Текст книги "Александр Зиновьев о русской катастрофе. Из бесед с Виктором Кожемяко"

А смотрите, малюсенькая группка сербов в Боснии во главе с Караджичем. Все их предали, какие огромные силы на них обрушили и Караджича обвинили в том, что он военный преступник. Это ложь! Почему же на них так весь мир набросился? Потому что сопротивляются. Сопротивление и нам необходимо! Более активное сопротивление!

В книге «Нашей юности полет» я приводил стихи моей молодости, в которых, если хотите, и сегодняшняя моя позиция:

 
Отчаиваться не надо,
Выход все-таки есть.
Любая падет преграда,
Когда закипает месть.
 

Исторический прогресс в значительной мере происходил за счет того, что находились люди, которые решали задачи, считавшиеся неразрешимыми, невозможными. Как говорил Эйнштейн, всем известно, что вечный двигатель сделать невозможно, но находятся чудаки, которые пытаются делать, и они чего-то достигают…

В конце концов, власть, которая управляет сегодня Россией, она уж и не такая сильная. И на какие идеи опирается она? Все-таки коммунистическую идеологию создавали гении. А сейчас? Говорят: нужна новая идеология, нужна новая идеология. Но кто будет ее создавать? Посмотрите на эти физиономии… Они не новую идеологию рождают, они смешивают окрошку из западной идеологии с дореволюционной.

В.К. Президентом поставлена задача создать национальную идею. Но можно ли ее искусственно изобрести?

А.З. Вот это и есть опять имитационные формы. Настоящая идеология складывалась веками. Томас Мор, Кампанелла, эпоха Возрождения… Пока возникли такие титаны, как Маркс и Ленин!

В.К. А сейчас идеологию должны сочинить Чубайс с Немцовым и их подручные, причем за несколько месяцев. Ничего не получается у них!

А.З. И не получится. Насочинить можно что угодно. А толку?..

В.К. Как вы оцениваете западную реакцию на текущие наши политические процессы?

А.З. Надо различать три уровня в этой реакции: пропагандистский, политический и, скажем, житейски-обывательский. На пропагандистском уровне делается одно. Там, в зависимости от ситуации, начинают раздувать одни личности или другие, одним фактам придавать значение, а другие замалчивать. В последнее время стали много внимания уделять, скажем, Лужкову. И дело тут не только в 850-летии Москвы. Но возьмем и этот праздник. Говорят: вот смотрите, Москва же процветает, какие перемены, как похорошел город! Правда, в качестве процветания указывают лишь на строительство церквей, а не фабрик и заводов, библиотек и университетов.

Я недавно был в гостях у одного немца. Показывают по телевизору станции московского метро: дескать, вот как стали строить в России при новой власти! И немец мой восхищается – действительно, как у вас теперь строят. А я ему говорю: да это в 1936 году было построено! Никак поверить не мог. Вот вам пропагандистский аспект.

Теперь аспект политический. Здесь важно прогнозирование предстоящих событий. И политики в связи с тем же 850-летием начинают подчеркивать: смотрите, какую огромную роль играет Лужков, он имеет шансы стать президентом.

А на бытовом уровне с презрением смотрят на все это. Впрочем, презрение является общим – и для политиков, и для пропаганды, и для рядовых обывателей. Но оно на тех уровнях не так проявляется, иногда только проскальзывает.

В.К. В чем вы улавливаете это презрение?

А.З. Ну, вы знаете, это зачастую рассыпано в деталях, в интонациях, которые многое выражают. Я их чувствую. Средства массовой информации производят определенный отбор фактов и сюжетов. В целом складывается картина, которая льстит самолюбию западного обывателя, и он уже смотрит на русских с презрением, свысока.

С другой стороны, это чувство подкрепляется их наблюдениями. Ведь сейчас огромное количество людей из России по Западу бродит. И сейчас там частенько говорят: что это за люди, как они себя ведут? И это создает определенный образ России. Повсюду говорят о русской мафии; множество наших соотечественников занято черной работой. Причем русские за какую-то работу берут, допустим, полторы-две марки, турки за ту же самую требуют 15 марок, а немцы – уже до 40! Наши готовы на все что угодно – за гроши. Даже проститутки русские какие-то уцененные. Хотя я смотрю – нет красивее русских женщин.

Вот теперь богатые русские люди на Западе появляются. Они ведут себя там так, что на них все тоже смотрят с презрением. Скупают, хватают все и везде; выбрасывают огромные деньги на драгоценности… Такое впечатление, будто свора тупых глупцов вырвалась и хватает все. И ведь подавляющее большинство – это люди с образованием.

Я в свое время писал по поводу 50-летия Победы – как увидел продажу русскими наших боевых орденов в Берлине – меня это потрясло! Я проводил специальный опрос: высшее образование, бывшие члены партии, бывшие комсомольцы, с кандидатскими степенями и т. д. А западные люди как на это все смотрят? Вы можете себе представить, чтобы в России с лотков американцы, немцы продавали бы ордена? Это немыслимая вещь! Их бы растерзали у себя в стране. Англичане – война за Фолклендские острова, там только козы были, а 40 тысяч человек получили награды. Это великая победа у них.

В.К. Вы сейчас затронули очень остро больную тему. Это утрата людьми национального достоинства. Как же это произошло? Как нам возродить достоинство?

А.З. Вот это и есть разрушение, вот это и есть размагничивание. Это и есть – все рухнуло.

В.К. А как возродить? Затаскали, замызгали хорошее и высокое слово в последние годы – «возрождение». Но возможно ли реально возродить у нас чувство национального достоинства?

А.З. Это не поверхностный, а глубинный процесс. Мало вспомнить, что были у нас Суворов и Кутузов. Совершенно недостаточно повесить лозунги какие-то и церкви восстановить. Восстановление настоящей основы – на это нужны годы и определенная линия из поколения в поколение.

Возьмем, например, ситуацию в литературе. Говорят, в том числе на Западе: вот смотрите, как раньше было плохо, а теперь какие книги там печатаются! То есть у нас. Но попробуйте им объяснить, что печатается сейчас зачастую просто мусор, дерьмо, а что советская литература имела высочайший уровень, несмотря на то, что в ней было много серости. Это и есть падение.

То же самое – кому отдается предпочтение, кто признается в качестве выдающихся личностей. В России своих всегда топтали в грязь и холуйствовали перед Западом. В советский период изменилась ситуация, и то потом, в конце концов, халтура, посредственность задавили все. А теперь совсем сидим в помойке бездарностей… Ведь то, что происходит в России сейчас, – это буйство бездарностей. Фантастическое! В советский период была бездарность, но она как-то сдерживалась. Ее можно было игнорировать и выделять то, что заслуживало внимания. Сейчас невозможно игнорировать, потому что эти сорняки заполонили все!

В.К. Вы имеете в виду культуру?

А.З. Культуру, но и не только ее. Это и в политическом мышлении, во всем. Возродить…

В.К. Я употребляю это слово, сами понимаете, несколько нарочито. Мы о чувстве национального достоинства говорим. Больно же от того, что приходится наблюдать.

А.З. Национальное достоинство – это исторически преходящее явление. На Западе – явление исчезающее. Нации сыграли свою роль. В книжке о Западе я писал, что наступает такое время, когда складываются наднациональные образования. В Советском Союзе стала складываться – и это был нормальный процесс – новая человеческая общность. Это была реальность. Скажем, мое поколение, мы жили в Москве, и мы друг друга не спрашивали, кто ты по национальности. Мы были советские люди.

В.К. Что ж, давайте вспомним чувство достоинства советского человека. Ведь немыслимо было представить себе в советское время продажу орденов!

А.З. Но советская система разрушена. Та, которая сейчас существует, она с разрушенными идеями. А национальными идеями обуреваются в основном другие народы на территории бывшего СССР, и только за счет того, что они вслед за своей пропагандой считают русских эксплуататорами, агрессорами и т. п.

Понимаете, раньше, в советский период, какие бы люди из Советского Союза ни приезжали на Запад, кто бы они ни были, за ними стояла великая держава. Меня выбросили из страны, подвергли остракизму, вычеркнули из советской истории. Но, где бы я ни появлялся, меня везде воспринимали как человека, за которым великая держава. Все равно. Так вот, чтобы восстановить это чувство, о котором вы говорите, чувство достоинства, нужно иметь эту державу. А когда на Запад, скажем, вываливаются сотни тысяч людей и первое, чем они начинают заниматься, это оплевывать все русское, все советское…

В.К. Вы имеете в виду так называемых россиян?

А.З. Да, конечно. Это поразительно, у меня в голове не укладывается. Я критик советского общества, считался самым острым критиком, но я не могу этого понять. Любой льет помои, грязь. Бывшие члены партии, которые занимали здесь высокие посты, оказывается, имеют какое-то помоечное сознание. И что, вы думаете, этих людей будут уважать? Меня уважают больше, когда я говорю, что коммунизм был вершиной российской истории, хотя я не коммунист, чем тех, которые кричат: коммунизм – это черный провал и т. д. Это всем осточертело. Люди не такие уж идиоты.

В.К. К тому же это не соответствует действительности, самое главное… И в мире, я думаю, понимают, что наши советские 70 лет не были никаким черным провалом, черной дырой.

А.З. Вы понимаете, они стараются. Им нужен сейчас слабый враг. Враг, но слабый. Достаточно сильный, чтобы своих людей держать в узде, повышать налоги и т. д., но достаточно слабый, чтобы западные люди испытывали удовлетворение превосходства. Вот в чем все дело. Я смотрю телевидение, читаю книги, даже интересные, разумные книги и статьи. И вот говорит человек о советском периоде вроде хорошо. Я думаю: вот молодец, какое мужество имеет так говорить. А потом – бух: ложка дегтя – и все… И эта ложка дегтя работает. Не бочка меда, а ложка дегтя…

В.К. В чем же конкретно более всего заинтересован Запад, если говорить о сегодняшнем его отношении к России?

А.З. Запад считает регион России почти своим, но еще не совсем своим. И речь идет уже о характере использования. На Западе ситуация кризисная, очень сложная, в какой-то мере они отсрочили и смягчили кризис за счет России. Америка – в значительной мере! И сейчас на первый план выступает создание такой системы жизни в России, которая была бы более надежной – с точки зрения эксплуатации нашей страны Западом.

Собственно, главная сложность состоит в том, что все равно ситуация в России нестабильная. Так вот, на какие политические силы и как в стране опереться, каким политическим силам дать ход, чтобы сделать ситуацию более стабильной, – это их особенно заботит.

Я думаю, Ельцин сыграл свою роль, и я сомневаюсь, что его пустят на следующий срок. Многие специалисты на Западе, с кем мне приходилось сталкиваться, не верят, что, если Ельцин пойдет на выборы, он победит. Поэтому, конечно, анализируется ситуация с такой точки зрения: кто мог бы стать более деловым и, скажем, более прагматичным президентом в нынешней ситуации?

Надо иметь в виду и очень сложную международную ситуацию тоже. С одной стороны – противоречия между Европой и Америкой, в Европе – между Германией и другими. Затем арабский мир, Латинская Америка, весь азиатский регион, азиатский коммунизм, регионы бывшего Советского Союза – это колоссальный механизм. Как тут ни считай на компьютерах, все равно трудно высчитать. Кстати, это не компьютерная задача, я могу доказать, но это особый вопрос. Конечно, не использовать возможности, которые заключает в себе Россия, было бы для них грешно.

Ну а что касается презрительного отношения к России, к русским – это повседневная пропагандистская кампания. Она велась, ведется и будет вестись. Им хотелось бы, чтобы от русских мокрое место осталось.

В.К. Александр Александрович, вы приехали в связи с выходом в России вашей новой книги «Глобальный человейник». А на Западе вышла она?

А.З. Переведена, но еще не напечатали. Во Франции, в Голландии планируют издать. Вы знаете, такая книга для Запада не очень-то приятна. Я должен вам сказать, что такого типа критика западного общества, как, скажем, «Зияющие высоты», на Западе невозможна. Ее просто не допустят. Мне говорят иногда: ну хорошо, а вот Оруэлл же выходил. Так Оруэлл – считалось, что это описание советского общества, а не западного. Хотя оруэлловские описания больше к Западу подходят, чем к Советскому Союзу. У него там люди не имеют образования, детский труд вовсю используется. Хотя в Советском Союзе детский труд был запрещен, а по уровню образования мы превзошли Запад. И бесплатное медицинское обслуживание у нас было… Но вот в таком, оруэлловском свете западные обыватели представляли себе коммунизм. Это, собственно, было не описание советского общества, а выражение западных страхов перед ним.

В.К. Не собираетесь окончательно вернуться на Родину?

А.З. А где жить-то? Меня многие спрашивают: почему вы не возвращаетесь? Да мне жить в Москве негде! Мне квартиру не возвращают. У меня незаконно отобрали квартиру, а вернуть не хотят. И пенсии у меня нет. Надо пенсию выколачивать. С моими взглядами – вы же вот слушаете меня – заработать миллионы на Западе невозможно, а здесь – тем более. Так что рад бы вернуться, если бы только возможность была.

«Советская Россия», 18 сентября 1997 г.

Самостояние

Сказано: «Не сотвори себе кумира».

И вот – человек, который, по-моему, никогда и ни из кого кумира для себя не лепил, стараясь в любых условиях и при любых обстоятельствах оставаться самим собой.

Наверное, он всегда думал не так, как подсказывают или указывают, а как ведет собственный разум. Говорил не то, чего от него ждали, а что думает. Поступал так, как сам считал единственно правильным.

Ну, скажем менее категорично: почти всегда. Из него тоже кумира делать не надо – человек есть человек, от соблазнов и ошибок вполне никто не спасен. Но, не молясь на него, воздадим должную признательность русскому человеку Александру Зиновьеву за все, чем он эту признательность от нас, его соотечественников, заслужил.

В минувшем сентябре мне удалось опубликовать на страницах «Советской России» две беседы с Зиновьевым, приезжавшим представить на книжной ярмарке новую свою работу. Беседы были большие, они заняли в газете немало места, однако многое из того, о чем мы говорили, все-таки осталось на диктофонной ленте.

А касается это неопубликованное, как я заметил, больше всего личности этого человека, логики его поведения, которая подчас кому-то кажется нелогичной. Отвечает здесь в какой-то мере Александр Александрович и тем, кто упрекает его сегодня, что «слишком мрачно изображает нынешний и завтрашний дни России», запугивая и демобилизуя борцов за ее лучшее будущее.

Я включу диктофон – послушайте.

Говорит Александр Зиновьев…

– Эти упреки я принять не могу. Они безосновательны. Смешиваются мой взгляд ученого на объективно сложившуюся ситуацию и мое отношение к этой ситуации.

Одно дело – анализ, беспристрастный анализ того, что произошло и происходит, другое – человеческое отношение к тому, что происходит.

Одно дело – выяснить, что враг мощный, враг беспощадный, враг проник повсюду и хочет истребить нас. Это один аспект. И другое дело – когда люди лично себе говорят: я этого не принимаю и не хочу, я буду сражаться. Пусть меня уничтожат, пусть со мной делают что угодно, я буду сражаться!

Я вспоминаю 39-й год. В 16 лет я стал антисталинистом, сформировавшись как идеалистический коммунист, романтический коммунист. И я, конечно, понимал, что передо мной огромная сила, с которой справиться мне невозможно. Но я себе сказал тогда: да хоть весь мир будет против меня, я буду сражаться против всего мира! И стал задумывать свою террористическую группу против Сталина.

Есть реакция отчаяния. Вот и сейчас как исследователь я вижу эту стену, вижу эту опасность. А как человек – я на нее реагирую.

Реагирую очень просто: я бунтую против этой стены, против этой угрозы и этой опасности! Чего бы это мне ни стоило – для моего возраста и моего положения.

По-моему, этот бунт должен быть заметен. Я пожертвовал практически всем. Пожертвовал благополучием. И оказался фактически в той же ситуации изолированности, в какой был мальчишкой в 39-м году. Но – я бунтую!

Да, все дело в том, как люди реагируют на ту или иную ситуацию. Поэтому я восторгаюсь боснийскими сербами. Против них обрушивается весь мир. Сколько грязи на них льют! А они все-таки сопротивляются. Они воюют с этим нашествием западнистского тоталитаризма.

Я не могу предложить нашим людям какую-то программу – как действовать. Это только Бог, наверное, мог бы с абсолютной точностью предложить. Но остается реакция отчаяния. Вот во многих странах арабского мира она толкает людей на терроризм. И хотя это осуждают, хотя многие говорят, что это все равно ничего не изменит, – неважно! Люди не могут просто по-другому жить!

Скажу опять о себе. Мне многие говорили: ты – дурак, ты не используешь в жизни своих возможностей. Может, они по-своему правы. Но я-то по-другому не могу!

Говорят: что ты бьешься головой об стенку? Что от этого изменится? Да пусть ничего не изменится. Главное – я не должен изменять себе.

Если есть люди, которые не могут жить в этой ситуации, не приемлют ее, – значит реагировать надо! В той ситуации, которая сложилась, я вижу именно в этом единственный выход из положения, единственный путь.

На меня набросились, когда я во время первого своего приезда на родину по телевидению ответил на вопрос, что я бы стал делать, если бы был молодым: «Стал бы создавать отряды мстителей».

По нашей земле ходят тысячи и тысячи предателей. Война! Понимаете, идет война. Новая форма войны – на уничтожение нашего народа. Гораздо более страшная, чем Вторая мировая. И потери от нее уже раз в десять превосходят потери во Второй мировой. Впервые в истории русский народ направили на путь вымирания. Перспектива – быть истребленными, как истребили индейцев в Северной Америке. Это не преувеличение! И как человек, считающий себя частью своего народа, я бунтую против этого.

Да пусть идет против меня целая армия. Пусть все армии мира идут! Я все равно буду сопротивляться, насколько могу.

По-моему, Россия вступает сейчас в такой период, когда с этого и только с этого может начаться что-то серьезное. А пока, к сожалению, эти силы протеста, бунта во многом уходят в сферу криминальную – в бандитизм, грабежи, рэкет и так далее. И очень мало идут в какие-то политические акции.

Но я уверен, что Россия, в конце концов, воспрянет и поднимется. Наша страна порождала в свое время народовольцев. Без них не было бы большевиков, не было бы революции. И если вы проанализируете сейчас их идеи, вы будете потрясены. По сути в их идеях уже содержался весь или почти весь большевизм. Когда я был мальчишкой, моим героем был не Владимир Ульянов-Ленин, а Александр Ульянов. Перечитайте его речь, обращенную к суду перед казнью. Чрезвычайно умный человек! Он говорил: я понимаю, что это все как бы бессмысленно, что мы ничего этим не изменим, но – не могу по-другому действовать! Понимаете, да?

Вот если бы мне было не 75 лет, если бы я был моложе, я бы тоже действовал. Что ж, этот путь начнут более молодые русские люди. Начнут!

Бунт, протест как таковой – начало будущего разумного пути. А сейчас почти все разумное монополизировано теми, кто имеет многократный перевес сил. У них программа четко разработана. Мы же видим, что вступили в фазу нашего уничтожения – проектируемую, направляемую. В фазу управляемой истории.

У меня лично это направление вызывает протест. Мне недолго осталось жить, но Россия, уверен, породит немало людей, которые, может быть, и без всякого анализа встанут на путь протеста. И только на этой основе будут появляться другие формы борьбы.

Вы как угодно можете расценивать мои слова. Есть реально существующая жизнь, и каждый человек по-своему встроен в эту жизнь. Но надо понять, что Россия сейчас находится в состоянии уничтожения. И проблема состоит в том, позволим мы уничтожить нас или нет.

Я особенно остро переживаю эту ситуацию, вспоминая начало войны, когда целые подразделения складывали оружие, говоря, что сопротивляться бесполезно. Люди – тысячи, сотни тысяч – сдавались в плен. Хотя знали, что всех уничтожат!

А сейчас? Я вспоминаю ситуацию расстрела Белого дома. Ведь стоило выбежать туда полумиллиону человек – они снесли бы все голыми руками. Не выбежали. Не вышли. Вот что страшно!

Я слежу за русской прессой. Немало появляется правильных, хороших статей: «Разрушается все, нас уничтожают, вымирание происходит…» Прекрасно написанные работы и все – правильно. Все понятно, все понято, все очевидно. Но где же: «на наших глазах умирали товарищи, по-русски рубаху рванув на груди»? Где это?

Я ночи не сплю, я все время думаю об этом. Говорят: что-то позитивное дать, что-то оптимистическое. Но ничего другого я не вижу, кроме личной позиции каждого: «Я против, я этого не хочу, я – бунтую!» Вы меня убьете? Убивайте.

Каждый погибший своей гибелью наносит превосходящим силам врага удар. Это было начиная с Древней Греции – вспомните триста воинов-спартанцев. А 28 панфиловцев! Говорят, все это выдумано. Чепуха! Я помню, я сам видел, как бывало во время войны. Трех человек из большой группы однажды оставили нас во время отступления. И достаточно было какое-то время пострелять – немцы в этом направлении не пошли, ушли куда-то в другое место.

Вот в чем все дело. В том, когда закипит в России протест, месть. Говорят, месть неконструктивна. Нет, вначале ничего конструктивнее не придумаешь. Это моя человеческая позиция – я не возвожу ее в какую-то теоретическую программу. Я просто высказываю свою человеческую, гражданскую позицию.

А как аналитик на вопрос, возможно ли изменить сложившуюся ситуацию, я отвечаю: возможно, если начнется тот самый протест.

Конечно, все это совсем не просто. Сейчас добивают сербов. Я написал по этому поводу статью «Последнее сопротивление», после которой на Западе из планов многих издательств сразу полетели мои книжки.

А в России… Всякое сопротивление начинается с единицы. Все массовые движения, которые приводили к переворотам, начинались с одного! Это я говорю как исследователь социальных объектов. Один появлялся. Или каждый появлялся в одиночку. Если один не появится, то не появятся и два.

В России сейчас все ждут: пусть нам дадут. Вот, дескать, если бы нам дали, тогда бы мы…

Но никто не придет, никто не спасет, никто не поможет!

Вспомните, как в свое время в России все начиналось. Радищев печатает «Путешествие из Петербурга в Москву». Потом уже, через сколько лет, пошли Каракозов, Халтурин, Александр Ульянов… Но кто-то первый должен начать.

Почему сейчас так яростно добивают сербов? Пример заразителен! Они встали на свою защиту.

Я тоже встал на свою защиту, и я ощущаю колоссальное давление. Я – человек, говорящий правду. Пусть в мире есть миллионы жуликов и подлецов, но, если они знают, что есть в мире человек, который знает это и говорит об этом, они уже не спят спокойно.

Безнаказанность – вот что придает силу тем, которые сейчас громят Россию. В принципе количественно они и не такие уж большие. Случись сейчас переворот – Россия в течение недели очистится от них. Они действуют, как всегда действуют бандиты. Нагло. Благодаря безнаказанности. А надо влепить по морде.

Влепить по морде – вот что необходимо! В книге моей «Иди на Голгофу» есть принцип, противоположный христианскому: «Если тебя ударили по щеке, дважды ударь!» Время такое. До тех пор, пока люди не будут отвечать по морде, ничто и никто не остановится.

Они должны жить в страхе! В страхе оттого, что есть судьи.

Почему меня так ненавидят? По одной простой причине: я с собой несу суд.

Я несу с собой суд теоретический. К сожалению, не несу сегодня суд физический. Но все равно какой-то суд! Без этого ничего серьезного не будет.

Говорят: народ отчаялся. Потому и безмолвствует. Видимо, недостаточно отчаялся.

А о себе… Я с юности сам себе партия, сам глава государства. Я уже в юности себе сказал, что не буду делать карьеру. Я всегда в жизни отказывался от всяких должностей. Три дня во время войны я пробыл старшиной звена. Совсем немножко позже пробыл заведующим кафедрой. Да, был у меня еще случай, когда я полчаса покомандовал полком…

А вообще-то всю жизнь следовал своей установке: не делать карьеру, ради материальных благ не поступаться своими принципами. Я выдержал этот путь. Но, когда меня спрашивают, годится ли этот путь для других, отвечаю: нет, для многих он не годится. Не смогут они этого сделать. Трудно. Нужно быть в какой-то мере одержимым.

Я не решаю этим проблему политическую – я решаю проблему психологическую. Можно даже сказать: из всего, что я делал, ничего не получилось. Мои работы игнорируются, замалчиваются. Ну и что? Я-то живу один раз. И в конце жизни могу сказать: я не изменил тебе, Зиновьев шестнадцатилетний, когда ты давал свою клятву!

Это личностная проблема. Мир для человека – это прежде всего он сам. Тут, в голове, ваш мир. Как вы оцениваете свое поведение – вот что важно. Когда я говорю, что я государство, я и в каждом человеке вижу государство. Каждый человек есть универсум, целый космос. Какая разница с личностной точки зрения – один человек или шесть миллиардов? Разница только в организации, и все такое прочее.

Перед своим миром нести ответственность! Это – главное. Если бы мне предложили сейчас все блага мира, но не быть собой, я бы этого не принял.

А ведь попытки подкупа были постоянно! Мне говорили в Германии: вы можете получить журнал с огромным бюджетом. Мне только нужно было пару слов одобрительных сказать о «перестройке», о том, что в связи с ней произошло. Пустяк! И я имел бы журнал, кафедру, все что угодно. Им очень хотелось и хочется этого. Но ничего из этого у них не получилось.

Тогда для меня закрыли все источники существования. Ну и что? Я не променяю то, как я поступил, на возможные блага. Любые! Это, конечно, мой путь. Я никому его не навязываю и не могу навязывать. Но для меня это путь единственно приемлемый…

* * *

Пожалуй, можно считать, что это – кредо жизни Александра Зиновьева – русского человека из глухого костромского городка Чухломы, ставшего мировой знаменитостью. Советского человека и романтического коммуниста, каковым он себя считает.

Накануне вашего 75-летия, Александр Александрович, сердечно поздравляя вас, рад сообщить, как много вы имеете сегодня внимательных читателей и горячих почитателей. Сейчас, когда откликов на газетные материалы почти не приходит, беседы с вами вызвали множество писем!

Игорь Васильевич Николаев, доктор философских наук, профессор (г. С.-Петербург): «Спасибо за ваши интереснейшие, глубокие размышления на исходе века. Спасибо за блестящую идею – Общество по изучению достижений советского периода. Я лично предложу эту идею моим студентам. Ну а кое о чем давайте поспорим…»

В. Казаков, офицер (г. Саратов): «Спасибо за согласие поделиться в «Советской России» своим видением нашего политического коллапса. У меня к вам есть целый ряд вопросов…».

Широков Борис Ильич, рабочий, 58 лет (г. Клин, Московская область): «Благодарю за встречу на страницах газеты с Александром Зиновьевым! Я узнал о нем впервые во время психоза горбачевской перестройки, которой он сразу же бросил свой резкий вызов, и с тех пор по возможности стараюсь не пропускать ни одного его выступления в газетах и журналах. А книги «Катастройка», «Смута» и другие – читаю и перечитываю. Мне хотелось бы обратиться к вам, уважаемый Александр Александрович, с некоторыми вопросами, чтобы узнать ваше мнение…»

И так – в каждом письме: вопросы, поддержка или возражения, желание продолжить разговор.

Что ж, Александр Александрович прилетает на свой юбилей в Москву. Надеюсь, будет возможность поговорить и в чем-то поспорить с ним от лица читателей, которые, конечно же, всей душой желают ему самого доброго!

«Советская Россия», 28 октября 1997 г.