Текст книги "Срубить крест"

Глава 12. Полцарства за коня!

Бои Соискателей проходили по олимпийской системе – проигравший мог отправляться восвояси или занять место среди зрителей. Ничья не объявлялась – соперники бились до победы.

По жребию мне пришлось принять участие в утренних боях. Кавалер с красной лентой Верховного судьи через плечо

долго копался тощими пальцами в вазе и наконец вытащил мне первый номер. Я предпочел бы выступать не самым первым, чтобы предварительно посмотреть на один—два боя – все-таки знать уровень мастерства здешних кавалеров мне бы не повредило. Судья смотрел на меня наглыми глазами, склонив голову набок, как вздорная сорока. Почему-то его птичье лицо показалось мне знакомым. Я попытался вспомнить, но не смог. Ладно, подумал я, и равнодушно кивнул. Первый так первый. Выиграю бой и насмотрюсь вдоволь.

Мою броню привез на тележке Илия со своими подручными. С помощью Петровича и Юлика я надел ее на себя. Была она тяжела и неудобна, но приходилось терпеть. Илия припас также дюжину деревянных копий. Я уселся на Нектара, строго-настрого приказав Петровичу только наблюдать.

Дома я однажды имел неосторожность привести Петровича на тренировку. У меня из головы вылетело, что он всего-навсего робот, для которого самое святое – Первый Закон, гласящий, что робот не может причинить человеку вред или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинен вред… Тот, кто придумал этот мудрый закон, должен был обязательно предусмотреть в нем хотя бы одно исключение, относящееся к конным поединкам. Когда два бронированных рыцаря стремглав кинулись друг на друга, Петрович своим быстродействующим мозгом мгновенно сообразил, что они сейчас нанесут друг другу вред, и по долгу роботов решил этого не допустить. Я не успел ничего заметить, но рыцари вдруг остановились в недоумении, потому что уставленные на соперника копья развалились в их руках пополам… Я высказал роботу все, что о нем думаю, объяснил цель и задачи спорта, и он сказал, что ему все понятно. Однако, едва рыцари, сменив копья, бросились в атаку, все повторилось. Пришлось срочно отправить Петровича прочь.

Я на всякий случай взглянул на блок-кольцо, надетое на палец левой руки, и выехал на Ристалище.

Глашатаи долго перечисляли победы моего соперника – все это я слушал вполуха. Наконец раздался сигнал, и мой первый бой начался.

Из этого короткого боя я успел понять только то, что мастерством здешние кавалеры не блещут. Мой противник вылетел из седла от первого удара, не сумев даже толком зацепить меня. Я спешился, снял, по здешнему обычаю, шлем, помог подняться на ноги кряхтевшему кавалеру, и мы поклонились королевской ложе. Потом я сидел на солнышке, сняв броню, и смотрел, как ломают копья другие претенденты – среди них лишь двое или трое показались мне достаточно серьезными соперниками. Больше всего мне хотелось увидеть кавалера Рюделя, но его нигде не было – видимо, он попал в вечернюю подгруппу.

Часа через два пришел черед второму моему поединку. Я надел броню и пошел за лошадью. Картина, которую я увидел, заставила меня похолодеть: Нектар, дергаясь, лежал на полу конюшни, с его губ капала розовая пена, а вокруг метался ошалевший Юлик.

Я понял все с одного взгляда: кавалер Рюдель нанес мне новый и очень меткий удар.

– Здесь кто-нибудь был? – спросил я.

– Никого… Дядюшка был… – Мальчишка чуть не плакал.

– Зачем он приходил?

– Проведать… Сладостей вот принес…

– К лошади подходил?

– Да… “Хороший, говорит, конь, славный конь…” Похлопал его.

– Кормил?

– Конфету дал…

Все было ясно. Агенты Рюделя добрались-таки до дядюшки Теодора. Ах, быстро его обработали!

Я стремглав бросился наружу, потому что там уже объявлялся следующий бой – мой бой.

– Моя лошадь отравлена, – шепнул я Илии и Петровичу. – Что будем делать? Кто-нибудь из кавалеров сможет одолжить мне лошадь?

– Я боялся чего-нибудь подобного, – сказал Илия. – Это все подстроено, и никто нам лошади не даст.

Вдруг мне в голову пришла сумасшедшая мысль. Ведь Дворцовая конюшня в пятистах метрах отсюда!

– Есть выход, – сказал я. – Илия, прощу тебя именем Ганелоны: беги в конюшню и скачи сюда на Росинанте. Дай ему с сахаром эти таблетки – и сюда. Я постараюсь выиграть время.

Сопровождаемый Петровичем, я кинулся к птицеголовому судье. Он с важностью восседал в глубине судейской ложи, потягивая что-то из стакана.

– Я прошу дать мне пять минут отсрочки. Моя лошадь нездорова, и я хотел бы ее сменить.

Остроносый кавалер окинул меня мерзким взглядом – я даже поежился под броней – и проворно вылез из кресла.

– Кавалер отказывается от поединка? – громко спросил он. – Кавалер испугался боя с соперником?

– Да не отказываюсь я! Мне нужно пять минут, чтобы сменить лошадь.

Он смотрел на меня с ядовитой ухмылкой.

– Поскольку бой уже объявлен и соперник ожидает на Ристалище, – по кодексу конного боя его следует объявить победителем…

Тут меня словно кипятком ошпарило. Я вспомнил, откуда мне знакома эта длинноносая рожа!

– Кавалер же, отказавшийся встретиться в честном бою с соперником, изгоняется с позором из числа Соискателей, вымпел его всенародно срывается и попирается ногами… – открыто издеваясь, нараспев читал судья.

Я быстро оглянулся – не помешает ли мне Петрович? Но тот стоял спиной к нам у балюстрады и разглядывал моего гарцующего соперника. Ну и хорошо. Эх, птиценосый, ты меня видишь впервые, а я тебя уже видел – на картине, за спиной у Ганелоны, – и теперь знаю, что ты за птица! Сейчас я сделаю мгновенное движение, которое ты даже не увидишь, и ты сложишься пополам, тихо ляжешь на землю и будешь лежать долго – достаточно долго, чтобы я успел вышвырнуть из седла своего соперника. А когда ты немного оживешь, я шепну тебе несколько слов, после которых ты никогда не захочешь становиться мне поперек дороги!

Судья был глуп как пень, и инстинкты самосохранения у него начисто отсутствовали. Иначе он не посмел бы разинуть рот и заорать ликующим голосом:

– Объявляется, что ввиду отказа…

“Сам виноват”, – подумал я, незаметно разворачивая плечи и расслабляя кисть. Эх!…

Но ударить я не успел, потому что пальцы Петровича намертво сковали мою руку.

– Второй кавалер тоже не может биться, – сказал Петрович, дружески обнимая судью за шею и поворачивая лицом к Ристалищу. От этого легкого прикосновения глаза у судьи вылезли из орбит, рот приоткрылся, а лицо начало синеть. Но Петрович знал меру – через две-три секунды он отпустил обмякшего судью и даже поддержал его за локоть, чтобы тот устоял на ногах.

– Обрати внимание, судья: второй кавалер тоже не может биться, – повторил он флегматично. – У него что-то случилось с лошадью. Видишь, она лежит на траве?

– Видимо, сегодня невезучий день для лошадей, – сказал я, ласково улыбаясь судье. – Я думаю, что надо объявить перерыв минут на пятнадцать—двадцать. Неужели у тебя есть возражения?

Судья ошалело крутил головой, потирая шею.

– Н-нет… Не возражаю, – прохрипел он. Голос явно не слушался его.

Он подозвал герольда и приказал объявить перерыв.

Я был готов расцеловать Петровича – я не сомневался, что все это его проделки.

– Петрович, побудь тут с судьей, – сказал я. – Ты посидишь здесь, судья, пока я буду готовить лошадь? Ее, по-моему, уже привели…

– Да-да, я посижу, – с готовностью пролепетал судья, оглядываясь на могучую фигуру Петровича.

К моему удивлению, Росинант выглядел достаточно бодро. Видно, мои таблетки слегка взгорячили его старческую кровь. В бой он поскакал не то чтобы очень уж резво, но все же не плелся шагом. Первое копье я сломал безрезультатно. При второй схватке я ударил точней, и мой противник шлепнулся оземь.

– Что ты сделал с лошадью? – спросил я Петровича, когда он подошел ко мне после боя.

– Я усыпил ее, – ответил тот.

– Каким образом? Ты ведь не отходил от меня.

– А мне не надо для этого отходить. – Петрович вытянул вперед палец, и я понял, где скрыто его оружие.

– У тебя что, в каждом пальце по сюрпризу? – спросил я озадаченно. Только сейчас я начал понимать, какого могучего помощника дала мне Земля.

– Сюрпризы только в правой руке, – ответил Петрович. – В левой у меня индикаторы. На радиацию, яды, микроорганизмы… Но я надеюсь, что они нам не пригодятся.

– Я тоже надеюсь, – ответил я, с уважением глядя на робота. Я еще не догадывался, что все его индикаторы окажутся здесь бесполезными.

Глава 13. Тень Креста над нами

К лошадям в королевской конюшне приставили охрану – пять назначенных Ганелоной придворных поклялись не отходить от них ни днем ни ночью. Только убедившись, что опасность с этой стороны больше не угрожает, я отправился к себе, чтобы отдохнуть.

Я шел пустым, темным коридором, когда меня тихонько окликнули. Это был диспетчер Фей. Я провел его к себе и попросил Петровича проверить комнаты. Замки замками, а за мое отсутствие сюда могли подсунуть любой сюрприз – от подслушивающего аппарата до мины под подушкой. Рюдель, по-видимому, уже понял, что я его главный враг, и мог пойти на любую подлость, лишь бы устранить меня со своего пути. Петрович прошелся по комнатам, но ни один из его многочисленных индикаторов не обнаружил опасности.

– Я пришел поздравить кавалера, – сказал Фей. – Я видел оба боя и восхищен ими. Если бы кавалер не поменял лошадей, его вторая победа была бы еще убедительней. Опять что-нибудь случилось с подковой?

– Как бы не так! – Я рассказал ему, что произошло с моей лошадью на Ристалище.

– Кавалер твердо уверен, что лошадь отравлена?

– Абсолютно.

– И он не боится говорить об этом вслух?

– А кого мне бояться, диспетчер? Рюдель и так все знает. Кроме того, сейчас нас никто не слышит – за это я ручаюсь.

– Тогда я скажу несколько слов по секрету. Сегодня ночью ко мне приходил тот человек, которого ты послал, – Летур. Мы долго с ним говорили, и он рассказал то, о чем все догадываются, но вслух говорить боятся. Что существует способ продления жизни, и кавалеры его знают, но скрывают от народа. Нам говорят: короткая жизнь угодна Кресту. Но почему это ему угодно? Почему сам Летур живет уже шестьдесят лет, если Кресту это неугодно? Почему куда-то исчезли книги о прежних временах, когда жизнь была гораздо длинней? И неужели сорок лет – это уже не для всех? Летур сказал, что люди стали умирать до этого срока. Мне сейчас тридцать пять. Я хочу знать, есть у меня еще пять лет впереди или я умру завтра? А может быть, я зря беспокоюсь и мне повезет, как Летуру, хотя это и не угодно Кресту?

Я слушал диспетчера и в который раз перебирал в уме все, что узнал. Я ничего не мог сказать Фею о том, почему так коротка здесь жизнь, но странные и противоречивые факты никак не укладывались в стройную систему. Я понимал, что невольно ищу аналогий там, где их не может быть, – ведь Изумрудная не Земля, и земные правила здесь могут не действовать. Да, на моей планете были странные исключения из самых непреложных законов. Через многие века дошли до нашего времени легенды о долгожителях, которые, на удивление поколениям, жили по несколько сотен лет, – о таких, как Мунисадх или Калиостро. Даже сейчас, когда двести лет – нормальная продолжительность жизни на Земле, эта цифра поражает. Каково же было слышать об этом нашим предкам, жившим вчетверо меньше? Так, может быть, нет никакой загадки в долголетии Летура? И все же метод аналогий – не самый правильный путь, когда дело идет о законах иного, неизвестного нам мира.

Тут я вспомнил воинственного ресторатора, мечтавшего с мясницким ножом в руках урвать себе толику бессмертия.

– Один человек недавно сказал мне, что если бы существовало лекарство для продления жизни, то он перерезал бы глотку любому, лишь бы завладеть им. Что ты думаешь по этому поводу?

– Я тоже знаю таких. Но сам я думаю иначе. Я считаю, что это лекарство нужно всем.

– И кавалерам тоже?

Диспетчер несколько секунд молчал, словно не решаясь говорить.

– Такое лекарство должно принадлежать всем, кто работает, – сказал он наконец, глядя мне в глаза.

Я ожидал такого ответа и все же почувствовал немалое удовлетворение. Кто не работает, тот не ест – вот как звучала его фраза в переводе на язык земной философии. И я продолжал гнуть свою линию.

– Но кавалеры не работают.

– Они будут работать… со временем.

– Когда же это время наступит?

– Мне кажется… наступит. – Диспетчер вдруг замолчал, словно сказал что-то такое, чего говорить не следовало. Я понял его опасения и спросил:

– Летур не сказал тебе, кто я такой?

– Нет.

– Я прилетел с той самой планеты Земля, откуда много лет назад прибыли ваши далекие предки. В то время на всей нашей планете был навсегда провозглашен лозунг: “”Кто не работает, тот не ест“”. Кое-кому он не понравился, и недовольные сбежали сюда.

Тут в дверь негромко постучали. Я попросил Фея от греха подальше перейти в другую комнату и выглянул в коридор. Там стояла Леннада.

– Пусть кавалер извинит меня, но мне поручено передать, что во дворе его ожидает человек с лошадью.

Девушка явно ждала, что я приглашу ее зайти, она так и стреляла глазами мимо моего плеча. Но я закрыл дверь – мне очень не хотелось, чтобы кто-нибудь увидел у меня Фея.

Некоторое время мы шли молча.

– Я хочу, чтобы кавалер завтра проиграл, – сказала вдруг девушка.

– Почему? – удивился я. До сих пор все желали мне победы. Правда, это были мужчины.

– Если кавалер победит в турнире, он не захочет смотреть на меня. У него будет принцесса, он станет королем… Поэтому я хочу, чтобы он проиграл. Тогда кавалер посмотрит на меня не только во время беготни по коридорам и увидит, что я ничуть не хуже Ганелоны.

Я взглянул на девушку, удивленный ее откровенностью. Она действительно была очень хороша – ее портил только чрезмерный слой краски на бровях, ресницах, губах. Я уже заметил, что здешние красавицы косметику не экономят. Возможно, к этому вынуждал их зеленый цвет здешнего солнца.

– Ты очень красивая девушка, – сказал я, ничуть не кривя душой. – А без этих ошеломляющих красок была бы еще красивее. Я уверен, что любой кавалер будет счастлив, если ты выберешь его…

– Я уже выбрала тебя… – ответила она шепотом. Глаза ее вдруг наполнились слезами.

Я растерянно замолчал. К счастью, мы уже вышли на крыльцо. Невдалеке, у коновязи, рядом с великолепным белым конем стоял бравый ресторатор.

Я ожидал чего угодно, но только не этого. Отравил одну лошадь и привел другую…

– Кавалер желал, чтобы я раздобыл для него коня, – сказал дядюшка Теодор, когда я подошел. – Кресту было угодно, чтобы я смог выполнить его желание.

– Зачем ты приходил на Ристалище? – в упор спросил я.

– Кавалер обещал мне, что он свалит кавалера Рюделя. Как я мог пропустить такое зрелище?

– А что ты делал возле лошадей?

– Пусть кавалер не беспокоится – меня там никто не заметил. Я только с парнишкой поговорил, с Юликом. Конфет вот ему принес.

– Ему или лошади?

– А что, разве нельзя? Животное – оно тоже ласку любит. Но если нельзя, то я не буду. Откуда мне знать – я в них не разбираюсь.

Дядюшка Теодор преданно смотрел на меня ясными глазами, словно это не он обещал недавно перерезать мне при случае глотку. Может быть, он действительно ни при чем?

– Почему же нельзя, – пробормотал я и повернулся к лошади.

Уже с первого взгляда я понял, что это самый лучший конь из тех, что я здесь видел, хотя моему Баязету он все же уступал. Я долго осматривал, ощупывал, оглаживал животное, тщетно пытаясь найти в нем какой-нибудь изъян. Конь был безупречен.

– Спасибо тебе, – сказал я наконец. – Ты честно выполнил свое обещание. Теперь очередь за мной. Я свое тоже выполню.

– Да будет тень Креста над тобой, кавалер, – глухо произнес ресторатор, глядя в землю. – Ну, я пошел… А лошадь эту зовут Закатом.

И вдруг я понял, выполнения какого обещания он от меня ожидает. Я ведь собираюсь свалить Рюделя. Но дядюшке Теодору нужно от меня совсем другое: он ждет, что я поделюсь с ним рецептом долголетия!

Оставив Петровича стеречь лошадь и с трудом отделавшись по пути от Леннады, я возвратился к себе и рассказал обо всем Фею.

– И все-таки мне кажется, что лошадь отравлена им, – сказал я. – Но зачем тогда он привел эту?

– Если это проделки Рюделя, – сказал Фей, – можно ожидать любой подлости.

Я вызвал Петровича через браслет и попросил проверить лошадь. Через несколько минут он доложил, что ничего подозрительного не нашел, и я успокоился. Меня смущало только одно: где дядюшка Теодор раздобыл лошадь? К сожалению, я не спросил его об этом сразу, и мне оставалось только гадать, каким образом человек, совершенно не разбирающийся в лошадях, мог приобрести такое великолепие.

Я поделился своими опасениями с Феем, и он сказал, что не стоит держать Заката вместе с остальными лошадьми. Завтра скажут, что конь ворованный, наложат на конюшню арест… Да мало ли фокусов в запасе у Рюделя!

– Если кавалер разрешит, мы смогли бы присмотреть за его лошадью, – предложил он. – Мы будем дежурить возле нее круглосуточно. А когда она понадобится, кавалер сообщит нам.

На этом мы и договорились.

Когда Фей ушел, я вызвал спутник. Бабушки там не оказалось. Все же вскоре ее разыскали на Земле. На экране браслета рядом с ней я с изумлением увидел Виолу, которая на этот раз уже не была блондинкой.

– Ты эту девушку знаешь? – спросила бабушка. – Ладно, ладно, не смущайся. Мы тут с ней тебе сюрприз готовим…

– Бабуся, а я получил подарок от Рюделя! – сказал я и поделился с нею своими новостями.

Она долго смеялась над рассказом о том, как я хотел нокаутировать судью, и похвалила Петровича за сообразительность. Но что за сюрприз мне приготовлен, она так и не сказала. Зато я узнал, что спутники обнаружили в том месте, за Южным хребтом, где побывал Юлик, небольшой городишко, и показала мне фотокарту.

– Петрович, не отсюда ли идут те сигналы, которые ты слышал?

Петрович взглянул на экран, мысленно сфотографировал карту и сказал, что пеленги сходятся в районе королевского парка, неподалеку от Ристалища.

– При случае прогуляйся туда, – посоветовала бабушка. – У нас об этой планете информации ноль с хвостиком.

Я немножко поболтал с Виолой, похвалил ее прическу и сказал, что ей очень идет новый цвет волос. Действительно, превратившись в брюнетку, девушка стала еще привлекательней. Я догадывался, что причиной этой метаморфозы был запрос информатория. Но как она узнала, что это я интересовался ею, ведь моя ячейка заблокирована?. Я слышал не раз, что женщины способны перехитрить любую кибернетику, но считал это изрядным преувеличением. Теперь я начал склоняться к мысли, что женская хитрость не знает преград.

Поручение бабушки я решил выполнить немедленно, как ни хотелось мне посмотреть вечерние схватки. Таинственные импульсы очень интересовали меня. С момента прибытия на Изумрудную Петрович старательно пеленговал их и теперь мог указать местоположение передатчика достаточно точно.

Огромный королевский парк пустовал – в этот час жители уже спешили на Ристалище или усаживались у экранов. Это было нам на руку. Мы долго бродили с Петровичем по аллеям, выложенным плитами красного песчаника, по ажурным мостикам над прудами, продирались через заросли. Наконец, поднявшись на заросший деревьями холм, мы наткнулись на маленькую часовню – я видел такие и в городе.

Солнце уже сползало к горизонту, и его зеленый свет сделал изумрудными ползущие по небу облака. Зеленой стала и вода в пруду, и белая часовня.

Мы долго разглядывали часовню, но ничего не заметили. Выглядела она дряхлой и заброшенной. Мы уже хотели повернуть к выходу. Но в это время солнце выглянуло из-за облака, брызнув нам в спины изумрудными лучами, и мы увидели, что на наши тени, вытянувшиеся по траве, упала тень огромного креста.

Тень – это всего-навсего тень, но мы оба мгновенно обернулись. Недалеко от нас среди деревьев прятался большой бетонный куб, над которым возвышался огромный сверкающий крест.

– Мне кажется, Петрович, это то, что мы искали, – сказал я вполголоса.

Мы пробрались через густые кусты вплотную к зданию. Куб был непроницаем, без окон и дверей. Лишь обойдя его кругом, мы обнаружили небольшую дверку, но она оказалась запертой.

– Что это такое – храм Креста или радиоцентр? – спросил я. – Для храма это здание слишком неприступно. Или здесь посещение храмов не предусматривается обычаем?

– Это здание лежит в центре треугольника ошибок, – сказал Петрович. – Сигналы могли исходить только отсюда.

– Петрович, ты помнишь антенну того аппарата, с которым Рюдель сидел в Гурзуфе? – спросил я. – Тебе не кажется, что она похожа на этот крест?

– Сходство есть, – подтвердил Петрович. – Но все-таки этот крест – не антенна.

Вдруг он сделал предостерегающий жест и увлек меня в кусты. Раздался скрип металла. Дверка в стене распахнулась, и оттуда кто-то вышел. Судя по голосам, их было двое.

– Я сделаю все, как мы договорились, – услышал я гнусавый голос, который показался мне знакомым.

– Но ни секундой раньше, ни секундой позже, – ответил второй голос. – Я оторву тебе голову, если ты ошибешься.

– Кавалер обижает меня, – сказал первый голос. – Если он во мне сомневается, он может все сделать сам…

Тут в просвете между листьями я увидел лицо говорившего. Это был мой старый приятель – птицеголовый судья.

– Я не должен появляться утром на Ристалище, – сказал его невидимый собеседник. – Если я появлюсь утром… Дальнейшее я расслышать уже не смог.

Когда голоса затихли вдали, мы выбрались из кустов.

– Ты узнал судью? – спросил я.

– Да, – ответил Петрович. – Но второго я не рассмотрел.

– Я тоже. Но мне кажется, что это был сам Рюдель. Уж слишком заискивал перед ним судья. И вообще все это мне не нравится. Не кавалерское это дело – таскаться по радиостанциям. А ну, Петрович, отеними это здание. Покажем его бабушке.

Петрович обошел храм вокруг, зафиксировав его в своей фотонной памяти. Мне показалось, что, перед тем как пересечь отбрасываемую крестом тень, он на мгновение замешкался.

– Да будет тень Креста над нами! – бодро сказал я. – Ты не находишь, что сейчас эта поговорка очень кстати? И еще: ты можешь объяснить, почему она мне так не нравится?