Текст книги "Земля счастья"

Еще был случай, не такой резонансный, но в чем даже более показательный.

Мангерымские валары заняли участок и начали строительство возле бабуинской воинской части, где вообще категорически запрещена любая хозяйственная деятельность. Мало того, сметливые прапорщики и командиры, стали распродавать чужакам все, что не разворовали их предшественники, а именно, бензин, солярку, продукты из столовой, химию и даже, хотя старались этим и не злоупотреблять, автоматы.

Валары были учтивы, приветливы и всегда честно платили в твердой валюте. А часто предлагали еще на пробу самогонную сивуху или сильно разбодяженный героин.

Вот и послало руководство Елену в сопровождении нескольких сотрудников, который вооружены только табельными пистолетами в незаконный поселок, чтобы вручить лидерам общины постановление суда о сносе.

Мангерымские валары отлично знали кто, когда и зачем едет, и подготовились.

На подъезде к поселку уже стояли десятки машин, на которых приехали угрюмые бородачи, смотрящие исподлобья. Уже были готовы плакать старушки и маленькие дети, а мужчины наготове взывать к Всевышнему и грозить страшной карой, но отмашки не было и они стали заниматься пикником.

Сотрудники провоохранительных органов во главе с Еленой зашли в маленькую комнатку, где уже располагался Нариман Мавлюдов и его приближенные.

Нариман к этому времени окончательно распрощался со своими интеллигентскими манерами и научился одевать маску дикого человека, а именно выпучивать глаза, говорить громко с надрывом, коверкать слова, и вообще выглядеть человеком, который готов вот-вот броситься в драку.

– Господин Мавлюдов, вот постановление суда о том, что ваши строения являются незаконными, и подлежат сносу в недельный срок. Лучше сделайте сами, в противном случае в полночь через семь дней это начнут делать бульдозеры.

– Нэ розумию, – бесстрастно ответил ей Мавлюдов, который мог прямо сейчас прочитать лекцию о берской филологии, – будь ласка, спилкуйтэсь дэржавний бабуинской мовой але мангерымсковаларськой.

Это было слабым местом всех государственных служащих в Мангерыме. Бабуинский язык никто не знал, читали на нем с огромным трудом, а разговаривать было совсем невозможно из-за того, что казался всем смешным, каким-то мультяшным и вообще исковерканным берским.

Елена еще раз повторила свое заявление, только более высоким и громким тоном.

– Нэ розумию, – со скучающим видом повторил Мавлюдов, и что-то сказал на мангерымсковаларском своим. Сказал, наверное, что-то до крайности пошлое или грязное потому, что валары гадко засмеялись, и начали оглядывать ее фигуру.

Сопровождающие Елену сотрудники напряглись, и положили руку на кабуру. Конечно, то был такой обычай, как у маори, напугать врага, но никто точно не скажет, когда будет перейдена та черта, которая отделяет театральное действое от реальной агрессии.

К ней ринулся один из валар и сильно ударил кулаком по столу.

–Ээээ, какой незаконный?! Это моя земля! Это моя Родина! Тут мой дедушка родился! Спроси кого хочешь, все скажут! Это ты кто такая, приехала в Мангерым и начала указывать! Ты чужая, уезжай!

Собравшиеся согласно закивали. Да, все знают, это земля мангерымских валар, которую украли давно, и они сейчас только восстанавливают справедливость.

– Так, представители правонарушителей отказываются подписываться под постановлением, я правильно понимаю?

Мавлюдов с отсутствующим взглядом смотрел на свои ногти, всем видом показывая, что сейчас ему более важен предстоящий маникюр, чем жужжание какой-то недоедливой мошки.

Собравшиеся валары стали, как они любят, сжимать кольцо плечо к плечу, показывая, что они настроены серьезно.

– А че одна не пришла сюда? Чего этих притащила? Боишься?, – один бросил ей в лицо.

Но она сама уже поняла, что конструктива здесь не видно, и скомандовала сопровожающим:

– Пошли, ребята.

Садясь в машины, они ощутили на себе сотни полных ненависти глаз людей, которые были уже готовы начать заученные сценки, но когда служители закона скрылись, то люди продолжили жарить шашлыки и люля-кебаб.

Приехав к себе, она сделала доклад главному прокурору Мангерыма. Молча выслушав ее, он кивнул и сообщил, что взял дело на особый контроль, а когда Елена вышла, позвонил Домовому.

– Андрюха, привет. Как жизнь? Ага, спасибо. Слушай, тут с валарами проблема, только что чуть мою девочку подчиненную не порвали. Да. Если не трудно, до конца недели. Да, скажи, что так делать не надо, тем более на людях. А то мы свернем совместный бизнес. И будут они сами заниматься землей, против всей государственной мощи Бабуины. Чего смеешься?! Да, у нее есть силы, не надо ржать. В общем, скажи, что бизнес бизнесом, но честь мундира нам тоже дорога. И не надо демонстративно так унижать прокуроров, а то пожалуемся куда надо, и тогда пойдут серьезные проверки их финансовых потоков из Султании. Нет, не наезжай. Адеватно скажи, по-деловому. Угу. Да, там. Хорошо, потом отзвонись. Ну, давай, всех благ.

В целом, Елена жила неплохо, не в последнюю очередь из-за того, что за ней незримо наблюдал Ахмет Ренатович, а она никогда не задумывалась, почему перед ней открыты любые двери и все возможности.

Когда эпоха Интернета ворвалась в жизни людей, оттеснив на переферию все остальные дела, Елена очень заинтересовалась этими цифровыми делами. В первую очередь, зарегистрировавшись в одной из социальных сетей, она сделала много фото в стиле легкой эротики, и в служебной форме, будто показывая, что закон в Мангерыме под надежной охраной. Сперва коллеги смотрели на это косо и с недоумением, но в Бабуине всем на все было насрать, что не касалось денег напрямую, а в Мангерыме тем более было все равно, и каждый сходил с ума по своему, если это не преграждало финансовые потоки, идущие наверх.

Елена окончательно прописалась в Моронцовском дворце, где для нее были созданы особые условия. И все фантазии ее были воплощены в жизнь. Вот стол, за которым сидел Государ-кенгуратор, вот шкаф, которого касалась его рука, а вот кресло, которое еще помнило его задницу. Да что там говорить, самый яркий оргазм она испытавала только на той кровати, где спал ее возлюбленный.

Счастливый и сонный Мангерым и так бы дальше жил со своим прокурором по природоохранной деятельности, если бы не произошло Событие.

Глава 21.

– Ты видишь берег?

Морпех, стоящий на носу катера, еще сильнее наклонился в ночь, будто таким образом можно обнаружить землю.

– Ни черта не видно. Должны уже быть близко.

– Ладно, готовы все?

Пару десятков морпехов и солдат осмотрели свое снаряжение, и согласно кивнули.

Сизов потер задумчиво лоб, будто что-то вспоминая.

– План напоминать, надеюсь, не надо, но все равно повторю. Высаживаемся, берем под контроль причалы. Подавляем сопротивление. Оно не должно быть особо сильное. Потом продвигемся в город. Он совсем небольшой, там особо и располагаться негде. Занимаем административные здания и склады. Казарма там одна, судя по донесениям партизан. Будет очень хорошо, если взорвем ее сразу к чертовой матери, пока немцы и румыны спят. Старайтесь сохранять тишину до последнего.

Судно покачнулось, и он схватился за борт. Потом посмотрел на небо, и снова по ходу движения катера.

– Кажется, шторм будет. Значит, дополнительная причина нам пошевеливаться. Что еще? Вроде, все. Удерживаем порт и город до тех пор, пока не придет подкреление.

– Оно придет?

– Ты сомневаешся в приказе начальства?, – его брови поползли вверх.

– Никак нет, товарищ капитан-лейтенант. Просто, – боец замялся, – после того, что мы пережили за последний месяц… Будет трудно собрать достаточные силы для подкрепления. А если учесть еще, что в основном Черноморский флот сейчас задействован в Керчи, Феодосии и Судаке… Неужели, они смогут выделить хоть один эсминец для нас?

– Штаб армии и Ставка…, – только начал Сизов, как один из красноармейцев встал и показал в ночь.

Евпатория.

Они приготовились к бою. Прибавил ходу сопровождавший их катер, чтобы своими пулеметами и РСЗО подавить возможную артиллерию немцев.

Теперь уже все видели быстро приближающийся берег.

Сизов обернулся:

– Абрам, иди сюда.

Тот протиснулся со своей винтовкой.

– Ориентируйся по огням. Как только враги начнут просыпаться, первая реакция человека – зажечь свет. Первое время они будут хорошо освещены. Выбивай командиров и тех, кто бежит от берега, понял? Это артеллеристы и зенитчики, нам их надо уничтожить в первую очередь. На тех, кто на берегу, не отвлекайся, это наша задача.

Абрам кивнул, и полез повыше, чтобы отстреливать издалека врагов.

Корабли подходили все ближе, но город продолжал спать.

– Что такое, – проворчал Сизов, поворачивая биноклем в разные стороны. Где часовые или патрульные катера. Совсем разленились, черти?

Когда до причалов оставалось меньше двухсот метров, он обернулся и скомандовал:

– Все приготовились! Причалы пустые, быстро высаживаемся и вперед!

Наконец, катера начали сбавлять ход, чтобы по инерции добарться до берега. Десант начал выгружаться, и только тогда зазвучали первые выстрелы и из домов начали выбегать люди, судя по всему, только проснувшиеся. Установленные пулеметы быстро очистили площадь порта, и красноармейцы и краснофлотцы быстро рассыпались по узким улочкам.

Зазвучали взрывы, немецкая и румынская ругань.

– Проснулись, суки, – удовлетворенно произнес Сизов, перетягивая ППШ вперед. А то говорят, только у нас разгильдяйство.

Он побежал вперед, а позади уже выкатывали легкую противотанковую пушку с катера, чтобы прямой наводкой бить по домам.

Советские солдаты грамотно и деловито продвигались по улицам, уничтожая немногочисленных врагов.

– Сюда!, – Сизов махнул связистам, чтобы тащили радиостанцию в большое здание.

Едва они забежали вовнутрь, как заговорили орудия.

Сизов подбежал к окну и выглянул.

– Вот и артиллерия обнаружилась.

Снаряды начали рваться в порту и возле причалов. Им ответил стоявший чуть в отдалении эсминец, пытаясь накрыть артиллерийские батареи врага.

– Так, здесь будет штаб, – осматривая здания сказал Сизов, глядя на вбегающих солдат. Передайте остальным! Как там, – он обратился к связистам, которые колдовали над радиостанцией, – связались с кораблем?

– Еще несколько минут, товарищ капитан-лейтенант. Настроем и сможете связаться.

Он кивнул, и вбежал на верхний этаж, чтобы из окна окинуть поле боя.

Ситуация там развивалась сложно. Десант рассредоточился по южной стороне Евпатории, и занял районы города практически без сопротивления, однако на другой стороне, судя по всему, позиции еще удерживал враг.

– Так, теперь бы партизанам пора появиться. Где они?

Но пока бой вели только небольшие части, которые прибыли в первом эшелоне десанта.

В дом забегали, чтобы немного отдышаться, солдаты, переводили дух, брали гранаты и возвращались обратно в бой.

На первый этаж уже заносили новые ящики с боеприпасами, патронами, пулеметами, минометами и прочими грузами.

– Товарищ капитан-лейтенант, – окликнул его связист. Настроили, можете поговорить с эсминцем.

– Слышите меня? Да! Да, я! Привет, Виктор Александрович. Нормально, высадились. Несколько квартиралов заняли. Да. Ну, почти. Да, прошу высаживать подкрепление, сопротивление усиливается. Нет, их пока нет. Прошу не прекращать контрбатарейную стрельбу. Ну, а как? Сколько? Понял. Продержимся, куда мы денемся. Понял. Ждем.

Бой разгорался. Теперь продвижение по городу почти прекратилось. На южной окраине города солдаты вышли к степи, и повернули назад, чтобы усилить напор на врага.

Теперь завязался вязкий неприятный городской бой, в котором преимущество имели немцы. Они-то могли подтягивать дополнительные силы и припасы, а десанту можно было рассчитывать только на то, что взяли с собой.

Через несколько часов, когда была уже глубокая ночь, а сражение немного поутихло и стороны стали заниматься обустройством текущих позиций, со стороны море послышался шум. Это были катера Черноморского флота, которые доставляли второй эшелон для десанта. Он не был доставлен из Севастополя, а ожидал своей очереди мористее.

Через несколько минут они уже высаживались в порту, командиры бежали в штаб получать распоряжения, а солдаты расредотачивались по кварталам, чтобы занять более удобные позиции.

Горожане, которые еще были в Евпатории, присоединились к своим, но толку от них было немного. Во-первых, среди них оказалось мало обученных бойцов, который действительно могли поддержать натиск. Во-вторых, в городе вообще оставалось очень мало мужчин, а в основном старики и женщины, которые по определению в солдаты не годятся. Поэтому, жителей определили заниматься восстановлением причалов и складов, которые серьезно пострадали от артиллерийского огня.

Усиливался шторм. Теперь уже волны с яростью били в берег, а зимний холодный ветер срывался на шквал.

Самолетов завтра не будет, с грустью подумал Сизов, поглядывая на небо.

Возникла неожиданная проблема. Оказалось, что никто не подумал, куда будут доставлять раненых. Подразумевалось, что десант сразу будет успешный, госпитали на первом этапе не понадобятся, а раненых будут эвакуировать в Севастополь. Но где те корабли? Катера, видневшиеся на поверхности темного моря при свете Луны, качались, как скорлупки и не рисковали подойти снова к берегу.

Раненых доставляли в один из домов, где возле них суетились два доктора с небогатым запасом инструментов.

– Твою мать, – процедил Сизов. Он провел оперативное совещание с командирами, и направил прибывшие силы против одной особо укрепленной позиции немцев.

– Нам надо взять город до утра. Если не возьмем и не развернем оборону, утром враг подтянет силы, и просто сравняет Евпаторию с землей.

– Ждем партизан, они должны вот-вот ударить.

– Вы не слишком на них рассчитывайте. Они хороши, слов нет, в тылу. Но сражаться против регулярных войск… К тому же, против тех, кто готов. Не знаю, как бы они все не полегли. Фронтальные бои не их конек.

– Так что же нам делать?

– Сражаться. Припасы у нас пока есть. К утру должны занять город. Вон, в Керчи же и Феодосии как-то высадились и закрепились. И в Судаке высадка будет. Будет стыдно, товарищи, чтобы там получилось, а мы с вами не сдюжим.

– Так там сил сколько было. И силы с Кубани прибыли, свежие, сытые. А мы из Севастополя, только выдержали такой штурм и снова в бой.

– Так, прекращай пораженческие настроения! Сам пойду, – он взял оружие и несколько гранат. Задача у нас есть, к утру взять город. У нас есть еще несколько часов. За мной.

Бои вспыхнули снова. Видимо, немцы тоже подтянули дополнительные силы, и еще сильнее стали давить на десант. Теперь они уже поменялись местами: немцы атаковали, а советские части оборонялись.

Дело могло закончиться совсем плохо, как вдруг, со стороны степи, загрохотали выстрелы и негромкие хлопки взрывов.

Это, наконец, прибыли партизаны!

Сизов вернулся в штаб, где его уже ждал командир партизанского отряда. На церемонии времени не было, поэтому, перешли сразу к делу:

– Сколько у вас бойцов?

– Две сотни.

– Хорошо. Оружие?

– Винтовки, в основном. Два миномета. Гранат много.

– Понял.

– А в городе что? Мы наткнулись на немцев, думали, вы уже выбили их.

– Не получилось, – скривился Сизов. Они укрепились в северной части города, пытаемся выбить.

– А подкрепления будут?

– Будут. Ждем. Вы что можете сказать?

– Здесь два полка, немецкий и румыснкий. На подходе еще несколько. Надо действовать быстрее.

– Да, нет времени. Надо выбить врага из города, чтобы спокойно дожидаться окончания шторма.

– Да, кстати, – партизан полуобернулся. У нас тут боец, говорит, что из Севастополя, единственный уцелевший из диверсионной группы. Посмотрите, может, знаете такого. За прошедший месяц проявил себя у нас геройски. Приведите Лешку, – крикнул он кому-то.

В дом зашел осунувшийся заросший партизан с автоматом наперевес, и смурно стал осматирвать стоящих.

– Алексей? Лешка, ты что?! Витовтов!

Абрам, только что вернувшийся на склад за гранатами, подбежал к другу и крепко обнял его.

– Ты живой! Мы думали, умер! Вся группа исчезла, партизанский отряд, к которому шли, исчез. Мы думали все, погибли все!

Подошел Сизов, и так же обнялся с Алексеем.

– Говори быстро, что произошло, а то идти в бой.

– Что произошло. Предательство. Тот связной, который вел нас, привел туда, где немцы и предатели перестреляли всю группу.

– Только ты выжил?

– Только я. Несколько дней прятался в лесу, воровал в домах еду, грелся в хлеву со свиньям. Чуть не сдох от холода. Потом вышел вот, – он показал на партизан, – на товарищей. Они меня приняли в свои ряды.

– Вся группу погибла? А партизаны и десантынй отряд, который вы должны были вызволить? Что случилось с ними?

– Все погибли. По крайней мере, я так думаю. Я видел только несколько дсятков тел, над которым перед смертью сильно издевались. Тела были, – он запнулся, – сильно изуродованы.

Было заметно, что даже через столько времени, воспоминания слишком тяжелы, чтобы рассказывать.

Сизов смотрел на него. Потом отвернулся, и бросил связистам:

– Все слышали? Передайте на эсминец. Пусть отправят в штаб информацию о пропавшей группе.

Все стояли и смотрели на человека, который фактически воскрес из мертвых.

– Ладно, подробно потом расскажешь. Пойдем, много работы.

Бой продолжался еще несколько часов, но когда окончательно наступило утро, принципиально советские войска не продвинулись.

Мало того, на возвышенностях были установлены новые пушки, которые готовились стрелять по тому району города, которые занимал десант. Эсминец, который мог ответить, ушел в Севастополь, чтобы сопровождать следующую партию.

Стало совсем туго. Пушки немцев методично уничтожали дом за домом, постепенно отгоняя оставшихся солдат к порту. Немногочисленные минометы и снайперы пытались как-то ответить, но их было слишком мало.

Оставалось только ждать и надеяться, что на горизонте появлятся корабли, которые несли с собой спасение.

Сизов вошел в штаб, чтобы немного отдохнуть. Всю ночь боев могли опустошить самого крепкого человека, и он сел на ящик с минами и прислонился к стене. На мгновение провалился в забытье, но тут же вскочил.

– Ну что, товарищи красноармейцы и краснофлотцы. Что будем делать?

Рядом стоял так неожиданно воскреснувший Алексей, с хмурым видом постоянно выглядывавший на улицу.

– Особого выбора-то у нас нет. Я вижу только три пути. Первый: сражаться до конца и погибнуть с лозунгом: «Пролетарии всех стран – соединяйтесь!» или что-то подобное, столь же пафосное.

Все заулыбались, а Сизов потрогал остатки своего уха, которое отстрелили пару часов назад.

– Второй: сдаться. Ну, тут вы сами все знаете. Ничего не буду говорить.

Несколько человек угрюмо кивнули. Плен у немцев это гарантированная смерть, скорее всего, в первые же минуты.

– Третий: прорываться в степь. Полки врага прибывают, но еще не вся южная сторона занята ими. Если прорвемся, то есть шанс затеряться. Пусть степь, пусть зима. Мизерный, но все же шанс.

– А как же раненые? Бросим их тут?

– Красноармеец, я понимаю, что ты хочешь сказать. Я бы сам расстрелял любого, кто бы предложил бросить боевых товарищей. Но у нас нет выбора. Или остаться с ними, и всем погибнуть. Или оставить их, и иметь призврачный, но все же шанс выжить. Я все понимаю, героизм, боевое братство, но в жизни так не бывает. Если хочешь – оставайся. Я поведу солдат сам, и готов представь перед трибуналом и судом, более страшным, чем человеческий. Выбирайте. В любом случае, вас никто не осудит.

Он отвернулся и сказал последнему радисту:

– Попробуй связаться с нашими. Все равно с кем.

Стрельба вокруг помаленьку затихала, что говорило о том, что силы обороняющихся почти на исходе.

Сизов взял трубку:

– Срочно запрашиваю помощь! Срочно! Мы продержимся еще максимум пару часов! Нужно подкрепление! Срочно!

Один солдат прошептал другому:

– Пару часов? Да он оптимист!

– Что там на горизонте? Не видно кораблей?

– Горизонт чист, что хоть картины пиши, – отозвался насмешливый матрос.

– Ладно, прощайте, братья.

Уходящие и остающиеся обнялись, знаю, что больше никогда не увидятся. Но слез не было, была какая-то светлая грусть. Какое-то умиротворение, что они честно воевали и отдают жизнь за Родину.

Несколько человек взяли все возможное оружие, патроны, и с оставшимися партизанами вышли во двор.

Городок представлял теперь страшное зрелище. Полностью разрушены дома, воронки на каждом клочке земли. Пожары, которые перекидывались с одних руин на другие. Кое-где слышались стоны раненых, к которым уже никто не придет. Не так далеко звучала злая немецкая речь, которая сулила каждому, кто ее слышал, только смерть.

Они прошли вдоль берега и отправились в неизведанное.

– Ну что, Лешка, – весело спросил у друга Абрам, – здорово же снова отправлять к партизанам? У тебя опыт есть ведь?

У Абрама было все лицо в крови – недалеко от его снайперской позиции разорвался снаряд, и камешками посекло все лицо. Но, несмотря на все, он оставался странно весел.

Алексей неприязненно посмотрел на него.

– Чего радуешься? У нас ничего нет, и первый же патруль, который нас заметит, вызовет силы, и перестреляют, как куропаток.

– Леш, ну ты меня удивляешь. Я радуюсь тому, что, несмотря на прошедшую ночь, я все еще жив. Как тут не радоваться? К тому же, ты месяц назад был в гораздо худшей ситуации, один, совсем без вещей или оружия, и выжил же как-то. По-моему, нам сейчас грех жаловаться. Перед нами весь Крым. Иди куда хочешь. Красота.

Он споткнулся о валун и провалился по колено в какуй-то ручеек, совершенно незаметный под слоем снега.

– Оптимист, ты Абрашка. Мне бы такое качество.

– Нет, у тебя такого никогда не будет, оно врожденное.

– Куда идем-то? Интересно.

– Тебе не все равно? Мы гуляем, наслждаемся. Красота!

Однако, надо было уйти подальше в степь, а при усиливающемся шторме и хорошем морозе это было довольно сложно. Группа людей продвигалась как можно быстрее, а когда солнце уже взошло, они направились в сторону моря, чтобы укрыться в зарослях.

Зачем это было сделать – неизвестно, но они справедливо рассудили, что пока на море господствует Черноморский флот, то, возможно, покажется на горизонте корабль и спасет их.

Чем дальше уходила группа, тем глуше сзади раздавался шум боя, и, наконец, все сзади стихло, и было не понятно, это они ушли на такое больше растояние или сопротивление прекратилось. Все надеялись на первый вариант, и мысленно в уме доводили доводы в пользу этого: что и быстро шли, и шторм уносит звуки, но в самом глубине сердца знали, что все их товарищи погибли.

Вышли на берег небольшой бухты, и остановились на привал. Забились под какую-то скалу,к которой почти доходила вода. Еды с собой не было, при выходе старались нагрузить себя побольше патронами и гранатами. У кого-то оставался табак, и это немного улучшило настроение.

Алексей подошел к Сизову:

– Товарищ капитан-лейтенант. Вы можете объяснить нам, почему десант провалился?

Остальные тоже смотрели в его сторону вопросительно.

– Что пошло не так?

– Ты от меня отчета требуешь, сопляк, – железным голосом спросил Сизов, положив руку на ППШ.

– Нет, – устало тот ответил. Но там погибли сотни наших братьев. Многих я хорошо знал лично. И нам хотелось понять, почему это случилось.

Несколько человек закивали.

Сизов опустил голову.

– Все шло нормально. Мы высадились, как и было задумано, сопротивления сначала особого не было. Потом подошли партизаны, десантировался второй эшелон. Что пошло не так…, – он задумался. У врага были слишком большие силы в городе и поблизости. Сейчас точно не могу сказать, но несколько полков точно с нами дрались. Потом начался шторм, и корабли не смогли снова подойти к берегу и ушли, думаю, в Севастополь.

– А почему госпиталь не высадили? Как предполагалось решать проблему раненых?

Он молчал.

– Или, в штабе думали, что мы будем атаковать без потерть и затруднений?

Морпеху нечего было сказать, и он отвернулся лицом к морю.

Алексей обескураженно посмотрел на него, и побрел к остальным.

– Холодно-то как.

– Январь-месяц, что ты хотел. И шторм на море.

– Я весь дрожу.

– У меня ноги промокли.

– И огонь не из чего развести.

– А если бы и было, нельзя этого делать. Малейший дымок, сюда фрицы нагрянут и все убьют. Сейчас, думаю, они по всему району ездят, ищут тех, кто смог бежать из Евпатории. Погода наладится, они и самолеты поднимут.

– Да, сейчас, после неудачного второго штурма Севастополя, авиации особо нечего делать. Будут себе летать и высматривать что и кто.

– Нас быстрее местные полицаи найдут. Они-то точно здесь каждый камень знают, не то, что мы.

– Нам надо прорываться на юг, – подал голос Абрам. Тут до Севастополя не так и далеко на самом деле. Километров пятьдесят или около того. Пройти Саки, потом Николаевка. А там и рукой подать до Севастополя.

– Действительно, всего делов-то. Пройти два поселка, где сидят немцы. Потом линию фронта, которую фашисты укрепили так, что мышь не проскочит, и, считай, что дома.

– Так они укрепили, чтобы мышь не проскочила спереди. А мы же сзади идем.

Мнения разделились. Несколько человек предлагали попытать удачу, и прорываться на юг. Другие, более осторожные, справедливо говорили, что попытка маленькой группы пройти через фронт неприятеля – это заведомое самоубийство, и что надо отходить на восток, вглубь Крыма, и там попыться найти партизан.

Алексей молчал. Ему были одинаково неприятны оба плана. Но второй, потенциально более острожный, его гораздо сильнее страшил. Он видел, что происходит с партизанами, которых поймали немцы, да и в сегодняшнее время трудно было определить, кто друг, а кто предатель.

Пока шли споры вполголоса, над их гротом низко пролетел самолет. Поскольку, над морем он не показался, был сделан вывод, что проследовал вдоль берега.

– Вот и приплыли, – обескураженно произнес один из группы. Уже поиски организовали.

– С чего ты взял, что это нас ищут?

– А кого? Думаешь, в такой шторм кто-то решил просто полетать вдоль берега? От скуки.

– Он прав, – сказал подошедший Сизов. Нечего тут сидеть, надо идти дальше. Мы не так далеко ушли от города, чтобы расслабиться. Алексей, ты с партизанами был месяц. Должен знать какие-то их какие-то места, где можно залечь на дно.

– Знаю, только они все в горной, лесистой части. Тут-то в степи где спрятаться? На этот-то рейд пошли после долгих споров. Слишком далеко, слишком открытая местность, и негде спрятаться в случае чего. А сейчас немцы в этой части Крыма рыщут, как волки, все дороги перекрыли.

– Надо было с партизанами вырываться из Евпатории. Они бы точно к каким-то схронам вывели.

Алексей тяжело вхдохнул:

– Да нету здесь никаких схронов. Сейчас, как и мы, стараются какими-то полями уйти в сторону гор. Почти уверен, что за два-три дня их всех переловят.

– Хм. Хорошо, тогда надо отправляться прямо сейчас.

– Идти? Днем? Нас же срисуют сразу.

– Пойдем прямо по берегу. Там дальше идут заросли. Если будем идти тихо и острожно, то дотянем до ночи, а там станет попроще.

– Значит, на юг?

Все посмотрели на командира.

– Да.

Даже те, кто был не согласен с этим направлением, немного выдохнули, потому, что такова природа человека: он всегда надеется, что начальник лучше знает, и примет верное решение.

Они двинулись дальше. Шторм не стихал, и через считанные минуты они промокли полностью. Идти январским днем вдоль бушующего моря и тащить на себе оружие и боеприпасы – не самое приятное времяпрепровождение.

Сколько продолжался этот рейд, сколько часов, никто не знает. Те городки и поселки, которыйе встречались им на пути, группа обходила со стороны степи с максимальной осторожностью. Наверное, в таких маленьких пунктах не было немцев, но рисковать не стоило.

Когда, наконец, начало темнеть, они нашли в прибрежных зарослях небольшую полянку, и там рухнули без сил. Командир сказал, что на отдых есть несколько часов, а когда окончательно наступит ночь, они продолжат движение.

Все настолько устали, промокли и были голодны, что немедленно уснули, не выставив даже часовых.

Алексею снилось, что он перенесся в прошлое, когда сидел глубоко под землей рядом с Альбиной, держал ее руку в своих, и никак не мог налюбоваться. Они вдвоем, в безопасности. Что еще нужно?

Его растолкали ото сна.

– Вставай, надо идти дальше.

Они снова шли. Не очень понятно, где сейчас находились, все слилось уже в одну тоскливую картину, где были только синее море, серое небо и белый берег. Наверное, они приближались к Николаевке. А может, уже прошли ее, и совсем близко к фронту. Неимоверная усталость тела каким-то образом передавалась на разум в виде полнейшей апатии. Ему, да и всем, уже казалось все равно, придут они, наконец, куда-то или их через минуту схватят немцы и расстреляют. Вокруг ничего не было, кроме плеска волн, и грязной раскисшей земли под ногами.

Есть уже не хотелось, желудок, будто, окаменел и перестал подавать какие-то сигналы. Когда хотелось пить, то ели снег с берега.

Много часов продолжался этот рейд, когда командир немного свернул в какие-то заросли и через несколько минут они нашли прогалину.

– Все, отдых. Больше нечего топать, надо отдохнуть немного.

Но какой отдых тут может быть? Они не ели двое суток, а постоянно или находились в бою, или куда-то брели по щиколотку в морской воде. Не было сил даже закрыть глаза, и все просто лежали в разных позах и смотрели на небо или море.

К Абраму подполз Алексей.

– Как там Альбина? Здорова?, – как можно спокойнее он спросил.

На самом деле, Алексея сжигали изнутри ревность и сомнения. Ведь он прекрасно помнил, как Абрам смотрел на его подругу, а то, что он без вести пропал во время диверсионного рейда, только развязало бы руки другу.

– Альбина? Она очень горевала, когда ваш отряд исчез. Мне кажется, она сильно влюбилась в тебя, и почти сразу потеряла. Было от чего грустить.

– Никого не нашла себе?

– Ну, я особо не интересовался. Вроде, нет. А вообще, Лешка, люди не животные, чтобы сразу после смерти одного любимого, сразу искать другого.

– Хорошо.

– Подожди, – Абрам схватил его за руку. Расскажи, где ты был. И откуда у тебя седые виски.

– Седые что? Что?!

– Тебе никто не говорил? Да, небольшая седина. Ничего страшного, закрасим. Так что видел-то?

– Да что тут рассказывать, ты же слышал. Отряд мой уничтожили. Потом несколько дней скитался по деревням. Затем, – он запнулся и уставился в одну точку. Да, наверное, из-за этого виски седые. А может, и нет, может вообще из-за того, что все погибли, а я нет.

– Рассказывай.

– Это случилось, когда еще партизаны меня не нашли. Я набрел на одну деревеньку, совсем крошечную, с десяток дворов, думаю. Вижу, один из домов горит. Хотел уже уйти, но голод был такой, что готов был жрать все. Да, я и из собачих мисок ел, было пару раз, – он отвернул голову. Пошел потихоньку туда. А там, как понял, только каратели с немцами уехали. Семью целую сожгли в сарае. Старик, две бабки, детки малые. А одну девочку лет пятнадцаит оставили. Сам понимаешь, зачем.