Текст книги "Жизнь лишь одна. Повесть о миссионерской выносливости"

К великому сожалению, жена Леона Фанни увидела, что убеждения мужа дали более глубокие корни, чем она думала. Они не только ожили и проросли после долгого периода летаргии, но и стали более плодоносными, привели к настоящему обращению и возрождению. Хотя ее радовало то, что печаль последних недель, уносившая его сон и аппетит, сменилась счастьем, она все еще не могла понять его причины. Леон объяснил ей, как произошла первоначальная перемена в его отношении ко Христу и как он потом отошел от своих ранних убеждений. Он рассказал ей о данном самому себе обещании и сказал, что Сам Бог обошелся с ним своим особым образом. Он пытался объяснить, что теперь он понимает Божии пути и пришел к более глубокому познанию себя самого и Бога – праведного и милосердного Отца. Но слова Леона входили в еще не слышащие, духовно глухие уши религиозной еврейки. Со слезами на глазах любимая жена пыталась убедить Леона в том, что если он будет придерживаться этой новой веры, то совершенно погубит свою карьеру и сделает их совместную жизнь несчастной. Леон спросил: «Как такой счастливый человек, как я, может сделать кого бы то ни было несчастным?» Он был уверен, что несчастье может придти только в том случае, если он не послушается Бога и постыдится имени, которое превыше всех имен – имени Мессии и Спасителя. Да, он был бы подлинно несчастным, если бы в страхе уступил мнениям фанатичных и слепо ревностных самоправедников, которые думают больше о себе, чем о Боге.

Леон был зажат между этими двумя сторонами, но выбор был уже сделан. Крепко любя свою молодую жену, он обнял ее со словами: «Дорогая, помнишь, что я сказал тебе на днях о причинах потери моей дорогой матери? Она была тебе тетей, и я знаю, и ты любила ее не меньше меня, но Бог был вынужден вмешаться. Мы должны любить Его всем сердцем, всею душою и всею крепостью своей. Ты знаешь, как я люблю тебя, но, пожалуйста, не заставляй меня опять нарушать Божий план».

Нелегко было Леону восстанавливать то, что он своими руками разрушил в долгие месяцы духовной неопределенности. Когда они начинали говорить на эту тему, жена использовала против Леона его же прежние доводы. Она была совершенно искренней и не хотела, чтобы что-нибудь стояло между нею и Леоном. Ее ответ был коротким: «Я никогда не разделю твоей веры с тобою».

Леон твердо решил не идти на компромиссы в вопросах веры и открыто исповедать веру в Христа перед родными, друзьями и врагами. Он больше не боялся ходить в свободное время в библейский книжный магазин, и если там возникал спор между покупателями и миссионерами, не стеснялся высказать свое мнение всем присутствующим, отстаивая драгоценную истину.

Можно было ожидать, что свидетельство Леона повлечет за собой волну преследования. Отец, которого Леон с детства знал как ревностного священника высшей раввинской касты, после бесплодных попыток убедить Леона публично отказаться от своей веры в «Толи», довел сына до того, что тот просто не мог больше оставаться не только в городе, но и в стране. Ему пришлось бежать за границу. Не в состоянии перенести «позора», навлеченного на них поведением Леона, родители Фанни забрали дочь к себе и увезли ее в другую провинцию.

Несмотря ни на что, любовь Фанни и Леона не ослабевала. Они страдали от внезапной насильственной разлуки. Леон не понимал, почему его письма оставались без ответа и лишь позже узнал, что тесть перехватывал их, чтобы его дочь поскорее забыла мужа и отказалась от всякой надежды на воссоединение с ним.

Не зная, где находится ее муж, Фанни не могла писать ему. Отец даже подделал справку, в которой говорилось, что Леон поступил на службу в британскую армию и был убит на войне с бурами в Южной Африке. Фанни, конечно, ни на миг не поверила этой фальшивке и надеялась, что в один прекрасный день муж каким-то образом отзовется.

Продолжая борьбу за новое положение и возможное служение, Леон намеревался уехать в Англию, но, прибыв в Гамбург, был вынужден ожидать парохода. Оказавшись без знакомых в чужом городе, он решил впервые в жизни пойти в воскресенье в церковь. Не зная разницы между деноминациями, кроме только того, что в Европе они делятся на протестантов и католиков, он попросил полицейского направить его в поместную протестантскую церковь. Полицейский ответил: «Молодой человек, каждый шпиль в этом районе указывает на протестантскую церковь». Тогда Леон пошел в ту церковь, которая была ближе. После богослужения он подошёл к пастору церкви, д-ру В. Тот, будучи другом евреев, заинтересовался Леоном и после короткой беседы договорился о встрече с ним в своем кабинете на следующее утро – для более близкого знакомства.

Свидетельство об обращении Леона произвело глубокое впечатление на пастора, особенно после того, как Леон показал ему свое удостоверение личности и рекомендательное письмо от миссионера Л. к его друзьям в Лондоне. Пастор посоветовал Леону задержаться в Гамбурге, чтобы познакомиться с директором «Еврейской миссии», д-ром А., а также пастором Франком. Леон послушался совета и встретился с обоими братьями во Христе. Они тоже заинтересовались им и пригласили остановиться хотя бы временно в миссии. Леон согласился. Братья посоветовали Леону внимательно прислушаться к водительству Господа.

Вскоре Леону стало ясно, что воля Божия была в том, чтобы он остался в Германии, поближе к родине, где возможность войти в контакт с женою и перевезти ее через границу была более реальной, чем в Англии. К тому же, под водительством Господним он почувствовал поощрение к приготовлению себя на христианское служение, пока он был еще в Гамбурге, потому что в то время он был сильнее в немецком языке, чем в английском.

Между тем Фанни Розенберг, не имея вестей от мужа уже довольно долгое время, но зная своего Леона, продолжала надеяться на то, что он сам устроит их воссоединение. Леон же, тем временем, усердно продолжал посылать жене письма и, не получая на них ответа, терпеливо ожидал, что будет, и только сильнее молился Господу.

Однажды Леону предложили засвидетельствовать о своем опыте обращения ко Христу в одной церкви недалеко от русской границы. После собрания его представили улыбающемуся человеку. В своей речи Леон упоминал о разлуке с женою. Приветливый незнакомец поинтересовался адресом родителей Фанни. Он был христианином и тут же предложил помочь Леону наладить связь с насильственно разлученной с ним женою. Местность, где жила Фанни, была ему хорошо знакома, и вскоре он стал посредником между разлученными супругами.

Фанни была поражена, когда незнакомый ей гой, как евреи называли иноверцев, пришел к ее отцу, якобы по делам, а потом незаметно сунул ей в руку письмо от ее мужа. Если бы посланник был евреем, Фанни могла бы побояться принимать что-либо из рук незнакомца. У нее могла возникнуть тень подозрения, потому что раввины изобрели легкий путь для женщины, которой грозило остаться агуной (навсегда разлученной с мужем), стать свободной, приняв запечатанное разводное письмо – гет (Втор. 24:1) через посредника-свидетеля. Тому стоило лишь сказать: «Я свидетель, что при сем ты разведена». Этого было достаточно для законного развода с мужем, и жена могла выходить замуж за другого. Возможность такого «развода» не грозила Леону и Фанни, но религиозных еврейских женщин предупреждали, на всякий случай, не брать в отсутствие мужа из рук незнакомых евреев никаких запечатанных писем, посланных якобы их мужем. Но гой не мог быть посредником и свидетелем в таком случае.

Неописуемая радость наполнила сердце Фанни, когда она узнала почерк мужа и прочитала его ласковое к ней обращение и краткое объяснение сложившейся ситуации. Он прилагал свой адрес и указывал на средство связи с ним. У нее было мало времени на длинный ответ, потому что посланник, чье «дело» к отцу было просто поводом приехать в дом, где жила Фанни, спешил поскорее уехать обратно в Германию. Но Фанни успела сунуть ему в руку записочку для своего дорогого Леона.

Весточка Фанни была очень коротенькой. Она писала о трудностях, о тоске по мужу и сообщала нечто очень радостное. Она поздравляла своего Леона с рождением их первого ребенка, здоровенькой девочки, которую она назвала по матери Леона – Гали-Евгения.

Как только счастливый контакт был установлен, Леон начал планировать как можно более скорую переправку жены в Гамбург, но это было нелегким делом. Многое нужно было учесть, потому что переход через границу должен был храниться в тайне. Все личные бумаги Фанни хранились под замком у ее отца, а он ни за что не дал бы разрешение на ее отъезд из родительского дома.

Как ни странно, но отец Фанни тоже нашел нужным послать Леону телеграмму с сообщением о рождении у него дочери. Очевидно, он знал о месте жительства Леона. Телеграмма была короткой: «Поздравляю. Родилась дочь. Вайман» (это его фамилия). Впоследствии, много лет спустя, во время Второй мировой войны, на оккупированной нацистами территории Украины, эта телеграмма сыграла спасательную роль в семье Евгении и Сергея А. Она была тогда единственным свидетельством о рождении старшей дочери Розенбергов. Подлинно, неисповедимы пути Господни.

В ожидании воссоединения с семьей, Леону пришлось подумать о ее содержании, а у него все еще не было настоящей профессии. В чужой стране было нелегко найти работу, не прерывая программы обучения в семинарии, куда Леон поступил по совету новых друзей. Диакон церкви, в которую Леон вступил, посоветовал ему устроиться на стеклянную фабрику, изготавливавшую цветные витражи. Работа была легкой, но требовала определенных навыков. Леон быстро научился мастерски делать витражи и так зарабатывал себе на пропитание.

С помощью тайных свиданий с нужными людьми, которые проходили при соблюдении огромной осторожности и секретности, мать и дитя, наконец, покинули родительский кров, и Фанни, переправившись через границу, прибыла в Гамбург.

Какой радостной была эта встреча! Какой счастливой была Фанни в своем маленьком семейном гнездышке! Огорчало одно: ее новое окружение было исключительно христианским и производило на нее странное впечатление. Несмотря на ум и терпимость, она никак не могла приспособиться к новой обстановке. Друзья мужа казались ей приветливыми, но их речи и мысли были чужды для нее. Она не любила их разговоров, которые вращались вокруг одной и той же темы: Христос и Евангелие.

Друзья Леона, евреи-христиане, пытались тактично и искренно свидетельствовать Фанни о своем обращении ко Христу. Они говорили ей о радости, которую нашли в вере в Мессию Израиля – Иисуса Христа, но все это только огорчало женщину, хотя она мужественно скрывала это от мужа. Скрепив сердце, она терпела разбор Библии, который муж проводил у них в доме, и даже внимательно прислушивалась к его объяснениям до тех пор, пока читался Ветхий Завет. Придерживаясь раввинских традиций, Фанни не могла осмелиться читать запрещенную книгу, так называемый «христианский Новый Завет». Впрочем, никто ее не заставлял, но все тихонько молились о ней.

Глава 6
На заре нового дня

В тот же год, незадолго до Пасхи, Фанни начала ощущать глубокую тревогу и необъяснимый страх. Как еврейка, она не могла оставаться равнодушной к лживым рассказам о еврейской Пасхе, которые всегда оканчивались ужасами для ее народа, в так называемых «христианских странах». Много разной дикой чуши рассказывалось в эти дни, и одной из них была небылица о том, что «евреи пользуются христианской кровью при замешивании своего пасхального хлеба – мацы». Этот вымысел из года в год распространялся врагами евреев, подстрекаемыми фанатичными священниками государственной церкви, они возбуждали невежественных людей, которые толпами набрасывались на еврейские дома, грабили их и убивали жителей. Фанни знала, что совсем недавно обвинение в ритуальном убийстве привело к трагедии евреев Накеля в северной Пруссии. Фанни боялась погромов, тем более, что ее муж исповедовал веру в Распятого Христа, во имя Которого творились все эти ужасы. Но почему-то именно в это время, на Пасху, более, чем когда бы то ни было, она ощущала внутреннее побуждение и глубокую жажду побольше узнать о Христе. В своем ничем не объяснимом горе она воззвала к Богу.

Однажды муж нашел ее в слезах и спросил об их причине. Она ответила, всхлипывая: «Я хотела бы быть согласна с тобою. Я взывала к Богу Авраама, Исаака и Иакова, прося Его открыть мне истину о том, действительно ли Иисус наш Мессия, но все напрасно. Бог не отвечает мне. Я мучаюсь от внутренней борьбы, и расстояние между мною и Христом все время только увеличивается. Смотря на тебя вблизи, я должна признаться, что завидую тебе. Вера оказывает на тебя такое благотворное влияние… Она делает тебя совершенно не таким, как другие молодые евреи, которых я знала в прошлом. Меня поражает твоя радость и твое счастье, но в тайне души я боюсь, что с твоим умом что-то не в порядке… Я не понимаю, как можешь ты исповедовать веру в Распятого Младенца Иисуса».

Леон попросил ее признаться откровенно, что она имеет против Мессии, о Котором он уже столько рассказывал ей. Леон неоднократно доказывал ей, что в Нем исполнились все ветхозаветные пророчества. «Я не вижу ничего общего между обещанным Мессией и Младенцем Иисусом, о Котором ты говоришь!» – воскликнула Фанни. Упор, который она сделала на словах «Младенец Иисус», вызвал вопрос в уме Леона, и он попросил Фанни объяснить, что она имеет в виду под таким пониманием Христа. Женщина не сразу ответила, но молчать тоже не могла и потому спросила: «Каким образом малое дитя на руках у матери может быть принято за нашего Царя Мессию после того, как дитя было убито?»

Леон сразу же узнал детские впечатления, накопленные годами и постоянно закрепляемые видом икон и образов с Марией и Младенцем на руках. Этот образ закрыл от нее подлинного Мужа скорбей, Агнца Божьего и обещанного Искупителя. Когда это стало ей ясно, Леон начал рассказывать жене о земной жизни Иисуса от момента Его воплощения – рождения от Девы, связав с этим текст пророка Исаии (7:14), и до полного возмужания, когда Господь ходил среди еврейского народа и творил великие чудеса и знамения. Затем он рассказал ей о смерти Иисуса на кресте, где, согласно пророчествам, по божественному определению, Христос отдал Свою жизнь как окончательную, действенную жертву за грех, став Спасителем мира.

Пелена спала с глаз Фанни. 53-я глава книги пророка Исаии, повествующая о Мессии, была тщательно прочитана вместе с мужем, который тут же объяснил ей все подробности этого удивительного пророчества. Фанни жадно впитывала читаемое и понимала дивное значение этого отрывка и других предсказаний Ветхого Завета. Она слушала, затаив дыхание и сосредоточив все свое внимание на комментариях мужа относительно их исполнения в Новом Завете. Все это оставило неизгладимый след в ее уме и сердце, и Слово Божие, этот обоюдоострый меч, пронзил ее сердце насквозь. Господь открыл ее слепые очи, и Фанни Розенберг дивным образом пережила рождение свыше. Это переживание отразилось весьма заметным образом и на ее физическом состоянии. До этого ее здоровье было слабым из-за глубокого внутреннего конфликта, озабоченности судьбой мужа и испытаний в доме родителей, а теперь ее лицо сияло, сон стал крепким, и тревожное состояние души исчезло.

Вся та подготовка, которую Леон прошел с самого раннего детства, с трехлетнего возраста и позже, в раввинской школе и семинарии, совокупно с его светским образованием, была солидным «багажом» с чисто мирской точки зрения. Много «топлива» было собрано, но без небесной искры это был мертвый материал. С одной стороны, Леону нужно было отказаться от общественного положения и славы среди своего народа, а, с другой, ему еще многого не хватало для того, чтобы достойно и утвердительно ответить на Божий призыв. Простое повторение слов молодых верующих, которые строили великие планы для служения на Божием поле и говорили: «Вот я, пошли меня», – это было недостаточно для Леона. Став пред возможностью пожизненного служения Богу, он аргументировал, что эти слова принадлежат исключительно пророку Исаии, который их сказал, и никто не должен их повторять. Его дух был ближе к духу пророка Иеремии, призванному на служение иным путем. Иеремия отказывался от служения, ссылаясь на свою молодость и непригодность, а это больше соответствовало тому, что чувствовал Леон.

Споры с миссионерами вскоре после его обращения показали Леону, как трудно иметь дело с еврейскими фанатиками или софистами. Он не хотел быть миссионером! Опять вмешался враг и напомнил о гонениях, которые ему пришлось перенести из-за Нового Завета, о сцене на улице в Варшаве, когда фанатики рвали Священное Писание и трактаты… Но убеждение, что Бог призывает его на служение среди его собственного народа, подтвердилось громко и ясно словами из книги пророка Иеремии – и деваться было некуда. «Не бойся их; ибо Я с тобою, чтобы избавлять тебя, сказал Господь. И простер Господь руку Свою, и коснулся уст моих, и сказал мне Господь: вот, Я вложил слова Мои в уста твои… Если ты обратишься, то Я восставлю тебя, и будешь предстоять пред лицом Моим; и если извлечешь драгоценное из ничтожного, то будешь как Мои уста. Они сами будут обращаться к тебе, а не ты будешь обращаться к ним. И сделаю тебя для этого народа крепкою медною стеною; они будут ратовать против тебя, но не одолеют тебя, ибо Я с тобою, чтобы спасать и избавлять тебя, говорит Господь. И спасу тебя от руки злых и избавлю тебя от руки притеснителей» (Иер. 1:8–9; 15:19–21).

Обличенный и убежденный таким образом, Леон поговорил с Фанни и прочитал ей убедившие его тексты Писания, после чего оба склонились перед Богом на колени и посвятили себя на служение Ему. Закончив семинарию в Гамбурге, Леон был проэкзаменован двумя известными в то время профессорами богословия из Лейпцига, Г.Дальманом и В.Киттелем-старшим, и был готов к рукоположению. В семинарии ему зачли прошлое духовное образование в раввинской школе и его обширные знания Ветхого Завета и еврейского языка. Пастор Франк, старший пастор пресвитерианской церкви в Гамбурге, крестил Леона и Фанни, и он же, вместе со старшими братьями церкви, рукоположил Леона на пасторское и миссионерское служение. Пастор Франк и в дальнейшем остался их духовным наставником и верным другом.

Миссионерское служение Леона началось в польском городе Кракове, принадлежавшем тогда к огромной Австро-венгерской империи кайзера Франца Иосифа. Вполне сознавая, каким трудным будет служение среди ортодоксальных евреев, Леон и Фанни полностью положились на Господа. Это первое евангельское поле оказалось тяжким испытанием, со множеством переживаний. Леону нужно было самому заложить фундамент служения, наладить общение с евреями. Служа там, где никто никогда раньше не служил, Леон и Фанни были буквально миссионерами-фронтовиками.

Узнать евреев на улице, даже издалека, было нетрудно. Они носили длинную черную одежду и черные шляпы, иногда с меховой оторочкой, из-под которых виднелись пейсы и бороды даже на молодых лицах. Религиозные евреи того времени никогда не брились, в отличие от современных, которые даже при самой глубокой религиозности могут оставаться безбородыми. Правда, тогдашние евреи, не пользуясь бритвой, применяли снимающие волосы химические средства. Таким путем они обходили раввинское толкование слов в книге Левит: «Они не должны брить головы своей и подстригать края бороды своей и делать нарезы на теле своем» (21:5). Хотя это повеление было первоначально дано священникам, раввины распространили его на всех еврейских мужчин.

Первый еврей, с которым Леон встретился на улице, оказался сочувственным слушателем. Он заинтересовался тем, что ему сказали о проблеме Израиля и особом Божием руководстве в истории этого народа. Перейдя к пророчествам о Мессии в Священном Писании, Леон умышленно остановился и пригласил нового знакомого к себе домой. Тот вежливо принял приглашение, не догадываясь, кто такой Леон. Когда этот человек пришел к Леону, их беседа была не только о Мессии, но и о других важных вопросах, интересовавших его. Они решили встретиться опять, когда ему будет удобно, что выпало на следующую субботу, когда евреи свободны от всяких дел и обязанностей.

Хотя дом Розенбергов был уютным и чистым и не имел никаких оскорбительных для евреев христианских символов, одна вещь привлекла внимание гостя. На стене, прямо напротив него, висел в рамке текст: «Иешуа ха Машиах, аллилуйя!», что означало: «Иисус Спаситель (Мессия), аллилуйя!». Удивленный таким текстом, гость спросил: «Кто этот Иешуа? Кто такой Спаситель?» Вопрос ускорил переход к изложению евангельской вести. Затем собеседники углубились в пророчества о Мессии, записанные в Ветхом Завете. С позволения гостя, они вместе прочитали 53-ю главу пророка Исаии. Леон спросил гостя, знает ли он, о Ком здесь идет речь. Гостю было известно толкование раввинов, которые говорили, что здесь имеется в виду израильский народ, но признался, что никогда не читал ее раньше, и не знает, Кого имеет в виду пророк, говоря, что Он был презираем, отвержен и приговорен к смерти, но, будучи погребен, восстал из гроба и вознесся, и теперь имеет власть оправдывать человека.

Леон показал на стену и сказал: «Ответ – в самом Иешуа». Гость начал спорить о значении этого имени, о переводе этого имени у евреев, когда оно просто означает помощь – финансовую и любую другую своевременную помощь, особенно во время болезни. Короче говоря, любая помощь называлась словом «иешуа». «Но это также имя, – сказал Леон, – и в данном случае это имя превыше всех имен, и, в силу этого величия, Иешуа – единственный Помощник в величайшей нужде – в избавлении от грехов. Он Спаситель от греха, Победитель над грехом. Его имя означает не только помощь, но и спасение». Рассуждая таким образом, собеседники достигли точки, когда Иисус (Иешуа) стал центром их беседы. Однако до тех пор, пока беседа велась на еврейском языке, у гостя было много вопросов и сильное желание получить более ясные объяснения, но как только он сообразил, что Леон имеет в виду Иисуса из Назарета, то немедленно извинился, начал прощаться и сказал, что продолжит беседу в следующий раз.

Прошла неделя, наступила следующая суббота, но этот человек не приходил. Однако утром в воскресенье, когда Леон со своей семьей готовился идти на богослужение в церковь, он появился на пороге его дома и попросил Леона пройтись с ним. Увидав в этом возможность еще раз поговорить с ним, Леон согласился.

Как только они вышли на улицу, новый знакомый нежно взял Леона под руку и повел в городской сквер. Там было много евреев, проводивших свое свободное время с друзьями. В субботу они соблюдали предписанный законом покой, посещали свои синагоги и проводили время с семьями. В воскресенье, когда христиане шли в церковь, а еврейские магазины и предприятия должны были оставаться закрытыми, евреи собирались в этом городском сквере, обсуждали свои дела и заключали сделки. В этот день сквер становился своеобразной биржей.

Когда новый знакомый повел Леона к скверу, тот все еще наивно верил, что тот ведет его к своим друзьям на беседу. Вот он несколько оторвался от Леона, помахал рукой стоявшей неподалеку группе друзей, которые тут же отреагировали на его сигнал и побежали к нему. Впереди всех бежал рыжебородый паренек, быстро сокращая расстояние между собою и Леоном. «Друг» Леона оказался предателем. Тыча пальцем в Леона, он закричал: «Это он!» Рыжебородый был его братом, с которым тот, по-видимому, поделился всем, что он недавно услыхал в доме Леона. Разъяренный еврей набросился на Леона, выкрикивая проклятия и ругательства. В суматохе Леон мог расслышать только отдельные фразы, из которых громче другого звучали слова: «Ты приехал сюда, чужак, чтобы обманывать и совращать наш народ?! Но среди нас тебе это не удастся!»

Крики привлекли внимание других евреев, и когда им объяснили, кто такой Леон, началось «вавилонское столпотворение». Пользовавшиеся при императоре Франце Иосифе всеми правами граждан этой страны, евреи почувствовали себя действительно свободными. Они не боялись выражать свой протест против Христа и христианства самым грубым и жестоким образом. Леона окружило множество разъяренных мужчин-фанатиков, и они начали пинать и толкать его, кто как мог. Один из нападавших пробился сквозь толпу, схватил голову Леона своими огромными руками и начал мазать его лицо чем-то густым и чёрным под общий хохот и улюлюканье. Он мазал лицо Леона сажей…

Как ни странно, но это отвлекло остальных от намерения избить Леона, и пока они хохотали, а этот человек мазал Леона сажей, другие, один за другим, вдруг начали задавать ему вопросы, а Леон отвечал на них. Вдруг из толпы просунулся вперед старик с седою бородою. Он вплотную подошел к Леону, размахивая огромным черным зонтом с тяжелым набалдашником и крича: «Вот сейчас я тебя проучу!» Старик начал рассказывать басню о лисице и вороне, охотнике и собаке. Лисица настойчиво приглашала ворону в гости – разделить с нею кусок мяса, который был, якобы, прибережен у нее в норе. Ворона высказала опасение, что лисица может съесть ее, но лисица заверила ее в полной безопасности: «Мессия здесь, и мы не смеем вредить друг другу!» Когда к месту их беседы пришел охотник со своим псом, лисица убежала, а ворона закричала вслед: «Ты же сказала, что Мессия здесь?» На что лисица ответила: «Псы не верят в Мессию!» Псами евреи называли язычников.

По-видимому, этот человек не понял сути спора, думая, что Леон «неверный», отрицающий обетование о Мессии. Выслушав басню, Леон сказал: «Вы никак не можете назвать меня псом, потому что я не только верю в обетование о Мессии, но мой спор с собравшимся здесь народом был начат с того, что я хотел доказать им, что Бог уже исполнил Свое обетование о Мессии и послал Его в мир».

«Что?! Что ты сказал?!» – закричал старый еврей. Кто-то не замедлил шепнуть ему на ухо, что Леон миссионер, который хочет, чтобы евреи поверили в Толи (повешенного) как своего Мессию. Рассвирепевший старик-фанатик начал колотить Леона по голове своим тяжелым зонтом. Леон пытался спрятать свое измазанное сажей лицо от ударов, чтобы не получить непоправимого увечья, но старику все же удалось разбить Леону челюсть. Это не ускользнуло от глаз присутствующих, и между ними поднялся крик и суматоха. Сжавшись от боли, не в состоянии более говорить, Леон с трудом протолкался через толпу под градом комьев грязи и потоком ругани. Когда он пришел домой, жена не узнала его. Лицо Леона было иссиня-черным, совершенно покрытым сажей, грязью и запекшейся кровью. Он не мог сказать Фанни, что он ее муж, потому что не мог говорить. С трудом Фанни сообразила, что этот изуродованный, окровавленный человек – ее муж.

После успешной операции на челюсти Леон еще долго вынужден был оставаться в постели. Фанни утешала его, говоря, что она больше довольна таким началом служения, чем немедленным и легким успехом. «Это будет для нас предостережением против гордости и напоминанием о том, что мудрые никогда не должны хвалиться своей мудростью, а сильные – своей силой, и что ничего не может быть достигнуто без Господа», – повторяла она. Действительно, это происшествие в самом начале их служения на всю жизнь осталось незабываемым уроком для молодых миссионеров и хорошей закалкой для будущего.