Текст книги "(На)следственные мероприятия"

А с другой стороны, с неприятностями нужно бороться по мере их появления. Что мне дало бы знание подноготной семьи Амано? Только трудно преодолеваемое желание выложить ему всю информацию. Так что и правильно молчала начальница: в неведении находиться спокойнее. А вот что сюсюкала с капитаном Сэна, это неправильно. Знаю я тетушкины методы! Наверняка ни разу серьезно не велела ему сидеть на попе ровно. Все бережет его нежные душевные струны, наверное. Можно подумать, у меня там канаты!

Особняк, в котором до нынешнего дня свободно жил, а теперь находился на положении то ли пленника, то ли заложника мой напарник, выглядел на удивление мирно, можно даже сказать, сонно. Ни скрипа, ни шелеста, ни света в окнах. Словно внутри вообще никого нет. Да и на аллее перед домом не было заметно следов человеческого пребывания, как будто кто-то нарочно все прибрал и выгладил. Хотя как раз именно такое совершенство, застывшее на грани между жизнью и смертью, очень подходит Амано.

Правильность, педантичность, прямо-таки отчаянное стремление быть во всем идеальным внешне, и черт знает что кроющееся внутри. Человек традиций, одним словом. Пусть лично своих, а не исторических, культурных, наследственных и прочих, но строго соблюдающий придуманные правила, ни на шаг не отступая в сторону. Зачем он соорудил все эти ограды, крепостные рвы, сторожевые башни и остальную ерунду? Кто ж его знает… Наверное, другого выхода не было. Не нашел в смысле способа лучше справляться со своими тараканами. Зато устроил уютную берлогу, в которой теперь холит и лелеет скотину.

Плохо, если его дедуля такой же упертый. Правда, вчера он казался человеком вполне разумным и выдержанным: будем надеяться, сразу не прибьет – выслушает. Хотя… Что я могу ему сказать? Дяденька, держите Амано крепче, а то он только под ногами мешается? Да, стоит хорошенько подумать над своими последними словами.

Стучать или звонить я не стал: сел на ступеньки, спиной к входу. Как открывалась дверь, слышно не было. Вообще ничего не было слышно, только над правым плечом вдруг возникло длинное, слегка изогнутое лезвие. И прикоснулось режущей кромкой к моей шее.

Вот они, гримасы научно-технического прогресса во всей красе: поскольку современные стали и сплавы существенно отличаются своим составом от тех, что использовались еще сто лет назад, вся древняя оружейная амуниция считается чем? Правильно, предметами искусства. И возить ее можно с собой иногда даже безо всякого декларирования, а так, в личном ручном багаже. Чем, видимо, и воспользовался товарищ, который сейчас тыкал в меня острой железякой.

– Что тебе здесь нужно?

Разговаривать умеет? Это отлично. Это просто здорово.

– Получить немного уверенности в том, что один старый человек не настолько стар, чтобы наделать детских глупостей.

Лезвие прижалось к шее еще сильнее, обжигая кожу порезом, потом вдруг исчезло вовсе. Растворилось в тишине вместе со своим хозяином. И тишина парила вокруг меня блаженно долго. А когда все-таки решила посторониться, то снова нарушилась не звуками шагов, не шуршанием ткани, а голосом. Вот бы мне когда-нибудь научиться так бесшумно двигаться!

– И какие же глупости я, по-вашему, собираюсь наделать?

Неужели все они действительно настроены на разговор? Странно. А как же угрозы убиения при малейшем приближении? Куда-то скоропостижно и благополучно испарились? Что ж, напоминать о них не буду, а то еще передумают и вернутся.

– Например, поссориться с внуком.

– И что нас должно поссорить? Моя забота о его безопасности?

Ага, понятно. Держим Амано взаперти, чтобы защитить. Объяснимая тактика, даже заслуживающая уважения. Только чертовски вредная и бессмысленная.

– Вы хорошо сказали, господин Ишикава. Не знаю, понимаете ли, но сказано очень верно. Забота – «ваша». Безопасность – «его». Не чувствуете несоответствия, маленького такого?

Он помолчал, этот мудрый старикан, потом подобрал свои национальные одежды и присел рядом. Справа от меня.

– У вас кровь идет.

– Знаю.

Мы снова погрузились каждый в свои мысли. Вернее, надеюсь, что дедуле было о чем подумать, потому что у меня самого голова была с утра совершенно пуста.

– Есть еще право сильного, – сказал дед.

– Ага. Есть. Осталось только договориться, кто сильнее: тот, кто побеждает, или тот, кто не сдается?

– Откуда вы знаете, что мой внук…

– Он же ваш внук.

И снова – чинная пауза, этакий островок медитации посреди бурного течения жизни. Благодать, да и только!

– Мы с ним плохо знаем друг друга.

Любопытная фраза. Многообещающая.

– И вы хотите узнать его получше?

– Да. Но вот хочет ли он того же в моем отношении?

Если я имею хоть какое-то представление об Амано, то не просто хочет, а сгорает от желания поближе познакомиться с дедом. Особенно учитывая последние подробности. Но первым навстречу, простирая объятия, не бросится. На насилие отвечают насилием, не правда ли? В смысле капитан Сэна всегда отличается адекватной реакцией на сложившиеся обстоятельства. По сравнению со мной особенно. Можно, конечно, сказать, что надо быть гибче, идти на компромиссы… Только тогда не человек получится, а шланг.

– Вы позволили ему выбирать самому? – Молчание в ответ. Так я и думал. – Как там, в тупике? Хорошо? Уютно, наверное?

– Что вас связывает с моим внуком?

О, на этот вопрос могу ответить совершенно честно:

– Его работа.

– И только? Вы слишком хорошо понимаете мотивы его поступков.

– А вы разве нет? Что тут вообще непонятного? Он – молодой мужчина, привыкший жить самостоятельно. Успешно движется вверх по карьерной лестнице, занимаясь любимым делом. Строит свою жизнь по однажды выбранной схеме. И вдруг появляетесь вы. Неизвестный фактор. Пока внук не поймет, что от вас можно ожидать и что – нужно, будет обороняться. И чем сильнее вы будете давить, тем крепче будут становиться его щиты… Обыкновенная история двух сильных людей.

– А вы часто уступаете?

– Я? – Да постоянно и всем подряд. – Сильному противнику – никогда.

– Вот видите!

– Но я же не называю себе умным человеком.

– Хотите сказать, что я тоже…

Старый дурак? Есть маленько. Но ему простительно. Возраст опять же. Хуже, когда дурень – молодой: шансы поумнеть слишком призрачны.

– А кто вас знает? С виду вроде человек уважаемый, а творите ерунду какую-то. Закрыли внука в доме, отрезали от внешнего мира и хотите, чтобы к вам прониклись обожанием. Умно это или нет? Вам решать.

– Так, может, я уже все для себя решил?

– Ну и отлично! – Я хлопнул ладонями по коленям и поднялся. – Счастливо оставаться тогда.

Он тоже встал со ступенек:

– А собственно… Зачем вы приходили?

– Я живу, чтобы служить. И не обсуждаю приказы, а исполняю их. И, поскольку моя сеньора приказала мне прийти и удостовериться, что некий молодой человек находится в полном здравии и добром расположении духа, я… пришел, вот и все.

– Удостоверились?

А на этом он меня ловко поймал: докладывать тетушке будет совершенно нечего. В смысле развития ситуации.

– Значит, выполнили приказ лишь наполовину.

– Вроде того.

– И просто отступите с полпути?

Теперь откровенно смеется. Не двигая ни одной черточкой лица, конечно, но и слепой бы догадался, что происходит.

– Вы же мне категорически запретили приближаться к вашему внуку. Под страхом смерти. Допустим, я попаду в дом. И допустим, даже успею увидеть пленника. Но в мертвом виде вряд ли смогу выполнить вторую часть приказа. Так что лучше вернуться и получить нагоняй, чем навсегда потерять возможность отвечать за свои ошибки.

– Истинная храбрость заключается в том, чтобы жить, когда правомерно жить, и умереть, когда правомерно умереть, – задумчиво произнес старик, словно что-то вспоминая или цитируя, а потом вдруг предложил: – Заходите!

– Я успею хоть помолиться перед смертью?

Он улыбнулся:

– Сегодня в этом нужды не будет. Делайте то, что вам приказали.

Ага, тетушка тоже иногда так поступает. Прикидывается щедрой, чтобы в следующее мгновение отобрать все даденное, да еще с процентами.

– Что потребуете взамен?

– Моя корысть настолько очевидна?

– Скажем, не особо прикрыта.

Кажется, старик впервые нормально усмехнулся, становясь похожим на уже вполне живого человека.

– Несколько слов. Всего несколько слов. Возможно, если их произнесете вы, мой внук услышит больше, чем пытался сказать я.

– И что же это за слова?

Господин Ишикава перевел взгляд куда-то в светлую даль.

– Я хочу всего лишь побыть со своим внуком. Чтобы в неумолимом течении времени появилось хотя бы несколько минут, разделенных пополам между нами.

– Что для вас важнее? Чтобы я «сказал»? Или чтобы он «услышал»?

– Если вам удастся второе… Я поверю, что на свете еще случаются чудеса.

Чудеса? Это же моя основная профессия! По крайней мере, все невозможное и невероятное. Конечно, дурного получается больше. Ну так и я пока еще не дипломированный волшебник.

Длинный коридор. Дверь в самом конце. Закрытая для всего мира и меня заодно. Швейцар, впрочем, стоит тут же.

– Пропусти его, Катсу, – тихо сказал старик.

Ни вопроса, ни возражения, только четкое исполнение приказа и освобожденный для прохода дверной проем.

– Мы не будем вам мешать.

Вот за это спасибо. Хотелось бы еще быть уверенным, что не подслушивают, но, как говорится, бери, что дают, и будь благодарен.

Шагаю через порог. Амано, судя по внешнему виду, вполне жив и здоров, но расположение духа не доброе и не злое. Никакое вообще. Сидит посреди коврика, который почему-то считается матрасом, глаза закрыты, лицо… Будем считать, умиротворенное. Ну это как раз дело поправимое!

– Смотрю, вовсю постигаешь дзэн. И насколько преуспел?

О, глаза распахнулись мгновенно! Причем, судя по их выражению, путь к обретению душевного равновесия моему напарнику придется проходить заново. С самого начала.

– Нет, нет, не вставай! Я на минуточку заскочил. Проведать. Сейчас уйду, ты даже и не заме…

– Стой, где стоишь!

Какие мы резкие, однако. Радует только то, что он действительно не сдвинулся с места. Учитывая все последние события, капитан Сэна наверняка с большой радостью пересчитал бы мне кости, так что, если до сих пор медлит, это означает… Ага, вижу. Интересное такое шейное украшение.

– И как тебе на привязи? Весело?

– Ты зачем пришел? Чтобы посмеяться?

– А я разве смеюсь? Ни в коем разе. Ты же знаешь, с чувством юмора у меня…

– С совестью еще хуже!

– Не согласен. – Я прислонился спиной к стене, благо кожа уже почти не реагировала на соприкосновения с разными поверхностями. – Извиняться мне не за что.

– Не за что или не будешь? – голосом змея-искусителя уточнил Амано.

– Э… А какая разница?

– По твоей милости я оказался пленником в собственном доме!

– Ну… Наверное, в чем-то я все-таки виноват. Но ты виноват не меньше!

Все, пошло-поехало. Очередная «семейная» ссора, жаль, обычных зрителей нет. И хочется вести себя как-то иначе, ради разнообразия например, но не удается, хоть тресни.

– А я-то в чем виноват?! У меня вообще сотрясение. Могу справку показать.

– А можно я свои справки показывать как раз не буду?

– Что ты творишь, сволочь мелкая?

– Почему мелкая? Очень даже круп… И не надо дергаться, а то халатик совсем распахнется! Здесь, конечно, все свои, но… Или это мода такая домашняя новая?

– При чем тут халат? Тьфу, то есть не халат, а… А, тебе же все равно!

– Во что ты одет? Не скажи. Сначала всех приучил, что ты – мальчик с картинки, а теперь на попятную пошел? Ну уж нет. Не позволю!

И тут Амано наконец-то заржал. Аки жеребец.

– Ну вот, давно бы так… Почто дедушку обижаешь?

– Это я обижаю? Да он сам… Ты же знаешь, кто он?

– Без комментариев. Но обижать детей и стариков все равно нельзя. Идет вразрез с твоим имиджем.

– А какой у меня имидж?

– Хм…

– Ну какой же?

– Рыцарь ты у нас. В сияющих… голым телом из-под халатика сияющий. Вот.

Капитан Сэна хитро прищурился:

– А ты сегодня в кого играешь?

– Я – злой и страшный серый волк. Ну почти.

– Значит, я должен бояться?

– Если очень хочется. А вообще, лучше просто послушать. И побыть немного послушным мальчиком. То есть внуком.

По лицу моего напарника пробежала легкая тень:

– Дедуля нажаловался?

– Вроде того. Тебе что, жалко?

– Чего?

– Времени. И немножко сердца.

– Ты сейчас о чем?! – вытаращился на меня Амано.

– Все о том же. К нему, понимаешь, дедушка приехал издалека. Можно сказать, проездом. Условно говоря, последняя гастроль, а он кочевряжится. Трудно старика уважить?

Напарник попробовал подцепить пальцем ленточку, висящую у него на шее. Не получилось.

– Этот старик решил, что лучше меня знает, что мне надо.

– А может, действительно знает?

– Издеваешься?

– Так, чуть-чуть.

– Он не захотел меня слушать.

– А ты его слушал?

– Да какая теперь разница?

– Никакой. Ты прав. Начните все заново – вдруг получится?

– Что получится?!

– Уважь дедушку, а?

Амано посмотрел на меня своим обычным взглядом. То есть как на придурка.

– Ты больной?

– Вообще-то да. Но это к делу не относится. Главное, что твой дед…

– Не уходи от темы!

– Я и не пытаюсь. Это ты все время уходишь.

– Я не хочу говорить о своих родственных отношениях.

– И не надо. Не говори ничего. Просто послушай. Старик приехал – старик уедет. С теми впечатлениями, которые ты ему подаришь. Ты останешься. Что характерно, с теми же впечатлениями. И будешь вспоминать, каким дураком был. Тебе это надо? Нет, конечно, если надо…

– А ты-то с чего вдруг просителем заделался? – подозрительно сузил глаза капитан Сэна. – Кое-кто на хвост наступил?

– Даже если и наступили? У меня-то с родственниками все просто.

– А у меня, как оказалось, не очень…

Я подошел к его коврику и опустился на колени рядом. Так, чтобы смотреть напарнику глаза в глаза.

– Что тебя смущает? Ну, помимо непристойного внешнего вида?

Амано не отвел взгляд, и чувства, мечущиеся в пронзительно-голубых очах, спрятать не попытался.

– Как я могу быть с ним… с дедом, если он…

– Он твой дед. А все остальное неважно.

– Тебе легко говорить!

– Наверное, легко. Только знамен, под которыми ты воюешь, может быть сколько угодно, а такой дедуля – только один.

– Да уж!

– Боишься оказаться на линии огня?

Он не ответил. Но не требовалось словесных подтверждений, чтобы понять: я угадал.

– Ты всегда можешь сказать: «Нет». Только говори твердо и прямо. Дед поймет. И все остальные тоже.

– Но я не… А сам-то ты часто так говорил?

– У меня другой диагноз. Я всегда говорю: «Да».

– И поэтому постоянно влипаешь в неприятности.

– Должен же у такого идеального человека, как я, быть хоть один недостаток?

Амано улыбнулся. Хорошо так, как он умеет.

– Значит, всего лишь сказать? Одно из двух слов?

– Ага.

Колени начали ныть, пришлось подняться. И уже от самых дверей намекнуть:

– Если та девочка тебя в самом деле интересует, я бы на твоем месте с дедушкой не ссорился. Хотя бы потому, что заседать они скоро могут в одном и том же Совете. За соседними столами.

Он понял. Все и с первого раза. Поэтому и заявил, спокойный, как мамонт посреди вечной мерзлоты:

– Я убью тебя.

– А вот тут ты ошибаешься! Это почетное право предназначено совсем другому человеку.

Я знал, что он придет. Как можно было не проглотить наживку, закинутую на вчерашней знаменательной встрече? Мигель не был бы претендентом на престол клана Арагона, если бы не цеплялся за каждую, даже эфемерную возможность получить очко преимущества над противниками.

– У нас гости, – сообщил голос Диего в наушнике.

– Вижу. Сейчас пойду к нему.

– Подстраховать?

– Не надо. Он, конечно, самоуверен, но не настолько, чтобы устраивать резню посреди бела дня.

Комм я отключил и совершенно правильно сделал, потому что, судя по манипуляциям, совершаемым пальцами юного мафиози в кармане пиджака, включался либо генератор помех, либо детектор сигналов. И окликнули меня, только когда убедились: больше нас никто не услышит.

– Эй!

Хорошо, что не было прибавлено «ты». Значит, все детали плана идеально подошли друг к другу.

– Чего вам?

– Подойди. На минутку. Есть разговор.

Он отступил назад, в тень углового дома, так чтобы не попадаться на глаза тем, кто может находиться около школы и в ней самой.

Чуть менее наглый и вызывающий, чем вчера, в сумерках зала, словно солнечный свет слегка вытопил из парня спесь, как лишнее сало из куска мяса, но все такой же целеустремленный, Мигель Мартинес, как значилось в досье, с которым меня познакомил Диего, был полной противоположностью Элисабет. Как ночь не похожа на день, так и второй (а по его мнению конечно же первый) претендент на управление кланом кардинально отличался от своей конкурентки.

С первого же дня своего появления на этом свете Мигель точно знал, где обретается и как далеко ему позволят забраться, если… Если не случится чего-нибудь непредвиденного. А когда оно, непредвиденное то есть, все же случилось, не упустил свой шанс, заявив о правах на престол. Права, откровенно говоря, были призрачные, но, поскольку не последовало никаких протестов со стороны других участников клана, имя юноши внесли в список для голосования. И ничто не предвещало проблем, пока мой добрый знакомец Диего не взбунтовался против такой «страусиной» политики. Тем более что знал о существовании реальной наследницы, обладавшей куда большими правами занять освободившееся место.

Трудность на осуществлении сего грандиозного замысла намечалась только одна, зато существенная: Мигеля в клане знали, инфанту – нет. И, видимо, именно поэтому предпочитали молчать, ведь за парнем стояли вполне реальные силы, при покойном Арагона не имевшие особого веса, зато теперь воспрянувшие духом и телом. Поэтому и возникло это, с одной стороны, донельзя нелепое требование насчет испытаний. А с другой стороны, без подобных доказательств девочку и вовсе не стали бы рассматривать серьезно. В то же время именно назначенные экзаменационные задания надежно обезопасили Элисабет от возможных покушений, ведь мертвая наследница всегда лучше, чем живая, пусть и не слишком умелая.

– Я не могу отсутствовать долго.

– Долго и не понадобится, – успокоили меня. – Дело короткое. На одну минуту и… один миллион монет.

Ого! Конечно, этой суммы не хватило бы, чтобы покрыть даже треть моих долгов, но предложение впечатляет. Правда.

– Тебя ведь заинтересовали мои слова? Вижу, что заинтересовали! – победоносно заявил Мигель. – Девчонка не сможет заплатить столько.

– Если не станет королевой.

– Надеешься сорвать куш? Будет еще голосование, не забывай. Думаешь, ее поддержат многие?

Скорее всего, меньшинство. Но это ведь не моя забота, верно? Я всего лишь доведу инфанту до подножия трона, а взойдет она по ступеням или нет, будут решать другие силы. Те, что много выше меня.

– Думаю, что нет.

– Вот! – Он просто лучился самодовольством, этот паренек, наверняка прошедший суровую школу жизни, но, скорее всего, прогулявший несколько очень важных уроков. – Может, тебе и повезет… Все бывает на свете. Только я предлагаю царство небесное здесь и сейчас, а не за гробом. Хотя, если ты согласишься, без гроба будет не обойтись.

И Мигель нервно хихикнул.

Да, расстановка сил неясна. Он бы тоже не отправился на подобный разговор лично, если бы имел больше поддержки в клане. Похоже, все остальные просто наблюдают и ждут, чем закончится борьба двух пауков в банке. Плохо, что зрителям все равно и они готовы короновать любого победителя. А впрочем… Это ведь шанс. И очень высокий.

– О каком гробе вы говорите?

– Девчонка не справится с последним испытанием, ты же знаешь. Она неспособна поднять на кого-то руку. И все же я не могу быть беспечным. Не теперь, когда остался один, самый последний шаг…

– Я слушаю вас.

– Она должна умереть! Исчезнуть снова и теперь уже навсегда!

Грустно, что Мигель говорил и верил в то, что говорит, находясь в здравом уме. То есть в своем собственном уме, а не одурманенный наркотиками или алкоголем. Такой человек во главе достаточно могущественного мафиозного клана – угроза для многих вещей, составляющих мир города. И для многих жизней.

– Миллион – хорошая цена.

– Только не думай, что можешь сделать это втихаря, – вцепился он в мой локоть. – Нужно, чтобы все видели… Все, понимаешь?!

– На улице, что ли, это сделать?

– Нет! – Мигель оглянулся по сторонам. – Сегодня вечером в одном известном клубе намечается банкет. Его устраивает старик, внука которого вы похитили. Приглашены будут самые влиятельные персоны, те, кто имеет вес в Совете. Вот на их глазах и нужно завершить дело. Понятно?

– И куда я потом смогу потратить ваш миллион? Меня же убьют раньше, чем я смогу выйти за двери.

– Не убьют, – пообещали мне. – Туда оружие разрешено проносить только главам кланов. Я передам тебе нож уже там.

– Нож? Почему не…

– Она должна плавать в своей крови! У всех под ногами… Да, в луже алой крови!

М-да, с фантазией у парня не ахти как. Хотя, надо признать: решение пусть и радикальное, зато расставляющее все точки над «и» сразу, без вопросов.

– Смотрите, если я не смогу уйти, то и вы останетесь со мной. В той же луже.

Мигель улыбнулся, обнажая чуть ли не все тридцать два зуба. Или скорее двадцать восемь, потому что зубы мудрости у него явно не пробовали пока прорезаться.

– Я знаю, чем собираюсь рискнуть.

Я тоже примерно знал, чем придется рискнуть мне. Прежде всего полностью положиться на нескольких людей, потому что от их слаженной работы и своевременных действий нынешним вечером и впрямь зависела жизнь. Причем не только инфанты.

Амано Сэна

Он умеет бесить. О, как он умеет меня бесить! И ухитряется проделывать это как раз в те моменты, когда мне только-только начинает хотеться… Ну, скажем так, заключить его в объятия. Нет-нет-нет, исключительно с целью выражения искренней благодарности, а не для того, о чем можно подумать, обладая определенным сдвигом в восприятии окружающей действительности!

Зачем было лишний раз напоминать о милом бутоне? Я едва примирился с мыслью, что уик-энд, проведенный в компании с дедушкой, не отразится пагубным образом на моем психическом, а главное профессиональном, состоянии, и тут на тебе… Неужели хрупкая школьница в самом деле мафиози?!

– Понимаю, что мой вопрос покажется тебе докучливым… Но все-таки кто этот человек?

А вот и дедуля вернулся. Видимо проводив Моргана до порога.

– Какая разница?

– Меня волнует твоя безопасность, – с самым серьезным видом повторил Тору-сама, игнорируя мою усмешку по поводу ошейника. – А судя по нашему разговору, он или твой лучший друг, или… лучший враг. Так который из двух?

Спросить-то легко. Ответить трудно.

Я уж сколько раз пытался определиться, и все впустую. С одной стороны, доверие между нами есть. Много доверия, что неоднократно подтверждалось совместными… Назовем их «операциями». И в то же время стоит пересечь какую-то невидимую черту, как на пути вырастает стена. Вернее, стеночка. По колено примерно. Словно предупреждает: ты, конечно, можешь пройти дальше, но подумай хорошенько, ведь владение впереди – частное.

Наверное, это правильно. Я, например, не особенно люблю заглядывать внутрь себя, а уж допустить до наблюдения кого-то другого… Ками меня упасите! Стесняюсь. И не чего-то дурного, а просто. Себя, какой есть, когда рядом нет никого. Хотя этот гад, похоже, мой забор как раз успешно проигнорировал. И даже не перелез через, а пошел напролом.

Я хочу, чтобы он вернулся. Морган. Тот, обычный. Нелепый, неуклюжий, неловкий. Человек, каждый поступок которого разрывает реальность. Да, именно в прямом смысле разрывает, потому что, кажется, даже законы физики, не говоря уже о прочих, рукотворных человеческих законах, перестают действовать в том месте Вселенной, где случайно или намеренно оказывается мой напарник. Да, это эгоистичное желание, знаю! Но лучше пусть сбудется такое, чем…

Он плохо выглядел. И в прямом, и в переносном смысле. Как будто болен, и очень даже серьезно. Вспоминая некогда полученные медико-биологические знания, я бы определил его нынешнее состояние, как субфебрильно-лихорадочное. С соответствующими ситуации расстройствами двигательного аппарата. О психических расстройствах лучше даже не задумываться: они есть, и их много. Или всего одно, но большое? Боюсь, в случае Моргана разницы никакой.

Зато честно могу сказать:

– Этот – враг.

И неважно, что враг сам себе, а не кому-то, ведь правда?

– Достойный враг, – кивнул дед.

– Других не держим.

– Ну что ж, в таком случае мне, видимо, не стоит рассчитывать, что его слова…

– Дошли до моего сердца?

Тору-сама сдержанно улыбнулся в ответ.

– Дошли, можешь не сомневаться. Он вообще товарищ такой… доходчивый. В смысле убедительный.

– И что услышу я?

Наверное, он ни разу еще в своей жизни не был просителем, Тору Ишикава. Но, надо признать, справлялся с этой ролью неплохо. Я бы, наверное, не сумел так искусно соединить достоинство с бесстрастной готовностью к любому исходу и оттенить все это надеждой.

– Тебе нужно, чтобы я немного побыл с тобой?

– Да.

– Я побуду. Но лишь до новой попытки снова решить что-нибудь за меня. Если сделаешь нечто подобное, можешь хоть на цепи таскать за собой: по-настоящему меня рядом не будет. Никогда больше.

– Твой… враг был прав. Тот, кто не сдается, может оказаться сильнее того, кто победил.

Это Морган так сказал? Вот же его пробило! Изучал, что ли, заранее дедушкины бусидошные пристрастия? С него станется, кстати. Барбара наверняка снабдила своего племянничка всей необходимой информацией, только бы заполучить меня обратно. И если так оно было на самом деле… Может, благоразумнее оставаться здесь? Обстановка, конечно, аскетическая, но тем легче будет постигать…

Дзынннь!

Вообще-то я хотел сказать: дзен. Однако расстегнувшийся замок ленты переиначил мои мысли по-своему.

– Я свободен?

– Если не считать данных обещаний, – кротко напомнил дед.

Напрасно он так. И рад бы забыть обо всем, но не смогу. Не в скором времени, уж точно.

– У тебя какие-то определенные планы на день? – спросил я, поднимаясь с футона.

– Пожалуй. И все они связаны с тобой. Позавтракаешь? Нас ждет прогулка.

– В город?

– Да.

– Тогда лучше перекушу что-нибудь уже там.

– Как пожелаешь. Машина будет подана через четверть часа.

Ох, какой расторопный! Был настолько уверен в талантах Моргана к душеспасительным беседам, что сделал заказ заранее?

– Я могу позвонить? Предупредить начальство, что пока не готов приступить к рабочим обязанностям?

– Конечно. Но потом… Я был бы признателен, чтобы тебя никто не отвлекал.

– Не отвлекут.

Тратить время на выбор костюма я не стал: снял с вешалки первый попавшийся, выглядящий не слишком мрачно, и начал одеваться, включив громкую связь.

Барбара отозвалась мгновенно, как будто дежурила у комма:

– Капитан?

– Полковник?

– С вами все в порядке?

– Да.

– Как скоро я увижу вас в Управлении?

– Не сегодня, я думаю.

– Причина?

– Дед.

– А.

Вот так, коротко и, что удивительно, понятно. Все отношение к происходящему, выраженное в одном-единственном звуке.

– Я пообещал побыть с ним какое-то время. У меня же еще больничный длится, правильно?

– Надеюсь, вы не будете злоупотреблять служебным положением и моим к вам расположением, капитан.

Хорошо расположение! Оставила в темной комнате, да еще с повязкой на глазах. А если бы я заблудился?

– Это не имеет отношения к службе. Даю слово.

– Приму к сведению.

– Мэм… Я разговаривал с капитаном Кейном.

Молчание.

– Вы знаете, в каком он состоянии?

– Совместимом с работой.

– Я так не считаю.

– Капитан Сэна, – холодно прозвучало из динамиков. – Вы не хуже меня знаете, что определенные периоды должны закончиться, чтобы началось что-то новое. А для этого нужно…

– Дойти до конца? Это вы хотите сказать?

– Вы меня поняли.

– Мэм, по моему скромному мнению, Морган Кейн уже добрался до края обрыва, и все, что может случиться дальше, это…

– Возвращение на круги своя. Не беспокойтесь о том, капитан, что вас не касается. Поберегите нервы.

Щелчок и – тишина. Мне опять дали от ворот поворот? Значит, темная комната все еще заперта, а ключи, естественно, в руках у Барбары. Ну ничего, теперь я знаю, где искать Моргана, и сам позабочусь о его, хм, периодах.

Лимузин, заказанный дедом, был тем же самым, на котором я встречал делегацию родственников в порту: опознал по характерной хромированной окантовке с вензелем мастера. И как ни странно, это наивное желание деда то ли сделать мне приятное, то ли пробудить совсем еще юную ностальгию подействовало. Нет, разумеется, я не растаял снегом на весеннем солнышке, но попробовал посмотреть на Тору Ишикава чуть иначе. Чуть с меньшим пристрастием.

Тонированные стекла скрывали нас от случайных взглядов прохожих, зато пропускали внутрь дневной свет не только не приглушая, а даже усиливая, и казалось, что мы не едем в машине, а сидим на уютной террасе где-то за домом, куда не долетает ни шум окружающего мира, ни дуновение ветерка. Дед и внук. Хотелось бы сказать, как в старые добрые времена, но никаких времен у нас не было. А ведь могли бы быть…

– Кого я тогда хоронил?

– На Земле? – уточнил Тору-сама.

– Да.

– Ты запомнил…

Конечно, запомнил. Можно сказать, нежная детская психика получила ощутимый удар и, как теперь оказалось, напрасно. Я прощу родителей за этот обман. Уже простил. Но принять действительность окончательно будет трудновато.

– Зачем понадобилось так делать?

– Твой отец… – Не знаю, что он хотел сказать, но внимательно посмотрел на меня, прежде чем продолжить. – Ты похож на него. А он тогда был очень похож на тебя. Решительный, смелый, даже отчаянный. В те дни я вручил ему последнее предложение разделить со мной мой долг.

– И он…

– Отказался.

Насколько понимаю всю тонкость момента, хоронить тогда как раз должны были моего отца. Пойти против главы семьи, да еще после официального обращения… Это не просто смело. Это безумие.

– Заявил, что желает своим детям другого будущего. Свободного от оков традиций. А я сказал, что не отпущу его. Не смогу отпустить. Вот так и случились похороны.

Отец первым разорвал семейные узы? Зная, что за это его вполне могут проклясть? Да, надо бы к нему присмотреться получше, пока он со мной. Чтобы успеть научиться быть таким же.

– А я думал, что разрыв произошел из-за… моей матери. Мне так всегда говорили.

Ни ответа ни привета. Молчание – знак согласия?

– У меня свои взгляды, внук. Старомодные, упрямые… Называй, как хочешь. Но одно скажу: она родила и вырастила хорошего сына.

И на том спасибо. Что ж, все понял: скользкие темы трогать не будем.

– Тебе нравится твоя работа?

– А тебе – твоя?

Он усмехнулся:

– Я считаю необходимым ее выполнять.

– Я могу сказать то же самое.

– Значит, ты счастлив?

Никогда не задавался таким вопросом. Но сейчас, когда спросили…

Если задуматься, то что выходит? Работа есть. Любимая. И любимая тоже появилась, кстати. Друзья – в наличии. Планы на будущее? Никаких, и это прекрасно! Так что да.