Текст книги "Я – меч, я – пламя!"

– Есть еще один вопрос, господин премьер-министр. Как нам стало известно, сегодня ночью был арестован министр иностранных дел СССР господин Литвинов. Руководство нашей страны очень обеспокоено. Мы ценим господина Литвинова и хорошо его знаем, у него очень много влиятельных друзей в нашей стране, они все обеспокоены и убеждены в его невиновности. Президент просил меня передать его личную просьбу внимательно разобраться в этом деле.

– Господин госсекретарь, нам, безусловно, приятно, что руководство САСШ так обеспокоено судьбой одного из граждан нашей страны. К сожалению, ничего утешительного в данный момент вам сообщить не могу. Литвинову предъявлены серьезные обвинения в попытке организации заказного убийства. Следы ведут в деловые круги вашей страны, господин госсекретарь. Если обвинения подтвердятся, гражданина Литвинова ожидает расстрел… – Сделав небольшую паузу, Молотов продолжил: – Существует маленькая вероятность, что его использовали втемную и он по просьбе одного из своих американских друзей познакомил того с будущим исполнителем, не зная сути дела. В этом случае ситуация меняется. Это, безусловно, снимет с него вину. Следствие будет работать над этими вопросами. Пока это все, что я могу вам сказать.

– Мы верим в невиновность господина Литвинова и надеемся, что следствие придет к такому же мнению.

– Будем ждать. Еще раз хочу обратить ваше внимание, господин госсекретарь, на решение затронутых мной вопросов. Они существенно затрудняют работу во всех областях, представляющих взаимный интерес.

На следующий день гражданин Литвинов был предъявлен целым и здоровым послам Великобритании и САСШ и помещен под домашний арест до окончания следствия. Все три вопроса, упомянутых Молотовым в беседе с госсекретарем, решились в течение двух недель. С товарища Литвинова были сняты все обвинения, и он вернулся на работу. Обвинявший его гражданин Заковский умер в камере от разрыва сердца. Сокамерник рассказал, что Заковский как раз умывался, когда ему стало плохо. Перед смертью он произнес: «Какие прекрасные у нее глаза…» – видимо, умирающий уже начинал бредить.

Молотов, замещавший наркома иностранных дел эти две недели, пока велось следствие, продолжил и дальше активно вмешиваться в работу наркомата. В конце концов, он был начальником Максима Максимовича и имел на это право. После случившегося к Литвинову боялись заходить в кабинет даже его сотрудники, и он просто исполнял роль свадебного генерала. Под плотной опекой ИНО, которую уже никто особо не скрывал, его возможности организовать покушение равнялись нулю.

Все это Оля узнала, уже приехав с Дальнего Востока. Там ее после поимки и отправки Люшкова в Москву (сопровождающих выделил Фриновский) больше никто не трогал. Единственное задание, полученное от Артузова в одном из телефонных разговоров, было необычным. Он просил вспомнить фамилии всех оружейников, которые могли проявить себя в будущем, в первую очередь в области автоматического оружия. Нетрудно было догадаться, что разработки в этой области идут не лучшим образом. Ольга перечислила всех, кого помнила, пытаясь не пропустить кого-либо. Владимиров, Горюнов, Березин, Симонов, Токарев, Шпагин, Судаев – автоматическое оружие.

Шпитальный, Нудельман, Волков, Ярцев – мелкокалиберные автоматические пушки. Больше половины и так известны, но раз сказали, писала всех подряд.

Зацепившись за оружие, она начала перечислять все, что ей бросилось в глаза при работе непосредственно в войсках.

Первое, что пришло в голову при знакомстве с вновь сформированными подразделениями особого назначения, – это отсутствие бесшумного оружия. Не мудрствуя лукаво, Оля предложила выпускать укороченную трехлинейку с глушителем, снаряжаемую патроном с утяжеленной пулей и уменьшенной засыпкой пороха, так, чтобы оптимальной комбинацией этих факторов добиться дозвуковой скорости пули. И обязательно – сделать хороший прицел, как на снайперской винтовке.

Второе – гранаты. Имелась на вооружении РККА граната одного типа – наступательная с крайне неудачным взрывателем, дорогим, взводящимся после броска, крайне ненадежным, что приводило к недопустимо высокому проценту невзорвавшихся снарядов. Увидев эту пародию на взрыватель, Ольга долго представляла себе, как она найдет изобретателя такого чуда, засунет ему это изделие в одно из естественных отверстий организма и выбросит этот симбионт человека и взрывателя со второго этажа. Если его изобретение сработает, значит, смерть будет легкой, если нет, придется продолжать попытки, меняя отверстия. Это вернуло ей душевное равновесие.

Описав, насколько вспомнилось, требования к взрывателю и его принципиальную конструкцию, коротко остановилась на оборонительной гранате. Отметила, что корпус чугунный, литой, с насечками, у французов должен быть уже аналог такой гранаты. Минимальные потребности на начало сорок первого года: наступательной гранаты пять миллионов штук, оборонительной – десять миллионов.

Затем взялась за мины. Противопехотные мины в войсках практически отсутствовали, как и противотанковые. А действительно, зачем противопехотные и противотанковые мины армии, которая собиралась только наступать до полной победы или до полного разгрома, тут уже как получится. Поэтому и отношение к этим видам вооружения было соответствующим. То ли дело танки. Их нужно наклепать десятки тысяч и бить врага на его территории. Но Оле мины были нужны, и то, что она еще полтора года назад не подумала их отметить в своих посланиях, доводило до бешенства. Но откуда она могла знать, что такая простая вещь, как противопехотная мина, практически отсутствует на вооружении РККА и промышленно не выпускается. Теоретически присутствовала какая-то сложная и дорогая разработка, но в силу своей дороговизны и сложности в наличии имелось крайне незначительное число вышеупомянутых изделий. А нужны были миллионы, десятки миллионов мин. Нарисовав принципиальную схему самой примитивной противопехотной мины, деревянный корпус, минимальное количество взрывчатки, достаточное, чтобы искалечить ногу, самый простой взрыватель нажимного действия, написала требуемое количество на начало сорок первого года – тридцать миллионов штук. Этого было мало, но писать большее число она просто боялась. Потом подумала и исправила на пятьдесят миллионов, будь что будет. Без мин никак не получится достойно встретить «дорогих гостей». А готовиться придется долго и тяжко. Но одно было совершенно понятно: воевать на местности, подготовленной тобой к войне, значительно приятней, чем на неподготовленной.

В конце работы комиссии на Дальнем Востоке, когда все готовили отчеты о замеченных недостатках и путях их устранения, Ольга кроме рекомендаций по улучшению состояния радиосвязи и анализа частей особого назначения предоставила на утверждение комиссии три списка. В первом числились командиры, которых она рекомендовала уволить из рядов РККА как не соответствующих данной работе либо в силу слабого характера, либо в силу слабого здоровья. Именно она настояла в конце работы комиссии, чтобы в их присутствии была проведена обязательная сдача командирами норм по физической подготовке. Во втором списке значились командиры, не соответствующие занимаемой должности, которых рекомендовалось понизить в звании. В третьем – командиры, показавшие хорошие результаты в работе с вверенными подразделениями, которых предлагалось повысить в звании и должности.

В первом списке на первом месте стоял командующий Дальневосточной особой армией командарм Блюхер. Напротив него значилось две причины увольнения, как по физическому, так и по моральному состоянию: переродившийся толстопузый мещанин, заботящийся исключительно о благополучии своей персоны. Когда Ольга зачитала этот пассаж из своего отчета и сделала паузу, в комнате, где собрались члены комиссии, повисла тягостная тишина. Неожиданно ее поддержал Мехлис, заявивший, что он собирался ставить вопрос касательно Блюхера перед Тимошенко, но будет лучше, если к такому же мнению придет комиссия. Затем в том же духе выступил Ватутин. После этого, получив сигнал, высказались остальные и единодушно отрапортовали, что это целиком и полностью совпадает с их мнением. Ольга потом долго раздумывала, почему ее поддержал Мехлис, и решила, во-первых, он при всех своих недостатках честный и принципиальный человек, а во-вторых, он просто не мог допустить, что кто-то будет зубастее, чем он.

Оля опасалась, что, прочитав ее отчет о состоянии дел и предложения по улучшению ситуации, руководство ее все-таки где-то закроет от греха подальше, но нет, Сталину понравилась работа Стрельцовой во время инспекции Дальневосточной особой армии, он оставил девушку и дальше инспектировать части.

С тех пор так и пошло: председатель Мехлис, с которым у нее сложились практически нормальные рабочие отношения; заместитель Ватутин, с которым она иногда разрешала себе расслабиться от изматывающей работы; лица, мелькающие чередой, в которые нужно было внимательно всматриваться, чтобы не ошибиться; записи в тетради, которые после поездки оформлялись и частично предназначались руководству, частично превращались в рекомендации для внесения изменений в уставы. Кое-чего удалось добиться. Появились «учебки», куда командиры направляли отличившихся бойцов. После нескольких месяцев учебы они получали звание сержанта и командовали отделением. Со следующего года в командирские училища рекомендовано было принимать курсантов преимущественно из числа сержантов, прошедших службу в армии. Остальных специальная комиссия должна была проверять на психологическую способность к работе командиром в армии. Вроде бы уже приняли постановление о введении со следующего года призыва на три года в части особого назначения, танкистов, связистов, артиллеристов, рядового состава авиачастей. В пехотные и кавалерийские части начнут призыв в конце тридцать восьмого или в начале тридцать девятого, но решение еще не принято.

Кавалеристов в РККА стало даже больше. Чтобы не ссориться с частью военных, которые были категорически против уменьшения количества кавалерийских частей, Сталин проявил гибкость, и в РККА теперь имелись кавалерийские части трех типов. Старого образца, которых становилось все меньше. Появились кавалерийские части поддержки танковых войск. Согласно написанному для них уставу это были фактически драгунские части, использующие коней лишь на марше. Им оставили шашки, и даже были предписания по их использованию: «При преследовании отступающего в панике противника». Также появились кавалерийские части особого назначения. Если обычные части особого назначения могли иметь в составе вьючных лошадей и мулов, а могли и не иметь, то кавалерийские были обеспечены лошадьми по полному штату. Но шашек им не оставили, время засад с шашками давно закончилось.

Разжигая огонь в печи, Оля подумала, что так и не знает, чем завершилось расследование и что с Артузовым. Единственное, что им сообщили за три недели пребывания в Минске, – это то, что коммуналку у Степанова отобрали. Вещи его пока сложили в подвале, а по приезде он должен был перебраться к жене, так как у нее жилплощади больше, а в его комнату уже заселили нуждающихся. Квартирный вопрос в Москве стоял остро еще со времен Ивана Грозного.

Начальник королевской службы Интеллидженс сервис адмирал Хью Синклер, выслушав отчет своего бывшего резидента в Москве, а теперь руководителя отдела, занимающегося Советским Союзом, Арчибальда Смита, откинулся на спинку прямого стула. Наконец-то он сможет доложить, что выполнил прямое распоряжение премьер-министра, хотя это и заняло более восьми месяцев. Адмирал чувствовал удовлетворение от хорошо выполненной работы, и только постная физиономия Арчибальда выводила его из состояния блаженного покоя. Он с грустью подумал, что Арчибальд очень изменился за несколько лет, проведенных в Москве. С ним стало трудно разговаривать, в самых простых вещах он научился находить двойное или тройное дно, и это жонглирование смыслами и понятиями, с точки зрения адмирала совершенно бесполезное и никчемное, приносило ему истинное удовольствие.

Казалось бы, что должен чувствовать человек, чьи гениальные догадки, над которыми все смеялись, через несколько месяцев блестяще подтвердились? И неважно, что его самого русские под надуманным предлогом выслали из страны. Ведь Арчибальд почти сразу получил повышение и стал начальником своего преемника. Посол в СССР, лорд Чилстон, переслал в начале марта дипломатической почтой личное письмо Литвинова Арчибальду. Вместе с письмом он передал короткий отчет о произошедших событиях с наркомом иностранных дел. На следующий день их с Арчибальдом вызвал премьер-министр. Выслушав адмирала, он внимательно ознакомился с письмом Литвинова, в котором была небольшая черно-белая фотография молоденькой девушки лет шестнадцати от роду и ее краткая биография.

– Скажите, господин Смит, это та особа, о которой вы беседовали с господином Литвиновым осенью прошлого года?

– В том, что я прочитал, сэр, нет ни одного факта, который можно было бы расценить как доказательство этого. Несколько необычная биография девчонки, вдруг проявившей способности к наукам. Ни одного примера, описывающего ее паранормальные способности. А их очень трудно спрятать, если они есть. Таких фактов должно было быть множество. Но, видимо, господин Литвинов считает, что это так, сэр. Иначе трудно объяснить смысл послания, хотя нигде не видно, что оно адресовано мне и что его написал Литвинов, текст машинописный.

– Надеюсь, вы не будете сомневаться в словах лорда Чилстона?

– Нет, сэр. Но меня очень интересуют детали, мне хотелось бы побеседовать об этом с лордом Чилстоном, сэр.

– Вы не хуже меня знаете, что это невозможно. Телефоны прослушиваются большевиками, а в Москву вас не пустят.

– Разрешите вопрос, сэр.

– Слушаю вас.

– Вами уже принято решение по этому делу?

– Господа, я вам сейчас дам почитать полный текст письма лорда Чилстона о разговоре с господином Литвиновым. Господин Литвинов был очень откровенен, видимо, чувствовал, что это последняя услуга, которую он сможет оказать Великобритании. После этого я сообщу вам о своем решении. – Адмирал, прочитав письмо, передал его Арчибальду. Когда тот вернул бумагу премьер-министру, господин Чемберлен продолжил: – Господа, может, у нас нет стопроцентной уверенности, но и времени у нас тоже нет. Раз господин Литвинов рискнул дважды организовать убийство, к сожалению, оба раза неудачно, значит, у него были очень веские причины ставить на карту свою судьбу. Для него это могло закончиться значительно хуже. Хотя Сталин довольно выгодно обменял его жизнь, получив разрешение на строительство завода тетраэтилсвинца, чему мы препятствовали всеми силами на протяжении года. Поэтому я принял решение довести до конца дело, начатое господином Литвиновым. Не сомневаюсь, что это пойдет на пользу интересам нашей страны. От вас я хочу узнать, что нужно для проведения такой акции и в какие сроки ее возможно осуществить?

В комнате стояла тягостная тишина. Наконец ее решил прервать адмирал:

– На этот вопрос определенно ответить может только господин Смит, сэр. Он лучше других представляет себе стоящую задачу и наши возможности.

– Слушаем вас, господин Смит.

Все взоры уперлись в Арчибальда.

– Господа, чтобы подготовить и осуществить задачу такой сложности, необходимо много времени, много денег и надежные исполнители. У нас в наличии только деньги.

– И это говорит человек, настойчиво предлагавший устранить Сталина!

– Если это возможно, сэр, прошу выслушать меня до конца. Хочу также напомнить, что предлагал я это двадцать три месяца назад, а именно в марте тысяча девятьсот тридцать пятого года. К сожалению, мое предложение было отклонено. Сегодня у нас нет ни возможностей, ни приемлемой альтернативы Сталину. Продолжу. Представим себе, что эта особа действительно та, кого мы ищем. Девушка, способная находить полезные ископаемые, предсказывать будущее и кто его знает, что еще. Как следует из полученных нами сведений, она уже активно работает и имеет контакт со Сталиным не менее полутора лет. Не говоря о том, что на подготовку операции нужно время, даже за эти полтора года она могла столько рассказать, что ее ликвидация теряет всякий смысл. Мы все равно окажемся в проигрыше. Есть смысл потратить больше времени и усилий на похищение и допрос объекта. В этом случае мы, по крайней мере, сравняемся в наших знаниях и возможностях.

– Вы сможете переправить ее в Великобританию?

– Нет, реально допросить ее на территории СССР и передать полученные сведения.

– Тогда я не вижу в этом смысла. Мы всегда будем сомневаться в достоверности полученных данных, а значит, время и усилия, затраченные на их получение, себя не оправдают. Остановимся на более простом задании. Если я вас правильно понял, господин Смит, у нас есть не только деньги, но и исполнители?

– Пока нет, сэр. Те люди, о которых я думаю, ничем нам не обязаны. И еще одно, сэр. Литвинов их знает даже лучше меня. Я не сомневаюсь, что он уже смог им переправить те же сведения, что и нам. Если мы к ним обратимся, не исключено, что они дважды получат деньги за одну и ту же работу.

– Мы можем узнать, о ком идет речь, господин Смит?

– Безусловно, сэр. Речь идет о некоторых моих знакомых в Коминтерне. Они мне уже оказывали услуги за определенное вознаграждение. Я старался лишь изредка к ним обращаться, эти люди очень дорого себя ценят.

– Начинайте операцию. Лучше переплатить и спать спокойно.

– Как скажете, сэр.

С тех пор прошло восемь месяцев, задание было выполнено, а главный исполнитель стоял перед ним и демонстрировал свою кислую физиономию.

– Арчибальд, скажите, почему вы стоите передо мной с такой постной физиономией?

– Написать прошение об отставке, сэр? Как вы понимаете, заменить физиономию мне нечем.

– А вот чувство юмора у вас осталось английским, Арчибальд. Вы провели блестящую операцию, я уверен, вас за нее наградят. Несмотря на все свои сомнения, вы согласились, что мы в конце концов нашли нужный объект.

– Я откажусь от этой награды, сэр. Если быть точным, я сказал: вероятность того, что во второй найденной даче находится Ольга Стрельцова, весьма велика. Хочу также напомнить, что на поиске настоящей Ольги настаивал я один, иначе второй объект никто не искал бы. По-прежнему не уверен, сэр, что это та девушка, которую мы ищем. Исполнители не предоставили ни одного убедительного доказательства.

– Это не объясняет вашего настроения. Подумайте сами, ведь вы были против ликвидации. Если произошла ошибка, значит, вы еще сможете попытаться ее украсть. Девушка с необычными способностями рано или поздно даст о себе знать, ее надолго не запрячешь.

– А ведь вы правы, сэр. Почему такая простая мысль не пришла мне в голову?

– Вы слишком долго были в России, Арчибальд, и разучились просто мыслить. Ничего, это пройдет. Вы упомянули, что у русских и в прошлом году, и в этом существенно уменьшился выпуск танков? С чем это связано, с вашей точки зрения?

– Я могу только предположить, что они увеличили выпуск запасных частей и переходят на новые модели. Разговоры об этом велись еще год назад. К сожалению, детали нам неизвестны. Но с моей точки зрения, сэр, и об этом я уже писал, нам следует думать не о русских танках, а о лекарстве, которым они собираются обеспечить весь мир. В газетах уже истерика. Выясняется, что похожие исследования вел какой-то наш врач еще десять лет назад, кажется, его фамилия Флеминг. Наши умники пытаются направить общественное мнение в нужное русло и доказать, что подлые коммунисты украли английское изобретение, но, даже если это и так, сути дела происходящее не меняет. Это намного страшнее танков. Минимум три года, по оценкам специалистов, у них не будет достойной конкуренции. По тем данным, которые нам удалось получить о предполагаемом экспорте лекарства и его оптовой цене, вырисовывается совершенно безрадостная картина. Русские уже умудрились взять в американских банках крупные кредиты и закупают у них новейшие технологические линии по производству моторов всех видов, как для самолетов, так и для тракторов и грузовых автомобилей. А мы ничего не делаем!

– Вы не хуже меня знаете, Арчибальд, мы ничего не можем сделать! В САСШ кризис. Русские заказы ни один политик заблокировать не может, если не хочет, чтобы его завтра линчевала разъяренная толпа безработных.

– Ленин когда-то сказал: «Капиталисты сами продадут нам веревку, на которой мы их повесим...», чем мы и занимаемся, сэр.

– Не все так грустно, Арчибальд. Премьер-министр настроен склонить французов к идее отдать Гитлеру Судетскую область. После последующего развала Чехословакии Германия получит в союзники Польшу и выйдет к границам России. У вас будет много работы.

– Боюсь, после разгрома Коминтерна, а он последует после этого убийства, несколько следующих лет до организации новой сети агентов мы будем лишены какой-либо информации о происходящем в СССР.

– За все приходится платить, Арчибальд…

«А дороже всего обходится глупость… надо будет записать. В старости издам сборник афоризмов!» – решил начальник отдела Интеллидженс сервис Арчибальд Смит.

Она смотрела на пламя в печи, ждала мужа с вещами и думала о том, как мало осталось времени. Последний по-настоящему спокойный год в жизни страны (двадцать пять тысяч расстрелянных и около трехсот тысяч сосланных в лагеря!) подходил к концу. Это было мало по сравнению с тем, что могло быть, и ничтожно мало по сравнению с тем, что будет. В следующем, 1938 году будущая война пошлет своего первого гонца. Оля сделала все от нее зависящее, чтобы встреча на Дальнем Востоке была подготовлена. Наладила связь между пограничными и воинскими частями. Рекомендовала организовать специальный парашютный батальон возле аэродрома, где базировались бомбардировщики, с задачей за два часа приготовиться к вылету и поддержать пограничников, подвергшихся нападению, до прихода основных частей. Оставалось ждать и трудиться. А несделанной работы с каждым днем становилось все больше. Пока ничего не делаешь, не знаешь, как много всего вокруг, что ждет твоего вмешательства…

В ее голове хриплым голосом, берущим за душу и выворачивающим наизнанку, повторялись заезженные пластинкой слова:

 
Он не вышел ни званьем, ни ростом,
Не за славу, не за плату —
На свой, необычный манер
Он по жизни шагал над помостом
По канату, по канату,
Натянутому, как нерв.
 
 
Посмотрите – вот он
без страховки идет.
Чуть правее наклон —
упадет, пропадет!
Чуть левее наклон —
все равно не спасти...
Но должно быть, ему очень нужно пройти
четыре четверти пути[19]19
  Владимир Высоцкий. «Натянутый канат».


[Закрыть].
 

Она вдруг подумала: если в этой песне «он» заменить на «она» – песня будет не только о ней, Ольге Стрельцовой, а обо всей Cтране Советов станет эта песня.

И еще она поняла: если не поменять в ней концовку, то все остальное пустая суета. Какая разница, от чего умирают люди – от пуль, от голода, от пьянства, от безнадеги… и какая разница – умрут они или их дети…

Слезы размыли языки пламени и потекли по щекам. Странная девушка, которой этой зимой исполнится восемнадцать, сидела в холодной комнате и плакала, глядя на огонь в печи. Наверное, ей впервые стало ясно, что в действительности стоит за словами «во многих знаниях многие печали»…