Текст книги "Чёрный всадник"

3

Стоял жаркий южный май. Это было то время, когда степная растительность – ковыль, донник, чертополох, ромашки и все разнотравье – достигла своего расцвета. Она еще не начала высыхать под жгучими лучами солнца, буйно, как море, волновалась на безбрежных просторах.

И кони плыли в этом пестром море, скрытые по самое брюхо.

Дикую степь, отделявшую запорожские владения от татарских кочевий, казаки преодолели за пять дней.

Шевчик и вправду не был в тягость товарищам. Несмотря на преклонный возраст, цепко держался в седле, не жаловался на усталость, а на привалах разжигал костер, устанавливал треногу, подвешивал казанок и варил пшенный кулеш, пришедшийся всем по вкусу.

На Большом Куяльнике им встретились чабаны, которые, завидев казаков, припустили что есть духу в степь. Стало быть, Дикое поле осталось позади – начинались владения Буджакской орды.

У переправы через Днестр, южнее Бендер, Арсен Звенигора, ехавший впереди, вдруг увидел большой конный отряд, перебиравшийся на левый берег. У всадников в сагайдаках было по два лука, не меньше чем по сотне стрел. У каждого по два, а то и по три коня.

Арсену сразу стало ясно, что это чамбул людоловов выступает за добычей на Украину. Он хотел повернуть к своим, но его уже заметили – и целая сотня всадников направилась к нему. Передние, узнав в нем запорожца, выхватили сабли, некоторые на ходу накладывали стрелы на тугие луки.

– Не стреляйте! – крикнул Арсен. – У меня ярлык Кучук-бея!

Его быстро окружили.

– Кто такой? Откуда? Покажи ярлык! – послышались голоса.

Арсен достал из кармана плотный кусочек пергамента и поднял над головой.

Наступила тишина. Три перекрещенные черные стрелы на красном поле – родовой знак Кучук-бея – подействовали безотказно.

– Куда путь держит казак? – спросил молоденький чернобровый сеймен.

– К Кучук-бею.

– Эгей! – только и вырвалось у того.

– Но я не один, со мною мои друзья. – И Арсен указал назад, где из-за холма медленно выезжали его товарищи.

Молоденький сеймен что-то приказал двум всадникам, и те помчались навстречу запорожцам.

– Зачем казаки едут к Кучук-бею?

– Об этом мы скажем самому бею, – многозначительно произнес Арсен.

– От меня можешь не скрывать. Я сын его – Чора!

Арсен вздрогнул и впился взглядом в юношу. Так вот в чьих руках Стеха! Вот кто коварно захватил ее в Немирове и завез в далекий Буджак!.. Его подмывало сразу же узнать, что с сестрой, где она, жива ли, здорова ли, но, вспомнив, кто его сейчас окружает, сдержался. Вместо того сказал:

– Очень приятно познакомиться с сыном славного Кучук-бея. Но о том, с чем едем в Буджак, все-таки поговорим только с самим беем…

Чора нахмурился:

– Тогда поспешим к отцу… Он на переправе.

Подъехал Палий с казаками, и все вместе в сопровождении Чоры тронулись к Днестру.

Кучук-бей стоял на пригорке и следил за тем, как его воины вплавь преодолевают широкую и быструю реку. Увидев направляющихся к нему запорожцев, он удивленно поднял брови.

– К тебе, отец, – сказал Чора, подъехав вплотную. – Имеют ярлык…

– Ярлык?… Чей?

– Твой.

– Но я никогда не давал ярлык этим гяурам, этим… пусть помилует меня Аллах! – В глазах мурзы вспыхнул гнев.

– Ярлык дала твоя жена Варвара-ханум, мурза, – выступил вперед Семен Палий.

– Варвара-ханум? – Кучук-бей ничего не понимал. – Как она посмела это сделать?!

Чора побледнел, испугавшись отца. Ему до сих пор отчетливо помнился тот день, когда отец, узнав об исчезновении Стехи и двух невольников, совершенно обезумев, кинулся к жене с поднятыми кулаками. Глаза его дико сверкали, из перекошенного рта вырывался не крик, а страшный звериный рык. Казалось, еще мгновение – и он ударит Варвару-ханум… Чора видел, как в страшном ожидании напряглась мать, гордо подняв свою красивую голову, увенчанную тяжелыми русыми косами, и лицо ее озарилось нежным сиянием ее голубых очей… Одного он не осознал – какая сила бросила его, словно распрямляющуюся пружину, вперед. Он заслонил собою мать в тот миг, когда отцовские кулаки уже нависли над ней…

Произошло непостижимое: отец остановился, тяжело дыша и скрипя зубами. Долго смотрел на них, будто впервые видел, потом внезапно как-то обмяк, опустил голову и, повернувшись, не сказав ни слова, вышел прочь.

С этого времени он ни разу не вспоминал про полонянку, вел себя с женой и с сыном так, словно ничего не произошло, был приветлив и добр.

И вот… В голосе отца Чоре послышались грозные отзвуки той далекой бури.

– Не гневайся, мурза, – хладнокровно промолвил Палий. – Лучше привечай гостей.

– Кого? Кого?

– Всюду, во всех краях и у всех народов, когда прибывает брат жены, его встречают, как ближайшего родича и почетного гостя…

Кучук-бей хмуро взглянул на казака:

– Говоришь непонятное…

– Ну конечно, где тут сразу уразуметь, – невесело усмехнулся Палий. – Ведь когда брал в полон мою сестру Варвару в Нежине, не спрашивал согласия ни ее самой, ни ее родителей, ни братьев… Так откуда тебе знать ее брата?

Кучук-бей оглядел своего собеседника, его высокую, сильную фигуру, всмотрелся в его открытое лицо, на котором светились большие серые глаза, и вдруг улыбнулся:

– Неужели ты брат Варвары-ханум?

– Да.

– Семен?

– Да.

– Ох, шайтан! Вот не ожидал! Варвара-ханум рассказывала про тебя… Ну, здравствуй, Семен Гурко! – Мурза протянул руку.

– Семен Палий…

– Что-о?… Семен Палий?! – Кучук-бей был поражен. – Тот самый Семен Палий, который разгромил крымчаков! Слава про тебя пронеслась и по Буджаку… И если б у тебя не было моего ярлыка…

– То что? Приказал бы, наверно, голову снести?

– Приказал бы!

– Благодарствую за откровенность… К счастью, у меня с моими друзьями твой ярлык и моя родная сестра – твоя жена… А это что-нибудь да значит!

– Безусловно.

– Тогда, родич, принимай нас, как положено!

Кучук-бей опять нахмурился и оглянулся на своих воинов, которые переправлялись через Днестр.

– Но… – Он замялся.

Палий горько сжал губы. Он понял, куда ведет Кучук-бей свой чамбул. Голос его прозвучал глухо и сурово:

– Ты на Украину собрался?

Кучук-бей спокойно, как о само собой разумеющемся, сказал:

– Да, ты угадал. Мы идем туда, к вам. Год тяжелый: саранча опустошила наши пастбища и бахчи, надвигается голод…

– И ты решил возместить свои напасти за счет Украины? Взять ясырь?

– Не только ясырь… Кони, коровы, овцы, одежда, деньги – все пригодится! – В глазах мурзы загорелись торжествующие искорки.

– Вы слышите, хлопцы? – обратился Палий к своим товарищам.

– Наш край стал почти пустыней, мурза! – с горечью сказал Арсен. – Вы всех там уничтожили, все забрали! Чем еще хотите поживиться?

На карем коне, в черном жупане, исхудавший и потемневший, он четко вырисовывался на фоне синего неба.

Кучук стал пристально вглядываться в мрачного казака. Потом удивленно воскликнул:

– Черный всадник?! И ты здесь?

– Здесь, мурза, – спокойно ответил Арсен.

– Ах, черт! Жаль, что не встретились мы в степи, а то б мои люди изрубили тебя на куски!

– Я это знаю.

– И все-таки посмел приехать сюда?

– Сам видишь, мурза.

– Ты и вправду смелый человек, Черный всадник… Не зря мои воины думают, что ты наделен колдовской силой. Но лучше держись от них подальше: узнают – секим башка сделают!

– Ну, к делу! Тебе придется на этот раз отложить поход и вернуться домой, уважаемый мой родич! – строго сказал Палий.

– Почему?

– Как иначе?! Гости в дом, он из дома вон!.. Так не годится! Я приехал к тебе первый и, пожалуй, последний раз. Хочу посидеть за гостеприимным столом родственников, поговорить с сестрой и зятем. А это, насколько понимаю, мой племянник? – Он повернулся к Чоре. – И с ним хотелось познакомиться поближе… То, что мы смертельные враги, знает каждый. А вот что мы обыкновенные люди, а не псы, да еще и родичи, – не всем известно…

Кучук-бей молчал. Чора тронул его за рукав:

– Отец, казак правду говорит…

– Для кого казак, для тебя – дядя, – вставил Палий. – Ведь моя сестра Варвара – твоя мать?

– Да.

– Ну вот! Значит, дядя!.. Никуда, милый, не денешься…

– Дядя, – повторил Чора и вдруг покраснел, встретившись взглядом с отцом.

Кучук-бей закусил губу и о чем-то мучительно думал. Видно было, что в душе у него происходит борьба. Борьба с самим собой.

Поход на Украину начался. Собрано большое войско. Половина его уже переправилась через реку. Нехорошо возвращаться без добычи. Что подумают воины? А что ялы агасы скажет?

Однако и ехать нельзя…

Он вздохнул и тихо сказал Чоре:

– Прикажи остановить переправу! Едем домой.

4

– Принимай гостей, Варвара-ханум! – крикнул мурза, спрыгнув с коня и бросая батраку повод. – Узнаешь?

Было утро, и Варвара-ханум во дворе распределяла работу между невольниками и невольницами. Одета была по-домашнему: в белой вышитой сорочке и пестрой, как у татарок, юбке. В руке держала связку ключей. В ушах поблескивали на солнце небольшие золотые сережки.

Она не ждала мужа так скоро из похода и поэтому удивилась:

– Ты вернулся? А это…

Ее взгляд скользнул по медленно приближавшимся казакам и вдруг застыл. Губы вздрогнули. Ключи со звоном выпали из рук на землю.

– Бра-а-тик! Се-е-мен!..

Она кинулась к Палию, упала ему на грудь. Затряслась в неудержимом рыдании.

– Братик! Родненький мой! Неужели это ты?

Палий целовал ее косы, лоб, мокрые от слез щеки.

– Сестренка! Лебедушка моя несчастная!

Все стояли молча – Кучук-бей, Чора, казаки, невольники.

Арсен почувствовал, как перехватило дыхание, защемило глаза. Какой-то у него будет встреча с сестрой? И будет ли? Не продал ли ее этот кровавый мурза-людолов в гарем за тридевять земель?

А Златка? Увидит ли он ее? Заглянет ли в густо-синие очи? Или он утратил ее навеки?

Тяжелая тоска сжала сердце, давила холодным камнем, жестокой болью разрывала грудь.

После первых приветствий Кучук-бей пригласил гостей в дом.

Тем временем невольники и батраки резали баранов, потрошили гусей, из подвалов несли вино и брынзу. Невольницы-украинки варили кулеш, галушки, пекли пирожки с маком, изюмом и творогом.

А пока все это готовилось, Кучук-бей и Варвара-ханум угощали гостей холодным щербетом и вели с ними тихую, неторопливую беседу.

Арсен изнывал в ожидании. Он думал, когда ехал сюда, сразу же спросить Кучук-бея и Варвару-ханум про Стеху. Не вышло. Казаки сообща решили: мурзу спрашивать опасно. Кто знает, как он отнесется к тому, чтобы отпустить девушку за выкуп. А поговорить с сестрой Палия не было возможности.

Но вот слуги принесли обед. Поставили на пестрый ковер, расстеленный на полу. Гости и хозяева сели в кружок на мягкие подушки. Мурза налил в серебряные и стеклянные чарки вино, произнес:

– Дорогой родич, благодарю, что посетил мой дом! – Его черные глаза блеснули сквозь прищуренные веки, и нельзя было разобрать – хитрит он или говорит искренне. – За твое здоровье и за здоровье твоих спутников!

Обед затянулся почти до вечера. И только тогда, когда опьяневший Кучук-бей ушел отдыхать, а невольницы постелили казакам – по их просьбе – в саду, под открытым небом, Арсен шепнул Палию:

– Лучшей минуты не будет, батько!

Палий кивнул в знак согласия и, обняв сестру за плечи, сказал:

– Варюша, я рад, очень рад, что повидал тебя… Но у нас еще и дело к тебе есть…

– Какое? – Варвара-ханум насторожилась.

– Мы хотим вызволить одну дивчину, сестру этого казака. – И Палий кивнул на Арсена.

– Где она?

– У тебя… Вывез ее из Немирова Чора.

– Чора?… Как ее звать?

– Стеха…

– Что ты говоришь?… Ничего не понимаю!.. – Варвара-ханум недоуменно подняла брови.

– Почему это тебя удивило?

– Потому, что я отпустила ее домой вместе с теми двумя пленниками, которые передали тебе ярлыки!

– Отпустила?… Домой? Тут что-то не так… – Палий покачал головой. – С теми двумя ее не было… Они возвратились одни и сообщили, что Стеха осталась здесь.

Наморщив лоб, тревожно задумавшись, Варвара-ханум смотрела куда-то мимо собеседников. Лицо ее побледнело. Тонкие белые пальцы, которые, видимо, давно не знали тяжелой работы, непроизвольно мяли цветастую шелковую шаль.

Наконец пересилив себя, женщина хлопнула в ладони. Вошла невольница.

– Позови Чору! Пусть зайдет.

Чора не вошел – вбежал веселый, раскрасневшийся.

– Я тебе нужен, мама?

Она указала на миндер рядом с собой.

– Сядь сюда!

И когда сын сел, строго спросила, подчеркивая каждое слово:

– Чора, куда исчезла та дивчина? Стеха…

– Стеха? – По лицу юноши пробежала тень. От неожиданности он не сумел подавить смущение. Еще больше покраснел. Однако сделал вид, что пытается вспомнить. – Ах, Стеха!.. Как же, помню! А вот куда она девалась, не знаю.

Варвара-ханум неотрывно смотрела на Чору.

– Как это не знаешь? Ты должен был отпустить ее домой… Я ведь тебе велела!

– Я так и сделал.

– Когда?

– Тогда же. Вместе с теми невольниками.

Чора стал бледнеть. На лбу у него выступили бисеринки пота. Но отвечал он четко, уверенно.

Женщина заколебалась.

– Ты правду говоришь, сын мой?

– Мама!.. – воскликнул Чора и медленно отвел взгляд в сторону.

Мать подумала: мальчик никогда ни в чем ее не обманывал; не может быть, чтобы он сейчас…

– Ну, хорошо… Иди, Чора!

Арсен и Палий недоумевали. Больше того, были потрясены. Сколько потрачено сил! Сколько было надежд! И все напрасно. Хотя… они оба заметили, что Чора смутился, недоговаривает, значит – скрывает… Но как заставить его рассказать все, что было?

Чора поднялся и быстро вышел.

В комнате наступила тишина. Казаки, повесив чубатые головы, думу думали: что делать дальше? Варвара-ханум тоже не проронила ни слова.

Нарушил молчание Палий:

– Значит, получается, дивчина исчезла бесследно… Такого не бывает! Должен же кто-то здесь знать, куда она делась! Как ты думаешь, сестра?

– Не знаю… Просто теряюсь в догадках.

– А не таит кое-что от тебя Чора?

Варвара-ханум взглянула на брата:

– И мне показалось, Семен!.. Я с ним поговорю… Сегодня вечером…

5

Ночь была темная и теплая, даже душная. На небе перемигивались серебристые звезды. С широкого днестровского лимана доносились запахи водорослей, выкинутых на берег, кваканье лягушек.

Чора никак не мог заснуть. Голову лихорадили, никак не оставляли тревожные мысли. После разговора с матерью он понял, что приезд дядьки и казаков совсем не случаен. Они приехали за Стехой! Хотят ее выкупить и забрать с собой!..

Он лежал на кожушке, расстеленном на траве, под виноградными лозами, и смотрел в темно-синее небо, на далекие манящие звезды. А думал о своем.

– О Аллах, помоги мне! – шептали его губы. – Сделай так, чтобы эта гяурка Стеха, вопреки желанию отца и матери, вопреки всему на свете, стала моей первой женой!.. Она народит мне сынов, которые своими саблями будут служить тебе, о Всевышний! Будут прокладывать пути в страну неверных во имя твоего величия и твоей славы!

Зашелестели ветви. Чора поднял голову.

– Ты здесь, сынок? – послышался тихий голос матери. – Не спишь?

– Нет, мама.

– Я посижу возле тебя…

– Садись, мама.

Варвара-ханум опустилась на край кожушка, положила теплую руку на голову сына, пригладила жесткие волосы. Из груди вырвался вздох.

Чора молчал. Он догадывался, для чего пришла мать, но не ведал, что ей сказать. Мысли его путались, грудь теснили стыд и тревога.

– Чора, – ласково прервала мать затянувшееся молчание. – Я знаю, ты не отослал тогда ту дивчину… Если б она уехала вместе с невольниками, то давно была бы у себя дома… Скажи, зачем ты так сделал? Почему не послушался меня? А?

Чора промолчал.

Варвара-ханум взглянула в его широко открытые глаза, в которых слабо отражался свет звезд.

– Почему ты не отвечаешь? – Она снова погладила сына по голове.

Чора порывисто схватил ее руку, прижал к щеке, и мать почувствовала, как ладонь стала влажной от его горячих слез.

– Я люблю ее, мама! – задыхаясь, признался он. – Как ты не поймешь?! Она мне дороже всего на свете!

Теперь умолкла мать, смущенная, пораженная неутешным горем, прозвучавшим в словах сына и отозвавшимся в ее сердце с еще большей силой. Она безмерно обожала Чору, своего первенца, единственного… Чувство было таким нежным, глубоким, самозабвенным, что за его счастье готова была не только руку отсечь, но и жизнь отдать.

Как, чем помочь ему?

– Чора, скажи мне правду, ведь я не враг тебе. Ты не отослал ее?

– Нет, – прошептал Чора.

– Спрятал от отца?

– Да.

– Где?

– Мама, я не могу сказать. Не спрашивай меня! – Отчаяние прозвучало в его голосе.

– Мне ты должен открыть все без утайки! – строго произнесла мать и сразу ласково добавила: – Бог свидетель, я никогда не использую твои слова тебе во вред.

– Мама!

– Слушаю тебя! – В материнском голосе снова прозвучали твердые, почти суровые нотки, присущие ее характеру.

Наступила долгая пауза. Чора не отвечал.

Наконец заговорила мать. На этот раз тон ее был покладистый, немного грустный.

– Глупенький мой! Если уж ты так влюбился в эту дивчину, разве я буду против того, чтоб ты взял ее в жены?… Наоборот, я стану тебе содействовать… Ведь завтра и дядька Семен, и брат Стехи обо всем расскажут отцу, и кто знает, как повернется дело… Я сказала, что отослала дивчину домой, а окажется, что она здесь. Не прикажет ли отец перевернуть все в улусах, чтобы обнаружить ее? Для них. Иль для себя… Ты понимаешь?… И если найдет, тогда будет поздно предотвратить беду.

Чора молчал. Только порывистое дыхание выдавало и его волнение, и тяжелые мысли, гнетущие душу. Потом, превозмогая себя, он произнес:

– Я отвез ее на Чагу… К аталыку Ямгурчи…

– К Ямгурчи! – всплеснула руками Варвара-ханум. – Слава богу, там она в безопасности! Никому и в голову не придет искать ее в далеком степном улусе. Ну, спи спокойно. Я возьму грех на душу… Помогу тебе. Хотя и не знаю, принесет ли это тебе счастье… А о ней и говорить нечего. Несчастная… Как и я… – Варвара всхлипнула.

– Мама! – воскликнул Чора и начал целовать руки матери. – Родная, дорогая! Чем я могу помочь тебе? Скажи – чем? И я все сделаю!

– Милый мой, успокойся… Теперь мне ничего не нужно, кроме тебя! Только бы ты был счастлив…

Она поцеловала его в лоб, с трудом поднялась и медленно пошла по тропинке к дому.

6

Арсен с такой силой сдавил руку Романа, что тот даже поморщился.

Они, незаметно подойдя на голоса Чоры и Варвары-ханум, остановились почти рядом с ними, за кустами винограда, и слышали каждое слово. Оба понимали, что будет далеко не легко спасти Стеху, если на сторону Чоры встала его мать. А о том, чтобы открыть цель своего приезда мурзе Кучук-бею, теперь нечего и думать. Добром он не отпустит девушку и за выкуп не отдаст, а сделает своей женой или одалиской[65]65
  Ода (тур.) – комната; одалиска – наложница.


[Закрыть], как это заведено у турецких и татарских беев.

Арсен радовался, что ему пришла счастливая мысль подслушать разговор матери и сына. Положение прояснилось, и можно действовать не вслепую.

Казаки еще постояли, прислушиваясь. Чора вертелся, вздыхал, что-то шептал. Вскоре затих. Стал ровно дышать – значит, уснул. Осторожно ступая, чтоб не треснула под ногой ни единая веточка, не колыхнулся и не прошелестел ни один листок, друзья отошли в глубину сада, спустились к берегу лимана и сели у самой воды на мягкую холодную траву.

Арсен обнял Романа за плечи.

– Ну вот, про Стеху узнали, – промолвил задушевно. – Это уже полдела… Конечно, не так просто найти этого Ямгурчи, но, думаю, и не очень-то сложно. Чага – небольшая степная речушка, которая летом почти пересыхает, и мы за день-два обшарим там все…

– Ты решил ехать туда, Арсен?

– Как иначе?

– Нас сразу же схватят!

– А на что ярлык мурзы? Это немало!

– Гм… Как еще решит Палий? Позволит ли?

– Почему бы ему не позволить?

– Если Кучук-бей узнает, его гнев обрушится на Палия и на всех нас!

– Поедем на свой страх и риск. Чтобы Палия не втягивать вовсе.

Роман задумался. Затеял он этот разговор не из боязни или колебаний, а чтобы выяснить все обстоятельства, которые могут помешать им в пути. Последние слова Арсена не встретили у него одобрения.

– Нет, так не годится, – сказал он. – Палию нужно сказать. Он должен знать все наши замыслы и намерения, чтобы как-то объяснить мурзе.

– Ты прав, – согласился Арсен. – Ведь наше неожиданное исчезновение может вызвать и среди товарищей и среди хозяев немалый переполох. Они начнут искать нас, а это наведет Кучук-бея и Чору на мысль, что пропали мы неспроста… Попросим Палия правдоподобнее объяснить причину нашего неожиданного отъезда…

– Как же?

– Ну, скажет, что послал нас со срочным письмом в Немиров или еще что… Да батька Семен сам найдет что сказать… Лучше нас…

– Когда мы выедем?

– Думаю, задерживаться нам нельзя… Перекинемся с батькой Семеном словцом, оседлаем коней, возьмем на смену запасных – и в дорогу! К утру надо быть на Чаге.

Они встали и направились к камышовой клуне, похожей на большой островерхий курень. Вблизи на ароматном сене спали казаки. Не потревожив других, нашли Палия, разбудили его…