Текст книги "День курсанта"

– Вопросы?

– Никак нет!

– Вперед, юноши, вперед! – ротный ушел.

Кто стоял рядом, поздравили своих товарищей.

– Молодцы. Отпуск остался целым.

– Я этот КНП никогда не забуду, – Колька Панкратов смотрел на свои руки, набитые мозолями с кровью. – Еще и зарывать. Пинькин! Помоги!

– Ага! Водку пили без меня! А мне зарывать. Нашел дурака за четыре сольдо!

– Вот сволочь! А еще друг!

Мужики начали закапывать, утрамбовывая периодически ногами грунт.

А потом стираться, мыться, бриться. Утром – осмотр, занятия. Ночка у них выпала еще та. Поутру они были заморенными, с опухшими руками.

В итоге, тактику сдали все. А «залетчикам» препод поставил «отлично».

Слух о том, что Земцову в отпуске нужны рабочие руки, заметно подстегнул роту. Все стали внимательнее. Некоторые даже отказались от посещений своих любовниц в Ягуновке.

Обратный переход в училище прошел бодро. Земцов, прохаживаясь перед строем, объявил:

– Кто отстанет от роты на пять минут – минус десять суток в отпуске. Кто вывалится из строя, и ему будут помогать – минус весь отпуск. Слабые будут в отпуске повышать свою физическую подготовку. Вопросы, товарищи курсанты?

– Никак нет!

– Ну, если нет… Рота! Равняйсь! Смирно! Налево! Бегом!!! Марш!!!

И снова мы побежали! Теперь уже никого не нужно было стимулировать физически или морально. Все бежали. Даже те, кто раньше отставал, держались в строю, не пытаясь отстать, «шлангануть», вызвать жалость и передать свое оружие и амуницию. Вперед! Вперед! Вперед! Отпуск под угрозой! Только вперед! Отпуск – дело индивидуальное и интимное. Не нужен отпуск – иди пешком. Размножаться должны только сильные! А они бегут в строю, стойко перенося все тяготы и лишения воинской службы. За это им приз – отпуск. С выпивкой, девицами! Вот для стимула и вызываешь в голове сексуальную блондинку. Только не о горячих объятиях начинаешь мечтать, а о пиве! Холодной, запотевшей кружке пива. По наружной стенке которой сбегает капля воды, оставляя за собой след. Кружка пузатая, сверху шапка пены. И вот в Йошкар-Оле в пивнушке, прозванной в народе «Щучья пасть», делаешь глоток этого нектара! Оно холодное! Глоток! Еще глоток! Залпом выпиваешь это амбре! Напиток богов! Потом вторую кружечку, уже не спеша, под рыбку сушеную. М-м-м-м! Хорошо!

А пока, облизывая пересохшие губы шершавым языком, рвемся в казарму!!!

И никто не растянул строй. Никто не вывалился из строя, никто не отстал от роты. Язык на плече. Возле заправки – привал. Фляжку в рот и залпом, так, что вода выливается, по углам рта бежит по шее, на форму… Хорошо! Фляжку, все семьсот десять грамм до дна! Залпом! Без остатка! Вытряхивая капли в рот!

Уф! Мы – молодцы! Некоторые стояли на коленях. Ноги подводили. Кто-то стоял, согнувшись пополам, печень не справлялась, кололо в правом подреберье. ОЗК, вещмешок съезжали на голову. Ничего! Все хорошо! Мы добежали! Смогли.

Взводные не ожидали такого темпа, сами красные, как раки, пот бежит в семь ручьев по ним. Это вам не первый полигон, когда можно выйти, отдохнуть, подбодрить отстающих, тут самим как бы не стать… отстающим. На скрытую радость подчиненных.

Казарма! Душ! Спать! Через семь дней – зачетная неделя, а потом – сессия!

Сессия! Страшно! Высшая математика – ерунда, когда у тебя за плечами курс института. А вот, когда не знаешь, да, еще и забыл… Бударацкий «срезался» на «вышке».

Аналогичная картина была и по физике, иностранному языку, СЭС (средства электрорадиосвязи, то есть прием-передача) и талантливо засыпал все остальные предметы.

Сказать, что мы сочувствовали, ничего не сказать, вернее, соврать! Мы тихо ликовали! Это тебе, старшина, возмездие!

Земцов не бегал за преподавателями, уговаривая, «влепить» «трояк».

Бударацкий уверенно двигался в сторону ворот. На отчисление. Как-то сидели в курилке и обсуждали, что старшина – болван и не способен учиться.

– Это, видимо, проблема во всех училищах одинаковая! Старшина с садистскими наклонностями, дегенеративного вида, в страхе держит личный состав роты. Ротного устраивает этот расклад. Ему меньше работать. Он прикрывает старшину, «учится» за него. Взаимовыгодное сотрудничество. Так и в Красноярском училище было. Был там такой же старшина. Конченный мерзавец. Ротный за него четыре года экзамены сдавал. Выпустился он со всеми лейтенантом. А куда такого дурака? Так чтобы не навредил ни себе, ни личному составу?

– Подальше. С глаз долой. В Красноярске училище ПВО?

– Правильно. На точку дальнюю. ПВО. У них много дыр. Кушка, Диксон и Мары – там ПВОшники тоже стоят. На охране воздушных рубежей Родины. И отправили этого лейтенанта с замашками эсэсовца в Якутию и не просто, а куда-то на оконечность. Там, где небо с землей и морем сходится.

– Неплохо. Год за два.

– Но холодно. Минус пятьдесят в порядке вещей.

– Зато десять лет отслужил и можешь на пенсию. В академию поступить легче, для таких «примороженных» – своя льготная очередь. Есть свои плюсы. Но и минусов хватает!

– Это точно! Ну, и что с этим бывшим старшиной случилось? Медведь задрал?

– Хуже. Он подвиг совершил.

– Чего? Подвиг? На амбразуру лег?

– Где же он ее нашел?

– У меня знакомый после Афгана, как выпьет, так все амбразуру ищет. Приключения на свою жопу. «Башню» клинит по полной программе.

– Засунули, значит, этого извращенца в отдельную роту. На точку. Офицеров там только ротный, да, старшина. Нет, больше идиотов там служить. Через год ротный и старшина в отпуск – на материк. Этот – за старшего остался. И вот в полукилометре от расположения роты, на расстоянии прямой видимости всплывает атомная подводная лодка.

– Охуеть!

– И не простая лодка, а американская. В аварийном режиме. Единственный офицер докладывает по команде наверх. Он засек их раньше спутника!

– Одуреть! И дальше что?

– Он свободных от БД в ружье. И собрался штурмовать лодку.

– Идиот что ли?

– Дегенерат!

– Факт непреложный!

– Благо, что в штабе ему команду дали «отставить». Лодка еще часов пять в надводном положении постояла, погрузилась и удалилась восвояси.

– Вот сволочи американские!

– Когда ты читаешь в «Красной Звезде», что наши подводники паслись у берегов США, гордость берет?

– Да!

– А чем американские подводники хуже советских? Такие же воины. Точно также хотят вероятному противнику в подвздошье зайти, чтобы в случае атаки нанести удар поближе. Ракета сколько летит? Минут сорок от США до Союза? А здесь раз – и в дамки!

– Ну, да!

– Но это еще не все!

– Он, что, вторую лодку засек?

– Нет, поступил без экзаменов в академию.

– Он же – гидроцефал!

– Без экзаменов же!

– А там учиться надо. И похлеще, чем в училище!

– Все правильно. И тогда бывший старшина женился!

– Охуеть!

– Вот именно! Женился. Не просто так, а на дочери заместителя Командующего Московского военного округа.

– Страшная, наверное, девочка?

– Это мне неведомо. Сие есть тайна великая!

– У него елда, наверное, как у Фила!

– И это мне неизвестно! Но теперь за него тесть учился в академии.

Курилка взорвалась смехом.

– Класс!

– Молодец!

– А вы говорите, что идиот! В училище ротный учился, в академии – тесть! Молодец мужик! Нигде не утонет!

– Ну, а так как идиот, а тесть и это понял, то и отправил своего зятя…

– На три буквы?

– В Якутию!

Мы снова ржали, как кони.

– Только уже командиром отдельного батальона в Якутск!

– Неплохо!

– Ну, да. Сначала взводный, потом – бац! И ты уже «отдельный» комбат. На подполковничьей должности. Красавец!

– Мужчина!

– И нашего старшину ждала бы такая карьера, если бы не вылетел из училища.

– Он еще не вылетел.

– Но все предпосылки к этому имеются!

– Дай-то Бог, чтобы вылетел! Всю душу уже вымотал.

– Идиот дураком!

– Будем надеяться, что так оно и будет!

– Что ротный ему не поможет!

– Взводные-то – точно. Они к нему задом повернулись.

Тем временем сессия продвигалась вперед. И рота сдавала! Сдавала хорошо!

Были и те, кто не сдавал, но таких было мало. Коля Бударацкий уверенно продвигался к выходу из училища. В нашем взводе сдавали все. Я же сдавал все на «отлично». Тоже неплохо. Оставалось «не залететь» по глупости, и тогда… тогда – ОТПУСК!!! Отпуск!!! Это слово перекатывается на языке, как добрый коньяк или портвейн «Агдам»! Отпуск!!!

Сессия сдана! До отпуска еще неделя. Кто сдал, готовится к отпуску. Впереди еще один караул. Последний караул!!!

Наш взвод – в первый караул. Ничего нового. Все мы знаем. Все мы умеем. Не в первый раз!

Подходит Кириллович.

– Славка! Дело есть.

– Глаголь.

– Выводным на «губу» поставь.

– На посту надоело стоять? Да, и не могу я. Сам знаешь, что выводными только сержанты могут ходить.

– Да, тут такое дело… – «Кирилл» замялся – Там один мой знакомый сидит. Должок имеется.

– Рассказывай.

– Я когда школу заканчивал, выпускной вечер. Все хорошо. До утра гуляли, я не пил.

– Знаю, что не пьешь, ни разу не видел, не слышал. Это тебя не красит. И чего?

– Пошел уже почти утром девчонку провожать. А тут четверо выруливают и на нее. Мол, красотка, пойдем с нами в кусты… Сам понимаешь.

– Вот уроды. Пьяные?

– Выпившие. Ничего не соображают. Я сначала мирно хотел с ними договориться…

Посмотрел на мускулистую фигуру Андрея. Спортсмен, хоккеист.

– Чего смотришь? Драка была. Сильная драка. Не по-детски. Девчонку оттолкнул, крикнул: «Беги»! Потом мне по башке рейкой от скамейки шарахнули, потерял сознание. Они меня ногами отоварили. Сняли часы и туфли. «Лампочку» стряхнули. Я неделю отлеживался. Ходить не мог, мотало. Думал, что все, инвалидом сделали! Оклемался, стал искать. Примерно знал. Они из соседней школы были на год старше меня. Никуда не поступили, так шарахались. Не учились, не работали. У мелких деньги сшибали, к девкам цеплялись. Отморозки дешевые. Один на один зассали бы, а толпой – за здрасьте! Я и узнал, кто такие, только, вот, достать не смог их. На следующий день после драки они в армию ушли. Часы жалко было. Мне родители подарили на выпускной. Золотые, «Ракета» с гравировкой. Пидарасы!

– Ты у них был как прощальная гастроль?

– Вроде этого. А тут мне вчера сообщили, что одна из сволочей в отпуск из армии приехала. И пьяный в горсаду «бушлатился» и ментам попался. Те разобрались и на «губу» притаранили. Военный пусть у военных посидит. Комендант гарнизона ему пять суток впаял. Так он до конца отпуска и прочалится. Сам понимаешь, «замок», должок есть неоплаченный.

– Ну, что, Андрей! Долги надо отдавать! Тем более – такие! Обещать не буду. Составлю проект, пролезет, значит, пролезет!

– Спасибо!!!

И пролезло!!! Поставили Андрея выводящим на гауптвахте!

Начальником караула с нами был капитан Баров! Элегантно подтянут, небрежен. Красавец-мужчина!

На разводе, сверкая золотой фиксой, он обратился к тем, кто заступал на дежурство на КПП-2:

– Мои юные друзья! В окрестностях училища объявилась банда хорьков-педерастов, которые грабят легковые автомобили в ночное время.

– Слышали!

Курсанты кивнули. Уже не у одного офицера ночью разграбили машину. Снимали колеса, разбивали, выдавливали стекла, воровали магнитолы. А то и снимали лобовые стекла.

– Так вот! Мои юные беби! Мой боевой мустанг будет стоять всю ночь под вашей охраной, под окнами второго КПП. И упаси вас Боже, если вдруг по утру я обнаружу, что с моей ласточки хоть шаебочка пропала.

Пауза.

– Я даже не знаю, какова будет моя месть. Извращенный мозг под моей капитанской фуражкой даже затрудняется вот так, с ходу, придумать ее. Но не сомневайтесь ни на секунду, что кровь я выпью у вас всю. Медленно, по капле, до дна… Начну с вашего отпуска. Вам понятно?

– Так точно!

– Что вам понятно?

– Бдить вашу ласточку, как зеницу ока!

– И это правильно!

Для острастки он погрозил пальцем.

Вот и последний караул на первом курсе!

Караул приняли. Смену по постам развели, за ужином ушли. Кириллович доложил, что смену принял.

– На месте твой обидчик?

– На месте. Прежний разводящий рассказал, что тот у него всю душу вымотал. Их там двое на губе. Сначала сидели в одной камере, так второй, под воздействием моего гада, стал тоже говнюком, рассадили, чуть ли не силой, так второй стих. А первый дергается.

– Нарывается, значит?

– Нарывается. Еще как нарывается, – Андрей плотоядно улыбнулся, и встаив пальцы кистей рук друг в друга, вывернул кисти, потянулся. Пальцы защелкали. – Пиздец котенку. Больше срать не будет!

Мы с Мазуром, Гуровым позвали Кирилловича, я им все рассказал.

– Ну, что, Андрюха, пошли, посмотрим на твоего товарища по играм.

– А чего всей толпой?

– Вдруг ты не справишься. Подмогнем!

– Да, справлюсь я. Их тогда четверо было. А один на один – слабак.

– Нам спокойнее будет. Не ровен час – приложишь его, а нам потом вместо отпуска в военной прокуратуре зависать. Скучно. Согласись?

– Согласен. Пошли! – он махнул рукой.

На губе было двое солдат. Сидели они по одиночным камерам. Все стены выкрашены черным «кузбасс лаком», освещение тусклое. Лампочки все заделаны продырявленными консервными банками. Развлечений никаких. Прогулка положена, но кто же тебя выведет? Ладно, своего брата курсанта. Он-то не сбежит. Отсидит свое на гауптвахте и пойдет в казарму. А вот солдат… Тут бывало и дезертиры сидели, которые под судом. Выведи его на улицу, а потом ищи ветра в поле. Сам можешь сесть. На фиг. Закрытого дворика нет.

А почему эти двое сидели по одиночке? Скучно же на губе, одуряюще скучно. Вдвоем можно и договориться, и напасть на курсанта, автоматом завладеть, а там… Потом пусть будет то, что будет!

Андрей достал связку ключей и отпер дверь, за которой сидел его обидчик.

В солдатской помятой, уже как тряпка, форме сидел солдат. Взгляд свысока, насмешливый. Правильно, он уже год отслужил – «черпак», как– никак! А тут сопливые курсанты – первокурсники. Сидит, развалился. Хотя положено встать, представиться, на сколько посажен, сколько осталось.

Вальяжно так сидит. Развалился. Нары пристегнуты к стене, не положено днем спать. Табурет прикручен к полу. Стол прикручен. Все черного цвета. Из книг – Уставы ВС СССР. Вот и все, что положено. Сиди – учи Устав, то, что ты нарушил.

– Встать! – Кирилл «заводит» себя и ситуацию.

– Да, пошел ты, салабон! – голос барский, протяжный.

– Встать! – у Андрея от природы низкий голос, внушает уважение.

– Не положено по сроку службы! – менее уверенно.

Андрей резко вошел в камеру, мы втроем молча стоим у порога, готовые прийти на помощь товарищу.

– Встать, сука!

Коренастый Кириллович обеими руками хватает солдата и рывком поднимает его.

На полголовы выше Андрея, но щуплый. Против Кирилловича – мозгляк.

– Теперь смотрим, чтобы Андрюха из него дух не вышиб, – шепчет Гурыч.

– Угу! – кивнули мы.

– В глаза смотри, сука!

– Чего тебе! Чего! Отпусти! – пытается вырваться солдатик.

– В глаза, блядина, гляди! Вспоминай!

– Чего вспоминать-то! Чего пристал?!

– Накануне отправки в армию вечер помнишь?

– Чего помнить-то? Я жаловаться буду!

– Жалуйся. Я – здесь! – сделал полшага вперед я.

Он понял, что помощи ждать не откуда.

– Чего ссышь, пидар? Страшно? А как четверо на одного? Не страшно, да? Не бойся! – Андрей, не отрывая глаз, мотнул головой в нашу сторону. – Они не вмешиваются. Только ты и я. Без скамеек, без твоих друганов с кастетами! По-честному.

Андрей оттолкнул его к стене, принял стойку «к бою».

– Давай! Давай! Сука! Давай! Чего ссышь-то!!!

– Не помню я! Что пристал?

Хотя по глазам было видно, и вспомнил он Андрея, и историю вспомнил.

Кирилл снял ремень со штык-ножом, подсумком, протянул нам и все, как положено, не отворачивая взгляд от противника. Приняли ремень, сами сняли пилотку, часы Андрей снял и сунул в карман, расстегнул манжеты рукавов и несколько пуговиц на куртке.

– Пиздец тебе, гаденыш! Ну! – Андрей сделал ложный выпад.

Противник «повелся» и пошел в атаку, того и надо было Кириллу. Мы это сразу оценили. Зема нас учил на занятиях по рукопашному бою и воскресных соревнованиях по боксу.

Полушаг в полуприсяде влево, и встречный в лицо. Хороший удар! Снизу вверх, в нижнюю челюсть! Звук затылка, когда он бьется о бетонную стену – неприятный звук!

Морда в крови, мотает головой, нокаут, но еще на ногах, опирается левой рукой о стену, правой, вроде как, обороняется или просит не нападать.

Ан, нет! Оттолкнувшись от стены рукой, хочет провести «вертушку». С ноги зарядить Андрею в голову. Благо, что разница в росте позволяет это сделать.

Но наш Кирилл готов к этому. Можно было сделать шаг назад, пусть воздух молотит, силы тратит. Андрей злой! Он делает блок, ногу дергает вверх и делает подсечку под вторую ногу противника. Тот с грохотом падает. Такая у него планида, нет возможности сгруппироваться. Андрей со всей дури бьет лежащего под дых. Тот пополам сгибается.

– Эй, Андрюха, не убей. Ты же в сапогах! – Сехин покачал головой.

– Нормально. Пусть хоть на чуть-чуть почувствует, каково мне было, когда они вчетвером меня лежащего без сознания пиздили! Пидарасы!

Андрей, не стесняясь, бил лежащего со всей дури.

– Помогите! Убивают! Помогите! – орал тот.

Он уже не предпринимал попыток встать. Просто орал.

– Чего орешь, сука?! Кто же тебя убивает-то? Это вы меня убивали, что без сознания, сняли часы и туфли. Я только из школы выпустился, а вы девчонку хотели изнасиловать, не получилось, так меня чуть не убили! А сами в армию, мол, она скроет. А вот хуй вам по всей морде! Не скроет! Я сам в армии! На! Получи! Уебище лесное! Ты и в армии не должен служить. У дедов, небось, «шестерил», а сейчас молодых чмыришь, воин писькин! На!

Тот уже перестал орать, затих.

– Андрей, хватит. Чмо – хлипкое, помрет еще.

– Кончай, Кирилл. Хватит. Он все понял.

Гурыч и Сехин оттащили еще горячего Кирилловича.

– Хватит. Слышишь. Хватит! Все!

– А ты, чмо паскудное, – я ткнул его носком сапога. – Вякнешь слово – со мной будешь иметь дело. У меня сапоги сорок пятого размера. Ребра сразу в труху. Но я буду бить в пах. Потому что таким даунам как ты, размножаться не надо. Понял?

– Угу, – тот лежал, прикрывая голову.

По пути открыли камеру, где сидел второй «залетчик». Он все слышал, но не видел.

Тот забился в угол, поджав ноги к подбородку, закрыл голову руками.

– Эй! Пассажир! Ты что-нибудь слышал?

Не отнимая рук от головы, тот лишь замотал головой.

– Кому-нибудь слово – получишь в двойном размере. Потому что не видел, а только слышал. Это была репетиция радиоспектакля. Понял?

Тот согласно закивал головой.

Андрей умылся, набрал полведра воды и отнес своему сопернику. Подождал, когда он умоется, Гурыч, на всякий случай, был рядом. Кто знает, что у этих горячих парней на уме.

Караул продолжался. Смена караулов. Баров подкидывал вводные:

– Стоишь на посту, а на тебя бежит мужик с веслом!

– Каким веслом?

– Бетонным, спер в парке у скульптуры «Девушка с веслом». Некоторые находят очень сексуальной скульптуру. Правда, не уточняют, девушку или весло. Так, вот. Ты стоишь на посту, а на тебя несется мужик с веслом. Твои действия?

С капитаном Баровым никогда не скучно. Даже когда он ругает, то и проникаешься, и стыдно, и весело. Баров – есть Баров!

И вот прибегает дневальный из роты. Такого, в принципе, быть не может! Но жизнь и служба не всегда укладываются в прокрустово ложе Устава.

– Товарищ капитан! Со второго КПП звонили, там четыре типа возле вашей машины крутятся!

– Караул! В ружье!!!

Две смены построились.

– Товарищи курсанты! Слушай боевую задачу! Группа местных пидарасов пытаются уничтожить мое личное имущество! Мою машину! Приказываю! Бодрствующая смена! Через дырку в заборе между вторым и третьим КПП! Отдыхающая смена – через второе КПП. С собой взять радиостанции. По моей команде «В атаку!» взять в плен негодяев! Оружие применять только в крайнем случае. Штыком тоже колоть только в жопу, и то неглубоко! Хватит приклада и рожка! Вопросы?

– Никак нет!

– Вперед, мальчики! Вперед! Только не убивать местное население! Мелкие травмы не в счет!

И мы пошли! Шестнадцать вооруженных курсантов – это сила! На посту возле караульного помещения оставили Правдюкова. Под страхом смертной казни ему строго-настрого приказано никого в караульное помещение не пускать, посылая всех на хуй! Он проникся и, придав своему лицу звериный оскал, остался в одиночку оборонять вверенное здание.

Про дырку в заборе знали курсанты, это была одна из троп Хошимина, но откуда знал Баров? Баров знает все! На то он и Баров!

По Р-158 мы доложили, что на исходной. Через минуту послышалось «В атаку!»

И мы выскочили на почти не освещенную улицу Федоровского. В нашу сторону бежала группа неизвестных. Которых мы тут же встретили… Встречным боем. Их четверо, нас – восемь. Мы – молодые, сильные, с оружием. Двое попали под приклады ближайших курсантов, двое попытались уклониться от нас, но парни, что бежали сзади свалили их с ног…

Били? Еще как! Ногами! Прикладами! Связали ремнями брючными, притащили в караульное помещение. Доложили дежурному по училищу, тот прибежал выпучив глаза. То что грабили машины – известно всем. Но чтобы поймали! Чудо!

Вызвали ментов. Те приехали. Задержанные урки бросились к ним, как к родным.

Менты, выслушав нас, покачали головами.

– Не получится. Отпускайте их. Вот если бы они что-нибудь скрутили, а мы их поймали, то тогда еще был бы состав!

– Так вот же!

Вывалили на стол набор инструментов, что отобрали у преступников. Два вантуза, чтобы выдергивать лобовое стекло. Всякие отмычки, кусачки. Ключи. Несколько домкратов.

– Ну, и что?

Милиционеры качали головой. Обычный набор сантехника, слесаря.

– Ладно, – Баров прямо в караульном помещении сплюнул под ноги. – Вы, товарищи милиционеры, свободны. А потом еще удивляетесь, отчего вас так народ-то не любит. Езжайте, а мы с этими… – он выразительно посмотрел на преступников. – Поговорим. Ночь длинная. Смена у нас только в девятнадцать ноль ноль.

– Пиздец вам! – кто-то полушепотом, но внятно произнес.

– Шваброй изнасилую, – тоже кто-то тихо добавил.

– Лучше штык-ножом.

– По яйцам.

– Ладно.

Милиционеры направились к выходу.

– Э-э-э! Стойте! – один из задержанных, которому досталось больше всех, самый здоровый, да и наколок у него больше всего.

– Чего тебе?

– Я сознаюсь, что пытались ограбить машину!

– Чего?

– Я все подпишу! Только не оставляйте нас с ними! – он затравленно оглянулся через плечо.

– Жаль! Я уже придумал, как сломать тебе пальцы, – Баров не шутил. – Чтобы впредь не повадно было воровать! Товарищи милиционеры, пишите здесь. А то привезете к себе в отделение, а они передумают. А мы им поможем вспомнить. У кого они еще машины грабили. Думаю, что и офицеры с удовольствием придут.

– Так ночь же на дворе!

– Поверьте, я знаю офицеров, они придут, – Баров покачал головой.

Милиционеры начали писать протоколы допросов, осмотрели машину Барова. Так увлеклись, что чуть не забыли провести смену постов.

Один из задержанных начал упираться, мол, я не я и хата не моя. Я вообще просто мимо проходил. А спина и грудь вся в церквях, да другой зэковской графике.

И других задержанных сбивает с панталыку.

– Миронов, возьми людей, препроводи гражданина в камеру. Там стены холодные, может, одумается!

– Есть!

Кто выводящий? Кириллович.

Закинули в свободную камеру. Нас много. Он – преступник. И понеслась! Эх, раззудись, плечо! Сапоги-то кованые! Через минуту вопли с пола!

– Хватит! Не надо! Я подпишусь!

– Вставай! Пошли! Умывайся!

Когда завели урку в помещение начальника караула, то вздрогнули милиционеры, а подельники отшатнулись, с ужасом посмотрели на нас.

– Ну, кто еще отказывается от признаний?

Тишина.

– Ну, вы и звери! – милиционер покачал головой – Вы бы поосторожнее. Убьете же.

– Убьем – закопаем здесь же. Земля военная – никто никогда не найдет. Зато другим неповадно будет. Я правильно говорю, животное? – он, вроде, и небольшой подзатыльник отвесил задержанному, но тот лбом шарахнулся о стол.

Через дежурного по училищу вызвали офицеров, у кого грабили машины. Те сонные, злые приходили в караульное помещение, давали показания, отвешивали пару тумаков, в зависимости от злости, сильно или не очень задержанным. К утру, когда все уже закончили, зэки были сильно опухшие от побоев. И не только наших.

Караульное помещение грязное. Столько народу, да и никто не собирался его мыть. Не до этого! Приключение же!

Вывели двух «губарей», как все разошлись. Они без слов и отдраили караульное помещение. Пол был уделан в крови. Они со страхом оглядывались на Кирилловича.

– Работать! Чего смотрите! Сейчас свою кровь отмывать будете с пола! Быстрее! Schneller!

Пришел комбат. Обвел всех нас взглядом.

– Бля! Сорок вторая рота! Вы и здесь отличились! Иппиегомать! Вас даже в караул поставить нельзя!

И снова мы были героями в училище! На нас ходили и смотрели. История обрастала несуществующими подробностями. Как группа урок не хотела сдаваться. И мы бились с ними насмерть. И победили.

Начальник училища с Бачуриным долго думали, что же делать с Баровым и с нами. То ли наказывать, покинули караульное помещение. То ли поощрять за поимку опасных преступников, а из милиции пришла официальная бумага, что рецидивисты в составе группы грабили машины.

Подумали-подумали и решили не наказывать! И не поощрять!

Ротный объявил всему личному составу первого караула, нарядам на КПП-2, 3 благодарность! А политическим – амнистию. И мы поехали в отпуск!!!

И снова в голове пел Кузьмин: «Я возвращался домой!»

Домой!!! Домой!!! В отпуск!!!