Текст книги "Земля счастья"

Он ушел. Алексей с товарищами, чтобы не мешать экипажу, забрались на койки, и старались лежать спокойно.

Шум дизелей все стихал, пока, наконец, окончательно не исчез, и через минут они ощутили явный толчок, после которого лодка немного повернулась вдоль продольной оси пусть всего на пару градусов, но все равно достаточно заметно.

– Смотри-ка, не шутил старпом! На самом деле легли на грунт.

– Кто бы мог подумать. Мы будто в фантастической книге. На дне моря, сейчас того и гляди будет найден затонувший город, полный различных сокровищ.

– Вот кому расскзать, не поверят. Был на дне моря. И не водолаз. Скажут, брехня.

– Сколько там времени? Долго до вечера? Мы ж с самого утра уже здесь были.

Дед глянул на часы.

– Много, мил-человек. Поспать надо, думаю. Так и время быстрее пройдет, и будем меньше кислорода использовать. А то, в консервной банке пока закрыты, надо не суетиться.

– Да тут, – Архип огляделся, – наверное есть какие-то установки, чтобы чистить воздух.

– Может есть. А может, и нет. Черт их знает. Ты ложись пока, поспи.

Но поспать не получалось. Как ни привыкли они к звешним запахам, все равно пары бензина вызывали тошноту. Периодически кто-то садился на край койки и опускал голову, чтобы немного прийти в себя.

Послышался внезапно какой-то шум и беготня в третьем отсеке. Все встали, и начали вглядываться.

– Что там такое? Немцы обнаружили нас, что ли?

Только Абрам решил пойти и посмотреть, в той стороне раздался взрыв.

Не столько мощный, сколько яркий. Все попадали на пол. Они не пострадали, но, не будучи подводниками, не представляли, что нужно делать в этом случае.

Со всех сторон туда бежали моряки. Хотел было рвануться и Алексей, но Дед его удержал.

– Стой. Мы там только мешать будем. Они сами знают, что делать, и все исправят. А если дело совсем худо, то ничем и мы не поможем.

– Ты какой-то пессимист, Дед, – зло сказал Алексей.

– Я фаталист. Сиди тихо, авось да проживешь дольше.

В дальнем отсеке оказался огонь, но вселяло надежду то, что экипаж, даже несмотря на свою малочисленность и обстоятельства, действовал слаженно, спокойно и каждый знал свой маневр.

Довольно скоро пожар потушили. Дым практически отсутствовал, но и в носовых двух отсеках людей, кроме них, почти не было. Решили отправить Алексея, как самого представительного, на центральный пост, в третий отсек и спросить, не нужна ли помощь, и что им надо делать.

Вскоре он вернулся бледный.

– Это пары бензина взорвались. Откуда пары, никто не знает, наверное, где-то осталось какое-то количество топлива, в цистернах или где. Включили радиоаппаратуру, проскочила искра, и случился взрыв. Один умер, радист. Еще трое ранены, ожоги. Их разместили в четвертом отсеке, все равно старшин почти нет.

– А нам что?

– Сказали, если не пострадали, сидите тихо.

– Когда подхем на поверхность?

Алексей долго смотрел на Архипа, но ответил за него Дед, как всегда отличавшийся сообразительностью в подобных ситуациях.

– Не будет подъема. Пока. Ждем вечера, как и раньше намеревались.

– Что? У нас тут взрыв! Есть убитый и раненые! У нас же воздуха не хватит! Мы тут все задохнемся!

К ним подошел комиссар, который получил небольшие ожоги, но как всегда был весел и собран.

– Ну что, красноармейцы, сдрейфили? Бывает и не такое под водой. Небольшой взрыв, уже все потушили.

– Товарищ комиссар, а нам не надо подниматься? Ведь столько кислорода сгорело, да и дыму некуда уйти.

– Нет, не надо. Регенерация работает, а дым… Тут сколько здоровых мужиков, пропустит каждый через свои легкие немного, вот и переработается.

– Так что, пока подлодка так и будет лежать на дне?

– А вам что, не нравится на дне морском?, – он улыбнулся. Потерпите, мужики, днем никак нельзя всплывать. Разбомбят нас за четверть часа. Пока полежим, отдохем. Все поняли?

Они медленно кивнули. Уже уходя, он обернулся:

– Вы только никакого огня или искры не зажигайте. То, что фейрверк был – это ладно, но где-то бензин остается. И пары продолжают выходить. В общем, старайтесь не двигаться без особого повода, но и не спите. Ни в каком случае не спите, понятно?

– Нам конец, – произнес потрясенный Абрам, когда комиссар ушел на центральный пост. Вот уж никогда не думал, что жизнь моя закончится вот так.

– Не нуди, – зло бросил Дед. Ну, а вообще, да. Смерть лютая.

Они решили не лежать, а сесть в кружок, чтобы не давать друг другу спать.

– Мне всегда было так жаль подводников. Если на земле тебя убьют, то, скорее всего, похоронят. А тут, ушел в поход и исчез.

– Да и чувство беспомощности какое-то. Если на земле в крайней случае можно бежать, а на обычных кораблях – прыгнуть за борт, то тут…Сидишь и понимаешь, что через полчаса умершь и тебе ничто не поможет.

– Главное не спать, он сказал.

– Да. Взрывом какие-то пары сгорели, но еще выходят.

Алексей зевнул.

– Во сколько в это время года солнце заходит?

– Никогда не задумывался. Может, в шесть, может, в семь вечера. Потом сумерки еще часа два. Темнота наступает, думаю, часов в девять.

Дед обескураженно посмотрел на часы.

– Сколько там?

– Много. Зачем тебе знать? Сиди себе.

Так в разговорах летели часы. Они обсудили уже все темы: где выросли, какие книги любят, самые смешные и самые страшные истории в жизни. Где застала война, как, будь они в Ставке, вели бы войну против немцев. Что бы улучшили в работе снабжения Севастополя. Как бы реформировали народное хозяйство Советского Союза.

Периодически в их отсек приходили матросы. Кто-то присоединялся к беседе, кто-то ложился на койку. Регулянрно наведывались военфельдшер или комиссар, чтобы взбодрить личный состав и проверить состояние.

Дышать становилось все сложнее, ужасно болела голова, и все рассказы разбивались на отдельные предложения и фразы.

Кому-то пришла в голову отличная идея – хором петь песни. На всю подлодку стали разноситься всем известные припевы и куплеты акапело. Люди пели довольно долго, пока многих не стало рвать.

Алексей не пел. У него ужасно болела голова, а когда закрывал глаза – плыли разноцветные пятна. Он старался дышать ровно и глубоко, чтобы насыщение парами бензина проходило не так интенсивно, но помогало это мало.

Он подполз к товарищам:

– Дед, сколько там время?

Тот был уже на грани сознания, но глянул на час и ответил. Оставалось еще прилично.

– Ты лучше не ложись на пол, Лешка. Пары бензина тяжелее воздуха и скапливаются внизу помещения. И углекислый газ тоже. Заберись повыше и там где-то пристройся.

– Слушай, мне кажется, там многие уже заснули. Что делать-то будем? Когда придет время подниматься на поверхность, кто знает, что делать? Я не представляю, что надо делать. Какие-то кнопки нажимать или рычаги сдвинуть.

– Да, надо сходить проверить. Вот будет потеха, если к тому времени, как надо всплывать, только мы останемся в сознании, и никто не знает, что надо делать.

– Эх, сейчас бы в весеннюю степь или на вершину какой-то горы. Надышаться там чистым, свежим воздухом.

– Похоже, установки регенерации не очень-то помогают. Я вспоминаю о воздухе пару часов назад, так это были просто альпийские луга.

– Помогают. Только они на другое рассчитаны. Никто не предполагал при разработке, что им придется еще и пары бензина адсорбировать.

– Не двигайтесь, – подал голос Архип. Я схожу, а то вы уже оба зеленые. За Дедом смотрите, что-то он мне совсем не нравится.

Он ушел, и довольно долго не было. О возвращении еще издали известил долгий надсадный кашель.

– Ну что там, еще не все в отключке?

– Я просил, нельзя ли раньше подняться. Ответили, что нет, сразу же погибнем.

– Как они там, в других отсеках?

– Многие без сознания. Несколько человек ходят, пытаются тормошить остальных.

– Ты как, держишься?

– Пока да. Но еще немного и буду, такой же зеленой лягушкой, как и ты, Леша.

Они улыбнулись.

– Как Дед?

– Без сознания. У него судороги начались.

– Будет обидно, знаешь, умереть так. Не в бою и даже не от ран, а на морском дне, где никто и никогда не отыщет.

– Да, я всегда считал, что штамп «пропал без вести» для родных это самое тяжелое. Если простая похоронка, то с этим можно как-то смириться. Что погиб наш родной человек, отдал свою жизнь за Родину. А когда пропал…Жив или нет? Страдал или нет? В плену или что-то еще? Так и мучаться неизвестностью годами.

– Рассказывали вон. В прошлую Германскую войну очень много наших попадало в плен немцам и австриякам. Что с ними стало, как. У тех тоже бардак полный творился. У австрияков были национальные полки, свои какие-то параллельные командования у венгров, чехословаков, хорватов и прочих. И бывало так, что солдат или командир попал в один лагерь, а информация об этом в главный штаб или не дошла или затерялась. То есть, фактически человек есть, а формально его нет.

Кашель сотряс сразу трех собеседников, да такой, что у Алексея чуть легкие не выскочили.

– Так вот. Попал человек в плен в начале войны, что с ним у наших никто не знает, и записывают в пропавшие без вести, а когда все закончилось и он возвращается домой, оказывается, что его давно похоронили, а его жена, признанная вдовой, вышла за другого и родила сынишку. Там такие трагедии происходили.

Они замолчали и старались не смотреть друг на друга.

– У меня нога дергается, – как-то обыденно признался Абрам.

– Ты не волнуйся главное. Бывает. Медленно и осторожно сгибай и разгибай ее.

Так они лежали под самым потолком еще какое-то время. Периодически Архип, как самый здоровый, слезал вниз и отправлялся в центральный пост и в дальние отсеки. Время от времени заглядывал к ним один командир, который не давал спать и тормошил.

Алексей пребывал в каком-то пограничном состоянии. Одной частью он понимал, где находится, и что происходит, а другой – возвратился в свои детские годы.

Это было тяжелое время после Гражданской войны. Голодное. Когда улицы Петрограда кишели бандитами и налетчиками, и чтобы хоть как-то спасти население, партия начала сначала робко и несмело проводить политику НЭПа.

Тогда маленький Леша шел мимо Исаакиевского собора, и вдруг обнаружил, что сверху проводят работы какие-то люди. Даже не работы, потому, что никто не проводит их так грубо и небрежно. Казалось, что они сдирают какую-то часть украшений, а их самого храма выносят церковную утварь и иконы.

Леша стоял и смотрел на великолепный собор, и не мог понять, что происходит. Потом он встал рядом с двумя, как ему показалось, начальниками, которые смотрели туда же.

– Ну что, когда все вынесут?

– Через дня два. Может, три. Там внутри много помещений, надо все проверить.

– Даю тебе неделю. После чего закладываем динамит и все взрываем.

Мальчик не понял, что именно они собираются взорвать и подумал, что весь город. После чего прибежал к маме домой и долго плакал.

Алексей пришел в сознание. Он увидел, что лицо Деда уже не просто зеленоватого, а какого-то насыщенного цвета, как листья дубов в июне. Абрам весь мелко трясся и тоже был явно сильно отравлен. И только Архип сидел на койке и тяжело со свистом дышал.

– Ты чего так низко сидишь? Залезай наверх, – попытался сказать Алексей, но изо рта вылетел только такой-то скрипучий свист.

Тот поднял голову, и в первую секунду Алексей с ужасом смотрел на налитые глаза и понял, что его товарищ его не узнает.

– Да ладно. Чего цепляться за трубы. Я думаю, если уже и помирать, то в комфорте.

– Не, ты пока не вздумай помирать. Ты, похоже, один в сознании. Сходи, пожалуйста, проверь как там дела на посту.

– Ты мне указывать вздумал?, – спокойно и, даже как-то безмятежно, спросил Архип.

– Ты чего?, – обескураженно откликнулся Алексей.

– Постоянно командуешь, всегда на первых ролях, всегда герой. Вон и красавица тебе такая досталась, – глаза его налились красным цветом до такой степени, что стали бы эталоном для палитры любого художника.

– Архип, я не командую. Я тебя попросил сходить посмотреть, как там дела. Думаю, что скоро всплывать надо, – он зашелся в яростном кашле, после чего на ладони остались капельки крови, – а если все без сознания, то на тебе жизни десятков человек.

– Опять геройствовать захотел, Лешка?, – Архип встал и угрожающе придвинулся к нему. Все тебе, да? Всегда самый лучший, самый главный. Мне, может, Альбина тоже очень нравится. Ты встал между нами, да еще и тут командуешь?!

Ну вот, подумал Алексей, хорошее завершение хорошего дня. Сейчас этот здоровяк меня убьет.

Архип постоял немного, потом потер глаза:

– Что ты говоришь? А, да, на пост надо сходить, точно.

Его не было довольно долго, и Алексей успел провалиться в забытье, вынырнуть обратно, и подумать, что Архип, наверное, тоже свалился где-то там, и им теперь точно конец.

Когда Алесей снова начинал отключаться, то его сильно встряхнули.

– Алешка, там все валяются. Судя по часам, уже вечер на поверхности, надо подниматься, – приступ кашля, – а что делать-то? Там десятки вентилей каких-то, ручки, кнопки.

– Попробуй встряхнуть кого-то из экипажа, лучше командира. Пусть не встает, но говорит тебе, что делать.

– Хорошо, сделаю.

Алексей закрыл глаза и надолго погрузился в видения своего детства.

Архип двинулся в обратный путь. Доковыляв до центрального поста, он осмотрелся. Вокруг были без сознания несколько командиров, и он решил попробовать привести в чувство капитана.

Он потратил несколько минут на крик и пощечины, но тот никак не мог очнуться. Поняв, что дело бесполезно, собрав последние силы, Архип поднял того наверх, в рубку и принялся за следующего.

У того тоже было слишком серьезное отравление. Третий – то же самое. И только четвертый очнулся почти сразу.

– Сколько время?

– Надо всплывать. Только я не знаю, что делать, что нажимать.

– Ты кто?

– Я красноармеец, ну…Какая разница?! Как всплыть?!

– Вон там, смотри, красный клапан. Да, три в ряд. Это продувка средней цистерны. Открути их все до конца. И жди.

Архип добрел до панели и сделал, что ему сказали. Тут же по бокам послышался какой-то шум и, вскоре, подлодка качнулась и выровнялась.

– Эй, не спи! Дальше что делать?

Он встряхнул командира.

– Дальше что?!

Тот открыл глаза.

– Вон та штука, видишь, это глубомер. Когда дойдет до нуля, считай, всплыли.

– Не вижу ни черта. Свет надо включить.

– Не смей!, – командир вытаращил глаза, и даже попытался подняться. Тут все в парах бензина! Сразу взрыв! Подлодку разорвет!

– Ладно, так найду.

Как-то полунаощупь нашел прибор, и, как завороженный, уставился на него. Метры на шкале двигались мучительно медленно.

– Так, готово, – пробормотал он. Теперь надо открыть люк.

Он попытался протиснуться мимо капитана. Сделать это было очень непросто, но он смог.

– Так, вот штурвал люка, надо просто повернуть.

Штурвал стоял намертво. Тут Архипа сотряс такой приступ кашля, что он думал, что его разорвет пополам. Сразу же еще и вырвало вперемешку с кровью.

Пару минут отдышавшись, он, когда перед глазами цветные пятна стали уже совсем яркими, а руки ватными, медленно сообразил, что, наверное, стоит какой-то блок или запор. Но как его найти в кромешной тьме?

Скорее всего, он где-то рядом, на расстоянии вытянутой руки. Архип стал нажимать и поворачивать все, что попадалось ему под руку, без разницы уже что.

Нажал – дернул – ничего. Повернул – дернул – ничего. Нажал еще – дернул – ничего.

Архип взревел от злости и отчаяния, чувствуя, как уходят последние силы.

– Ну что же ты!

Он завернул назад? Или еще не трогал этот вентиль? Он уже не помнил, и, поддавшись панике, делал все, что только мог.

Время стремительно уходило.

Повернул – дернул – ничего. Повернул – дернул – …

Люк, скрипнув, откинулся, и перед глазами Архипа показалась первозданная красота звездного неба.

Несколько секунд он, как рыба, выброшенная на берег, глотал воздух, а от такой картины над головой хотелось просто плакать. Пусть он погибнет, пусть их сейчас разбомбят, но смерть будет человеческая.

Глаза его наполнились слезами, и он стал рыдать от облегчения. Тут же Архтпа снова скрутило, но, поскольку, в желудке давно было пусто, то почти сразу полегчало.

Но надо позаботиться об остальных. Воздух пошел внутрь, но этого мало.

Архип вытащил на корпус капитана, и полез обратно. Только когда рядом лежали с десяток человек, которые уже начинали шевелиться из-за холодного морского ветра, Архип присел рядом на корточки и перевел дух.

Через минуту он уже пытался привести в чувство остальных, чтобы они занялись теми, кто еще остался внутри. Только когда трое командиров нетвердо стояли на ногах, и непонимающе смотрели друг на друга, Архипа потряс еще один приступ кашля, наподобие того, который случился в рубке, и он свалился без сознания.

Когда очнулся, то внутри отсеков уже вовсю бурлила жизнь, а рядом стояли и тихо беседовали его товарищи. Архип резко дернулся и ударился головой.

– Ты не дергайся особо, герой!, – Абрам улыбался. Полежи. Все помнишь, что было?

– Ты у меня спрашиваешь?, – ворчливо спросил тот, аккуратно поднимаясь на ноги. Это у тебя там судороги постоянно были.

– Это да, все тело дико болит.

– Что сейчас происходит? Сколько времени прошло?

– Скоро утро. Сейчас мы должны вернуться обратно. Лодка неисправна, и не может дальше продолжать поход. Да и жертвы были…

– Многие погибли?, – сердце Архипа сжалось.

– От паров бензина? Никто, представь себе. Все очухались. Я про тот, первый взрыв.

– Все хорошо с лодкой?

– Лодка коекак, но двигается. Ты лежи себе.

В носовой отсек протиснулся Черный.

– Ну как себя чувствует наш герой? Молодец, – он крепко пожал руку Архипа. Ты всех нас спас, каждого. Я все зафиксировал в журнале. После того, как придем в Севастополь, будешь представлен к награде. Какой, точно не знаю, это решение большого руководства, но спасти одному целую подлодку, это, брат, настоящий подвиг.

– Товарищ капитан, так мы идем выполнять это задание или как?

– Задание отменяется. Мы не можем надолго погружаться, сам видишь, к чему это все приводит. А так наша миссия бессмысленна. Возвращаемся домой. Тебе еще не осматривал военфельдшер?

Архип покачал головой.

– Тогда, сейчас он придет. Может, – он подмигнул, – и отблагодарит чем горячительным. Он мужик суровый, но хороший.

– Надо же, – смотрел вслед капитану Архип, – первый день на подводной лодке и сразу такое. Кто бы мог подумать.

– А ты, – старался не смотреть на него Алексей, – ничего не помнишь, что говорил? Ну, поледние часы.

– Нет. Я все помню кусками, сначала одно, потом какой-то провал, потом расталкивая командиров на посту, потом снова провал… Потом – только как небо со звездами увидел, и понял, что родился заново. Потом вообще ничего не помню до того, как очнулся здесь. А что, что-то случилось?

– Нет-нет, – горячо его заверил Алексей. Просто мы сравниваем наши ощущения, кто как отравился.

– Дед-то как, нормально?, – Архип понизил голос.

– Да, только все-таки возраст. Второй раз такое ему не пережить. Он сам незадолго до тебя очнулся, никак не могли откачать его.

– Второй раз никому из нас такое не пережить. А что, где мы сейчас?

– Идем по морю, пытаемся максимально все проветрить. Вот, станет совсем светло, а под воду еще раз нам не уйти. Но до Севастополя недалеко, да там и наши ПВО уже работают.

– Хорошо бы…

Его слова прервала боевая тревога.

– Враг на горизонте!

– Ну вот, – вздохнул Абрам, – только хотел сказать, что скоро будем дома, а тут снова это под вопросом.

– Ложитесь на койки, – бросил им пробегавший мимо матрос, – сейчас тут жарко будет. Торпедные аппараты. Не хватало, чтоб вы под ногами путались.

Они легли, и старались не привлекать к себе внимание. Засновали командиры, которые давали отрывистые команды, а матросы крутили какие-то рычаги. Периодически раздавались приступы жесткого кашля, и на несколько секунд работа останавливалась. Экипаж не вполне еще отошел от отравления, и не мог работать в полную силу.

–Ты как, больше не кашляешь?

– Нет. Когда на грунте лежали, кашлял очень сильно и с кровью, но пока все хорошо. Горло очень болит.

– Ну, это пройдет. Интересно, как далеко мы от Севастополя? Можем дотянуть, чтобы авиация нас прикрыла?

– Авиация прикрыла? Ты о чем?

– Ну, сам посуди. Уже утро наступило. Скоро начнут немецкие самолеты летать и заметят нас. А подлодка, как ты помнишь, погружаться не может.

– Ух е…

– Да нет, может, – откликнулся один из матросов, который копошился с рычагами неподалеку, – только не полчаса, не дольше.

– А мы не сможем так дотянуть до бухты?

– Вряд ли. Там минные поля, надо на поверхности двигаться, да и хоть что-то надо видеть. Но это не самое плохое. А плохо то, что у нас всего четыре торпеды.

– Ой…, – осекся Алексей и замолчал надолго. А почему так мало?

– Мы в Новороссийске максимально облегчали подлодку и вытаскивали вообще все, что можем только вытащить. Вот командование решило оставить на берегу почти все вооружение. Говорили, мол, что в крайнем случае уйдете под воду и ищи-свищи. А вон как все обернулось.

– Четыре торпеды… А сколько врагов-то?

– Да на каждого по две аккурат. Две подлодки тоже.

– Может наши?, – спросил Дед, но тут же сконфузился под тяжелым взглядом моряка. А, ну да.

В носовой отсек зашел комиссар.

– Что, герои, лежите? Правильно, нечего нам пока мешать. Сейчас прорвемся через этот заслон и домой.

– Товарищ комиссар, а может, ну их, этих немцев и сразу домой?

– Ты что, красноармеец, белены объелся? Чтобы черноморские моряки избегали боя с врагом? А если мы уйдем, а завтра они потопят транспорт? Ты хорошо будешь себя чувствовать?

Все молчали.

– Готов первый и второй, товарищ комиссар!

– Понял.

Комиссар пошел обратно, чтобы доложить капитану.

Все замерли, ожидая сами не зная чего.

Вдруг все подлодка затряслась и сильно качнулась, а через несколько секунд еще раз.

– Это торпеды пошли. Ждем.

Мгновения тянулись мучительно долго, прежде чем послышался крик:

– Первая мимо.

Тишина.

– Вторая…, – крепкое словцо, – вторая мимо.

– Заряжай, – послышался спокойный голос капитана.

Снова суета в носовом отсеке, многочисленные ручаги, вентили и кнопки.

– Первый и второй готовы!

Тишина.

Резкий толчок, и почти сразу второй.

И снова экипаж затаил дыхание, надеясь на то, что торпеды найдут цели.

– Есть!, – послышался радостный крик. Первый есть, попадание в ближнего! Второй мимо.

Все радовались и улыбались, будто не понимая, что они остались наедине с выжившим врагом абсолютно без оружия.

– Теперь можно только пулеметами отстреливаться. Или пистолетами.

Матрос удивленно обернулся.

– Зачем? Мы просто идем прямо на второго врага.

– Это как?, – не понял Алексей.

– Тут простая психология, – тот пожал плечами. Немец очень смелый, когда все идет по плану. Когда что идет не по их расчету, они теряются и начинают отступать. Сейчас, мы идем прямо на них, на таран так сказать, и мы уверены, что немец развернется и начнет драпать к своим. Вернее, капитан уверен.

– Дай-то бог, – прошептал Дед.

Подлодка задрожала немного сильнее, и даже сюда, в носовой отсек доносился шум работы дизелей.

– Ускоряемся.

Через минуту им кникнули:

– Держитесь крепче, сейчас тряхнет сильно! Немец не успеет отвернуть!

Несмотря на предупрждение, их не только сбросило вниз от ужасного удара, но и многие получили серьезные синяки и ссадины. Последовал ужасный скрежет, будто подлодку открывал какой-то гигантский консервный нож.

В центральных отсеках послышались удары, попадали ящики и звук стекла.

– Ну, все, – улыбаясь сказал матрос, – теперь домой. Думаю, если чего-то не случится, то через час будем.

– А что это было? Мне показалось, что в нас попала торпеда.

– Если бы попала торпеда, то мы бы тут, в первом отсеке, ничего бы не почувствовал. А вот в дальних – это была бы долгая и мучительная смерть. Нет, мы столкнулись с подлодкой немцев. Здесь капитану Черному нет равных, он сверху наискось прошелся по врагу. Нам-то ничего, а вот немцам туго. Всплыли они или нет, трудно сказать. Но им точно хуже, чем нам.

– Витовтов! Иди сюда!, – откуда-то из другого отдела послышался крик.

Они многозначительно переглянулись, и Алексей отправился в другой отсек.

Черный стоял и смотрел на ящики, которые лежали в проходе разбитыми.

– Вот, Витовтов, ваша миссия теперь не только фактически, но и юридически закончилась.

– Ээээ, – Алексей, как всегда в таких моментах, отличался остроумием и скоростью мышления.

– Радиостанции разбились. Нет смысла теперь вообще куда-то идти.

– Это было нашим заданием? Радиостанции?

– Да. Ладно, нет времени болтать. Возвращаемся домой. Ступай.

Алексей вернулся на свое место.

– Ну что там?

– Мне сказали, в чем заключалась наша миссия. Вернее, не сказали, но дали понять, что это связано с большими радиостанциями. И теперь они разбиты из-за последнего маневра, и миссия закончена по всем статьям.

– Хм, – Абрам нахмурился, – почему-то нас опять используют втемную. И мне это дико не нравится. Какая-то радиолокация, теперь радиостанция. Почему именно мы?

– Не знаю, мужики, – устало сказал Алексей. Тут я слышал, придется еще обходить минные поля, потом еще какие-то сети, а это все потребует несколько часов. У меня предложение: давайте поспим немного. После того, что было за это время, надо отдохнуть. Что-то кажется мне, по приезду нам придется поработать еще больше.

Теперь, когда все имеющиеся торпеды были использованы, то первый отсек был полупуст, и люди могли спокойно размять ноги. Немного прогулявшись, они ложились на койки и засыпали. На этот раз дышалось гораздо легче, периодически открывался люк, и проводилась вентиляция.

Когда Алексей смотрел особо интересный сон с собой и Альбиной в ролях, а действие проходила на маковых полях степного Крыма, его растолкали.

– Вставай, соня! Вернулись домой.

Алексей сел на краешек и потер кулаком глаза. Они снова в Севастополе.

Глава 26.

Пока мелкие мангерымские деятели пытались выловить рыбку в мутной воде, на невообразимо более высоком уровне развивалась совсем другая игра.

В то время новой Империей руководил Гарант, хороший, правильный лидер нации, который, наконец-то, после десятилетий потрясений дал людей спокойствие для налаживания жизни. Конечно, Гарант тоже был всего лишь человеком, и одной из самых больших отрицательных церт была чрезмерная мягкость. Иногда там, где требовались крутые меры, Гарант делал только суровые разносы и чиновник перемещался из одного кресла на равноценную должность.

Гарант давно наблюдал за развитием ситуации на Бабуине, и справедливо полагал, что лучшего шанса для того, чтобы начать собирать единый народ берских в одно государство может и не представиться. Особенно, его внимание привлет остров Мангерым, сакральное место для всех жителей новой Империи, откуда более тысячи лет назад и пошла цивилизация и единая вера по всей молодой нации. Ему докладывали, что уровень сопротивления людей Мангерыма бабуинской чехарде крайне высок, да это и так все знали, что в случае чего, остров первый отпадет от государства, как явно чужеродный элемент.

По традиции новой Империи, которая уходила корнями в дремучие века, Главный штаб имел планы действий на самые разные варианты развития событий, которые в нужны момент просто доставались из шкафа и, после минимальных корректировок, приводился в действие.

Так сделали и на этот раз. После вечерних новостей, в которых показали, как мангерымские берские опять рискуют быть униженными, Гарант спокойно поднял трубку телефона, набрал министра обороны и сказал тому всего два слова, после чего отправился спать.

Как в любой хорошо отлаженной государственной машине, после того, как отдан приказ о мобилизации, можно спокойно идти отдыхать потому, что дальше приходят в движение невидимые шестеренки, которые выполняют свою четко отведенную работу. Так и в этом случае, еще не успел Гарант заснуть под одеялом, как в Мангерме, в его столице, уже стояли военные машины без опознавательных знаков, набитые опытными бойцами спецподразделений, которые четко знали свою задачу и, как настоящие профессионалы своего дела, были немного расслаблены. Более того, по дороге от Базы, где все бурлило и где находились немалые силы новой Империи, до столицы Мангерыма они вели неспешную беседу о бытовых мелочах.

Например, боец слева рассказывал, что купил холодильник по скидке и не нарадуется на него, хотя морозильная камера не очень большая. А сидящий напротив поведал, что дочка делает большие успехи в музыкальной школе, хотя по своему возрасту еле достает до педалей фортепиано.

Прибыв в центр спящей столицы Мангерыма, неопознанные солдаты деловито и без малейшей суеты заняли административные здания острова, вежливо выставили охрану наружу, расположили пулеметы у входа и снайперов на крышах. Остальные забаррикадировались внутри, и периодически выпускали дронов для разведки местности с воздуха.

К утру весь Мангерым уже знал, что происходит что-то экстраординарное. Здания захватывали и раньше, это было почти в порядке вещей. Однако, всегда эти были пьяные или обгашенные наркоманы, которые скопом врывались и попутно все крушили, а чтобы военные отряды четко и слаженно – было впервые.

Да что там Мангерым, во всей Бабуине были немного шокированы таким сценарием. Ведь если кто-то (все подозревали, что это были за солдаты, но одно дело подозревать, и совсем другое, чтобы они себя сами идентифицировали) с минимальными силами захватывает административные здания целого региона, что полностью парализует его органы власти, то что мешает сделать это в столице самой Бабуины?

Через пару множество представителей СМИ уже брали интервью у главы Мангерыма, а тот, сам не верящий в происходящее, пытался отвечать на вопросы:

– Кто эти люди?

– Они не назвались.

– Они вооружены?

–Да, я заходил внутрь. У них как легкое стрелковое оружие, так и тяжелое. Это, что я видел.

– На каком языке они говорят?, – влезла представительница валар, пытаясь разжечь на месте межнациональный конфликт.

– На берском.

– А с каким акцентом?, – не унималась та.

– Без акцента.

– А какие требования они предъявляют?, – журналисты, впервые попав в такие обстоятельства, забрасывали главу региона вопросами.

– Пока никаких.

После чего все синхронно подняли головы вверх, где над зданием парламента гордо развевался флаг новой Империи.

Вечером в Мангерым прилетел советник Гаранта. Поеживаясь на зимнем ветру, он оглядел захолустный аэропорт, тяжело вздохнул и поехал проводить смотр местной элите. Вернее, это был визит вежливости, потому, что у новой Империи был уже давно на примете человек, которые в случае каких-то необычных обстоятельств мог стать представителем в новой Империи в Мангерыме. Он был идеологически подкован, харизматичен, хороший оратор, и имел хорошие связи по региону.

Тогда советник зашел в одно из элитных кафе, и стал ждать того, кто должен был поднять флаг сопротивления идиотской бабуинской администрации. Чтобы не тратить время зря, он заказал бокал дорогого вина и, попеременно меняя профили патриота и либерала, написал несколько постов в популярной социальной сети. Он искренне любил это дело, быть одновременно анонимным лидером тех, кто не видел в Отечестве никаких минусов и гордился ракетами и балетом, и тех, кто не видел никаких плюсов, а только разбитые дороги, вечную осталость и нежелание покаяться. Это позволяло ему держать свой великолепный ум в тонусе, и держать под контролем весь идеологический спектр населения.