Текст книги "Любви зыбучие пески"

– Из любопытства.

– С какой стати?

– Мне интересно, что ты нашла в нем.

Что она нашла в Мартине? Как ей теперь ответить на этот вопрос Роберто? И почему он задал его? И именно сейчас?

Если бы она уловила намеки на этот вопрос раньше, пока они говорили о других вещах! Но никаких намеков не было. Вопрос прозвучал как гром среди ясного неба и сбил ее с панталыку. Она просто не знала, как на него ответить.

11

Да Кейт и не хотела отвечать на него. Возможно, ей вообще удастся как-то увернуться от ответа на этот вопрос?

– В его портрете нет ничего примечательного, – пробормотала она и вновь заторопилась по тропинке вверх по склону.

Однако в душе Кейт не надеялась, что сможет ускользнуть от ответа на внезапный вопрос Роберто. И она была права. Ее спутник не отставал от нее ни на шаг, и вскоре она оказалась вровень с ним. Роберто настиг ее как раз в тот момент, когда она ступила на ровную поверхность крутого утеса. Крепко схватив Кейт за руку, он повернул ее лицом к себе и спросил:

– Но что же это, черт побери, значит?

Край утеса был слишком узок, а обзор берега и набегающих на него волн вызывал у Кейт слишком неприятное ощущение, чтобы она могла воспринимать происходящее спокойно, поэтому она высвободила руку и направилась к тому месту, где стояла их машина. Он неотступно следовал за ней.

– Не думаю, что это тебя касается.

– Касается, Кейт!

Он обхватил ее за плечи, с силой прижал к себе и сказал:

– Неужели ты хочешь уверить меня, что в облике мужчины, которому ты отдала свою девственность, в самом деле нет ничего примечательного?

Кейт почувствовала себя неловко. Ей не хотелось говорить о Мартине, но она не знала, как можно избежать этой темы. Возможно, нападение действительно может стать лучшей формой защиты? И она обрушила на Роберто свои вопросы:

– В чем дело, Роберто? Что тебя так растревожило? Может быть, тот факт, что меня… лишил девственности Мартин, а не ты? Может быть, тебе очень хотелось исполнить роль первооткрывателя? Хотелось, чтобы твоя невеста в белом платье была нетронутой девственницей? Чтобы у нее до тебя не было никакого мужчины, которого она могла бы сравнить с тобой, когда ты ее уложишь в постель?

– Не будь дурой! – Он сделал жест, будто отмахиваясь от нее. – Во-первых, мы живем в двадцатом веке. И я вовсе не считаю, что мужчины вправе пользоваться сексуальной свободой в то время, как женщины должны сидеть дома и блюсти свою невинность до тех пор, пока их не раскрепостят узы законного брака.

– И тогда…

– Во-вторых… – Роберто бросил на нее полупрезрительный взгляд. – Меня абсолютно не пугает, если тебе вдруг захочется сравнить в постели меня с этим Фордом. Если бы я уступал ему как любовник, ты не вела бы себя со мной так, как вела в нашу первую ночь. Мне, знаешь ли, показалось, что ты до того момента не испытывала ничего подобного.

– Я…

– Я знаю женщин, керида. Знаю, когда они по-настоящему возбуждаются… по-настоящему оживают в моих объятиях. Знаю, когда они получают удовольствие, когда сходят с ума от блаженства… И я знаю, что ты тоже испытала это блаженство в постели со мной. Так что если тебе вздумается сравнить меня с твоим первым любовником, полагаю, именно он, а не я окажется на задворках.

– Но… ты же…

Кейт ничего больше не могла сказать ему в ответ, ничего не могла возразить. Она была сбита с ног, полностью обескуражена его доводами, и то, что каждое его слово попадало точно в цель, лишь усугубляло ее и без того шаткое положение.

– Ну хорошо. Ты хочешь знать правду? – Она в упор посмотрела на него. – Хочешь узнать, как выглядит Мартин?.. Знаешь, он как две капли воды похож на тебя. Мог бы даже сойти за твоего близнеца, – поспешила добавить она, когда увидела, что Роберто нахмурился.

Теперь пришла его очередь принимать удары с ее стороны. Он не был готов к такому повороту событий.

С того момента, когда Кейт впервые упомянула имя Мартина Форда, он стал тучей, нависавшей над их браком, барьером между ним и Кейт, мешавшим им наладить нормальные отношения, какие могут существовать между новобрачными. Но Мартин оставался для него лишь тенью. И Роберто никогда не думал, что этот человек может когда-нибудь превратиться в реальную угрозу для их семейного очага.

Но что значил тот факт, что Форд был похож на него? Может быть, они оба относились к тому типу мужчин, которые нравились Кейт? А возможно, она так страстно отдавалась ему в постели этой ночью только потому, что представляла на его месте своего первого любовника, мужчину, который открыл ее как женщину? Которого она полюбила и потеряла?

– И в чем же наше сходство? – помолчав, спросил он.

– Повторяю, вы с Мартином Фордом могли бы сойти за братьев. Одинаковый рост, у того и другого черные волосы, такой же загар, такие же скулы. Он даже больше похож на тебя, чем Хуан, а это уже что-то да значит.

Кейт говорила об их схожести с Фордом совершенно запросто, как о чем-то само собой разумеющемся и даже, может быть, естественном. Она ни на секунду не останавливалась, и он так и не смог выбрать момент, чтобы прервать ее и высказать свое предположение.

– А ты не догадываешься, почему я сразу обратила на него внимание и, возможно, в какой-то степени даже влюбилась в него?

– Почему же?

– Потому что Мартин Форд – твоя копия, – сказала Кейт. – Он твой, можно сказать, настоящий двойник. Именно поэтому я обратила на него внимание, увлеклась им… Но до Мартина у меня был ты. Несколько лет я сходила с ума по тебе! И только потому, что не могла уже больше терпеть, раскрыла свои чувства перед тобой на той новогодней вечеринке. Ведь я сама бросилась в твои объятия и, по сути дела, напрямую сказала тебе: “Возьми меня, я твоя”.

– Да, именно эти слова ты произнесла тогда, я прекрасно помню этот момент. И никогда не забуду его, – сказал Роберто, и его взгляд на мгновение скрестился с обвиняющим взглядом ее омутных глаз.

– Я тоже всегда буду помнить об этом моменте. Потому что в тот вечер ты так четко, так недвусмысленно раскрыл передо мной свои чувства! Оттолкнул и оскорбил меня. Даже предложил подыскать кого-нибудь другого… И мне стало тогда так больно! А потом я взяла и подыскала. Другого, но похожего на тебя. Когда на моем пути появился Мартин и проявил ко мне интерес… причем весьма конкретный интерес, я, естественно, воспользовалась этим… суррогатом, чтобы хоть как-то приглушить боль, которую ты заставил меня испытать. Ирония судьбы – в результате я вообразила, что беременна, и из-за этого все-таки вышла замуж за тебя… Смешно.

– Да уж… – как-то потерянно заметил Роберто. – Действительно смешно. Теперь все понятно.

Кейт попыталась изобразить подобие улыбки, но ей это удалось с трудом. Улыбка получилась натянутой и холодной.

– Так что теперь мы оба знаем, где находимся, не так ли? – сказала она. – В принципе, наш брак – итог той самой кошмарной новогодней вечеринки. Я вышла за тебя замуж, потому что оказалась в безвыходном положении из-за случайной связи, на которую меня толкнуло твое же поведение. А ты женился на мне, потому что считал, что у тебя нет в данный момент иного способа улечься со мной в одну постель. Думаю, кстати, что это желание у тебя возникло на той же вечеринке, где я так недвусмысленно себя предлагала. Так что получается, что мы с тобой квиты, не правда ли? Загнали друг друга в западню.

– Получается, что да, – пробормотал Роберто.

– И что мы будем делать теперь?

Он равнодушно пожал плечами. А что им оставалось делать теперь, когда они только что разорвали друг друга – по крайней мере мысленно – на части?

И как ему теперь быть? Признаться этой женщине, которая только что назвала их брак западней, что он безумно любит ее? Сказать, что она единственная любовь в его жизни, как была единственной любовью в жизни Хуана Эсперанса? Но после такого признания она наверняка поднимет его на смех. Господи, до чего же все запуталось! Она любила его, он любил ее, и из-за “благоразумного” предложения ее отца и той дурацкой клятвы, которую он, Роберто, дал, они в результате все испортили.

– Я не вижу никакого выхода из нашей ситуации, – сказал он. – Мы все так запутали, что образовался узел, который, кажется, можно только разрубить. Может быть, нам с тобой следует разбежаться по домам и каждому начать жизнь с начала.

– Разбежаться… – повторила она страшное слово и на минуту замолчала.

Это слово пронзило все ее существо и как бы разорвало на две половины. Первая половина ненавидела Роберто за то, как он обошелся с ней.

Вторая же по-прежнему пронизывалась токами любви, которую она испытывала к нему еще с полудетской поры. Любви, о которой мечтала всю жизнь и которую он растоптал, когда услышал от нее слова признания.

– Разбежаться… Ты хочешь сказать, что вернешься к себе на виллу, а я уеду к отцу?

– Разумеется. – Роберто на мгновение задумался и добавил: – Хотя, знаешь, мне все-таки кажется, что мы можем попробовать продолжить совместную жизнь. Вдруг да… Ну что, едем домой?

С минуту Кейт молчала, потом спросила с грустью в голосе:

– Разве ты не знаешь, что твоя вилла – это не мой дом? Для тебя это родной очаг, а для меня – просто времянка, временное место жительства, где я принимаю пищу, сплю и занимаюсь сексом с мужем, который вместе с обручальным кольцом приобрел права на мое тело. – Кейт взмахнула перед ним окольцованным пальцем и добавила: – Нет, пожалуйста, не называй больше свою виллу нашим домом! Твоя вилла – это вовсе не мой дом. Скорее это моя тюрьма.

Кейт знала, что сказала лишнее и в слишком грубой форме. Но она не могла не сказать этого, потому что ей было больно. Она переживала разлад в их отношениях настолько мучительно, что ей хотелось, чтобы ее страдания разделил с ней другой человек – желательно, Роберто.

Он мгновенно пришел в ярость. Его губы были плотно сжаты, в глазах метался огонь, и он, казалось, в любую минуту готов был сорваться и наговорить ей кучу гадостей. Чтобы избежать прямого столкновения с ним, Кейт отступила на несколько шагов и приготовилась выслушать его, прикусив язык.

– В таком случае, керида миа… – Он довольно бесцеремонно взял ее за руку и закончил фразу далеко не теплыми словами: – Если ты, не мешкая, сейчас же сядешь в машину, я быстренько доставлю тебя обратно в твою домашнюю тюрьму. А там решим, как быть. Ты же не можешь уехать к отцу прямо отсюда.

Он демонстративно вежливо открыл перед ней дверцу автомобиля, но она даже не взглянула в его сторону, боясь, что не выдержит и на глазах у него расплачется. А когда она села на сиденье рядом с ним, он схватил ее за руку и, вперив в нее немигающий взгляд, процедил сквозь зубы:

– И еще один вопрос. Ты сказала, что когда-то была влюблена в меня. Не означает ли это, что теперь у тебя эти чувства прошли и ты не испытываешь ко мне даже симпатии?

Она поняла, почему он спросил ее об этом. В качестве очередного ответного удара. Сказав, что его интересует только ее тело, а о любви не может быть и речи, Роберто, по всей вероятности, решил внушить ей, что именно она любит его, а не он ее. Что ж, напротив, это дает ей возможность свести с ним счеты. И, стараясь придать своему голосу самое что ни на есть естественное звучание, она ответила на его вопрос:

– О да, эти чувства уже давно улетучились из моего сердца, как дым из трубы. Это было просто глупое увлечение, забава школьницы. Взрослея, я успела многое переосмыслить, на многое взглянуть другими глазами.

Роберто молчал, и она поняла, что ее слова попали в цель. Он долго и упорно сверлил ее холодным взглядом и наконец медленно произнес:

– Да, ты, конечно, заметно повзрослела. Но должен тебе признаться, что я предпочитал другую – юную Кейт.

– Извини, но той, другой Кейт, тем более Китти уже давно нет.

– Понимаю. Кейт стала совсем взрослой. Я долго ждал этого момента. Вот он настал. Вот только жаль, что теперь ты уже не нравишься мне так, как нравилась раньше.

12

Нет, они не разбежались, как в порыве гнева и боли предложил Роберто. Об этом больше не было и речи. Тот словесный бой, завершившийся поражением обоих противников, больше не повторялся. Напротив, муж словно задался целью доказать Кейт и самому себе, что им может быть хорошо вместе. Они вообще больше не пытались выяснять отношения, а просто наслаждались жизнью на райском острове.

Со времени их пикника на берегу в Порто-Кристо прошло три недели. И все эти три недели Кейт не переставало сначала подтачивать, потом глодать, а затем терзать подозрение.

Оно появилось в тот самый день, который они провели с Роберто на теплом песчаном пляже. И потом в течение трех недель она каждый день ждала, следила за собой, затем начала беспокоиться, молить Бога, чтобы ничего не случилось, но молитвы, кажется, не помогли. Подозрение перешло в беспокойство, беспокойство – в страх, а страх – в обреченность.

На этот раз Кейт уже не могла ошибиться. Потому что она больше не собиралась проверяться полулегальным, неофициальным способом. Уж теперь-то она сделает анализ не домашним методом, не сама, а в надежном месте, у надежного специалиста.

И она решила посоветоваться с Хуаном, потому что доверяла ему. Хуан поехал с ней к знакомому гинекологу в Пальму. Гинеколог сделал необходимые анализы и дал точный ответ на вопрос, три недели мучивший Кейт. Да, она была беременна.

Она забеременела от Роберто!

Забеременела наверняка в ту незабываемую, долгую, страстную ночь, когда они впервые познали друг друга в постели. Плоду их физической любви было уже почти восемь недель. И теперь это был уже реальный факт, а не вымысел. Не ложная беременность, которую она установила у себя сама после нескольких встреч с Мартином Фордом.

Правда, поначалу у нее не было тех же признаков, которые она испытывала после первого, ложного зачатия от Мартина. Но в тот день, когда они устроили пикник в Порто-Кристо, один из таких признаков обнаружился: она ощутила короткий приступ головокружения около входа в одну из пещер. Затем обнаружился и другой признак: задержка месячных. Но Кейт сначала не придала этим признакам особого значения. Плод их любви с Роберто вошел в ее жизнь как бы совсем незаметно, тайно. До анализов, сделанных врачом в Пальме, она не была абсолютно уверена, что это случилось.

– И когда же ты собираешься сказать Роберто, что через какое-то время он станет отцом? – спросил ее Хуан.

Как только Кейт вышла из кабинета гинеколога, он по ее лицу сразу понял, что результаты анализов положительные. И она подтвердила догадку Хуана, но попросила его все держать в тайне до тех пор, пока сама не решит, как ей быть дальше.

Мысль о реальной беременности, о ребенке не покидала ее с утра до вечера. С ней она просыпалась и с ней же ложилась спать.

Но когда же лучше сообщить эту новость Роберто? И как сообщить? Какой будет его реакция на ее беременность?

Когда они вернулись в тот день из Порто-Кристо на их фамильную виллу, Кейт подумала, что Роберто вновь с головой уйдет в дела и будет приезжать домой, только чтобы поспать и сменить костюм и рубашку. Но ее предположения оказались ошибочными.

Никогда и нигде еще он не уделял ей столько внимания и времени, сколько на Майорке. Целые дни и недели они проводили вместе. Роберто возил ее по острову, показывал разные достопримечательности, знакомил с друзьями и родственниками, а на субботу и воскресенье они, как правило, улетали в Мадрид или Барселону. Стоило ей только заикнуться о чем-то, проявить к чему-то интерес, как он тотчас начинал суетиться и принимал незамедлительные меры, чтобы исполнить ее желание.

Но ночи они стали проводить по-другому. Если в первые недели их семейной жизни ночи наполнялись любовью и страстью и казались им долгими, то теперь в них чего-то не хватало, или, вернее, что-то изменилось, у них появилась какая-то новая тональность.

– Ты сидишь одна в темноте… Чем ты занимаешься?

Голос Роберто прозвучал позади Кейт так неожиданно, что она нервно вздрогнула и, резко обернувшись к нему, с трудом подобрала фразу для ответа:

– Я… наслаждаюсь вечерней прохладой… тишиной. – К ее счастью, как раз в эти минуты сумерки начали сгущаться, и он не смог разглядеть выражение ее лица. Осознание того, что в ней развивалась новая жизнь, плод их любви, было для нее еще таким странным, новым, что она опасалась, как бы эта мысль не отразилась на ее лице и не выдала ее тайных переживаний. – Знаешь, эти тени надвигающейся ночи напомнили мне о доме… о саде, который вырастил мой отец.

– А тебе хотелось бы оказаться сейчас дома? – Этот вопрос прозвучал для нее тоже довольно неожиданно, причем в ту же секунду, когда она услышала его, Роберто нажал выключатель, и от яркого света ей пришлось на мгновенье даже зажмуриться. – Хотелось бы?

– Мне хотелось бы повидаться с отцом, – осторожно начала она строить ответ, еще не уловив, куда клонит Роберто. – В конце концов, ведь прошло уже месяца два, как мы расстались, и мне… мне хотелось бы узнать, увидеть, как он там жив-здоров.

Ей хотелось бы также сообщить отцу, что в скором времени он станет дедом, и она знала, что эта весть наверняка обрадовала бы его. Но сначала ей надо было изыскать способ, как лучше оповестить об этом событии самого Роберто.

– Но ведь ты только вчера говорила с отцом.

– Да, но мы говорили по телефону. А это не то же самое, что говорить с глазу на глаз. Голос не всегда передает правду так, как глаза, выражение лица.

– С твоим отцом все в порядке, – сказал Роберто. – Сейчас он чувствует себя так, как не чувствовал на протяжении нескольких десятилетий.

– Я согласна с тобой, но все равно мне нужно увидеть его собственными глазами.

– Неужели ты думаешь, я не сообщил бы тебе, если бы с ним что-то случилось? Или ты, может быть, сомневаешься в том, что его проблемы на фирме улажены? Подозреваешь меня в том, что…

– Разумеется, я верю, что ты оплатил все его долги, разделался со всеми его кредиторами, – сказала Кейт. – Раз ты пообещал это сделать, твоему слову можно твердо верить. Ты человек слова и дела. Меня беспокоит не это.

– А что же?

– Я просто хочу увидеть своего отца. Разве в этом желании есть что-то предосудительное?

С минуту Роберто молча смотрел на нее, изучая каждый дюйм ее лица, а затем удалился на кухню, куда она последовала за ним. Взяв бутылку вина, он наполнил бокал искрящейся жидкостью и, не поднимая глаз, холодным, глухим тоном сказал:

– Твой дом здесь, рядом со мной, а не в отцовском саду… Хочешь выпить?

– Э-э, да… То есть нет, спасибо, – быстро поправила себя Кейт, вспомнив, в каком положении она сейчас находится. – Роберто, к чему ты клонишь? Неужели ты считаешь, что мне нельзя съездить домой и повидаться с родным отцом? Неужели ты можешь чинить мне в этом препятствия и утверждать, что я…

– Я не хочу, чтобы ты ездила к нему, – резко сказал он. – После того, что он сделал. – Роберто не осознавал полностью того, о чем говорит.

Он думал в этот момент не об Уолтере Хиллзе, а о Мартине Форде. И в этом была вся проблема. Мозги Роберто не могли функционировать четко, без сбоев, с той самой минуты, когда он узнал, что Форд находится в Нью-Йорке и разыскивает Кейт. Об этом ему сообщил вчера мимоходом Уолтер Хиллз, когда звонил по телефону.

Конечно, отец Кейт ничего не знал об интимной связи дочери с подонком по имени Мартин Форд. Он даже не подозревал, как этот негодяй соблазнил ее, а потом отшвырнул в сторону, словно использованное полотенце. Поэтому у него не было причин что-либо скрывать от Роберто. Он просто передал ему, что звонил некий приятель Кейт по университету и хотел бы повидаться с ней и вспомнить старые добрые времена.

Если уж он сообщил эту новость своему зятю, то о ней наверняка знает и его дочь.

– Если мы говорим сейчас о моем отце, то что такого плохого, по-твоему, он мог совершить? – спросила Кейт.

Роберто уже направился было обратно в гостиную, но, услышав от нее этот вопрос, остановился в прихожей и повернулся лицом к ней; в руке он продолжал держать бокал с вином, который, казалось, стал своего рода барьером между ними.

– Не “мог совершить”, Кейт, а уже совершил, – резким тоном заметил он.

– И что же совершил мой отец?

Роберто уселся в большое кресло, обтянутое черной кожей, и отпил из бокала большой глоток вина.

– Я жду от тебя ответа! – требовательно и тревожно сказала Кейт и присела около него на подлокотник кресла.

Интересно, подумал Роберто, знает ли она, какое действие оказывает на него ее близость? Представляет ли, какие буйные ощущения вызывают в нем тепло ее тела и тонкий аромат духов, которыми она пользуется? И догадывается ли, какие мысли в этот момент приходят ему в голову? Конечно, догадывается. И, разумеется, знает, какой эффект вызывает в нем одно только ее присутствие рядом с ним. Она наверняка знает, что его пульс сразу резко зашкалил, как только он вошел в гостиную и увидел ее стройную, гибкую фигуру, обтянутую плотно облегающими голубыми джинсами и белой хлопчатобумажной тенниской, которую оттопыривали упругие груди с торчащими твердыми сосками. Она прекрасно знает обо всем этом и намеренно использует все имеющиеся в ее распоряжении средства, чтобы добиться того, чего хочет.

– Пожалуйста, ответь мне, – умоляюще прошептала Кейт.

– Ладно. – Роберто решил сдаться, Он уже просто устал. Устал от секретов, от всего, что скрывал от нее. – Ладно. Все равно ты об этом, может быть, когда-нибудь узнала бы. Пусть же это случится не когда-нибудь, а прямо сейчас.

Кейт не имела ни малейшего представления о том, что ей предстояло услышать. Но в одном она была уверена твердо: то, что ей собирался сообщить Роберто, было для нее абсолютной тайной. Когда же он сказал, что у него несколько лет назад состоялся серьезный разговор с ее отцом о ней, Кейт была потрясена.

– Выходит, ты еще в те годы серьезно увлекся мной? – с трудом вымолвила она.

Кейт вспомнила теперь, что он говорил ей об этом, о своем увлечении ею в тот вечер, в библиотеке.

– Я никогда не был равнодушен к тебе, – сказал он ей тогда. – Ты запала мне в душу с того самого дня, когда я впервые оказался в вашем доме. Тебе было тогда всего тринадцать лет, но уже в том возрасте ты выглядела чертовски привлекательной… Я не мог оторвать от тебя глаз в те годы и не могу оторвать их сейчас, – признался ей Роберто.

Сейчас он практически повторил эти слова, добавив весьма существенную подробность, которая наконец разъясняла, отчего он молчал все эти годы.

– И мой отец уговорил тебя подождать, не трогать меня столько лет? – потрясенно переспросила Кейт.

– Да, я дал ему слово, понимая, в каком положении он находился. Я знал, как у него сложилась, а вернее, не сложилась жизнь с твоей матерью. Ведь он старался сделать все возможное, чтобы удержать ее в доме, не позволить сбежать. Истратил на нее целое состояние, покупал ей все, чего только она ни желала. Надеялся, что дорогие, красивые вещи станут уздой, веревкой, которая привяжет ее к семье, к нему. Но она все равно сбежала, и когда развелась с ним…

Вдруг Роберто осознал, что слишком откровенно говорит о ее матери, и ему стало больно и обидно за жену. Взглянув, украдкой на Кейт, он заметил, что ее красивые темно-зеленые глаза подернулись грустной поволокой.

– Прости, что я…

Но она не дала ему закончить фразу и, резко тряхнув головой, сказала:

– Пусть вся эта история с моими родителями тебя не волнует! И, пожалуйста, не думай, что я питаю какие-то иллюзии в отношении моей матери. Она бросила меня, когда я была еще совсем ребенком… и я знаю, что эта женщина очень плохо относилась к моему отцу.

– В суде она потребовала от него половину всего его состояния, – напомнил ей Роберто. – Это стало началом его последующих финансовых трудностей. По существу, ему так и не удалось выпутаться из денежных тисков, в которые его загнал развод с твоей матерью. Потеряв жену, он потерял и свой бизнес. Его дела стали давать заметный сбой, и, в конце концов, никто уже не смог уберечь его от банкротства. Единственное, что я смог предпринять, это выкупить его фирму, причем выкупить по цене гораздо более высокой, чем она того стоила, а потом сразу же списать ее…

– Да, насколько я понимаю, вся эта катавасия обошлась тебе в кругленькую сумму. И ты сделал все это ради меня, не так ли? – спросила она. – Только ради того, чтобы я вышла за тебя замуж. Надеюсь, я стоила этих затрат?

– Не только этих.

Наклонившись вперед, Роберто с громким стуком поставил выпитый бокал на ночной столик и задумчивым и одновременно счастливым голосом произнес:

– Ты стоишь гораздо большего!.. Я, кажется, стремился к тебе всю свою жизнь. Я пробовал отвлечься от тебя с другими женщинами, но из этого ничего не получалось. Ты всегда стояла перед моими глазами, и, по-моему, я даже чувствовал, ощущал тебя в своей крови. Я жаждал тебя денно и нощно, и эта жажда никогда не проходила.

Господи! Он хотел ее, все время хотел. Жаждал ее денно и нощно. И даже чувствовал ее в своей крови. Это были слова, которыми он выражал свое сексуальное желание. Слова похоти, которая – она точно знала это – обуревала его.

Но где были слова, которых она ждала от него в первую очередь? Где были слова любви? Где было это признание в глубоком чувстве привязанности, которое соединило бы их на всю жизнь? Их и их ребенка. Ребенка, которого она сейчас вынашивала и о котором не могла забыть ни на минуту.

Без этих глубоких чувств она оказалась бы в доме Роберто просто в положении рабыни. Рабыни, которую купил жаждущий ее мужчина в счет долгов своего делового партнера – Уолтера Хиллза, ее отца.

– Итак, – сказала Кейт, – когда ты узнал, что я забеременела от Мартина, тебе это оказалось на руку. У тебя появилась великолепная возможность навязать мне брак и таким образом получить то, чего ты так долго и сильно хотел, чего добивался. При этом ты подбросил мне приманку – обещание вытащить из финансовой трясины моего отца, чтобы я не могла тебе отказать.

Темно-зеленые омуты ее глаз вплеснулись в темную бездну его взгляда, и, к своему ужасу, она обнаружила в этой бездне нечто, что заставило болезненно шевельнуться ее душу. Кейт заметила в его глазах блики вины. Тени замешательства, смущения. Смущения из-за того, что он сделал, как поступил с ней. И из-за того, что она распознала, расшифровала его тактику. А она-то надеялась, что он опровергнет ее слова.

– Не удивительно, что ты понял ошибки моего отца, Роберто. И сейчас ты просто-напросто повторяешь их, пытаясь купить меня и мои желания, вкусы, увлечения. – Она бросила на него безжалостный, уничтожающий взгляд. – Скажу тебе прямо, маридо мио, муж мой: со мной эта тактика не пройдет! Человека не купишь, если он не хочет оставаться с тобой. Любовь не признает взяток!

О, Роберто! Дай мне отпор! Пожалуйста, скажи же хоть что-нибудь против моих доводов! – беззвучно молила она. Ей казалось, что она использовала все резервы своего рассудка, весь его потенциал, чтобы побудить Роберто к действию, вызвать его на жесткий, но справедливый поединок, чтобы он переубедил ее, доказал ей, что она не права. Ей хотелось услышать от него аргументы, которые, может быть, будут далеки от ее точки зрения, но абсолютно верны и неотразимы. Возможно, из этих аргументов выяснилось бы, что его чувства к ней уходили корнями в более глубокую почву, а не просто в постель? Она не потребовала бы от него даже произносить слово “любовь”. Она могла и подождать. Только бы он дал ей хоть что-нибудь. Хоть самую малюсенькую надежду, за которую она могла бы уцепиться. И, может быть, даже удержаться.

Но он не давал ей абсолютно ничего. Роберто молчал. И его молчание шокировало, удручало, пугало. Он заставил ее, как черепаху, просто куда-то тащиться, тащиться и тащиться. Куда, зачем, во имя чего? Нет, все было бессмысленно. Только еще больше напрягались нервы, еще сильнее мытарилась душа, еще тяжелее становилось на сердце.

Он заставил ее ждать и просто наблюдал за ней. Тяжелые, плотные веки нависли над его темными глазами, жесткие челюсти превратились в каменные тиски, выражение лица стало безучастным, аморфным.

Только молчание. Немая тишина.

Но наконец Роберто шевельнулся, сделал какое-то движение. И какое! Он так резко поднялся с места, что Кейт едва не свалилась с подлокотника кресла, на котором сидела рядом с ним.

Да, он поднялся и пошел прочь от нее. Он уходил, как в тот вечер, когда они чуть было не расстались навсегда в библиотеке ее дома. И вдруг, как раз в тот момент, когда она готова была окликнуть его и попросить остаться и поговорить с ней, сказать ей хоть слово, хоть полслова, он остановился и повернулся к ней.

И в тот же момент она пожалела, что он передумал и не покинул ее. Потому что в его лице не было света, тепла и нежности. Потому что оно выражало лишь отчужденность, непреодолимую душевную дистанцию между ними, и потому что от него веяло холодом. Причем холодом настолько пронизывающим и безжалостным, что у нее даже на расстоянии начала стынуть кровь в жилах, и от страха по телу побежали колющие мурашки.

– Скажи мне что-нибудь хорошее, – очень спокойным голосом попросил ее Роберто, и Кейт от такой неожиданной перемены в тоне его голоса, в его настроении совсем перестала что-либо понимать. Казалось, он хотел поговорить с ней о погоде или о ценах на рыбу – о чем угодно, но только не о том, что они так долго и тщетно обсуждали, не об их мучительных, странных, непонятных отношениях. – Например, – добавил он, – о нашей жизни на острове… О том, как мы купались и гуляли, и наслаждались обществом друг друга… Помнишь, когда мы устроили пикник на берегу в Порто-Кристо, и ты рассказывала о своих впечатлениях?

– И тогда я сравнила свою жизнь на вашей вилле с жизнью в тюрьме…

– Ты в самом деле так думала? И думаешь теперь?

На этот вопрос мог быть только один ответ. Кейт встала и вплотную подошла к Роберто. Препираться больше не имело смысла. Надо было решать: или-или. Сейчас решалась не только ее судьба, но и ее – их – ребенка. И она врезала ему в лоб:

– Да.

Жить с ним или хотя бы сосуществовать и при этом не чувствовать его любви – это было равносильно тому, чтобы находиться в тюремной камере-одиночке. Любить его – а она действительно любила его – и при этом точно знать, что он хотел ее только в постели, только как самку, только для удовлетворения своих сугубо физических, а вовсе не эмоциональных и духовных потребностей, было равносильно самой дикой форме пыток, какую только мог придумать самый изощренный инквизитор.

Но самое странное во всем этом было то, что она со всей страстью души и тела обожала своего мучителя, боготворила и денно и нощно жаждала его.

Роберто захотелось со всей силы дать себе по голове. По своей тупой, упрямой башке. Только сейчас до него дошло, что он с дотошной пунктуальностью повторяет ошибки ее отца! Да, подарками и подношениями он пытался завоевать ее расположение к себе. Он думал, что, женившись на ней и продержав ее долго в брачной узде, сможет заставить ее подчиниться ему и уже никогда не пытаться выбраться из семейного хомута. Он надеялся, что когда они проживут вместе достаточно долго, она в конце концов сломится, полюбит его и…