Текст книги "Драконий Катарсис. Изъятый"

Глава 7
Горотур. Предвещанный день

Это долбаное новое утро наступило как-то сразу. Сколько уже хожено под дождем мной и моими сородичами, но никогда еще в пути не было у меня такого мерзкого утра. Потому что маленький моркот так и не пошевелился на троне. Ни разу за всю ночь, словно время, великое и непреодолимое, заступило на стражу и не дает течь секундам. Кровь из раны на груди Сахарка больше не текла. Но она застыла в таком состоянии, что даже тупому было понятно – стоит только где-то сдвинуться с места песчинкам судьбы, и носительница жизни хлынет с новой силой.

Я мрачно окинул взглядом тронный зал. Все, кто тут был, стали похожи на собственные тени. Бессонное бдение у трона даром не прошло никому. Харрами, похожий на плешивого дикого зверя, о чем-то сердито вещал заторможенной Клэв. Форестесса же явно его не слушала по причине того, что практически спала, стоя у стены между окном и дверью на площадку, по которой рокотали струи ливня. Кевианзия вообще плохо выглядела. Она так и простояла всю ночь на границе серого тумана, пытаясь что-то сделать с нашим непутевым пострелом. Возможно, именно благодаря ей время для смертельно раненного моркота и застыло. Не знаю, никогда не был силен во всех этих заморочках с заклятиями. По мне, врезать кулаком промеж ушей – самое то для простого воина. Только бить надо так, чтобы эти уши схлопнулись, и тогда проблем не будет.

Мой взгляд выловил в рассветном сумраке нервно вышагивавшую на расстоянии вокруг трона Гасту. Лесная дева по-прежнему не находила себе места, продолжая склонять свою тормознутость. И я мог ее понять – вот чего стоило вовремя схватить мальчишку за холку и не дать совершить самую большую глупость в жизни. Я вздохнул и с прежней надеждой глянул на Террора. Под ним к моменту, когда все в тумане застыло, успела набежать изрядная лужа крови, которая и сейчас все так же блестела свежестью и яркой краснотой.

А ведь он мне сначала не понравился – хлипкий слабак, слегка истеричный, наглый и забавно непосредственный. Хм… Я поймал себя на этой мысли. Однако, похоже, вру сам себе – понравился, да еще как. Сердце сжалось от чего-то, похожего на тоску, при взгляде на худенького моркота, застывшего на троне. Остается надеяться только на одно.

– Воля пятерых высших непреложна, – прервал мои размышления голос Канкадиэля. – Если что-то изменится и он очнется, передумав умирать, я помогу ему закончить начатое.

– И не уйдешь отсюда дальше дверей, – спокойно ответила Клэв, оторвавшись от стены. Ее усталое лицо перечертила кривая усмешка. – Тогда твое пророчество сбудется.

– Мне все равно, женщина леса, – харрами пожал плечами. – Еще в Шантале я должен был убить светлячка, но не смог. Он прекрасен, как луны в ночи, которых я не видел уже семь веков. Ты видела луны, женщина? Это сумасшествие моего народа, потерянное на го́ре женам и детям. Сколько харрами уже погибло или умерло в своей постели, не отправившись к праматерям только потому, что спятившая богиня что-то напутала с погодой, прокляла наш континент и сбежала, оставив мой народ без лунного благословения. Знаешь, как мерзко умирать, когда нет пути на небеса? Когда нет в ночи лунных дорожек на каплях росы? Когда небо не сияет семенами лун? Ты не сможешь представить себе этот мрак, в котором живет мой народ вот уже семь веков.

– Твое самомнение выше самых высоких каньянов, четверорукий, – раздраженно прервала монолог котяры Гаста, остановившаяся возле них с форестессой. – И лучше не рассчитывай, что я позволю тебе причинить вред нашему Террору.

– Наивный юный побег Лесного Моря, – тихо пропел харрами. – Что ты можешь сделать мне, тому, кто живет под этим небом уже столько лет, что даже камни на могилах твоих предков истаяли в пыль?

– Я не позволю тебе приблизиться к светлячку! – Форестесса напряженно выпрямилась, а ее глаза ярко засветились изумрудным светом.

Канкадиэль насмешливо ответил:

– Тебя изгнали за распутство, семя древа. Ты любишь утехи… А знаешь ли ты, почему Террора называют светлячком? Он как маяк для искателей силы. Как тот самый болотный огонек, что уводит путника с тропы и приводит к гибели. Он – хайверс. То есть Господин Заклятий, лишенный силы. Он властен над нами в плоти, он властен над нами в магии. Но он не властен над энергией. Как светлячок не властен над ветром, который носит его над болотом. Он слаб и беззащитен, несмотря ни на что. И ты готова его защищать…

Гаста и Клэв слушали харрами с каменными лицами. Я же с удивлением понял, что Канкадиэль начал волноваться. Четверорукий продолжил:

– В тот день, когда прибыл в даракаль Шанталь и увидел этого светлячка, я понял, что не смогу убить его. Хотя мне и приказали, таких светлячков надо беречь как зеницу ока. Однажды он может вывести мой народ к лунам. Он способен остановить дождь. Я это знаю, как и то, что у меня четыре руки. Я передал ему послание от пятерых высших, напомнил о бренности бытия, но он тут же забыл об этом. Ведь светлячок не способен долго огорчаться. Он – частичка радости в ночи, живой уголек во тьме. Потом я следил за ним и в итоге – за вами. Я не хочу его убивать.

– Так не делай этого, – сказала Клэв, с прищуром глядя на кота.

– Мне кое-что пообещали, женщина, – устало улыбнулся харрами. – И от обещанного я не смог отказаться.

– Значит, ты твердо намерен убить Сахарка, – тихо пробормотала лесная разведчица. – Тогда и у меня нет выбора.

Тихий вскрик Кевианзии отвлек меня от ссорившихся спутников. Лягуха совсем уже посерела и шаталась от усталости, но продолжала держать заклятие. И писклявый бульк лишь подтвердил, что сил у нее оставалось все меньше и меньше. В это мгновение со стороны харрами и форестессы до меня донесся скребущий шелест, словно шипастая лиана проползла по каменному полу, царапая кладку. Я быстро обернулся, сдавив рукоять одной из своих секир.

Это было красиво и страшновато даже. Гаста буквально развернула свой лиственный покров, открыв себя взорам посторонних. Стройная, подтянутая обнаженная красотка с зеленой кожей и прекрасным лицом, обрамленным длинными волосами цвета мокрой зелени, с презрительной усмешкой шагнула к коту, окруженная порхающей листвой, и сказала:

– Ты видел звезды, старик. Они всего лишь сказка. И тебе тоже пора стать выдумкой.

– Красива ты, побег, ничего не скажешь, – насмешливо ответил надтреснутым голосом харрами. – Ну, да и мы не из лужи выплыли, дитя леса.

Мирный облезлый кот ростом с крупного эльфа словно взорвался шипением. Его до того худощавое тело вскипело рельефными мышцами, покрытыми ощетинившейся шерстью. На руках сверкнули серые мощные когти. Канкадиэль прижал уши и прошипел:

– В том мире, откуда пришел С-сладкий Террор, ес-сть хорош-шие з-с-сабавные с-слова, побег. Я умею з-с-саглядывать и в прош-шлое. У него в голове я услыш-шал эти с-слова.

Два прекрасных лесных воина стали кружить друг напротив друга по залу. Форестесса молчала, а четверорукий котяра говорил как ни в чем не бывало:

– Я знаю точно наперед…

Харрами плавно скользнул к форестессе и сорвался в стремительную атаку, закончившуюся свистом ветра от промазавших когтей. Гаста легко уклонилась от нападения, но отвечать пока не стала, продолжая изучать повадки противника. Канкадиэль демонстративно облизнулся и вновь заговорил:

– Сегодня кто-нибудь умрет.

Котяра метнулся в новую атаку, но тут же отшатнулся от свирепого роя ожившей листвы, бросившейся на защиту хозяйки. Харрами ухмыльнулся во всю клыкастую пасть и пропел:

– Не знаю – где, но знаю – как…

Наконец Гаста сделала ответный бросок вперед и проделала это с такой скоростью, что я едва не упустил ее движение из виду. Заскрежетали деревянные мечи, столкнувшись с когтями Канкадиэля, а сдавленный голос кота добавил:

– Я не гадалка, я – маньяк.

В ту же секунду вскрикнула Клэв. Я заметил, что ее взгляд устремлен куда-то в сторону главных дверей тронного зала. Раньше чем я успел повернуться, оттуда раздался насмешливый голос:

– Это мы удачно заш-ш-шли.

Мороз продрал шкуру тысячью шпор. Характерные скользкие обертоны нельзя было перепутать ни с чем. Я с холодным бешенством крутанулся, разведя в стороны руки с секирами. Стоять спиной к нагам – смерти подобно. Взгляд зацепился за яркое одеяние пустынного офицера, истекающее водой. Красно-желтые ленты изящно обвивали бронированный, желто-серого цвета хвост мощного нага, а его торс прикрывал золоченый нагрудник. Каштановые волосы нага были заплетены во множество тонких кос со стальными шипами по всей длине. Холодные серые глаза змея с презрением смотрели на нас. А за его спиной маячили тени вооруженной алебардами свиты. У самого же офицера в мощных руках тускло мерцали слегка изогнутые клинки излюбленного оружия пустынных жителей – настоящие боевые ятаганы.

Наг лениво вполз в зал и выпрямился, оказавшись одного со мной роста, еще раз окинул взглядом тронный зал, погрузившийся в тишину, и сказал:

– Великий правнук хочет этого моркота себе. Вся моя суть вопит о его силе. Так что я сам подчиню этого гехая. И сменю великого правнука пустынной матери-змеи.

За офицером в зал вползли еще с десяток нагов помельче. Я же успел слегка успокоиться и проворчал:

– Сначала свой хвост из грязи вытащи, червяк, а уж потом права качай.

Эх, говорил мне наш сержант, что вывести из себя нага – плевое дело… И он прав. Офицер взревел от злости и кинулся в мою сторону, обрушив настоящую мельницу двуручного боя. Но и нас не зря гоняли на тренировках и в бою. Пришлось перехватить левую секиру ближе к лезвию и использовать ее на манер щита. Зато правой я оторвался по полной. Это только недоумки считают, что рогатые туры медлительны и неповоротливы. Спроси любого ветерана в войсках любого народа – он тебе скажет, что с нами, рогатыми, лучше не связываться – зашибем. Сплетая звонкую вязь боя с нагом, я успевал даже поглядывать по сторонам. Чем разъярил хвостатого еще больше. И тогда пролилась первая кровь. Один из ятаганов нага чиркнул по моей левой руке, оставив красную роспись. Все, хватит отвлекаться. Наши и сами справятся – остальные наги мельче и субтильнее будут.

Со звоном скользнула сталь меча по секире, улетая в сторону. Шаг вперед, короткий взмах, отводящий второй меч в другую сторону. Ну, здравствуй, родной ты мой! Правая секира победно врубилась в ключицу нага. Хвостатый захрипел и с безмерным удивлением на харе сложился мне под ноги, распластав руки и хвост по деревянному полу. Тьфу, а я-то надеялся на большее. Тоже мне офицер – ни уха ни рыла в бою!

Из ушей словно выдернули пробки – в зале стоял шум конкретной драки. И я с боевым криком ринулся на подмогу спутникам. Нас было четверо против десятка хвостатых. Короче, все шансы на победу… Так я думал до тех пор, пока один из хвостатых, серовласый ветеран коричневой масти, не взвился под потолок беспощадной пружиной, поддев на пику алебарды хрипевшего харрами. А ведь котяра успел порешить троих нагов! Этот факт отметился в голове мимоходом. Я просто швырнул левую секиру во врага. Наточенное лезвие с гудением пролетело над хвостатым и врезалось в стену, отправив голову нага бодро скакать по залу. Слева от меня Клэв спокойно и холодно пронзила в прыжке шею еще одного хвостатого, успокоив гадину. Половины налетчиков не стало, и это внушало оптимизм.

Тем временем Гаста носилась по стенам и потолку, запутывая сразу троих нагов и постоянно атакуя острой листвой четвертого. Это было по-настоящему опасно для лесной воительницы, но дало нам шанс справиться с врагами. Мы с Клэв молча кинулись вперед и с ходу успокоили еще двух хвостатых. Три на три – вообще нормальный расклад! Я самым банальным образом пнул ближайшего нага, припечатав к стене. Клэв тут же воспользовалась подачкой – хвостатый захрипел, приколотый к дереву надежнее охотничьего трофея. А потом мой взгляд остановился на картине, от которой кровь застыла в жилах. Зеленохвостый проворный наг плотно насел на разведчицу, не давая ей места для маневра. Еще один хвостатый, темно-синего цвета, размашисто отвел алебарду и вот-вот должен был разрубить Кевианзию, по-прежнему истуканом стоявшую недалеко от трона, который заволок серый туман.

Клэв отчаянно закричала, бросившись к Гасте, получившей рваную рану в торс. До обоих нагов расстояние было примерно одинаковым – слишком далеко. Кого-то надо было спасать. И я не колебался ни единой доли секунды. Вторая секира тоже отправилась в смертоносный полет… Вспышка света от трона заставила закричать от боли в глазах. Но за мгновение до нее я успел увидеть, как Сахарок выпрямился на троне и посмотрел на меня бездонными черными глазами.

Глава 8
И все встанет на свои места

Скрежет в голове сменился непривычным покоем, мысли перестали носиться в искаженности шелудивыми псами безумного смеха… Тихий женский голос, от которого захотелось спать, прошептал, стоило мне зажмуриться в ожидании того, что Пармалес сейчас вновь начнет переплетать мою жизнь со струнами жгучей боли:

– Все хорошо, малыш… Теперь все будет хорошо.

«Ты все испортила!» – в холодном голосе зазвенела неожиданная обида, словно владыка Бездны был всего лишь мальчишкой, у которого старшая сестра вдруг отобрала особенно понравившуюся игрушку. Морра засмеялась и ответила невидимому то ли богу, то ли могущественному духу:

– Посмотри, Олькаран, ты так сильно напугал мальчика, что он теперь боится посмотреть на мир. Разве это хорошо?

Теплые тонкие руки легли мне на виски, и прохлада мягким потоком смыла с разума последние огоньки безумия. Осознав, что эта странная морра сделала для меня, я с искренней благодарностью преклонил перед ней колено, уставившись в серо-жемчужную бездну застывшим взглядом. Смотреть на демона не было ни сил, ни желания. В глубине души билась тревога – только бы он не напал опять, хоть бы надо мной перестали издеваться. Голос морры уже намного серьезней спросил:

– Ты понимаешь, братец, как сильно провинился?

«Да что я сделал-то?! – возмутился дух Зеленого Пика. – Подумаешь, повел этих двоих по привычной дороге выбора!»

– То есть ты играл нами? – подал рычащий глухой голос Пармалес. И было в его интонации что-то такое, отчего морра тут же отпустила мою голову и поспешно сказала, обращаясь явно к демону:

– Даже не думай, царь! Судить тут могут только его братья и я, но не ты. Забыл, чем тебе пришлось заплатить за свой фурраж, за эти вот чудесные крылья, за когти, за мощь и красоту? Так я могу напомнить!

– Молчи, женщина, – зарычал Пармалес, а я вскинул наконец голову и уставился на происходящее. Крылатый император Лесного Моря смотрел на золотоволосую морру ледяным взглядом, в глубине которого тлели омуты почерневшего от крови льда. Он резко расправил крылья, разметав черные искры, вновь появившиеся рядом с нами, и сказал: – Или сама накажи заигравшегося брата. Мне плевать, как… Или его накажу я. И мне хватит на это сил.

Почему-то я поверил крылатому, как и морра, судя по всему. Она сердито топнула ногой и надменно ответила:

– Не забывайся, моркот Пармалес Черный. Под этими сводами властвуем мы, а не ты.

«Остыньте, несчастные! – сиреневыми нитями в сером перламутре пространства вмешался в разговор еще кто-то. – Снаружи вот-вот все изменится. А здесь еще кое-кто желает поговорить с этим пернатым правителем».

– Увиарт, наконец-то! – огромное облегчение появилось на лице морры. – А где Аскалай?

– Оно спешит, но дорога займет всю ночь. Для тех, кто сейчас там, снаружи. Для нас же это будут считаные минуты, ни одна звезда не успеет мигнуть, – уже нормально сказал кто-то за моей спиной, ощутимо распространяя вокруг кошмарный тухлый запах.

Меня тут же чуть не вырвало, просто было нечем. Я поднялся с колена и развернулся к новоприбывшему. Такого ужаса я давно не испытывал – целых несколько минут. Пармалес показался милым душкой рядом с существом, навестившим место разборок.

Увиарт был страшен. Серо-черно-зеленое создание, которое отдаленно напоминало кентавра, насмешливо посмотрело на меня бельмами глаз с темного изможденного лица сказочного Кощея. На голове его, кроме длинных серых волос, мрачно красовалась черная корона. Будь я посмелее – обозвал бы это творение кокошником, да только семь фигурных лезвий, заменявших этому кокошнику поле, внушали трепет. Увиарт был покрыт мощной даже на вид шкурой, похожей на крокодилью. Короче, рептилия, рожденная воспаленным воображением пьяного художника. Руки существа тоже напоминали о Кощее – высушенные, жилистые, тонкие и смертоносные. По четыре пальца на каждой руке, да еще и с когтями, без сомнения – металлическими. Четыре ноги драконьего туловища обладали коровьими копытами, а хвост истончался до черного жала на конце. Завершали картину большие кожистые крылья серо-черного же окраса с разлохмаченной кромкой.

Существо склонило голову вбок и задумчиво проговорило:

– А ты ничего так, светлячок. Сгодишься, я думаю.

«Это на что же он сгодится? – ревниво спросил Олькаран. – Даже не думай тянуть к нему свои лапы, братец!»

– Не бойся, – поморщился Увиарт. – Я не об этом. Молодец, сестренка, вовремя остановила баловство младшего. Этот моркот действительно способен исполнить задуманное и вернуть в мир моих детей.

Я вытаращился на порождение Бездны в полной прострации. Двухметровый кто-то-тавр тем временем подошел к Пармалесу и снизу вверх проворчал онемевшему царю:

– Отомри, дитя Лесного Моря. Неужели это так трудно – включить мозги? Неужели ты действительно видишь в этом парнишке соперника на трон? Террору не нужна твоя деревяшка. Объяви его своим наследником да отпусти погулять по миру. Вот увидишь, достойный принц получится. А если у тебя снова пойдут свои дети, то светлячок по имени Террор может и отказаться от Империи Лесного Моря… Так ведь, Манящий-в-ночи?

Это он мне, что ли? Я сглотнул и поспешно кивнул. Ну их всех на кол с этими тронами, лесами, неведомыми детьми и родственными шуточками. Увиарт довольно улыбнулся:

– Ну вот и все, решили. Можно разбегаться.

– Стой, брат, – остановила монстра женщина. – Пармалес Черный должен не просто объявить Террора наследником, он должен усыновить его со всеми правами и обязанностями. Иначе твои дети не вернутся, и ты это знаешь.

– Конечно же ты права, – вздохнул Увиарт. – Как всегда. Моя жена перемудрила в тот раз, когда ненадолго обрела сознание.

Морра участливо спросила:

– Когда ты в последний раз принимал нормальный облик, брат?

– Да вот с тех пор ни разу, Кейанэ.

– В это трудно поверить, – прошептала морра, подошла к страшному Увиарту и нежно погладила по щеке тонкими пальцами.

– Чего не сделаешь ради любимого существа. – Губы Увиарта скривились. – Даже если твоя жена – Владычица Пустоты, она всего лишь женщина. Приходится постоянно приглядывать, а то опять натворит дел в своем безумии. Суинаска так и не может прийти в себя после гибели драконов. Наши дети были ей бесконечно дороги, сестра. И я не могу оставить ее даже на день.

«Какая жертвенность! – влез Олькаран. – Какой пафос, аж зубы сводит…»

– У тебя нет зубов, – отмахнулась Кейанэ.

«Если бы были, точны заныли, – пробурчал серый свет. – Или сразу выпали».

– Болтай дальше, братишка, – усмехнулся Увиарт.

– Ответь мне на один вопрос, Валентин, взявший имя Террор, – вдруг подал голос Пармалес, складывая крылья за спиной. – Ты готов выполнить волю богов Лесного Моря?

Он застал меня врасплох, так что сразу ответить не нашлось ни сил, ни слов. Морра также обернулась ко мне и спросила:

– Готов ли ты взять под защиту изъятых?

Она еще спрашивает! Да только ради этого я и поперся в чертов дурной лес, полный кретинов двуногих и многолапых… Этот вопрос мне был понятен, и я ответил:

– Это стало целью моего пути, уважаемая.

– Славно, парень. – Увиарт вздохнул, помолчал и продолжил: – Тогда тебе надо многое узнать.

– Позволь, я ему расскажу… – перебила брата Кейанэ и посмотрела мне в глаза. – Но сначала разреши своей спутнице подойти к нам.

Я тут же заозирался в поисках упомянутой спутницы. А из серо-жемчужного тумана появилась та, от вида которой у меня едва не оторвалась челюсть. Я же собственными глазами видел, как харрами свернул ей шею! Халайра Харан, Ходящая-по-снам белой ветви Тримурры собственной окочурившейся персоной… От всего происходящего у меня буквально затряслись поджилки. Во что же я вляпался-то? Вопрос, похоже, риторический. Халайра виновато улыбнулась мне, а потом быстро прошла между богами Лесного Моря и остановилась перед Пармалесом. Эти двое уставились друг на друга в полной тишине. Но уже через пару мгновений облик демона дрогнул, расплылся и растаял черной дымкой. Мой двойник с совершенно невозмутимым лицом взял белую морру за руку, и они отошли подальше, начав о чем-то переговариваться.

Кейанэ тут же подошла ко мне и сказала:

– Им есть о чем поговорить, светлячок.

– Да что же такое?! – вырвалось у меня. – Почему все вокруг то и дело называют меня каким-то насекомым?

– Скорее, болотным огоньком, – улыбнулась золотая морра. – Может быть, потому, что ты манишь за собой, обещая показать дорогу к покою, счастью, спокойствию? А сам вполне можешь и к смерти привести? Привыкай, хайверс Террор Черный, наследный принц Империи Лесного Моря, приемный сын и брат царя Пармалеса. Отныне тебе придется взять свою жизнь в собственные руки.

– Да я мечтаю об этом последние два месяца! – воскликнул я, всплеснув руками. – Чувствую себя замшелой марионеткой.

– После того, что я тебе расскажу, никто не сможет больше втянуть тебя в свои игры. – Глаза Кейанэ блеснули янтарем. – И первое… Не знаю, обрадует это тебя или огорчит. Ты последний изъятый из своего мира в Лахлан. Больше у эльфов такой фокус не пройдет. Волей богов Лахлана сначала в наш мир долго перетягивались гехаи, способные дать океан энергии для открытия потоков Силы, необходимой для возрождения драконов. Последним в наш мир попал ты, хайверс с необычайной способностью направлять эту энергию по своему желанию.

– Я же не умею это… – Что-то мне опять стало страшновато от ее слов. – Не умею колдовать.

– А тебе и не надо. Ты хайверс, ты можешь направить Силу той, кто действительно сможет, как ты говоришь, колдовать на высшем уровне. Твоя будущая супруга возродит детей моего брата Увиарта и богини Суинаски.

– Будущая… кто? – не сразу понял я. – Супруга?!

– Это твоя судьба, – нахмурилась Кейанэ.

– А меня спросить не забыли? – Во мне родилось даже не раздражение. Это было что-то сродни вселенской ярости. Всю жизнь я терпеть не мог, когда кто-то пытался за меня решать, что и когда мне делать, что я могу делать, а чего не должен. Чьи ожидания я обязан оправдать, а чьи не особенно… Я процедил сквозь зубы: – Вообще-то я хочу освободить изъятых от этой кошмарной иллюзии. А ваши драконы – это ваши проблемы, ясно?

– Ну и ладно, – безмятежно кивнула золотая морра, вогнав меня в ступор. – В общем, так. Кое-что тебе все равно надо знать. После тебя изъятых больше не будет, но и ты обратно не вернешься. Это понятно? Хороший мальчик… Главная причина такого жуткого положения твоих соплеменников и соплеменниц на Каване вовсе не в том, что они гехаи, каких поискать. Захотели бы, и лучше нашли. История тянется из прошлого. Ты уже в курсе, что драконов постарались извести именно эльфы, так же как и черных моркотов следом за крылатыми?

Я кивнул, сосредоточенно слушая богиню. Она продолжила:

– Это неспроста, Террор. За две тысячи лет до Катарсиса некий эльфийский мудрец и прорицатель записал такие слова на полях Книги Эльфийских Родов: «От крыльев рухнет высокое племя, не способное пошевелиться в медных оковах. Вода нальет тяжестью наши земли, медные цепи оторвут нас от леса, огонь поглотит нас». Странные слова, которых долго не могли понять. Да и сейчас не очень-то понимают. Но некоторые эльфы решили, что речь идет о том, что драконы поработят их народ, а затем уничтожат в пламени своего дыхания. Они долго готовили удар. Итог ты знаешь, Сладкий Террор, способный просы́паться солью на раны Кавана.

– Может, хватит уже сладкого, а? – опять рассердился я. – Кое-что слипнется скоро от ваших метафор.

– Не ворчи, – усмехнулась Кейанэ.

– Буду ворчать. – Я поджал губы.

– Хорошо, ворчи, но давай потом? – золотая морра вздохнула. – В итоге исчезли драконы и черные моркоты, а туры лишились своей родины, на руинах которой сейчас мрачными твердынями расцветает новая сила этого мира. Вампиры, когда-то созданные твоим народом для не самых хороших дел, входят в полную силу. Но не о них речь. Суинаска, мать драконов, все сделала для того, чтобы возродить драконов. Но для этого надо много Силы, настоящий океан. Только очень сильные гехаи в большом количестве могут передать столько энергии. Только бесконечно открытый переменам хайверс, наделенный способностью решать о том, куда эту Силу направить, может передать силу от этих гехаев той, кто сможет эту самую энергию правильно применить. И тогда драконы вернутся. Эльфы знают об этом. И не хотят возвращения крылатых в небо Лахлана. Они научились вычислять, где и когда должен был появиться гехай, наделенный большой силой. Но они сделали вид, будто это именно они, эльфы, призывают из твоего мира людей, изымают их и подчиняют, меняя под устои Лахлана.

– Значит, это вранье? – спросил я, обдумывая сказанное.

– Да, светлячок. Эльфы лишь перехватывали нити Врат Переброса, ловили твоих соплеменников и порабощали их. Чтобы не дать исполнить предназначение. Они очень боятся старого пророчества. Даже придумали заклятие, дающее изъятым ложную реальность, ложное восприятие происходящего. Шло время, гехаев в наш мир попало достаточно, чтобы свершить волю богов. И тогда к нам пришел ты, последний изъятый. Твои резервы настолько уникальны и велики, что эльфы не смогли не то что вычислить место и время твоего появления, но и даже сам факт прозевали. В результате ты смог попасть сюда, к нам. И вот мы стоим тут, разговариваем.

– То есть моя способность чувствовать изъятых не случайна? – уточнил я.

– Это твоя особенность, они для тебя словно теплое пламя, – подтвердила Кейанэ. – И твоя неуязвимость к заклятиям тоже отсюда. А вот физически, простым мечом, тебя вполне можно проткнуть и прервать жизнь.

– Утешила, нечего сказать, – пробурчал я.

– Не наглей, моркот, – цыкнула богиня. – Так что сейчас твоя цель и намерения богов Лахлана совпадают. Изъятых надо спасать.

– А вы не боитесь, что за это время некоторых гехаев-землян могли убить? – решил я уточнить.

– Они все живы, Террор, – золотая морра прищурилась. – Ни один здравомыслящий хай, будь то эльф, наг, орк или вампир, никогда не убьет гехая. Халявная энергия на земле не валяется.

– Жадность фраеров погубит, – пробормотал я. – А почему драконов нельзя было возродить с помощью той драконицы, что уцелела в Катарсисе?

– Глупые вопросы задаешь, – почти возмутилась морра. – Она девочка! А мальчиков-то нету…

– Ну и что? – удивился я. – Через орков решили бы проблему. У них же есть эта технология рождения детей без обязательного наличия папы и мамы. Разве не так?

– Уймись, наглец, – почему-то рассердилась морра. – Не все так просто.

Ой, что-то она темнит… Я решил пока отложить этот вопрос про орков в долгий ящик. Из серого тумана вернулись Пармалес и Халайра, выглядевшие довольно весело. Увиарт, молчавший все время нашего с моррой диалога, спросил, обращаясь к царю:

– Ты решил, Пармалес Черный?

– Я готов признать Террора своим наследником, – недовольно ответил царь. – Но при одном условии.

– Да ты наглец. – В голосе Увиарта прорезались нотки злой радости. – Смеешь ставить условия богам?

– А мне плевать, – упрямо ответил Пармалес, отчего мое мнение об этом ублюдке начало неуверенно карабкаться вверх. – Или на моих условиях, или можешь заканчивать здесь и сейчас.

– Ну, говори, моркот, – усмехнулся крылатокопытный бог.

– Халайра возвращается в мир живых.

Увиарт громко засмеялся, вскинув коронованную голову. И от его смеха повеяло стылостью склепа, смешанной с ознобом. Отсмеявшись, полубог вздохнул и сказал:

– Уговорил, твое величество. Это все?

Пармалес заморгал в предельном удивлении. Похоже, он готовился стоять насмерть в своем желании, а тут такой облом. Кейанэ вдруг повела головой из стороны в сторону и спросила:

– Что происходит? Увиарт, ты чувствуешь? Олькаран, а ты?

Тишина серой реальности на грани слышимости наполнилась гудением. Однотонное пространство вокруг нас стало наполняться золотыми отблесками. Увиарт удивленно сказал:

– Аскалай очень напугано, сестра.

«Оно спешит так, словно вот-вот начнется конец света, – добавил голос Олькарана, – до которого еще сотни тысяч лет, если что».

Золотые сполохи, заполнившие серый жемчуг тумана, собрались в сияющий рой, раздался хлопок, и перед нами предстало знакомое лицо. Дух Лесного Моря, не раз помогавшее мне в пути к Зеленому Пику, выпалило:

– Их надо остановить!

– Что случилось? – нахмурилась Кейанэ.

– В Сердце Бездны вот-вот прольется кровь четырех народов Лесного Моря! – крикнуло Аскалай. – Уже почти поздно!

– О нет! – как-то очень уж испуганно выдохнула золотая морра.

– О небо! – вскрикнул Увиарт, хлестнув хвостом пространство.

Я притих, увидев на их окаменевших лицах неприкрытый ужас. Аскалай нервно добавило:

– Хватит лясы точить. Выходим!

Резкий крик ударил по ушам, очень быстро нарастая до убийственного уровня. Дикая головная боль наполнила мои глаза темнотой. А затем чудовищная сила схватила и швырнула меня в бездонную пропасть тьмы.

В тот же миг в мои уши ворвался лязг металла, сдобренный шипящими криками и топотом ног. Я осознал, что сижу на троне, а в зале вокруг происходит что-то донельзя мерзкое и опасное. Ничего не оставалось делать, кроме как открыть глаза и устремить взгляд навстречу очередным неприятностям. Тяжко свистнула огромная секира, а затем в глаза ударил яркий золотистый свет. Из которого раздался страдающий голос Кейанэ:

– Мы опоздали! Кровь пролилась!