Текст книги "Проблемы русской истории. Уникальность исторической судьбы России"

Социальные потрясения в России начала XVII в., названные впоследствии «Великой смутой», знаменовали собой глубокий кризис сложившихся основ российской государственности. Он затронул все сферы жизни российского общества: социально-экономическую, политическую и нравственную, но не привёл к главному – к изменению существовавшего социально-экономического строя России. Через все события Смутного времени отчётливо прослеживается борьба двух главных тенденций в развитии страны.

Одна из них вела к дальнейшему упрочению самодержавной власти царя и урезанию остатков боярских привилегий, к ещё большему закрепощению крестьян и усилению контроля государства за населением городских посадов. Такая тенденция вовсе не исключала, а, напротив, предполагала заимствование определённых европейских военно-технических и культурных достижений ради повышения обороноспособности страны и укрепления авторитета её монарха. Самодержавная власть стала бы в этом случае силой, повернувшей вектор развития России на Запад, и «революция сверху», т. е. обновление страны на европейский лад, случилась бы на целое столетие раньше реформ Петра I.

Проводником такой политики вполне мог стать царь Борис Годунов, доведись ему дольше удержаться на престоле. Это был весьма перспективный государь, много сделавший, чтобы вывести страну из того глубокого социального и хозяйственного кризиса, в который она была ввергнута опричниной Ивана Грозного. Именно в целях социально-экономической стабилизации им были приняты те меры, которые историки справедливо оценивают как начало юридического оформления крепостного права в России. Конечно, крепостное право стало для неё сущим проклятием на долгие века, однако в тех конкретных условиях, в которых пребывала тогда страна, без закрепления рабочих рук в помещичьих хозяйствах нельзя было восстановить разрушенную экономику и обеспечить сносное существование служилого сословия – дворян, являвшихся главной военной опорой государства.

Другие мероприятия Бориса Годунова также соответствовали национальным интересам страны. К таковым можно отнести его заботу о развитии ремесла и торговли и о расширении контактов с европейскими государствами, что выразилось в приглашении иностранцев на русскую службу и в отправке группы молодых дворян за границу с целью обучения их «разным языкам и наукам». Правда, по причине Смутного времени ни один из них не вернулся обратно в Россию, и они, таким образом, стали первыми в истории страны «невозвращенцами».

Однако царь Борис Годунов, не исчерпав всех заложенных в нём возможностей, пал жертвой ряда объективных и субъективных обстоятельств. Он не являлся «природным» царём, а был избран на царство Земским собором. Такой способ легитимации власти представлялся тогда для большинства жителей страны непонятным и даже в какой-то мере кощунственным. Как можно избирать царя народным голосованием, ведь он же «помазанник божий»? К тому же голод, терзавший Россию в течение ряда лет, до предела накалил социальную атмосферу в стране. Тут к месту пришлись распускаемые врагами Годунова слухи, что все беды, обрушившиеся на государство, происходят от божьего гнева на то, что на троне сидит «незаконный», не «богом данный» царь. Достаточно было объявиться самозванцу, как на его сторону перешли целые слои русского общества, недовольные своим положением или лично Годуновым.

Сам Борис Годунов совершил большую политическую ошибку, недооценив опасность со стороны самозванца. Он решил ограничиться заявлением патриарха о том, что человек, называющий себя «царевичем Дмитрием», всего лишь беглый монах Чудова монастыря Гришка Отрепьев, это должно было лишить последнего всякой поддержки в русском обществе. Однако народ настолько проникся идеями «настоящего», «мужицкого царя», что на него не действовали даже церковные увещевания. Более того, борьбу с Лжедмитрием царь возложил на ненавидевших его бояр-воевод, которые и привели самозванца прямо в Москву. В самый разгар событий Борис Годунов неожиданно умер, что во многом облегчило Лжедмитрию I задачу по завоеванию московского престола.

Но политику Бориса Годунова, как ни странно, мог продолжить именно его противник Лжедмитрий I. Для этого у него были все необходимые данные: образование в духе средневековой русской культуры и знакомство с более передовой западноевропейской. Наконец, сам по себе самозванец был весьма смелым и решительным человеком. Захватив московский престол, он повёл себя как суверенный государь. За целый год правления он не выполнил ни одного своего обязательства перед папской курией и польским королём. Ловким шагом со стороны Лжедмитрия I стало провозглашение себя императором, что ставило его на один уровень с самыми могущественными властителями Европы и делало беспочвенными притязания польского короля на часть русских земель, ибо император по своему рангу выше короля. И то, что обещал наследник царского престола соседнему королю, вовсе не является обязательным для исполнения властителем империи.

Привлекает также стремление Лжедмитрия I играть активную роль в мировой политике, когда он пытался организовать и возглавить общеевропейскую коалицию для войны с Турцией. Бояре отмечали его способность быстро решать самые сложные и запутанные вопросы. Даже вольное поведение самозванца на престоле: отказ от пышного придворного церемониала, приход на заседание Боярской думы в охотничьем костюме, бодрствование после обеда и т. д. – некоторые современные историки расценивают как полную уверенность «царя Дмитрия I» в прочности своего положения.

Тем не менее силы и средства, которыми располагал Лжедмитрий I, не давали ему шансов удержать захваченную неправедным путём власть. Разные социальные слои русского общества возлагали на него свои надежды, оправдать которые тот при всём своём желании просто не мог. Бояре, отлично знавшие, что новый царь – самозванец, рассчитывали превратить его в свою марионетку, а он стал править совершенно самостоятельно. Крестьяне и казаки надеялись на ослабление крепостного гнёта и возвращение былых вольностей, но Лжедмитрий I, нуждаясь в поддержке дворян, подтвердил указ Бориса Годунова о пятилетием сроке сыска беглых крестьян. Наконец, все жители Москвы, чем дальше, тем больше, проявляли недовольство засильем иностранцев в окружении Лжедмитрия I, его пренебрежительным отношением к русским обычаям и к православным традициям.

Поэтому очень скоро наступило разочарование в «законном царе» и резко сократилось число его сторонников. Кстати пришлись тут слухи о тайном католичестве царя и о его желании уничтожить православную веру. А разгульное поведение в Москве поляков, прибывших в свите невесты Лжедмитрия I Марины Мнишек, до предела накалило общественную атмосферу. Лишившись реальной социальной опоры, Лжедмит-рий I был свергнут с престола и убит группой заговорщиков из числа родовитой боярской знати во главе с Василием Шуйским, умело использовавших в своих целях антипольское выступление москвичей. В довольно узком кругу своих сторонников, составивших Земский собор, Василий Шуйский был выбран новым русским царём.

Вступивший в результате заговора на московский престол, Василий Шуйский был крайне несимпатичной личностью, ибо предавал всех, кому служил. Однако его царствование тоже могло стать началом прогрессивных перемен в политическом устройстве Русского государства. С ним была связана вторая тенденция в политическом развитии страны, направленная на постепенное ограничение деспотической власти царя, расширение роли представительных учреждений и освобождение сословий от чрезмерной опеки со стороны государства. Перед своим вступлением на московский трон Василий Шуйский дал «крестоцеловальную запись», т. е. обязался отныне никого не казнить без вины. Даже такое куцее ограничение прерогатив самодержавной власти могло со временем привести к расширению полномочий Боярской думы и Земского собора и к созданию «нормальной» монархии европейского типа.

По мнению историка В. Б. Кобрина, значение этой «крестоцеловальной грамоты» в том, что она провозглашала хоть какую-то законодательную гарантию против необузданного произвола царской власти[8]8
  Кобрин В. Б. Варианты всегда возможны; вопрос в их размахе. -С. 41.


[Закрыть]. Это был первый писаный договор царя со своими подданными, утверждавший новый принцип отправления власти, её ответственность хотя бы перед высшими слоями русского общества. По меткому заключению великого русского историка В. О. Ключевского, благодаря этому документу «Василий Шуйский превращался из государя холопов в правомерного царя подданных, правящего по закону»[9]9
  Ключевский В. О. О русской истории. – М.: Просвещение, 1993. -С. 301-302.


[Закрыть].

Однако этот, вполне благоприятный для России, путь развития оказался утраченным, во многом по вине самого Василия Шуйского, допустившего ряд грубых ошибок в своей политике и не сумевшего сплотить все силы для борьбы с новым самозванцем и польско-шведскими захватчиками.

Первая его ошибка заключалась в том, что он выпустил из плена Марину Мнишек, которая признала в новом самозванце своего мужа, погибшего «царя Дмитрия», чем вызвала смятение умов в Москве и поколебала позиции нового государя. Вторая ошибка Василия Шуйского состояла в том, что он, не имея достаточных сил для борьбы с новым самозванцем Лжедмитрием II, обратился за военной помощью к шведскому королю. Поскольку Швеция тогда находилась в состоянии войны с Польским государством, польский король получил повод нарушить мирный договор между Россией и Польшей и от военной поддержки самозванцев перейти к открытой интервенции. В 1609 г. польская армия осадила Смоленск. Так к внутренней русской смуте добавилась ещё польско-шведская интервенция.

Последней и роковой ошибкой Василия Шуйского стало отравление им своего племянника Михаила Скопина-Шуйского, молодого, но способного полководца, в котором царь увидел большую угрозу для себя. Вместо него он назначил командующим своего брата Дмитрия Шуйского, совсем неспособного военачальника. Последовавшее затем поражение русских войск открыло полякам дорогу на Москву. Как только весть о поражении достигла окрестностей столицы, группа дворян во главе с Прокопием Ляпуновым свергла Василия Шуйского, и он был пострижен в монахи. Страной стала править группа знатнейших бояр, которую в народе прозвали «семибоярщиной» и к характеру действий которой вполне подходит термин времён Франко-прусской войны 1870-1871 гг., а именно -«правительство национальной измены».

Хотя и после свержения Василия Шуйского страна имела шанс выпрямить вектор своего развития. Когда был разгромлен Тушинский лагерь, группа бояр во главе с Иваном Салтыковым и патриархом Филаретом направилась в польский лагерь под Смоленском, чтобы просить польского короля отпустить на русский престол своего сына Владислава. Даже такую неприемлемую для патриотических чувств россиян кандидатуру польского королевича можно считать неплохой возможностью повернуть страну на более прогрессивный путь развития. Об этом позволяет судить соглашение, подписанное русскими боярами с Сигизмундом III, об условиях приглашения Владислава на московский престол. В этом документе регламентировались полномочия государственных органов и определялись привилегии и ограничения для разных сословий. В качестве особого пункта выдвигалось требование о создании льготных условий для выезда молодых русских людей за границу с целью приобретения знаний и приобщения к европейской культуре.

Это соглашение было заключено в самый напряженный момент, когда польский гарнизон уже находился в Кремле. Данный документ содержал прочные гарантии против поглощения Руси Польско-Литовским государством. Они состояли в запрещении назначать на высшие государственные посты выходцев из Польши и Литвы и строить католические храмы, а также в требовании сохранить все прежние порядки в Московском государстве. Непременным условием предоставления царского венца польскому королевичу Владиславу был переход его в православие. Таким образом, статьи этого соглашения превращали польского королевича Владислава в русского царя польского происхождения, а государственный строй страны приобрёл бы со временем черты умеренного абсолютизма с постоянно действующим парламентом в лице Боярской думы и Земского собора.

Но и этот вариант развития страны тоже оказался безвозвратно утраченным. Видимая слабость Русского государства и предательское поведение семибоярщины породили у польского короля Сигизмунда III надежду на полное порабощение Руси без всяких формальных церемоний. Однако появление в Москве польского гарнизона, присутствие католиков-«латынян» в Кремле – священном для всех православных россиян месте – вызвали в народе взрыв патриотических чувств. Наконец-то произошло сплочение всех здоровых сил русского общества под флагом изгнания из «первопрестольной» столицы чужеземных и иноверных захватчиков. Под знамёна Первого, а затем Второго русского народного ополчения встали рядом и сторонники сгинувших самозванцев, и приверженцы боярских царей, и простые русские люди, горевшие желанием спасти свою родную землю от иностранных интервентов и местных банд.

Прямым следствием прокатившейся по стране Смуты стало растущее в народе стремление к стабильности и порядку. А ничто так не способствует стабилизации общества после долгих лет бедствий, как призыв вернуться к спасительной старине, к тем общественно-политическим институтам, которые гарантировали спокойствие и порядок раньше и должны были гарантировать их впредь. После кровопролитий и разорений Смутного времени даже правление Ивана Грозного уже не внушало былого ужаса. Тогда праведно или неправедно судил народ законный государь, а в годы Смуты вся страна оказалась под полной властью чужеземных и местных бандитов.

Так, на почве общей усталости от смутных лет и разочарования во всех промелькнувших претендентах на царский трон, верх в сознании русских людей взяли консервативные настроения. Общественному мнению тех лет больше всего отвечало воспроизведение порядков, существовавших до Смутного времени, в противовес настоящей анархии и произволу местных и иноземных бандитов. О таком повороте в общественном сознании свидетельствует хотя бы следующий весьма примечательный факт: когда Второе русское ополчение освободило Москву, его предводители Кузьма Минин и Дмитрий Пожарский распорядились отчеканить на монетах лик давно умершего царя Фёдора Иоанновича, чья легитимность была вне всякого сомнения.

Может возникнуть вопрос: почему в такой тяжёлый для страны момент все взоры сошлись на слабом юноше Михаиле Романове, никак в Смутное время себя не проявившем, в отличие, например, от князя Дмитрия Пожарского? Ответ на него дал историк В. О. Ключевский, отметивший, что это был первый в истории России пример «гнилого компромисса», ибо «избрали не самого достойнейшего, а самого удобнейшего»[10]10
  Ключевский В. О. О русской истории. – С. 316.


[Закрыть], т. е. того, кто устраивал все слои русского общества. Только это и могло обеспечить стране политическую стабильность. К тому же избирали на престол не конкретную личность, а новую династию. Здесь у бояр Романовых было то немалое преимущество, что они являлись хоть какими-то родственниками прежней династии московских правителей, поскольку Анастасия Романова была первой и любимой женой Ивана IV, а следовательно, новый царь Михаил Романов приходился внучатым племянником этому грозному государю. Таким образом, прослеживалась преемственность в смене династий, и, стало быть, обеспечивалась легитимность царской власти.

Итак, всё вернулось на круги своя. Консолидация русского общества оказалась возможной только на традиционно-консервативной, самодержавно-православной основе. Все варианты обновления страны, обозначившиеся в годы Смуты, были отвергнуты русским обществом. Процесс приобщения к плодам западной цивилизации, а тем более освобождения всех сословий русского общества от гнёта самодержавной власти, оказался отсрочен на целые века. Отчуждение от Запада стало даже ещё большим. После польско-шведской интервенции он однозначно рассматривался как враждебная «Святой Руси» сила.

Результатом прокатившейся по стране Смуты стали ещё большее усиление самодержавной власти царя и окончательное закрепощение русского крестьянства. Это оказалось возможным потому, что умами и душами людей овладела идея «государства-правды» с царём-батюшкой во главе в противовес произволу и анархии смутных лет.

Именно эта опора на здоровый консерватизм русского народа позволила первым царям из династии Романовых постепенно восстановить хозяйственную жизнь страны и укрепить социально-политические институты; добиться не только возвращения части утраченных в годы Смуты русских территорий, но и значительного их приращения за счёт присоединения Левобережной Украины. Наступила традиционно неторопливая старозаветная московская жизнь, временами прерываемая городскими бунтами и крестьянскими выступлениями, что дало основание некоторым историкам назвать вторую половину XVII столетия «бунташным веком».

Но таким ли уж бесполезным был этот период в русской истории? Правы ли те авторы, которые сетуют на то, что царский престол тогда не занимала личность, равная по своим масштабам Петру Великому? Что долгие годы страной правил богобоязненный, добрый, но совершенно несостоятельный как правитель-реформатор царь Алексей Михайлович?

Вряд ли можно считать вовсе бесполезным и ничем не примечательным царствование второго Романова. Может быть, в тех условиях послесмутного времени Алексей Михайлович по складу своей личности более, чем кто-нибудь другой, отвечал возобладавшему в русском обществе идеалу общественного согласия.

Всматриваясь в основные события его царствования, нельзя не заметить его склонность к постоянному поиску компромиссов как внутри страны, так и на международной арене. Причём таких компромиссов, которые так или иначе, но работали на укрепление сложившейся системы власти. Вспыхнуло в 1648 г. восстание городских низов в Москве – и последовало Соборное уложение 1649 г., частично удовлетворившее интересы помещиков и посадских людей. Помимо укрепления законодательной базы, был установлен бессрочный сыск беглых крестьян, что можно расценить как окончание процесса закрепощения крестьян. Посадские люди, кроме отмены налога на соль, добились ещё ликвидации так называемых «белых слобод». Жившие там горожане не платили налогов, которые раскладывались между оставшимся населением городских посадов – так называемых «чёрных слобод».

Со временем в целях укрепления самодержавной власти царя был учреждён приказ Тайных дел – высший орган контроля и сыска, но с сохранением Боярской думы и приказной системы. Утратившие в новых условиях военных действий свои прежние боевые качества стрелецкие полки остались нетронутыми, но были превращены в полицейскую силу. С новой своей функцией они хорошо справились во время «Медного бунта» 1662 г., расстреляв из пищалей и зарубив бердышами не одну сотню москвичей. Даже добившись смещения неугодного ему патриарха Никона, царь Алексей Михайлович оставил в силе все его нововведения относительно обрядовой стороны Русской православной церкви, сближавшие её с православными христианами Восточной Европы.

Некоторые историки порицают царя Алексея Михайловича за его компромисс со Швецией, за поспешно заключённый с нею мир, что надолго отсрочило выход России к Балтийскому морю. Но, если призадуматься, это позволило сосредоточить все силы на войне с Речью Посполитой ради присоединения Левобережной Украины, что в тех исторических условиях было более реальной задачей.

Если в самом обобщённом виде выразить суть политического курса царя Алексея Михайловича, то это был поиск дальнейших путей развития страны, но на её самобытной исконно русской основе, без насильственной, грубой ломки сложившихся государственных и социальных структур. Правда, нащупать этот путь он так и не смог. Поэтому несколько преувеличенными кажутся рассуждения отдельных историков об увлечении престарелого царя некоторыми элементами западноевропейской культуры (придворный театр, европейские книги, скульптура и предметы обихода). Алексей Михайлович оставался человеком своего времени – эпохи Московской Руси. Последние годы его правления даже были отмечены гонениями на европейские обычаи и моду. За курение табака, бритьё бороды и ношение иноземного платья следовали «битие кнутом», «урезание ноздрей» и высылка в Сибирь.

Вместе с тем нельзя не отметить, что именно во времена первых Романовых в России был заложен материальный фундамент и намечены общие контуры тех преобразований, которые грянули при Петре Великом. Именно при царе Алексее Михайловиче в стране появились первые мануфактуры и корабль «Орёл», были заложены основы рекрутской системы (полки «нового строя») и создан разветвлённый бюрократический аппарат управления страной. Все эти новации использовал в своей преобразовательной деятельности Петр I, который придал им гигантский размах, переиначив на европейский манер быт и нравы высших слоёв российского общества.

Поэтому следует считать, что именно XVII в. стал колыбелью новой России. Потрясённая в самих своих основах Смутным временем, она сумела подняться из руин, восстановить прежние социально-политические институты и заложить материальную основу для будущих реформ.