и потому мы не ловили угрей по незнанию, что они там водятся, а с нашими неводами легко можно было это сделать. Сия моя оплошность да послужит наставлением другим мореплавателям: что они должны со вниманием читать все повествования о местах, кои случится им посещать. Вообще можно сказать, что в иные месяцы остров Тана есть дурное место для пристанища мореплавателей: плодов и растений в сие время бывает здесь мало, а свиней и кур жители ни за что променивать не хотели, в чем на них и г-н Форстер жалуется. Вот что он говорит: «Мы видели, что один из жителей рубил ветви своим топором, у которого вместо железа служила раковина; мы стали ему помогать, и нашим топором в несколько минут нарубили гораздо более, нежели сколько он мог в целый день нарубить. Жители, проходившие часто мимо нас, с удивлением смотрели на действие сего орудия, видели, сколь оно полезно, и некоторые из них изъявили желание иметь топор, предлагая за него свои луки и стрелы. Мы думали воспользоваться сим обстоятельством и предложили жителям променять нам по одной свинье за каждый топор; но они не внимали нашему предложению и не продали нам ни одной свиньи во все время стояния нашего у острова». Они также и наши топоры видели всякий день в работе и удивлялись чрезвычайной их пользе, но, кроме оружия и плодов, ничего не хотели за них дать, то есть ни свиней, ни птиц.

Г-н Форстер думал, что жители со временем постигнут пользу, какую они могут получить от железных вещей в своих работах; вот как он изъясняется: «Европейские вещи были не в уважении; но как мы оставили на острове большое число гвоздей и несколько топоров, то прочность и крепость металла скоро научит их уважать сии вещи, и вероятно, что следующий корабль, которому случится пристать к сему острову, найдет жителей более склонными променивать съестные припасы за железные вещи». Но как ошибся г-н Форстер! «Диана» была тот самый корабль, который посетил остров после Кука; но мы у жителей не нашли никаких остатков европейских вещей: ни гвоздя, ни куска железа, и только что ужас, который они показывали, глядя на наши пушки, свидетельствовал знакомство их с европейцами. Они удивлялись нашим железным орудиям и желали выменять их, но только за безделицы, а не за свиней и кур – лучшую и самую нужнейшую для мореплавателей пищу, какою только сии острова могут их снабдить.

Другое неудобство, которому мореплаватели, к сему острову пристающие, подвергаются, происходит от недостатка хорошей пресной воды; ибо они должны, будучи в жарком, несносном климате, брать стоячую воду из тинистых озер[162]162
  Форстер говорит, что они не могли узнать: дождевая ли вода наполняет озеро, где мы брали воду, или это остатки реки, текущей из внутренних гор и теряющейся в песках и пепле, извергаемом огнедышащей горою. На сие я скажу, что когда жители показывали мне в первый раз сие озеро, то они знаками изъясняли, что в нем дождевая вода.


[Закрыть]
, которая у нас чрез малое число дней начала несносно пахнуть, так что оставшуюся у нас с мыса Доброй Надежды воду, бывшую уже около трех месяцев в бочках, предпочитали мы сей новой воде.

Но важнее всего для мореплавателей есть то, чтоб в летние, несносные жары здешнего климата не подвергнуть свой экипаж смертоносным болезням от гнилых и заразительных паров, подымающихся из болот и озер, коими наполнены леса, окружающие гавань Резолюшин, которые, кажется, должны произвести между людьми, не привыкшими к местному климату и его переменам, буде они останутся здесь на некоторое время, того же рода желтую горячку, которая ежегодно похищает такое множество европейцев по островам Западной Индии.

Растения разного рода, кажется, составляют главную пищу жителей. Некоторые из них, как-то: хлебный плод и корень ям – они пекут. Несколько раз выменивали мы у них сии растения печеные и нашли их очень вкусными. Они делают еще род пирога из банан, карабийской капусты, кокосовых орехов и еще какого-то растения. Мы имели три или четыре таких пирога: они очень вкусны; но, не зная, как их делают, я не мог никогда более двух или трех кусков проглотить без отвращения: воображение мое мне представляло, что в приготовлении оных нужны те же средства, как и в делании крепкого напитка из корня кавы[163]163
  Жители многих островов Тихого океана жуют корень растения, кавою называемого, и, пережевав, выплевывают в один сосуд, который, таким образом наполнив жеваным корнем, слюною и водою, дают несколько времени постоять, и из сего-то мерзкого состава выходит пьяный их напиток.


[Закрыть]
.

Пироги сии и г-ну Форстеру понравились; он их называет пудингами и, выменяв такой пудинг у женщины, хвалил танских женщин в поваренном искусстве, полагая, что они их пекут; но я не могу наверное сказать, мужчины или женщины стряпают такие пироги.

Свиней и кур, надобно думать, употребляют в пищу только одни их старшины и люди зажиточные. К сему заключению подает повод думать то, что они ими весьма дорожили. Диких же птиц они все едят; это они нам изъяснили знаками и показывали стрелы, которыми их бьют. У них как для птиц, так и для рыбы есть особенного рода стрелы. Жители Таны любят рыбу; они оную ловят сетьми и бьют стрелами. Форстер пишет, что когда англичане ловили рыбу неводами, то жители беспрестанно просили у них рыбы и показывали знаками, что сей способ ловления им известен; а я и сеть у них видел, только очень небольшую, которую и выменял. Они также едят мякоть из раковин, которую и ко мне раза два приносили.

В делании разных нужных им вещей дикие острова Таны далеко отстали от жителей островов Общества, Дружеских, Маркиза Мендозы, Сандвических185 и некоторых других. Самые необходимые для них вещи суть их кану, или лодки, которые выделаны очень неискусно: длинное дерево, грубо внутри выдолбленное, составляет основание кану, к которому с обеих сторон привязаны по одной или по две доски веревками, свитыми из волокон кокосов; веревки сии продеты в дыры, где были сучья; весла у них очень неудобно сделаны и имеют дурную фигуру.

Форстер говорит, что паруса у них не что иное, как низкие треугольные рогожки, поднимающиеся острым углом вниз. Мы в сей гавани не видали ни одной лодки с парусами, а видели две, которые пристали к берегу севернее гавани: нам казалось, что они пришли с острова Эмира или Эроманги; паруса на них были сделаны точно так, как г-н Форстер описывает. Самая лучшая их работа состоит в выделывании дубинок, которые хотя сделаны из чрезвычайно крепкого дерева, но обработаны очень хорошо, а особливо когда возьмем в рассуждение, что вместо всех инструментов употребляют они одни лишь раковины.

Они делают род музыкального инструмента, состоящего из 4, 6 или 8 дудочек[164]164
  Форстер пишет, что он видел такой инструмент лишь о восьми дудках; но мы всех по нескольку у них выменяли.


[Закрыть]
разной величины, которые связаны рядом по порядку их величины, в кои они дуют, передвигая их подле губ, и тем производят нескладный свист.

Другие искусственные их произведения состоят в черепаховых кольцах, в рогожных кошелях или сумках и в некоторых других грубо сделанных безделицах.

О числе жителей острова Таны г-н Форстер, говорит, что оное не может быть более 20 тысяч. Я не понимаю, как он определил это: дикий народ, рассеянный по лесам и в горах на большом пространстве, невозможно сосчитать, а сами они и ста пересчитать не умеют, то, верно, уже не могли ничего изъяснить г-ну Форстеру о своем числе. Итак, он, приняв очень неверные и, можно сказать, мысленные данные, выложил число всем жителям сего острова[165]165
  Г-н Форстер определяет так же число жителей и на всех других островах, обитаемых дикими народами, к которым он приставал во время своего путешествия. Эта привычка есть у многих ученых: чего невозможно узнать достоверно, о том они говорят наугад.


[Закрыть]
.

О жителях других островов, соседственных Тане, г-н Форстер говорит следующее: «Они (жители Таны) сказали нам, что сей человек был уроженец острова Эроманги; казалось, что танцы говорили с ним на его собственном языке и что он не знал их языка; мы не заметили слишком примечательной черты в его лице, которая отличала бы его от жителей Таны, а одежда его, или, лучше сказать, украшения были такие же, какие они употребляли; волосы он имел курчавые и короткие, а потому они и не были разделены на малые хвостики. Он был веселого, живого нрава и казался быть более склонным к забавам, нежели жители Таны».

Об острове Эмире Форстер говорит, что они точно не могли узнать, обитаем он или нет. Но мы узнали, что он обитаем, ибо на Тане видели жителя с него; нам также удалось видеть одного жителя с острова Анаттома. И если бы танские жители нам об них не сказали, то мы не могли бы их отличить ни по чертам лица, ни по нарядам: так они сходны между собою; в языке же разности нам приметить было невозможно. Жители Таны обходились с ними весьма ласково, и казалось, что они приехали сюда за каким-нибудь делом, потому что нами, по-видимому, они весьма мало занимались и смотрели на нас без приметного удивления.

Я выше упомянул, что словарь танского языка, собранный покойным Муром, каким-то случаем затерян во время нашего плена в Японии, и потому я здесь помещаю только небольшое число слов, кои были вписаны в тетрадях моих записок.




Ивау! или Ибау! – таким образом они восклицали всегда, когда видели какую-либо вещь для них новую или когда что-нибудь их удивляло; равным образом употребляли то же междометие, когда что им не нравилось или если что хотели они иметь у себя; различный тон и телодвижения означали различные действия мыслей: когда хотели они изъявить свое удивление, то восклицали «ибау», щелкали пальцами и тогда, согнувшись, наклоняли все тело, а если когда что-нибудь им не нравилось, то лицом они делали такие гримасы, которые европеец сделал бы, смотря на что-нибудь с ужасом или на какую-либо отвратительную вещь.

В заключение моих замечаний я скажу в предосторожность тем мореплавателям, которым случится посетить остров Тану, что, несмотря на дружеское обхождение с нами жителей оного, они не должны слепо доверять миролюбивому их расположению. Весьма вероятно, что один страх огнестрельного нашего оружия над ними действовал и удерживал их от нападения на нас, иначе, прельстясь множеством наших вещей, столь для них ослепительных, они непременно покусились бы нас перебить и завладеть кораблем. И потому-то надлежит их держать в тех мыслях, что пушки и ружья могут достать на всякое расстояние, лишь бы предмет был в виду, и что ими можно действовать всякую секунду; для чего в присутствии их никогда не должно заряжать ружей или, по крайней мере, заряжать так, чтоб они того приметить не могли, как то мы всегда делали: для сего хорошо иметь двуствольные ружья.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации