Текст книги "Взгляд в упор"

Владимир Костенко
ВЗГЛЯД В УПОР

Новые реалии

 
Хитрость, жадность, подлый расчет,
Полный развал, чтоб набить себе счет,
Все за грошИ идет с молотка,
Кость для народа, грызите пока.
 
 
Нету закона, лишь тот, что «в законе»,
Есть: паханы и смотрящие в зоне.
Крыша в погонах, крыша в наколках,
Бита, утюг и под ногти иголки.
 
 
Рэкет, наезды, бригады, быки,
Стрелки, разборки, бетон у реки.
Ты засветился, разинута пасть,
Каждый на службе, чтоб что-то украсть.
 
 
Киллер, заказчик, выстрел контрольный,
Дальше зачистка, свидетель, невольный.
Программа защиты, крыса в отделе,
Самоубийство, начальники в деле.
 
 
Схемы, разводы, откаты, конверты.
Стыдно не красть, в воровстве нету меры.
Честные «лохи» живут на зарплату,
Все продается или по блату.
 
 
Сауна, баня, салон красоты,
Бутик «Интим», извращенцев мечты.
Секс на заказ, порно, словно мультфильм,
Тот – голубой, тот – маньяк-педофил.
 
 
Нищих наплыв, беспризорников – тьма.
Жизнь, как в лесу, перспектива-тюрьма.
Секты открыли людское сафари,
Ведьмы, гадалки, чертовские хари.
 
 
Политтехнологи, рожи бесстыжие,
По барабану кто: лысые, рыжие,
«Зелень» гони и полюбит народ,
Пусть даже будешь ты полный урод.
 
 
Не Украина– Гоморра с Содомом,
Жить стало стыдно в собственном доме.
Совесть заражена, души пустые,
Сходят с катушек, люди простые.
 
 
Выход народного гнева – Майдан,
НАМ на века этот край Богом дан.
К совести подлых хватит взывать,
Всю паутину пора разрывать.
 
 
Снова варяги, не сдюжить самим,
Жизнь – телевизор, смотрим, сидим.
Надо за шиворот взять и рвануть,
Каждый себя, чтоб не дать обмануть.
 
 
Надо заставить себя уважать,
И перестать перед силой дрожать.
Каждый имеет свой фронт и врага,
Надо бороться, коль честь дорога.
 
 
Аннексия Крыма, быть слабым – позор.
«Брат» мастерски вышил зеленый узор.
Тот– трус, тот – предатель, зато адмирал,
Морпех   капитан от стыда умирал.
 
 
А дальше полезла вся шваль из щелей,
Как блохи, на голое тело людей.
Лампасная армия, где лишь пятый – солдат.
Одежда – своя, на двоих – автомат.
 
 
Донецкая власть, раньше как-то делили,
Не их президент, взяли и отделили.
Народ весь в «лапше», снова выручил «брат»,
Везет «Гумконвой» минометы и «Град».
 
 
Поклон добровольцам, поклон волонтерам,
Спасибо врачам и проклятие ворам!
Статистика смерти, народ привыкает,
Одни – умирают, другие – гуляют.
 
 
Страна задолжала солдатам – героям,
Найти надо грязь, чтобы сделать изгоем.
Прошедший АТО, смотрит прямо в упор,
Он выдавит совесть, иначе – топор!
 

Взгляды…

 
Взгляд Христа, или мадонны Лизы,
Или «Неизвестной» гордый лик.
Заставляет собирать вализы,
В мир загадочный, неведом и велик.
 
 
Взгляд на всех, но мы его приемлем,
Словно он назначен только нам.
В душу впитываем, прячем и лелеем,
И в сердцах разносим по домам.
 
 
Я люблю смотреть в глаза счастливые,
Улыбаться, подтверждать родство.
Любоваться солнечным отливом
Добрых глаз, что светят озорством.
 
 
Уважаю я глаза семейные,
Что глядят без фальши и вранья.
Всепрощающие, но и не елейные,
Без бровей, сердитых, воронья.
 

Взгляды 2

 
Когда юн был я, глуп и неопытный,
Мне хотелось читать по глазам.
Чтобы знать, кто с любовью, безропотно,
Станет рядышком под образа.
 
 
А сегодня мне это не надобно,
Узнаю я по взглядам судьбу.
За людей мне, подчас, неудобно,
Когда вижу инстинктов мольбу.
 
 
Много взглядов, полны одиночества,
Под бравадой скрывают печаль.
Без мечты на вниманье высочества,
Или ужин с вином при свечах.
 
 
Сколько взглядов голодно-отчаянных,
Потерявших надежду спасти,
Хоть один, пусть случайно – нечаянный,
Взгляд мужской, что проймет до кости.
 
 
А есть взгляды оценщика, ушлого:
«Фейс» сойдет, но костюм– барахло.
Память надо очистить от прошлого,
И проверить его на  «бухло».
 
 
Или взгляд, всю себя, предлагающий:
«Что, ты, мнешься? Давай, подходи,
Спляшем мы карамболь, зажигательный.
Да не стой, ты, хоть слово роди».
 
 
Взгляды, взгляды кругом, словно молнии,
Словно щупальца в душу ползут.
Добротою и злом мир наполнили,
Ты пред ними раздет и разут.
 
 
Взгляды бьют нас, ласкают, царапают,
Сердце ранят, иль вынуть хотят,
Иль слезливою жалостью капают,
Или злобой животной пыхтят.
 
 
Надо взгляд свой уметь заарканивать,
Не играть, как в рулетку, с ним.
Бумерангом к себе не заманивать
Зло, что выплеснул взглядом одним.
 

Борьба

 
Беда, как известно, не ходит одна,
Сбивается в хищную стаю она,
С несчастьем и горем ведут хоровод
И ужас наводят на честный народ.
 
 
И если кто духом совсем ослабел,
И в ауре светлой случился пробел,
Туда неприятность засунет свой нос
И жертву, смеясь, расцелует взасос.
 
 
А дальше полезут все, как саранча,
Толкаясь, кусаясь и дико крича,
Стараясь согнуть, запугать, затоптать,
Заставить, беднягу, на Бога роптать.
 
 
Не каждый способен атаку отбить
И сук, на котором прожил, отрубить.
Чтоб рухнуть в ущелье, рискуя сломать,
И руки, и ноги, но нечисть подмять.
 
 
И снова учиться, хромая, ходить,
Боясь и смущаясь, опять говорить,
И выстрелом взгляда беду отгонять,
А силу душевную воспламенять.
 
 
Пронзительным стать, как опасный рентген,
Паскудный уметь различать даже ген,
Доверие к людям сквозь сито цедить,
И новый надежный сук соорудить.
 
 
А сколько таких, что сломались, сдались,
И в вечный шагнули запой, поддались
Земли притяжению, падая вниз,
И даже не пробуя выбраться из.
 
 
И попусту время, и случай кляня,
Себя, обеляя, ни в чем не виня,
Стараются в нору поглубже залезть,
 Готовя в мечтах человечеству месть.
 
 
Я ноты не знаю, но Гимн пропою,
Всем тем, кто сражались в неравном бою,
И раны, смертельные, сами лечили,
Что в жизни хотели – смогли, получили!
 

1998 год

 
Будь проклят тот год, когда нас обобрали,
По крупному всех в преферанс обыграли,
Пустили по миру активных и смелых,
Чтоб даже мечтать о свободе не смели.
 
 
Стереть хочу с памяти, но не могу,
Как нищим бродил по Кривому Рогу,
Насилуя мозг, как же деньги добыть?
И как о кошмарах бесчестья забыть.
 
 
Когда нас беда загоняет в тупик,
И на гору горя взобрались на пик,
И кажется все за терпенья пределом,
От боли бессилья душа онемела.
 
 
Тут важно не сдаться, идти до конца,
Не зная куда, по дороге слепца.
Искать интуицией нить Ариадны,
Чтоб свет в лабиринте увидеть однажды.
 

Закат

 
Раньше я обожал рассветы:
Бодрость духа, напор огня,
Спешка, планы, вопросы, ответы,
Предвкушение нового дня.
 
 
Я росу по утрам пил литрами,
Запивая потами солеными,
Расстоянья считал километрами,
А нагрузки отмеривал тоннами.
 
 
А сейчас я любуюсь закатами,
Боже, сколько в них красоты,
Когда Солнце лучами рукастыми,
Приближает мгновенье мечты.
 
 
Сколько в этих лучах сострадания,
Сколько горя познали они!
Ведь секреты дня мироздания
Знают только закаты одни.
 
 
Этот луч, что дрожит и волнуется,
Видел ужас «гибридной войны»,
Смерть детей и разбитые улицы
И отчаянье нищих, больных.
 
 
Он рентгеном просвечивал души,
Много светлых, но слабых людей,
На отдельных же снимках, лишь туши,
Все в наколках, с названьем: «Злодей».
 
 
Много душ во вранье заблудились,
Те, что время не в силах догнать,
На халявную жизнь покусились,
За похлебку продавшие мать.
 
 
А их всех Украина взрастила,
Да, сейчас заболела мать.
Но она с ними с детства возилась,
Как же можно ее прогонять?
 
 
Что, богатая мачеха лучше?
Пусть детишки вам сказки прочтут.
Чтоб вы знали, как жить в подкаблучье,
Что предательство ваше зачтут.
 
 
А вон тот лучик прибыл из Крыма,
Он от друга привет мне принес.
Туча весь полуостров закрыла,
Но, пробился луч, мокрый от слез.
 
 
Я смотрю на закат с упоением,
Сколько в нем доброты и тепла!
Он пропитан умом и смирением,
Его участь печально светла.
 

Покаяние

 
Легко у Бога попросить прощения:
«Мол, грешен, каюсь, но я не злодей».
Сначала, должен получить, ты, отпущение
Грехов от всех, обиженных тобой, людей.
 

Любовь или деньги?

 
Мой друг, закадычный, любил повторять,
Что главное в жизни – богатство,
Что ради него можно все потерять:
И совесть, и дружбу, и братство.
 
 
Не грех, ради денег, солгать, обмануть,
И брату подставить подножку.
Оскал показать, когда надо грызнуть,
По волчьи, а не понарошку.
 
 
Напрасно пытался ему я внушить,
Что деньги не могут быть целью.
Они, как еда, что дает всем нам жить,
Но не поглощает всецело.
 
 
А главное в жизни, конечно, любовь,
Что греет, пьянит, возвышает.
С колен подымает даже рабов,
И наглости сильных лишает.
 
 
Прошло много лет, друг мой разбогател,
Дом в три этажа, две машины,
Деньжат накопил столько, сколько хотел,
Готовил наследство для сына.
 
 
Купил он ему и диплом, и жену,
Работу с хорошим наваром.
Однако ошибку он сделал одну:
Не смог научить любить даром.
 
 
В итоге финал – заболела жена,
Как с цепи сорвалась невестка.
Сын в черную запил, такая цена,
За тупость и жадность отместка.
 
 
А я всегда жил и живу поскромней,
И двух этажей мне хватает,
Зато я купаюсь в любви, как в вине,
Семью мою Бог охраняет.
 
 
Две дочки-красавицы, внук-вундеркинд,
И внучка, студентка-милашка.
Зятья работящие, не дураки,
Жена же моя – просто сказка.
 
 
В семье мы друг другу любовь раздаем
Без меры и без оглядки.
Коль трудно кому-то – мы руки даем,
А вместе и редька сладка.
 

Расплата

 
Немало есть любителей,
В кого-то метко плюнуть,
И по чужим обителям,
Без спросу нос свой сунуть.
 
 
Закрыв глазенки бревнами,
В соринках чьих-то рыться,
Чтоб сделать их огромными,
Напакостить и скрыться.
 
 
И ухмыляясь гадостно,
Ехидством заливаться,
Считая высшей радостью
Злорадно издеваться.
 
 
Над, у беду попавшими,
Судьбой, нежданно, битыми.
Над ангелами падшими,
Друзьями позабытыми.
 
 
И наливаться силою,
Смакуя их страдания,
И гордость их насиловать
Лукавым состраданием.
 
 
И подавиться злобою,
От недопонимания,
Всей сущностью утробною:
«Как делит Бог внимание?»
 
 
Глаза свои царапать,
Не веря в возрождение,
Слезой бессилья капать,
При виде восхождения.
 
 
От всех укрыться в круге,
Плевками очерченном.
Без друга и подруги,
В дворце позолоченном.
 
 
Казниться одиночеством,
За все дела «хорошие».
С таким красивым отчеством!
В гостях нигде непрошены!
 

Предупреждение

 
Если, ты, зависть пригрел на груди,
Если, ты, ненависть копишь в загривок,
Значит, ты, жизни спокойной не жди,
Все у тебя пойдет косо и криво.
 

Деду

 
На могилу я к деду с вопросом пришел,
Как ты смог: на войне потерял, но нашел?
Я тебя понимаю, ты б погиб без мечты,
Каждый день ты ласкал и лелеял черты.
 
 
Той, что раз увидав, ты влюбился навек,
Что шептала тебе: «Помни, ты – человек!
У тебя есть причал, жду тебя, милый мой!
Я молю, амбразуру не закрой ты собой!
 
 
Ты отчаянный, смелый, но ты, же не сам,
За меня ты в ответе, не спеши к небесам.
Я молитвой прикрою тебя от беды,
Знаю, в первые рвешься всегда, ты, ряды».
 
 
Ты на зов ее шел, через Брест и Берлин,
Через взрывы снарядов, завывание мин,
Балатонскую ярость рукопашной борьбы.
Я врагу не желаю подобной судьбы.
 
 
А потом была встреча, слов безумный поток:
«Я пришел!».
«Я дождалась!»
«Задержался чуток».
А, затем 70 лет, словно миг, пронеслись.
Дети, внуки, правнуки на могиле сошлись.
 

Сирота

 
«Да пошел, ты!»
«Куда? Хорошо, я уйду!»
«Напугал! Да замену я быстро найду!»
«Все понятно, змею я пригрел на груди!»
«Что ты можешь нагреть? Все, давай уходи!»
 
 
И фуражка об пол, двери страшный удар,
Выбивает из душ озлобленья угар:
«Что я делаю, Боже! Неужели уйдет?»
«Все, пожили. Финал!
Не бежит! Не зовет!»
 
 
А малыш, пятилетний, дрожь, пытаясь унять,
Что же дома случилось, не может понять.
Почему мама держит платочек у рта?
«Мама! Папа ушел, значит, я сирота?
 
 
И меня будут дети дразнить, обижать?
Не сиди, мама, надо за папкой бежать!»
Мать схватила сыночка, рванулась к двери.
Вдруг услышала голос, родной: «Отвори!»
 
 
Треугольник любви от рыданий весь взмок:
«Я люблю вас!» – малыш еле вымолвить смог.
«Не бросайте меня, мне ведь плохо без вас».
Понимания ужас катился из глаз.
 
 
Жизнь – не сказка, в которой счастливый конец.
Вытри слезы, готовсь к новой жизни, малец.
Будешь трудно взлетать, как птенец без крыла.
Не взлетишь, спросишь маму: «Зачем родила?»
 

Сыновья

 
Наши предки, казаки, ничего не боялись,
Кроме, как обвинений в трусости.
По делам атаманов себе выбирали,
Чтобы мог на врага их вести.
 
 
Сыновья атаманов не «ховались» под юбкой,
Вместе с батькой ходили в походы.
Становились мужчинами в сабельной рубке,
Невзирая на юные годы.
 
 
Наши предки, дворяне, ничего не боялись,
Кроме, как обвинений в бесчестности.
На балах пропадали, на дуэлях сражались,
Но всегда защищали Отечество.
 
 
Графа сын мог спокойно корнетом служить,
Сын барона командовать ротой.
За страну не жалели живот положить,
И со смертью играли с охотой
 
 
Современники, наши, что дорвались до власти,
Вообще ничего не боятся.
Ни бесчестья позора, ни собственной трусости,
Лишь бы только в верхах удержаться.
 
 
Сыновья депутатов и власть предержащих,
Не могу вас представить в бою,
Грязных, потных, свирепых, от боли кричащих,
Защищающих землю свою.
 
 
Вы, пожалуй, в истории первое племя,
Без проблем, без забот, без нужды.
Самым главным судьею для вас будет время,
А пока, что ему – вы чужды.
 

Суд

 
На скамье подсудимых сидели, потупясь,
Легкомысленность, гордость и упрямая тупость.
Нетерпимость и вспыльчивость мерили клетку,
А блудливость с изменой бросали монетку.
 
 
«Суд идет!». Встали все, в зале смолк разговор.
Беспристрастный судья зачитал приговор:
«Всех»– назвал по фамилии,  имени– отчеству.
«Приговорить к… одиночеству!»
 

Одиночные камеры

 
Одиночные камеры строим мы сами,
Разгоняем любимых, друзей кулаками.
Добиваем, упавших, ногами, словами.
Мол, спасаем себя, в самом деле – лукавим.
 
 
Мастера разрушать, все доводим до точки,
В гневе топчем любви молодые росточки.
Научились легко, из былого кусочков,
Для себя и других взводить одиночки.
 

Увы, пока мы такие

 
Нас веками учили
Мастерству ненавидеть.
В, страха, склеп, заточили,
Темноту, чтоб лишь видеть.
 
 
Мы прощать не умеем,
Наша память – зловеща.
Мы обиды лелеем,
Как любимые вещи.
 
 
Корку с ран мы сдираем,
Чтоб упиться страданьем.
Из души убираем
Жалость и состраданье.
 
 
Никого не жалеем,
Даже самых любимых.
Жаждой мести болеем,
И врагов ищем мнимых.
 
 
Мы терпеть не умеем,
Если кто-то иначе.
От бессилья немеем,
И от зависти плачем.
 
 
Доброта – это слабость,
В нашем непонимании.
Любим силу и злость,
И величия манию.
 

За деньги…

 
За деньги можно графом стать,
Или вором «в законе».
Свои портреты выставлять,
Вместо святой иконы.
 
 
За деньги можно страх купить,
Или подобострастие.
Заставить женщину в любви,
Предать желанье страсти.
 
 
За деньги можно власть иметь,
Друзей водить компании.
И делать то, что всем не сметь,
Как хищные  пирании.
 
 
За деньги можно унижать,
Зависимых служивых.
Себя от жизни ограждать
Нахлебниками лживыми.
 
 
За деньги можно поиграть,
И в мецената доброго:
На рубль дать, на три забрать,
Рубаху снять с убогого.
 
 
За деньги можно получить,
Какого-нибудь «Члена…»
И детям звания вручить,
Для блага поколений.
 
 
За деньги можно пол менять,
Спилив рога оленьи.
Нельзя лишь человеком стать,
Ни за какие деньги!
 

Обыватель

 
В истории пятна не смыть,
Давно уже понять пора.
Увы, мы продолжаем жить,
Как сыновья Владимира.
 
 
Друг друга душим, топим, бьем,
За деньги власть, карьеру.
Воруем, пьем, безбожно врем,
Поправ и честь и веру.
 
 
И в церковь мы, как в банк идем,
Чтоб выклянчить кредиты.
И тупо взятки раздаем
Чиновникам – бандитам.
 
 
Нас обворовывают, гнут
С презрительной ухмылкой.
Они уверены, что кнут
Враз успокоит пылких.
 
 
Я благородный гнев душу,
Кормить детей мне надо:
«Не лезь в политику, прошу,
В семье вся наша радость.
 
 
Построил дом, семью создал,
На славу сад зацвел,
Детей и внуков Бог нам дал,
А ты тоску развел.
 
 
Ты лучше новости включи
И радуйся, что жив!
Сплюнь и по древу постучи,
А лучше спать ложись».
 

Власть

 
Моисей сорок лет выводил иудеев
Из рабства, пока увидал,
Что новое племя свободных евреев
Он, с помощью воли, создал.
 
 
Пока же не ясно, когда в Украине
Народ сможет спину свою разогнуть,
И понять, что власть – есть насилья машина,
Которой давно надо шею свернуть.
 
 
Да, я понимаю, есть власть – диктатура,
Тирана – злодея безмерная власть,
Власть денег, чинуш и бандитов в натуре,
Бездарная власть, что способна лишь красть.
 
 
 Коль власть – значит властвовать можно над кем-то,
Коль власть – значит судьбами можно вершить:
Того за решетку упрятать моментом,
Того по приказу из жизни лишить.
 
 
С одной стороны – мы уже демократы,
С другой стороны – безраздельная власть.
Страной управляют одни плутократы,
С единою целью – побольше украсть.
 
 
Не думайте только, что я агитатор
С призывами данную власть поменять.
При нашей системе придет вновь диктатор,
Систему нам надо скорее менять.
 
 
Я что предлагаю, давайте на время
Наложим запрет на само слово «власть».
Вы сами поймите, зачем это бремя
Себе добровольно на шею сажать?
 
 
Не власть выбирать, а простых управленцев,
Способных дела государства решать,
Заткнем мы за пояс и русских, и немцев,
Вы дайте свободу, не надо мешать.
 
 
Представьте на миг, что чиновник без власти.
Он вежлив с народом, заботлив, ретив,
К проблемам людей проявляет участье,
И взятки давать он давно запретил.
 
 
Слугою народа милиция станет,
А не цепным псом, чтобы власть охранять.
На благо народа служить не устанет,
Разгул беспредела сумеет унять!
 
 
Мне умники скажут: «Утопия это,
Власть была, есть, будет всегда!
Народ не способен привлечь власть к ответу,
Ведешь ты, дружок, в никуда».
 
 
На днях, все увидели с телеэкранов
Одесской чиновничьей свиты позор.
Как двое малышек сердито, упрямо,
Спасая свой парк, разбивали забор.
 
 
Уж хлынули реки с весенним напором,
Другой, выбирая путь.
Я видел, как дети ломают заборы.
Таких никогда не согнуть!
 

Что впереди?

 
Больно в груди,
Что впереди?
Жадности замкнутый круг.
 
 
Вроде смогли,
Честь сберегли,
Но подло предал друг.
 
 
Пусто в душе,
Вера-клише,
Совесть меняется вдруг.
 
 
Топчемся вспять,
Тонем опять,
Снова враги вокруг.
 
 
Злоба кипит,
Разум слепит,
Против народных слуг.
 
 
Схватим дубье,
Все разобьем,
В меч переплавим плуг.
 
 
Страшным огнем
Мир содрогнем,
Чтобы он не был глух.
 
 
Голод и смерть,
Думать, не сметь,
Даже не плакать вслух.
 

Деньги

 
Как часто мы слышим в последнее время,
Что деньги не пахнут, их важно иметь,
А в бизнесе личное – это лишь бремя,
Все чувства отбрасывать надо уметь.
 
 
Ну, выгнали пенсионерку из дома,
Зато для строительства есть полигон:
«Она же готовый клиент для дурдома,
Бабла за участок мы срубим вагон!»
 
 
И сосны столетние плачут под пилами,
Площадки для деток – на металлолом.
Курганы от скифов разрыты дебилами
И домик Грушевского пущен на слом.
 
 
Там сельскую школу совсем развалили,
На площади Софьи построен урод,
Пруды и озера все огородили,
Не то искупнется какой-нибудь сброд.
 
 
Уже поговорку мы эту слыхали:
«Лес рубят, а щепки летят».
И те, с топорами, не понимали,
Что щепки летать не хотят.
 
 
Увы, нас история вовсе не учит.
Растет беспредела напор,
Когда будет щепок огромные кучи,
Тогда им не страшен топор.
 
 
Да, деньги не пахнут, а деньги воняют,
Коль нажиты подлым, нечестным путем,
Кровь, слезы, страданья на них выступают.
Расплата придет, мы ее подождем.
 

Мужики

 
Вы что, мужики, одурели,
От водки совсем озверели,
В табачном дыму угорели,
Опухли от пива и сна?
 
 
Дрянной колбасы обожрались,
Словечек от «фени» набрались,
В компьютер с ногами забрались,
Не видя вокруг ни хрена?
 
 
За длинным рублем вы в погоне,
Как волки грызетесь в загоне
За место в переднем вагоне,
Вверх лезете, прямо на дно.
 
 
А рядом страдают и плачут,
Не веря в добро и удачу,
От глаза соседского прячут,
Что вы с Сатаной заодно.
 
 
Инстинкты свои победили,
Потомство, себя загубили,
Любовь затоптали, забили,
Вы с чертом – так к черту пошли!
 

Чиновники

 
Чиновники – ребята милые,
И умники, чего таить.
Приходят юные и смелые,
В надежде мир весь изменить.
 
 
А попадают в ад пещерный,
Где динозавры правят бал.
Хоть слово против – ты ущербный,
И для системы ты пропал.
 
 
Там любят тех, кто без зазренья,
Преступный выполнит приказ,
Пойдет по трупам, без сомненья,
Чтоб  «барина» потешить глаз.
 
 
И там законы, как «в законе»,
Коль ты вошел – так навсегда.
Иначе будешь ты в загоне,
И ждет тебя от них беда.
 
 
А как же быть? Без них нельзя?
Иль интернетом заменить?
Грузинов попросить в друзья?
И все бумаги отменить?
 
 
Чтоб это все у нас внедрить,
Нам надобно добавить штата.
Штук сто комиссий сотворить,
Куда ввести своих, по блату.
 
 
И новые придумать схемы,
После реформы стать сильней.
Перед чиновничьей богемой,
Бессильны мы, она умней.
 

Не открытый инстинкт

 
У нас с инстинктами, по– моему, не все в порядке,
Фрейд с Дарвином, прохлопали один.
Самоуничтожения зарядку,
К нам подключил рогатый господин.
 
 
И мы, как мотыльки, спешим загнуться,
А время переводим на форсаж:
Скорей бы в водке горькой захлебнуться,
Или колючий получить кураж.
 
 
Мы, вместо кислорода, дышим дымом,
Неужто, легкие для этого дал Бог?
Души нечаем в животе родимом,
Из-за которого уже не видно ног.
 
 
За деньги продаем свое здоровье,
Бездумно, безоглядно и легко,
Иль на диване, с мягким изголовьем
Мы обрастаем гибельным жирком.
 
 
А есть другая сторона медали:
К вершинам рвемся, в омуты ныряем.
Мол, нам эмоций в жизни мало дали,
И мы себя на прочность проверяем.
 
 
А Дьявол шепчет: «Плод запретный – сладкий,
Вкуси его, познай блаженства рай».
Он горький, разрушительный и гадкий,
Коль хочешь жить – его не выбирай.
 
 
Как часто в сказках нас предупреждают:
Ешь, пей, гуляй, но дверь не открывай.
Безумцы любопытства бал играют,
Неистово крича: «Давай, давай!»
 
 
Давай просвЕрлим дырку в Антарктиде,
Или столкнем протоны прямо в лоб,
Иль выпустим, случайно, вирус СПИДА,
Иль синтезируем какой-нибудь микроб.
 
 
Так и сидим всю жизнь на допинге,
Что ускоряет миг, ведет к концу.
Мне жаль секунд, прожитых даже в шопинге,
Ну, как я посмотрю в глаза Творцу?