Текст книги "Отравленная сталь"

Артур выложил расклад перед Виталиком. Они с Виталиком давно договорились, что поедут все вместе. Тем более что он уже освоил маршрут и был знаком с Мэнни Мата. Костя тоже был знаком, но это было давно, целых четыре дюжины лет назад, и знаком Костя был не с Мэнни Мата, а с молодым мужем своей двоюродной сестры Павликом Гонсалесом.

Виталик поговорил с Леной. Она сказала, что ей было бы желательно приехать в Нью-Йорк накануне начала погашения облигаций, депонированных в фирме «Канторе», когда они должны наконец потерять свою таинственность. «В понедельник», – решила она.

– А возвращаться когда? – спросил дотошный Виталик.

– Милый мой, мы же на машине. Захотели – уехали, захотели – нет, зачем нам знать когда.

– Отлично. Значит, у тебя никаких планов на этот счет нет?

Лена смотрелась в зеркало, прикладывая к ушам серьги.

– Виталик, золотце, вынашивать планы – дело непорядочных людей. Наш план – никаких планов!

Она на ощупь умело вдела серьги, повернула голову направо – налево, удовлетворенно выпятила губы, будто для поцелуя: то, что надо!

Итак, жизнь Артура сделала неожиданный поворот. Это пробуждало к ней интерес, вдохновляло, придавало сил. Обычно его жизнь казалась ему довольно пресной. Опыт указывал ему на странную мудрость судьбы, которой проблемы человеческой логики, прямо скажем, параллельны, а то и перпендикулярны. Например, Артур мог бы работать куда с большим кпд, решать куда более сложные задачи, состояться в собственных глазах, но… он понимал – не получилось, недаром как-то в немного смешливом разговоре о счастье он вдруг серьезно сказал: «Счастье – это справедливость». И каждый задумался, а может, и вправду, ведь счастье – категория не объективная.

Жизнь, прожитая в полноги, это жизнь, прожитая почти напрасно. Хуже напрасной жизни только напрасная смерть.

Но сейчас он на вираже, а куда вывернет, не знает. Разве он не хотел киношной жизни, погонь и приключений, костюмных сцен, скачущих лошадей и сверкающих лимузинов? Однако Запад встретил его спокойной рассудительностью. Автомобили снабжены подушками безопасности. Все пристегиваются ремнями. При появлении пожарной машины или «скорой помощи» все водители останавливаются. Лишь перстень Лены напоминал о романтике, средневековых замках и детских тайнах.

Артур думал, изменится ли его жизнь после встречи с отцом.

Лена думала, удастся ли ей заставить директора «Канторе» наконец приоткрыть свои тайны.

Виталик думал, что будет, если они повстречают Лию.

Костя ни о чем таком не думал, ему было любопытно увидеть Павлика Гонсалеса и город – Большое Яблоко.

В понедельник утром они стартовали в Нью-Йорк. Договорились, что до границы машину поведет Лена, а затем за руль сядет Виталик. Артур с Костей вольготно разместились на заднем сиденье. Артур перед пересечением границы немного волновался. Они с Костей заранее приготовили документы. Почти над самым Ниагарским водопадом повис над пропастью мост, соединяющий канадский и американский берега.

– Да не суетитесь вы там! – бросила им Лена через плечо. – Хотите поспорим, никто ваши визы смотреть не станет.

Она затормозила у линии на американской стороне, открыла окно и поманила офицера. Офицер подошел и машинально посмотрел на ее руки, которые спокойно лежали на руле. Лена выжидающе глядела на него. Офицер перехватил ее взгляд и подтянулся.

– Проезжайте, мэм, – сказал он, увидев все, что ему было нужно, то есть саму Лену и ее пассажиров.

Виталик приветствовал его особым знаком Виктории-Победы. Букву V у Виталика образовали не указательный и средний пальцы правой руки, а все четыре пальца. Угол оказался между средним и безымянным пальцами, так что каждую из сторон буквы составляли сразу два пальца. Случайно так сделать невозможно, к знаку могут прибегнуть только те, кто знает, что делает, к тому же этому нужно еще и научиться. Офицер заулыбался и махнул рукой, желая счастливого пути.

– У меня такое чувство, – немного погодя подал голос с заднего сиденья Артур, – что я попал в какой-то роман. Помните, после смерти Портоса военный корабль догнал парусную лодку Арамиса, и капитан должен был арестовать его? Тогда Арамис поднял руку с перстнем, и капитан корабля, который тоже был тайным членом ордена иезуитов, склонился перед ним, ожидая приказаний? Помните?

Помнил только Костя, сидевшие впереди неопределенно покивали.

– То ли еще будет! – воскликнул торжествующий Виталик.

– Нас не догонят! – в тон ему добавила Лена.

Они поменялись местами, и машина полетела, как птица.

Когда зажглись первые огни Нью-Йорка, Виталик затормозил около отеля «Мариотт». Две самые высокие башни большого города уходили в небо, ловя последними этажами лучи заходящего солнца. Их было видно из любой точки, но здесь у подножия они стояли слишком близко, чтобы их рассмотреть.

Всемирный торговый центр был построен на американской земле архитектором-японцем в стиле итальянских башен квадратного сечения с венецианскими аркадами в основании зданий. Сто десять этажей вверх и семь этажей вниз, подъездные тоннели, бесчисленное количество лифтов.

К девяти утра уже более тридцати тысяч служащих занимали свои места в башнях. Число сотрудников и посетителей легко могло составить 100 тысяч человек, а это – население немаленького города. Вынутым при строительстве грунтом удалось отвоевать у Гудзона и присыпать Манхэттену изрядный кусок территории. Твинс Тауэре называли их, то есть «башни-близнецы».

Стальной каркас башен придавал им двойную прочность: одна конструкция, армирующая здание, находилась в центре, а другая – у внешних стен. Потому и окна в башнях были довольно узкие. Через каждый метр шла широкая вертикальная стальная стойка, суммарная толщина которой втрое превосходила лобовую броню танка Т-34, а с учетом поперечных ребер жесткости прочность конструкции находилась на недосягаемом уровне по сравнению с той, что имеет место в старых добрых небоскребах, знаменитых на весь мир.

Одной только стали на каждую башню пошло столько, что ее вес превосходил вес пяти тысяч тяжелых танков, вес более чем тысячи воздушных пассажирских суперлайнеров да и, пожалуй, небольшой флотилии супертанкеров.

Виталик уже бывал в отеле «Мариотт», их здесь ожидали забронированные номера. Виталик поехал за Мэнни Мата, а остальные спустились вниз в лобби.

Артур волновался не столько потому, что сейчас встретит отца, которого помнил очень смутно, сколько потому, что на него, Артура, все смотрят и ждут от него проявления чувств. Лена с Костей вытолкнули его вперед.

Мэнни Мата подошел, улыбаясь, протянул Артуру руку.

– Вероятно, мы должны обняться? – спросил он неуверенно и потянул Артура к себе.

Они обнялись. Мэнни Мата помнил маленький теплый комочек, которому едва исполнилось три года, от него пахло молоком и мятной конфетой «Театральная». Тот ли это человечек? Беспомощный, беззащитный, считающий весь мир вокруг себя сплошной сказкой с хорошим окончанием? Она, сказка, вот-вот начнется, стоит ему немного подрасти, совсем чуть-чуть, через месяц-другой, когда он станет совсем большим, как Сережка во дворе, который уже ходит в детский сад, далеко, за две улицы отсюда.

От этого пахнет холодящим запахом мужского одеколона, он высок и крепок и вряд ли верит в сказки. Или верит? У него нет этих по-рыбьи стальных глаз. Ситуация заставляет его смущенно опускать ресницы.

Маленький львенок игрив и ласков. Его можно тискать, укладывать спать, поить из бутылочки. Взрослый лев крут и независим, с ним не пошутишь, от него не дождешься ни пощады, ни извинений.

Умеем ли мы во взрослом человеке найти того, маленького, который доверчиво прижимался к нам? Он в нас не нуждается, а если нуждается, то значит, где-то здесь ищи корысть или страх. Так ли это? Если так, то жизненный опыт и тестостерон развили в нем животное начало, душа не пошла в рост, не расцвела, потухла. Чтобы ее отыскать, требуется долгая, затратная и даже небезопасная экспедиция. И не всегда с положительным результатом. Но в человеческом измерении возраст и отчуждение – не пара. Люди – не львы, животное начало – явная, но незначительная составляющая личности.

Мэнни Мата оторвался от Артура и тут же попал в медвежьи объятия Кости.

– Ну, меня-то ты, надеюсь, помнишь, старый бродяга? – Косте разрешения на дружеские объятия не требовалось.

– Сото по![22]22
  Конечно! (исп.).


[Закрыть] – выдохнул Мэнни Мата.

Знакомясь с Леной, он уже пришел в себя и в данном случае посчитал невежливым скрывать свое любопытство:

– Так вы и есть та самая Элен Миллер?

– Просто Лена, – отвечала она, довольная своей широкой известностью в узких кругах.

Вечер провели в ресторане, решив завтра пообедать на 107-м этаже Северной башни, откуда открывался вид на весь город и даже дальше. Затем проводили Мэнни Мата. Виталик оставил машину на площадке перед его домом. Отсюда пошли пешком обратно, а потом еще погуляли по Манхэттену. К полуночи вернулись в отель.

Уставший за долгий день Виталик заснул мгновенно, Лена еще только натирала руки кремом. Костя, повздыхав, повернулся на левый бок и вскоре ровно и глубоко задышал. Артур не мог заснуть. Он встал, постоял у окна, посмотрел на часы. Часы уже показывали следующий день – вторник, сентябрь, день одиннадцатый.

Артур зажег лампу и взял из сумки книжечку стихов, которую сунула ему Екатерина. Костя шумно выдохнул и повернулся к нему, будто и не спал вовсе.

– Что читаем?

– Гумилева.

– Его расстреляли, – Костя закинул руки за голову, поудобнее устраиваясь на подушке. – Ну-ка, прочти что-нибудь.

– Что?

– У него было одно стихотворение… называется «Мои читатели». Найдешь?

Артур нашел стихотворение в конце книжки.

 
Я не оскорбляю их неврастенией,
Не унижаю душевной теплотой,
Не надоедаю многозначительными намеками
На содержимое выеденного яйца.
Но когда вокруг свищут пули,
Когда волны ломают борта,
Я учу их, как не бояться,
Не бояться и делать что надо.
 
 
И когда женщина с прекрасным лицом,
Единственно дорогим во Вселенной,
Скажет: «Я не люблю Вас», —
Я учу их, как улыбнуться,
И уйти, и не возвращаться больше.
А когда придет их последний час,
Ровный, красный туман застелет взоры, —
Я научу их сразу припомнить
Всю жестокую милую жизнь,
Всю родную, странную Землю
И, представ перед лицом Бога
С простыми и мудрыми словами,
Ждать спокойно Его суда.
 

Всполохи ночной рекламы доставали до потолка, однако снаружи не доносилось ни звука. Артур тихо закрыл книгу и потушил лампу. Костя смотрел в потолок. Через десять минут они оба уже спали.

10. Атака

– Тук-тук, Артур.

– Что?

– Проснись. Пора вставать.

Солнце отражалось от зеркальных окон высотных зданий. Артур отыскал глазами Костю, тот в майке расхаживал по комнате.

– Что? Пора идти за белым кроликом?

– Можно и за кроликом, – сказал Костя. – Но лучше – за завтраком.

Белая майка плотно обтягивала его загорелое тело.

Артур, не одеваясь, пошел в ванную. Когда он вернулся, Костя сидел в кресле и переключал каналы телевизора.

– А где Виталик? – спросил его Артур, доставая чистую рубашку.

– Само собой, бегает. Он еще в восемь часов убежал.

Лена, готовая к визиту в фирму «Канторе», решила не дожидаться Виталика. Из их номера она позвонила секретарю, где ей сказали, что директор задерживается.

Без четверти девять директора еще не было, зато вернулся Виталик. Он хлопнул дверью так, что все здание дрогнуло, по окнам прошлась взрывная волна, послышался звон разбитого стекла и на улицу стали падать какие-то обломки. У Лены слова застряли в горле. У Кости в номере погас экран телевизора, но через некоторое время изображение восстановилось. Почти тотчас внизу экрана появились титры CNN live. Голос диктора сказал, что в Северную башню Всемирного торгового центра врезался пассажирский самолет «Боинг». С улицы послышались пожарные сирены. На экране возникло горящее здание башни.

– Не в эту ли башню мы собирались в ресторан? – спросил Артур Костю.

– Лена! – крикнул Костя и выбежал из комнаты.

Через минуту он вернулся успокоенный. Лена была на месте.

– Визит откладывается, – сказал Костя. – Ресторан тоже. Самолет в верхние этажи врезался.

– А Лена куда собиралась?

– В сто какой-то. Сейчас она переоденется, и они придут.

– Ты сам оденься.

Костя надел рубашку. Он застегивал пуговицы, когда на экране появился еще один самолет. Он летел на фоне башен-близнецов, где-то на середине их высоты. Большой пассажирский «боинг».

– У них что, здесь трасса проходит? – спросил Артур.

– Между небоскребами?

На последних словах огромный «боинг» сделал немыслимо лихой вираж, чуть ли не на сто восемьдесят градусов, и угодил в другую башню. Брызнуло пламя взрыва, самолет исчез в оранжевом взрыве, телевизор опять прижмурился, а когда вернулось изображение, горели уже обе башни.

Артур с Костей переглянулись. Зазвонил телефон. Звонил Мэнни Мата.

– Надо эвакуироваться, – сказал Костя, положив трубку. – Павлик выдвигается к нам. Будет ждать нас на улице.

– Следующий самолет будет наш? – понимающе спросил Артур. – А как же завтрак?

– Его доставят самолетом, – сказал Костя. – Давай, берем деньги, документы и пошли к Виталику с Леной. Ее не дождешься, надо их поторопить.

Лена в ужасе уставилась в экран телевизора.

– Смотрите, смотрите, – взывала она, – они прыгают, прыгают из окон! И летят! Как долго они летят!

Верхние этажи башен были окутаны дымом. Лена-журналист никак не могла одержать верх над Леной-женщиной.

Кто-то из заложников пламени и дыма выбирался на крышу в надежде, что их снимет вертолет, кто-то старался пройти вниз, кто-то, оказавшись в ловушке, не желал гореть заживо и выходил через окно, и его сердце переставало биться еще до того, как тело коснется земли.

– Пошли, – сказал Костя. – Это – теракт. С неба придет великий царь террора, как настрадал нам Предсказамус. И никто не знает, как тут пойдет дело дальше. – Костя взял Лену за локоть. – Пошли, Виталик.

– Двадцать первый век начинается, – проворчал Виталик, пряча в карман ключи от машины.

Он оглядел напоследок номер, выключил телевизор и замыкающим вышел в коридор.

В отеле попросили гостей взять все необходимое и начать эвакуацию.

– Вы идите, – сказал Виталик. – Я вас догоню.

– Лия, – догадалась Лена. – Без тебя, конечно, не обойдется. Думаешь, она глупей тебя? Знаешь что? Я пойду с тобой.

Видя, что спор может затянуться, Костя посмотрел на часы.

– Вместе пойдем, – решил он. – Только быстро.

Дверь номера Лии была заперта…

…Лия вышла из своего номера в четверть девятого, чтобы подняться в дирекцию компании «Канторе». Выйдя из лифта на этаже компании, она встретила Гарри.

– Хай! – сказала она. – Вы ведь говорили, что вас сегодня не будет.

– Я забежал буквально на минуту забрать кое-какие бумаги.

– Да? А ваш брат уже пришел?

– Нет еще. Он будет позже. Не кошерно с его стороны, не так ли?

– Жаль. Я хотела перехватить его. А когда он будет?

– Не могу сказать. Знаете что? Вы завтракали? Нет? Спустимся в кафе. Там подождете и составите мне компанию. Хорошо?

Лия в задумчивости потерла висок.

– О’кей! – согласилась она.

Они пошли к лифту. Двери открылись.

– Простите великодушно, – вдруг спохватился Гарри. – Я, кажется, забыл свой сотовый. Ах, где была моя голова? Вы спускайтесь, займите нам столик. Я быстро!

– Все в порядке, – успокоила его Лия, входя в лифт.

Лифт помчался вниз, отсчитывая этажи: сотый, девяностый, восьмидесятый, семьдесят восьмой. Она вышла и направилась к эскалатору. Со следующим лифтом ей тоже повезло. В густонаселенной башне лифтов было много, и их система не отличалась простотой.

В кафе Лия сделала заказ, но получить ничего не успела: внезапно где-то вверху раздался сильный взрыв и здание тряхнуло. Зазвенело стекло. Заверещала сигнализация.

Спускаясь пешком по лестнице к выходу, Лия то останавливалась, то снова шла, лестница заполнялась людьми, а навстречу им, покидающим здание, поднимались огромные пожарные в черных доспехах. Они шли вверх, к самым небесам, в огонь, стараясь сохранять дыхание, похожие на гладиаторов, готовые к бою. Хай! – Хай! – встречные приветствие и ответ. «Идущие на смерть приветствуют тебя…»

Она спускалась в толпе, изредка возникала паника, но люди гасили ее, кому-то делалось плохо, кто-то останавливался, им помогали, подставляли плечо. Сорок этажей до выхода из Всемирного торгового центра, как сорок лет, и впереди не было Моисея, и никто не пел «Let my people go!».

«Отпусти мой народ!». Хай! – Хай! – встреча, приветствие, ответ.

Она двигалась, ухватившись за перила двумя руками, вся сжавшись, ноги ее дрожали, она боялась упасть. Каким-то чудом каблуки «Маноло Бланик» держали ее грузное тело. Казалось, что из этой бесконечной, уходящей вниз шахты выкачали весь воздух. Она не знала, какому Богу молиться, поэтому ее молитва предварялась словами: «Если ты есть…»

Шатаясь, на деревянных ногах, не помня себя, она выбралась на улицу. Площадь перед башней была засыпана каким-то металлическим ломом, мусором, кусками стекла, заставлена пожарными машинами и каретами скорой помощи. Здесь был хоть и запыленный и задымленный, но все-таки воздух и ему под стать прижмуренный солнечный свет. Дышать стало легче.

Рядом что-то ухнуло, закричали спешащие в здание пожарные. Один из их товарищей лежал на земле: выпрыгнувший с верхнего этажа человек у самой земли задел его. Удар пришелся по голове пожарного, он погиб мгновенно.

Лия подняла голову. Она видела, как в бездну шагнула пара, держась за руки. Они так и падали вдвоем, не расцепляя рук.

Раздался свист, и сбоку, совсем близко, упало еще одно тело. Лия почувствовала, как вздрогнул асфальт и на ее лицо упали капли крови. Она машинально отерла лицо рукой. На руке, как царапины, обозначились кровавые линии. Край глаза успел ухватить, прежде чем она отвернулась, мокрые от крови тряпки на асфальте. Через мгновение она уже бежала прочь. На другой стороне улицы ее вырвало. А позади, будто догоняя ее, падали и падали, словно редкие капли начинающегося дождя, тела людей из поднебесья…

…Дверь номера Лии была заперта. Виталик забарабанил в нее кулаком.

– Здесь никого нет, – сообщила горничная.

– Что? Все ушли?

– Нет еще. Кое-кто вообще уходить не хочет, – пожаловалась горничная.

– Лифты работают?

– Никаких лифтов, – заявил Костя. – Пешком пойдем.

– Как? С девятнадцатого этажа? – Лена посмотрела на Костю так, будто он предлагал что-то неприличное.

– Пошли, пошли, – заторопил их Костя. – Мы и так битый час здесь околачиваемся.

Лена повернулась и первой вприпрыжку поспешила к лестнице. Костя подмигнул Виталику. Лена почувствовала серьезность ситуации, теперь она была в своей тарелке.

Просто сбежать по лестнице не получилось. Им попадались люди. Те, что постарше, двигались медленно, их приходилось с виноватой улыбкой обходить. Спустившись более чем наполовину, стали передвигаться быстрее, так как нижние этажи уже опустели. Но здесь внезапно затормозил Костя, ноги его перестали слушаться, они подгибались. Косте непреодолимо хотелось сесть, каждый его шаг отдавался болью в пояснице. Казалось, позвоночник переломится и тело, потеряв равновесие, упадет навзничь на ступеньки.

Артур остановился на лестничной площадке, поджидая Костю. Виталик с Леной обогнали их на целый пролет. Через стекло Артуру было видно, как горит Южная башня. Пожар ослаб, дым редкими косичками еще струился вверх, но, судя по всему, и он должен был прекратиться.

Артур повернулся к Косте:

– Как ты? Устал? Не торопись. Скоро все кончится.

– Ноги. Ноги не держат.

Лицо Артура сделалось серьезным.

– Не вовремя, Костя. Давай помогу.

Костя усмехнулся.

– Костя, ты подумал о том же, о чем и я? – Артур сделал шаг навстречу присевшему на ступеньки Косте. – О судьбе Портоса, да?

Как бы в ответ на заданный вопрос пол под ними задрожал, задрожало все здание отеля, затем последовал более слабый толчок.

– Вы где там? – послышался снизу голос Виталика.

Эхом отозвался страшный низкий инфразвук. Артуру почудилось, что Южная башня вдруг вздохнула и стала ниже, ее верх начал оседать, нет, даже не оседать, а просто падать, словно из-под него выбили все опоры. Он просто падал вертикально, как падает лифт, падал в собственное облако пыли, в шум, грохот, в летящие во все стороны обломки.

Отель снова задрожал, но теперь от ударов сверху. На него сыпались крупные обломки башни. Огромная алюминиевая панель копьем вошла в окно, где стоял Артур. Его осыпало стеклом, панель, потеряв скорость, повалилась на ступени, едва не задев Костю. Это не походило на обстрел российского парламента из танковых орудий, это походило на бомбежку тяжелыми бомбами из «летающих крепостей». Крыша отеля рухнула.

Кусок стальной конструкции падающей башни, изогнутый, потерявший форму и часть узлов, вращаясь и увеличиваясь в размерах на подлете, нацелился в их разбитое окно. Он походил на гигантскую птицу, которая, размахивая растопыренными перьями, норовит схватить и унести свою добычу, а добычей ей должны были послужить Артур и Костя.

«Как? Уже все? – пронеслось в голове Артура. – Увидеть Нью-Йорк и умереть? Сейчас эта махина перебьет меня пополам и…ага?! Сколько хлопот Виталику! Да еще Костя! Костя попадет под удар. Как Портос».

Он видел запрокинутое лицо Кости.

– Нет! – Артур стряхнул оцепенение и схватил Костю за руку.

Прошли доли секунды, а казалось, что время отсчитывается не по хронометру, а по календарю.

С ужасным дребезгом железяка ударила в стену отеля, сломала рамы и перегородки, вышибла куски бетона, вломилась, как пьяный в свое жилище, и рухнула на лестничный пролет, туда, где секундой ранее сидел Костя.

Костя с Артуром успели отбежать на полпролета вниз. Удивительно, как быстро двигается человек в случае реальной опасности.

– Как ноги? – спросил Артур.

– Как новые, – потопал ногами Костя.

– Зато у меня теперь дрожат, – признался Артур.

Здание отеля перестало трясти, к его разбитым окнам ползло облако пыли от рухнувшего небоскреба. Снизу к ним поднялся Виталик. А сверху послышались голоса. Они говорили по-английски.

– И?.. – спросил Виталик.

– Вот тебе и и… – Костя уже пришел в себя и смотрел вверх.

Прилетевшая конструкция перегородила лестничный пролет. Люди наверху оказались в западне.

– Ну, что тут у вас опять? – Лена поднялась на нижнюю площадку.

Трое мужчин переглянулись. Лицо Кости было непроницаемо-уверенным в своей правоте, оно казалось каменным из-за осевшей на нем пыли. Артур развел руками, как бы радушно встречая нежданного гостя, а Виталик, мельком взглянув на стоявшую внизу Лену, набычился и устремил взгляд на искореженное железо.

Лене ответил Костя.

– Ничего особенного, – крикнул он, – просто тут американцы попали в капкан.

– В смысле?

– Им ни за что не спуститься, – Костя пошел наверх.

Виталик попытался пошевелить тяжелую стальную секцию.

– Она весит не меньше тонны, – со знанием дела сказал он.

Костя обошел секцию, приладился к ней, присел, ухватился руками. Секция дрогнула и подалась.

– Тяжелая, собака, – Костя провел рукой по лбу. – Эй, – крикнул он, переходя на английский, – а зеа мен? Мужчины есть?

С той стороны баррикады подошли трое мужчин.

– Столкнем ее на улицу, – твердо предложил Костя. – Скажи им, Виталик.

Несмотря на возраст, Костя один стоил двоих. Им попыталась помочь Лена, но он ее не пустил: опасно.

– Come on, Russian America![23]23
  – Давай, Русская Америка! (англ.).


[Закрыть] – крикнули сверху, когда конструкция общими усилиями двинулась с места в сторону проема в стене.

Край секции выполз наружу. Костя велел всем отойти. Действуя, как рычагом, обломком алюминиевой панели, он сделал последнее движение, и секция, кроша стену, подскочила и выпрыгнула в пролом наружу. Немного ожидания, и снизу послышался звук ее падения. Сверху захлопали.

Костя посмотрел на алюминиевую панель в своих руках.

«Америка России подарила пароход!» – вспомнил он слова из песни, и панель последовала за стальной секцией.

Операция заняла не более десяти минут. Путь был свободен, ноги у Кости еще работали, поэтому через короткое время они выбежали через вращающиеся двери отеля на покрытую обломками и толстым слоем пыли мостовую. На противоположном углу улицы их поджидал Мэнни Мата. Он был с ног до головы в пыли и прятал за пазухой фотоаппарат. Если бы он не помахал рукой, они бы его не узнали, но и он их узнал только по высокой фигуре Виталика.

Пока они спускались к выходу из отеля, Лена поделилась с ними историей, как она узнала от Великого архитектора, что эти суперпрочные башни можно разрушить только одним способом – подземным ядерным взрывом. Из ее рассказа выходило, что эта возможность должна быть, безусловно, предусмотрена городскими стандартами, хотя, когда строили башни, никто и не собирался ею когда-либо воспользоваться.

Встретившись с Мэнни Мата, они продолжали обсуждать эту тему. Тот сразу ухватил суть дела, сопоставил ее с тем, что знал, и решил, что здесь есть над чем подумать. Другим человеком, который ухватил мысль, был Артур, но он рассматривал дело с технической стороны. В их маленькой группе оказалось двое, готовых к экспресс-экспертизе.

Однако неотвратимая последовательность событий еще не высказалась до конца, мало того, она стремилась уничтожить и свидетелей, и экспертов. Земля под их ногами снова затряслась. Это продолжалось несколько секунд, и теперь уже Северная башня вздрогнула и стала оседать, как раньше Южная. Верх башни целиком, как по лифтовым рельсам, пошел вниз. Вертикальная антенна на крыше, словно мачта уходящего под воду корабля, стойко держалась, пока не скрылась в пучине клубящейся пыли.

– Todos atras! Все назад! – крикнул Мэнни Мата.

Волнуясь, он переходил на родной язык. Служа в разведке, он никогда не скрывал, что родился в Испании («Такая естественность вызывает доверие», – говорил ему генерал Канунянц).

Пыль, больше похожая на порошок, покрыла мостовую. Пришлось отбежать вглубь улицы, чтобы не оказаться кем-то вроде мельника, с головы до пят обсыпанного мукой.

После обрушения Северной башни от их отеля мало что осталось, словно сверху огромные челюсти откусили кусок, достав до нижних этажей.

Окрестности представляли сущий ад. Люди разбегались, кто-то падал, кого-то приходилось поднимать, отпаивать водой, кто-то разыскивал родных, неслись машины «скорой помощи» и пожарные машины, здесь же работала полиция, действующая по принципу: всех выпускать, никого не впускать.

Наконец, Мэнни Мата привел свою группу к себе домой. Надо было срочно принять душ и переодеться во что-нибудь чистое.

Позже, много позже им и всему миру сообщили страшную статистику: при обрушении башен погибли 2605 человек, в одной только фирме «Канторе» не стало 658 сотрудников (из 960), включая брата директора Гарри.

Телевидение вело непрерывный репортаж. Ближе к вечеру внезапно обрушилось и скрылось в пылевом облаке 47-этажное здание прочного стального небоскреба, стоящего через улицу от исчезнувшей Северной башни. Там размещался инвестиционный банк, по старинке называемый банк «Соломон Бразерс». По крайней мере, к тому времени здание уже много часов оставалось пустым.

– Рухнул, не дождавшись своего самолета, – невесело пошутил Артур.

– Что ты имеешь в виду, Артур? – спросил Мэнни Мата.

– Что этот факт подтверждает версию Лены.

– По поводу ядерного заряда?

– Да.

– Ну-ка, ну-ка, – попросил разъяснить Костя.

– Джентльмены, – сказал Артур. – В этом факте нет ничего сверхординарного. Подземный ядерный взрыв – это обычное дело, хорошо изученное и давно применяющееся в мирных целях, например для создания подземных хранилищ. Он не имеет поражающих факторов, к которым нас готовили на уроках гражданской обороны. Нет ни световой вспышки, ни ударной волны, ни проникающей радиации. Радиоактивное заражение остается под толщей грунта. Такие взрывы в том числе предназначали и для обрушения строений. Я тогда в университете учился и интересовался этими проблемами, пока мне… пока меня… ну, впрочем, это – другая история. Короче, смотрите, как все происходит. Под зданием на глубине размещается ядерный заряд. Довольно глубоко, может, в метрах ста. Зависит от геологии, мощности и так далее. Заряд взрывается и выжигает внутри огромную полость, расталкивает грунт во все стороны, температура внутри страшная. Итак, под зданием образуется полость, пустота. Заряд рассчитывается таким образом, чтобы фундамент оказался стоящим уже не на грунте, а на полости, и здание обрушивается вниз, в образовавшуюся под фундаментом пустоту. Конечно, все не так просто, это только один из факторов. Ядерный взрыв вызывает резкое уплотнение грунта и порождает в нем ударную волну. Волна со скоростью большей, чем скорость звука, бежит по грунту, достигает фундамента, бежит вверх по зданию. Она может быть такой силы, что, проходя по его конструкциям, разрушает их. В металле ее скорость во много раз выше, чем в воздухе. В нашем случае вполне можно предположить, что, скажем, в нескольких десятках метров под фундаментом, а он сам уходит вглубь на несколько этажей, тоже был размещен ядерный заряд, достаточно мощный для манхэттенского гранита.

– Мощней, чем в Хиросиме? – спросил Костя.

– Думаю, в разы мощней, – ответил Артур. – Ударная волна могла разрушить стальные конструкции. Слабая ударная волна упрочняет сталь, сильная – превращает ее в порошок. Заметили, как падала башня? Если волна шла снизу, то первыми разрушились конструкции нижних этажей, затем волна шла, ослабевая, и дошла до верха уже полностью ослабленной, и верхние этажи падали еще целыми.

– То есть сам взрыв до поверхности не дошел? – спросила Лена.

– Можно и так сказать. За счет того, что в стали очень высокая скорость звука, она как бы втянула в себя энергию ударной волны. Мы же ощутили на поверхности только сейсмические толчки. Вообще, насколько я помню, в американской литературе поверхность прямо над эпицентром ядерного взрыва называлась «граунд зеро» – нулевая отметка.

– Ground zero? – переспросил Мэнни Мата.

– Да.

Мэнни Мата подошел к книжным полкам и с плохо скрываемой гордостью вынул красный томик словаря Вэбстера.

– Ground zero, – прочел он вслух, – the point on the ground vertical beneath or above the point of detonation of atomic or thermonuclear bomb[24]24
  Граунд зеро – точка на земле, расположенная вертикально под или над точкой взрыва атомной или термоядерной бомбы (англ.).


[Закрыть].

– Понятно, – сказал Костя. – Погоди, а как же самолеты?

– В рамках версии Лены они лишь повод для обрушения зданий, – ответил Артур.

– Другими совами, они не могли нанести таких серьезных повреждений?

– Тут мне трудно что-либо утверждать. Я – не строитель.

– И все-таки.

– Не знаю. Что мы видели в телевизоре? Что самолет, словно муха, влетает внутрь здания, там взрывается, начинается пожар, горит топливо. Видели стальную конструкцию? Мощная штука. Да, конечно, самолет летит с большой скоростью, примерно как гоночный автомобиль. Но не больше, вспомни, как он развернулся. Он носом врезается в стальную балку. Предположим, что он ее ломает, ну, попал в слабое место, бывает. Но при этом его алюминиевый нос сминается, сплющивается, самолет теряет скорость, нос у него длинный, метров двадцать, поэтому, когда доходит очередь до крыльев, их скорость уже не та, и им пробиться через бронированный частокол куда труднее, чем носу. А у нас самолет юркнул внутрь целиком, и был таков. А ведь он сделан из алюминия, а не из прочной стали.