Текст книги "Убийца ищет убийцу"

Крестный наклонился к Ивану, словно его мог услышать кто-то лишний, и прошептал:

– Не пьет…

И многозначительно приподняв брови, замолчал…

Иван подождал немного и спросил:

– Ну и что?

Крестный аж руками всплеснул:

– Экий ты, Ваня недогадливый! Я уж тебе и так, и этак, а ты все ни с места… Расскажу тогда дальше… Задумался я – если правый берег теперь под пидором этим, что ж на левом творится? Туда сунулся… Такая вот картина получается. Весь центр на левом берегу – по Яузу – тоже объединен. Западной зоной называется… Я как это услышал, сразу думаю – значит есть и Восточная… Но я не об этом хотел. территория тоже громадная… И тоже одним человеком управляется. И тоже – из новых, из шестерок бывших. В Долгопрудном начинал. На вид – тюха сплошная, хохол такой, знаешь, – пузатый с усами… Этот вообще две недели, как к власти в своей деревне пришел… В Долгопрудном наркоту шарили – и что удивительно – Казбека накрыли, хотя он никогда героином не занимался, только разрешал склады использовать на своей территории, ну и пошлину брал… Так у него в кармане нашли пакет – двести грамм. Он что – идиот совсем? Он хоть и гнилой был, хоть и подвести мог запросто, я ему никогда ничего серьезного не поручал, своими силами обходился, но с головой у него все в порядке было… Убрали Казбека… Так этот хохол, как только собрались все обсудить это дело в старом карьере, и говорит им: «Вместо Казбека я буду!». Только кто-то рот раскрыл, он за пушку и три раза в рот ему выстрелил… Остальные заткнулись. Его тоже сход на лидера Западной зоны выбрал… Только я вот о чем, Ваня, думаю… Он когда этого-то… в карьере… застрелил, он ему пулями зубы через один выбил… Ты понял меня? Нет?

Иван покачал головой.

– Объясняю, – терпеливо продолжил Крестный. – Ты бы, Ваня, мог бы человеку зубы через один пулями повышибать, пусть и с пяти шагов?

Иван кивнул утвердительно.

– А вот мои орлы, которые чуть меня же и не съели, – спасибо тебе, Ваня, спас старика, – они бы не смогли, хоть я их учил не один год с оружием обращаться… И никто в Долгопрудном не смог бы. Иначе, не Крестный я, а страна эта долбанная – не Россия, а Оклахома какая-нибудь! Не должен был смочь… Тьфу ты, Ваня, совсем с тобой язык сломаешь! Короче – ты сам-то где этому научился? Тут спецпоготовкой пахнет…

Иван посмотрел на Крестного с интересом.

– Подставные? – спросил он. – Люди Никитина?

– Что б мне гаванского рома больше никогда не пить! – поклялся Крестный самым дорогим для себя. И перекрестился для верности.

Он снова наполнил стаканы, на этот раз обоим, и они с Иваном выпили…

– Хохол, говоришь? – спросил вдруг Иван. – Зубы пулями выбивает? Как его кличка? Бульба? С усами и в расшитой сорочке ходит…

Крестный посмотрел на Ивана, приоткрыв рот. На половину, конечно, он придурялся, но и в самом деле был немало удивлен. Откуда, в самом деле, Ивану знать кличку западного авторитета, который без году неделю там верховодит? В Долгопрудном, что ли какие-то дела имел? Втайне от Крестного? Не может этого быть?

– Ваня! – сказал Крестный. – Объясни старику… Я же ночью спать не буду…

– Он точно спецподготовку проходил. Со мной вместе – под Рыбинском. Тогда он, конечно, не толстый был, обычный… Но стрелял неплохо… На счет зубов – точно не помню такого случая, а вот по клавишам рояля – стрелял. «Чижик-пыжик» хотел сыграть. Начало получилось – потом клавиши поотлетали… Его после этого случая в другой спецлагерь перевели, на Урал куда-то…

Крестный сиял, как новый колпак на колесе после автомобильного шампуня....

– Что, Ваня! – кричал он. – А ты говоришь! Да мы с тобой какого хочешь генерала расколем и замочем! Считай – он у нас на мушке. Осталось только придумать, как его выманить из его берлоги – на какого живца? А пока – разливай остатки – надо за мой ум выпить и твою память. Надо же – вспомнил подлеца, избавил старика от сомнений. А то я все голову ломаю – подсадные, не подсадные? А теперь и сомневаться не надо!

Иван разлил вторую бутылку до конца. Получилось по полстакана. Крестный посмотрел, поморщился и достал из холодильника еще одну. Добавил стаканы до полных. Удовлетворенно кивнул.

На вопросительный взгляд Ивана он ответил:

– Так разговор еще не окончен, Ваня. Сейчас выпьем и продолжим наши прерии…

– Прения, Крестный, а не прерии, – поправил его Иван, у которого язык тоже немного заплетался, но голова была – яснее ясного.

– Не, Ваня, – лучше – прерии… Красиво звучит, правда?

– Красиво, – согласился Иван. – Давай про Никитина говорить, Крестный.

– А что про него говорить? – удивился Крестный. – Шлепнуть его, да и все! И все дела…

– Погоди, Крестный, – серьезно возразил Иван. – Меня ж не пустят на Лубянку. Как же я его шлепну? Он же в кабинете сидит…

– А мы его попросим… Попросим… Пожалуйте на выход, мол, ваше-ство, генерал долбаный. Майор Крестов приглашает… Выйдет? Как ты думаешь, Ваня? Мне кажется – должен выйти…

– Не, Крестный, не выйдет. На хрена ему какой-то майор засраный, если он сам – генерал? Ты подумай своей головой-то! Майор ему на хрена?

– Ты, Ваня, полегче с майорами. Они еще кое-где у нас порой… это… встречаются… на пути. Да! И не надо с ними…

Иван закрыл ему рот ладонью.

– Все, Крестный! Всех майоров – в расход! Вместе с генералами!… А ты, Крестный, заткнись! А то и тебя – в расход! Я знаю, как Никитина замочить, Крестный, знаю. Он сам ко мне придет, туда, где я ему свиданье назначу… Нужно только втолковать ему кое-что, что бы он понял с кем дело имеет… Как говоришь, кличка этого… пидора замоскворецкого? Шкипер? Капитан, значит? А ты говорил – майор? Ну и хрен с ним. Начнем с капитанов. Генералов оставим напоследок… Наливай!

Крестный разлил третью бутылку. Иван не допил свой стакан и, уронив его на пол, сполз с табуретки вслед за стаканом…

Крестный долго смотрел на стену, перед которой только что сидел Иван. Потом допил свой стакан, вздохнул и заглянул под стол.

– Слабак ты, Ваня, против меня… Меня эту гадость Рауль Кастро пить приучил…

Он достал из холодильника четвертую бутылку гаванского рома. Напитка своей молодости…

Глава девятая.

…Утром следующего дня Иван очнулся на полу под столом, рядом с мерно посапывающим Крестным… Крестный спал, одну руку подложив под голову, а второй сжимая недопитую бутылку рома…

Ивана замутило при виде спиртного. Голова еще шумела и соображала с трудом, но в ней, словно железный стержень, сидела одна мысль: «Замоскворецкая зона. Шкипер. Трагически погиб при выполнении служебных обязанностей…» И сначала – то же самое: «Замоскворецкая зона. Шкипер. Трагически погиб…»

Иван толкнул Крестного в плечо. Тот пожевал губами, но глаз не раскрыл. Тогда Иван взял его двумя пальцами за нос и сильно сжал. Глаза Крестного раскрылись широко, но сказать он ничего не смог. едва Иван отпустил его нос, глаза Крестного тут же закрылись. Иван смотрел на него в замешательстве.

Наконец, он догадался и, взявшись за недопитую бутылку рома, потихоньку потянул ее из руки Крестного. Рука дернулась вслед за бутылкой.

Тот сразу же приподнял голову.

– Э! Э! Ваня! – пробормотал он. – Мы так не договаривались…

– Крестный! – Иван все еще тянул бутылку к себе. – Как мне найти этого сраного Шкипера? Где их контора, штаб, хата? Как это теперь называется?

– Зачем тебе этот засранец, Ванюша? – бормотал Крестный. – Он пока здесь, недалеко от нас, на Шаболовке обосновался. Прямо рядом с телебашней. На складе каком-то… Не ходи к нему, Ваня… Он козел. Драный козел. Останься лучше со мной…

– Да я долго не задержусь, – успокоил его Иван. – Только привет от тебя передам и вернусь… Где там на Шаболовке-то?

– Напротив метро… Оптовый склад фирмы «Цезарь». Железные ворота. Серого цвета. Под сталь. Но ворота железные…

На этом Крестный свой поток похмельного красноречия оборвал, потому что Иван вернул бутылку в его руку, и это подействовало на Крестного, как команда: «Отбой!». Он сразу же уронил голову и закрыл глаза… Через полторы секунды он вновь спал, сжимая свою бутылку…

Иван узнал вполне достаточно, чтобы разыскать штаб-квартиру Замоскворецкой зоны. Он рассовал по карманам оба пистолета, подумав немного, прихватил и третий, пошарил в кожаной сумке, с которой пришел накануне вечером Крестный, и обнаружил в ней целый арсенал – гранатомет «Муха», еще два пистолета, штук пять ручных гранат и целую россыпь пистолетных патронов. Выложив из сумки пистолеты и гранатомет, он выгреб патроны, но оставил гранаты… Повесив сумку через плечо, Иван еще раз проверил пистолеты, два из которых висели в плечевых кобурах, а третий был заткнут сзади за пояс, и вышел из квартиры, оставив Крестного вспоминать во сне жестокие попойки с лидерами кубинской революции. Пить гаванский ром приучил Крестного вовсе не Рауль Кастро, как он сказал Ивану, а одна черная проститутка, которая буквально изо рта бутылку не вынимала. От рома она так заводилась, что хотела еще и еще, выматывая мужчину досуха. Крестный всегда снимал ее на пару с кем-нибудь из приятелей. Вдвоем ее можно было драть часами, хоть по очереди, хоть одновременно. Она не уставала и кончала раз за разом. Лишь бы только ром у нее не кончался…

Поблуждав по каким-то переулкам, Иван вышел на набережную, хотя думал попасть к Павелецкому вокзалу. Постояв с минуту и подумав, он сообразил, что это Шлюзовая набережная на Водоотводном канале. Иван прошел до Малого Краснохолмского моста, поднялся на Зацепу и там поймал частника до Шаболовки…

Тот не стал кружить по переулкам, справедливо полагая, что выйдет, может быть и короче, но дольше, а повез Ивана по Садовому до Добрынинской площади, там свернул на улицу с таким же названием, по ней добрался до Мытной и еще раз вильнув через какой-то проезд, выбрался в самое начало Шаболовки. До башни по прямой было минут пять езды.

«Сейчас разберемся – какой такой тут Шкипер…» – подумал Иван.

Он еще издали приметил высокие серые ворота из листового железа, о которых говорил ему Крестный, и попросил частника остановить чуть дальше, на углу с улицей Шухова, не доезжая перекрестка.

У него не было абсолютно никакого плана – как добраться до никитинского ставленника и как с ним расправиться… Голова просто отказывалась что-либо соображать. В ней продолжал вертеться обрывок той мысли, с которой он сегодня проснулся:»При исполнении служебных… При исполнении служебных…» и так далее. По сотому кругу. При этом мысль явственно отдавала гаванским ромом… При воспоминании о роме начинало мутить…

Ивана эта заезженная пластинка, наконец, утомила. «Обязанностей, мать твою!» – закончил он надоевшую фразу, и она от него отстала.

Иван прошел в соседний с железными воротами двор и разыскал там забор «Цезаря». Забор оказался железным на всем своем протяжении и достаточно высоким, чтобы скрывать от случайных глаз все, что за ним происходит… Метра два с небольшим.

Иван машинально шел вдоль забора, пока не наткнулся на дерево, росшее вплотную к забору и служившее, как видно, черным ходом не одному нелегальному посетителю «Цезаря» до Ивана. Не долго думая, он ухватился за нижнюю ветку и в несколько движений оказался на уровне верхнего края забора…

Картина, которую он увидел, ему чрезвычайно понравилась.

Весь двор «Цезаря» был заставлен контейнерами, образующими лабиринт из закоулков и тупиков… Работать в такой обстановке – одно удовольствие… Особенно, когда точно знаешь, где находится твоя цель. Этого Иван пока не знал, но как раз собирался выяснить. Но ничего похожего на контору он на территории склада не высмотрел. Это его поначалу даже озадачило…

Сверху он разглядел у самых ворот, далековато, правда, от того места, где он сидел, чтобы можно было рассмотреть детали, черный джип, возле которого терлись несколько упитанных братанов. Еще один сидел у ворот, прислонившись к ним спиной. Иван не мог сказать с уверенностью, но ему показалось, что он разглядел автомат у того, что сидел возле ворот…

Дверки джипа были раскрыты, там вероятно, кто-то был, потому что братаны близко к джипу не подходили, лишь поглядывали иногда в ту сторону…

«Наместник императора, похоже, на своем рабочем месте… – подумал Иван, перелезая забор и спрыгивая во двор. —Только что же он так – в походной обстановке? Не мог, что ли, чьей-нибудь конторой воспользоваться? Хотя… Конечно – не мог. Если это никитинский придурок, разве он рискнет доверится кому-то настолько, чтобы на его территории расположиться…»

– Тьфу, зараза! – выругался вслух Иван, вляпавшись в кучу говна между двумя контейнерами. – Заминировали местность, суки!

И в ту же секунду столкнулся нос к носу с быкообразным качком. Ствол его автомата был нацелен Ивану в грудь. Качок смотрел на Ивана подозрительно. Наверное, особенно его смущала лысая иванова голова.

– Руки за голову и выходи оттуда… – тихо приказал автоматчик. – Только по говну не топчись… Дышать нечем будет.

Иван поднял руки и, повернувшись вправо, крикнул в проход между двумя контейнерами:

– Ты понял, Серега! Посрасть нельзя спокойно! У них тут везде часовые. Говно, что ли, сторожат?.. Сортира нет, а часовых – навалом…

Иван кричал бы и еще, если бы автоматчик не сделал, наконец, того, чего добивался от него Иван – не повернул голову в ту же сторону и не вытянул шею, пытаясь заглянуть в проход и увидеть Серегу, к которому обращался Иван… Иван нанес ему короткий удар ребром ладони по вытянутой шее и тот упал, попав лицом прямо в кучу дерьма, запаха которого он так чурался.

Добивать его Иван не стал, все равно он очухается не раньше, чем минут через пять, а за это время все в этом дворе должно уже закончиться…

Перешагнув через автоматчика и вытерев подошвы о его спину, Иван уверенно пошел между контейнерами. Правильное направление, которое должно было вывести его вплотную к машине, Иван высмотрел еще с забора, а сейчас только вспоминал, где и сколько раз ему нужно поворачивать, чтобы не сбиться…

Еже пара поворотов, и перед Иваном оказался центр двора, свободный от контейнеров с товаром. В середине этой свободной площади и стоял новенький черный джип, в котором, по предположению Ивана находился лидер Замоскворецкой территории.

Думал, как поступить, Иван ровно полторы секунды, то есть успев сосчитать только до трех. Потом он на всякий случай расстегнул свою сумку с гранатами и шагнул на открытое пространство…

Один из слоняющихся вокруг машины братанов тут же его заметил, сделал удивленные глаза и направился навстречу Ивану.

– Ну ты! Э! Куда прешь? – издали начал он, одновременно пытаясь засунуть руку в карман джинсовой куртки, но не попадая в него…

Иван шел навстречу, стараясь не делать никаких провоцирующих движений. Он только крикнул резко, чтобы было слышно в машине:

– Капитану пакет от генерала!

– От какого генерала? – пробормотал братан, остановившись в недоумении.

– От старшего по званию! – отрезал Иван дальнейшие расспросы.

Заметив, что мотор джипа заработал, а еще двое братанов выхватили пистолеты, Иван выдернул из подмышек два своих «макарова» и, падая, сделал четыре выстрела. По два с каждой руки…

«А ничего пушечки! – успел подумать про своих „макаров“ Иван, заметив, что все три охранника повалились вслед за ним на землю, но тот, что сидел у ворот, остался невредим и сейчас, схватив автомат, оббегал джип, который закрывал от него Ивана. – У левого только центровочка немножко нарушена. На дальней дистанции поправочку надо будет побольше делать…»

Иван остановился и ждал, когда четвертый охранник выбежит из-за джипа, чтобы всадить в него пули и заняться наконец, машиной. Но выбежать тот не успел. Мотор джипа взревел, машина рванула вперед и, сбив охранника с ног, врезалась в железные ворота. Ворота с грохотом повалились, и джип выскочил наружу…

Иван тут же бросился за ним следом, недоумевая, чего это убегает никитинский кадр? Инкогнито свое боится раскрыть?

Он выбежал вслед за джипом на Шаболовку. Джип, как выяснилось, выехал из ворот очень неудачно. Потерявший от удара о ворота ориентировку водитель не сразу, видно открыл глаза, когда оказался на улице. Открыв их, он увидел несущийся прямо ему навстречу огромный бок двухэжтажного туристского автобуса. Джип врезался в автобус, пробил его стенку и застрял.

Из автобуса с горохом посыпались пассажиры. Послышались вопли. Кто-то материл во все горло новых русских, кто-то орал от страха. Из пробитого салона автобуса доносились крики раненых.

Спрятав свои «макары», Иван присоединился к толпе, уже растущей на месте столкновения. Милиция не показывалась, кто-то побежал звонить в скорую и в ГАИ.

– В джипе тоже раненые! – кричал Иван, проталкиваясь к машине. – Им нужна срочная помощь. Пустите врача!

Его пропустили к машине.

Иван еле сумел открыть заднюю дверцу джипа, покореженную от удара. Водитель был прижат к спинке своего сидения рулевой колонкой, вдавившейся ему в грудь. Глазами он еще хлопал, но ясно было, что – не жилец.

Рядом с ним Иван увидел барахтающегося в кусках железа от корпуса и дверцы мужчину средних лет с серьезным мрачным лицом, принявшим сейчас озабоченное выражение. Ноги его были зажаты мотором, и вряд ли в них оставалась хоть одна целая кость.

– Все, капитан, – тихо проговорил ему на ухо Иван. – Привет генералу!

Следом за ним в машину заглядывали любопытные физиономии. Иван загородил спиной голову Шкипера, положил ему руку на шею, словно проверяя пульс и сильно сжал пальцы. Тот закатил глаза и затих с выражением какого-то облегчения на лице.

Иван вылез из покореженного джипа и объявил обступившим машину пассажирам автобуса:

– Один жив еще. Нужно срочно спасателей вызывать. Ему ноги мотором прижало. Сейчас вытаскивать ни в коем случае нельзя – умрет. Где тут телефон поблизости? Мне позвонить нужно…

БИван нырнул в толпу разыскивать телефон, потому что издалека заметил, как один из пассажиров-туристов вытащил из кармана сотовик и поднял его над головой.

– Эй, мужик! Вот телефон! – крикнул он.

Но Ивана уже не было в центре толпы. Он спокойно пробрался поближе к улице Шухова. Машины, идущие по Шаболовке к центру, все сворачивали на Шухова из-за затора впереди. в толпе уже мелькали милиционеры – и не только гаишники, заметил Иван.

«Самое время ноги уносить… « – решил он и, поймав машину, устало сказал водителю:

– К Павелецкому. Крестного хочу навестить…

– Тоже надо… – согласился водитель, поняв по-своему. – Мы сейчас на Дубининскую выедем, а там – по прямой до Павелецкого.

– Жми! – разрешил Иван.

Глава десятая.

Генерал-лейтенант ФСБ Алексей Никитин был зол так, как ему не случалось, наверное злиться со времен Вьетнама. Но там хоть противник был достойный, американские ассы гоняли его с отрядом вьетконговцев по джунглям, палили деревья напалмовыми зарядами, и казалось, он уже не найдет лазейку, чтобы вывести своих людей, этих малорослых, но очень выносливых вьетнамцев с вечно невозмутимыми взглядами… Но раз за разом он находил, куда нырнуть в джунглях и не напороться на гаревое поле, на котором отряд из сорока человек торчал, как на блюдце перед американскими летчиками, и не искупаться в огненном ливне желеобразного напалма, выливавшегося из прицепленных к «фантомам», заходящим на тебя над верхушками пальм, огромных резервуаров… Мерзкая штучка этот напалм. Никитин даже плечами передернул, вспомнив горящие фигурки вьетнамцев, катающиеся по земле и по-заячьи верещащие.

«По-заячьи… – хмыкнул он про себя. – Какие, к черту, в джунглях зайцы!?.»

Зайцев там не было… Там были американцы, ассы, которым не стыдно и проиграть… А здесь, в Москве? Какая-то шпана сопливая, убивает его людей только потому, что не желает выполнять его приказы…

«Удавлю засранцев сопливых… – подумал Никитин раздраженно. – С кем разборки устраивать приходится! Со шпаной! Ну и работка, мать ее ети!»

Впрочем, Аверин сам, скорее всего, виноват… Слишком прямолинеен и в то же время – слишком мягок… До сорока лет дослужился – и все капитан… Опять же – не пьет… Странная какая-то личность… Как это Никитин мог доверить ему руководство целой третью Москвы? Нет, наверное, это была ошибка с его стороны… Хотя, кого еще и поставить-то вместо него? Остальные еще хуже… Да-а, задачка… Не с кем работать, мать твою…

Никитин почесал в затылке и вновь разозлился. Почему он должен опять ломать голову над этим вопросом!? Потому что какие-то ублюдки недоделанные замочили его человека? Они, что же – сопротивляться решили?.. Кому? Ему – генералу Никитину!

– Ну, я вам устрою тризну по герою! – прошипел сквозь зубы Никитин и, покраснев от бешенства, нажал кнопку вызова секретарши.

– Коробова ко мне! Быстро! – рявкнул он на пятидесятилетнюю тусклую Верочку, едва та только засунула нос в его кабинет.

Верочка так и не вошла в кабинет, а тут же ретировалась, прикрыла дверь и, вытянув губы трубочкой, многозначительно покивала головой…

Она была некрасива и в молодости, хотя сложена пропорционально, и, если не поднимать взгляд выше ее подбородка, вполне была похожа на женщину… Однажды перепивший «Корвуазье» Никитин вышел в приемную, посмотрел на нее внимательно, когда она встала перед ним по стойке смирно, потом дернул ее за руку, повернул ее спиной, перегнул через спинку кресла, задрал платье, сдернул трусы и оттрахал, общаясь, правда, только с ее задницей, вполне приятной, впрочем, и на вид и на ощупь…

Для нее это оказалось очень большим событием, чем-то вроде награждения орденом «Знак Почета». Она даже раза три кончила, пока пьяный Никитин трудился над нею своим вялым членом. С тех пор она очень внимательно следила за состоянием генерала, и, когда замечала, что он опять пьян, ловила момент, чтобы остаться с ним наедине, подходила сама и откровенно расстегивала молнию на его брюках. Она вытаскивала наружу его обвисший член и принималась его массировать, сосать и покусывать, пытаясь привести в рабочее состояние. Никитин, чтобы не видеть ее лицо, чаще всего загонял ее под стол, а сам пил коньяк и предоставлял ей полную свободу экспериментировать с его сексуальными возможностями… Ее усилия еще ни разу не закончились успехом, но надежды она не теряла…

– О-о! – протянула Верочка уставившимся на нее с напряженным вниманием двум полковникам с кожаными папками и майору с кипой каких-то свернутых трубочкой не то плакатов, не то схем… – Сегодня никто к нему не пойдет… Я же вас предупреждала, – генерал не в настроении… Уж я-то знаю, наверное…

– Всё, всё, всё! – замахала она обеими кистями рук, выгоняя полковников из своего предбанника. – Жить надоело? Со всеми вопросами – завтра…

Коробов тоже давно маялся в приемной, не решаясь войти к Никитину. Он тоже получил сообщение, что Аверина убили и, похоже, свои. Он, судя по всему, от своих прорывался через железные ворота, когда его попытались блокировать во дворе склада, определенного под командный пункт. Он положил троих из пятерых, двое ушли. Но его подвел шофер – молоденький лейтенант из органов. Растерялся, видно, когда джип выскочил на Шаболовку, вписался в автобус… Но что за сука открыла там пальбу?..

Командир «Белой стрелы» был уверен, что Аверина убили из-за того, что тот слишком активно проводил в жизнь план, навязанный Москве Никитиным. С гопотой – и то осторожно нужно, что бы не перегнуть в слабом месте, а уж про авторитетов и говорить нечего. Тех просто так, через коленку, не сломаешь… Но теперь уже делать нечего. Если они начали войну нововведениям, отвечать нужно в том же духе. Нужна карательная акция. Как раз такая, для каких и создавалась «Белая стрела». Коробов хотел предложить Никитину начать ее сегодня же ночью, не тянуть и не раздумывать, а ударить всей мощью, чтобы «у них матки, у блядей, поопускались». Последнюю фразу он повторял про себя еще и еще раз, вкладывая в нее какой-то особый, одному ему известный, чисто мужской смысл…

Выгнав полковников, Верочка округлила глаза на Коробова и кивнула головой. Иди, мол… Звал. Коробов вздохнул и открыл дверь кабинета.

– Ты что же это на жопе сидишь, командир долбаный! – зло поглядывая на Коробова, процедил Никитин. – У меня людей мочат, которых мне заменить некем, а ты, значит, хохла этого, Тараса Бульбу пасешь? Хватит херней заниматься! Он и без тебя справится… Ты карать пойдешь… Этому тебя учить не надо, надеюсь? Или – разучился, пока штаны в управлении протираешь?

– Сегодня… – пробормотал Коробов, слегка растерявшись от того, что гнев генерала ему, судя по всему, сегодня не грозит.

– Что? – не понял Никитин.

– Надо сегодня… – пояснил Коробов.

– Да вчера надо было! – заорал на него генерал. – Сейчас надо было! Что б они поняли уже, что сопротивляться не только смысла не имеет, что это – опасно. Смертельно опасно…

– Каждого третьего, блин! – решительно махнул рукой Коробов.

– Нет, Коробов, – возразил Никитин уже, как видно, смирившись с тем, что для того каждую свою мысль приходится разжевывать. Во избежание недоразумений. Это не с Герасимовым, который понимает тебя раньше, чем ты успеваешь рот раскрыть, чтобы что-то сказать… – Нет, Коробов! Мне не массовая чистка столицы нужна. Если бы я хотел, чтобы ты расстрелял человек триста, я бы так и сказал. Мне нужна – «карательно-показательная» акция. Ты казни трех человек, но так, чтобы узнали об этом не меньше трех тысяч… И не просто – узнали, а чтоб им после этого дурно становилось при одной мысли оказать сопротивление… Чтобы парализовало их, тварей!

Судя по выражению лица, Коробов был озадачен. Как конкретно выполнить то, чего хотел от него генерал, он, явно, не знал… Никитин вздохнул, но принялся объяснять до конца, до деталей.

– В каждой прежде существовавшей группировке возьмешь трех бригадиров. Ну, например, с Ордынки и Полянки – Анисима, Киргиза и Филю… Соберешь сход – где-нибудь на территории их района. Того, который они раньше контролировали… Да вот, собственно, хорошее место – на берегу Кровянки за Мусульманским кладбищем… А перед тем, как прямо на сходе их шлепнуть, объясни всем, что происходит… В чем их вина – общая…

Никитин еще раз посмотрел на Коробова, словно недавно его увидел, и покачал головой.

– Нет! Я сам с ними говорить буду, – заявил он. – Но ты лично отвечаешь за то, чтобы ни одна сука не протащила ствол на сход… Все понял?

– Все понял! – эхом отозвался Коробов…

Когда задача сформулирована четко и детально, Коробов был отличным исполнителем. Ему потребовалось всего полтора часа, чтобы взять трех ордынско-полянских бригадиров, исчерпывающая информация о которых, как и почти о всех более-менее заметных фигурах московского криминального мира, хранилась в компьютерном банке данных управления, и засадить их в подвал на Лубянку. Такая акция вызвала естественное волнение в микрорайоне.

Через свою агентуру среди ордынцев Коробов распространил слух, что с братвой хочет поговорить «крупный человек» из ФСБ – у него есть какое-то предложение для «орды»… «Орда» решила посоветоваться – как быть? Соглашаться на встречу, или нет? Оставшиеся из бригадиров не смогли справиться со стихийным демократизмом, заразой распространившимся по «орде», и вынуждены были согласиться назначить сходку в овраге за Мусульманским кладбищем на берегу Кровянки, как того требовало большинство рядовых «пехотинцев». Это место, определенное Никитиным, независимо друг от друга, предложили пятеро коробовских агентов. Психо-статистический закон резонанса информации сработал четко – сходка была назначена именно там, где приказал ее организовать генерал-лейтенант Никитин…

«Орда» не предполагала, что посоветоваться ей не удастся. Что именно на этом сходняке и произойдет встреча с фээсбешниками…

Остальное было делом оперативной техники, которой отряд Коробова был знаком не понаслышке… Личный состав «Белой стрелы» рассредоточился на подходах к оврагу. В штатском, разумеется. Под видом представителей объединенной Замоскворецкой зоны, которая обеспечивала безопасность всех подобных мероприятий на своей территории. И разоружал «пехоту», прибывающую на сходку. Заодно и регистрировал всех «делегатов», но уже в своих узко-ведомственных интересах, чтобы не упускать возможность пополнить свежей информацией свой компьютерный банк данных.

К назначенному времени в овраге собралось человек триста ордынцев, полянцев и представителей от некоторых других группировок, которые очень хотели бы быть в курсе дела. Например, прислала своего наблюдателя разведка солнцевских… Оружие у всех прибывающих было отобрано, несмотря на недовольство и несколько попыток сопротивления, тут же решительно пресеченных бойцами «Белой стрелы». Достаточно оказалось несколько раз демонстративно передернуть затворы автоматов и врезать кое-кому из наиболее недовольных прикладом между лопаток…

«Пехота», до которой дошло, что события приобретают необратимый характер, рассосредоточилась по пологим склонам неглубокого овражка заросшего травой и низкорослым кустарником, кучковалась по своим бригадам и сдержанно гудела, проявляя некоторое беспокойство по поводу разоружения и свойственное любой толпе нетерпение. Этой рассеянной по толпе энергией нужно было овладеть и найти для нее выход, пока она сама не оформилась во что-нибудь непредсказуемое.

Стихийное, никем, по причине отсутствия бригадиров, не управляемое волнение выдвинуло, наконец, своего лидера – «пехотинца» из бригады Фили, Боксера – накачанного паренька с мощным загривком и не менее впечатляющим крутым лбом, приплюснутым, сломанным носом и выразительными живыми глазами.

Ему было лет восемнадцать, и он уже имел репутацию перспективного. Никаким боксером он на самом деле не был. Даже на ринге ни разу не стоял. Просто, в наездах на ларьки, с которых бригада Фили собирала дань в своем районе, Боксер действовал решительно и устрашающе, оставляя после своих визитов к строптивым ларечникам травмы, а иной раз и увечья. Его любимой манерой разговора был неожиданной апперкот, который он мастерски выполнял, не давая своему собеседнику даже договорить сакраментальную фразу «Торговля плохо идет…» Его репутацией были сломанные челюсти и сотрясения мозгов.

Последнее время отказов на его участке не было, все хорошо помнили о его нетерпеливости в разговоре, касающемся денег, и не нарывались. Разве что – новички, не верящие на слово мудрым предупреждениям людей бывалых, знающих, что выбитый глаз или сломанная челюсть не стоят дневной выручки… Боксер чувствовал себя «на гребне», в кадровом резерве на должность бригадира.

Никому, кроме Фили, Боксер, по большому счету, не доверял, и весь этот сходняк вызывал у него чувство тревоги, граничащее с ощущением опасности. Он уже не мог держать его внутри себя.

– Парни! – закричал он, наконец, выйдя на небольшую ровную площадку посреди оврага и подняв обе руки, чтобы привлечь к себе внимание.