Текст книги "Грибники-2. Станция забытых людей"

– То есть, он был морально не готов тебя убить?

Отвлекшись от замка, Джафар оттянул ворот футболки и продемонстрировал гематому на плече.

– Это все, на что его хватило. Так часто бывает на войне. Пропаганда готовит солдат, и они ведут агрессивные речи, пока не оказываются на фронте. С некоторыми происходят позорнейшие вещи… или вот так, сердце сбоит. Ильнур всегда был человеком, не склонным к насилию. И даже наличие новой личности – Вадима, как он себя называл – не помогло ему меня толком побить.

– А кто такой этот Вадим?

– Когда-то так звали особиста, инструктировавшего меня перед поездкой. Ильнур сказал, что он умер. Возможно, он сам его и убил, как сам Вадим убил Рогова. А Ильнур меня – не смог. Или же…

– Что?

– Есть кто-то ещё. Помимо Лизы, Ильнура и двух почивших парней. Ни один из них не является солдатом, но все они легко поддаются психоломке. И кто-то это с ними сделал.

– А сам он не мог тебя убить?

– А сам он… не знаю. Но вчера его подчинённые неплохо справились, и возможно, сегодня он меня навестил бы.

Джафар, наконец-то справился с кандалами и, отбросив их от себя, лёг спиной на траву, вытянув длинные ноги.

– Но я, – продолжил он, осторожно поворачиваясь, – я несколько не в форме… и наверно, перенесу нашу встречу. Хотя мне очень интересно, кто это. Теперь твоя очередь рассказывать, – сказал он Кристине. – Ты ведь не меня искала?

– Я пошла за тридерисами, – обреченно призналась Кристина. – Со Светой и Никитой. Они обещали показать места.

– Показали? – усмехнулся Джафар.

– Сетку набрала на полрюкзака, – Кристина самодовольно ткнула рюкзак. – А потом заблудилась. Вечером ушла от сторнов на какую-то баржу…. Заснула там. Дальше был сон… или не сон. В общем, мир сторнов двухмерен. Они видят нас в форме плоских пятен, ступающих по земле. Они хотят пригласить нас в гости и позволить двум пятнам обрести друг друга и слиться в одно. Те, кто идёт к ним в гости, становится ими. Все они думают, что когда-то были людьми Октагона. И уже потом – людьми Земли, что они тоже помнят, но как ненастоящую жизнь.

А ещё у них есть главный. Король. Для меня он принял облик человека, скопировав его из моей психики. Янтарный человек в каплях белого мицелия. Он это все мне и рассказал.

Джафар зажмурился было, но потом открыл глаза и внимательно глянул на Кристину.

– А ты не хуже меня погуляла, – сказал он тихо. Солнце поднималось все выше, но ещё не преодолело верхушки деревьев. Лес начинал наполняться звуками – где-то жужжало, в другом месте пищало, шуршало, скрипело. Над головой, перелетая с ветки на ветку, возмущённо тенькала желто-зелёная пеночка.

– Идём, – Кристина протянула руку.

– Нет.

– Я сейчас сама возьму эту вашу биту, – пригрозила Кристина, – тебя и твоих врагов… и тебя стукну. Или вот, бревном этим, которое ты спилил.

Пеночка присоединилась к осуждению. С ней согласились самые скандальные из ближайших птиц.

Джафар завёл руки за голову и засмеялся, по-прежнему не открывая глаз. Смеяться ему было больно, но Кристина давно не видела его таким счастливым.

– Прикинь, – напомнила она с укором, – если б я не заблудилась, ты бы тут умер.

– О, мухомор моего сердца, беседующий со сторнами, – отозвался Джафар, – ты уверена, что тебя не привёл тот книжный колдун? Кстати, через пару километров начинаются места, где есть связь. Сможешь дойти?

– Сам ты мухомор, Яша, – с облегчением сказала Кристина. Мышцы ныли с самого момента пробуждения, и выпрямиться получилось не сразу.

А после того, как получилось, ей ещё предстояло поднимать Джафара.

*

– Двухмерный?

Эйзен с живым интересом перехватил ее взгляд.

За окном был разгар дня, Валера вот-вот должен был привезти ему из аэропорта жену и тещу, но сейчас Эйзена интересовало совсем другое.

– Ну да, – кивнула Кристина.

После того, как Саша забрал их с лесной дороги и привёз в дом на скале, они обработали раны, помылись, выпили по литру чистой воды и отдыхали прямо в герцогской спальне, где хозяин собственноручно постелил им чистое белье с синими котятами и разноцветными клубками (сам он предпочитал спать только на белом).

– Они видят нас совсем не так, как мы видим их, – кивнула Кристина, разложив на обтянутой белой тканью коленке свои погнутые заколки (особенно было жалко зелёную с цветочками, но Джафар утверждал, что именно она стала идеальной отмычкой для кандалов, которые забрали как трофей и теперь планировали подарить Эйзену). – Для людей быть в сторне – это что-то вроде удачного посмертия, – пояснила Кристина.

– Подожди, – герцог взмахнул рукой, – ведь сторны – это люди, которые злоупотребили тридерисами, так?

– Так. И они это помнят. Они были сильными мира сего. Олигархами всякими. А потом стали грибом.

– И?

– И у них, помимо памяти о старой личности, стала появляться новая личность из… то ли древности, то ли «добавочного времени», как иногда называл его Гнедич. Он изучал сторнов в своё время, даже написал про них со слов Сегмана и его последователей, но использовал этот термин в другом контексте. Каждый из сторнов – человек из мира за Воротами. Тоже в виде памяти. Я, пока спала на железяке, говорила с личностью, которая утверждала, что помнит себя императором Лазаринска или как там его… страны, где Сестробратск этот. Император заместил собою личность какого-то эффективного менеджера Васи Васильева, уже нашего, лечившегося тридерисами от импотенции.

– Успешно хоть?

Глядя на Эйзена можно было подумать, что он принял проблемы Васи-императора очень близко к сердцу и даже испытывает вину по поводу того, что у него таких проблем нет.

– Да, – в тон Эйзену серьезно подтвердила Кристина. – Отправил себя на три года назад, когда у него еще не испортилась репродуктивная функция. Но переборщил с экспозицией. В итоге сбежал в лес и заместился этим метафизическим императором. У парней случилось сродство психики. В итоге они – один человек, просто из разных времён.

– Легко обрести ментального двойника, если ты примитивен, как орех, – с сожалением заметил герцог, прочитавший про императора в тетрадках почти все. – Но оба при власти. Как обычно.

– Теперь Вася-Император – сторн, – продолжала Кристина, – его мир двухмерен, и он разговаривает с чужими следами, желая пригласить их в гости и вырастить на них новые грибы. Там целый распадок, полный уцелевших от полного растворения костей. И воды.

Кристину передернуло. Ей казалось, что сейчас, стоит лишний раз моргнуть, и она снова окажется там, словно никуда не уходила, и продолжит нарезать круги по окрестностям Долины Смерти.

– Костей случайных гостей? – уточнил герцог. – И много людей в этом изысканном обществе?

– Да. Насколько я видела, это по большей части люди. Животные сторнам не так интересны.

Эйзен задумался. Кристина, с ее платиновыми волосами, напоминала усталую птицу, спрятавшуюся среди ветоши и заснувшую там от жизненной безысходности. Ее нежное, тонкое лицо до изумления напоминало ему его собственное. После того, как они с Джафаром запихнули ее в душ – дама должна идти первой, особенно если речь идёт об использовании такого дефицитного на этих высотах ресурса, как вода – он выдал ей ночной балахон с кружевами и завязочками, сказав, что это одежда его жены (не уточнив, которой). На самом же деле, рубашка была его собственная, и теперь вся Кристина очень сильно напоминала ему его самого, только с округлыми плечами и некоторой эстетичной (а может, и волнующей) наполненностью спереди. Эйзен даже помотал головой, чтобы избавиться от морока.

Джафар после душа и обработки ран по своему обыкновению облачился в извлечённое из недр шкафа дырявое рубище, а во время их диалога тихо дремал, растянувшись на спине поверх одеяла, и согнув ноги в серых трикотажных трениках, слегка дырявых в области коленок. Но даже в таком виде, по мнению Эйзена, он выглядел не менее эстетично, чем прекрасная грудь Кристины.

Сегодня ночью они оба могли погибнуть, и надо убедиться, что этого не произошло, тревожилось его подсознание. Можно даже сказать, паниковало.

– А Джафара ты среди сторнов, стало быть, не встретила? – прервал их поверхностный диалог сам Джафар очень глубоким вопросом, из вежливости приоткрыв глаза. Луч солнца из окна, проходя сквозь стоявшую на тумбочке бутылку с водой, придавал его лицу вид зыбкий и странный.

– А Джафар везде одинаков, – беспечно сообщила Кристина. – Я спрашивала. Люди Октагона не знают, что с ним стало после Катаклизма – его же иногда называют Сотворением – и куда он в итоге делся. Но среди них его нет. И ещё я не нашла многих героев тетрадки. Возможно, они заслужили в другое посмертие или просто не любят гостей.

– И все они стояли возле понтона, на котором ты спала, и разговаривали с тобой? – педантично допрашивал Эйзен.

– Да. Но прошу заметить, ваша светлость, что все это могло быть сном. Я правда очень устала и спала. Но допустим, они умеют залезать в психику. В воображение. Только там они чувствуют себя нормальными, трёхмерными. Это для них как дворец, в который можно зайти… и полностью они могут туда втянуться только когда растворяют человека. То есть, занимают его дворец. Чем сложнее психика, тем им интересней.

– И что, это значит, – решил уточнить Джафар, – что сколько бы я ни общался с грибами-нитевиками, сторном я стать не смогу?

– Разве что превратишься обратно в Амона, – усмехнулся Эйзен. – Но лучше не экспериментировать. Вдруг ты всего лишь простой смертный в драных трениках.

Запищала рация.

– Цапля, это орёл, – пискляво сообщила она. – Приём.

– Цапля на связи, – ответил Эйзен, отворачиваясь к раскинувшийся за окном горной панораме. – Здравствуй, Валерочка, дорогой. Как там мои? Приём.

– Ваши в норме, получили багаж. Приём.

– Орёл, поцелуй их от меня, особенно тещу.

– Плохо слышно, Цапля. Последние два слова неразборчиво. Приём.

– Ладно, Орёл, тещу можешь не целовать. Прием.

– Цапля, нас четверо. У четвёртого с собой что-то, что ты просил. Конец связи.

– Из аэропорта, – непонятно зачем сообщил Эйзен, чуть замешкавшись. – Значит, прибудут через час-два. Вы можете остаться… а, Яша уже спит?

Кристина посмотрела вбок. Джафар перевернулся на бок, закрыл глаза и теперь дышал ровно, чуть приоткрыв обветренные губы.

– Похоже на то, – тихо сказала Кристина. – Мы тогда попозже пойдём. Пусть Света и Никита в поселке не знают, что я спаслась.

Эйзен кивнул, поднялся и вышел, прикрыв за собой дверь.

*

…Когда Кристина заснула, Джафар, наоборот, открыл глаза, и осторожно, чтобы ее не потревожить, выскользнул из-под одеяла, а потом направился к двери.

Внизу были слышны голоса: значит, Полина с матерью уже приехали.

– Какой здесь прекрасный сад! – восхищалась Галина Сергеевна. – Я не знала, что на такой высоте может вырасти хоть что-то!

– Пойдём, я покажу тебе, – раздался голос Полины.

Хлопнула входная дверь.

Спустившись на первый этаж, Джафар хотел уже было зайти на кухню, но услышал, что Эйзен не один, и задержался.

– Этого человека зовут Трифон Трофимофич Сомов, по кличке «Сомик», – говорил собеседник Эйзена тихим, немного трескучим, и очень нудным голосом. Джафар хорошо помнил этот голос по своей судебной эпопее и относился к нему с благоговением. – Сомов сам не из министерства. Официально – из некоей левой подведомственной структуры. Начинал с криминала. Да и продолжает… Подозревался в торговле людьми и наркотиками. По слухам держал нищенский бизнес – инвалиды и младенцы. Но это не доказано. Мы с ним пересеклись пять лет назад, когда я представлял интересы несовершеннолетней девицы, похищенной его людьми, и сбежавшей из его главного борделя примерно через полгода. Сомов похитил девицу, чтобы шантажировать ее отца, не желавшего уступать ему свой бизнес. Ее родители обратились ко мне…

В полумраке кухни стояли Эйзен – высокий, взъерошенный, в шелковом халате – и Аарон Шнайдер – плотный, маленький, идеально причесанный, в своем неизменном сером костюме и четко отмеренной симпатией на лице.

В руках у адвоката был чёрный планшет для документов – из тех, что закрываются на ключ.

– …сначала наши свидетели один за другим стали гибнуть. Дальше – больше. Кто-то подменил улики. В итоге фигурант отделался штрафом, хоть и крупным, и условкой. Не буду заострять внимание на эмоциях, испытанных нами тогда. Изабелла, так зовут девицу, до сих пор лечится и почти не выходит из дома. Отец боится, что ее найдут. Но самое показательное началось позже – почти все, кто защищал Сомова и был в курсе реального положения дел, отправились вслед за свидетелями в течение следующего года. Ты точно хочешь с ним связываться, Алексей?

– Не хочу, – вздохнул Эйзен. – Но… мне надо было хотя бы узнать, что он мне не по зубам. Для очистки совести. Значит, он решил, что мы наркотой торгуем?

– А что еще могут решить такие, как он? – усмехнулся Шнайдер. – В лес ходите, траву рвете, оборот есть… К сожалению, он оказался не по зубам и мне самому, – признался Шнайдер. – Формально мы выиграли, но победа была пирровой. Многие фигуранты того дела так или иначе потом пропали.

– А как же военная часть? Или он планирует кормить сторнов еще и армейскими, которые увидят, как он разбрасывает по лесу мертвых проституток?

Слова Эйзена сочились ядом. Перспективы «Солнечного» ему не нравились.

– Не спрашивал, – ответил Шнайдер. – Может, персоналом.

Эйзен заставил себя успокоиться.

– Но есть вариант, что все это неправда, Аарон. Что сторнам нужны вовсе не трупы, а что-то другое. Просто в поиске другого – например, контакта с нами – они получают трупы. Случайно. Идут поговорить, а вместо этого убивают. Способ беседы у них такой.

Шнайдер кивнул.

– Вряд ли Сомов в это поверит. Для него трупы – такой же ресурс, как и живые. Трупы со сложной психикой, как ты говоришь. Классовую ненависть тоже никто не отменял. Может, Сомов тут военную школу для одаренных сирот построит, и если одаренные сироты будут иногда исчезать, ему никто слова не скажет. И – да, он скоро даст о себе знать. Как-нибудь, но даст. Просто чтобы вы не передумали. А в числе первых жертв, я боюсь, будет несчастная Изабелла. Он ничего не забывает и приложит все усилия, чтобы ее добыть. Там какая-то личная месть… не знаю. Девка и так на костылях ходит… так что лучше не связываться.

Эйзен некоторое время молчал, потом вздохнул и сказал тихо:

– Но его досье ты мне с все же принёс.

– Для убедительности, – осклабился Шнайдер.

– Я его куплю.

– Не стоит. Я так отдам.

– Просто так?

– Не просто. Но тот расклад, при котором ты решишь этим досье эффективно воспользоваться, может стать мне наградой в случае успеха?

– Успеха? – в голосе Эйзена было непонимание.

Шнайдер поклонился.

– До свиданья, господин Раунбергер. До свидания. Успеха в любом случае, господин Раунбергер.

…Как Валерий со Шнайдером заходили в лифт, чтобы спуститься к подножию и оттуда вернуться в город, Джафар видел уже из окна второго эктажа.

Он думал о том, что все когда-нибудь кончается. И о том, что пока яблоко познания добра и зла не съедено, ты невиновен, но вот ты знаешь, что твой бизнес есть зло, и если его заберут криминальные структуры, то оно, может, и к лучшему, как и всякое переложение греха на чужие плечи.

И все же гнев Эйзена ощущался даже сквозь стены. Герцог, несмотря на свой «слабохарактерный имидж» тоже ничего не забывал.

*

– Вот странный он, этот Эйзен, – сказала Кристина, когда они медленно спускались по знакомой тропинке. – То совсем отстранённый. То вдруг навязчиво заботится обо всех с риском для здоровья.

– Не обо всех, – поправил Джафар. – Этот человек может убиваться над дохлой бабочкой и в то же время хладнокровно закопать того, кто, по его мнению, не осенён внутренним светом, не рождён демиургом, жуком, или противен ему по какой-то иной причине. Избирательное, конечно, сочувствие… но оно у него хотя бы есть, пусть даже и в таком виде. В отличие от наших грибных рекордсменов Светы и Никиты. Что будем с ними делать?

– Пока ничего не делай, – забеспокоилась Кристина. За время сна адреналин, прилежно помогавший ей в борьбе за жизнь, сильно упал, и теперь она ощущала мутную, навязчивую тревогу. – Если Сашка сохранил тайну моего спасения, я разбираться начну сама. Мне нужно видеть их реакцию. А если за дело возьмёшься ты… они сознаются в чем угодно.

– Ну да, – угрюмо согласился Джафар. – С меня и правда начинать не стоит. Моя эмпатия ещё более избирательна.

Кристина покосилась на своего жениха и осознала, что за эту ночь он сильно и необратимо поменялся – словно бы постарел лет на десять. Раньше, при всей его военной биографии, эмоциональных травмах и терзаниях, он все ещё был молодым, полным душевных сил и способным играть даже собственной болью. Теперь силы, казалось, ушли, и на их месте появилась вязкая, как плесень, усталая жестокость палача, для которого человеческая жизнь окончательно перестала быть божественным чудом.

*

Проводив Кристину, выслушав восторги ее подруг и вернувшись к себе, Джафар около часа лежал в ознобе – наступила реакция – и в полузабытьи смотрел бредовые картинки. В некий момент он, чтобы успокоиться, взял проволоку, пытался согнуть из нее цветок, но получился почему-то ключ. Задумавшись о странностях подсознания, Джафар поднялся со своего топчана, проследовал в заваленное приборами и материалами рабочее помещение, пошарил на вешалке при входе – там висела черная куртка, в которой он был еще когда пришлось спасать Марину из Разрухи-2. Карманы куртки были пусты, хотя он точно помнил, что в тот вечер намеревался посетить Ворота. А значит…

Джафар вернулся к коробочке с ключами, хранящейся у него на стеллаже. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять – все ключи на месте.

Все, кроме одного. Самого большого. Но когда они шли от Эйзена, вспомнил он, Ворота были закрыты. Значит, где-то просто выпал, и следует искать его, будучи в нормальном состоянии.

*

– Пап, ну это все уже устарело! И мне не нужно. Сто раз уже повторил.

Сергей Трифонович Сомов стеснялся своего отца и его бизнеса. Сейчас, когда все цивилизованные люди давно перешли на легальные заработки, батя все еще держал половину активов в тени и пополнял их довольно опасными путями. Когда-нибудь, думал Сергей, твои «кореша» тебя сдадут, не все же коту масленица, а ухватить тебя есть за что, и ты не настолько высокопоставленный, чтобы тебе сошли с рук наркотики и бордели.

– Не нужно ему! А на чье бабло ты свои пентхаусы по островам понаставил? Думаешь, это все в белую было накоплено? Хрена с два! На чье бабло ты на своем пароходе катаешься, дебил? Решил все просрать? Все батины активы решил просрать?

Этот разговор повторялся почти каждую неделю, одинаковым образом начинаясь и одинаковым образом заканчиваясь.

Последний месяц батя сватал своему Сереженьке ферму с наркотическими, как он считал, грибами, которую вот-вот отожмет у какого-то лоха – то ли поляка, то ли немца – используя свои связи в военных ведомствах.

Среженьке его вонючие грибы ни в хер не уперлись. Сереженька давно и плотно сидел на крипте, что было куда более безопасно и перспективно, только ведь отцу не объяснишь.

Он хотел сказать, что у него есть и свои активы, заработанные приличным образом среди приличных людей, но в очередной раз не сказал. Опасался.

Потому что если у кого от одного до пяти скелетов в шкафах, то для размещения всех батиных скелетов нужна целая мебельная фабрика. Даже если учесть, что значительная часть останков были небольшие, потому что принадлежали женщинам и младенцам. Батя не говорил, но как минимум десяток из этой коллекции принадлежали собственным детям бати – Серегиным неполнородным сиблингам, родившимся в неурочное время в неурочном месте. А если, рассуждал Сергей Сомов, у бати такой хреновый отцовский инстинкт, то лучше быть поосторожней и про крипту молчать.

– Так я, наоборот, приумножать хочу, – примирительно сказал Сергей, – только другими…

– Какими скажу, такими и приумножишь! – рявкнул отец. – На этих грибах можно так развернуться, как этим лохам и не снилось. Ты даже не представляешь, какие рычаги они нам дадут! Но это не по телефону. Загвоздка только одна. Ты знаешь, какая. Придумаешь как обойти – озолочу. Все, гудбай.

Батя отключился.

Сомов-младший знал, какая загвоздка – батин бизнес сейчас переживал не лучшие времена – отовсюду давят, суки, говорил батя – все активы были в обороте, и для развития «грибной поляны» требовался инвестор.

Да пошел ты, подумал Сергей. Найду я тебе инвестора. Я тебе такого инвестора найду…

Раздраженный, он сел читать светские новости. Истории про достижения дебилов его успокаивали: значит, не он один тратит жизнь на бодание со светскими условностями.

В процессе чтения у него возникла идея.

*

– Восемнадцать… девятнадцать… двадцать… тридцать три всего.

– Неплохо, – Юрик аккуратно раскладывал округлые, словно бы покрытые кракелюром бархатные тельца грибов по специальным ямочкам планшета. На стойке оставалось ещё штук десять.

– Ой, да я бы раньше пришла, но со всей этой поисковой операцией… надо же помочь… никто, кроме нас, не знал, где она… такая трагедия… как-то было не до грибов… но всё-таки нужды поселка, их нельзя забывать… мы это знаем…

Света частила, оглядываясь то на плакаты, то на лицо Юрика – слишком непроницаемое для человека, который сочувствовал бы Свете должным образом. Степень сочувствия казалась не очень, и Свету это тревожило.

– И вот ещё двенадцать вам причитается, – раздался за ее спиной сипловатый голос, от которого Света аж подскочила. Ещё двенадцать тридерисов – мятых, обсыпанных веточками и листьями – были аккуратно высыпаны на стойку. – Остальные двенадцать мои.

– Понял, – невозмутимо отозвался Юрик. – Привет, Крис.

Света, сглотнув, медленно обернулась.

– Кристина? – она поперхнулась – Но… тебя нашли?

– Я сама нашлась, – невозмутимо ответила Кристина. – Не ожидала застать тебя здесь. Думала, вы уже все сдали.

– Мы… сама понимаешь, нам было не до этого… мы консультировали поисковую группу… Саша так переживал за вас, мы не могли думать больше ни о чем. Никита до сих пор считает, что это он виноват – не уследил за тобой. Он…

Покаянная речь Светы не умолкала; Кристина пожала плечами.

– Ну, извините. Я не собиралась теряться. И если б вы ответили, когда я кричала, я нашлась бы быстрее.

– Мы не слышали!!! – заорала Света так, что Юрик вздрогнул и выронил гриб. – Мы тоже кричали!!!

Кристина недоверчиво подняла тёмную бровь. Если б ты волновалась за меня, думала она, в твоём голосе при моем появлении не было столько досады. А в последнем заявлении – столько истерической обиды. С другой стороны… мало ли, кто как реагирует. Может, это психические защиты или что-то вроде.

– Ладно, – сказала Кристина. – Нашлась, и нашлась.

– Что ты сказала сторнам? – деловито поинтересовался Юрик, подготавливая чистый планшет.

– Что приду к ним в гости в другой раз. И соединяться из двух в одно тоже пока не готова.

– Убедительно, – усмехнулся Юрик. – Кстати…

Он поднял голову и серьезно посмотрел на Кристину.

– А?

– Твои грибы выходят дороже.

– Почему?

– Они прошли через полночь прямо там, в лесу, уже будучи собранными. Поэтому у Светки мы штук восемь заберём тебе обратно – ее доля обычная, ведь не она с этими грибами всю ночь ходила… Ты в выплатах ничего не теряешь, Свет.

Света некоторое время переводила взгляд с Юрика на Кристину и обратно, открыла было рот, но потом что-то осознала и только жалобно пискнула:

– Да, конечно… я ничего не теряю… пойду, Никите скажу, а то он, небось, извёлся…

Юрик придвинул ей журнал.

– Не забудь расписаться.

– Никите Джафар скажет, – заметила Кристина. – Может, уже сказал.

Света побледнела так, что стала похожа на сторна.