Текст книги "Смерти вопреки: Чужой среди своих. Свой среди чужих. Ангел с железными крыльями. Цепной пёс самодержавия"

Его голос при этом явно дрожал. Было похоже, что он отлично осведомлен о судьбе всех наемных шавок, которых подсылал ко мне.

– Сам слезешь или тебя вытряхнуть?

Раздавшийся за моей спиной легкий, шелестящий свист заставил меня замереть и насторожиться. Почти сразу раздался резкий и испуганный вскрик профессора, который заставил меня резко развернуться в его сторону. Я успел увидеть только его вскинутую руку, как огненная вспышка опалила мой правый висок, и тело сразу стало ватным и неуправляемым. Проваливаясь в темноту, я еще успел услышать испуганный женский вскрик и хриплый голос мужчины:

– Пиво! Гони, мать твою!

Глава 6

В голове звенело, в горле было сухо. Хотел приподнять голову, как боль, словно ее включили, опалила огнем правый висок.

«Началось».

Сознание, заторможенное действием сильнодействующих лекарств, медленно и лениво просыпалось. Вдруг где-то недалеко от своей головы я услышал шорохи, а затем раздался отчетливый мышиный писк. Только хотел удивиться, откуда в больнице могли взяться мыши, как услышал тихое всхлипывание.

«Мама. Но… разве она говорила, что сегодня придет…» – мысль оборвалась в тот самый момент, когда я осознал, что лежу ничком, причем не на больничной кровати, а на холодном деревянном полу. Руки и ноги я чувствовал, вот только голова… На автомате я принялся загонять боль в самый дальний угол своего мозга, одновременно пытаясь вспомнить, что со мной случилось, как вдруг раздались тяжелые шаги и послышался скрип ступенек. Я замер. Фактора неожиданности еще никто не отменял. Многократный громкий скрип дощатых половиц и внезапно смолкнувшая девушка подсказали мне, что наши похитители спустились в подвал и сейчас топчутся, осматриваясь.

– Глянь, Пантюха, как труп лежит, – раздался грубый мужской голос. – Говорил же тебе: моя гирька на цепочке бьет без промаха. Ежели еще живой, то вот-вот помрет. Я по молодости как-то одному купчишке голову ей проломал, да так, что меховую шапку ни капельки не забрызгал.

– Закрой хайло, Степка, – голос другого бандита был вроде спокойный, но при этом в его тоне было что-то от шипения змеи, перед тем как укусить. На некоторое время воцарилось молчание, но затем он снова заговорил, но теперь уже обращаясь к девушке: – Вы, барынька, не волнуйтесь сильно и извините нас за столь плохое обхождение. Дураки они, что с них взять. Не разобравшись ни в чем, глупость сморозили большую. Если обида у вас на них большая, говорите, не стесняйтесь. Накажем дураков.

– Вы, почему привезли нас сюда?! По какому праву?! Вы кто?!

– Кто мы, вам знать не положено. Да и не нужно, потому что в этом случае судьба вас ждет незавидная.

– Вы?..

– Ну-ка, охолони, милая барышня! У меня к тебе есть вопрос, который сейчас все разрешит. Ответь правдиво и иди на все четыре стороны! Вопрос простой…

– Меня уже полиция ищет! Если вы сейчас же не отпустите меня, вас сошлют на каторгу!

– Не пугай! Был я уже там, а теперь, как видишь, здесь перед тобой стою. Мне нужен лист с нарисованной картой, который достался тебе от мужа. Где он?!

– Вы понимаете, что сделали?! Убили человека! Вас уже ищет полиция!

– Не надо нас пугать, дамочка! Сами кого хочешь испугаем! Итак, я снова спрашиваю: где карта?!

– Вы совершили преступление! Вас ждет суд!

– Не доводи до греха, сука! – из голоса бандита исчезла вся напускная вежливость. – Говори как на духу! Где карта?!

– Как вы смеете так со мной обращаться?!

– Тьфу! Дура! Не понимаешь по-хорошему! Что ж, тебе решать! У тебя еще есть время подумать, но только до того часа, пока хозяин не начнет решать твою судьбу. Ох, и долго ты умирать будешь, деваха! Вон посмотри на Степку с Пантюхой, на их душегубские рожи, и подумай, что они могут сделать с твоим мягким, нежным телом.

– Нет! Вы не можете со мной так поступить! Я… – тут ее слова захлебнулись в громких рыданиях.

– Вы, парни, разберитесь с этим молодцом. Если мертв – уберите, а если жив, допытайте у него, откуда он про нас узнал. Что хотите, делайте, но узнайте имя иуды. Сам его на нож поставлю.

Потом послышались тяжелые шаги, затем раздался скрип ступеней, а с ним – шорох и писк потревоженных мышей.

– Ну что, Степка, проверим твоего покойника?

– Чего его проверять? Как кинули, вон так и лежит.

Сдвоенный стук подков сапог замер около меня.

– Переворачивай. Взяли!

– А тяжелый, как тот боров!

Меня перекатили на спину. В нос ударила смесь из едкого пота, перегара и резкого запаха прокисшей, давно не стиранной одежды. Когда гнилая вонь ударила прямо в нос, а грубые руки прошлись на ощупь по моим карманам, я решил, что пора открывать глаза. Открылся только один, но и его хватило, чтобы увидеть нависшую надо мной голову с низким лбом и густой неряшливой бородой. В черных глазах бандита застыло удивление. Дальше все произошло чисто рефлекторно. Мощным ударом кулака я смял только начавший рваться крик вместе с гортанью. Бандит, хрипя, еще только начал заваливаться на спину, как я уже вскочил на ноги. Второй головорез, находясь в ступоре, инстинктивно отскочил в сторону, все еще тараща на меня глаза. В отличие от него, я не стал терять времени, нанеся мощный удар ногой. Толстая подошва ботинка врезалась ему в голень. Бандит с воплем согнулся, дав мне возможность нанести многократно отработанный на тренировках резкий и короткий удар в голову. Раздался хруст, и конвульсивно дергающееся тело с тяжелым шлепающим звуком рухнуло на пол. В следующее мгновение тишину прорезал истошный женский вопль, и тут же следом раздался частый стук тяжелых сапог.

– Если что с девкой случится, на куски вас, аспиды, покрошу! Вы меня знаете!

Последние ступеньки бандит перепрыгнул, громко стукнув сапогами в пол и тут же замер, увидев меня. Когда удивление из его глаз ушло, он уже ничего не выражающим взглядом оглядел тела двух своих подельников. Один из них был уже покойником, а второй, дергаясь в последних приступах агонии – на пути к смерти.

Только теперь мне удалось разглядеть главаря. Внешним видом он походил на мелкого лавочника или купеческого приказчика. Возраст 45–50 лет. Черные сальные волосы, расчесанные на пробор, мясистый нос и пухлые щеки, наполовину закрытые густой, аккуратно подстриженной бородой. Крупное тело заплыло жиром, и только глаза выдавали его волчью натуру. Несколько мгновений мы мерили друг друга взглядами. Несмотря на его внешнюю невозмутимость в его глазах плескался страх, который он сдерживал усилием воли. Его можно было понять. Неизвестно кто, почти труп, взял и с ходу положил двух его матерых убийц.

– Шустрый ты, парень, как на тебя поглядишь. Двух таких зверей завалил. Их полиция который год ищет, а ты их разом положил. Ты кто?

– Конь в пальто!

– Вижу, не из наших ты. Гм. Может, шпик? – он оценивающе бросил на меня взгляд – Нет. Тех насквозь вижу. Ты другой… Денег хочешь?

– Нет.

– Почему-то так и подумал. Что ж, каждый сам идет своей дорогой и только Господь видит его жизненный конец. Видно, пришло время проверить, чей срок длиннее.

С этими словами он выхватил из-за голенища сапога нож. Я замер, затем сжал кулаки и встал в стойку боксера.

«Он должен знать о боксерах или, по крайней мере, о кулачном бое. Значит, ему надо представить такого бойца».

Вслед моим мыслям по губам убийцы скользнула понимающая усмешка. Похоже, он попался на мою грубую уловку. Я стал осторожно подбираться к нему, забирая немного влево. Матерый бандит стоял на месте, настороженно ожидая моей атаки. Не доходя до него двух метров, я остановился и, покачивая корпусом, сделал вид, что готовлю атаку.

«Удар наноси вовремя. Жди своего благоприятного мгновения и лишь тогда вступай в бой. Если нет благоприятного стечения обстоятельств – создай их сам. Ты хитер. Отвлекай внимание противника. Затем атакуй. Молниеносно. Решительно. Без предупреждения».

Последовав словам мастера, я так и сделал. Бросившись на нож, я заставил его думать о прямой атаке, а сам в тот же миг, резко отпрянув, нанес мощный удар ногой по голени. Убийца издал вопль и непроизвольно согнулся, подставившись под удар. В эту самую секунду я нанес удар ребром ладони по шее. Лицо бандита побагровело, он покачнулся и с глухим стуком рухнул на пол.

– Господи. Господи. Господи, – неожиданно зачастила скороговоркой Маша.

Я повернулся к ней. С остановившимся взглядом, направленным на трупы, она все продолжала бормотать:

– Господи. Господи.

«Шок. Некрасиво, конечно, получилось. Но что тут поделаешь?»

– Мария Владимировна! Посмотрите на меня!

Она резко подняла голову. В ее глазах стоял страх. Дикий и неуправляемый.

«Мне только истерики не хватало!»

– Все кончилось! Они мертвы и больше не опасны!

– Они… мертвы? – неожиданно переспросила меня девушка.

– Да! – ответил я более чем резко, так как у меня сильно болела голова, а если сказать точнее, то просто трещала от боли. Напряжение начало сходить, и боль, на какое-то время запертая на замок, теперь вырвалась на волю. Я притронулся пальцами к правому виску и ощутил плотную корку засохшей крови.

– Не трогайте! Это может быть опасно! – неожиданно резко выкрикнула Мария Владимировна. – Вам надо к доктору!

Я автоматически отдернул руку, а потом недовольно буркнул:

– До него еще дойти надо.

– У вас половина лица кровью залита. Вам больно?

Я не ответил, а вместо этого стал стирать слюной засохшую корку крови, стягивающую правое веко.

– Так лучше?

Маша кивнула головой.

– Не знаете, есть кто-нибудь наверху?

– Не знаю.

– А где Сашка Артист?

– Они его высадили по пути.

– Посидите здесь немного, пока я… – Но по ужасу, исказившему красивые черты лица, понял, что она ни за что не согласится на мое предложение. – Хорошо. Идемте со мной, только держитесь сзади.

Она кивнула головой, затем поднялась, сделала два шага и остановилась около лестницы и посмотрела на меня. В ее глазах стоял страх. Мне почему-то показалось, что какая-то его часть теперь относится и ко мне. Подойдя к лестнице, прислушался. Наверху было тихо, и я стал осторожно подниматься. Выйдя наружу, быстро огляделся. Судя по большому количеству пустых полок, висящих на стенах, эта комната когда-то была кладовой. Стараясь как можно тише шагать, прошел через настежь открытую дверь. Передвигаясь из комнаты в комнату, я никого больше не нашел. Дом на окраине был убежищем только для двух убийц, что нетрудно было определить по матрацам и одеялам, лежащим на двух топчанах.

«Значит, третий бандит здесь не жил».

Только я направился к выходу, как вдруг понял, что упустил одну очень важную деталь, которая, вполне возможно, сможет навести меня на след, и я снова кинулся к люку в подвал.

– Мария Владимировна, побудьте здесь! Я скоро!

Девушка, еще не отойдя от приключившегося с ней ужаса, бросила на меня испуганный взгляд.

– Я же сказал – скоро буду! – и стал спускаться.

Сначала обыскал карманы убийц и ничего не нашел, за исключением мелкой монеты и пуговицы от пальто, после чего приступил к обыску их главаря. Находки меня порадовали. Около тридцати рублей монетами и мелкими купюрами в кармане штанов, которые оставил себе, затем вытащил из жилетного кармана массивные старинные золотые часы на толстой золотой цепочке. Какое-то время думал: брать или не брать, но потом решил вернуть их на место. В тот момент, когда я вкладывал их обратно, мои пальцы вдруг коснулись бумаги. Извлек ее. Это был обрывок листка бумаги, старый, сильно потертый, свернутый вчетверо. Развернул. На ней был написан корявым почерком адрес. Улица, дом и квартира.

«А город? Если это не Питер, то будет очень смешно».

Засунул бумажку в карман, поднялся с колен, быстро прошелся глазами по подвалу. Полумрак, пыль, мыши. Стоп! Сундук. Подойдя к нему, я откинул крышку, на дне лежало истлевшее тряпье. Перебрал его, но ничего не нашел. Захлопнул крышку и уже собрался отойти, как заметил несколько царапин на деревянном полу, рядом с сундуком.

«Зачем эту рухлядь двигать? Если только там не лежит…».

Отодвинув его, нашел сломанную доску, а под ней – небольшую жестяную коробку из-под леденцов. Открыл. Половину объема коробки занимали золотые монеты. Поднялся наверх. Девушка тут же вопросительно уставилась на коробку. Стало даже немного неловко под ее взглядом.

– Наследство оставили…

– Так вот почему мы из этого страшного дома не уходим? Вы деньги ищете? Неужели вы не понимаете?! На них человеческая кровь!

«Тон какой резкий и обличительный! Теперь еще по морали пройдись, совсем славно будет!»

– Уважаемая Мария Владимировна, вы внимательно слушали человека, который вам угрожал?

Какое-то время она смотрела на меня, не понимая, к чему был задан этот неожиданный вопрос, но затем ответила:

– Да. Слушала. К чему вы все это говорите?

– К тому, уважаемая Мария Владимировна, что какому-то мерзавцу, натравившему на вас этих бандитов, нужна карта. И мне почему-то кажется, что так просто он от вас не отстанет. Сейчас я пытаюсь найти след, который сможет привести меня к нему. А это, – и я потряс в воздухе коробкой, и под глухой звон монет продолжил: – Издержки моих поисков. Я доходчиво объяснил то, чем занят?

– Я… Ради бога, извините меня! Не подумала! Просто этот страшный дом меня пугает до дрожи.

– Без нужды мы не задержимся здесь ни одной лишней минуты. Обещаю вам.

Пройдя на кухню, оббежал глазами все вокруг и уже собрался выйти, как вдруг резко обернулся. На лавке, стоявшей вдоль стены, лежал пиджак.

«Блин! Точно, старый бандюган был только в одной жилетке! Как я сразу не сообразил!»

Резко развернувшись, я подошел и взял пиджак. Обшарил его карманы, выкладывая их содержимое на лавку. Бумажник и… ключ. Некоторое время я изучал содержимое бумажника. Там были только деньги, около четырехсот рублей. Рассовав все это по карманам, подошел к окну. За стеклом было настолько темно, что можно было только увидеть расплывчатую черноту забора, окружавшего дом.

– Вы не знаете, куда нас привезли?

Девушка только покачала головой. Я достал из кармана часы. Щелкнул крышкой. Было половина десятого вечера. Спрятав часы, подошел к входной двери, осторожно открыл ее и стал вглядываться в темень.

«Кто-то должен быть еще. Или он на извозчике приехал?»

Порыв сырого ветра заставил меня запахнуть пиджак. Спустившись с крыльца, я уже подходил к полуоткрытым воротам, как увидел стоящую бричку. Кучер, в свою очередь, услышав шаги, повернул голову в мою сторону. Стоило нам встретиться глазами, как он замер, а затем стал быстро-быстро креститься, повторяя одни и те же слова:

– Сгинь, нечистая сила, сгинь, нечистая сила…

Только сейчас до меня дошло, что это тот самый экипаж, на котором нас сюда привезли. Я кинулся к нему, но кучер, выйдя из ступора, хлестнул кнутом лошадь и экипаж растворился в темноте. Еще с минуту был слышен затихающий вдали цокот копыт, после чего наступила тишина. Кто-то вздохнул. Я резко повернулся. За моей спиной стояла девушка.

– Придется пройтись пешком, Мария Владимировна. Вы как?

– Со мной все хорошо, но только, ради бога, давайте уйдем отсюда как можно скорее.

Не успели мы пройти и ста метров, как ее начала бить крупная дрожь.

– Накиньте мой пиджак.

Она резко затрясла головой и сделала шаг в сторону.

«Что это с ней?»

Только теперь стало заметно, как она старается держаться от меня как можно дальше. Впрочем, мне нетрудно было понять, что это была реакция на «гладиаторские бои» в подвале.

«Интересно, а как бы ты сам отреагировал на подобное?» – задал я сам себе этот вопрос, но спустя несколько секунд понял, что для меня он не имеет смысла.

– Сейчас мы поедем в гостиницу, в которой я сейчас проживаю. Она, конечно, не хоромы вашего дядюшки, но вполне сносная. Поживете там пару дней.

– Зачем это?! Я могу снять номер в приличной гостинице!

– Как хотите, но если вас продолжат искать, то будут искать именно в таких местах. Впрочем, это ваше дело. Вы девушка самостоятельная…

– Еще раз извините меня, Сергей Александрович. Сказала, не подумав. Вы правы.

– Закрыли вопрос. Так вы, оказывается, были замужем?

– Вы этого не знали?

– Нет. Да и зачем мне подобными вещами интересоваться? Мне вполне хватало знать, что на свете существует красивая девушка по имени Маша.

– Странно. Так вы не знали о том, что я очень богата?

– Нет.

– Значит, там, на балу…

Она замолчала. Какое-то время я ждал продолжения, но когда понял, что его не будет, продолжил разговор сам:

– Я вообще странный человек, поэтому не сильно обращайте внимание на мои… гм… чудачества.

Она только бросила на меня вопрошающий взгляд, но ничего говорить не стала, при этом ее лицо оставалось несчастным и задумчивым.

«Ты хоть бы мозгами шевелил изредка, кретин. Это же надо такое ляпнуть! Убил трех бандитов голыми руками и назвал это чудачеством. Догадываюсь, что она сейчас про меня думает».

Спустя несколько минут она подтвердила мои мысли:

– Вы били их так, чтобы убить. Без жалости. И сейчас не испытываете по этому поводу никакого сожаления.

Нет, она не ждала ответа, так как даже не посмотрела на меня, чтобы понять, как я отреагирую на ее слова. Просто сказала, глядя перед собой, и ее слова прозвучали словно приговор.

«Благородного рыцаря из меня не получилось. Придется переучиваться на маньяка-убийцу».

Так мы и шли, молча и не глядя друг на друга, пока прямо на нас из-за угла не выехал свободный экипаж.

– Извозчик! Стой!

– Куда прикажете ехать, барин?!

– Мария Владимировна, скажите адрес вашего дядюшки, – наткнувшись на ее недоуменный взгляд, пояснил: – Успокоим профессора, а вы заодно возьмете необходимые вам вещи.

Мне подумалось, что знакомая обстановка ослабит ее напряжение, но этого так и не случилось. Во время короткого разговора с дядюшкой она говорила невпопад, затем судорожно металась по комнатам, собирая вещи. Антон Павлович, когда увидел мою разбитую голову, позвонил своему приятелю врачу, и тот согласился принять необычного пациента в неурочное время, поэтому из-за всех задержек мы приехали в гостиницу только около часа ночи. Я заказал чай. В номере у меня были сушки и вишневое варенье, баночкой которого меня как-то одарила жена отца Елизария. Сели за стол. По неподвижному и бледному лицу Марии Владимировны чувствовалось, что та до сих пор находится в шоке. Да еще мысли путает непонятный человек, который пару часов тому назад совершил тройное убийство, а сейчас сидит как ни в чем ни бывало и сушки размачивает в горячем чае. Я видел, что Маша совсем запуталась, пытаясь понять, кто я такой: благородный рыцарь или подлый убийца?

– Пейте чай, а то остынет.

– А… Да. Спасибо. Пью, – она автоматически взяла чашку, сделала глоток и поставила ее на стол с отсутствующим видом, снова забыв о ней.

– Может, вы ляжете, Мария Владимировна? И время уже позднее.

– Нет. Нет! Не хочу оставаться одна, – она бросила на меня жалобный взгляд. – Давайте поговорим. Хорошо? Бедный дядюшка! У него даже голос дрожал, когда он со мной разговаривал. Вы сказали ему, чтобы он сообщил в полицию про тот страшный дом?

– Да. Думаю, завтра утром полиция разберется, кому он принадлежит.

– Знаете, мне давно хотелось съездить за границу, но все никак не могла решиться. Да вот несчастье помогло. Теперь поеду… – При этом она попыталась улыбнуться, но лучше бы она этого не делала. Уголки рта дрогнули, и она зарыдала навзрыд. Я просто смотрел на ее вздрагивающие плечи, на сбившиеся волосы, на лицо, спрятанное в ладонях, но делать ничего не стал. Какой смысл утешать человека, которому ты неприятен.

– Мария Владимировна, успокойтесь. Все закончилось. Поедете за границу, получите много новых и ярких впечатлений, после чего сегодняшний кошмар забудется как дурной сон.

Спустя какое-то время рыдания прекратились и перешли во всхлипывания, потом она убрала ладони и, глядя куда-то в сторону, стала вытирать влажные глаза платком. Встала, подошла к зеркалу, горестно вздохнула, поправила волосы, потом воротник платья, после чего вернулась и села за стол.

– Вы сказали: забудется. Нет. Это на всю жизнь, Сергей Александрович. Как шрам, только не на лице, а в душе. Я даже подумать не могла, что нечто подобное со мной может произойти! – хотя ее голос подрагивал, но следов истерики в нем не было. Она подняла на меня глаза. – Господи! Я ведь вас толком даже не поблагодарила. Большое вам спасибо!

– Не за что, Мария Владимировна!

– Знаете, вот вы сейчас сидите и с аппетитом чай пьете, а ведь недавно вы… Скажите мне правду: вы же не собирались их щадить?!

– Или я их, или они – меня.

– Да! Я понимаю, вы не такой, как они! Вы убивали во имя спасения. Вы спасли мне честь и жизнь! Я это ценю и очень вам благодарна! Знаете, тогда в парке вы встали на защиту моей чести, а сейчас рисковали жизнью, чтобы спасти меня… А я…

– Можете не продолжать, Мария Владимировна. Мне все понятно. Я вам нравился, вы мне нравитесь, но между нами ничего не может быть. Ни сейчас, ни в дальнейшем. Я все правильно изложил?

– Да… Но вы как-то это резко… сказали. Наверное, обижаетесь на меня? Извините, ради бога! Вы спасли меня, а я… Извините меня, мысли путаются… и я просто не знаю, что говорю!

– Все будет хорошо. Вы, главное, успокойтесь.

Какое-то время мы сидели молча, затем, чтобы разрядить напряженную, давящую на нас обоих атмосферу, я спросил:

– Не знаете, о какой карте тот тип говорил?

– Не знаю. Да и завещания никакого не было. Когда его домой принесли, муж два дня пролежал, а потом умер. Как сейчас его вижу на кровати. Лицо бледное, губы синие, не дышит, а хрипит. И Библию свою в руках держит.

– Богомольный был?

– Какое там! Да и библия была из дешевых. Затертая такая книжка, с желтыми страницами.

Какое-то время я прокручивал в голове полученную информацию, пока не выстроил цепочку происшедших событий, связавших наши судьбы – мою и Крупининой.

«Артиста готовили в мужья Маше для того, чтобы тот без помех занялся поисками карты. Но зачем такая сложная комбинация? Заслать воров в дом, чтобы те все перерыли. Или устроить налет на квартиру профессора. Гм. Карта. Клад, что ли? Зарытые сокровища? Все одно непонятно».

Больше у нас разговоров на эту тему не было, а если и общались несколько дней перед ее отъездом, то чисто по деловым вопросам. Последний наш разговор состоялся уже на перроне, перед самой посадкой на поезд. Сначала она долго наедине о чем-то беседовала с Антоном Павловичем, потом подошла ко мне и долго смотрела мне в лицо, после чего, наконец, сказала:

– Странно сошлись наши пути-дорожки и так же разошлись. Даст бог, увидимся, Сергей Александрович.

– Не грустите, все образуется, Мария Владимировна.

– Я всячески надеюсь, что мир снизойдет в мою душу, – она помолчала. – Знаете… после тех событий… в том доме… Тогда в моем сознании вы словно слились с моим покойным мужем. В свое время его холодная жестокость сводила меня с ума. И мне показалось, что вы чем-то схожи. Но это не так! Вы не такой! Тогда я проявила черную неблагодарность по отношению к вам! И я хочу извиниться за свое…

– Не надо лишних слов. Я все понял.

Какое-то время она смотрела на меня, а глаза были грустные-грустные.

– Еще я хотела сказать… Нет. Это все. Прощайте, Сергей Александрович.

– Неправильно вы говорите, Мария Владимировна. Лучше – до свидания.

– До свидания.

После того, как поезд отошел от перрона, Иконников, обратившись ко мне, попросил приехать к нему вечером.

– Что-то срочное?

– Не очень, но мне хотелось бы закончить с этим делом как можно скорее.

Я бросил на него вопросительный взгляд, но тот отвел глаза и продолжил:

– Так я могу вас ждать сегодня вечером?

– Хорошо. В семь – половину восьмого вас устроит?

– Буду ждать вас, Сергей Александрович.

За те несколько дней, пока Мария Владимировна готовилась к отъезду, я внимательно отслеживал все, что печаталось в газетах по поводу происшествия в заброшенном доме на окраине Петербурга. Как оказалось, полицию кто-то опередил. Полицейские прибыли туда уже после приезда пожарных, которых вызвали местные жители, под самое утро, когда огонь уже охватил весь дом. После тщательных поисков на пепелище были обнаружены восемь обгорелых трупов, причем большая часть из них, как определили эксперты, умерли давно. Золотые часы, которые я обнаружил на главаре, были опознаны и, как оказалось, принадлежали купцу Кукушкину, зарезанному в собственном доме два с половиной года тому назад. Судя по всему, в этом доме было логово банды убийц, что подтверждали опознанные трупы Степана Докукина, по кличке Душегуб, и Пантелеймона Мухина, по кличке Живодер. По одной из версий, бандиты чего-то не поделили между собой, после чего началась драка, во время которой и была опрокинута керосиновая лампа.

«Дурацкая версия, но даже если полиция думает иначе, им все равно не докопаться до истины».

Теперь, когда Маша уехала, я мог съездить по адресу, найденному мною в жилетном кармане главаря. Выйдя из вокзала, я обернулся и посмотрел на большие часы, висящие на здании станции. Было тридцать пять минут второго. Пошарив в кармане, достал ключ. Минуту смотрел на него, потом сунул обратно в карман и направился к стоянке извозчиков, а спустя двадцать минут уже стоял напротив нужного мне дома. Каменное пятиэтажное здание знавало когда-то лучшие времена. Сейчас часть фигурной лепнины, некогда украшавшей дом, была разрушена, а железная ограда с завитушками местами начала ржаветь. Пройдя через распахнутую настежь калитку, вделанную в ворота, огляделся. Двор был небольшой. В глубине был навес, под которым лежала в два ряда поленница, в половину человеческого роста. Парадный вход находился между двумя колоннами, поддерживающими козырек над входом. В подъезде было чисто, но и ничего лишнего: ни лепнины, ни медных блях на перилах, на потолке не люстра – обычная лампочка. Поднялся на второй этаж. Подойдя к двери, остановился и прислушался. Кругом ни звука. Впрочем, это было и не удивительно. Двери были толстые, дубовые, хорошо пригнанные. Мне почему-то подумалось, что в таких домах, как этот, доживают свой век вышедшие на пенсию чиновники и служащие. По утрам пьют кофе, днем перемывают кости соседям, а по вечерам выгуливают болонок. Достал ключ и попробовал открыть замок, и… вдруг понял, что дверь не закрыта. Осторожно потянул на себя, затем несколько мгновений прислушивался, вглядываясь в полумрак прихожей, и только потом вошел, прикрыв за собой дверь. Сделав несколько шагов в глубь квартиры, ощутил какой-то странный запах. Он был слабый и плохо различимый, но при этом не имел никакого отношения к обычным бытовым ароматам. Что он собой представляет, стало понятно, когда я открыл дверь в гостиную. Он шел от трупа «студента», лежавшего в проеме двери, ведущей в спальню. Судя по всему, он лежал здесь не менее суток. Хмыкнув, я огляделся. Несмотря на то, что тяжелые плюшевые шторы на окне были раздвинуты только на треть, света хватало, чтобы увидеть: в гостиной явно что-то искали. Мебель была сдвинута с места, ящики комода выдвинуты, а вещи выброшены на пол. Осторожно обойдя тело, вошел в спальню и увидел второй труп, лежащий у распахнутого настежь одежного шкафа. Это был Сашка Артист.

«Интересно, кто их так уделал?»

– Что за?..

Мое восклицание было чисто непроизвольной реакцией на внезапно оживший труп Артиста. Впрочем, он не совсем ожил, а только открыл глаза. Какое-то время мы смотрели друг на друга, потом Артист тихо и не совсем внятно произнес:

– Ничего… не… чувствую. Руки… не… поднять.

– Позвоночник перебит.

– Я… умру?

Я пожал плечами. В одной руке Артиста была зажата залитая кровью пачка денег, во второй он держал окровавленный нож. Рядом валялась еще одна пачка денег, а вместе с ней – полотняный мешочек. У его развязанной горловины лежало несколько высыпавшихся золотых монет. Снова посмотрел на Артиста:

– Что, твари, добычу не смогли поделить?

– Врача…

– Кто такой Хозяин?

– Нож… знал.

«Значит, Нож. Круг замкнулся. Может, оно и лучше. Хм. А может… и нет».

Наклонившись, взял лежащую на полу пачку денег и сунул ее в карман, затем собрал золото в мешочек и пощупал монеты через материал.

«Где-то под двадцать кругляшей будет. Неплохо».

Несколько секунд, раздумывая, смотрел на залитую кровью пачку денег, зажатую в руке Артиста, но затем решил не брать, после чего приступил к обыску квартиры в поисках бумаг, способных вывести на след Хозяина. Мне удалось обнаружить тайник, но увидев, что в нем, с легким чувством брезгливости, вернул сверток на место. Это были бывшие женские золотые украшения, из которых вытащили камни, а затем молотком превратили в лом.

Спустя час я вернулся в гостиницу. Сосчитал добычу. В пачке оказалось три тысячи пятьсот рублей, а в мешочке – двадцать четыре золотые монеты.

«Продолжать искать Хозяина? А смысл? Артист умер или умрет, а Хозяину я без надобности. Все же, что это за карта такая таинственная? Может, клад?»

Через два дня прочел в газетах статью о таинственной квартире и двух трупах. Как оказалось, в квартире был еще один тайник, в котором нашли мешочек с тремя десятками драгоценных камней.

«Логично. Золотой лом был, теперь нашли камни».