Текст книги "Острова архипелага Сокотра (экспедиции 1974-2010 гг.)"

Самая небольшая степень имущественного расслоения характерна для жителей плато Хагьхер – «чистых» скотоводов. Называя их образ жизни оседло-кочевым, оговорим условность применения к ним этого термина, поскольку границы между различными укладами жизни весьма расплывчаты.

Скотоводы гор Хагьхер большую часть года жили в постоянных жилищах и не только не кочевали, но практически не пасли свой скот, предоставляя ему возможность пастись свободно. Однако и в этот период оседлости в распорядке существования сокотрийских бедуинов проявлялись элементы бродячего образа жизни: они иногда отправлялись за скотом и ночевали в горах, спали прямо на земле, с легкостью совершали пешие переходы по хозяйственной необходимости и т. д. Маршруты и время сезонных откочевок зависели от конкретных погодных условий и различались в засушливые и плодородные годы. Выбор маршрута и времени откочевки определялись, во-первых, состоянием растительного покрова, во-вторых, обеспеченностью пастбищ питьевой водой (для скота и для людей) и, в-третьих, климатическими условиями. В обычные годы племена долин откочевывали на горные летние пастбища, где у них сезонные жилища, так что этот образ жизни и в благополучные периоды можно охарактеризовать как переменно-оседлый.

Горцы, живущие на самом плато, иногда в ноябре – декабре, когда наверху бывает очень холодно, спускаются вниз, в долины Нижнего Хагьхера. Однако эта разновидность откочевки не типична: ее практикует лишь небольшая часть населения.

Многие скотоводы в годы засухи были вынуждены совершать дальние откочевки. Последствия засухи были не так суровы в тех районах, где находились непересыхающие источники воды, орошающие пастбища, и где имелись резервуары, в которых сохранялся запас дождевой воды, достаточный для того, чтобы напоить скот. Здесь могли принять часть населения из районов, наиболее пострадавших от засухи. Некоторые племена в такие годы кочевали всеми семьями и со всем скотом, причем маршруты таких «форсмажорных» перекочевок были оговорены бедуинским обычаем. В частности, горцы Центрального района во время засухи обычно перебирались в долины Восточного района, более благополучные в этом отношении: на востоке нет перевыпаса скота и пастбища не истощены. Работая на Сокотре в 80-е годы, я сам был свидетелем таких перекочевок: тогда остров поразила засуха.

На протяжении полевого сезона 1983 г. в селениях Да‘рьхо еще все было благополучно, а на следующий год (сезон 1984-го) в восточной части острова (несколько дней перехода), в селении Шибхон мы уже встретили наших друзей из Да‘рьхо, отправившихся сюда со скотом на поиски кормов. Один из них, год назад развлекавший нас игрой на латунной «флейте», рассказал, что в горах – бескормица, начался падеж скота. Он отправился кочевать, благо мог себе это позволить: в его семье достаточно людей, чтобы обеспечить переход, есть три верблюда, которые могут везти на себе весь скарб. Но те семьи, в которых мало здоровых людей, есть больные и старики, остались переживать беду в горах.

Я обратил внимание, что пришедшие в Шибхон горцы чувствовали себя уверенно, не выглядели униженными просителями. Мне не удалось выяснить, была ли помощь, оказанная им шибхонцами, безвозмездной, или горцы за нее как-то расплачивались.

Западный район

Скотоводов, населяющих известняковые горы Западного района, также можно условно поделить на две подгруппы: обитателей гор и жителей горных долин.

Еще Браун отмечал, что в горах Западного района совершенно иная, чем в Хагьхере, экологическая система. Плато и нижние склоны гор безводны: за пределами долин Калансии и Губбат-Ша‘б источников и колодцев мало. Наверху расположены известняковые купола либо террасы, поросшие дерном и кустарником, внизу – скальные основания или осадочные породы, покрытые кустарником. Вода собирается лишь там, где есть скальное основание, образующее глухую перегородку через вади. Кое-где вверху, там, где известняк лежит на граните, встречаются небольшие источники, но они имеют только узколокальное значение. Видимо, и в древности здесь не хватало воды, так как в этой части острова обнаруживаются остатки построенных много веков назад каменных резервуаров. Впрочем, в те времена почвенное покрытие должно было быть намного лучше, о чем свидетельствуют древние поселения и загоны. Есть свидетельства того, что здесь разводили много скота.

«В отличие от Хагьхера, – писал Браун, – в этом районе видны все признаки того, что в прошлом его пастбища долго и сильно истощались. Если бы за последние несколько столетий произошло какое-либо катастрофическое изменение климата, то оно обязательно оставило бы где-то след. Это сотворенная человеком пустыня» (Brown,1966: 17).

На известняковой вершине лежит дерн, под которым кроется тонкий слой почвы; кое-где сквозь него проглядывают скалы. Однако Браун не мог найти на террасе площадью 64 кв. км ни единого семечка, чтобы идентифицировать росшую там траву. Она была использована до предела. Овцы, казалось, съели все.

Склоны гор и основания долин зелены от кустарника, за исключением тех мест, где рядом с долинами остается аллювиальный запас некоторой глубины. Кустарник легко проходим для людей и верблюдов во всех направлениях. Он состоит главным образом из пород шикейт> зейдиру и тифут и в особенности из кустарникового дерева митерер, которое встречается в изобилии на обширных территориях. У всех этих растений, особенно у последнего, быстро растут их маленькие листья.

Жители Западного района держат не много скота. Овцы, по подсчетам Брауна, в его время превосходили численностью коз в соотношении 4:3. Одни семьи – преимущественно овцепасы и жили главным образом на высотах, другие – козопасы и обитали в основном в долинах. Когда я находился на острове, и овец там уже было гораздо меньше прежнего, часть жителей, населяющих склоны холмов, разводили поровну оба вида этих животных, и проблема воды была разрешима. Средний показатель поголовья мелкого рогатого скота на человека составлял 35; обычно в стаде одного хозяйства было по 120–150 голов. Владелец 264 овец считался очень состоятельным человеком. Самое большое стадо, которое видел Браун, находилось в собственности одной семьи из семи человек и состояло из 322 коз, самое маленькое, принадлежавшее одному старику, – насчитывало 43 овцы. На единицу мелкого рогатого скота приходится в среднем по 7,3 гектара земли, при этом в горах овца кормится с площади от 0,4 до 4,25 га, а в долинах коза соответственно – с 0,4 до 9,3 га. На горе Гизеле каждые 2 гектара кормят по 15 овец, а на горе Мехоли в Хагьхере такая же площадь обеспечивает содержание 20 коров. По расчетам Брауна, общая численность поголовья скота в Западном джебеле составляла 5700 овец и 4300 коз, т. е. всего 10 тыс. голов мелкого рогатого скота.

Зеленая трава на вершинах гор делает возможным доить некоторых животных в течение всех сезонов. Благодаря этому семьям пастухов не требуется много питьевой воды и они лишь по случаю спускаются к колодцам. Но козы благоденствуют, видимо, в полной мере тогда, когда могут не только пастись, но и вдосталь напиться, чтобы давать молоко и в сухой сезон; возможно, и их хозяева, живущие в гораздо более жарком климате внизу, нуждаются в большом количестве жидкости. Какова бы ни была причина, коз содержат только в достаточной близости к колодцам, и большие пространства низинных пастбищ используются лишь во время дождей. Таким образом, численность поголовья скота зависела не только от обилия подножного корма, но и от непосредственной близости скота к воде. Снабжение этой территории водой в то время могло бы решающим образом облегчить положение, однако ситуация начала меняться к лучшему лишь в последние годы.

У Брауна, хотя он и не располагал точными данными, создалось впечатление, что надои в этом районе были гораздо выше, чем в Хагь-хере, однако это могло объясняться тем, что молодняку здесь просто оставляли меньше молока. При намного большем поголовье овец и коз кажется возможным, что при обилии дождей средняя семья, хотя она существует всецело за счет продукции этих животных, могла бы вырабатывать более 35 кг масла хами. Масло хами, действительно, было трудно купить, и британский эксперт лишь один раз видел, как его делают, и то в семье «богача» – владельца 264 овец.

Большая часть козлят и ягнят мужского пола непременно предназначается для потребления семьи, писал британский эксперт, наряду с некоторой частью взрослых животных, которых режут (предполагая, что можно найти кого-то, кто пожелает купить тушу): «…Житель Запада может выручить еще около 10 динаров от продажи мяса. Общий денежный доход семьи может составить 22 динара в год. Это обеспечивает ежедневно по два с лишним килограмма зерна в день в течение трех-четырех месяцев» (Brown, 1966: 22). У этого автора создалось впечатление, что бедуины гор Западного района использовали даже меньше зерна, чем жители Хагьхера, и были мало знакомы с чаем и сахаром. Казалось, временами они приготовляли немного жира лишь потому, что боялись остаться без одежды, или, когда все вокруг высыхало, резали овцу на мясо. Иначе говоря, они просто жили благодаря своему стаду, ничего не предлагая на продажу и ни в чем не нуждаясь. Однажды, когда потребовалось перерезать горло овце, Браун обнаружил, что из шести присутствовавших мужчин он был единственным обладателем ножа. А как-то он подсчитал, что примерно у половины встреченных им мужчин не было при себе ножей. Часто у семьи, живущей в пещере, есть лишь один общий нож. Хозяйство, в котором простой железный нож был предметом роскоши, представляло собой яркий образец натурального.

Во время работы на Сокотре в Западном районе мной было обследовано несколько скотоводческих хозяйств, в том числе как в предгорьях, далеко отстоящих от побережья, так и в близких к нему районах, связанных с рыболовством.

У скотоводов Запада, как я обнаружил, не было ни коров, ни верблюдов, ни ослов: они разводили исключительно мелкий рогатый скот. Обращало на себя внимание наличие большего, чем в Центральном и Восточном районах, числа овец, но далеко не в пропорции 4 овцы на 3 козы.

Большинство опрошенных информантов владели лишь несколькими десятками голов мелкого рогатого скота (примерно у двух пятых стадо состояло преимущественно из коз). Почти у половины опрошенных нами горцев было некоторое число пальмовых деревьев, другие вовсе их не имели, но, учитывая ограниченность выборки, мы не стали делать из этого факта обобщающих выводов.

Аналогичная картина наблюдалась у жителей селения Кайсу, расположенного недалеко от Калансии, но они занимались прежде всего пальмовым хозяйством, поскольку в Кайсу, где с гор стекают ручьи и есть много колодцев, расположены, как и в самой Калансии, обширные пальмовые насаждения (в каждом хозяйстве – в среднем 150–200 деревьев).

Население Западного района, живущее в суровых природных условиях, больше других страдало от последствий засухи. В первую очередь это сказывалось на пастбищном скотоводстве, особенно в тех местах, где оно велось традиционными методами. Эта проблема для сокотрийских скотоводов всегда усугублялась тем, что у них хозяйство не имело товарной направленности, будучи целиком ориентировано на удовлетворение их основных потребностей в продуктах питания. Поскольку это было натуральное хозяйство, стихийный падеж скота непосредственно влек за собой голод, болезни, гибель людей. Об этом свидетельствовали и специфическая лексика сокотрийского языка, отражающая эти явления, рассказы очевидцев, переживших страшные годы засухи, пещерные групповые захоронения, указывающие на то, что истощенные голодом, но оставшиеся в живых люди уже не могли рыть для умерших могилы согласно ритуалу.

В 1984 г. мне довелось также наблюдать последствия засухи на группе скотоводов Западного района, живущих в сухих предгорьях, в вади Залекено.

Мы провели ночь в пещере гостеприимного Ахмеда Гамута Ахмхи из племени агмхо. В его хозяйстве содержалось 70 коз, 10 овец.

Женщины ткали одеяла из овечьей и козьей шерсти. У жены Ахмеда был свой ткацкий станок. Первая его жена умерла, оставив сына и пять дочерей. Сын в то время находился на военной службе, четыре дочери были замужем и жили у мужей, пятая развелась с мужем и вернулась к отцу с маленьким ребенком. Она в той же пещере работала на собственной швейной машинке – шила платья. Ахмед женился вторично, от второй жены родился его младший сын. Пещера Ахмеда довольно бедна, утвари очень мало, хотя он был шейхом одного из родов племени.

В Залекено не хватало воды, и жители вади не возделывали пальмы. Здесь разводили коз. Овец было очень мало. Пастбища демаркированы. Все отношения, в том числе и отношения собственности, регулировались нормами обычного права. При вступлении в брак жители Залекено обычно предпочитали выбирать супругов за пределами племени (правда, Ахмед женился на дочери брата отца), вероятно, потому, что Залекено был одним из наиболее бедных районов, с ограниченными возможностями для ведения хозяйства и избыточное население отсюда вытеснялось.

В годы засухи здесь всегда возникали конфликты (в благополучные годы не наблюдаемые) из-за джабий/габий Сауп). Владеть габией – значит быть застрахованным от всех бед, связанных с безводьем во время засухи. Но габия не всегда находится там, где есть пастбища, часто она расположена в скалах, где трава почти не растет. Так и в Залекено: у племени ‘агмхо, обитающем в вади, была габия, однако ему не хватало пастбищ. На протяжении многих веков сложился определенный порядок пользования пастбищами. Люди ‘агмхо в сезон засухи имели право пасти скот в горах, а племена шитхо и хагьихо, живущие выше, над ними, владели пастбищами внизу, в соседней с Залекено вади, куда в сезон откочевывали со скотом. Верхние племена не имели габий, зато владели большим карифом.

Во время моего прибытия в Залекено племя ‘агмхо шумело: старейшина Ахмед и его сородичи бурно выражали недовольство тем, что «верхние» племена не дают их козам, пасущимся наверху, пить из своего карифа. По существу, мы попали в Залекено лишь благодаря тому, что нам удалось уговорить одного из руководителей администрации острова, который направлялся туда улаживать конфликт по жалобе, захватить нас с собой. Суть жалобы и состояла в том, что в эту тяжелую для людей и скота засуху, когда источники иссякают, трава сохнет, «верхние» племена не разрешают пастухам из ‘агмхо пить самим и поить скот из карифа. Я не прислушивался к тому, о чем говорил представитель власти с бедуинами, но мне показалось, что он был недостаточно внимателен к их жалобам. Как же я ошибался! Только зная бедуинов, их сложный, скрытный, упрямый характер, можно было догадаться, что дело не в соседях ‘агмхо, а в них самих.

Оказывается, конфликт разгорелся между двумя родами самого племени ‘агмхо (байдерё, к которому принадлежал Ахмед, и гидид) из-за пользования габией, в которой вода действительно почти иссякла. Шейх племени, еще молодой человек, не пользовавшийся достаточным авторитетом у соплеменников, не сумел уладить дело, вот и пришлось обратиться к властям. Но ведь стыдно выносить сор из избы, вот и пошла в ход версия о «верхних», будто бы обижающих ‘агмхо. Авось приехавший начальник поправит дело.

Я мог только догадываться о той сложной психологической игре, которую вели бедуины с начальником, разгадавшим их хитрость. В результате жалобщикам была обещана помощь (собственно, на это они и рассчитывали), и уже через день после нашего возвращения в Хадибо в Залекено отправилась машина с цистерной воды. Это было своевременно: ведь безводье особенно тяжело сказывалось на жителях долин, где нет карифов.

В прошлом на острове существовала немалая разница в имущественном положении между племенами Центрального и Западного районов (что, однако, не приводило к заметному расслоению населения). В горах Хагьхер человек, имевший 20 га травяных пастбищ, 10 коров, 1 быка, около 140 коз, считался зажиточным. В районе горы Гизеле (Западный район) хозяин, владевший 264 овцами, уже был богачом.

Утварь типичного дома в Хагьхере, где обитала семья в составе мужа, жены и двоих детей (сына и дочери), во времена Брауна включала: шесть коровьих и четыре козьи шкуры, три одеяла, три циновки (одна рваная), топор, несколько ножей, три глиняных горшка, четыре алюминиевые чашки, две большие кастрюли, один алюминиевый чайник для заварки, шесть маленьких «арабских» чашек, пять бурдюков в хорошем состоянии, несколько кусков веревки, пять отрезов хлопчатобумажной ткани. Что касается одежды обитателей дома, то у каждой женщины было как минимум одно выходное платье. Хозяйка и ее дочь носили серебряные украшения.

Это нехитрое добро все же выглядело богатством сравнительно с имуществом обитателей пещеры около Губбат Ша‘6 (Западный район), где жили старик, его сын, жена сына и их трое детей (двое юношей и один маленький мальчик). У них было всего четыре овечьи и две козьи шкуры, одно одеяло, два отреза ситца, три деревянные и две алюминиевые чашки, одна тарелка, одна кастрюля, два бурдюка, один нож в ножнах. Женщина украшений не имела, а одежды, помимо той, что была на обитателях жилища, в пещере не было (Brown, 1966: 13). Британец отмечал, что бедуины и жители долин мало контактировали, но разрыв в положении был не столь ощутим, как в Хадрамауте.

Зерновых в то время на острове не было, кроме возделываемого на террасах сорго (по-сокотрийски бамба). Оно использовалось бедуинами только для приготовления масла хам‘и, а также как резервная пища в голодные годы. Во время моего пребывания на острове в 80-е годы сорго уже почти не возделывалось, так как остров регулярно снабжался рисом и мукой.

В годы засухи сокотрийцы покупали минимальное количество зерна, в хорошие годы – не покупали вообще. «Это, наряду с их статичным образом жизни, – писал Браун, – приводит к тому, что в Центре и на Западе острова они совсем не держат вьючных животных: ни верблюдов, ни ослов» (Brown, 1966: 14). Верблюды, которых иногда можно встретить в Западном джебеле, принадлежат не местным жителям, а разводящим этих животных хозяевам из долин. Бедуинам Хагьхера иногда было нужно отвезти тяжелый груз жира, но только вниз, обычно же они не покидали пределов своего района по несколько месяцев. Бедуинам Запада, которым приходилось откочевывать на несколько миль в сезон, было нечего везти. Хагьхерский бедуин покупал зерно только в таком количестве, которое ему было удобно донести до дому в горах. То же самое относилось и к жителям Запада, хотя было неясно, на какие средства они могли зерно покупать.

За пределами Калансии во времена Брауна интерес к деньгам вообще был невелик. Он встретил однажды человека, которому не смог объяснить, как можно потратить десятишиллинговую купюру, поскольку тот никогда не имел столько денег. Большинство сделок совершалось на основе прямого натурального обмена, хотя жители Хагьхера благодаря контактам с Хадибо привыкли обращаться с деньгами.

Скотоводы Западного джебеля часто использовали для жилья пещеры, равно как и племена гор Хагьхера, но не горных долин, где преобладали постройки из камня и пальм (см. шестую главу).

Поскольку в Западном районе скотоводство фактически и в 70– 80-е годы, и позже, вплоть до нашего времени могло обеспечить племенам лишь жизненно необходимый продукт, – зона смешанного хозяйства захватывала здесь не только прибрежную полосу, но и предгорья. Племена жили лучше благодаря заработкам на стороне и помощи государства. В Западном районе меньше, чем в Центральном и Восточном, был распространен наем рабочей силы в скотоводстве (и культивировании пальм), что также объяснялось бедностью хозяйств.

Восточным район

Горцы-скотоводы этого района жили в условиях, отличных от условий как Центрального, так и Западного джебеля. Здесь нет высоких гор, спуск от Восточного плато плавный, много горных равнин и пологих склонов, покрытых густым травяным покровом. Восточное плато напоминает горы Запада своими овечьими пастбищами, но на Западе они занимают не более шестой части всей территории, а здесь – почти весь район. Есть источники воды и вади. Климат в основном схож в разных частях внутренней части района, будь то равнины, вади, собственно горы. Поэтому различия между скотоводами плато и горных долин незначительны, и горцев Восточного района можно было рассматривать почти как одну гомогенную группу. Для нее была характерна практически круглогодичная оседлость, а также относительная состоятельность хозяйств.

Уже в те годы здесь гораздо более глубоким, чем в других районах, было влияние исламской культуры, многие хорошо знали арабский язык, читали Коран, регулярно молились. Это, возможно, объяснялось более тесными контактами с Заливом, куда жители Восточного района чаще, чем их соседи, выезжали в 1970-1980-е годы на заработки.

Наиболее состоятельными были скотоводы некоторых местностей, соседствующих с Центральным районом, где добротные пальмовые насаждения вади находятся рядом с хорошими пастбищами предгорий и равнин, лежащих к востоку.

В 1985 г. я обследовал 48 скотоводческих хозяйств из различных частей Восточного района. Они были поделены мной на пять групп.

I. Шестнадцать хозяйств: менее 50 голов мелкого рогатого скота. В девяти из них стадо состояло только из коз, в семи – из коз и овец с преобладанием коз; в двух – имелись еще ослы (один и два). Кроме того, у двух владельцев скота не было пальмовых насаждений, восемь хозяев имели менее 50 деревьев, четыре – от 50 до 100, один – от 100 до 150 и один – от 150 до 200.

II. Двенадцать хозяйств: 50—100 голов. У всех стадо состояло из коз и овец с преобладанием коз. Из этих хозяев трое имели менее 50 пальмовых деревьев, пять – от 50 до 100, четыре – от 100 до 150 пальм.

III. Шесть хозяйств: 100–150 голов. У половины владельцев стадо было смешанным с преобладанием коз, а один из них приобрел еще 2 верблюдов. Один хозяин имел менее 50 пальмовых насаждений, два скотовода – от 100 до 150, три – свыше 200.

IV. Четыре хозяйства: более 200 голов. Все стада смешанные с преобладанием коз. В одном хозяйстве было 250 голов скота и более 100 пальм, в другом – соответственно 400 и 100, в третьем – 500–600 и 250, в четвертом – более 500 животных и 800 деревьев.

V. Десять хозяйств, владеющих крупным рогатым скотом. Из них в двух хозяйствах было по 10 коров, а также около 200 коз и пальмовые деревья; одно – имело 5 коров, более 100 коз и пальмовые деревья; четыре – по 4 коровы (в одном также телка, осел, более 100 коз и овец, в другом – несколько ослов, около 100 голов мелкого рогатого скота и несколько десятков пальм, в третьем – 40 коз и более 100 пальм, в четвертом – 40 коз и менее 50 пальм), три хозяйства – по 1 корове (в двух также по нескольку десятков коз и овец и несколько пальм, в одном – несколько коз и овец).

Ослы и верблюды здесь, в районе, далеко отстоящем от столицы, весьма ценились. Осел бедуину, да и жителю долин и прибрежных районов, был необходим для перевозки тяжелых грузов, например, больших мешков с продовольствием, камней (напомним, что в те годы на острове практически не было дорог, а автомобильный транспорт был редкостью). Осел к тому же неприхотлив в еде. Обычно им владели совместно несколько человек, а когда бывал приплод – делили по договоренности.

Сдавая осла в аренду, его хозяин мог неплохо заработать. За сутки в середине 80-х годов аренда осла стоила 10 динаров и даже более. Продажная цена осла достигала 250 динаров (для сравнения: козла продавали за 5 динаров, козу– за 10–15). Дороже осла ценился только верблюд, который стоил примерно 600 динаров. В недавнем прошлом верблюд приравнивался к 40 козам, но потом цена на него повысилась. Наш погонщик верблюдов Али рассказывал, что ему предлагали за верблюда 700 динаров, но он отказался его продать.

Что касается прав бедуинов на землю, то еще Браун рассматривал бедуинов как владельцев наследственных прав на ее использование, что обеспечивалось консенсусом населения и поддерживалось авторитетом султана, но в то же время уместно оговаривался, что их неверно было считать и «держателями земли короны», своего рода скваттерами. Султан лишь разрешал возникавшие между бедуинами споры, которые были чрезвычайно редки. Однако права султана на часть пастбищ были, по Брауну, определены нечетко.

Права на землю действительно были закреплены за племенами обычным правом и соответственно передавались от поколения к поколению. Носителем обычая выступало коллективное знание шейхов племен, а не письменные документы.

В то же время регламентация прав на землю различалась от района к району. Она была более жесткой там, где пастбища скуднее и воды меньше. Кроме того, в одних племенах не было границ между территориями родов, в других они были демаркированы.

У скотоводческих племен Восточного района не было принято разграничивать пастбища, находившиеся во владении отдельных семей. Четко были определены лишь племенные территории. В пределах одной племенной территории семья может пасти скот везде. По сообщению информантов, не будет большой бедой, если скот забредет и на территорию чужого племени. Так что племенные территории, скорее, – условное понятие. Это районы обитания племен и их преимущественного права на выпас здесь скота. Так что фактически право собственности на землю носило здесь в то время условный характер. Однако селиться, строиться на чужой земле просто так нельзя. Это позволяется лишь при условии вступления желающего в другое племя. Для этого нужно договориться: вступивший в племя принимает на себя все вытекающие отсюда обязательства, в частности помогать соплеменникам, хранить им верность, в любой ситуации защищать их от чужих и т. п. Несмотря на кажущуюся легкость такого поступка, переход в другое племя происходил довольно редко, и в основном тогда, когда само племя, принимающее новичка, было заинтересовано в этом (например, из-за сокращения числа «своих» мужчин). Так, мужчину со стороны, желавшего взять жену из чужого племени, уговаривали перебраться к ее родичам, даже помогали построить дом. Он шел на это, как правило, в том случае, как поясняли информанты, если испытывал экономические или финансовые затруднения.

Как уже говорилось, перекочевки всегда подчиняются особому климатическому циклу Сокотры, который адекватно отражен в том, как островитяне делят год на сезоны. Это деление, в свою очередь, связано не только с климатическими сезонными различиями, но и с хозяйственными факторами, в частности с жизненным циклом финиковой пальмы.

Возможно, именно необходимость искать новые источники пропитания главным образом делала сокотрийцев полуномадами. Некоторые хозяйства могли совершать сезонные передвижения вверх на расстояние до 40 км, и всегда на заранее обусловленную территорию, т. е. ту, на которую они имели право. Фактически это было лишь очень далеко расположенное летнее пастбище. Обычно люди удаляются во время кочевок на гораздо меньшие расстояния. Например, никто далее чем за 15 км от плантации финиковых пальм в районе Ка‘ри на Южной прибрежной равнине не имел на нее никаких прав, за исключением султана, писал Браун. На самом деле он ошибался: нами были отмечены случаи, когда именно финиковые насаждения в долинах оказывались во владении далеко от них обитающих племен, причем «верхних» скотоводов, которые когда-то, видимо, господствовали над этим районом и сохранили здесь право распоряжаться землей (так было, в частности, в окрестностях селения Ма‘абид в западной части Восточного района). Теперь, с учетом новых возможностей заработка, бедуины неохотно отправлялись собирать финики на дальние расстояния и предпочитали сдавать пальмовые деревья в аренду.