Текст книги "Всё о парусных кораблях"

Троянские скитальцы

Если верить легенде, еще не успел остыть пепел Трои, когда от берега в поисках лучшей доли отчалили чудом спасшиеся беглецы во главе с царевичем Энеем.

Надо помнить, что троянские корабли вряд ли сильно отличались от греческих, ведь по сути Троя была разбогатевшей колонией Эллады, пожелавшей избавиться от поборов вечно голодной метрополии. Географическое положение Трои было по-своему уникально: она стояла на полпути между проливами Босфор и Дарданеллы, и всякий, желающий пройти из Средиземного моря в Черное, был вынужден делать здесь остановку. Местная роза ветров не позволяла проскочить расположенное между проливами Мраморное море на едином дыхании. Ветер, с наступлением темноты менявший направление вплоть до противоположного, грозил разбить судно о скалы. Поэтому мифическая Троя стала важнейшим торговым и перевалочным центром, что, естественно, обусловило появление в городе целой корпорации опытных мореходов, всегда готовых рискнуть головой ради прибыли. После падения Трои храбрецам следовало уносить ноги. Чудом спасшиеся голодранцы отправились подальше от родных мест. А главное – от злопамятной Эллады.

Тут в легенде начинаются странности: из горящей Трои Эней со товарищи прибывает в Карфаген, где он некоторое время наслаждается любовью местной царицы Дидоны. Затем он сообщает ей, что уполномочен дедом – Зевсом – построить великий город и вдобавок захватить мир, так что надо спешить. Под этим предлогом его корабль уходит от гостеприимного североафриканского берега. Дидона, не в силах пережить оскорбление, проклинает Энея со всем его потомством и завещает своему народу вечную бескомпромиссную вражду с коварными изменниками. Сделав это, она живьем восходит на погребальный костер: без этого обряда проклятие не может вступить в силу. Зарево вновь поднимается за кормой Энея, но ему не до того. Царевичу предстоит основать Рим и тем самым исполнить волю Громовержца…

Все бы ничего, вот только Рим и Карфаген были основаны спустя несколько веков после гибели Трои. Выходит троянских скитальцев носило по морю около четырех столетий! В том числе пятьдесят лет заняла дорога от Карфагена до Италии. Впрочем, чему удивляться, имея дело с волей богов? К примеру, завещанная Дидоной война между Римом и Карфагеном пережила величие обеих держав (формальный мир был заключен лишь в конце двадцатого века), став тем самым длиннейшей войной в истории человечества.

Триеры Римской империи

Рим был построен на высоком речном берегу, и это не было случайностью или заботой о красоте пейзажа. На всем побережье нынешней Италии практически не было городов, стоявших непосредственно у обреза морских волн. Те же, что решались грудью встречать пиратские набеги, были хорошо укреплены и располагались на неприступных каменных утесах. Впоследствии, когда Рим окреп и, расширяясь, вышел к морю, его единственная в ту пору гавань Остия вовсе не имела причалов. Зашедшее в гавань судно моментально окружали небольшие лодки, перевозившие грузы на берег. И все это только для того, чтобы враг не мог высадиться.

Кого же опасались жители богатой и могучей Этрурии, в тело которой занозой вклинился Рим, населенный бог весть какими отщепенцами? Как ни парадоксально, опять и снова греческих пиратов! Греки, ослабленные Троянской и чередой иных войн, под ударами северных варваров ушли за моря и осели в землях к югу от Хайфского залива. Здесь их называли «народ моря» – «пелесет» (егип. филишит). Отсюда – филистимляне.

С другой стороны, любимое занятие Одиссея и компании пришлось по душе и новым хозяевам Эллады.

Надо сказать, что корабли, на которых они выходили в море, претерпели значительные изменения. Пентаконтеры, составлявшие большую часть боевого флота греков под Троей, теперь считались легкими суденышками. Нечто подобное, с одним рядом весел по каждому борту и 25 гребцами в каждом ряду, существовало и теперь под названием униера. Небольшим, но достаточно распространенным кораблем была диера, уже встречавшаяся нам у финикийцев, но здесь она имела ряд своеобразных отличий.

Римский торговый корабль корбита

Но самым популярным вариантом была триера – судно с тремя ярусами весел. Корабли этого периода имели ряд новшеств, повышавших в разы их мореходность. Если раньше перед спуском со стапеля их смазывали жиром, чтобы уменьшить сопротивление воды и замедлить обрастание водорослями, то теперь подводная часть имела обшивку из свинцовых листов разной толщины. Кроме прямого назначения это новшество позволяло значительно понизить центр тяжести судна, препятствуя его опрокидыванию на волне. Мачты приобрели вторую рею, а парус из квадратного или прямоугольного стал трапециевидным. Благодаря этому корабли стали разгоняться до 5, а при попутном ветре и до 8 узлов. В среднем в составе экипажа триеры было около 200 человек: 170 гребцов, 20 матросов, 12 солдат и капитан с кормчим. В отличие от финикийских судов, гребцы здесь сидели в специальных гнездах над бортами (хранящаяся ныне в Лувре статуя Ники Самофракийской некогда украшала одно из таких гнезд в носовой части судна). Гребцы располагались по 31 на борт в нижнем, третьем ярусе и по 27 – во втором и первом (остальные у рулевых весел). При этом весла, проходившие через отверстия в борту, имели специальные кожаные манжеты, надежно защищающие от попадания забортной воды.

Римская военная бирема и торговый корабль

А. Себилл. Римский военный корабль. Акварель

Также следует упомянуть, что, если прежде вооружением корабля служили лишь луки, копья и мечи его экипажа, сейчас положение резко изменилось. Конечно, лучники продолжали играть немалую роль в бою, но теперь на борту устанавливались катапульты. Таран приобрел новую форму и напоминал 4 соединенных клыка, чаще всего бронзовых или окованных бронзой. Кроме того, для ближнего боя триеры несли грозное оружие под названием «дельфин». Бронзовое изваяние этого очаровательного толстяка крепилось к рее и, когда боевые корабли сходились борт к борту, попросту ронялось на вражескую палубу. Энергии свободного падения такого увесистого снаряда вполне хватало, чтобы проломить и палубу, и корабельное днище. Именно такие корабли принесли грекам победу в морском сражении при Саламине, позволив сокрушить куда больший по численности персидский флот, построенный финикийцами.

Стоит ли удивляться, что охочие до всего полезного римляне переняли у греческих пиратов их эффективные корабли. Надо сказать, что великий римский народ привнес в копилку цивилизации поразительно мало собственных изобретений. По большей части он заимствовал удачные новшества у соседей и завоеванных народов. К чести наследников Энея, они неизменно доводили чужие идеи до совершенства и воплощали их самым блистательным образом. Не удивительно, что боевой флот римлян напоминал греческий. Отличали их разве что названия: бирема вместо диера, трирема вместо триера и т. д.

Афинские триеры времен Перикла

Греческое пиратское судно. 220 г. до. н. э.

Карфагенская триера

Римская бирема

Римская трирема

Карфагенская диера

Римская трирема

Греческая триера

Римский торговый корабль корбита

Пройдя по развалинам былой Этрурии, Рим вышел к морю. Всерьез и надолго. И едва ли не первое, что он сделал, – заключил военный договор с Карфагеном против общего врага – Греции. Но довольно скоро поражения на суше заставили наследников Александра Македонского сложить оружие. Тогда вчерашних союзников, карфагенян, римляне стали считать своими заклятыми врагами: как водится, вместе с новыми землями Рим приобрел и новые военно-политические интересы. Вот здесь-то рождающуюся сверхдержаву поджидал неприятный сюрприз – Нептун почему-то был на стороне противника. Если гордые потомки финикийцев не сокрушали римские эскадры в сражениях, то бог морей немилосердно пускал их на дно, насылая внезапные бури.

И все же Рим не стал бы великим, когда бы не присущие его народу упорство и решимость. Именно во время морских баталий с карфагенянами появилось на свет едва ли не единственное изобретение римлян в области военного кораблестроения: оно было на удивление простым и называлось «ворон». Это были всего лишь широкие мостки, перекидывавшиеся с римского корабля на вражеский. Едва он цеплялся «когтем» за борт, по деревянному настилу в атаку устремлялся плотный строй пехотинцев-легионеров, не знавших себе равных на суше. Дальше начиналась резня. Непривычные к строю воины противника ничего не могли противопоставить такому натиску. Невероятно, но именно это немудрящее приспособление, по сути, дало Риму возможность завоевать морское господство.

Кроме военного, Рим активно развивал и торговое судоходство. Как и всегда, здесь он стремился обойти своих учителей, будь то греки или финикийцы, и немало преуспевал в этом. Римские торговые суда именовались «онерарии». Сегодня их можно видеть на мозаиках и рельефах Помпеи и Остии. Как свидетельствует Библия, апостол Павел отправился на таком в Рим, причем на борту было 276 пассажиров и большой груз зерна. И, надо сказать, это были отнюдь не самые крупные представители своего класса: между Остией и Александрией регулярно курсировали зерновозы, перевозившие до 700 тонн груза. Естественно, они были куда больше: так, высота от киля до верхней палубы составляла целых 13 метров! Судя по всему, и это был не предел. Так, скажем, судно, доставившее из Гелиополиса в Рим обелиск весом в 500 тонн, кроме этого имело на борту еще 800 тонн чечевицы.

А. Себилл. Греческий корабль. V в. до н. э. Акварель

Парусное вооружение онерария несколько отличалось от применявшегося на греческих торговых судах, хотя и здесь используется вторая наклонная мачта, несущая прямой парус. Интересно отметить, что эту наклонную мачту практичные римляне использовали в портах в качестве кран-балки для подъема грузов. Кроме основного паруса над верхней реей появляется еще два небольших треугольных, что позволяет кораблю маневрировать при боковом ветре. Еще одна характерная деталь этого судна – высоко поднятая корма, заканчивающаяся головой лебедя на длинной шее. Кроме того, на онерарии рулевые весла приводились в движение с помощью соединяющего их румпеля, что также повышало маневренность, исключая разнобой в действиях гребцов.

К сожалению, победить пиратство, как явление, было не под силу даже великому Риму. В молодые годы даже сам Цезарь попал в руки морских разбойников. Правда, ненадолго и с тяжелыми последствиями для них. И все же главные противники отдаленных потомков нищих скитальцев Энея были сокрушены: Греция, Египет и Финикия покорены, Карфаген и вовсе стерт с лица земли. Теперь в Риме Средиземное море гордо, хотя и несколько самонадеянно, именовалось «нашим морем».

Под крыльями орла

Поскольку Зевс, почитаемый в Италии под именем Юпитера, лично распорядился основать великий город на берегу Тибра, то своей эмблемой Рим избрал орла, сжимающего в лапах пучок молний. Крылатый хищник символизировал олимпийского бога-громовержца. С тех самых пор изображение орла превратилось в такую мощную и универсальную эмблему силы и власти, что сегодня практически все орлы на государственных гербах – прямые потомки той самой молниеносной птицы.

Превращение Рима в мощную морскую державу произошло на удивление быстро. Известно, что совсем недавно эта страна арендовала корабли в захваченных греческих колониях, и вот уже на средиземноморской арене появляется огромный флот, растущий и усиливающийся, несмотря на потери. Методичность римлян в создании новых и новых эскадр воистину не знала себе равных. Признав основным боевым кораблем трирему (потомка греческой триеры), наследники Энея стали последовательно создавать все более мощные ее версии. На морские просторы выходят квадриремы с четырьмя ярусами весел, квинкверемы, (они же пентеры), с пятью. Кроме линейных размеров и количества палуб они различались количеством размещаемых на борту катапульт и специальных башен, предназначенных для метательной артиллерии.

Пентеры стали настоящими линкорами своей эпохи! Там, где быстроходные триремы оказывались непригодными, как в случае прямого столкновения римлян с карфагенским флотом, имевшим корабли с высокими бортами, в дело вступали мощные пентеры. И, если отряд «морской пехоты», высаженный триремой, насчитывал не более пятидесяти бойцов (чаще – меньше), то абордажная команда пентеры – целых триста. Недаром в это время римские корабли имеют на борту всего двух офицеров – капитана, отвечающего за плавание, и центуриона, командующего боевой частью.

Добившись несомненного успеха в создании мощных боевых кораблей, римляне и не думали останавливаться. И вот в водах Средиземного моря появляются настоящие монстры античности. Поначалу это были гексеры с шестью ярусами, служившие эскадренными флагманами, затем появились и вовсе сверхтяжелые корабли. Согласно расчетам, самым большим кораблем, построенным по античным технологиям, мог быть семиярусный корабль (септера) длиной до 90 метров. Корабль больших линейных размеров, судя по известным нам образцам, попросту переломился бы на волнах.

Плавучий дворец Калигулы

Римская квадрирема

Пентера – корабль Птолемея II. III в. до н. э.

Римская квинкверема (пентера)

Римская гигантская пентера

Римская либурна, предположительно участвовавшая в сражении у мыса Акциум

Римская трирема

Но римская гигантомания, похоже, не знала удержу. На сцену вышли эннеры и децимремы. Справедливости ради надо заметить, что они, по преимуществу, не были кораблями открытого моря. В первую очередь они использовались для охраны собственных портов или для штурма с воды городов противника (в качестве платформ для трехэтажных кирпичных осадных башен и телескопических штурмовых лестниц). Эти суда обладали крайне невысокой скоростью, но по праву считались настоящими плавучими крепостями.

Первый тип – эннеры – имели 3–4 яруса, на каждое весло здесь приходились не один, как прежде, а по 2–3 гребца. Вооружались они 10–12 метательными машинами. Второй тип – децимремы, в общих чертах напоминал эннеры, но, при меньшем количестве палуб (2–3), количество гребцов здесь достигает 3–4 на весло. Конечно, такие водоплавающие монстры были редкостью даже в римском флоте. Нам известна лишь одна попытка использовать столь неповоротливые корабли в эскадренном бою. Ее предпринял храбрый Марк Антоний, претендовавший на императорский венец после смерти Цезаря. В сражении у мыса Акциум его флот столкнулся с кораблями племянника Цезаря – Октавиана.

Могучий Антоний, очевидно, любил тяжелые громоздкие предметы, и, будь у противника слабые нервы, тот бы наверняка обратился в бегство, увидев перед собой огромных «левиафанов», вроде корабля царицы Клеопатры, оснащенного непробиваемым для вражеских таранов броневым поясом. Но флотоводец Октавиана, Агриппа, имел железный характер, большой опыт морских сражений и прекрасный флот, составленный из быстроходных либурн – еще одного ценного приобретения хозяйственных римлян.

Едва вступив в бой, флот Марка Антония был окружен, и по неповоротливым тихоходам ударила метательная артиллерия, кроме обычных камней, забросавшая противника горшками с греческим огнем (воспламененная смесь нефти, смолы и селитры). Осознав пагубность сражения в таких условиях, Марк Антоний попытался вырваться из кольца. Ему это удалось: грозный корабль царицы Клеопатры прорвался сквозь вражеский строй, за ним ушел и тяжелый флагман самого Марка Антония, но остальные суда, ошибочно приняв этот маневр за бегство вождей, предпочли капитулировать. Так, доказав необходимость надежной связи между кораблями на море, бесславно закончилась эпоха морских гигантов античности.

Впрочем, можно упомянуть еще двух мастодонтов времен императорского Рима. По иронии судьбы они неплохо сохранились, и, поднятые со дна и реконструированные, были представлены в итальянском музее еще перед Второй мировой войной. Оба этих корабля, вероятно, никогда не выходили в море и служили плавучими дворцами Калигулы и Нерона. Они плавали в озере Неми и по роскоши не уступали яхтам современных нуворишей. Длина одного достигала 73 метров, другого чуть меньше – около 71. Первый корабль передвигался на веслах, причем гребцы располагались на специальных вынесенных за борт галереях – апостиках, по 4–5 на весло. Второе судно, вероятно, буксировалось целой эскадрой более легких кораблей. На борту каждого из этих сооружений располагались не только мраморные жилища с колонами, статуями и бассейнами, но и зеленые сады, вращающиеся сцены, – все, что позволяло императорам со вкусом проводить время в кругу друзей, наслаждаясь водной прогулкой.

Стоит отметить, что в конструкции плавучих дворцов был использован ряд новшеств. Так, скажем, обшивка их состояла из слоя промасленной шерсти и трех слоев свинца. Для подъема якоря использовался кривошипно-шатунный механизм (это едва ли не первое в истории известное нам использование подобного устройства). Кроме того, один из якорей весьма напоминает те, что использовались в голландском флоте полтора тысячелетия спустя.

Корабли-дворцы были уникальны, чего нельзя сказать о либурнах, ставших основой римского флота во второй половине I века до нашей эры. Верные своим традициям, римляне позаимствовали конструкцию этого судна вместе с названием у соседей, в данном случае у иллирийских (балканских) пиратов. Корабль напоминал бирему, но был несколько меньше. Иногда оба вида сводят в один под общим названием «галера».

На веслах либурна сидели по 2–3 гребца, что, при острых обводах, давало преимущество в скорости и маневренности. Именно на этих легких быстроходных корабликах сподвижник, а затем смертельный враг Цезаря, Гней Помпей Великий нанес сокрушительный удар по морским разбойникам одновременно на побережьях Черного и Средиземного морях. Эта блестящая боевая операция подарила морской торговле мир и тишину на целых 15 лет!

Во сколько бы ни обошлась римскому сенату такая «зачистка», дело того стоило. Надо сказать, что римская морская торговля во времена поздней республики и, тем более, империи, составила основу процветания державы. Товары с берегов далекой Британии и Персидского залива, из Египта и Скифии должны были попадать в Рим с максимально доступной скоростью. Это постепенно привело к появлению специализированных кораблей, предназначенных для перевозки вина (керкуры), зерна (ситэги), лошадей (гиппогоги), камней (лапидарии) и т. д. Такая узкая специализация не была праздной выдумкой, ее диктовала суровая необходимость. Зерно, перевозимое сотнями тонн, при неумелой погрузке могло во время шторма сместиться в трюме, создав опасный крен, и попросту опрокинуть судно. А еще плотно спрессованное зерно имеет неприятное обыкновение самовозгораться. Не меньшую опасность представлял груз каменных глыб, способных во время качки разбить борта. Одни условия нужны лошадям, другие – амфорам с вином. Все эти нюансы следовало учитывать, спуская транспортный корабль на воду.

С судами для транспортировки ценимого во всем мире вина вышла отдельная история. Позаимствованная римлянами на Кипре конструкция корабля, изначально предназначавшегося и для военных целей, и для торговых перевозок, оказалась очень удачной. Керкур отличался быстроходностью и легкостью управления. Судя по дошедшей до нас бронзовой медали, весла на нем располагались не по всей длине судна, а лишь от носа до середины борта (в Риме оставшаяся часть, менее подверженная качке, использовалась как грузовой отсек).

Этот корабль оказался столь хорош, что впоследствии через Византию перекочевал к арабам, где в Средние века превратился в трехпалубную куркуру, а затем снова вернулся в Европу, став прообразом чисто парусной каракки, долгое время составлявшей основу многих флотов. Но об этом позже.

Наследники Цезарей

В начале 395 года римский император Цезарь Флавий Феодосий Август, известный больше как Феодосий I Великий, отправился из Рима в Константинополь, но по дороге заболел и, умирая, разделил огромную империю между сыновьями. Старший, Аркадий, отныне правил на востоке, младший, Гонорий, – на западе. С этой поры гигантская империя распалась на собственно Римскую и Ромейскую, более известную нам по названию, принятому в XIX веке, – Византия. Еще спустя несколько десятилетий, в 476 году, варвар Одоакр сверг последнего римского императора Ромула Августала и отослал в Константинополь знаки его монаршей власти, знаменуя тем самым конец Западной Римской империи. Ромейская же империя, то разрастаясь, то сжимаясь почти до стен Константинова града, просуществовала еще почти тысячу лет.

Константинополь, основанный на берегу морской бухты Золотой Рог, словно подчеркивал морской статус державы. Жить без флота она никоим образом не могла. Владения ее простирались от Черноморского побережья (Херсонес, Ольвия, Кафа) до библейских земель с древними портами (Яффо, Кесария, Хайфа). Естественно, при таком местоположении развитие судостроения было задачей первостепенной важности. В начале основу византийских эскадр составляли уже знакомые нам либурны, однако условия маневрирования в проливах, необходимость подниматься вверх по течению рек и ходить круто к ветру потребовали создания нового типа кораблей. И они не заставили себя ждать. На смену либурнам пришли дромоны. В переводе это название означало «бегун», или «гонщик». Вряд ли скорость дромона существенно превосходила ту, что развивали их предшественники, но корабль получился весьма ходкий и, что важно при массовом производстве, недорогой и простой в строительстве. На всем побережье, где только позволяли условия (следует напомнить, что долгое время Византии принадлежали земли былой Финикии с обширными лесами драгоценного для корабелов ливанского кедра), строились верфи и спускались на воду все новые и новые «бегуны».

В самом начале дромоны напоминали либурны – имели одну мачту и один ярус гребцов, однако уже очень скоро они видоизменились. Ромеи снова вернулись к двухъярусной системе, число мачт также было увеличено до двух, а позднее и до трех. Но главное, на этих мачтах ставился совсем не такой парус, как раньше. Он был треугольной формы и крепился к наклонной рее, составленной из двух древков. Считается, что византийские корабелы позаимствовали такой парус у арабов, но, по иронии судьбы, он и по сей день носит название «латинский». Подобная форма паруса чрезвычайно прочно вошла в обиход как в Средиземном, так и в Черном море, поскольку оснащенный им корабль был прост в управлении и весьма маневрен.

Существенные изменения претерпел и корпус преемника либурна: в среднем он имел длину 30–50 метров и ширину 6–7 метров. Корма его была раздвоена, и в каждой части стояло рулевое весло со своим румпелем. Такое устройство позволяло работать самостоятельно каждым из рулей, сокращая радиус поворота судна. Экипаж дромона, в зависимости от размера, насчитывал от 100 до 200 человек, включая гребцов. Верхний ряд на веслах состоял из воинов «морской пехоты» – либурнариев, а нижний был отведен для «профессиональных» гребцов. Бойцы гребли лишь во время морских переходов, в сражении они брались за оружие, обстреливая врага или участвуя в абордажной схватке.

Дромоны строились трех видов: усиако (от греч. усия, т. е. сто), такова была численность экипажа корабля этого типа, памфилос (по конструкции идентичный усиако, но несколько больше: экипаж 120–160 человек) и, собственно, классический дромон.

Последний имел 100 весел, по 25 на борту в каждом ярусе, и 200 человек команды. На нижнем ярусе гребцы распределялись по одному человеку на весло. На верхнем, где весла были длинней и тяжелей, – по два. При всем этом корабль строился как беспалубное судно. Вместо сплошного деревянного настила дромоны имели три сквозных настильных прохода, поднятых над гребцами: вдоль каждого борта и центральный, проходящий по оси симметрии корабля. Проходы и скамьи гребцов защищались съемными щитами.

В носовой части дромона находилось специальное возвышение для лучников, но основным оружием таких кораблей были не стрелы. Продолжая традицию Римской империи, дромоны несли на борту мощные катапульты, способные метать тяжелые камни на весьма солидное расстояние. Некоторые источники говорят о зарядах в полтонны, метаемых на дистанцию в километр, что все же кажется сомнительным. Кроме таких увесистых снарядов в ход шли меньшие по размеру, но куда более опасные горшки с греческим огнем.

А вот для ближнего боя предназначались стационарные огнеметы – сифонофоры. Извергаемая ими струя пламени прилипала к борту или палубе вражеского судна. Так как горючий состав изготовлялся на основе нефти, он не гас в воде и создавал эффект «горящего моря», что было не только опасно для противника, но и вызывало панический ужас. Долгие века секрет изготовления греческого огня был едва ли не самой охраняемой тайной Ромейской империи. Наличие такого оружия давало неоспоримое преимущество в борьбе за господство на море.

А борьба разворачивалась нешуточная. На Черноморском побережье набирали силу русы, считавшие Понт Эвксинский (от греч. гостеприимное море) Русским морем. На побережье Малой Азии укрепляли свое могущество турки-османы. С Аравийского полуострова выплеснулся «девятый вал» арабского нашествия. Вдобавок к этому через Геркулесовы Столбы в Средиземное море все чаще стали проникать чужестранные остроносые корабли с драконьими головами на форштевнях.

Тех, кто приходил из моря Мрака, именовали «северными людьми» – норманнами.

Морской бой с применением сифонофоров. Миниатюра старинной рукописной книги

Византийский дромон

Византийская либурна

Византийский хеландион

Торговый неф

Первоначально они просто грабили всех, до кого могли дотянуться, не помышляя обосновываться в разоренных землях. Быть может, если бы византийцы знали, во что, в конце концов, выльются эти набеги, они бы послали флот завалить камнями пролив Гибралтар. Впрочем, даже такая мера не помогла бы. Но об этом позже. Знать этого они не могли.

До поры до времени торговые суда Византии продолжали бороздить моря, перевозя зерно, вино, мед, пеньку и меха. Поначалу ромейские купцы использовали конструкции кораблей, доставшиеся в наследство от Рима. Собственно, византийский тип торгового судна возник в VIII веке. Это был парусник, имевший порядка 25 метров в длину и 7 в ширину. Строились и меньшие, удобные для хождения по рекам. В зависимости от размеров, корабли имели одну или две мачты, несущие латинский парус. У них было два рулевых весла, но, что важно, в отличие от своих предшественников, суда приводились в движение исключительно парусами. Малые торговые парусники имели одну палубу, большие – две, причем погрузка товаров в трюм проводилась через небольшой люк, после чего тот наглухо задраивался, превращая судно в плавучий склад.

Византийские императоры в массовом порядке нанимали к себе на службу всех, кто за достойную плату готов был сражаться во славу нового двуглавого имперского орла. А желающих во все века находилось немало. Одним из элитных подразделений ромейских войск считалась варяжская гвардия, составленная не только из северян-норманнов, но и из русов, живших в Поднепровье и Новгородской земле. Эти воины с одинаковым успехом бились как на суше, так и на море. И потому в годы расцвета Византии в списках флота нередко обнаруживаются «корабли русов».

Баснословные сокровища Константинополя были слишком большим соблазном для окружавших его соседей, и те не оставляли надежды откусить, сколько удастся, от имперского пирога. Со временем в борьбу за власть на море включилось государство, точно по мановению волшебной палочки, выросшее из воды, жемчужина Адриатики – Венеция. Вскоре к ней примкнула ее торговая соперница – Генуя. Кольцо хищников, желающих поживиться богатствами Второго Рима, замкнулось. С этого дня судьба Византии была предопределена.