Текст книги "Земля счастья"

Абрам, у которого кровь отхлынула от лица, кивнул.

– Не знаю, сколько их там было. Несколько десятков, думаю. И все, уверен, воспользовались свои правом. Она была без сознания. Я сам еле ноги волочил, но занес ее в какой-то пустой дом, уложил на кровать, дал стакан водки. Вроде, отошла она немного. Но, то ли шок у нее был, то ли разумом повредилась. Сидела на кровати и тихо выла. Как я понял, ее заставили смотреть, как сжигают родных. Потом я ее обнял, и так мы сидели несколько часов. Она подвывала, а я плакал.

Алексей вздохнул с надрывом и продолжил:

– Мне надо было уходить, но я хотел что-то оставить ей на память, хоть что-то. Просто безделушку. Ведь в том, что произошло, есть частично и наша вина. Что не смогли защитить свою землю, свой народ, а ушли, спасая свои жопы, бросив их на произвол судьбы. У меня не было вообще ничего, и вдруг я нащупал мой портсигар. Дорогой, подарок отца. В общем, я отдал ей. Напоследок, сделал что мог, затопил печку, наносил воды, занес дрова в дом. Перед тем, как уйти, поцеловал ее щечку, и ушел дальше искать партизан. И ты знаешь, Абрам, у меня тако стыд и такая горечь была перед этой девочкой, будто это моя сестра, это я как-то не смог предотвратить. А ты, – он горько усмехнулся, – спрашиваешь, откуда у меня седина на висках.

– Потом?

– А что потом. Потом нашел партизан. Вернее, это они меня нашли. Им кто-то сказал, что бродит по окрестностям какой-то доходяга, похож на красноармейца. Ну, вот они меня и отыскали. Сперва очень болел я, сам преставь, сколько ночей без теплой одежды и еды слоняться по каким-то дебрям. Вот, только поправилися и мне сказали, что под Севастополем очень серьезные бои, что наши еле держатся. Вроде, отбились, а потом сказали, что наши планируют десат в Евпатории. Это был мой первый боевой поход с ними. Дальше ты знаешь.

Они долго молчали.

– Как ты думаешь, Леш, мы умрем?

– Да, скорее всего. Завтра. Капитан-лейтенант делает вид, что знает, что делает, но у него плана нет. Сейчас, после всех этих десантов, в Крым немцы перебрасывают дополнительные силы с Украины. Это партизанам сведения передали. Скоро здесь будет совсем не протолкнуться от карателей и румын.

– Леш, я не хочу умирать. У меня родители, у меня жена. Где они сейчас…

– А детей нет?

– Детей нет, как-то не успели.

– Знаешь, о чем я мечтаю? О том, что когда прогоним врага, не мы, так наши потомки, так отстроят нашу страну, так отстроят Крым, что будто и не было никогда войны. Будут учить детей, заниматься искусством, работать в полях. А там, и в космос полетят, к другим планетам. Может, на Луну или Марс. И не будет больше на нашей советской земле никаких разбойников и бандитов. А все будут честно трудиться, и развивать свою страну. Здорово ведь, правда?

– Вот ты мечтатель! Воображение хорошее, – он подышал на свои кисти, которые успели покрыться инеем. И огонь же нельзя разжечь.

– Нельзя. Увидят сразу.

– Ночью? Как ночью увидят дым?

– Увидят, не беспокойся. Не дым, так огонь. А ты о чем мечтаешь?

– Я как-то особо не задумывался никогда. Как и все, наверное. Нарожать детишек, маленьких Абрамчиков, чтобы семья была в достатке и счастливая. Только пока немцы на нашей земле, такого не будет. Надо, да, выгнать их, а Гитлера, чтоб его, повесить на главной площади Берлина. И чтобы все жители Германии видели это.

– Какие вести с фронтов?, – меняя тему, задал вопрос Алекей. У партизан доходят только крохи известий, они больше интересуются тем, что в Крыму. Как Москва, Ленинград?

– Под Москвой немец разбит и отброшен, это ты знаешь.

Алексей кивнул.

– Сейчас наши гонят врага, Калинин точно освободили, еще соседние города. Еще бы зима продолжилась месяца три, точно фашистов бы вышвырнули из Советского Союза.

Алексей поморщился.

– Не говори мне про зиму. Я ног не чувствую. Когда утром командир скажет идти, я, наверное, встать не смогу.

– Встанешь, куда ты денешься. Жить захочешь, еще не так раскорячишсья.

– А Ленинград что там?

Абрам помолчал и с какой-то тревогой посмотрел на товарища.

– Ну?

– В газетах ничего не пишут, конечно. Но ходят слухи, что Ленинграду совсем худо. Там голод, Леш. Каждый день тысячи смертей. Не знаю, может и слухи, но городу точно тяжело.

К своему изумлению, Алексей не чувствовал какой-то тревоги или переживаний за родных. Как-то обыденно промелькнула в голове мысль: «Со своим слабым здоровьем родители, наверное, уже умерли. Если не эвакуировались», и сам поразился своему спокойствию. Наверное, в душе он уже примирился с их смертью. Или события последнего месяца и последних дней настолько заморозили все его чувства, что уже все было безразлично.

Они еще о чем-то шптались, периодически впадая в забытье, и продолжая разговор с посленей темы, пока не небо не стало сереть.

– Абрашка, не спи, – он потряс друга. Смотри, какой чудесный день, – Алексей поднял глаза на небо, по которым неслись сердитые грязные тучи. Чуть в отдалении шумел прибой. Смотри, какой прекрасный день. Я и не думал, что последний день моей жизни будет настолько красив.

Капитан-лейтенант уже встал и поднимал бойцов.

– Встаем-встаем, лежебоки. Нам сегодня надо пройти порядочно. Вчера походили, и сегодня погуляем. И все. Сегодня все решится.

Красноармейы и краснофлотцы, еле шевелясь, начали подниматься. Всю ночь они пролежали, плотно прижавшись друг к другу, чтобы хоть как-то обогреться.

Медленно и чертыхаясь, все встали на ноги, кроме одного.

– Автандил, вставай.

Человек лежал не двигаясь. Изменившись в лице, Сизов присел к лежащему. Потом медленно встал и повернулся к остальным.

– Замерз. Судя по всему, недавно, под утро.

Все сгрудились вокруг, и смотрели на умершего товарища.

– Похороните его. Лопатки у вас есть, да и согреетесь.

Странное было это занятие – копать могилу в прибрежном иле. Стоило хоть на минуту остановиться, как яма начинала наполняться морской водой и какими-то водорослями.

С Автандила сняли все оружие, сложили руки на груди, и аккуратно положили в яму. Как только стали закапывать, могила уже практически заполнилась водой.

Все постояли, некоторые молясь, кто-то просто думал о человеческой жизни.

– Пошли, времени мало.

Они двинулись дальше вдоль берега. Через час примерно они услышали невдалеке шум ехавшей машины. Люди бросились вниз, стараясь не шевелиться. Машина удалилась, и они продолжили свой марш.

Следующий раз они услышали машину совсем скоро. Она остановилась в нескольких сотнях метрах и, судя по всему, из нее вышли люди.

Капитан-лейтенант осторожно поднялся, и на мгновенье выглянул.

– Немцы. Кого-то ищут.

Все сидели, не шевелясь, и только иногда обменивались взглядами.

Наконец, мотор заревел, и немцы поехали дальше.

– Быстрее, пошли.

Они двинулись дальше. После короткого привала случилась еще одна вынужденная остановка. На этот раз проехала одна легковая машина и два грузовика с сидящими в кузове солдатами.

– Сука, – выразил общее мнение Абрам.

Двигаться дальше стало невозможно. На юг и на север движение по берегу стало перекрыто. Даже с учетом того, что группа стала еще меньше, прорваться незамеченным было красне сложно.

– Ну что, обложили нас, как медведя?

Начало смеркаться. Группа отошла уже на сам берег, где спряталась среди каких-то менгиров. По зарослям уже вовсю бродили немцы, перекрикиваясь между собой. Группу пока не обнаружили, но район поисков неуклонно сжимался.

– Ну что, товарищи, предстоит нам последний бой. Постараемся с собой забрать побольше немцев на тот свет. Все готовы?

– Погоди себя хоронить, капитан-лейтенант. Посмотри, там на море военный корабль или мне уже чудится?

Все синхронно оборнулись. И действительно, в свете уходящего виднелась громада одного из военных кораблей Черноморского флота. Команда на борту, конечно, не видела выжившую группу, да и немцев тоже не видела, и в любой момент корабль мог пойти дальше.

Что же делать? Все понимали, что это последний шанс, и если его упустить, то до полуночи они не доживут.

Что делать?

– Так, у нас есть ракетница с цветом просьбы о помощи. Но только мы выпустим, сразу обозначим свое местоположение, и за полчаса враги нас перестреляют.

Надо было что-то придумать и сделать это очень быстро. Время работало против них.

Забыв уже об осторожности, Сизов метался по берегу, как тигр в клетке. При любом раскладе, подошедшая посудина не успеет их забрать до того, как перестреляют враги.

Что делать?

– Товарищ капитан-лейтенант, – обратился к командиру молчаливый солдат. Есть решение.

– Говори.

– Вы даете мне побольше патронов и все гранаты. Я отхожу подальше и начинаю стрельбу и взырвы, и увожу немцев от этого места. Вы в это время стараетесь как можно быстрее двигаться по берегу в противоположную сторону. Как поймете, что уже достаточно далеко, пускаете ракету и начинаете молиться, чтобы наши выслали катер, а немцы не разобрались, что происходит.

– А ты как?

– А я погибну смертью храбрых, – он широко улыбнулся.

– Нет, так не пойдет. Мы не отправим тебя на смерть.

– У вас другого варианта нет. Я, как кандидат физико-математических наук, все проверил. Это единственнй шанс.

– Нет, не может быть и речи. Ты жертвуешь собой, чтобы спасти нас?!

Он пожал плечами.

– У тебя остался кто-то? Семья, дети?

– Нет, – он грустно покачал головой. Я был полностью в науке, думал, еще успеется. Да вот и не успелось. Ни семьи, ни детей. Мама есть старенькая, в Саратове. Передайте ей, что сын погиб смертью храбрых. Может, на старости лет ей пособие повысят.

Сизов молчал и начал ходить, перебирая все возможные варианты, но снова и снова возвращавшись к указанному плану.

Чтобы ускорить принятие решения, доброволец подошел к остальным, и начал у них собирать патроны и гранаты.

– Ты куда это? Я еще ничего не решил!, – прорычал капитан-лейтенант.

– А вам и не надо ничего решать, я доброволец и я сам принял это. Я подсчитал, – он закатил немного глаза, – я смогу отбежать метров на шестьсот от этого места. И потом минут пятнадцать буду собирать вокруг себя немцев. Они сперва подумают, что целый отряд, и бросятся все туда. Вы отойдете примерно на километр от точки. И…Если на эсминце не будут долго чесать голову, то вполне эвакуируетесь.

Они смотрели друг на друга.

– Ну, бывайте, товарищ капитан-лейтенант, – он протянул руку.

Сизов долго молчал и, наконец, пожал ее.

Затем доброволец обнялся со всеми, и ушел вдоль берега быстрым шагом на север.

Оставшиеся зашагали в другую сторону, и, только когда в отдалении послышались выстрелы и взрывы, выснилось, что никто не знает имени этого солдата. Его подвиг так и остался безымянным, а мать никогда не узнала, как погиб ее сын.

Все прошло, как и говорил математик. Когда с берега пустили сигнальную ракету, на корабле долго не раздумывали и отправили катер. А немцы, которые в полутора километрах к северу вели бой с, как им казалось, целой ротой солдат, сперва не поняли, что происходит и где действительно отряд. И только когда они в бинокль увидели, кто к берегу летит одинокий катер, немцы сообразили что к чему, и бросили несколько броневиков к точке, откуда был сигнал.

Катер чиркнул о дно, и туда быстро забрались несколько счастливчиков.

– Быстрее! Быстрее давай! Они уже рядом!

С берега совсем близко загрохотали выстрелы, и когда Алексей повернулся спиной, чтобы взять пулемет, какая-то мягкая рука взяла его за ворот и швырнула на нос катера. Шутники какие, – только и успел подумать он, как спину пронзила какая-то злая боль, он почуствовал струйки чего-то теплого, которые сбегали по его спине, и сознание отключилось.

Пришел он в себя поздной ночью, когда корабль уже заходил в бухту Севастополя.

– Леш, ты как? Как себя чувствуешь?, – над ним склонился Сизов, у которого была замотана бинтом голова.

– Не знаю. Болит все. Что случилось, где мы?

– Алешка, все хорошо не волнуйся. Мы у своих, почти пришли в Севастополь. Мы выжили, представь только!

– А что со мной?

Сизов помрачнел.

– Ранение в спину. Сильное. Врач на корабле как смог тебя перевязал, но скорее тебя надо доставить в наш подземный госпиталь. Там уже тобой хорошо займутся, полечат, и будешь ты, как новенький.

– Я ног не чувствую.

– Врач сказал, что это болевой шок, это пройдет скоро. Ты мне лучше скажи, чего бы ты сейчас хотел.

– Знаете, товарищ капитан-лейтенант. Мое желание сейчас, чтобы вам ухо пришили. А то, как ни посмотрю, так смеяться хочется, а мне нельзя.

Сизов улыбнулся и потрогал остатки уха.

– Ничего, может врачи и мне что-то поколдуют. А то девушки испугаются от такого красавца.

– А если честно, я хочу в тепло. Я хочу в казарму, где будет растопленная печь, и у меня будет два одеяла.

– Да, натерпелись мы последнее время. А кушать? Что бы хотел?

– Кушать?, – недоуменно переспросил Алексей. Он и забыл, по большому счету, что человеку для функционирования всех систем требовалась еще и еда. Я бы хотел жареную курочку, но если нет, готов еще пару дней потерпеть. Не страшно.

С доброй улыбкой Сизов кивнул и отошел. Корабль причалил, и тут же началась быстрая выгрузка людей. Алексея вынесли двое человек на носилках. Он уже практически ничего не понимал, а провалился в странное состояние полубодрствования, когад сон и явь переплетатся самым неожиданным образом.

Единственный якорь связывал Алексея с внешним миром, а именно, тупая пульсирующая боль, которая начиналась в спине, а оттуда уже расходилась до самых мелких нервов. Боль и тяжесть такая, что ему было уже трудно вздохнуть.

Очнулся он уже в подземелье, где военврачи деловито готовились к операции, а стоявшая рядом Альбина рыдала, глядя на него.

– Я вернулся, – прошептал он, и окончательно провалился в небытие.

Глава 22.

Сейран Номанов выглянул из-за угла и посмотрел, нет ли за ним погони. Вроде, тихо. Во всяком случае, свистков милиционеров больше не слышится, а эту махаллю он знал, как свои пять пальцев. Теперь надо где-то хорошенько спрятать сумку, и незаметно выбираться из района. Наверное, сюда уже летят несколько нарядов с мигалками, и оцепят все.

Сейран забрался на территорию ватной фабрики, и там огляделся. Где-то здесь должны быть пустые большие баки, в которых хранится техническая вода. Где же они…

Он прошел в узкий переулок между двумя цехами. Вот! Точно! Сумка казалась просто набитой кирпичами, и сильно оттягивала плечо. Но не зря же он столько времени посвещает спорту! Еще один рывок! Сейран рывком распахнул лючок, и запихал туда тяжеленную сумку. Потом закрыл и привалил рядом какой-то железный лом.

Теперь надо выбираться отсюда.

Он побежал к забору, и тут его сердце ухнуло вниз. На противоположной стороне площадки зажегся фонарь, и стал медленно приближаться к нему. Наверное, сторож. Или еще кто-то.

Он огляделся в отчаянии. Бежать уже было поздно, тогда его взгляд упал на стоящее рядом дерево.

Не успела мысль мелькнуть в его голове, как руки и ноги действовали по своей воле. Он каракался на дерево, надеясь, что прошедший сторож не заметит его. Забравшись на третий ряд веток, он прижался к стволу и замер.

Внизу не спеша прошли двое, сторож, насколько можно было судить, и милиционер. Они остановились под деревом и закурили. Сейран про себя грязно выругался

– Говорю же вам, товарищ лейтенант, нету здесь никого. Ну, чего им тут делать? Вату воровать? Она стоит копейки! А шандрапа не в состоянии воровать вагонами.

– Все равно, давай пройдемся. Они побежали все в эту сторону. Должны быть где-то здесь.

– Ну, смотрите. Сторож поводил фонарем в стороны. Никого здесь нет.

– Хорошо, давайте еще раз обойдем напоследок. Для успокоения совести.

Они удалились, и Сейран осторожно спутисля с дерева и дал стрекача. Через полчаса он уже был дома и готвился ко сну.

Но после такого приключения, когда адреналин до сих пор кипел в крови, спать совершенно не хотелось. Сейран лежал и думал, смотря в потолок.

Завтра идти на ватную фабрику за ворованным опасно. Могут застукать. Просто отправлюсь в институт, думал он, встречусь с ребятами, обговорим что и как. Будем надеятся, что никого не поймали. Ведь в таком случае, возьмут всех. Мало того, что исключат из института и комсомола, так и еще и трешник могут дать. А этого совсем не хотелось.

Да и вообще, хотелось жить нормально, купить джинсы, пластинки и мотоцикл, а денег не было. Родители его при светлом социалистическом строе могли быть только на общем уровне благосостояния, а именно, квартира, обычная мебель, телевизор-холодильник и прочее.

Но не все жили так, далеко не все. Начинало разгораться очень серьезное дело, касающееся хлопковой сферы, и ниточки, по слухам, тянулись на самый верх Пустынской ССР. Конечно, детали мало попадали в газеты, но слухов хватало. И по слухам, следователи прокуратуры, командированные из Столицы, когда приходили с обысками в дома местных партийных бонз, были шокированы роскошью, которой и близко не было у высшего руководства старой Империи. Ковры, каждый стоимостью как жилой многоквартирынй дом, золотые изделия и статуэтки, как новоделы, так и древних царств и правителей, заграничные машины, которых было считанное количество вообще в стране. Дома, больше походившие размерами на дворцы индийских султанов.

Иначе говоря, денег было много, даже неприлично много, и особо ушлые персонажи успешно богатели и в условиях социалистической экономики. Слухи распространялись, множились, каждый добавлял что-то свое, и вскоре все точно было уверены, что только в одном доме одного члена партии было найдено золота столько, сколько во всех музеях Пустынской ССР. Было ли это так или молва немного преувеличила, но народ для себя сделал выводы, из-за чего в стране дефицит женских сапог и мяса. Все просто: пока честные люди работают на благо Родины, такие кровопийцы себе покрывают золотом трон. И ведь это только один такой регион! А если проверить все республики? А если проверить Столицу? Так конфискованных там с лихвой хватило бы для того, чтобы каждый гражданин старой Империи жил, как в Светочи демократии! Нужно просто повторить Революцию, раскулачить несколько сотен жирных котов, и нескольким сотням миллионов людей станет жить гораздо лучше!

Данную мысль Сейран понял по-своему. Только поступив в институт, он тут же понял какое-то глубинное несоответствие. Почему его Родина, самая большая и богатая страна в мире, не может сделать так, чтобы хрусталь и стенки продавались на каждом углу, а не надо было их доставать по знакомству? Только усилил такие мысли тот факт, что некоторые студенты, дети членов партии или дипломатов, были несколько ровнее, чем остальные, и приходили в институт с невиданными чудесами из-за границы. Сейран долго думал, но поскольку не обладал глубокими экономическими знаниями, решил менять ситуация снизу.

А именно, организовал небольшую шайку. Он собрал нескольких надежных друзей, и стал организовывать по ночам рейды на близлежащие заводы, откуда пытался стащить все, что только можно, чтобы потом продавать вещи или на рынке, или сразу сдавать на цветмет.

Так и в ту ночь, когда сидел на дереве, они проникли на завод автозапчастей, который делал поставки на многие большие машиностроительные гиганты, в том числен, и на Бабуинскую ССР, и решили украсть особо редкие изделия, которые можно потом легко продать на радиорынках или у гаражей. Улов у них получился отменный. Если суметь продать это все по ценам даже ниже, чем обычно, а если помнить, что из-за тотального дефиита всего водители были вынуждены своими руками вытачивать детали, то от цифр просто кружилась голова.

Сколько Сейран не думал, все никак не мог понять, в чем изъян системы. Ведь если всякие запчасти изготавливаются тут, на заводе, то почему их нет нигде в магазинах этого города? Для чего их отправлять в другую часть страны, где высокий процент прибвышего выбрасывается в лом, а часть отправляется в Столицу, чтоба там решили, куда их лучше направить. В итоге, в небольших городах практически ничего не было, а даже тот мизер, который продавался, был настолько плохого качества, что через месяц приходилось идти на поклон к слесарю Петровичу, чтобы он выточил заново. Вероятно, здесь был какой-то высший экономический смысл, но Сейран не мог его уловить.

В институте выяснилось, что никого не поймали, но и добычи не осталось. Все побросали, чтобы оторваться от милиции.

Вчерашние мечты о богатстве тут же развеялись, как дым.

– А ты, Сейран, смог спасти хабар?

– Нет, – он печально покачал головой. Все там оставил.

Потом его друзья признались, что такая работа не по ним, слишком опасна, и больше не будут ходить по заводам.

Сейран печалился недолго. Через несколько дней он пробрался на ватную фабрику, и, не заметив никаких признаков, что его завала кто-то касался, открыл лючок и вытащил оставленную сумку.

Следующие несколько недель после занятий он слонялся по рынкам и гаражным комплексам, где постепенно продавали дефицитные деталюшки. Выручил он в итоге не так много, как хотел, но все равно прилично. Однако, не это было самым главным. Он очень хорошо учился, но не в автодорожном институте, а в мастерских. Там механики и слесаря подали ему очень много отличных идей, касаемо качества изделий и улучшений.

Прошло несколько лет, за которые старая Империя уже изрядно шаталась, порядка и уважения к закону стало гораздо меньше, а возможностей для реализации коммерческой жилки – больше. Первое время Сейран сам лазил по ночам на завод запчастей. Он разработал четкий план, где и как прятать имущество, какими путями уходить и как сбывать. Правильно говорят, что чем сложнее план, тем выше вероятность, что что-то пойдет не так. Когда он осуществлял все просто и практически внаглую, никогда не было проблем. Как только решил что-то усложнить, пару раз чуть не попадался. Лучше синица в руке, справедилво думал Сейран.

Но тут его жизнь сделала невообразимый зигзаг, коих в то время было очень много. За последнее время, как человек, который может достать практически любую запчасть к автомобилю, он заработал серьезный авторитет себе, не смотря на молодость. Он не интересовался особо политикой, и не знал, что почуяв ветер перемен, красные директора решили живо перестроить работу своих заводов на коммерческие рельсы, и им нужен такой толковый шустрый человек, который может наладить каналы продаж.

Так, по иронии Судьбы руководство завода, с которого он несколько лет воровал запчасти, пригласило на встречу.

– Сейран, сейчас такое время, – директор смотрел в окно и видел там заманчивые перспективы, – что нам надо модернизировать нашу экономику. Перевести ее на другие, частные рельсы. Понимаете, о чем я говорю?

Тот вежливо кивнул.

– Руководство в Столице нам дало понять, что все сверх плана, что мы произведем, можем продавать сами. По крайней мере, – он взял в руки какую-то бумагу, – я так понял и понял главбух. Насписано таким языком, будто иностранным. Мол, понимай, как хочешь. Так почему я вас пригласил, Сейран. Я знаю, что вы можете достать почти любую деталь в кратчайшие сроки. Да, она будет стоить дороже, ну на то она и следующая, – он обернулся и задумался, – стадия социализма.

Сейран снова кивнул, понимая, что директор что-то ему предлагает, но не понятно, что именно.

– У вас развитая сеть контактов. Мы бы хотели с вами начать сотрудничать. Продавать часть наших запчастей по кооперативным ценам в другие регионы. Что скажите?

От волнения Сейран брякнул совсем не то, что хотел:

– А мне какой интерес?

– Очень просто. От каждой проданной партии вы будете получать процент. Чем дороже продадите, тем выше ваше вознаграждение. Что скажите?

А что тут можно было сказать?

Через неделю из Пустынной ССР потянулись первые грузовики и поезда с деталями в другие, более денежные регионы страны. Сейран сперва побывал в столице, вообщался с заводами, которые страдали от перебоев с комплектующими, и договорился о подписании соглашения.

Сперва схема была довольна проста и незатейлива. Два завода, один – производитель компонентов, а другой, выпускающий автомобили, подписывали прямой договор между собой, а Сейран получал дома свои комиссионные, почти всегда товарами, которые по документам списывались, как бракованные. Теперь наш предприниматель мог не воровать по ночам детали, а на его базу привозили прямо с завода.

Однако, схема была не достаточно хороша. Заводы редко имели живые деньги, а пользовались зачастую взамозачетами, которые легко было провести по бухгалтерии, но интереса к ним не было никакого. Да и самому Сейрану стало понятно, что покупательная способность в его городе и нескольких соседних была не очень высокой. Бизнес шел, поезда с продукцией уходили регулярно, на заводе запчастей увеличивался выпуск, а его достаток не рос. Склад все больше оказался затоваренным, а люди, автолюбители и мастерские, больше не могли купить.

Надо было искать тех, у кого были живые деньги.

Сейран снова поехал в столицу, но на сей раз не на предприятия, а на рынки, которые по традиции держали Горцы. Проведя несколько встреч, он понял, что они достают запчасти так же, как и он когда-то, а именно, банальным выносом или воровством. Горцам было сделано такое предложение, от которого они не отказались.

Через некоторое время, несколько грузовиков выехали в Столицу, но не на завод, а через пару недель домой вернулся довольный Сейран с тремя чемоданами денег. Владельцы рынков имели прямой доступ к наличности покупателей и нуждались только в товаре, поставлять который Сейран обещал бесперебойно.

Так заработала новая система, когда в разные города страны выезжали поезда и фуры, а через некоторое время уже не сам Сейран, а специальные надежные курьеры приезжали с кучей наличности.

Все были довольны. Завод запчастей – что увеличивал выпуск и всегда имел сбыт; директор завода – что в его подвале деньги уже некуда было складывать, и они начинали подгнивать от сырости; сотрудники завода – что зарплата им выдавалась деньгами, а не продукцией, как везде; посредники в регионах – что могли покупателю предложить любой товар на любой ценовой диапазон; клиенты – что не надо было гоняться и доставать нужную вещь; Сейран – что получал за свои услуги организатора бизнеса. Только одна сторона страдала. Государство не получало налогов и неналоговых платежей, но на фоне остальных проблем, эту было совсем не видно.

И вот однажды, когда Сейран отдыхал с молодой женой в новом огромном доме и планировали, как поедут к морю, по телевизору вдруг в новостях сказали, что их страна больше не сущестует. Они переглянулись:

– Как не сущемтвует? Что поменялось? Тот же воздух, те же деньги, те же законы.

– Наверное, опять что-то придумали. Или шутка такая.

Однако, это была не шутка. Заснули они в государстве социальной справедилвости старой Империи, а проснулись уже в независимом и националистическом Пустынестане, где на всех представителей нетитульной нации смотрели косо.

Сейран понял, что надо что-то решать, а именно лучше перебираться в Столицу, которая в одночасье оказалась сердцем уже новой Империи, правопреемницей прошлой. Они переехали, и стали развивать бизнес уже на новом месте, благо, все контакты у него остались. Довольно быстро справили себе документы на новое гражданство, и зажили спокойной жизнью.

Через несколько месяцев ему позвонил его старый друг, директор завода автозапчастей.

– Сейран-ага, салям алейкум!

– Добрый день.

– Ты куда пропал, дорогой? Чего остановил-то все? Автозапчасти больше не нужны?

–Вы знаете… Сейчас свободный рынок, этих запчастей и наших, и импортных очень много. А у людей денег нет, чтб покупать все. Очень шаткая ситуация.

– Да, я понимаю. Но ты приезжай в гости, у меня разговор есть к тебе.

От нечего делать, так как новый бизнес на новом месте не сильно складывлся, Сейран полетел в гости на малую Родину.

Они встретились.

– Тут Узкоглазия, – откровенничал директор, который за одну ночь превратился из верного сторонника социалистических идей в ярого патриота и националиста новой Родины, – решила нам построить завод легковых автомобилей. Западных марок.

– Ух ты. Здорово, – равнодушно сказал Сейран, прикидывая в уме, успеет ли он на вечерний рейс в Столицу.

– Ты послушай. Не хочешь стать эксклюзивным дистрибьютером наших машин в новой Империи?

Сейран заинтересовался.

– Все по-старому. Продаем машины, а всю сверхприбыль, делим пополам. Договорились?

А чего тут было думать? Работа закипела.

Через некоторое время, Сейран придумал еще одну схему. Дело было в том, что хоть новые государства после распада старой Империи и были независимыми, настоящей границы и таможни между ними не было. Автомобили погружались на поезда, формально уезжали на экспорт, завод получал возврат входящего НДС, а сами машины продавались местным бандюкам внутри страны.

Вскоре, чтобы легализовать поток наличности и создать себе солидное имя, Сейран решил создать компанию-перевозчика и транспортную фирму. Ведь таким образом в свое время было отмыто гигансткое количество денег.

Так прошло еще несколько лет, денежные средства, хранившиеся в офшорах, постоянно увеличивались. Но все изменил один случай. Однажды к нему, богатому и широко известному в узких кругах, приехали родствениики:

– А вот сейчас, – рассказывают они, – все наши переезжают в Мангерым. Пытаются вернуться на свою землю.

– Угу-угу, – мычал Сейран, думая, как ему спровадить невесть откуда явившихся родичей, которых видел последний раз в возрасте двух лет.

– Нам, мангерымским валарам, надо держаться вместе. Нас и так осталось очень мало. Если не будем сильными, то совсем исчезнем.

– Угу, согласен, надо.

– Там лидеры нашего народа, пытаются отстоять право на землю наших предков, но пока ситуация движется трудно.

Тут Сейран очнулся и начал с интересом расспрашивать о деталях героической борьбы за землю.

Через пару часов расспросов он почувствовал в душе горечь за судьбу народа, и твердое намерение отстаивать права своего прекрасного мангерымсковаларского народа.

Перед уходом, разумеется, родственники попросили у него денег в долг. Попросили изрядную сумму, будто бы на открытие собственного бизнеса. Он с пониманием дал в несколько раз меньше, отлично понимая, что и этих денег, и этих родственников, скорее всего, больше никогда не увидит.

Они ушли с недовольным видом, явно разочарованные небольшой суммой, и готовя ругательства и проклятия в адрес зазнавшихся людей.

Несколько дней он ходил в думах. Бизнес здесь, в новой Империи уже был отлажен и приносил небольшую, но стабильную прибыль, однако, хотелось чего-то нового.

И вот, однажды решившись, он улетает в Мангерым, где быстро познакомился и нашел общий язык с лидерами народа Мустафаевым и Мавлюдовым. Живо разобравшись в обстановке на острове, он понял, как там происходят бизнес-процессы, и как заставить административный ресурс работать на благо себе.