Текст книги "Зимнее солнце"

Матвей ожидал, что Таиса продолжит спорить – просто из принципа. Однако она задумалась, оценивая его слова, потом кивнула.

– Пожалуй, ты прав… И мы снова в тупике.

– Не совсем уже в тупике, – возразил Гарик. – Версия у тебя не то чтобы корявая в ноль, просто ее разрабатывать нужно. Не знаю, как у вас, а у меня на это сил вообще нет, я сегодня задолбался.

– Падение в ледяную яму тоже энергии не добавляет, – сухо сообщила Таиса.

– Так давайте же закончим этот день и все, что требует умственной деятельности, отложим на завтра.

Матвей никакой усталости не чувствовал, но настаивать на продолжении разговора не собирался. Он видел, что его спутники измотаны, в таком состоянии от них не будет толку. А работы им предстояло много: Гарик узнал о четырех постоянных клиентах лишь то, что делало их самыми вероятными подозреваемыми. Теперь нужна была более-менее полная биография, чтобы составить психологические портреты и понять, мог ли хоть кто-то из них внушить девятнадцатилетней девушке такой ужас, что она чуть ли не за предел человеческих возможностей шагнула, спасаясь от него.

Они разошлись, каждый направился к себе. Скоро Матвей уже был в постели – жизнь научила пользоваться любой возможностью отдыха, никогда ведь не знаешь, когда следующая выпадет. Он надеялся, что этой ночью получится заснуть быстро и обойтись без сновидений.

Куда там! Память атаковала его почти сразу. Она засыпала его фрагментами прошлого, которые непостижимым образом сливались со странными, искаженными картинками сегодняшнего дня. То, что было много лет назад, и то, что случилось вечером. Бетон, залитый кровью. Девушка среди снега и льда. Одно не имело никакого отношения к другому, но страх питался всеми образами, за которые мог зацепиться.

В какой-то момент оставаться в постели стало невыносимо. Матвею показалось, что он снова не на своей территории, а там, в прошлом – плоско на спине, в глаза бьет яркий свет, лампа качается… Он поднялся так резко, что закружилась голова. Может, это и было глупо, но Матвею нужно было убедиться, что тело не парализовано, не связано, оно все еще подчиняется ему.

Он не стал включать свет, темноты как таковой он не боялся – только того, что могло в ней скрываться. Но чувство реальности вернулось, он снова был уверен, что находится в арендованном доме, он выбрался из того места, которое так ловко использует память…

Матвей прошелся по своему временному жилищу, выглянул наружу. Свет фонарей сюда почти не долетал, зато в ясном небе горели мелкие зимние звезды. Деревня спала – время приближалось к двум ночи, здесь иных занятий для такого часа и не было.

Жители столицы, конечно, привыкли к другому ритму, но предел был даже для них. Гарик вполне мог заниматься непонятно чем ночи напролет, однако теперь окна его дома были темными. Не горел свет и в окнах Таисы… На них взгляд почему-то задержался сам собой. Сначала Матвей не понял, почему, решил, что его одолела все та же необъяснимая сентиментальность. Однако спустя пару секунд до него дошло, что его инстинкты сработали куда лучше.

Кто-то притаился под ее окном.

В скупом свете звезд темный силуэт едва просматривался. Если бы он не двигался, его можно было принять за какое-нибудь дерево, а то и вовсе тень. Однако на месте он не остался, направился к двери, и стало понятно, что там находится взрослый мужчина.

Это не могло быть нормально, никак, и Матвей не собирался даже думать, как это понимать – нужно было действовать. Их дома располагались по соседству, но две двери отделяли друг от друга метров двадцать дворовой территории. Матвей спешил, как мог… и все равно опоздал.

Когда он добрался до дома Таисы, входная дверь была распахнута, а темный силуэт скрылся внутри. Он что, такой же талантливый взломщик, как Гарик? Замки на дверях были неплохие, они должны были задержать его дольше… если у него, конечно, не было ключа.

Матвей снова не позволил удивлению остановить его. Он как раз готовился войти, когда в доме послышался какой-то грохот, а секундой позже вспыхнул свет. Сердце испуганно замерло, он поспешил вперед, готовясь к худшему…

Но все оказалось не так страшно, как он представлял. Таиса не лежала на полу, она, облаченная в забавную пижаму, стояла над валяющимся перед ней телом. В теле без труда узнавался Григорий Серенко, ныне постанывающий от боли, хоть и не лишившийся сознания. Осколки большой глиняной вазы намекали, как он дошел до такого состояния.

Таиса, сначала рассматривавшая незваного гостя, теперь подняла взгляд на Матвея – и испуганной она не выглядела.

– Что ты здесь делаешь? – спросила она.

– Я его из окна заметил… Случайно… Ты как сумела вообще?

– Я чутко сплю, а дверь скрипит. Когда я осознала, что в два часа ночи ко мне одалживать соль не ходят, я решила выразить свое недовольство… Вот так. А ты тему не меняй! То есть сейчас ты прискакал меня спасать, но, когда я реально об этом просила, – свалил?

– Несравнимые ситуации, – возразил Матвей. – В лесу все было под моим контролем. Того, что произошло здесь, никто не ожидал.

– Я ожидала, если честно… Потому и вазу у дверей поставила – она была такая уродливая, что годилась только для самообороны. Я допускала, что он может прийти. Что бы там ни говорила Лена, он не прекращал на меня пялиться.

– Я по делу! – простонал Серенко. – По делу… Я знал, что вы заняты расследованием… Хотел проверить, как много вы нашли… Зачем вот так делать надо было?!

– Чтобы приучить тебя приходить днем и по записи, – парировала Таиса.

– Это мой дом!

– Погугли, как работает сдача в аренду!

– Это сейчас не главное, – заметил Матвей. Он подошел ближе и посмотрел на пытающегося подняться Серенко, но помощь не предложил. – На кой тебе знать, что мы нашли?

– Проверить хотел, насколько вы компетентны… Проверил… на свою голову! Чуть не убили меня… Я такое терпеть не собираюсь!

– Можем вызвать полицию, – предложила Таиса. – Посмотрим, кого они сочтут виноватым.

– Не надо полицию… Я не с ними хотел поговорить, а с вами… Хотел сказать про мертвую женщину в лесу… Боже, у меня кровь идет! – Серенко с ужасом уставился на чуть испачканные алым пальцы. – Смотрите, это же кровь!

– Не умрешь, – заверил его Матвей. – Не меняй тему! Про какую еще женщину? Про Дарью Виноградову? Хотел проверить, знаем ли мы все, что знаешь ты…

– Да не про Дашку, будь она неладна! Про другую… В лесу лежит вторая мертвая женщина. И про нее, похоже, знаю только я…

Глава 9

Со стороны наверняка казалось, что она не особо задета случившимся – так, маленькая неприятность произошла, не более! Сыграть получилось так убедительно, что даже Матвей поверил… а может, ему было все равно. Жаль, что себя убедить оказалось гораздо сложнее.

Таиса понятия не имела, сколько сил у нее еще осталось, выдержит ли она вообще это задание до конца. Желание по-прежнему было. Все остальное успеху не способствовало.

Добравшись домой после этого дикого, как будто бесконечного дня, она надеялась поскорее заснуть. И ведь должна была – она действительно устала! Но ее тело почему-то считало иначе. По мышцам по-прежнему волнами скользило напряжение, недавний стресс не желал ослаблять хватку. Из-за размышлений о том, что ей нужен отдых, однако отдыха нет, Таиса еще больше нервничала. Она ворочалась с боку на бок, ожидая, когда все придет в норму.

Именно поэтому она не упустила скрип входной двери. Тут она чуть исказила правду: Таиса спала чутко, но не настолько чутко. А скрип в тишине показался ей громом среди ясного неба. Она и без того была насторожена, теперь же ее будто ледяной водой облили, из кровати она выскользнула мгновенно. Готовилась бежать – ей показалось, что сбылись мрачные прогнозы Матвея, за ней действительно пришел лесной убийца. Таиса по-прежнему считала верной ту стратегию, о которой говорила в машине: нужно двигаться в неожиданную для него сторону.

Но для этого требовалось добраться до двери, и она кралась вдоль стен, как перепуганная мышь. Выглянула в прихожую, увидела незваного гостя и… узнала его. Не разглядела, конечно, слишком уж темно было в доме. Но он все еще стоял у распахнутой двери, из которой веяло зимним холодом. В скромном свете звезд можно было разглядеть его силуэт, определить рост – в соотношении с дверным проемом. Вот тогда и стало понятно, что пришел за ней невысокий мужчина, а как раз такой давно уже проявлял к ней ненужное внимание…

Таиса почувствовала, как страх в ее душе сменяется злостью. Причем злость эта была куда сильнее, чем заслуживал Серенко. Ему в этот момент предстояло расплатиться и за свои масляные взгляды, и за выходку Матвея, и за весь белый свет.

Так что вазу ему на голову Таиса обрушила без сомнений. В том, что она не убьет хозяина дома, девушка не сомневалась: слишком уж тонкой и легкой для этого была глина. Риск был скорее в другом – в том, что удар получится недостаточно сильным. Тогда Серенко даже сознание не потеряет, он наверняка захочет отыграться.

Отчасти ее худшие прогнозы сбылись, он действительно быстро пришел в себя. Но его недовольство стало уже не важным, потому что появился Матвей. Этого Таиса точно не ожидала – что он, такой здоровенный, сумеет проскользнуть в дом неслышной тенью. В два часа ночи. Полностью одетый. С чего бы вообще?

Впрочем, любые вопросы отходили на второй план по сравнению с тем, что он все-таки пришел и ей больше не нужно было разбираться с этим бардаком одной. Хотелось обнять его, но Матвей оставался Матвеем, и она сдержалась, сделав вид, что и так была готова ко всему.

Матвей кое-как объяснил ей, что привело его в ее дом, но Таиса все равно не поняла, почему он не спал в такое время. Будто готовился к выходу! Впрочем, ее это не волновало. Она отправилась переодеваться, потому что сейчас в доме несложно было замерзнуть. Серенко она оставила под присмотром Матвея: по сравнению со своим охранником хозяин дома казался каким-то особенно маленьким и жалким, почти ребенком. Он с кресла встать боялся, не то что на побег решиться… Да и потом, раз уж он осмелился заговорить о главном, отступать было поздно.

Пока Таиса приводила себя в порядок, Матвей звонил Гарику и объяснял только что проснувшемуся человеку, – хоть кто-то в их компании психологически стабилен! – почему нужно бежать в чужой дом посреди ночи и при чем тут Серенко.

Очень скоро они были в сборе, дверь снова заперли, у порога грязными лужами растекался тающий снег. Таиса увеличила в доме отопление и заварила крепкий кофе. Безумный день не желал заканчиваться.

– Так почему он здесь? – зевая, поинтересовался Гарик. – Я думал, он кастрат и дохлые животные интересуют его больше, чем Тая…

– Я кастрат?! – взвился на ноги Серенко. – Это я-то кастрат?! Да я сейчас покажу!..

Он действительно принялся расстегивать брюки, но Матвей одним небрежным, почти ленивым движением швырнул его обратно в кресло.

– Сиди смирно, сам потом полюбуешься. Сейчас твоя задача – рассказать, какого хрена ты здесь делал. Ну и в процессе можешь плавно перейти к мертвой женщине в лесу.

– Думаю, с нее лучше начать, – вздохнул Серенко. – Ох, как знал, что бед отхвачу…

Он так и не сказал, были ли слова Елены о его травме правдой. Но судя по его взгляду, по осторожному выбору фраз, хозяйка кафе не обманула. Однажды зимой с Григорием Серенко действительно произошло несчастье, четко разделившее его жизнь на «до» и «после».

В новой реальности он старался не оставлять себе свободного времени, потому что тогда подкрадывались мысли, к которым он не был готов. Таиса не могла не отметить, что ему, по-хорошему, сразу следовало бы обратиться к психологу, с таким грузом почти нереально справиться без поддержки. Однако Серенко, всю жизнь проживший в деревне, психологическую помощь не признавал как явление.

Он все время занимал себя чем-то. Встречал гостей, убирал и ремонтировал принадлежащие ему дома, охотился, а порой просто бродил по лесам, думая о том, что его окружает, а не о том, что с ним происходит.

В одну из таких прогулок он и нашел труп.

– Дело было у фермы, – сказал он. – Вы же знаете про нашу ферму?

– Заброшенную?

– Ну да. Но от того, что она заброшенная, она же не исчезает… Она близко к деревне, многие через нее ходят. Вот и я пошел. Это в ноябре, кажется, было… Скоро выпал снег, а тогда еще не было, но уже похолодало. Я споткнулся, упал в грязь, подошел к озеру, чтобы вымыть руки… Тогда и увидел…

Он замолчал, и Таисе пришлось подсказать ему:

– Тело?

– Что-то. Я увидел что-то. Я до сих пор не уверен, что это было.

Тут Серенко определенно кривил душой. Сложно было представить «что-то» похожее на мертвое тело молодой женщины. Труп почти затерялся среди коряг, был частично покрыт грязью, поэтому охотник и позволил себе спасительную неуверенность. Вдруг померещилось? Вдруг тряпку к берегу прибило? Или еще что-то…

Он попросту испугался. Серенко показалось: если он вызовет полицию, его обязательно обвинят в преступлении. Он же идеально подходит! Одинокий, мрачный, с женщинами по понятным причинам не ладит… Да и вообще, труп ли это? Если какая-нибудь кукла, брошенная городскими, его только на смех поднимут!

– Тогда я и решил подождать, – признал он.

– Чего именно тут можно ждать?

– Когда мертвую женщину найдет кто-нибудь другой. К ферме ведь пусть и редко, но ходят люди! Другие охотники. Городские приезжают и пикники устраивают. Девки наши местные фотографироваться ходят, нравится им у озер! Их-то никто не заподозрит… Я надеялся, что с этим разберутся они.

Время шло, а труп так никто и не обнаружил. Скоро выпал снег, и Серенко сообразил, что озеро наверняка схватилось льдом хотя бы у берегов. Теперь уже увидеть тело случайно было невозможно, нужно было намеренно копать.

Моральная дилемма, перед которой он оказался, стала еще сложнее. Серенко изначально боялся, что полиция отнесется к нему недоверчиво. Теперь у них возникло бы еще больше вопросов. Может, он нашел труп, потому что сам оставил там женщину? Случайно ведь такое обнаружить под снегом невозможно! А если нашел до снега, почему молчал? Заметал следы? Помогал кому-то?

Он хотел обо всем забыть, но забыть не получалось. Страх в нем боролся с совестью. Серенко слишком хорошо понимал: весной, когда труп снова проявится, улик там вообще не останется… если они еще есть. Получилось так, что он сам себя загнал в угол.

Серенко снова и снова повторял себе, что есть масса безобидных объяснений ситуации – даже если это труп. Женщина могла умереть случайно. Пьяная упала в озеро и утонула. На нее напали дикие звери. Словом, произошедшее ужасно, чудовищно, однако никакой угрозы другим людям не несет.

А потом в лесу нашли мертвую Дашу Виноградову. Это произошло далеко от фермы, Дашу вроде как не убивали, и все же с тех пор Серенко не находил себе места. Страх в его душе нарастал, охотник уже не сомневался, что, стоит только рассказать о мертвой женщине полиции, и его непременно сочтут хотя бы сообщником. Если полиция и не обвинит, то это сделают люди. Почему молчал? Может быть, если бы сказал сразу, убийцу нашли бы – и Даша осталась бы жива! Серенко даже злился на Дашу за то, что она вроде как подставила его своей смертью.

Дело почти дошло до нервного расстройства – и тут появились три предполагаемых журналиста, не скрывавших, что их привлекло дело Виноградовой. Да не просто появились, а поселились в домах, принадлежавших Серенко.

Журналисты – это ведь хорошо. Это безопасней, чем полиция. Если с ними договориться, они его оправдают, сами найдут тело, докажут, что Григорий ни в чем не виноват. Ему хотелось поскорее снять этот груз с души, однако страх все равно не отпускал.

Вот поэтому Серенко и начал присматриваться к Таисе. Из всех троих она показалась ему самой безобидной, достойной доверия. Через нее он хотел убедиться, что журналисты действительно занимаются тем, о чем говорят. Ему нужно было просмотреть собранные ими улики, понять, насколько эти трое вообще компетентны, можно ли на них положиться. А чтобы Таиса ничего не заподозрила раньше времени, он притворился местным ловеласом, справедливо рассудив, что о состоянии его здоровья приезжие ничего не знают.

Он уже осматривал дом Таисы, когда она была в отъезде, но ничего толкового не нашел. Теперь Серенко решил повторить попытку в других условиях, когда гостья была внутри.

– Зачем? – удивилась Таиса. – Это же еще больший риск.

– Решил, что улики вы все возите с собой, – буркнул Серенко.

– Гениально! А со мной что планировал делать, если я проснусь?

– С чего бы просыпаться в два часа ночи? Думал, быстренько крутанусь и уйду…

– Но если бы я все-таки проснулась?

– Притворился бы, что соблазнять пришел, получил бы отказ и ушел. Ничего страшного!

– Кроме моих десяти инфарктов, – закатила глаза Таиса. – Ну и что нам теперь делать?

– Проверять, – отозвался Матвей. Вот уж у кого было такое выражение лица, будто ничего особенного не происходило. – Утром он отведет нас к озеру и покажет, где именно видел тело.

– Я туда не пойду! – запротестовал Серенко. – Весь смысл был как раз в том, чтобы с полицией разговаривали вы, а не я!

– Но ты же понимаешь, что твои интересы никого особо не волнуют? Хотя буду честен: ты мало что потерял. Мы бы все равно не стали осуществлять твой план, даже если бы ты попросил вежливо. Теперь ты просто утратил право голоса.

– Я вас никуда не поведу!

– Тут еще одна ваза есть, – напомнила Таиса. – И много других интересных предметов.

– Вы не можете меня пытать! – побледнел Серенко. – Это противозаконно!

– Да еще и хлопотно, а мне и так выспаться не дали, – поморщился Гарик. – Лично я об тебя руки марать не буду. Я просто сообщу полиции, что ты, пытаясь кадрить Таису, в пьяном бреду выболтал, что убил женщину и спрятал тело в озере.

– Что?! Но это неправда!

– Не мне доказывать будешь. Вот тогда ты все равно укажешь путь к озеру, только уже не нам. Ну так что? Не проще ли сделать по-хорошему?

– Ладно! Хотя, чувствую, с вами все равно будет по-плохому…

Идти к заброшенной ферме в темноте не рвался никто, тут и опытный охотник не помог бы найти путь. Им предстояло дождаться позднего зимнего рассвета. Гарик вообще уговаривал Таису остаться дома, переждать, пусть хоть кто-то из них полноценно отдохнет. Таиса в ответ вполне справедливо указывала, что оставшуюся вазу можно разбить не только об голову Серенко, а вообще об любую, и лучше кое-кому не нарываться. Сошлись на том, что насилие – не выход, а к озеру пойдут вчетвером.

Им повезло хотя бы в том, что день выдался ясный. При пасмурной погоде ждать, пока по-настоящему рассветет, пришлось бы на час-полтора дольше. Теперь же они покинули деревню, как только небо начало светлеть, на машине добрались до нужного участка леса, дальше пошли пешком.

– И что, ты постоянно на такие расстояния здесь шляешься? – удивился Гарик, покосившись на Серенко.

– У меня снегоход есть, а летом – квадроцикл. Но вы все на него не поместитесь!

– Мы и не претендуем. Я смотрю, нормально так глухая провинция живет… снегоход, квадроцикл…

Пробираться через лес было тяжело, ноги тонули в снегу, приходилось обходить ямы и перелезать через поваленные деревья. Однако на этот раз Таиса была готова к такому испытанию: помогал комбинезон, купленный как раз перед этой поездкой. Ее спутникам, ограничившимся теми же куртками, которые они носили в Москве, приходилось куда сложнее.

Наконец стены древнего леса расступились, выпуская их на впечатляюще просторную поляну – видимо, раньше здесь была огороженная территория фермы, но за минувшие годы природа понемногу возвращала ее в свои владения. Теперь о присутствии человека напоминали два больших заметенных снегом здания – прямоугольное административное и полукруглые своды хлева. Озера тоже хорошо просматривались со стороны, но они казались естественной частью пейзажа. Их то ли сразу делали неправильной формы, то ли время и бури внесли свои коррективы. В любом случае они больше не смотрелись творением рук человеческих.

Сплошная пелена снега указывала, что желающих прогуляться по ферме не было уже давно. Серенко повел их к меньшему из озер, оно располагалось ближе к лесу и было полностью сковано льдом, даже границу воды было сложно определить из-за снежных заносов.

Но охотник и правда хорошо знал эти места, он без сомнений привел своих спутников к нужному берегу и указал себе под ноги.

– Вот. Здесь это было.

– Уверен? – уточнил Матвей.

– Да я эту дрянь в жизни не забуду!

– Ладно, отойди пока.

Таиса и Серенко остались на высокой части берега, Матвей и Гарик спустились вниз. Сначала они размели снег, но под ним обнаружился лишь крепкий лед. Впрочем, из него чуть заметно проступали какие-то коряги, хотя бы в этом Серенко не соврал.

Таиса понятия не имела, что они будут делать дальше, что могут сделать… Но к ней за советом и не обращались. Гарик достал из рюкзака фальшфейер, дернул за шнур, поднес вспыхнувшее кроваво-красное пламя к ледяной поверхности.

То, что он таскает такое с собой, даже не вызывало вопросов. Таиса перестала удивляться его запасам после истории с дымовой шашкой. Теперь она прекрасно понимала фразу Форсова о том, что у каждого свои методы.

Полностью плавить лед Гарик не собирался, это могло навредить телу – если оно действительно там было. Он убрал только верхний слой, так, чтобы лед стал гладким и почти прозрачным.

А больше ничего и не понадобилось. Когда он отвел фальшфейер в сторону, даже издалека стало видно, что в черной клетке коряг белеет хрупкое женское тело, так и оставшееся в озере…

* * *

После такой находки разразился скандал, но иначе и быть не могло. Гарик ожидал чего-то подобного, а потому ко всему отнесся спокойно. Он не мешал работать полиции, не лез с советами, ходил на все допросы и невозмутимо отвечал даже на самые каверзные вопросы. Он знал, что его и остальных будут в чем-то подозревать, и не возмущался этому. Разве он на месте полиции не подозревал бы тех, кто целенаправленно отыскал во льду тело?

Больше всех досталось, разумеется, Серенко. Но он сам виноват: если бы он сразу сообщил о мертвом теле, проблем было бы куда меньше, чем он ожидал. Своей трусостью он здорово помешал следствию, и Гарик считал вполне справедливым наказанием за это то, что охотника задержали на несколько дней для выяснения всех обстоятельств.

Остальных задерживать не стали, отпустили после допроса. Вести себя все равно нужно было осторожно, иначе их никакие связи Форсова не защитили бы. Так что первые сутки Гарик потратил на заслуженный отдых: наконец отоспался, нормально поел, пришел в себя. Остальные сделали то же самое, хотя с меньшей охотой, они как раз рвались в бой. Гарик не видел в подобном энтузиазме ничего героического: если вовремя не подождать, можно все испоганить.

Тело из озера забрали и отвезли на вскрытие. Заниматься этим предстояло все тому же Олегу Наумову, поэтому можно было не сомневаться: всю необходимую информацию они получат. Матвей так и вовсе собирался лично осмотреть труп при первой возможности. Гарик с ним ехать не планировал: у него не было ни необходимых медицинских знаний, ни желания смотреть на мертвую женщину, которая не один месяц пролежала в холодной воде.

Но и без дела Гарик не остался. Он вернулся к тому, от чего их отвлекла диверсия Серенко: сбору данных о подозрительной четверке из Охотничьей Усадьбы. Теперь, когда в лесу отыскали вторую мертвую женщину, он не сомневался – эти сведения еще понадобятся.

Трое «золотых мальчиков», конечно же, учились в престижных вузах, и Гарик сильно сомневался, что их туда приняли за академические успехи. Места в Охотничьей Усадьбе всегда бронировал Евгений Третьякевич. Он получил туда доступ благодаря рекомендации отца – опытного дипломата, который и сам раз в год приезжал поохотиться, не забыв при этом заказать гостевой сертификат. Гарик подозревал, что до охоты там не доходило.

Евгений же превзошел отца во всем. Он приезжал в Усадьбу хотя бы раз в сезон и притаскивал с собой и друзей, и нескольких безымянных гостей, которые на проверку, скорее всего, оказались бы гостьями. Причем гостьи наверняка менялись, а вот друзья оставались теми же. Сергей Чернецов и Ник Каретников, судя по записям в соцсетях, были друзьями детства Евгения. Они часто путешествовали вместе, постоянно засыпали Интернет фотографиями из таких поездок и только для Охотничьей Усадьбы делали исключение.

Репутация Евгения и Ника была безупречна. Сергей, будущий врач, оказался втянут в небольшой скандал: однокурсница устроила ему травлю в соцсетях за то, что он якобы пытался ее задушить. Но дело быстро замяли, девушка принесла публичные извинения и вообще забросила ведение аккаунтов.

От этой компании разительно отличался Антон Левченко, парень из небогатой семьи, поднявшейся на любви толпы наблюдать за чужой жизнью. Пусть даже бездарной, лишь бы скандальной. Он снимал все, что только мог, ввязывался в неприятности, если камера была включена. Он завоевал популярность и то и дело воспевал своих друзей из «мужского клуба» – так он называл компанию Третьякевича, Чернецова и Каретникова. Но и он сумел обойтись без съемок в Усадьбе.

Это, конечно, интриговало. В самой Усадьбе не было подобных запретов, другие гости без сомнений выкладывали фото и видео оттуда. Но не эти четверо… Они там были – но их будто и не было. Никто не доказал бы, что они там отдыхали… если бы, конечно, не добрался до базы данных отдела продаж.

Этого все равно было маловато, и Гарик решил задействовать свою «армию клонов». Для похожих случаев у него уже не первый год было больше двадцати аккаунтов в соцсетях, оформленных на самых разных людей. Он был пожилыми поэтами, молоденькими студентками, опытными экспертами… Гарик следил за тем, чтобы контент в соцсетях регулярно обновлялся, так что мало кто заподозрил бы правду. Такие аккаунты были ему нужны для общения с теми, кто по каким-то причинам не захотел бы говорить с Гариком Дембровским.

Вот и теперь он разослал несколько сообщений друзьям и знакомым четверых предполагаемых охотников. Это могло вообще ни к чему не привести, зато и усилий особых не требовало, поэтому Гарик обычно начинал именно с такой проверки.

Мгновенного ответа не было ни от кого, а потом уже Гарику стало не до наблюдения за компьютером – потому что в Змеегорье вернулся Матвей. Он казался непробиваемо равнодушным, как всегда, будто в его поездке не было ничего особенного. Но те, кто знал его достаточно хорошо, без труда догадались бы, насколько сильно он измотан.

То, что это заметил Гарик, было предсказуемо. Удивляло скорее то, что перемена в настроении Матвея не укрылась и от Таисы. Девушка, обычно не сдерживавшаяся в выражении неприязни, теперь притихла, ожидая, когда он заговорит. А может, так просто совпало, уверен Гарик не был.

Они собрались в доме Таисы, она даже потрудилась приготовить ужин. В кафе тоже было неплохо, полупустой зал становился отличным местом для многих разговоров… Но не для всех. Жизненный опыт подсказывал Гарику, что беседы с частым повторением слов «труп», «убийство» и «насилие» лучше приберечь для более приватной обстановки.

– Ну как? – спросила Таиса, когда все они устроились за столом.

– Теперь уже расследование точно будет. Эту убили и изнасиловали. На несчастный случай не спишешь…

– Но начнут всеми силами доказывать, что это убийство не связано со смертью Даши, – заметил Гарик. – Потому что иначе – серия, а серии не любит никто.

– Полагаю, ты прав. Там пока доказать, что они не связаны, проще, чем их связь. Что бы ни было уготовано Виноградовой, она спаслась от этого. Не спаслась бы – мы бы точно знали, один человек это устроил или нет.

– Мы бы вообще ничего не знали, потому что ее бы не нашли, – возразила Таиса. – В некотором смысле это все заслуга Даши… Личность второй девушки установлена?

– Нет, конечно, каким образом? Лицо сильно пострадало за месяцы, проведенные в воде, никаких личных вещей у нее с собой не было. Из одежды – только летнее платье.

– А белье?

– Ничего больше – ни белья, ни обуви.

– Дашу пустили бегать по лесу голой, эту – в одном платье… Определенное сходство есть.

– Мы не знаем, пустили ее бегать или просто убили в лесу, – напомнил Гарик.

– Она бежала, – сухо указал Матвей. – Там… там все было достаточно жестоко. Сначала ее заставили бежать через лес…

– Ты уверен, что это было до изнасилования? – спросила Таиса. – Может, ее насиловали, а она вырвалась и убежала в лес?

– Это не я уверен, это Наумов так считает. Изнасилование было травматичным, так он сказал. Он считает, что после такого эта женщина не то что бежать не смогла бы – ходила бы с трудом. В то же время характер травм на ее ногах намекает, что она именно бежала через лес.

Несчастную погнали через чащу, как дикого зверя. Кожу на босых ногах пробивали острые ветки, женщина падала, спотыкаясь о поваленные стволы. Она была покрыта синяками и ссадинами, но все равно заставляла себя подниматься и двигаться дальше. Ужас в ее душе заглушал боль, и это тоже роднило ее с Дашей.

Но в какой-то момент ее отчаянная борьба за жизнь закончилась: преследователь выстрелил из охотничьей винтовки и попал в ногу. Вряд ли это было случайностью, скорее всего, он так и хотел – и это указывало на поразительную меткость. Пуля раздробила колено, женщина упала на землю, подняться она уже не могла.

Гарику не хотелось даже представлять, что она тогда почувствовала. Боль, сводящую с ума, страх, лишающий воли… Она наверняка плакала. Скорее всего, умоляла своего преследователя о пощаде. Но он не подарил ей даже милосердие быстрой смерти.

– Она либо упала на живот, либо он сам перевернул ее на живот, – указал Матвей. – В любом случае, следующий удар был нанесен в спину.

Преследователь орудовал острым охотничьим ножом с длинным лезвием – и орудовал очень умело. Удар был таким же точным, как выстрел. Одно уверенное движение, и нож вошел между позвонками, оставляя жертву полностью парализованной.

– Наумов сказал, что попасть вот так случайно почти невозможно, – добавил Матвей. – Тот человек точно знал, что делает, к какому результату это приведет.

Когда стало ясно, что жертва уже никуда не денется, преступник изнасиловал ее. Матвей не стал вдаваться в подробности того, какие именно травмы и как были тогда нанесены, а Гарик не спрашивал. Это ничего не меняло для профайлеров. Оставалось лишь надеяться, что та женщина, если она все еще была жива, потеряла сознание и ничего не чувствовала.

Наигравшись со своей добычей, убийца перерезал ей горло. Изнасилование было для него действием, полным страсти. Но все остальные ранения он наносил быстро, грамотно, чуть ли не профессионально. Тут не нужно было становиться опытным профайлером, чтобы догадаться, ради чего он это затеял, что доставляло ему истинное удовольствие.