Текст книги "Мы своих не бросаем"

Старик внимательно и грустно посмотрел на компаньона:

– Хочешь накуриться перед смертью?

– Ну вроде того.

Щетина понимал, что в этом обществе нужно уметь поставить себя. Здесь человека ценили не за глаза или внешность. Новенький должен был доказать, что он достоин просто жить. А все остальное потом. Это даже хорошо, что ему выпал такой шанс сражаться на арене. Умереть он не боялся, его базы были самые последние. А что умел местный боец, который надеялся только на свою реакцию и силу? По сравнению с ним, Щетиной, почти ничего. Но показывать свои истинные возможности Щетина не хотел, поэтому тщательно продумывал картину будущего боя.

– Ты вот что, Рамсаул, – Щетина, сузив глаза, посмотрел на старика, – поставь все наши деньги на меня. Уверен, что ставки будут высоки. И не вздумай поставить наоборот, тогда нашему сотрудничеству придет конец.

Щетина еще раз посмотрел на компаньона, и тот побелел под его взглядом. Рамсаул поежился. Как этот новичок разгадал его замыслы? Нет, он не ослушается его. Пусть они с внуком потеряют эти деньги. Легко пришли – легко ушли. Проживут и без них, как раньше жили. Жаль только этого самонадеянного отверженного.

Рамсаул встал и вскоре вернулся с пачкой папирос. Протянул их Щетине со словами:

– Иди, и да сопутствует тебе удача, брат.

Щетина мельком взглянул на старика и, ни слова не говоря, поднялся. Где находится арена, он уже знал: сразу за этим зданием. Огромная яма, огороженная сеткой и колючей проволокой. Зрители сидели, как в амфитеатре, на каменных возвышениях.

Щетина прошел сквозь толпу зрителей и остановился перед распорядителем.

– Ты, что ли, решил с Русаром драться? – лениво спросил тот.

Щетина кивнул.

– Правила знаешь или зачитать?

– Лучше зачитать.

– Ну тогда, смертник, слушай: живешь последние минуты. – Распорядитель коротко рассмеялся. – Там, куда уйдешь, замолви за меня словечко.

– Обязательно.

– Молодец, старик, не дрейфишь. Правила просты. Бой на ножах. Кинжал получишь перед боем на арене. Сражаться можешь всем, что найдешь: камни, палки, земля, зубы… короче, чем умеешь. Ничего не запрещено. Сумеешь протащить пушку – стреляй из нее. Все понял?

Щетина кивнул.

– Тогда поднимай руки, я тебя обыщу. – Распорядитель ловко ощупал Щетину, нашел пачку папирос, покрутил ее в руке и вернул. – Проходи, – открыл он деревянную дверь.

Щетина спустился по лестнице и оказался на большой арене. Посередине стоял Русар, голый по пояс. Он демонстрировал налитые мышцы и посылал воздушные поцелуи зрителям. Одна дамочка не выдержала и заорала:

– Русар, красавчик, я тебя хочу!

В разных местах арены стояли пирамиды ящиков от снарядов и оборудования, были вырыты длинные ямы, глубиной больше человеческого роста.

С высокой трибуны раздался голос, усиленный динамиками:

– Дамы и господа, сегодня у нас бой за благосклонность судьбы. Сражаются известный всем боец Русар и новичок, прибывший недавно, погоняло Щетина. Поприветствуем бойцов.

Рев сотен глоток огласил арену.

– Раздайте бойцам оружие, – прозвучала команда, и на середину вышел распорядитель с ящиком в руках. Его сопровождали два здоровенных парня с дубинками.

Распорядитель подозвал бойцов:

– Берите кинжалы! Бой начинается после того, как я сосчитаю до трех и крикну «бой». Тот, кто начнет бой или движение до моего сигнала, будет забит дубинками до смерти. Все понятно? – И, не дожидаясь ответа, открыл ящик.

Русар не глядя взял клинок и отошел к стене. Затем кинжал вытащил Щетина. Оглядел его и остался доволен. Клинок сидел удобно, хотя был сделан из плохой стали, но для боя годился. Щетина отошел к противоположной стене. Наступила тишина, все разговоры и шум смолкли. Зрители и бойцы ждали сигнала.

Распорядитель поднялся на трибуну:

– Три, два, один… Бой!

Русар с насмешкой неспешно направился к Щетине, ловко поигрывая клинком, – то сделает несколько взмахов, то подкинет его и поймает. Он был очень уверен в себе.

Щетина огляделся и вдруг пустился со всех ног удирать. Он набрал скорость и прыгнул через яму, не огибая ее. Немного не долетел и упал на край животом. Выбрался и полез на ящики. Зрители, увидев такое трусливое поведение, разразились гневными и презрительными воплями. Среди общего гула слышалось:

– Трус! Крыса! Сдохни! Русар, выпотроши его!

Противник скривился, он вынужден был обойти яму и дал возможность старику залезть на самый верх. Когда он приблизился к ящикам, старик неожиданно плюнул на него. Плевок получился смачным и попал не ожидавшему такого Русару прямо на волосы. Он непроизвольно отшатнулся и погладил рукой место, куда попал плевок. Злобно сморщился и брезгливо вытер руку о штаны.

– Слезай, глупый старик, я тебя не больно зарежу, – позвал он Щетину. – А будешь бегать от меня, буду резать лоскутами долго и мучительно.

– А ты меня поймай сначала, – нагло заявил старик.

Ближайшие зрители, которые услышали ответ Щетины, забулькали от смеха. А Русар, который не хотел лезть на ящики, стал проявлять нетерпение.

– Слезай, урод! – прорычал он и снова получил меткий плевок, который растекся у него по щеке. – Ну ты доигрался, дед!

Русар быстро полез на ящики, но старик юркнул и скрылся с другой стороны. Русар не стал лезть следом, он спрыгнул и обежал ящики, желая перехватить наглеца. Но когда он оказался на другой стороне, то увидел, что дед по-прежнему сидел на вершине пирамиды из ящиков. Он набрал в рот слюны и плюнул. Русар вздрогнул и отскочил. Старик рассмеялся, его плевок был направлен не на Русара, а себе под ноги.

– Какой же ты боец, если обыкновенного плевка боишься? – со смехом спросил Щетина.

Зрители, до этого со злобой смотревшие на трусливого старика, стали смеяться. То, что происходило на арене, было необычно и смешно. Их любимец гонялся за стариком, который на него плевать хотел. Развлечение им пришлось по нраву. Такого еще не было на этой арене.

– Ты чего застыл, Русар? – раздались крики с трибун. – Лезь на пирамиду!

Русар пришел в ярость. Какой-то вонючий шлемаз позорит его, признанного бойца арены. Он тихо зарычал и, как мог быстро, полез наверх. Старик ждать не стал и снова спрятался за верхними ящиками.

– Он спрыгнул! – раздался чей-то голос, подсказывающий Русару, и тот тоже спрыгнул и под хохот зрителей побежал вокруг пирамиды. Он хотел побыстрее прикончить эту наглую сволочь и отомстить за свой позор.

Но и на этот раз его ждало разочарование. Старик сидел наверху и плюнул в него, попав точно в глаз. Русар вытер плевок. Его смертельно оскорбили. Прилюдно унизили. Теперь весь мир для него сузился до одного этого старика. Одна мысль билась в его мозгу: догнать и убить! Догнать и убить! Насладиться муками гнусного старика.

Он прыгнул на первый ящик и полез наверх. Больше он не слушал, что ему кричали. Но когда он забрался наверх, старик был уже за ямой и лез на другую пирамиду.

Русар сжал кулаки и полез вниз. Рыча и плюясь, он обежал яму и полез на верх пирамиды. На середине спрыгнул и побежал в обход. Он надеялся напугать старика и перехватить того по пути, но вместо этого снова получил плевок в лицо. Старик ловко умел плеваться.

– Русар! – крикнул шлемаз. – Тебе проще зарезаться, чем догнать меня.

Русар потерял контроль над собой. Ослепленный ненавистью, подгоняемый насмешками зрителей, их свистом и улюлюканьем, он бросился к пирамиде и стал карабкаться наверх. Старик не убегал и, когда Русару оставалось всего два пролета до него, неожиданно ловко съехал вниз по ребру. Почти сразу оказался на земле и отбежал. Русар решил повторить спуск старика и понял, что был не прав. Его закрутило, ударило о ящик головой, перевернуло, подбросило о выступ и немного оглушенного приложило спиной о землю. Когда он поднялся, старик уже перепрыгнул яму и лез на другую гору из ящиков. На арене стоял неумолчный хохот. Русар понимал, что смеются над ним, и, изнемогая от уязвленной гордости, прихрамывая, побежал в обход ямы. Прыгать через нее он не решился. Выбраться оттуда самостоятельно он не сможет, и его просто забьют дубинками.

Щетина смотрел на своего противника. Тот был в ярости, но еще контролировал себя. Ошибок совершал мало, а Щетине нужно было, чтобы он потерял всякую осторожность. Поэтому, когда тот подошел к пирамиде и с ненавистью посмотрел на него, он встал и расстегнул молнию комбеза. Русар застыл.

– Ну, чего встал, Русар? – насмешливо спросил Щетина. – Испугался?

Русар не шевелился. Он не знал, что ему делать, но хорошо понимал, что хочет сделать старик. Возникла патовая ситуация. Русар не хотел быть обоссанным и потерять весь свой авторитет. Такое унижение ему не простят. А значит, и жить он будет недолго. А дед выжидал, что предпримет Русар. В отличие от шлемаза Русар знал, что, если он задержится еще, судья примет решение направить на арену костоломов, и он тогда все равно полезет наверх. Вспышка неописуемой ярости от безысходности и того, что старый пень переиграл его, ударила Русару по мозгам. Он потерял всякий контроль над собой, завизжал и полез наверх. А сверху на него полилась струя. Угодила в голову, потекла по лицу и попала в рот. Почувствовав соленый вкус, он поднял лицо и, плохо видя, размахнулся и запустил в старика свой кинжал. Он готов был рвать его руками и зубами. Затем на четвереньках полез наверх, в безграничной жажде добраться до шлемаза и вырвать его ненавистный отросток.

Старик не убегал, и Русар уже торжествовал. Он поднял голову и протянул руку к спокойно сидящему лысому ублюдку с желанием схватить того и растерзать. Но вдруг перед его глазами мелькнула нога, и сильнейший удар в лицо потряс его. Русар завалился назад, не удержался и стал падать. Падение было ужасным. Несколько раз он приложился затылком, один раз лицом и, по-видимому, сломал нос. Оглушенный, он встал на четвереньки, не в силах подняться на ноги. Взгляд Русара блуждал по земле. В голове стоял звон.

– Вот, возьми, – услышал он как издалека чьи-то слова и непонимающе уставился на кинжал, который подкатился к нему.

Ухватившись за него, Русар смог подняться. Несмотря ни на что, он был крепким бойцом и уже приходил в себя. Его рот осклабился в кровавой улыбке. Старик совершил ошибку, не добив его, когда он пребывал в шоке. Теперь эта сволочь поплатится.

Старик стоял рядом. Он взмахнул рукой, и глаза Русара запорошило и защипало. Такого поворота он не ожидал и на время ослеп, а потом стал с силой их тереть. Но чем сильнее Русар тер глаза, тем сильнее их жгло.

Щетина вытащил кинжал из ящика и отметил, что бросок получился отменным. Если бы не состояние противника, который впал в бешенство, нож мог попасть в цель. Он спустился и остановился рядом со стоявшим на карачках Русаром. Щетина размахнулся и кинул тому его кинжал.

– Вот, возьми, – сказал он и стал ждать.

Добивать оглушенного противника он не стал. Интуиция подсказывала ему, что зрители этого не простят, а значит, у него появятся новые проблемы. Он решил закончить поединок, дав шанс противнику.

На арене установилась тишина. Все ждали, что сделает Русар. А тот, шатаясь, поднялся и оскалился. Его лицо было залито кровью. Он был открыт и готов убивать. И в этот момент Щетина кинул ему в лицо табак, размятый из нескольких папирос. Русар был опытный противник, озлобленный и поэтому вдвойне опасный, он мог повторить свой бросок, хотя это было бы не так эффектно, как если бы он своей рукой зарезал Щетину.

Русар схватился за глаза. А Щетина резко швырнул свой нож снизу. Бросок был точный и сильный. Кинжал вошел Русару в солнечное сплетение на половину лезвия. Противник согнулся, ухватился руками за рукоять и с негромким стоном опустился на колени. Потом упал на бок. В установившейся гробовой тишине Щетина подошел к поверженному Русару, схватил кинжал и попытался его вырвать. Но тот крепко его держал. Тогда он поднял клинок противника и, коротко взмахнув, вонзил его под подбородок Русару. Вытащил клинок и встал в полный рост.

Глава 7

Параллельный мир. Планета Пранавар

– Дорогая! Представь себе, я купил чудо! – Возбужденный удачной сделкой Мордей Левви вошел в комнату и поцеловал жену в плечо.

– Что за чудо? Очередная побрякушка из зоны?

Миррея оторвалась от сковороды, на которой жарила мясо. Запахи на кухне стояли изумительные. Миррея, как никто другой, умела готовить. Это было ее призвание как жены, и это был один из ее талантов. А еще она была дочерью богатого торговца из уездного города Хай Дола, и это было главным ее достоинством в глазах Мордея Левви. Он служил приказчиком у ее отца, и тот, заметив способности молодого человека, не стал противиться их роману. Тем более что дочка не отличалась красотой, была глуховата и прихрамывала на одну ножку. Он выделил деньги на приданое и после свадьбы выпроводил дочь и зятя из дома. Молодые купили на эти деньги магазинчик в приграничном с зоной отчуждения поселке и были вполне довольны жизнью. Миррея недостатки своей внешности с лихвой восполняла острым умом и предприимчивостью. Всеми делами в магазине заведовала она, заказывала товар, оформляла сделки, а муж исполнял роль продавца. Благодаря такому разделению труда они, можно сказать, процветали.

– Нет, дорогая! Это самое настоящее чудо. Мы здорово заработаем на нем. Вот! – Он торжественно вытащил из-за спины красный арбалетный болт.

Миррея вытерла руки о полотенце, подошла и, взяв болт, внимательно его рассмотрела.

– Болт как болт. И в чем его особенность?

– Он волшебный, Миррея, – с придыханием, не в силах сдержать рвущееся наружу ликование, проговорил Мордей. – Волшебный! И я купил его за гроши.

– Мордей, это замечательно, что ты не переплатил за него, но все же сколько?

– Сначала я скажу, что он может, дорогая. Он может поднимать человека в воздух. Достаточно сказать «крибли, крабли, бумс» и взмахнуть болтом. Вот!

– Мордей, ты давно читаешь детские сказки? – с подозрением спросила Миррея. – Или в магазине у тебя нет других дел? Сколько ты заплатил за болт?

– Э-э-э… не ругайся, дорогая, сущий пустяк, сотню дэриков и комплект фермерской одежды.

– Мордей! – Миррея уперла руки в боки. – Сотня дэриков и одежда на семь дэриков это для тебя пустяк?

– Конечно, дорогая! Это сущий пустяк по сравнению с тем, что мы сможем получить от твоего отца, когда покажем ему это чудо. Поверь, это сущий пустяк. Твой отец за полтысячи монет оторвет его у нас с руками и перепродаст за тысячу. А одежду я продал за двенадцать дэриков. Хотя деньги за одежду я не получил.

– Почему? – Взгляд жены был суров и выражал крайнее недоумение.

– Я пять дэриков скинул за просмотр возможностей этого волшебного болта и семь за то, чтобы самому опробовать его. Не думаешь же ты, что я купил вещь, не проверив ее качество?

– Я хочу видеть, что он умеет, – не отступала мадам Левви.

– Надо дождаться утра, дорогая, болт разрядился. Я сам его опробовал и летал. Клянусь тебе!

– Хорошо, утром проверим, – согласилась Миррея. – А пока давай свое чудо мне.

Она решительно отобрала болт, прихрамывая направилась в свою комнату и заперла болт в сейфе.

На следующее утро она разбудила мужа и подала ему болт:

– Показывай свое чудо.

Взгляд ее темных глаз не предвещал Мордею ничего хорошего.

Мордей снисходительно усмехнулся, взял болт и проговорил небрежным тоном:

– Смотри, Миррея, и дивись! – Он взмахнул болтом и важно произнес: – Крибли, крабли, бумс!

Но ничего не произошло. Он удивленно посмотрел на болт и тут же радостно сообщил:

– Надо наоборот. Сначала сказать, а потом взмахнуть. Крибли, крабли, бумс! – сказал Мордей и взмахнул болтом.

Но опять ничего не произошло.

– Вот стою я и дивлюсь, Мордей. Какой же ты дурень! – покачала головой жена. – Как можно было поверить простому посцу, что это волшебный болт? Ну как? Скажи мне?

– Ничего не понимаю, – растерянно отозвался муж и, повертев болт, стал повторять на разные лады: – Крибли, крабли, бумс! Бумс, крабли, крибли…

Он менял слова, повышал голос и говорил тише. Махал болтом то в одну сторону, то в другую. Наконец, устав, обреченно проговорил:

– Как же так? Я сам летал. Я видел, как летал этот молодой посц… А-а! – вскричал он. – Парень подменил мне болт. Я сейчас же пойду и найду этого жулика, я вытрясу из него все мои деньги! – Мордей со слезами на глазах воинственно потряс болтом.

– Мордей! – властно пресекла его причитания жена. – Остановись! Ты никуда не пойдешь.

– Почему? – удивился Мордей.

– Потому, что тогда всему поселку будет известно, что тебя надурил простой посц. Потому, что тогда это станет известно Траусам! А эта парочка обязательно расскажет своему отцу, как тебя уделал простой искатель. А тот не преминет сообщить эту новость моему отцу. И тот не даст нам денег для поездки на курорт и вообще перестанет с нами общаться. Так что сиди и помалкивай.

Пораженный словами жены Мордей плюхнулся на кровать.

– Позор! Какой позор! – схватился он за голову.

– А чтобы тебе лучше стало понятно, какую глупость ты совершил, Мордей, – добила его жена, – ты два месяца не будешь ходить в свой карточный клуб. А эти деньги отработаешь и забудь про новую машину на полгода.

Я вышел из магазина, подошел к большой афише, наклеенной на столбе.

– Шиза! – воззвал я к симбионту. Она что-то затихла и не подавала признаков жизни. – Давай учи язык, иначе нам будет худо. Мы даже в денежных знаках не разбираемся.

– Я работаю над этим. Подожди, скоро скину тебе нужную базу.

Пока я стоял у афиши, пялясь на местные буквы, подкатил автомобиль с открытым верхом, как кабриолет. За рулем сидел мужчина лет сорока. Он тоже стал читать афишу.

– Видишь, – обратился он ко мне, – уездная фифа приезжает, будет давать свой сольный концерт. Кому она тут нужна? Вот скажи мне, парень. Ты пойдешь слушать классическую музыку? Да я на первой минуте усну. – Потом пригляделся ко мне повнимательней. – Ты новый работник на фермах? Недавно прибыл? Я тебя не знаю.

Меня приняли за работника одной из ферм, и я был не против.

– Да, я недавно сюда прибыл. Вот хожу, осматриваюсь, может, повозите, покажете мне здешние достопримечательные места?

– Если монеты есть, то повожу. Два дэрика за час, устроит?

– Давайте договоримся на один, – попросил я. – Я еще не заработал.

– Что, аванс прогуливаешь? – скорее утвердительно сказал он, чем спросил. – Хорошо, давай за один дэрик тебя повожу. Ну, фермы ты уже видел, поехали в центр.

Я сел рядом с ним. Мне повезло, можно сказать. Во все времена таксисты и извозчики были самыми информированными и болтливыми людьми.

– В город ведут четыре дороги. Три из зоны через фермы и одна связывает наш поселок с главным городом нашего уезда – Хай Долом. Мы тут выращиваем много винограда, фруктов и делаем вино. Ну это ты уже, наверное, сам знаешь. Меня Вен зовут, – представился таксист. – А тебя?

– Ирри.

– Так вот, Ирри, раньше поселок звался Виноградные Холмы, но после того, как рядом появилась зона, его назвали тупиком. Теперь это Виноградный Тупик. Как сам видишь, поселок почти как город. Мы, можно сказать, неплохо живем. Туристов много, искателей приключений на свою задницу еще больше. Так что работы хватает. Правда, сейчас еще не сезон. Весна. Вот летом тут будет не протолкнуться. Это центральная улица, – рассказывал он, выруливая на широкую дорогу, залитую бетоном. – Вон то большое здание с часами на куполе – местная управа. Напротив театр. Дальше будем проезжать ресторанчики, гостиницы и дома богатеев. Есть две фабрики: консервная и винодельческая. Имеется отделение государственного банка, – с гордостью сообщил он.

– А не страшно жить рядом с зоной? Говорят, там аномалии и мутанты. Может, люди пропадают?

– Враки это все, – пренебрежительно ответил Вен. – Скажешь тоже, пропадают. Наслушался сказок о том, что ночью приходят вампиры и воруют людей. А на самом деле те, кто пропал, отсюда уезжают. В основном кто пропал? – спросил он и сам же ответил: – Молодые бабы. Не хотят работать, цепляются за туристов и уезжают с ними, а отцы треплют, что это вампиры их похитили. Тьфу! Стыд дочерей прикрывают. Я тут сорок лет живу и ни одного вампира не видел. Моя жена тоже вышла однажды вечером. Сказала, что хлеб в ночной лавке купить пошла, и не вернулась. Потом соседка ее видела на автовокзале с хахалем. – Сказав это, Вен сильно разозлился. Остановил машину и приказал: – Вылазь, бездельник, душу только разбередил своими вопросами. И не суй мне свои деньги.

Я вылез из машины, а он с места рванул и уехал.

«Вампиры, говоришь? – подумал я, глядя ему вслед. – Нет их тут больше».

Я осмотрелся и, заметив старичка, идущего мимо, спросил его:

– Уважаемый! Не подскажете, где находится ресторан «Веселый искатель»?

Благообразный старикан остановился и посмотрел на меня как на идиота.

– Ты что, совсем ослеп или читать разучился. Вон же он! – показал он своей клюкой в сторону здания через дорогу напротив меня. И, не слушая моих оправданий, пробурчал: – Понаехали, понимаешь, тут всякие. Проходу не дают. Денег нет, а все по ресторанам шляются. Пранавар для пранаварцев! – почти прокричал он, потрясая клюкой, и медленно побрел прочь.

Надо же! Вселенная другая, а лозунги те же. Германия для немцев. Италия для итальянцев. Ничего лучшего не придумав, я крикнул ему вслед:

– Родина или смерть!

Старик остановился и, обернувшись, негромко проговорил:

– Чтоб ты сдох, паскудник! И твой Роомшталь сгорел вместе с тобой.

Развернулся и зашкандылял шаркающей походкой дальше.

Хм… Удивительно, он тоже принял меня за выходца с планеты Роомшталь.

– Шиза, базы готовы? А то я в ресторан зайти хочу. Не шляться же мне по городу в ожидании приглашения от Жюля.

– Готовы, мой патриот, присядь на лавку, я их запущу.

Я перешел дорогу, уступая машинам, и уселся на лавку. В то же мгновение я погрузился в темноту. Мне показалось, что я сразу проснулся, но когда огляделся, то с удивлением обнаружил, что лежу на скамье, и самое интересное, за большой решеткой в рост человека. Рядом притулился грязный мужик в потрепанной одежде. Я поднялся:

– Это мы где, товарищ?

– В кутузке, – неохотно ответил он. – В полицейском участке.

– Вот как? И за что тебя посадили? – спросил я, совсем не понимая, как оказался здесь. Последнее, что я помнил, это то, что я сел на лавку и отключился.

– За бродяжничество.

– А я за что попал сюда? – Я спросил просто так, даже не думая, что он знает. Но бродяжка, как оказалось, был сведущ в этом вопросе.

– У тебя, роомшталец, несколько статей: переход улицы в неположенном месте, нарушение общественного порядка в виде сна на улице, и подозревают, что ты был пьян.

– Да-а? – удивился я. – И что за это мне светит?

– Что тебе там светит парень, не знаю. Но полицмейстер сегодня злой, он всегда такой, когда ему жена не дает. Так что неделя исправительных работ тебе обеспечена. – Он ощерился, продемонстрировав отсутствие передних зубов. – Вместе со мной. А потом выдворят из поселка.

Я почесал в затылке. Вот же попал. И что теперь делать? Еще неделю мести улицы? Походил по камере и спросил сокамерника:

– Ну коли ты такой знаток законов, не подскажешь мне, штрафом отделаться можно?

Мужик хитро прищурился:

– У тебя что, не все вытащили?

Я посмотрел. Сумка при мне. Дэрики я тоже туда спрятал, но в открытый кармашек. Твою дивизию! Дэриков не было.

– Обчистили, гады, и не докажешь ничего. Все выгребли, – вздохнул я.

– И сколько было? – поинтересовался мужик.

– Сотня дэриков, – опять вздохнул я.

– Солидно они поживились, – присвистнул оборванец. – Не повезло тебе, парень. Обычный штраф за переход дороги в неположенном месте – десятка. Нарушение общественного порядка – в твоем случае еще десятка. А теперь только будешь работать на фабрике полицмейстера. Полы мести, ящики таскать. Зато сыт будешь, – подвел итог мой товарищ по несчастью.

Я сел на лавку и позвал Шизу:

– Шиза, что за дела? Почему меня не разбудила? Что теперь делать будем? Я за год третий раз в тюрьме оказываюсь. Мне уже наколки впору делать. Три ходки – три купола.

– Я не могла тебя разбудить, шла инсталляция базы, – отозвалась Шиза и добавила, правда как-то неуверенно: – И неделя в общем-то это небольшой срок. Зато будет что вспомнить!

– Спасибо, утешила, – с сарказмом ответил я. – Читать, считать не научила, зато помогла в тюрьму сесть.

Но Шиза, как всегда, когда назревала ссора, исчезла и не стала отвечать. Я нахохлился, как воробей под дождем, сложил руки на груди и стал ждать. Сокамерник с разговорами не приставал, он просто закрыл глаза и дремал. Через полчаса появился человек в черной форме, с палкой на одном боку и пистолем на другом.

– Проснулся! – констатировал он очевидный факт, обращаясь ко мне. – Тогда пошли на зачитку приговора. Руки за спину, роомшталец, и не балуй, а то пристрелю. Понял?

Я кивнул, сложил руки за спиной и вышел в открытую калитку решетки. Местный полицейский пропустил меня на полшага вперед и приказал:

– Стой! Лицом к стене.

Я повернулся к стене и подождал, пока он закроет калитку на ключ.

– Задержанный, иди вперед! – получил я приказ и, повернувшись, направился вдоль длинного коридора.

– Господин полицейский, не подскажете, чем можно искупить свою вину?

Полицейский неопределенно хмыкнул.

– Кровью, конечно, – произнес он и заржал во все горло. – Ты националист, верно? Как ты кричал… Родина или смерть? С родины тебя прогнали, значит, остается только смерть. Готов умереть за идеалы Роомшталя?

– Нет, не готов, – ответил я и удивился. Надо же! Кто-то слышал, как я пошутил над стариком, и уже донес! Вот дела!

– Ну я так и понял. Это ты так шутил, значит. Прибыл на Пранавар и решил пошутить. Верно?

Какие-то нотки в его голосе меня насторожили. Я не стал отвечать, думая, что он тащит меня в словесную ловушку. Может, он тоже пранаварский националист? Вместо этого я вкрадчиво произнес:

– Господин полицейский, я могу вас отблагодарить… Помогите мне, и моя благодарность будет безгранична в пределах моих возможностей.

– Помогу! Почему не помочь такому хорошему парню, как ты, – ласково отозвался конвоир и тут же разрешил все мои сомнения по поводу себя, треснув меня палкой по спине. – Хватит помогать или еще добавить? – со смехом спросил он.

А я не стал обострять отношения и тихо ответил:

– Хватит.

– О! Так ты с понятиями? Сколько ходок?

Я не стал врать:

– Эта третья.

– Сказал бы раньше, был бы другой разговор, – проворчал мой конвоир.

Но уточнять, какой бы был разговор, я не стал. Кто его знает, шутника, может, пристрелил бы, а может, срок бы добавили, как рецидивисту.

– Стой! Лицом к стене, задержанный. – Он постучал в дверь, открыл ее и с подобострастием доложил: – Ваша почтительность, задержанный нарушитель общественного порядка для разбирательства дела доставлен.

– Вводи! – услышал я брюзгливый голос.

– Задержанный! Шаг влево, и вести себя прилично! – скомандовал конвоир и подтолкнул меня к двери. – Два шага вперед, задержанный, и стой, – строго добавил он.

Я остановился, сделав два шага.

В кабинете за массивным столом сидел человек, который осознает свою значимость и исключительность, вершитель судеб людей в этом поселке. Глядя на него, понимаешь: он может сделать с тобой все что угодно, и ему за это ничего не будет, а ты ему ничего сделать не можешь. За ним система, которая вознесла его на это место, и она его оберегает, пока он ей служит. Отдельная каста небожителей. Но я хорошо знал слабость этих неприкасаемых: жадность и продажность. Их можно купить. Для них должность – доходное место, где можно набивать карманы, притесняя или отбирая у других. Когда, зная их возможности, люди сами заносят мзду, решая те или иные вопросы. Пока он сидит на этом месте, он будет хапать, хапать и хапать. Почему? Да потому, что, купив власть за деньги, он привыкает извлекать из нее прибыль. Это не я сказал, а Аристотель. Пока не зарвется и система его не сожрет за то, что он потерял меру. Потому что он не один такой, и его снизу тоже подпирают, а еще есть несколько других конкурирующих башен власти, которые хотят поставить на его место своего человека и тем самым упрочить свою власть на местах. А власть на местах – это дойная корова для обитателей башен власти. Оттуда к ним стекаются ручейки денежных потоков. А его коллеги будут говорить о таком, как о глупце, и делать в точности то же самое, что и он, наивно думая, что вот их-то пронесет.

Ну что же, послушаем, что скажет этот барин с кичливым, высокомерным, скучающим лицом.

– Имя! Фамилия!

– Ирри Аббаи.

– К какому сословию принадлежишь?

– К баронам.

В его глазах блеснул огонек интереса.

– Откуда родом?

– С Роомшталя, ваша почтительность.

– Судимости были?

– Нет, ваша почтительность, дэры миловали.

– Врет он, ваша почтительность, он с понятиями, – встрял конвоир. – Три ходки у него.

– Что скажешь? – Барин приоткрыл глаза и уставился на меня.

– Ходки были, но до суда дело не доходило, ваша почтительность.

– Не доходило, – задумчиво повторил он. – Почему?

– У меня были смягчающие обстоятельства, – спокойно ответил я.

Мы понимали друг друга. Чиновник и бандит – это почти одно и то же. Только один прикрывается служением государству, а другой берет свое от жизни, не заморачиваясь этим. Они входят в касту уважаемых людей. Рано или поздно оба оказываются на скамье подсудимых.

Барин усмехнулся:

– За что задержан, знаешь?

– Нет, ваша почтительность, не знаю. Буду признателен, если сообщите мне.

– Проступки твои тяжелые, – сурово произнес он, и я понял, что начался торг. – Переход улицы в неположенном месте – это раз. Пьянство и сон в общественном месте – это знаешь что? – Увидев мой отрицательный кивок, сообщил: – Это бродяжничество. Документов у тебя нет. Ты опасный асоциальный элемент. Все вместе потянет на один год каторги или полгода службы в доблестных вооруженных силах империи.

То, что год каторги заменялся полугодом службы в армии, говорило мне, что там столько не живут. Кроме того, мой сокамерник бродяга говорил, что за мои проступки дают неделю исправительных работ.

– Ваша почтительность, максимум, на что я могу рассчитывать, это неделя исправительных работ, – без всякого почтения ответил я. – Но я хочу получить освобождение, приложив смягчающие обстоятельства.

Барин с полицейским переглянулись.

– Законы, значит, знаешь? – Барин откинулся на спинку кресла и уселся поудобнее. – А знаешь ли ты, червяк, что закон здесь я? Как прикажу, так и будет. Захочу – отпущу тебя, захочу – служить отправлю. А там ты дней через двадцать сдохнешь.

– Знаю, – спокойно ответил я, – поэтому хочу приложить смягчающие обстоятельства.

Барин некоторое время рассматривал меня с интересом в блеклых серых глазах.

– Ну прикладывай, – усмехнулся он.

Я полез в сумку, нашел золотые серьги и положил их на стол перед полицмейстером. У того вытянулось лицо. Он ошарашенно посмотрел на серьги с изумительными изумрудами и, сглотнув слюну, перевел взгляд на меня. Потом набрал в грудь воздуха и завизжал: