Текст книги "Драконий Катарсис. Изъятый"

Глава 13
Моя змея-искусительница

Дождь… Как бы я к нему ни относился, вот уже несколько месяцев он сопровождает мою жизнь непрерывным перестуком капель о древесную листву, черепицу домов, о камень или песок. И сейчас, ночью, стоя с моей змеей на балконе второго дворцового этажа, я смотрел на черное небо, озаряемое редкими вспышками молний. Докатывающиеся раскаты грома иногда даже заставляли вздрагивать, отчего Лайсси лишь плотнее прижималась ко мне. Наша одежда давно промокла, но холодно не было. Мы оба переживали заново рассказ Тристании и историю Марата. Когда эта троица выпроводила нас из поместья герцога, мы с Лайсси попали в окружение дворцовой стражи, присланной Артуарой для нашего сопровождения. Карета, в которую нас поместили, двигалась медленно, и у нас с нагайной было время кое-что обсудить. Теперь, узнав правду о взрослении сына, я больше не воспринимал его как ребенка. Пять лет его жизни отложились в сознании, пусть и с чужих слов. Бедный мальчик, пережить столько всего… Многое стало понятно. В том числе и то, почему они не спешили обо всем этом рассказывать. Один визит подростка к шаману гарпий чего стоит!

Лайсси, почувствовав мое состояние, развернулась, перестав прижиматься спиной к моей груди, посмотрела в глаза и сказала:

– Твой сын вырос. Пусть и вдали от тебя, и очень быстро для тебя, но теперь он взрослый парень. Все осталось в прошлом.

– Если бы этого шамана можно было еще раз убить, я разорвал бы его на куски, – глухо обронил я.

– А я бы тебе помогла, любимый. – Лайсси уткнулась носом мне в шею и засопела.

Вот же орясина! Я вновь ощутил себя моложе ее. Прикольное состояние. Нагайна тянется к теплу, ей надо ощутить заботу и защиту. Нужно соответствовать, куда деваться. Да только смотреть через ее плечи приходится, встав на цыпочки. Я улыбнулся, подтолкнул нагайну, развернулся, и мы вошли в наши покои, где по стенам мягко теплились желтые огоньки освещения. Пастельных тонов спальня словно окутала уютом. Лайсси смущенно потопталась возле низкой кровати и спросила:

– Ты позволишь сегодня мне вести?

– Когда угодно, – с нежностью ответил я. – Для тебя я на все готов, солнышко.

– Тогда ничего не делай. – Нагайна тепло улыбнулась, подхватила меня на руки и бережно опустила на постель.

Предвкушение чего-то особенного наполнило меня, отозвавшись струнной дрожью в конечностях и вязкой негой внизу живота. Лайсси пробежала взглядом по моему лицу и прошептала:

– Хочу доставить тебе удовольствие, владыка моей души.

– Твои слова заставляют меня дрожать, солнце моей жизни. – Мой голос почему-то охрип, даже меня самого заворожив странным тембром. – Я хочу тебя, Лайэссия.

– Отдам тебе всю себя, – ответила нагайна.

– Хватит слов. – Я улыбнулся, обхватил ее за шею руками, притянул к себе, заставив наклониться, и жадно поцеловал, забыв обо всем – о мокрой одежде, о растрепанности и переживаниях. Сумрачное тепло мягким покровом разливалось по телу, следуя за прикосновениями Лайэссии. Оторвавшись от моих губ, нагайна пробежалась влажным дыханием по скуле и шее, заставив изогнуться и слегка застонать. Мурашки охватили все, что можно. А ее губы принялись наносить точечные удары, впуская в тело разряды удовольствия и вызывая волны дрожи. Я закрыл глаза, отдаваясь на волю змеи-искусительницы.

Безумие… Оно плавит тело, сминает плоть. Наслаждение переливается по телу, стекаясь туда, в эпицентр моего расплавленного «я». Нет разума, нет мыслей, нет оценки… Ничего нет.

Она играет мной, месит, как глину, плавит, как раскаленный металл. Она лепит из меня что-то, ведомое только ей. И я поддаюсь изменениям с готовностью воска, текущего под огнем свечи. Она понимает отблески моих желаний, заставляя стонать. Ее глаза смеются, довольные результатом. Она плавным змеиным движением скользит по мне, впивается в губы и жадно пьет дыхание. В голове уже ничего нет, кроме желания слиться, ощутить нашу страсть во всей ее полноте и жажде.

Сегодня я хочу выпить тебя, моя змея. Выпить до капли, до замирающего дыхания, до экстаза и звезд на вечно черном небе. Она нависает надо мной. Скорее же, скорее! Невозможность терпеть и ждать ввинчивается в каждую клеточку тела. Разве такое возможно? Конечно, вот оно – происходит здесь и сейчас. Ну же! Наверное, кричу… Требую, рыча сквозь зубы. Моя змея послушна.

Ты любишь меня, я знаю. Ты готова отдать мне всю себя. И делаешь это без малейшего сомнения, зная, что сейчас мы привязываемся друг к другу еще сильнее, плотнее и нежнее. Прибой твоей животной энергии накатывает все чаще, с каждым движением желтый полумрак над головой удаляется, превращаясь в марево. Губы шепчут сухие звуки твоего имени. Ты кричишь, я кричу, мы кричим.

Хоровод звезд выносит нас в астрал, разбивая покой надмира на миллионы витражей. И пусть я сойду с ума, но рядом с тобой это – правильно и естественно. Твои движения ускоряются, наполняя меня ощущением правильности. Уже близок момент желанной вспышки. Новая волна темного пламени впивается внутри меня в напряженное от удовольствия естество, подгоняя разрядку. Мое имя звучит в твоих устах дрожащей негой. Я больше не могу сдерживаться и не хочу. И наше дыхание свистящим хрипом убаюкивает воспаленную страсть.

Лайэссия протяжно застонала, выныривая из неги. Я же пытался отдышаться. Каждое наше единение оказывалось сродни рождению звезды. Этот раз не стал исключением. Мы молча посмотрели друг другу в глаза и поцеловались глубоко, нежно и долго. Оторвавшись наконец от меня, нагайна встала с постели, сгребла мою безвольную разнеженную тушку в сильные лапы и отнесла в ванную комнату рядом со спальней. Небольшой бассейн с теплой водой принял мое расслабленное, вялое тело. Плескались мы долго, с удовольствием и плюханьем. Ощущать себя в центре заботы мне все еще было непривычно и странно. Как жаль, что на Земле не довелось испытать такого полета. К чертям собачьим! Я здесь, рядом с любимой, и пусть весь мир поперхнется доводами своего рассудка. Лайсси выдернула меня из воды, завернула в мохнатое полотенце и отволокла на постель, которую уже успели перестелить слуги. Лежать в объятиях змеедевушки было очень приятно, тепло и бесконечно уютно. Но я героически не заснул, дожидаясь, пока дыхание нагайны выровняется и станет глубоким.

С сожалением выбравшись из теплых рук Лайсси, я нашел на полу старые шорты, с сомнением повертел их в руках и отшвырнул подальше. Хватит, пора им на свалку. Нашарив в платяном шкафу первые попавшиеся штаны (оказавшиеся веселой голубенькой расцветки) и какую-то кремовой масти рубаху, я тихонечко выполз в коридор, где под старательно-равнодушными взглядами стражи и оделся. А чего, нам не привыкать к эксгибиционизму. Предстояло два серьезных разговора, и терять время было не с руки. Завтра я подарю моей змее-искусительнице свободу. Если уж решать проблемы – так не стесняясь в гонорарах.

Глава 14
День сотворения тебя

Проснувшись от возни под боком, я лениво потянулся, сгреб теплую Лайсси в охапку и уткнулся носом в ее шею. Нагайна-полукровка, Многоликая, способная менять облик, в ответ что-то буркнула сквозь сон, прижимаясь ко мне и вызывая почти непреодолимое желание повторить ночной фейерверк… Но дел было катастрофически много, и я с сожалением выполз из-под теплого мохнатого покрывала, оставив будущую жену досыпать. Сам я из-за ночных метаний по Санаану и переговоров не выспался катастрофически, но когда это мешало?

Новый день обещал новые дела, о которых необходимо было позаботиться скорейшим образом. Когда я, натянув все те же голубенькие штаны, от которых тащился все больше и больше, вышел из большой комнаты, выбранной нами с Лайсси для бурной семейной жизни, в коридоре сразу наткнулся на нового церемониймейстера Годериха. Солидный остроухий дядька, стати которого позавидовал бы любой качок, уверенно поклонился и сказал:

– Все готово для церемонии, ваше высочество.

– Отлично, – я улыбнулся, – и надеюсь, что мне не придется напяливать на себя весь этот ворох цветастых шмоток?

– Ваше желание – закон для нас, – еще раз поклонился Годерих, и по его невозмутимому лицу никто бы не догадался, какая баталия состоялась ночью в кулуарах дворца.

Церемониймейстер атаковал меня по всем правилам осадного искусства, настаивая на предельно четком следовании заведенному порядку. Но я выстоял – никакого желания напяливать на себя тонну одежды попугайской расцветки, а потом вторую тонну украшений… Увольте! Пришлось стороннику традиций уступить. Сейчас же он просто протянул мне плоский ящичек, обитый черным бархатом. Открыв который я тепло улыбнулся уже другим мыслям. То, что лежало на багровом ложе, должно привести Лайсси в самое прекрасное расположение духа. Тут главное было, чтобы она ни о чем не догадалась раньше времени.

Спустившись с этажа покоев, я добрался до дворцовой кухни, нашел старшего повара, подозрительно тонкого и изящного мастера Ронфаэля, и мы с ним вновь пробежались по списку блюд для предстоящего вечером пира в честь едва ли не главнейшего события в жизни каждого эльфа, нага или там даже гарпия. Всякие птицы и животные под разными заливками, соусами и комментариями вызвали в моем тоскующем нутре громкое ворчание. Ронфаэль сначала даже не понял, что это было, но потом рассмеялся и распорядился накормить несчастного меня всякими вкуснющими разносолами. За завтраком мы с ним окончательно утвердили меню, а затем я отправился проверять стражу. Капитан Артуара встретила мое высочество широкой улыбкой. Она уже знала, что затевается этим днем, и всеми силами выказала полное одобрение. Оценив готовность и вид парадной формы дворцовой стражи, я впечатлился и решил, что пора возвращаться к моей нежной девушке.

Войдя в покои, я увидел, что Лайсси с головой укрылась покрывалом, под которым свернулась калачиком. Вообразив себя змейкой, я вполз под плотную ткань, подобрался к ее пяткам и пощекотал, чуть не получив ногой в нос. Защитив безвинную часть лица, я потянул нагайну к себе, беззастенчиво воспользовавшись тем, что она такая теплая, расслабленная и абсолютно беззащитная. Когда мы выбрались из постели спустя полчаса, Лайсси попыталась привести в порядок остатки своей прически, но, поняв, что это нереальная мечта, махнула рукой и отправилась мыться, категорически запретив мне присоединиться к ней. Она опасалась, что опять забудет про все на свете. А принарядиться юная змея любила и умела, хотя и делала это не так уж часто.

Проводив ее взглядом, я тихонько запустил в покои целый отряд слуг, чтобы они навели порядок, а заодно встретили нагайну, вооруженные моим недвусмысленным распоряжением нарядить Лайсси в особый костюм, в котором я желал видеть сегодня свое солнце. Сам же отправился наряжаться в соседние покои, где меня уже ждал Годерих с двумя слугами. То, что мне предстояло напялить на себя, живописно висело на специальном манекене. С сомнением посмотрев на костюм, я спросил:

– Без этого никак нельзя обойтись?

– Никак нет, ваше высочество, – ответил Годерих. – Это минимум, допустимый по всем правилам предстоящей церемонии. Проще уже тогда голым выйти. И то скандала меньше будет.

Я с прищуром глянул на церемониймейстера, покачал головой, растопырил руки в стороны и обреченно выдохнул:

– Начинайте, раз так.

Лицо ушастого придворного расцвело. Судя по всему, Годерих решил получить удовольствие хотя бы от того, что я позволил с собой сделать. Прислуга безжалостно сдернула с меня одежду, невозмутимо повертела, и начался кошмар. От бегства удержала только мысль, что обычно такая процедура намного более изощренная и зверская. Первым делом они натянули на меня тончайшего полотна исподнее, от одного вида которого у меня…

Выбросив из головы всякие извращения, я задумался о предстоящем мероприятии. Этот прием должен запомниться надолго, а лучше – навсегда. Минувшей ночью, когда в одной из башен маги связали меня с Ашшанапалом Третьим Тессенидом, внутри все дрожало. Ответ императора нагов мог быть любым. Но на мое счастье, рядом с ним оказалась Солнечная Змея. Верховная жрица хвостатых выслушала меня с искренней радостью на лице и просто толкнула серебряного здоровяка в бок. Ашшанапал вздохнул и улыбнулся, после чего все вопросы были решены в два счета. А раз так, сегодня меня волновал только один момент – чтобы моя зеленая змея ничего не пронюхала до часа Икс.

Тем временем на меня успели натянуть легкую шелковую сорочку с кружевными манжетами и воротником, потом особого покроя брюки, на которых было столько пуговок и завязок, что их приведение в порядок заняло следующие минут сорок. Особенно пришлось повозиться с тем, чтобы прекрасно чувствовал себя мой пушистый черный хвост. Они, штаны эти, обладали густо-красным цветом и сидели на ногах не очень-то свободно. Наступила очередь сапог. Моему взору предстали бордовые ботфорты из тончайшей кожи, но с крепкой подошвой. Сначала я даже решил, что слуга держит в руках просто скомканные то ли перчатки, то ли жилетку. Когда сапоги оказались на моих ногах, я решил, что обязательно закажу себе несколько пар таких же для повседневной носки – они так хорошо обхватили голени, лодыжки и ступни, что не воспринимались обувью. Просто еще один слой чувствительной кожи. Обувь слуги также долго крепили, чтобы голенища не собирались в гармошки. Дальше следовал камзол из тонкой ткани все того же цвета. Серебряная вышивка на темно-красной ткани смотрелась очень уместно и стильно. Два дракона дыбились на груди мордами друг к другу, обрамленные рядами небольших серебряных же пуговиц по бокам. Из зеркала на меня смотрел уже не просто стиляга, а настоящий светский шаркун… Весь в красном, с белоснежными манжетами и отложным воротником сорочки, сам бледный, с черными волосами. В общем, что-то донельзя аристократическое и омерзительное.

Довершили картину всякие украшения, к которым я причислил и церемониальную шпагу на серебряной перевязи. Набранный из узких пластин пояс обхватил талию как влитой, перевязь легла от правого плеча к левому боку, подсунув сверкающую серебром и мелкими рубинами рукоять под ладонь. На шею легла струящаяся цепь с кулоном в виде все того же дракончика. Последним штрихом стал серебряный обруч с рубином впереди. Эдакая корона наследника престола, не иначе.

Теперь из зеркала на мир пялился настоящий придворный хлыщ. Аж сам себе понравился… Я в восхищении показал Годериху большой палец, на что он церемонно поклонился, позволив себе лишь довольные искорки в глазах. Пора было выдвигаться на место главного события дня. Тем более что успеть туда надо раньше Лайсси.

В сопровождении десятка стражников, облаченных в шикарные наряды и золоченые кирасы с затейливым травлением, я выбрался в один из внутренних дворов, где принимаются продукты и прочая дребедень. Там уже ждали холеные гарвы из особого стойла королевского дворца. Эти животные прошли отменную дрессировку, и ждать от них подвоха не приходилось. Любое из них считало ниже своего достоинства не то что попытаться укусить наездника, но даже понюхать ногу в стремени. Накинув услужливо поданный черный плащ с капюшоном, я уселся в седло белоснежного ездового зверя, завернулся в накидку, и мы поехали.

Путь до места занял около получаса. Никем не узнанный, я спешился у подножия мраморной лестницы, ведущей ко входу в строение, украшенное острыми шпилями, стрельчатыми окнами и витыми колоннами, после чего стремительно взлетел по ступенькам и уже под крышей стряхнул с плаща капли дождя. Судя по всему, вместе с самой накидкой. Прислуга, облаченная в синие балахоны, проводила меня в высокий зал, наполненный теплым желтым светом, который давали многочисленные светильники, развешанные по стенам. Высокий эльф, облаченный в небесно-голубое, встретил меня и проводил к стене, покрытой цветными узорами. В этой же стене светились слабым огнем пять узких витражей с изображениями богов. Там мы и замерли, ожидая главной части торжеств.

Народу в зале оказалось полно. Видимо, слушок о том, что я задумал, все же просочился к придворным. Но стража на входе устроила настоящий фейс-контроль, и самых мерзких морд я среди гостей не заметил, что не могло не радовать. От разглядывания нарядов и лиц меня отвлекла тихо заструившаяся музыка. Я уставился на центральный вход в зал, чувствуя, как сердце рвется из груди. Когда там появилась сияющая улыбкой капитан Артуара, настоящий вздох облегчения вырвался не только у меня. Стоящий рядом эльф тоже, судя по всему, испытывал неуверенность, что все пройдет гладко. Хотя мы и обсуждали с ним все нюансы прошлой ночью, внутренняя дрожь не отпускала. Музыка стала громче, наполняя своды помещения торжеством и напором.

По синей дорожке в зал вступил мой зеленоглазый восторг. Ее глаза, большие и безмерно удивленные, вызвали у меня глухой смешок, но пришлось приложить массу усилий, чтобы сохранить торжественное выражение лица. Лайсси вперила в меня напряженный взгляд, все еще ничего не понимая. Да и откуда? У нагов совсем другие церемонии. Мой взгляд прошелся по одеянию змеи-искусительницы. Синий камзол, лазоревая юбка до пола, белые кружева, минимум золотых украшений, на поясе нагийский ятаган с золоченой рукоятью… Светло-бронзовая кожа, зеленые волосы и обалдевшие глаза завершали картину, от которой так и захотелось стиснуть мое сокровище и не отпускать от себя ни на шаг. Когда она в окружении сопровождения в лице Трис и Марата добралась до нас с мэтром Сирениэлем, я схватил мою девчонку за руку и подтащил к стене поближе. Пальцы нагайны дрожали, а в глазах плескалось что-то невообразимое. Она уже набрала в грудь воздуха, чтобы начать расспросы, когда мэтр выступил вперед и обратился к залу:

– Сегодня милостью богов Лахлана мы собрались в священных стенах Центрального Храма Санаана для того, чтобы провести надлежащую церемонию.

Он обернулся к нам с Лайсси и сказал:

– Испокон веков силы создателей нашего мира оберегают и хранят поля и горы, реки и моря, пески и леса. Испокон веков боги Лахлана посылают каждому из нас испытания и радости, горе и печали, счастье и любовь.

Рука Лайсси в моей судорожно сжалась – девушка начала понимать, что происходит. Священник же ободряюще улыбнулся нам и продолжил:

– И в этот день два сердца пожелали соединиться навеки, не видя слез. Не видят они преград своим чувствам. Не видят они жизни друг без друга. А видят лишь божественный свет любви в глазах напротив. И готовы они сказать главные слова.

В наступившей тишине я принял из рук служки плоскую черную бархатную коробку, опустился на колено перед замершей Лайэссией, посмотрел в ее потрясенные глаза, на бледное лицо, на эти пересохшие от волнения губы, по которым пробежал кончик языка. И сказал:

– Лайэссия Аш’Неззен, я люблю тебя всем сердцем, наша душа едина и неделима. Мы обрели друг друга внезапно, но словно вечность мы были вместе.

Ее глаза оживились. Лайсси подалась вперед, вздрогнув всем телом. Она ждала продолжения. И я не стал ее томить долгим ожиданием:

– Согласна ли ты провести всю свою жизнь рядом со мной? Согласна ли ты разделить со мной пути этого мира, его горести и радости, его дни и его ночи? Согласна ли ты стать моей супругой отныне и навеки?

Если бы сейчас в зал залетела муха, то она застряла бы в плотном напряжении. Лайсси опустилась на колени рядом со мной и хрипло сказала:

– Я согласна, мой господин, чтобы ты стал моим рабом.

Фраза не вписалась в эльфийские каноны, но я уже знал, что именно так принято отвечать у нагов на брачной церемонии. В зале раздались радостные крики, но вскоре стихли. Священник воздел над нами руки в обращении к небу, спрятанному от нас сводчатым потолком храма, и громко завершил церемонию:

– Да скрепит вашу жизнь сила создателей! Пусть горит любовь в ваших сердцах пламенем Хтона. Пусть остудит ваши упреки друг другу в будущем прохлада льдов Медоса. Да сияют светом Ливица ваши лица днем. Да хранит покой ваших ночей тьма Хтолима. Да оградит от бед и врагов покой Суинаски… Объявляю вас супругами, дети мои. Встаньте и идите в новой жизни рука об руку! Да свяжет вас неразрывная цепь любви!

Я раскрыл коробку, в которой на черном бархате покоились два тончайшей работы серебряных браслета, сотканных из мелких колечек. Достав один из них, я вручил онемевшей Лайсси саму коробку и застегнул на ее левом запястье украшение, символизирующее наш брак. Нагайна, не веря, посмотрела на браслет, медленно вытащила из коробки второй такой же, отдала подложку подскочившему служке и застегнула дрожащими пальцами замочек на моей левой руке. Мы поднялись на ноги и жадно поцеловались. Змея заметно дрожала в кольце моих рук, когда мы оторвались друг от друга и развернулись к залу.

Священнослужитель с довольной улыбкой сказал из-за наших спин:

– Отныне вы супруги перед богами и собой, перед миром и эльфами.

И зал взорвался восторженным ревом без единого шанса утихомирить крикунов. Да и никому это не надо было. Лайсси схватилась за мои плечи и прошептала в ухо:

– А как же император?!

– Он освободил тебя, сердце мое, от всех условностей. И простил твою семью, – ответил я также громким шепотом. – До первой провинности, правда. Но это будут уже их проблемы, а не твои.

Лайсси вздрогнула, усмехнулась и спросила:

– Значит, я теперь твоя рабыня?

– А я твой…

Ее губы нашли мои. Нам было все едино: довольный смех Марата, ехидные комментарии Тристании, вопли остальных… Сейчас в этом мире были только мы вдвоем. И я задыхался от счастья: моя змея свободна, а это главное. Задыхался и никак не мог остановиться, прекратить дышать одним воздухом с зеленоглазой судьбой…

Пир тоже удался на славу. Лайсси словно расцвела, ее больше ничто не угнетало, не беспокоило и не вызывало мрачных теней в изумрудных глазах. Иногда, правда, я ловил на себе ее искрящийся взгляд, полный невысказанных обещаний. Эта девчонка наполнила мою жизнь смыслом. Тем самым, без которого я раньше лишь существовал, тоскуя и избегая реальности.

Гости нас поздравляли настолько активно, что вскоре стали похожи на стадо матросов, дорвавшихся до берега, – их буквально штормило от переполнявших эмоций и вина. В какой-то момент мы с Лайсси покинули пиршественный зал дворца, чтобы добраться до покоев и рассказать друг другу о переполнявших нас чувствах. Поведать пальцами, кожей, губами… Мы оба хотели создать собственную историю, в которой есть лишь главный герой и главная героиня. Самые главные и единственные друг для друга.

Уже ночью, донельзя утомленные и довольные до тихого сопения друг другу в шеи, мы были потревожены тихим стуком в дверь спальни. Лайсси нехотя стекла с постели, так и не успев толком попользоваться мной в качестве теплого одеяла, добрела до двери и спросила:

– Кто там?

– Ненаследного принца Террора желает видеть по волшебной связи его величество император Пармалес Черный, – раздался снаружи голос какого-то слуги.

Я вздохнул, рухнул с постели на пол, сгреб себя в вертикальное положение и кое-как оделся, а возле дверей приластился к обрадованной супруге. Лайсси с видимым сожалением проворчала:

– Если ты не вернешься через полчаса, я пойду тебя искать прямо вот так, в чем из яйца вылупилась.

Чрезвычайно «напуганный» данной перспективой, я обхватил жену за талию и сказал, глядя в зеленые глаза:

– Погрей кровать для меня, любимая.

Лайсси со смехом стукнула меня по плечу, и я свалил наконец из этого гнезда разврата: все-таки вызов братца дорогого стоит. А уже через пятнадцать минут ввалился обратно в наши покои, нагло разбудил успевшую заснуть Лайсси и сказал:

– Собирайся, дорогая. У нас срочное свадебное путешествие.

– Что случилось? – сонно спросила Лайсси, потирая глаза.

– Братец озадачен. С гехаями в Сердце Бездны творится нечто странное. Он просит меня прибыть и посмотреть самому.

– Так туда ведь не одну неделю ехать, – нахмурилась Лайсси. – Вещи берем?

– К черту, – я отмахнулся от вопроса, радуясь, что у жены даже мысли не возникло чего-нибудь там набухтеть недовольно. Все-таки в истинном единении есть свои неоспоримые плюсы. Наши желания всегда совпадают.

Мы с ней озадаченно посмотрели друг на друга, а потом Лайсси легкомысленно улыбнулась и прошептала, раскинув руки по постели:

– Никуда эти гехаи не денутся… Я тут вся такая твоя… Бери!

– Ух ты! – изумился я, жадно разглядывая томное тело супруги. – Госпожа назначила меня любимым мужем!

В общем, в эту ночь нам куда-то ехать не срослось. И ни капли сожаления, кстати, не возникло.