Текст книги "День курсанта"

Зашел разговор о родственниках, о похожести, о породе.

– У нас есть друзья. Ну, нет у них детей. Лечились они у докторов разных. Деньги копили долго, в Москву ездили – без толку! Удочерили младенчика из роддома. Воспитали…

– И что?

– Что-то!!! Ей четырнадцать лет, а с ней только ленивый не спал!

– Так ты ее зови сюда! Ротой скинемся! Комнату снимем. Будем с ней того… Воспитаем. Есть же сыны полка! А эта будет – дочь сорок второй роты!

– Эх! Она беременная!

– А ты-то, что такой грустный?! Сам, что ли покорял те глубины юного тела?

– Да, нет!

– Брат у меня трясется.

– Понятно.

– А сама-то что говорит?

– Да, с ней в то время столько мужиков спало, что как она станет перечислять, то пальцев на руках, ногах не хватит!

– Офигеть! Пусть отпирается до последнего!

– Похоже, что брат у меня любит ее! Вся семья в шоке! Мама капли всякие пьет.

– Водочные?

– Водочные капли в каждой бутылке по капле – батя глушит. Мама – всякие там валокардины, да валерьянки, корвалолы – тоже стаканами глушит.

– Брату-то сколько лет?

– Двадцать три.

– Ну, если к этому времени мясо в голове не появилось, считай – калека!

– Инвалид по мозгам.

– Батя ему уже морду расквасил по пьяни. Я их разнимал, чтобы друг друга не поубивали насмерть!

– Веселенький у тебя отпуск.

– И не говорите! Соседи ментов вызвали. От них тоже отмазывался. Вваливается кодла ментов. У отца и брата морды и кулаки в кровище. Я их разнимал. Мне от каждого по разу досталось. Одежда у всех троих в кровище. На полу кровь. Они сопатки раскроили друг другу не по-детски. Они сильно пьяные, я – чуть выпил. Не лезет водка в горло. Вот такие дела.

– Пиздец! Прикинь! Такая жена достанется!

– М-да, уж! Все спали, тебе отвечать. И неизвестно, твое произведение или нет.

– И жена, как была блядь, так и останется блядью до гробовой доски.

– Сила привычки!

– А вы говорите – гены!!!!

– Я тоже в отпуске на свадьбу попал…

– У вас-то, в деревне, что случилось?

– Парень приехал, тоже в военном училище учится, в другом. На пару лет старше. Ну, вот. Свадьба гуляет, все, как положено!

– Ты это… Кому-нибудь там, это…

– Да, было, было… Не в этом суть! Не мешай! Гуляем, значит, народу – тьма! В колхозном клубе, иначе негде было. И тут обнаруживаем, что один гость мордой в стол. Бывает, напился мужик. Не впервой такое за столом. Не в салат, а так, в стол. Надо из-за стола вынести. Поднимаем. А он – синий. Язык вывалился! Пиздец! Помер, значит.

– Драка была?

– Тогда еще не было. Позже. Его никто не трогал. Сердце, наверное. А у нас ни милиции, ни медицины. За тридцать верст по зимнику фигачить надо! Отправили самых трезвых на «Кировце», К-700, значит. Снегопад был, дороги нечищенные, иначе и не доберешься. За столом покойнику, вроде как, и не место. Оттащили его в подсобку, на холодок. Стали разбираться. Никто не приглашал его. Ни со стороны жениха, ни с невестиной стороны.

– Прохожий!

– Прохожий – это тот, кто мимо проходит! А этот заходит! Значит, захожий!

– Ну, вот, значит, посидели молча. А гулять-то толком только и начали. Выпили за помин души усопшего. А потом так потихоньку-потихоньку и снова свадьба развернулась!

– Ну, вы там даете! В своей деревне.

– Я вот тоже сижу, глотаю горькую, смотрю на пляшущих и на дверь, куда покойника оттащили, и думаю. Как жизнь и смерть ходят-то рядом. Буквально одно из другого. Посидел, подумал…

– Философ хренов!

– Ну, а потом, думаю, что вот так, р-р-ра-а-а-з! И я в «ящик» сыграю. Замахнул стопарь и в пляс пошел! Девчонок кружить!

– И что? Закружил?

– Закружил… Надеюсь, что не «залетела». Весь отпуск потом кружили. Ладно бы летом – каждый кусток – браток, прикроет. А зимой, парни, сложно.

– То-то и оно. С местами зимой всем туго. И не только в деревне. Главное, чтобы родители не застукали. Ладно, когда свои. С трудом, но поймут! А вот когда ее родители – рви когти, пока под венец пинками, под ружьем не загнали!

– А я со всеми знакомился как приезжий студент. Из другого города, и имя чужое.

– И как, получалось?

– И получалось, и не очень. Однажды забыл, как представился!

– Выкрутился?

– С трудом. Наплел всякой чуши. Благо, ведь, не зря говорят, что женщины любят ушами. Вот и навесил на уши лапши.

– Как говорит Тропин, что у него есть каска с четырьмя козырьками, чтобы лапшу курсантскую на уши вешать!

– Она же прожженная жизнью и службой Тропина.

– Эх! А к моему приезду родители кабанчика забили!

– Тебе бы только пожрать!

– Хорошо! Свежанинка! Батя самогону нагнал.

– Сала-то привез? Или все слопал?

– Все не ешьте! На полигон еще топать!

– Да, я немного в казарму принес, а остальное в сугробе спрятал.

– И я спрятал в сугробе.

– Наши сугробы возле казармы – не сугробы, а пещера Али-Бабы. Чую, там еды и выпивки – вагон.

– И сорока разбойников.

– Что такое сорок разбойников против четвертого батальона?

– Ну, да. Считай полтора взвода против батальона. Численное превосходство на лицо.

– Им без минных полей не обойтись.

– У вас, что, мозги совсем набекрень?! Так хорошо говорили. Про отпуск. Про баб, выпивку? А вы про тактику! Взвод в обороне, в наступлении! Тьфу!

Зато в эти дни не было сложностей с сигаретами в роте. Привозили и экзотические. Узбекские «Голубые купола», казахские «Медео», молдавские «Дойна», были и экзотические, то ли армянские, то ли грузинские – там вообще не разобрать. Москвичи притащили американские.

Поутру Земцов сам проводил зарядку…

– Рота, выходи строиться на физическую зарядку!

– Быстрее! Сейчас домашние пирожки из вас быстро выйдут!

– Жир тоже сойдет за неделю!

– Не надо было так отъедаться на домашних харчах!

И дал нам Земцов! За зарядку вымотал так, что от нас пар валил на двадцатиградусном морозе!

Хоть и недолго были в отпуске, а те нагрузки, что были, дались очень тяжело. И привыкли мы дома к горячей воде, а в казарме ее нет, но плевать! Все быстро возвращается на круги своя!

И все понеслось, завертелось!

Из-за несдачи сессии около десяти человек покинули наши ряды. В том числе и те, кто поступал с гражданки. В войска солдатами. Сибирский военный округ – большой! От Омска до Читы! Наверное, как несколько Европ. Жаль парней! В дорогу дали им и сала, и консервов, варенья, сигарет отсыпали много.

В роту пришел новый командир взвода старший лейтенант Бабкин. Поставили на второй взвод. Нормальный мужик, с виду немного простоватый.

Баров с Тропиным его сразу взяли в оборот. Кто сказал, что в армии нет дедовщины? Может, в армии ее и нет, а у трех старых капитанов она была. Они сразу определили Бабкина ответственным по роте. Чуть ли не на постоянной основе.

С одной стороны это и неплохо. Он не знал всю роту. Ни по лицам, ни по голосам. Поэтому, зачастую на вечерней поверке за самоходчиков кричали «Я» другие. А он и верил.

Февраль месяц – время ветров. Но в этот аномальный год добавилось еще, что морозы сорокаградусные периодически возвращались.

И вот однажды в такой мороз нам выпало проводить строевую подготовку с оружием. Не позвонил учебный отдел, что планирует занятия заранее гидре из метеоцентра уточнить прогноз. А будет ли мороз в такую погоду? Да, еще такой бешеный!

Оружие мы получили, ну его нафиг идти на морозяку!

И уговорили хорошего парня – командира взвода старшего лейтенанта Бабкина провести занятия в казарме.

Но не тут-то было. Из канцелярии роты вышел ротный.

– Я что-то не понял! Почему не проводятся занятия по строевой подготовке?

– Так, товарищ капитан! Там же сорок градусов! Обморозимся!

– Второй взвод! Одеть шинели! Через три минуты – построение на улице! Я сам проведу занятия!

Выскочили на улицу. И полтора часа занятий на сорокаградусном морозе! Что такое сорок градусов? Это вода, что не ушла из деревьев, разрывает кору у деревьев. Птицы не летают. А та птаха, что попытается, падает замертво в полете. Дышать можно только носом, и то не полной мере. Обжигает слизистую носа и гортани. Щеки, нос сразу прихватывает морозом. Обморозиться – элементарно. В сапогах усиленно сжимаем пальцы ног в кулаки. Чтобы хоть как-то восстановить кровообращение.

– Выше подбородок! – кричит ротный, прохаживаясь между шеренгами.

У самого на шее кашне, у нас же голые шеи. Губы синеют. Прохождение колонной воспринимаем, как награду. Так хоть немного согреться можно. От дыхания вокруг лица шапка покрыта инеем. На оружии тоже иней. Невольно возникает периодически желание расстрелять Земцова. Жаль, что строевая с оружием проводится без патронов.

Ноги, спина, да и все тело деревенеют от мороза, пальцы почти не слушаются. Тело невольно сгибается дугой, старается сохранить тепло и максимально не соприкасаться с холодной тканью формы.

И вот томительные полтора часа минули. В казарму забегали бегом на негнущихся ногах. Сбросить форму! Снимаем сапоги. Они как будто сделаны не из натуральной кожи, а как деревянные колодки.

– Бля! У меня нога к портянке примерзла!

У самого нога не примерзла к портянке, а вот портянка к сапогу примерзла и, причем, крепко. Подошва сапога изнутри во льду. Портянка вся во льду. Стряхиваем с портянок лед. Кто-то стукнул портянку о пол, лед слетел, а портянка порвалась. Сломалась.

Скорее в туалет. Руки-ноги в воду. Орем от боли. Ледяная вода кажется кипятком. Орем, материмся. Никто уже не стесняется в выражениях. Земцов, может, и услышит, но как-то всем уже все равно.

Сам же Земцов согревался тем, что как был в шинели, не раздеваясь, снял только шапку, подтягивался на перекладине, делал там подъем переворотом.

Никто не последовал его примеру. Ноги вытерли, и на батарею. Батареи горячие, кровь быстро начала свою циркуляцию по телу.

– Сейчас бы в баню!

– Или в душ горячий!

– Молока бы с булочкой, да на печку с дурочкой!

– Эх! Имел бы деревеньку, да еб баб потихэньку!

– А я бы полстакана водки засадил бы!

– Тоже вещь!

– Грей ноги, алкоголик! Через пять минут построение на занятия по автоподготовке!

– Жаль, сейчас бы на лекцию в большую аудиторию, да «массу потопить»!

Первый курс – занятия по автоподготовке. Год мы изучаем устройство автомобиля. Практические занятия. Уже начали выезжать в город на ужас местным водителям. ГАЗ-53 с военными черными номерами, с буквой «У» наводили панику на дорогах. Инструктора – прапорщики с кафедры.

У кого-то уже были права на управление легковой машиной, нас же готовили сразу на грузовые.

У Попа были права тракториста, и на машине грузовой, как многие, кто из деревень, лихо управлялись с грузовиками. Они с детства работали на сельхозработах. А там всем все равно, есть у тебя права или нет. Главное – успеть. День год кормит. И поэтому, сколько тебе лет, четырнадцать или тридцать, не имеет значения. Работаешь наравне со всеми – МУЖИК!

Поэтому и планировали занятия практические так, чтобы у кого слабые навыки могли побольше покататься.

Ну, а также – хороший способ, кому нужно, увильнуть от семинара, контрольной. Где? На автоподготовке катается.

Началась подготовка к полевому выходу. Морозы спали до минус двадцати. Нормально! За городом похолоднее будет, конечно.

После отпуска, да, с опытом готовились основательно! Достали сало из сугробов. Вскладчину купили водки. Как завезти в училище и не быть пойманным? Можно в самоход, а можно и на автоподготовке. Для этого нужно купить и подарить прапорщику – инструктору бутылку. И ему хорошо. И нам неплохо. Завез легально в училище. Потом прячешь с сугроб. Ночью заносишь в казарму. Воздушный шарик опускаешь во фляжку, заливаешь туда водку, завязываешь горловину шарика, кидаешь внутрь фляжки. Сверху на шарик наливаешь воду. Все готово! Воду пить можно! А потом, когда нужна водка, воду слил, достал шомпол из автомата и пробил шарик. Водка готова к употреблению. Присутствует небольшой привкус резины от шарика. Но разве это страшно? Ни фига не страшно! И пить мы родимую будем не пьянства ради, а чисто сугреву для! И для профилактики простудных заболеваний. Хотя, честно говоря, никто в роте не болел простудой, да, и гриппом тоже. Многие в батальоне уже валялись в санчасти с температурой, в некоторых батальонах выделялись помещения под импровизированный лазарет. Закалка от ротного, отсутствие горячей воды делали свое дело. Мы не болели!

В котелок входят две буханки белого хлеба, качественно смятого! Мы же не в ресторане, чтобы его красиво нарезать и подать на прекрасно сервированный стол. Нам есть надо! Калории на морозе нужны, а не фигуры танцоров! Мы и так хорошо выглядим! Кубики пресса появились, размер бицепса увеличился.

Как любил говорить капитан Баров: «Приходи в армию и познакомишься со многими людьми, которых ты можешь убить! И тебе за это ничего не будет. Можешь даже орден получить! Правда, посмертно! Но родственникам все равно приятно!»

И вот настал очередной полевой выход!

ОЗК оставили в казарме. Шинель, автомат, подсумок, штык-нож, противогаз, вещмешок, сумка полевая. Ну, и, конечно, же – лыжи, палки. У многих уже были офицерские сумки, взамен тех, что выдавали поначалу – сержантских, дерматиновых.

Так вот, эти сумки офицерские – в вещмешок. Ремень от нее отстегиваешь и цепляешь к автомату вместе с автоматным ремнем. Потом одеваешь на плечи, как биатлонист. Так удобнее и не ерзает, потом – противогазную сумку, сверху – вещмешок, тоже придавливает хорошо. Так что все более – менее сбалансировано.

Вертков, словно, что-то подозревая, на построении подходил то к одному, то к другому курсанту и проверял фляги, пробуя воду. У некоторых проверял вещмешки. Находил вшивники, но он не трогал. Зато Земцов, проверяя выборочно вещмешки, рвал теплую неуставную одежду, привезенную из отпуска.

Лунев привез очередной тельник, но спрятал его так, чтобы ротный не нашел. Но кофту теплую не успел спрятать. И Земцов ее порвал, порезал.

Боцман собрал лоскуты. Потом сошьет. Опыт имеется.

До автозаправки – пешком, с «дровами» на плече. Потом на лыжах – вперед. Лыжников, спортсменов – вперед, бить лыжню по целине!

Лыжная подготовка с ее 500 сибирских километров дали знать о себе. Тяжело, неудобно, но дошли все. Узбекам не пришлось помогать. Правдюков, Пинькин получили инструктаж, что им будет вставлен двигатель внутреннего давления в виде лыжной палки в зад, если посмеют сачковать.

Скорость, скорость, скорость. День зимний короток. А ползти по полю в потемках, при крепчающем морозе никому не хочется. И тут уже не до сантиментов. Никто никого не подбадривал, все просто катились на лыжах, потом шли в гору. Короткий привал, лишь для того, чтобы очистить лыжи от налипшего, спрессованного снега, зачастую образовывавшего ледяную корку. Да, крепление тоже очистить от снега. Подтянуть крепление, резинку, что охватывает сапог сзади. Хлебнуть воды из фляги. Пальцем разбить ледышку в горлышке фляге. Вода ледяная. Да, кого это волнует. Главное – снег не есть. А так хочется!

С надеждой смотрим в небо. Главное, чтобы белая гадость не посыпалась с неба. Штатские называют его снегом. Мы же – белым говном. И не дай, Боже, пургу, вьюгу. И так лица уже прихвачены морозом.

– Когда учился в школе – любил в выходной покататься на лыжах. Было время!

– А сейчас любишь?

– В гробу видел эти дрова, и выходной тратить на лыжи!

– Я тоже возненавидел как лыжи, так и лыжников! Вместо того, чтобы просто поспать, каждый выходной на эти долбаные «500 километров» топать, да, еще и на скорость!

– Я с девчонками знакомился на лыжне!

– Можешь в увольнении познакомиться на лыжне. Земцов оценит, что ты пошел в увал и катался на лыжах!

– Нет! Лучше в пельменную и сто грамм водки!

– Не надо о еде! Живот уже сводит! Жрать хочется!

Вот и полигон. Темно уже. Ориентируемся по постам, там ярко светят прожектора. Топаем пешком, дрова-лыжи на плече. Палки – в руках. Помогают не упасть на тропинке.

Жить в палатках. Двойных. Это когда одна палатка одевается на другую. Говорят, что есть еще байковый утеплитель, он как палатка, сначала одевается он, потом – палатка. Но у нас по упрощенному варианту. Там же есть и штатная печка – «буржуйка». Дрова – в лесу. Прием пищи – на улице. Из котелков. С горячей водой просто – ее нет. Дневальный по роте греет, наливает в умывальники, но на двадцатиградусном морозе она быстро остывает. Электричества нет. Но чтобы был подшит, побрит. Твои проблемы, сложности, и ни кого они не волнуют. Те, кто сумел протащить контрабандой вшивник – не мерзнут. Остальные же… Зябко. От каждой палатки назначается истопник. После обеда освобождается от занятий и его задача – растопить печку, что успела остыть с утра, всю ночь поддерживать в ней огонь. К приходу сослуживцев, замерзших на занятиях, вскипятить пару котелков чая, чтобы можно было согреться горяченьким. Водку, что принесли с собой, приговорили в первый же вечер.

Наивные товарищи офицеры полагали, что мы выдохлись и в первый же вечер не проверяли по палаткам наше присутствие. Но они не рассчитали наши силы. И мы и водку пили, и дисциплину хулиганили! Многие отправились в самоход в Ягуновку на лыжах к своим зазнобам. Только под утро пришли. Но и водки принесли с собой. Чтобы не им одним удовольствие получать в этой жизни! Так что – живем!!!

Вечером – второй ужин в палатке. Хлеб, сало, консервы, водка, чай!

Наши узбеки и водку пили, и сало трескали.

– Умид, а то, что сало едите, Аллах не будет ругаться?

– Аллах – в Узбекистане, а мы – в Кемерово, и когда он не велел сало есть, он не знал, что Сибирь существует и военное училище!

Порой на занятиях, когда были морозы под минус тридцать, все ели, включая и Умида, и Икрома, сало без хлеба. Хочешь сразу глотай, хочешь рассасывай, как леденец. Сало в армии – это вещь! Это жизнь! Ну, а водка – слеза Божья. Ученые – бестолковейшие создания – бьются над созданием источника чистой энергии. А не нужно изобретать велосипед. Все уже создано и изобретено до нас! Водка и сало – источник вечной энергии и жизни!

Выпил водочки прозрачной, что откопал в сугробе, при минус тридцати, она там с вечера хранилась, рядом шматочек сальца отрыл. Разлил с товарищами по кружкам алюминиевым, сальцо накромсал, как получилось, на хлебушек черный положил… Водочка ледяная скользнула в рот, растеклась по телу мгновенно негой томной теплой, и сало сверху в организм на хлебушке поместил!!!.. Восторг! Радость! Желание жить! Это есть источник вечной энергии! А после третьей стопочки появляется желание размножаться! Оставить, так сказать, после себя след на Земле, кучу наследников, желательно от многих девушек! Хотя, честно-то говоря, и не думаешь о наследниках, лишь о самом процессе производства, о его механической части! Вот и ложишься спать в палатке на полигоне, и ты уже не замерзший, с окоченевшими конечностями, коим был час назад, а уже вполне счастливый курсант. И спишь, и снится тебе не корявая морда старшины, и не строевая выправка мучителя командиры роты, а девочки, которых ты не видел никогда, но, возможно, что они также ждут тебя, мечтают о тебе, как о мужчине! Вот это я понимаю водка и сало!!! Это ВЕЩЬ!!!

Занятия. В, принципе, то же самое, что и летом, только с поправкой на зиму. Главное – согреться! И личный состав согреть. Как выжить зимой в лесу, не обморозиться, как маскироваться, устраивать засады. Минировать тропы. Как привязывать гранаты к веткам деревьев. Как различать снайперов на деревьях, да, и многое что еще…

Оказывается, метр снега держит автоматную пулю. Если еще и облить водой бруствер, то и покрупнее калибр будет держать. Если нарубить лапника на дно окопа для стрельбы лежа, то можно не отморозить свое «хозяйство», когда валяешься в ожидании противника или под обстрелом.

Ну, как копать землю зимой – это мы уже поняли. При желании выжить советский курсант может многое. И даже выжить зимой.

После обеда в каждой палатке оставляли курсанта, чтобы топить печку. Тепло в палатке, можно и раздеться. Только вот на полу холодно. Так холодно, что портянки, обернутые вокруг голенищ сапог, хрустели, и казалось, что они поломаются, так они замерзали. Сами сапоги тоже загибали носки вверх. Как в Средневековье носили, или клоуны в цирке. Только там мода, а артисты на потеху толпе, а нам – воевать. Благо, что разрешали надевать валенки, да, и то не всегда.

Старшина Бударацкий на полевом выходе пытался всех достать. Занятия повзводно, все ходят во вшивниках. Старшину особо никто, кроме наряда, не замечает.

Коля командует:

– Сорок вторая рота, с лыжами на обед!

– На хрен лыжи?

– Буда остатки мозга заморозил!

Приказ есть приказ. Мы это уже уяснили. Взяли лыжи, котелки, кружки, ложки, построились. И с четвертой попытки, в ногу, начали движение в сторону столовой.

Прием пищи контролировал флегматичный Вертков. У него были глаза по медному пятаку, когда он увидел свою роту с лыжами. Пока получали пищу, взводный подозвал старшину.

– Старшина, ко мне!

Взводный – не ротный! И Бударацкий вразвалочку, нехотя подошел, приложил руку к шапке.

– Зачем лыжи на обед?

– Да, распоясались они! Вот я и решил их заебать!

Взводный посмотрел долгим, внимательным взглядом на Колю.

– Стране нужны герои, а пизда рожает идиотов.

– Не понял! – на подвижном лице Бударацкого отразилось недоумение.

– Когда выбирал ты военное училище, наверное, ошибся дверью.

– Это как? – Бударацкий по-прежнему не понимал ни слова из речи Верткова.

– Таким способом можно, наверное, заебать в военно-строительном училище. А в училище связи учатся умные люди. Очень умные. Элита. И если хочешь их заебать, то и делать это нужно по-умному, а не дрочить на ровном месте. Иди.

– Разрешите идти?

– Разрешаю!

Старшина отдал честь и четко развернулся. На лице была написана гамма чувств. Он думал, пытаясь вникнуть в сказанное, но нему это не удавалось.

Морозы тем временем крепчали. Благо, что не всю водку выпили, сало еще оставалось. Чай делали из снега, как и брились, умывались. В палатке не получалось умываться. На улице. Один поливает, ты умываешься. Мороз прихватывает пальцы, пока держишь котелок, и морду, пока ее умываешь. Ушам тоже достается.

– Афанасий, да Кирилла забирает за рыло, – Вадик Полянин ухал и крякал умываясь.

Ему Бровченко поливал. Я рядом курил.

– Никогда не думал, что от мороза можно устать. Ладно, когда на зимних казармах. Даже, если замерз, то вечером в казарме отогреешься, разденешься, помоешься.

– Это точно! Холод уже достал, – Поляна фыркал. – Хорошо дома в такой мороз. Сделал все по двору, скотине корма задал, говно выгреб, печи дров подкинул и на лежанку. Где зимовать, там и на печи лежать!

– Здесь только особо не полежишь ни в казарме, ни в палатке. Околеешь. Ладно, хоть валенки подвезли, один черт холодно!

– Ага! Как пукнешь в штаны ватные, так потом полдня воняет!

– Пошли в палатку.

– Одно радует, что когда в Афган попадем, там не будет такого холода!

– Ну, да. Одно из преимуществ войны в горно-пустынной местности.

– А если попадешь в горы, то там, как Сибири, снег и холод!

– На фиг!

Холода уже достали всех, казалось, что мясо от костей отстает. Но занятия продолжались, никто не болел, кожа на морде лица становилась все более дубовой и менее чувствительной. Все-таки человек такая скотина, что ко всему привыкает и адаптируется! И к жаре, и к холоду! Ни одно животное на свете не может так адаптироваться к окружающему климату как человек.

Когда после ноябрьских праздников холода спали, конечно, все относительно. То на улице было минус пятьдесят, а потом постепенно до минус двадцати пяти, то казалось, что весна наступила. Жара! Африка! Никто уже не опускал клапана у шапки. Тепло же! Ворот у шинели не поднимали и даже верхний крючок у шинели расстегнут! Зато по первости с первыми морозами и минус пятнадцать казались морозом, пробирающим до костей. И выжили же! Значит, и дальше будем жить и учиться! Тому, кто пережил сибирские морозы, уже все нипочем!

Переход в училище также показался короче. Зема нам устроил лыжную гонку. Да, особо и не надо было подгонять. Во всех взводах самых слабых поставили впереди всех, и где на доходчивом командно-матерном, а когда и лыжной палкой в область зада, гнали их впереди себя. Усталость, злость на то, что слабаки плетутся впереди, подгоняли нас. Темнеет быстро, и не хочется ночью по заснеженному, продуваемому полю ползти. Хуже всего, как и в предыдущий раз – спортсменам-лыжникам. Они «били» для всех лыжню.

Добрались до заправки, а там уже лыжи на плечо и вперед! Домой!!! В теплую казарму. И в баню! В ДУШ!!! Мочалкой, ногтями сдираешь вместе с верхним слоем кожи, пот, жир, грязь, дурной запах! И в чистое белье! И снова приемщица белья – бабушка, не обращая на наши голые тела и мужские причиндалы, принимая грязное белье, считает вслух. Сколько насчитала, столько и выдаст пар белого («холодного») белья и теплого белья, портянок, тоже как холодных, так и теплых. При этом нам очень нравилось, когда она произносила цифру «16» – «шешнадцать»! Так тепло, по-домашнему. В каждой мелочи мы искали связь с домом.

Когда сорок четвертая рота ходила на полевой выход, то одна из палаток сгорела ночью. Сгорела мгновенно, но люди успели выскочить. Восемь человек. Через маленькую дверь, но сумели. Никто не пострадал. Постельное белье только немного пожелтело. А голенища сапог сгорели. Только головки сапог остались.

Никакой логике, законам физики не поддается. Сапоги стояли на полу. Там самая низкая температура, а голенища сгорели. Непонятно. Но, самое главное, что курсанты выжили и не ранены.

Не спеша шли занятия, стремительно летело время. Вот скоро уже и Всемирный Женский День – 8 марта! Весна уже! И гормоны, и половые чувства приобретали настолько обостренное состояние, что все мысли, помыслы, хорошие оценки и почти примерное поведение было обусловлено одним – сходить в увольнение на праздник! У кого есть девушки – поздравить их, а если нет – то познакомиться. В этот день они все добрые, ласковые, может, и достанется кусочек женского тепла, внимания, ласки и тела!

Сынок из отпуска притащил большой тюбик крема. Большой такой! Все по-иностранному написано.

Фил объяснил, что женщины по большому блату заказывают за границей этот крем. Им мажут ноги, волосы с них вываливаются и больше не растут!

– Ты, что, ноги мазать будешь?

– Без волосатых ног ходить?

– Холодно же! Сибирь все-таки, а не Каракумы!

– Да, и мерзко как-то! Мужик и без волосатых ног! Как баба!

– Мужик должен быть злым, вонючим, волосатым!

– Да, вот решил, может, на полигон взять. Бриться не получится, морду лица намазал, а потом уже и неделю не бреешься!

– Ну, ты и хитрый, змеюка!

– А, что?! Это мысль!

– Надо попробовать!

Но никто не хотел пробовать на себе. Все ждали, что кто-нибудь рискнет. Добровольцев не было. На полигон крем брали, но не пригодился. Вернулся он в казарму.

А тут, как назло, в нашей древней казарме и так не было горячей воды, так еще после морозов грунт начал таять и порвался водопровод. Вот в нашей казарме ни воды, ни унитаза. Ни умыться, ни в туалет толком сходить. Приходилось ходить в соседние казармы. А мы им тоже не в радость. Дневальным потом мыть, убирать за нами. Так что лишний раз не сбегаешь! Ладно, в туалет. За казарму сбегал. Благо кусты и сугробы там имеются. Что потом будет, когда снег сойдет? Да, интересно, что будет потом, когда-нибудь? Да, никому неинтересно. Решай проблемы по мере их поступления – один из главных секретов армии!

А вот как побриться, особенно, если ты бреешься станком, а не электрической бритвой? Тут-то и вспомнили про волшебный крем Малыша!

На вечернем совещании в курилке те, кто брился станком, решили попробовать нанести это чудодейственное зелье на ночь на лицо. Попробовали, а таких любителей не бриться и решить бесплатно свои проблемы нашлось немало.

Хитрый Филатов щедро раздавал крем, оставив себе про запас. Не мазался, наблюдал за окружающими.

Поутру казарму огласили вопли страждущих избавиться от щетины на лице…

Вся кожа на лице воспалена, покрыта струпьями, морды опухшие, по типу как в сказках Птушко и Роу. Воды нет, на улицу, тереть снегом, сдирая остатки крема и воспаленную кожу. Потом в соседнюю казарму мыть. Смывать. Еще раз мыть лицо. Прикладывать снег, чтобы снять воспаление. Но ничего не помогает.

В медсанчасть. Там, видавшие виды военврачи, выпучив глаза, наблюдали, как сорок человек, не родственники, но одинаково уродливы с лица, ломятся во все двери.

– Я-то думал, что все! Конец! Эпидемия кожного заболевания! Меня за это снимут с должности и расстреляют! – рассказывал начальник медсанчасти ротному. – Понять не могу, в чем дело! А они молчат, как партизаны в плену фашистском! Мол, легли спать, а поутру такое с лицами творится! Они еще снегом растерли, разорвали кожу, внешние и внутренние кровоподтеки! Картина заболевания смазана! Ничего непонятно! Но вижу, что врут, глаза прячут! Разобрались потом, в чем дело. Стыдно им было признаться, что морду бабским кремом для ног смазали. И видно, что те, кто понаглее да посмелее, побольше намазали, чтобы корни, значит, убить! Они бы себе лучше хрен свой смазали, чтобы не стоял больше! И мозгами думать начали, а не головкой у члена! Я уже звонил коллегам гражданским, не зная в чем дело, так потихоньку, может, в городе эта зараза бродит, и курсанты из-за забора притащили. Никто ничего не знает. Описываю симптомы. Очень похоже на химический ожог кожи, но не будет же курсант кислотой аккумуляторной умываться! Оказывается – может!

Ротный вызвал на допрос Сынка, мол, что же такое, сукин сын, творишь?! И почему себе лицо не намазал этой гадостью?

На что Фил, глядя невинными глазами на ротного, отвечал:

– Я хотел посмотреть на них. Если поможет, так я и сам попробую. Зачем я на себе буду экспериментировать? Я им предложил – они согласились. Никто же им насильно харю-то не мазал. Никого не привязывали к койке, опыты не проводили.

– Надо было на каком-нибудь животном опробовать! – Тропин.

– Я животных люблю. И там насильно. А эти, – Фил кивнул головой на дверь. – Сами вызвались. Чуть не в драку. Кое-как вырвал. Себе оставил чуток. А не вырвал бы – так все бы истерли! И больше пострадало бы!

– Тебя послушать – так герой!

Офицеры давились от смеха. И смех и грех. Понятно, что начмед доложит начальнику училища. И тот спросит и с комбата, и с командира роты. Но воды-то нет не по вине строевых командиров, а из-за службы тыла. Была бы вода, так и крем бы полежал, а потом бы выбросили.

Только Слон был невозмутим и философичен:

– Бойся данайцев дары приносящих! Правы были древние, Филатов, ничего не меняется в этом мире!!!

Пришел комбат, построил роту. Вывел из строя с воспаленными лицами. Молча, сопя, как носорог, осматривал их. Потом разразился тирадой, если приводить ее дословно, то будут одни точки! Смысл ее таков, что сегодня начальник училища и комбат с ним солидарен, нелестно отозвался об умственных способностях курсантов сорок второй роты! Это же надо было додуматься лицо мазать кремом от волос!!! Чтобы лицо было выбрито, а не выщипано, нужно его брить, а не выщипать!!! Мазать его всяким солидолом непонятного происхождения! В уставе четко прописано, что лицо нужно брить! Вы бы еще щетину выщипывали! Как женщины брови! На то они и женщины, а вы – мужчины! И не надо на них ровняться! Они иначе устроены! Я проверял! Я знаю! В лексиконе комбата появилось новое выражение «Придурки разномастные»! И что сорок вторая рота, хоть и сдала сессию лучше всех в училище, а все равно самая хреновая рота! Дикая, неуправляемая рота! Залеты один за другим! Эту роту надо расформировать, а курсантов либо расстрелять или в войска солдатами направить! Лучше расстрелять, а то растащат заразу – вольницу сорок второй роты по армии! Толку из них не будет! Ну, почему вы не можете как все нормальные? Вон, под вами сорок первая рота живет! Образцово-показательная рота! Так, нет же, вы и им умудряетесь гадить! То подоконники ночью ломаете, когда в самоходы ходите, то стекло выбили, тогда же.