Текст книги "Ностальгия"

3.

Экстрасенс, понял Сергей. Телепат, ясновидец или кто-то в том же духе… Ничего он не знал, когда пришел сюда – всё вытащил из головы хозяина. И имя деда, и историю Великого Абхазского Поноса.

Иного объяснения нет, и быть не может.

М-да… Есть законы, защищающие личную жизнь граждан от вторжений– от подслушивания и подглядывания, от несанкционированного сбора информации. Но вот против ясновидцев и телепатов, экстрасенсов и белых магов, Ванг всяких доморощенных, – ничего в этом смысле не придумано. Если не мошенничаешь, деньги у доверчивых простаков не выманиваешь, – прозревай, сколько угодно, подслушивай мысли, заглядывай в душу сквозь астральную замочную скважину. Неправильно это как-то…

И выход тут один – держаться от таких людей как можно дальше.

Ханыга-телепат хотел что-то сказать еще, но не успел, вновь зашелся в приступе кашля.

Сергей резко встал.

– Уходите. Быстро, – чеканил он слова. – Не то вышвырну.

Ханыга пытался возразить, но кашель забивал слова, Сергей расслышал только обрывки фраз: «опять не по…», «а мне из-за тебя…», «денег хочешь?»

Хозяин надвинулся на незваного гостя, готовый от слов перейти к действиям. Тот все понял, заковылял к выходу.

В дверях кухни остановился, заговорил уже вполне разборчиво:

– Денег хочешь, да?!

И вдруг резким жестом выбросил вперед руку. Сергей инстинктивно поставил блок, но зря: искалеченная кисть ханыги всего лишь указала на два меловых крестика на стене, отмечавшие один из вариантов крепления водогрея. За жестом последовала уже полная ахинея:

– Здесь сверли, будут тебе деньги! Нахлебаешься!

В выражении лица экс-родственника сквозила самая натуральная ненависть. Мертвый, искусственный глаз наконец-таки уставился прямо на собеседника, – крайне неприятный взгляд, надо сказать.

– Вон!!! – рявкнул Сергей.

После ухода ханыги долго не мог успокоится, и работать тоже не смог – руки подрагивали. Это ж надо – напороться на ясновидящего, читающего воспоминания! Такие встречи хороши в сериалах и романах, а в реальной жизни им не место…

Чтобы успокоиться, привести в порядок и тело, и мысли, Сергей прилег а диванчик. Закрыл глаза, заставил себя дышать ровно, размеренно – и сам не заметил, как задремал.

Проснулся, когда за окном уже смеркалось. И первым делом подумал: а не привиделся ли ему недавний визит? Случалось с Сергеем изредка такое, последний раз пару месяцев назад: был уверен, что проснулся от телефонного звонка бывшей жены, и вроде бы долго с ней беседовал, обсуждая то, что и в самом деле собирался обсудить, – предстоящую свадьбу Наташи. Потом снова лег, уснул, а назавтра Люба удивила: не было никакого звонка, да и никак не могла она позвонить в тот час, весь вечер моталась по магазинам, а мобильник за день полностью разрядился…

Он прошел на кухню, но никаких материальных следов недавнего нахождения там ханыги не обнаружил. Разве что маленькие, почти высохшие лужицы грязной воды. Но могла та вода натечь как с разваливающихся летних полуботинок гостя, так и с обуви самого Сергея, – с покупками в руках он протопал на кухню, не разуваясь.

…Водогрей он повесил все-таки в ванной. Сверля отверстия, поймал себя на мысли, что остановился на этом варианте отчасти назло неприятному гостю, не то реальному, не то привидевшемуся…

Глава четвертая. Если вы откопали клад, закопайте скорей обратно

1.

Сновидением ханыга-телепат не был, и выяснилось это очень скоро, на следующий же день. Не сон, вполне реальный человек, – если не рассматривать всерьез вариант, что порождение спящего мозга способно впоследствии материализоваться – среди бела дня да еще и при свидетелях.

Материализовался ханыга утром, на служебной парковке возле здания городской администрации Солнечноборска, здесь же квартировала и редакция местной газетенки, которой предстояло из гадкого и мелко гадящего утенка превратиться в белокрылого лебедя под условным названием «Куршевель-Ньюс».

(Кстати сказать, город Солнечноборск на самом деле именовался сейчас совсем по-другому. Во всех официальных бумагах значилось: Муниципальное Образование «Солнечноборское городское поселение», сокращенно – МО «СГП». Такой вот выкидыш бюрократической творческой мысли…)

Сергей вышел из машины, захлопнул дверь, повернулся, на ходу нажав кнопку на брелке сигнализации, – и увидел вчерашнего визитера. Тот целеустремленно шагал через парковочную площадку, и направлялся явно к Сергею.

Возобновлять разговор совершенно не хотелось. По счастью, неподалеку ошивался один из здешних охранников, здоровенный гоблинообразный тип.

– Что за народ здесь у вас шляется? – указал ему Сергей на ханыгу. – Приватизирует зеркало или дворники – кто ущерб возмещать будет?

Гоблин, поигрывая дубинкой, двинулся наперерез оборванцу, а Сергей быстро пошагал к главному входу. У дверей оглянулся, увидел: цербер в черной униформе выпроваживает ханыгу, впрочем, на удивление вежливо. А за этой мизансценой внимательно наблюдает Антон Шугарев, только что припарковавший свою «пятерочку».

Антон – мелкая сошка из здешних так называемых журналистов – знал о проекте «Русский Куршевель» лишь то, что ему надлежало знать: нашлись дураки, решившие зачем-то вложить деньги в умирающую газетку умирающего городка. Но чутье имел неплохое, и сообразил: грядут куда более масштабные перемены. В преддверии тех перемен он резонно решил держаться поближе к Сергею. Услужлив был, и весьма, но меру знал, откровенного подхалимажа старался избегать. Сергей не возражал, пусть его, к тому же источник информации о здешних делах из Антона идеальный, шесть лет хроникером, не шутка, связи и информаторов имел повсюду.

Догнав Сергея на лестнице (лифтов в трехэтажном здании не было), Шугарев спросил словно невзначай:

– Что-то с Кузьмичом не поделили, Сергей Борисович? – и кивнул на видневшуюся под окном парковку.

– Кузьмич? А он мне представился Максимовичем.

– Это прозвище, от блаженного старца Федора Кузьмича происходит. Помните, был такой в прошлом веке? Тьфу, в позапрошлом, конечно же, всё никак не привыкну…

Так-так-так… Похоже, этот оборванец-телепат личность в Солнечноборске известная… Грех не воспользоваться оказией и не узнать побольше.

Неподдельный интерес он постарался замаскировать иронией:

– И кто же скрывается под личиной здешнего старца? Неужели сам первый всенародно избранный?

Антон вежливо посмеялся. Объяснил:

– Нет, это исключительно местная достопримечательность. Городской сумасшедший. Много лет провел в психушке, по слухам – за религиозное диссидентство. Похоже, если и был нормальным, то там сдвинулся, выпустили совсем недавно, пару лет назад… Однако кое-кто считает Кузьмича чуть ли не святым, старушки на него крестятся, сам видел…

– Чудеса творит? – спросил Сергей с прежней иронией и с прежним замаскированным интересом.

– Вроде того… Мертвых, правда, не воскрешал, по Ладоге, аки по суху, не ходил. Предвещает, пророчествует. Порой крайне любопытные вещи выдает.

– Например?

За разговором они дошли до редакции, и ответил Антон наглядно: достал из шкафа толстенную папку с подшивкой старых газетных номеров, полистал.

– Вот, например, взгляните…

Сергей взглянул на фотографии: обугленные руины, заснятые с разных ракурсов. Ну да, он и сам не раз их видел, – слева, при въезде в город. По диагонали пробежал глазами текст: взрыв бытового газа, скопившегося в подвале, почти полностью разрушил местный дом престарелых, – и как раз под праздник, в ночь на первое мая… Жертв, по счастью, нет – вовремя провели эвакуацию. Странно… Взрыв – не пожар, процесс мгновенный, если что-то взорвалось, эвакуировать некогда, тем более старичков-старушек, едва волочащих ноги, а то и вообще не способных передвигаться. И при чем здесь блаженный старец?

– Так он же и напророчил… Ночью, дескать, взорвется.

– И поверили? – удивился Сергей.

– Поверили… У него к тому времени уже ряд предсказаний был, очень точных. Например, фамилию президента-преемника назвал, когда тот еще даже о премьерстве не задумывался.

– Понятно…

Многое действительно стало понятно. И в самом деле угораздило столкнуться с человеком, обладающим экстрасенсорными способностями. Сергей Белецкий никоим образом не относился к числу слегка шизанутых граждан, фанатично верящих в магию, привороты-наговоры и прочее столоверчение. Но и полным скептиком не был. Например, один его знакомый, человек трезво мыслящий и к беспочвенным фантазиям не склонный, встречался в свое время с болгарской прорицательницей Вангой. И уверял: да, и в самом деле способна заглянуть в душу, в мысли человека… И про других не фальшивых экстрасенсов доводилось слышать от людей, заслуживающих доверия.

Сергей, убежденный материалист, выработал для себя такую концепцию: есть определенное число людей, обладающих способностями, которые мы называем паранормальными. (Шарлатанов, несомненно, на порядок больше, но не о них речь.) Потусторонщины в этих свойствах нет – нечто вполне материальное, но толком не изученное. В конце концов, и месмеризм, сиречь гипноз, многие поколения ученых считали жульничеством. Ничего, разобрались в конце концов, включили в материалистическую картину мира. Разберутся и с телепатией, и с ясновидением.

Всё так, но…

Но как-то не очень радует, когда такой вот телепат-экстрасенс незвано и непрошено врывается в твою личную жизнь.

– Что же он в такой рванине ходит? – спросил Сергей. – Не сидит в офисе, не зазывает клиентов рекламой: белый маг, дескать, в четвертом поколении, с астральным дипломом…

– Не знаю… – пожал плечами Антон. – Может, потому что настоящий? Спонтанные озарения, например… Не включается дар от появления денежного клиента…

– Где живет? И на что?

– Официально – бомж. В подвалах не спит, кочует по квартирам своих поклонниц, старушек в основном. У них, надо понимать, и кормится.

«Ну-ну, – подумал Сергей. – А еще иногда изображает родственника людей, которых видит впервые в жизни. Побочный, так сказать, приработок…»

И ведь даже сумел, подлец, внушить чувство узнавания – сейчас Сергей уверился, что лицо «блаженного старца» показалось ему смутно знакомым в результате гипнотического внушения.

2.

Вечером он вновь увидел оборванного экстрасенса. После работы, опять возле парковки. Торопливо сел в «опель-вектру» и уехал, не обращая внимание на отчаянные жесты блаженного. Взглянул в зеркало заднего вида – неподвижная фигура в плаще с чужого плеча застыла у шлагбаума, загораживавшего выезд со стоянки. Казалось, что затылок сверлит взгляд – того самого мертвого глаза. Неприятное ощущение…

А ведь товарищ попался упорный, снова заявится сегодня на квартиру, как пить дать. Ну и пусть – пятница, и Сергей как раз собирался смотаться на уик-энд в Питер. Так и поступил – не заезжая в здешнее жилище, выехал из города на трассу «Прощай, подвеска!»

…Два выходных промелькнули незаметно: ночевал у Наташки и зятя, одно койко-место Сергей забронировал для себя как раз для таких случаев; поговорили, дочь порадовала: будет внук, сходила на УЗИ – мальчик! В субботу – к знакомому стоматологу, доверять ТО и плановый ремонт своих челюстей провинциальным зубодерам рискованно. Вечером посидел в ресторане со старым приятелем, тоже журналистом; осторожно прозондировал почву: как жизнь, как работа, всем ли доволен? – один в поле не воин, надо потихоньку сколачивать собственную команду.

А воскресным утром заявился Лешка Базыкин по прозвищу Жеребец. Вполне в своем стиле – без звонка, без приглашения. Сидел на кухне, жадно глотал кофе, мотал лошадиной башкой. Сергей ему рассказал чистую правду: устроился, дескать, в провинциальную газетенку; про оклад и перспективы – ни слова.

Но Жеребец, похоже, ничего не слышал из реплик Сергея: был переполнен великими идеями, каковые и спешил озвучить. Виртуальный журнал! Информационно-аналитический интернет-ресурс! По-настоящему оппозиционный! Интернет – последняя линия обороны, последний редут, из которого можно стрелять по режиму, скатывающемуся к откровенному фашизму!

– Ты с нами? – вопрошал Лешка, отчего-то заранее уверенный в положительном ответе.

– Подумаю, – обтекаемо ответил Сергей. – Оставь визитку.

Визитки у Жеребца не нашлось (кто бы сомневался!), накарябал телефон на обрывке бумаги, Сергей взял, зная, что никогда не позвонит. Неприятный, в целом, получился разговор. Неприятный и ненужный…

Выпроводил, наконец, а там и обед подоспел, и пора уже было собираться в Солнечноборск.

Ехать туда совершенно не хотелось… Вот ведь чертов экстрасенс! Сумел ведь зацепить, напугать…

И главное, непонятно, – чем именно.

Гипноз, не иначе.

3.

По дороге Сергей так и этак вертел в голове свой недолгий разговор с «блаженным старцем», пытаясь выудить скрытые между слов намеки. Не преуспел, и постановил: надо встретиться еще раз, уже по своей инициативе и владея полученной от Антона информацией. Встретиться и прояснить, по возможности, эту мутную историю. А то ведь не будет покоя…

Вошел в квартиру – пустынную, темную, безмолвную – чувство тревоги не оставляло. Зажег везде свет, включил громкую музыку, – не помогло.

Рассердился, достал из бара бутылку коньяка, хватанул сто грамм без закуски, затем еще сто, – постепенно полегчало. Понял – ждет, что в дверь сейчас позвонят. Пусть уж он и в самом деле придет, этот неприятный гость, чем так изводиться-то…

Но гость не шел.

Горячей воды опять не было, Сергей даже немного обрадовался – вот и случай выпал испытать собственноручно смонтированную систему. Система работала идеально – уже через двадцать минут из крана потекла вода вполне приемлемой температуры.

Он убрал инструкцию от водогрея и ЗИП в шкаф, сложил и вынес во двор опустевшую картонную коробку. У мусорного контейнера постоял, всматриваясь в темноту: не видна ли где нелепая фигура в плащике с чужого плеча? Нет, не видна…

Вернулся, убрал дрель и сверла, собрался стереть со стены не пригодившиеся меловые крестики… И вдруг вспомнил последнюю реплику ханыги-телепата, при сегодняшнем анализе разговора она выскочила из головы… Слишком зол был Сергей под конец беседы, и уже не прислушивался к словам гостя.

А зря…

«Сверли здесь, богатым будешь!» – что-то вроде этого прозвучало. Любопытно, любопытно… Вдруг действительно то было спонтанное озарение?

Под одним крестиком стена отзывалась глухим звуком, таким же, как и остальная поверхность. Зато под вторым… Он простукивал так и этак, с разной силой, – сомнений не было: полость, прикрытый штукатуркой тайник. Ну-ка, ну-ка… Сергей отправился за инструментами.

Дом был пятидесятых годов, основательной постройки, и под штукатуркой скрывалась добротная кирпичная кладка. Но кто-то и когда-то аккуратно выдолбил из щелей раствор, вынул один кирпич, – а затем прикрыл получившуюся нишу фанеркой и вновь заштукатурил.

В тайнике лежала жестянка, сквозь обильно присыпавшую кирпичную пыль с трудом определялся ее цвет – не то голубой, не то синий.

Клад.

Он несколько минут не решался протянуть к жестянке руку. Неправильно всё… Пришел незнакомый экстрасенс, узрел внутренним взором хорошо замаскированный тайник, ткнул носом в банку, набитую… Чем? Золото, камешки? Неважно что, так прятать будут лишь очень ценную вещь… Не бывает. Морок какой-то… Наваждение.

Потом достал, обтер тряпкой кирпичную пыль, ржавчины не было ни малейшей. Банка – круглая, невысокая, но широкая – оказалась из-под черной икры. Из тех банок, которые не надо вскрывать консервным ножом, достаточно снять плотно притертую крышку с резиновой прокладкой. Сейчас таких вроде бы уж и не делают…

На крышке крутой дугой изогнулся осетр, надпись крупными буквами: ИКРА. Ниже шрифтом поменьше: зернистая осетровых рыб, ГОСТ 4472-55. И совсем уж мелкими буковками по краю банки: Министерство рыбного хозяйства СССР, «Каспрыба», Каспийское икорно-балычное объединение, г. Астрахань.

Да-а-а… Ностальгию вызывает баночка, и еще какую… Не часто у них появлялся на столе этот продукт… Хотя, по рассказам бабушки, лет за десять до рождения Сергея черная икра лежала в крупных магазинах в свободной продаже. И красная лежала, и консервированные крабы, и многие другие вкусности, ставшие впоследствии страшным дефицитом. Но в семидесятые – уже только в праздничных наборах, да и то не всем подряд… Ну и конечно, в тех магазинах, в которые так просто с улицы не зайдешь.

Ладно, хватит ностальгировать над старой банкой… Пора полюбопытствовать содержимым. Не окаменевшая же там икра, хочется надеяться.

Судя по весу жестянки, ожидать, что она набита царскими червонцами или ювелирными украшениями, не приходилось. Потряс – ничего не перекатывается, не ударяется о стенки. Но и не пустая, та была бы гораздо легковеснее.

Впрочем, зачем гадать…

Крышка долго не хотела сниматься, затем все-таки соскочила. Сергей шумно выдохнул…

В банке лежали деньги. Купюры. Толстая пачка, перехваченная резинкой. Слегка изогнулась, уперлась краями в стенки – оттого и никак не проявляла себя при тряске.

Верхней в пачке лежала сторублевка образца шестьдесят первого года с лысым ленинским профилем – никому сейчас не нужный раритет.

Он торопливо вынул пачку, окаменевшая резинка развалилась в пальцах. Сергей быстро разворошил, просмотрел купюры – нет ли валюты?

Валюты не было, не единой захудалой долларовой бумажки. Сплошь старые сторублевки.

Вот тебе и клад… Пользуйся. Можно оклеить изнутри дверь туалета, оригинальный дизайн получится. Можно попытаться пристроить в нумизматический магазин – но заплатят сущие гроши, к концу перестройки валюта эта настолько обесценилась, что на руках ее после обмена на деньги нового образца осталось достаточно много…

Один прибыток – вызывающая ностальгические чувства жестянка. Сергей как раз размышлял, что приспособить для хранения купленных сверл, вот и тара появилась.

Обидно… Оказывается, и на пятом десятке в глубине души жил мальчишка, мечтающий найти клад, – поманили и обманули. Обманщиком, виновником своего разочарования Сергей считал проклятого экстрасенса, кого же еще…

С вялым любопытством он пересчитал купюры, оказалось их ровно двести. Двадцать тысяч. Неплохо по тем временам… Сколько стоила отцовская «Волга»? Пять тысяч? Шесть? Конечно, так просто ее не продавали: хочешь кататься – записывайся в многолетнюю очередь. Но на авторынке, хорошенько приплатив, можно было стать владельцем самого престижного в те годы автомобиля. С этакой пачкой – легко. И на вступительный взнос в жилищно-строительный кооператив еще осталось бы, и на многое другое…

Но хозяин жестянки не вернулся за своим богатством, и оно превратилось в ничто. Можно даже попытаться выяснить, кто именно замуровал здесь заначку, но стоит ли? Ясно, что не честный труженик, отчего-то не доверявший Сбербанку. Жаль, что не валютчик, – уж тот бы предпочел ленинскому профилю портреты заморских президентов…

…Ночью приснился ностальгический сон: пыльная дорога где-то на юге, синее-синее небо, ослепляющее солнце, их «Волга» с нестерпимо сверкающим оленем на капоте, рядом с машиной отец и мать – молодые, чему-то смеющиеся… Живые.

Проснулся с тоскливым, щемящим чувством невозвратимой потери.

Глава пятая. Что-то ветер дует в спину – не пора ль нам к магазину?

1.

– Поговорить с ним не получится… – ответил Антон после долгой паузы. Интонацию ответа Сергей попросту не понял.

– Почему? В пятницу ведь сам рвался пообщаться…

– Умер. Самоубийство. Повесился в развалинах дома престарелых. Ну, того, который…

– Когда?! – Сергей чуть не кричал.

– Тело нашли мальчишки, в субботу утром. Врачи говорят, что все произошло ночью.

Вот как… Картина представала удивительно отчетливой: сумасшедший экстрасенс дважды попытался вновь поговорить с Сергеем возле здания администрации – не получилось. Возможно, потом опять притащился на квартиру, долго и безуспешно звонил в дверь… Стоял у подъезда на холодном весеннем ветру, всматривался в темноту. Простоял до ночи, понял: не дождется. И пошел в развалины, и затянул петлю на тощей кадыкастой шее…

Почему?! Почему, черт побери??!!

Что такое важное должно было прозвучать в том несостоявшемся разговоре?

Теперь не спросишь. И не получишь ответ. Ушел, навсегда ушел странный и неприятный человек, оставив Сергею загадку и бессмысленный, бесполезный подарок – толстую пачку никому не нужных сторублевок…

Такие мысли – в разных вариациях – крутились в голове Сергея до обеда. Потом его мнение кардинально изменилось – в частности, о бесполезности подарка.

Причиной послужил разговор с Угалаевым.

Разговор как разговор, чисто служебный: последняя накачка перед визитом Сергея в местный телецентр – возникли кое-какие проблемы, и надлежало их утрясти.

Но в конце Угалаев прибавил:

– На обратном пути в гастроном заскочи, что на улице Мира, у самой площади, это рядом с телецентром. «Ностальгия» называется, несколько дней назад открылся. Крайне любопытный проект… Может, и потом пригодится.

Слово «потом» он выделил голосом, чтобы не оставалось сомнений: потом – значит, в обновленном и преображенном Солнечноборске.

– Что за проект? – спросил Сергей без проблеска любопытства. Торговля продуктами питания в круг его интересов не входила.

– Торгуют по старым советским ценам. Прикинь, старик: хлеб – четырнадцать копеек, водка – три шестьдесят две, колбаса по два двадцать, и так далее…

– Фи… У этого проекта длинная седая борода. Сюда, значит, только сейчас докатился… Видел я такую распродажу: ассортимент крайне ограничен, товары залежалые, с истекающим сроком годности, скидка действует час в день, давка дичайшая… Срабатывает, народ привлекает, но что же тут нового и любопытного?

– Ты не понял главного. Там цены весь день одни и те же, советские. Во всем магазине, не только в одном отделе.

– Э-э-э… – Сергей и в самом деле ничего не понял. – А в чем смысл?

– Там не только цены прежние. Там и деньги принимают лишь старые, советские… Эй, старик, да что с тобой?!

– Н-ничего… – выдавил Сергей. – Уже лучше…

– Может, тебе не в телецентр, а к врачу? – участливо спросил Угалаев.

– Брось, все в порядке… – Сергей постепенно отходил от шока. – Объясни еще раз про магазин. Зачем и кому нужны старые бумажки и монеты? Да и сколько их у народа наберется? Долго не проторгуют.

– А-а-а… Всё не так просто. У дверей – обменный пункт. Меняют новые денежки на старые.

– Ты там был?

– Завтра схожу. Полусотка у меня где-то старая валялась, оставил на память об эпохе. Да чего уж… Отыщу ее сегодня вечером и завтра схожу, коньяку возьму бутылочку, закуску – помянуть время золотое, невозвратное. Хочешь, присоединяйся… Ладно, поезжай, заболтались…

Сергей уже выходил, когда Угалаев крикнул вслед:

– Да, кстати! Мне про магазин Мироныч рассказывал, так вот, там отдельчик спецзаказов в уголке приткнулся, в нем просто так не обслуживают, – на него, на Мироныча сослаться надо! Прикинь? Как в старое доброе время: «Я от Иван Иваныча!»

По-простому, Миронычем, Угалаев именовал главу Солнечноборской городской администрации.