Текст книги "Аквариум как способ ухода за теннисным кортом"

Глава пятая

Я вышел на свободу. Я почувствовал, что не хочу больше ничему учиться, не хочу соответствовать ни чьим-то требованиям, ни чьей-то форме. Я больше не музыкант. Если когда-нибудь я встречу кого-то, с кем мне будет легко, может быть, я и смогу сыграть несколько нот. Но я не буду этого искать. Если этого не произойдет, ничего страшного. Я могу больше не играть. Я даже могу больше не слушать музыку. Все чаще я ловлю себя на мысли, что предпочитаю тишину.

Прошло полгода со времени прошлого фестиваля. Мы снова стали собираться у Насти – надо было приступать к подготовке очередного фестиваля, который мы планировали на октябрь. Но к этому моменту еще ничего не было понятно, не было ни грантов, ни спонсоров, ни копейки денег. Я хорошо представлял себе, что поиском всего этого придется заниматься все лето, и предложил перенести фестиваль на весну. По счастью, все охотно согласились, и я обрел лето свободы.

Я снова устроился в Александровскую. Там было все понятно, я знал свое дело. Мне никто не говорил, что и как делать. И меня вполне устраивало мое занятие. К тому же в этом году нам это было удобно тем, что, не имея дачи, мы с девочкой могли ездить туда каждый день. Сначала я не представлял себе, как мы сможем совместить это с первыми месяцами жизни девочки. Но постепенно мы привыкли и отработали четкую схему. Обычно мы в коляске ездили на электричке, что было нелегко для Лены, поскольку на «Ланской» очень высокий подъем на платформу, а я пока мог пользоваться только одной рукой. И если я уезжал раньше, то приходилось просить кого-нибудь из друзей помочь ей. Нашим ближайшим соседом оказался Андрюша Алякринский, который снял квартиру в соседнем доме, и он всегда был готов нам помочь. Иногда за нами заезжали Ермаковы, и мы добирались на машине. Мы привезли в Александровскую старую коляску, в которой Катя спала. По счастью, этим летом нам в основном повезло с погодой, но даже редкие ливни вызывали у нас панику, поскольку у нас не было никакого укрытия ни от солнца, ни от сильного дождя. Но постепенно мы как-то приспособились.

Я потихоньку разрабатывал руку и даже пытался играть в теннис, правда, почти до конца лета не мог подбрасывать мяч при подаче. Но в этом не было беды, поскольку я вообще редко играю на счет. Мне больше нравится просто отбивать. И если удается встретиться с равным партнером, то я могу часами обмениваться длинными ударами под заднюю линию. Мне нравится звук, когда при правильном ударе мяч попадает прямо в центр ракетки. Иногда я люблю стоять у стенки и играть сам с собой. Я получаю удовольствие от собственного движения и игры с мячом. Но и это мне совсем не обязательно. В теннис тоже можно не играть, достаточно просто ухаживать за кортами. Мне нравится делать реальное дело, когда ты сам видишь свои плоды и делаешь это для себя. Можно возиться целый день, укатывать их, подкрашивать валиком белые линии, сметать крупную крошку, просеивать и подсыпать красный песок, а главное, поливать. Корты должны все время оставаться влажными, и надо знать меру, чтобы не переливать их в течение дня. Зато вечером, особенно в жаркую погоду, их надо заливать до луж. Иногда эта работа кажется бессмысленной. Зачем так усердствовать, кто-нибудь придет и все равно все растопчет. Но это не так. Корты живут даже тогда, когда на них никто не играет. Я иногда жалею, что не могу уделить им больше внимания. По утрам Ирина занимается с детскими группами, и мне там делать нечего, а потом наступает перерыв в поездах и туда не доехать. Поэтому обычно мы приезжаем уже во второй половине дня, после Катиного дневного сна. Но за это время корты чуть-чуть рассыпаются. В выходные дни проще: Лена с Катей приезжают только во второй половине дня, а поскольку я нахожусь там целый день, то могу все время поливать площадки. Как и в прошлом году, в начале лета в мотеле было достаточно много народу, особенно по выходным, и появлялись желающие играть в теннис. А в будни, по вечерам приезжали одни и те же клиенты. Но вот уже второй год мы наблюдаем интересную картину – к середине лета место вымирает. И с конца июля, даже в выходные дни, там почти никого нет. И тогда наступает наша очередь, вступает в силу другой закон. Этот же закон я наблюдал на Каменном острове. Это чувствуешь, как только попадаешь на эту территорию. Мы едем туда, и я никогда не знаю, что я буду делать. Мы приезжаем, ставим чайник и смотрим на небо, потому что очень многое зависит от погоды – тучи могут ходить кругами, а дождя все равно не будет. Потом я спокойно проверяю, в каком состоянии корты. Иногда надо подготовить хотя бы один корт, потому что всегда есть вероятность, что кто-то может приехать. Можно полить и подготовить корты для утренних занятий Ирины. Но можно просто посидеть и почитать. К концу лета корты становятся все лучше и лучше, а осенью они уже живут своей жизнью. Вечерней влаги достаточно, чтобы за ночь напитать корт настолько, что он остается плотным и влажным весь день.

По средам мы продолжали ездить в баню, и я договорился с Плюхой, чтобы он приезжал на корты вместо меня. Самыми же частыми гостями по-прежнему были Наташа Воробьева с Виталиком, с которыми мы сдружились еще на Каменном острове, а в это лето зачастил Дусер из Текилы. Он неожиданно увлекся теннисом, и мы даже договорились, чтобы он мог приезжать туда, когда нас там нет, – открывать корты и играть с друзьями. Как-то уже в конце лета мы устроили очередной велопробег. Мы все лето пытались это организовать с Двумя самолетами, но музыкантов всегда трудно собрать – одни на гастролях, у других запись. В итоге мы решили больше не ждать, и в этот раз собралось всего человек десять. Мы не все знали друг друга и при встрече просто представились по именам. Конечно же мы поехали в Александровскую. Уже приехав туда, мы накупили еды и всяких сладостей и, как обычно, устроили застолье, а потом разыграли маленький турнир. После обеда приехали Лена с Катей. Уже к вечеру мы так вымотались, что всем было лень ехать своим ходом, и мы сели на электричку. Я спросил Дусера, кто были эти ребята, что приехали с ним. Ими оказались Дима Веселов и Коля Кошкин, музыканты из группы Аквариум. Это было мистическое совпадение. Мы обменялись любезностями, и я порадовался тому, как многолика эта группа. Можно встретиться на улице, пройти мимо и даже не знать, что мы в разное время носили одно имя. Мы разговорились, и мне было интересно узнать, что в этот момент они не были уверены, продлит ли Боб контракт с ними. Настроение у них было таково, что, скорее всего, участие в этой группе для них уже стало прошлым. Мы покаламбурили на эту тему. Жаль, что и мы в свое время не подписали контракт с Бобом. Может быть, это упростило бы то, что стало нашим прошлым, а для него остается гармоничным настоящим. По-прежнему пытаясь проанализировать историю этой группы, я думаю, что если бы я мог предвидеть такое развитие событий, когда Аквариум как образ жизни будет заключаться в бесконечной смене декораций в театре одного Артиста, то я предпочел бы в ней не играть.

Этим летом умер еще один персонаж нашей истории – Саша Кондрашкин, один из барабанщиков этой группы. Как и многие другие, он не нашел себя в группе. И хотя мы потеряли друг друга из виду гораздо раньше, каждый из нас знал, что и другой себя там не нашел.

Наступила осень. Мы сняли сетки и закрыли сезон. Будем ли мы там работать на следующий год, я не знаю. Будет ли это место готово принять нас? Если нет, то это тоже не имеет никакого значения. В конце концов, кортов в городе много и всегда можно где-нибудь приткнуться. А может быть, это будут и не корты. Для меня не имеет большого значения, что я буду делать. Лишь бы люди, с которыми мне предстоит что-то начать или продолжать делать, были преисполнены любви к друг другу. И если я почувствую, что это будет не так, я всегда уйду и уступлю дорогу.

Мне наконец удалось сдать квартиру, правда, не совсем так, как я рассчитывал, но тем не менее это значительно облегчило нашу жизнь. По крайней мере, мне не надо мотаться на Восстания и какое-то время я смогу об этом не думать. Настала пора вплотную приступать к подготовке фестиваля, и я, как обычно, не знаю, с какой стороны подступиться. Я по-прежнему готов всячески помогать Насте и делать что-то во имя Сергея. Но это не совсем то, чем мне хотелось бы заниматься. Может быть, в этот раз удастся привезти моего героя Тёрстона Мура. Он дал согласие, но надо найти деньги на его проезд. Мы с Плюхой мечтали пригласить Роберта Уайатта, и Антея Ино должна была передать ему наше приглашение. Британский Совет обещал нам помочь, но пока молчит. Если бы Уайатт согласился, это было бы событием и здесь и там, поскольку он уже почти двадцать лет не выступает. Зато неожиданно свое согласие на участие подтвердил Терри Райли.

Фестивали в Нью-Йорке, судя по всему, заглохли. Да в них и не было особенного смысла. Как опыт это было безусловно интересно, но в Нью-Йорке ежедневно столько всего происходит, что если эти же музыканты выступят в сочетании с русскими, это никого не удивит. Кто же из русских может заинтересовать американцев, я не представляю. В поле моего зрения подобные музыканты попадают очень редко. Наверное, мне надо быть более внимательным. Для этого и надо приложить усилия, чтобы эти фестивали в первую очередь проходили здесь. И только через несколько лет время покажет, был ли в этом какой-нибудь смысл.

Эпилог

Я почти не вижу Файнштейна и Дюшу.

Дюша распустил Трилистник и затеял новый проект Дюша-групп, в котором играет все тот же Наиль, Юра Николаев и Дима (Монстр). Один раз я видел их концерт по телевизору.

Михаил перенял у меня эстафету и на историческом факультете Университета решил открыть музыкальный клуб «Гараж» с автомобильным уклоном. Но было уже другое время, и он начал с легальной стороны дела. Потом он нашел партнеров, и они затеяли ремонт помещения. На все это ушли многие месяцы, если не годы. Они несколько раз пытались открыться, но так и не успели разогнаться: у Файнштейна возникли разногласия с администрацией факультета, в итоге клуб закрыли. Михаил потерял кучу денег. Последние несколько лет он играл с Дюшей в Трилистнике, потом с Ольгой Перри и, наверное, еще с кем-то, но об этом мне уже не известно. Со своими дружками-гонщиками он осуществил свою давнюю мечту и принял участие в авторалли, причем с неплохими результатами – выиграл свою «гонку в Монзе».

Ольга Перри вернулась в Россию, чтобы ухаживать за матерью, да так тут и осела. Она записала альбом В объятиях джинсни и цикл песен на стихи Ахматовой.

Со времени нашей железнодорожной эпопеи мы почти не видимся с Джорджем, лишь время от времени разговариваем по телефону. Года три назад на него напали подростки, и он получил серьезную травму головы и обморозил ноги. Он перенес операцию и долгое время лежал в больнице. Теперь ему трудно самостоятельно перемещаться, и он от этого очень страдает.

Майкл Кордюков пять лет прожил в Америке, но все-таки вернулся, о чем сразу же пожалел. Он построил домашнюю студию и пишет музыку. К сожалению, Майкл тяжело болел и год назад перенес сложнейшую нейрохирургическую операцию. Теперь он чувствует себя гораздо лучше – настолько, что вернулся к процессу записи.

Петрович интенсивно играет одновременно в нескольких проектах. Самым заметным является Достоевский Идиот. Время от времени играет с Вермишелями.

Рюша осуществил свою мечту. Он играет аутентичное барокко в ансамбле Musica Petropolitana, который сам и организовал. Он стал лауреатом всех значительных европейских фестивалей старинной музыки, записал сольный альбом с сонатами Баха и несколько альбомов с ансамблем.

Ваню Воропаева можно встретить в подземном переходе среди уличных музыкантов.

Титович играет в группе Karmacoma со своей женой Аленой. Алена пишет симпатичные песни на английском языке, которым за годы жизни в Англии овладела в значительной степени. К тому же она чрезвычайно мила, что немаловажно для карьеры девушки. Они часто играют по лондонским клубам, и Сашка рассчитывает на поддержку Дэйва Стюарта. Пока же эта поддержка заключается в том, что тот дал им возможность записать несколько песен в своей студии «Church». Сашка прислал мне сингл, который они с Аленой самостоятельно выпустили. Мне очень понравилась песня про Титаник, и я слушал ее несколько дней подряд. У них есть все шансы, чтобы сделать карьеру, но ведь это Лондон, и рынок там перенасыщен. Пока же Сашка работает в такси и иногда, выпив, может позвонить.

Саша Ляпин вместе с Титовичем и Мишей Костюшкиным несколько лет участвовал в основном составе Поп-механики. Обычно он играет в блюзовом клубе во Дворце молодежи. После юбилейного концерта Аквариума он полгода играл в одноименном оркестре, но по вышеозначенным причинам снова был уволен в запас. Ходили слухи о том, что Пол Маккартни пригласил его провести мастер-класс в музыкальном колледже, который основал в Ливерпуле.

Фагот живет в Германии и активно музицирует. Время от времени он играет в составе интернациональной группы Три О, которая собирается вместе только на курехинских фестивалях. Вместе с Андреем Битовым записал альбом Оглашенные, который выше моего понимания.

Женька Губерман живет и играет в Голландии. Каждый год он приезжает, чтобы навестить мать, и играет со старыми дружками.

Славка Егоров живет в Монреале. На хлеб зарабатывает звукозаписью и чем придется. Летом он сидит на горе и бьет в барабан. Это место у них называется Тамтам.

Ливерпулец, как обычно, звонит в день своего рождения, чтобы сделать себе подарок – часок-другой не торопясь поговорить и выпить с друзьями по телефону.

Месяц назад неожиданно вернулся Родион. Прожив шесть лет в Америке, он разочаровался в американской демократии и стал убежденным монархистом. Он пришел в иммиграционную службу и сделал заявление, что ему более не требуется политическое убежище, в результате чего оказался в тюрьме. Отсидев два месяца, он в наручниках был посажен в самолет и депортирован на историческую родину. Это беспрецедентный случай, едва ли не единственный за всю историю демократии в Америке. Правда, говорят, был похожий случай, когда один русский попросил, чтобы его отправили в Россию, а когда ему в этом отказали, выбросился из окна иммиграционной службы; об этом писали все американские газеты.

Ваня Бахурин осел в Америке, в городе Цинциннати, и работает в клинике по пересадке волос. Он иногда приезжает, и мы с ним в постоянном контакте.

Леша Голубев стал большим ученым, но был вынужден оставить науку, за занятие которой ему уже давно не платят, и зарабатывает на жизнь переводами. Мы часто видимся, и время от времени я вижусь с его сестрой Ольгой и другими одноклассниками.

Первого ноября умер «профессор» Волков. К сожалению, со времени кончины Курехина мы почти не виделись. Это был добрый, отзывчивый человек, который всегда был готов прийти на помощь, но, как всегда бывает, он забыл подумать о себе.

Неожиданно я получил предложение стать менеджером группы Deadушки. Мы давно знакомы с Витькой Сологубом и Лешкой Раховым, и мне всегда было очень симпатично то, что они делают вместе и порознь. Я не хотел соглашаться, поскольку единственный опыт такого рода у меня был связан с Химерой. Но это был другой случай: у меня не было амбиций этакого Брайана Эпстайна, я просто хотел дать толчок, чтобы эта группа, которая и так очень прочно стояла на ногах, смогла реализовать свой потенциал. Но финал вы уже знаете. Deadушки же многоопытные музыканты, которые много повидали и которые устали от того, что вот уже в который раз приходится начинать с самого начала. Им нужно очень крепкое плечо, на которое они смогут возложить свои заботы и не волноваться, что им в очередной раз придется выживать. А их музыка может дать им возможность спокойно существовать и не думать о куске хлеба. Я явно не подхожу на эту роль. Хотя мне нужна работа, я счел разумным отказаться. Вовлечение в эту деятельность предполагает, что я снова должен быть готов куда-то мчаться.

В городе появились новые клубы, и мне было любопытно куда-нибудь сходить и посмотреть, что происходит. Со времени закрытия нашего клуба я ходил только на концерты Markscheider Kunst в «Молоко». И я с удовольствием сходил на них в «Спартак». Также я был в восторге от Spitfire, обе эти группы достигли фантастического уровня мастерства, я могу гордиться тем, что эти люди мои друзья. Мне очень понравился концерт в «Спартаке», и было очень приятно, что в городе появилась еще одна концертная площадка, хотя стало немного грустно. Я все детство ходил туда, когда это был простой кинотеатр, в котором я смотрел «Седьмое путешествие Синдбада» и «Скарамуш». Я встретил массу знакомых – Растамана, Гарри из группы Suspence. Мне было приятно встретить Горшка, который хоть и стал большим артистом, но точно так же сидел пьяненький на батарее и рубился, как во времена оны. Но я не мог отделаться от мысли, что этот мир мне больше не принадлежит, я в нем чужой. Правда, я начал это ощущать уже достаточно давно.

Мы постоянно видимся с Андрюшей Алякринским, который часто к нам заходит. Каждый раз он меня приглашает на концерт Tequilajazzz, которых я очень люблю, но я не могу себя заставить сходить, и он на меня немного обижается. Хотя, конечно же, понимает.

Наташа Васильева закрыла свой лэйбл «Whitehorse» и прислала мне весь тираж альбома Zudwa. Самый интересный альбом одной из самых сильных групп в этом городе, появление и смерть которой почти никто не заметил. Альбом, который я так больше и не слушал.

Я значительно разработал сустав – настолько, что уже могу о нем не думать. Раз в неделю мы с девочкой ходим в детский бассейн. И мне вместе с ней приходится учиться плавать, поскольку делать с прежней легкостью рука пока не позволяет. Лена постепенно приступает к работе, читает лекции, проводит занятия и ездит в баню и на занятия с мамами в другом бассейне. Но на роды она пока не выезжает, поскольку это может занять много часов. Пока она еще кормит Катю, оставлять дочку на меня так надолго она не может. Катя уже активно ползает и встает, и я с удовольствием с ней гуляю и остаюсь дома. Витя Волков по-прежнему боится Лену. Он вычислил дни, когда мы с Катей остаемся дома одни, и частенько заходит попить чайку. Каждый раз он восторженно рассказывает мне о развитии своего процесса. Я всегда рад его видеть и с большим интересом слушаю его рассказы, которые, впрочем, знаю наизусть. Но иногда я от этого устаю и вдруг начинаю обижаться на него за то, что он в сотый раз рассказывает мне одно и то же. Но почему-то получилось, что именно этот человек мне ближе многих, и я надеюсь, что когда-нибудь он реализует свои мечты, распустит волосы, выйдет на стадион и звук его стратокастера найдет отклик в душах тысяч юных неискушенных девушек.

Близится Новый год или, как это теперь принято называть, миллениум. Я этому факту не придаю особого значения, поскольку Новый год для меня наступил уже пятнадцать лет назад, и я давно оставил суету по поводу смены лет и тысячелетий. Оказывается, прошел год, как я почувствовал импульс и стал описывать вышеизложенное. Я опять натыкаюсь на афиши с портретом своего старого друга, которого сопровождает группа с этим выжатым названием. Но все это больше не вызывает у меня протеста. Не вызывает никаких эмоций. Не вызывает ничего. Ничего не было. Ничего нет. Стоп машина!

декабрь 1999 года

Санкт-Петербург