Текст книги "Крушение России. 1917"

В этот критический час злой рок тяготел над Государем: больные дети вдали в объятиях революции и тяжело больной генерал Алексеев в Ставке; и нельзя поставить ему в вину, что общечеловеческое чувство неудержимо повлекло его к находящейся в такой страшной опасности семье»[1981]1981
  Бубнов А.Д. В царской Ставке // Конец российской монархии. М., 2002. С. 152–153.


[Закрыть].

Не столь важно, уговаривал ли Алексеев Николая II остаться в Ставке. Совершенно не исключено, что, послушай его император, Алексеев мог бы в дополнение к своей – и без того очень большой – роли сыграть также и ту, которую исполнит генерал Рузский в Пскове: уговорить отречься. Более существенным вечером 27 февраля было то, что основные усилия начальник штаба обращал на убеждение Николая II даровать ответственное правительство, что в конкретных условия того дня означало признание правительством Временного комитета Государственной думы. То есть признание результатов переворота.

Только ли из-за семьи Николай ускорил свой отъезд? Как мы видели, еще во время разговора великого князя с Алексеевым – а по времени отправки телеграмм он закончился в районе половины двенадцатого – шла речь об отъезде императора из Могилева в середине следующего дня. Неожиданно Николай II отдает приказ готовить поезда к немедленному отъезду. Произошло это сразу после его встречи с Алексеевым и, вероятнее всего, под ее влиянием. Из телеграмм брата и главы правительства император мог сделать вывод лишь о том, что в Петрограде ему не на кого опереться и ситуация куда хуже, чем он предполагал. Из разговора с Алексеевым он мог сделать вывод о ненадежности руководителей Ставки и опасности для него оставаться в Могилеве, куда его невесть зачем в самый неподходящий момент пригласил тот же начальник штаба. Отправив войска под командованием генерала Иванова и выехав сам, Николай, скорее всего, надеялся встретиться с ними в Царском Селе и оттуда попытаться руководить операцией по восстановлению порядка в столице. Для такой операции ему совершенно не нужно было, чтобы там находилось какое-то альтернативное, к тому же получившее его собственное благословение оппозиционное правительство, за создание которого ратовал Алексеев. В 23.25 Николай продиктовал ответ на телеграмму Голицына с просьбой об отставке кабинета: «О главном начальнике для Петрограда мною дано повеление начальнику моего штаба с указанием немедленно прибыть в столицу. То же относительно войск. Лично вам предоставляю все необходимые права по гражданскому управлению. Относительно перемены в личном составе при данных обстоятельствах считаю их недопустимыми»[1982]1982
  ГАРФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 2089. Л. 2.


[Закрыть].

Николай II ехал к своим войскам – на передовую. Он же помнил, как восторженно его всегда принимали на передовой.

И конечно, он ехал домой, к семье, которая сейчас оказывалась на передовой, была самым желанным призом для революционеров.

Конечно, император жадно ловил известия из Царского. Как вспоминал Мордвинов, во время вечернего чая, который накрыли, как всегда, в 10 вечера, в столовую вошли Фредерикс и Воейков. «Фредерикс приблизился к Государю и попросил разрешения доложить о чем-то срочном, полученном из Царского Села, – вспоминал Мордвинов. – Его Величество встал и вышел вместе с ним и Воейковым в соседнее зало, где доклад и переговоры продолжались довольно долго. Государь затем вернулся к нам один, он был, видимо, очень озабочен и вскоре удалился в свой кабинет, не сказав нам ни слова»[1983]1983
  Мордвинов А.А. Последние дни императора. С. 93.


[Закрыть]. О содержании разговора министра императорского двора и дворцового коменданта с Николаем поведал Воейков. «В понедельник вечером по поручению Ее Величества ко мне позвонил (речь шла о телеграфном запросе – В.Н.) из Царского Села обер-гофмаршал граф Бенкендорф, передавший, что Государыня очень беспокоится за детей ввиду всего происходящего в столице и предлагает выехать с детьми навстречу Его Величеству. Кроме того, граф Бенкендорф мне сообщил, что основанием беспокойства Ее Величества явились сведения, полученные от военного министра генерала Беляева, так как ни с кем другим из членов правительства в данное время войти в контакт нельзя. По словам генерала Беляева, волнения в Петрограде настолько разрослись, что нужно опасаться движения революционной толпы из Петрограда в Царское Село… Когда я доложил Его Величеству содержание разговора с графом Бенкендорфом, Государь сказал: “Ни в коем случае… Больных детей вывозить поездом… ни за что”… Затем Государь добавил: “Передайте Бенкендорфу, чтобы он доложил Ее Величеству, что ввиду создавшегося положения я сам решил сейчас ехать в Царское Село, и сделайте распоряжения для отъезда”»[1984]1984
  Воейков В.Н. С царем и без царя. Воспоминания последнего дворцового коменданта Государя императора Николая II. М., 1995. С. 224.


[Закрыть].

Информация о том, кто и какие делал распоряжения и принимал решения по поводу возможного отъезда императорской семьи из Царского Села, запутанна. Граф Бенкендорф дает версию, почти полностью противоположную той, которую предложил Воейков. По словам Бенкендорфа, он предложил дворцовому коменданту «просить Императора отдать распоряжение об отъезде Императрицы и находящихся с нею детей, больных корью. В ответ Император распорядился, чтобы поезд был готов». Однако просил при этом не беспокоить Александру Федоровну до утра. Утром же следующего дня она приняла Бенкендорфа и Гротена и сказала, «что она ни в коем случае не согласна уезжать, не дождавшись Императора»[1985]1985
  Цит. по: Мультатули Николай II. Отречение, которого не было. М.,
  2009. С. 406–407.


[Закрыть]. Баронесса Буксгевден подтверждает скорее версию о том, что против «эвакуации» из Царского возражала именно Александра. Фрейлина утверждала, что «вопрос о необходимости отъезда Императрицы из Царского Села обсуждался графом Бенкендорфом и полковником Гротеном», которые «так и не пришли ни к какому решению, поскольку им было известно, что сама Императрица не желает уезжать, а от Императора не поступало на этот счет никаких указаний». Самой же Буксгевден она сказала, «что отъезд был бы «похож на бегство”, к тому же она опасалась перевозить своих детей, пока те находились в таком тяжелом состоянии»[1986]1986
  Буксгевден С.К. Венценосная мученица. Жизнь и трагедия Александры Федоровны, императрицы всероссийской. М., 2006. С. 398.


[Закрыть].

Полагаю, императрица действительно 27 февраля не собиралась покидать Царское. По воспоминаниям очевидцев, в ней боролись отчаяние и надежда, но не было паники и ощущения конца. С фрейлиной Юлией (Лили) Ден она делилась: «Дела из рук вон плохи. Я только что видела полковника Гротена и генерала Ресина. Они сообщают, что Литовский полк взбунтовался, солдаты убили своих офицеров и оставили казармы. Их примеру последовал Волынский полк. Не могу этого понять. Никогда не поверю, что возможна революция. Ведь еще только вчера все заявляли, что ее не должно быть! Крестьяне любят нас… они обожают Алексея! Я уверена, что беспорядки происходят в одном лишь Петрограде». Александра Федоровна жадно искала информации из всех источников. «Императрица все еще не могла поверить полученным донесениям и выразила желание встретиться с великим князем Павлом Александровичем… Государыня попросила меня позвонить Линевичу, флигель-адъютанту Императора, и узнать у него, что происходит. Линевич командовал ротой конной артиллерии, расквартированной в Павловске, поэтому связаться с ним оказалось легко.

– Передайте Ее Императорскому Величеству, – заявил он, – что я нахожусь здесь вместе со своей ротой и что все будет в порядке»[1987]1987
  Ден Л. Подлинная царица. М., 2008. С. 138–139, 140, 141.


[Закрыть]. Буксгевден подтверждала, что «обстановка в Царском Селе в целом продолжала оставаться спокойной. Императрица попросила своих фрейлин продолжать работу на складе (медицинском – В.Н), стараясь тем самым избежать какой бы то ни было паники»[1988]1988
  Буксгевден С.К. Венценосная мученица. С. 397.


[Закрыть].

Великий князь Павел Александрович, командовавший всеми гвардейскими полками, в том числе и взбунтовавшимися, не появился, хотя жил в том же Царском. Его супруга княгиня Палей писала только, что информация о событиях в столице создавала ощущение, «что земля уходит у нас из-под ног», и поведала о разнесшейся вести, будто расквартированный в городе «пехоты 1-й окружной полк перешел на сторону восставших»[1989]1989
  Княгиня Ольга Палей. Воспоминания о России. М., 2005. С. 25.


[Закрыть].

В 21.50 императрица отправила мужу очень краткое сообщение, в котором не было ни капли эмоций, но которое говорило само за себя: «Лили провела у нас день и ночь – не было ни колясок, ни моторов. Окружной суд горит. Аликс»[1990]1990
  Блок А. Последние дни императорской власти. С. 73.


[Закрыть]. Эту телеграмму Николай получил одновременно с сообщением Фредерикса и Воейкова об их разговоре с Бенкендорфом. Надо было спешить.

Около полуночи, вспоминал Мордвинов, было передано по телефону извещение о подготовке к немедленному отправлению. «Внизу шла обычная перед отъездом суматоха; наверху, в полуосвещенном большом зале, перед кабинетом Государя было пусто и мрачно. Пришел и генерал Алексеев, чтобы проститься с Его Величеством. Он оставался довольно долго в кабинете и, наконец, вышел оттуда. На вид был еще более измучен, чем днем. Его сильно лихорадило, он совсем осунулся и говорил апатично, но, прощаясь, оживился и, как мне показалось, с особой сердечностью пожелал нам счастливого пути, добавив:

– Напрасно все-таки Государь уезжает из Ставки, в такое время лучше оставаться здесь. Я пытался его отговорить, но Его Величество очень беспокоится за императрицу и за детей, и я не решился очень уж настаивать.

На мой вопрос, не наступило ли улучшение в Петрограде, Алексеев только безнадежно махнул рукой:

– Какое там, еще хуже. Теперь и моряки начинают, и в Царском уже началась стрельба.

– Что же теперь делать? – спросил я волнуясь.

– Я только что говорил Государю, – отвечал Алексеев. – Теперь остается лишь одно: собрать порядочный отряд где-нибудь примерно около Царского и наступать на бунтующий Петроград. Все распоряжения мною уже сделаны, но, конечно, нужно время… пройдет не менее пяти-шести дней, пока все части смогут собраться. До этого с малыми силами ничего не стоит и предпринимать.

Генерал Алексеев говорил это таким утомленным голосом, что мне показалось, что он лично сам не особенно верит в успешность и надежность предложенной меры…

Двери кабинета раскрылись и вышел Государь, уже одетый в походную, солдатского сукна, шинель и папаху. Его Величество еще раз простился с генералом Алексеевым, пожав ему руку, сел в автомобиль с графом Фредериксом»[1991]1991
  Мордвинов А.А. Последние дни императора. С. 94–95.


[Закрыть].

В поезде Николай открыл свой дневник и, как всегда скупо, записал: «В Петрограде начались беспорядки несколько дней тому назад, к прискорбию, в них стали принимать участие и войска. Отвратительное чувство быть так далеко и получать отрывочные нехорошие известия! Был недолго у доклада. Днем сделал прогулку по шоссе на Оршу. Погода стояла солнечная. После обеда решил ехать в Ц.С. поскорее, и в час ночи перебрался в поезд»[1992]1992
  Дневники императора Николая II. М., 1991. С. 625.


[Закрыть]. В чем Николаю точно нельзя было отказать, так это в самообладании. За все революционные дни он ни разу не вышел из себя и даже не поднял голос. Можно ли так в России?..

К императору приехал и два часа оставался у него в купе генерал Иванов. Царь, как потом поведал Иванов Дубенскому, «по душе, сердечно и глубоко искренне говорил с ним. Измученный, боящийся за участь России и свою семью, взволнованный озлобленными требованиями бунтующей Государственной думы, царь сказал генералу Иванову свои грустные и тяжелые соображения. “Я берег не самодержавную власть, а Россию. Я не убежден, что перемена формы правления даст спокойствие и счастье народу”»[1993]1993
  Дубенский Д.Н. Как произошел переворот в России. С. 53.


[Закрыть].

Иванов был внешне спокоен и выражал уверенность в своей способности справиться с бунтом и защитить царскую семью. Известные основания для этого были. Георгиевский батальон уже был погружен и готовился к отправке раньше императорского поезда и по более короткому маршруту – через Витебск. Именно он должен был обеспечить безопасное прибытие Николая в Царское и обеспечить безопасность его детей и супруги.

Вероятно, результатом разговора с Ивановым явилась отправленная в 2 часа 12 минут телеграмма Рузскому и Эверту: «Государь Император повелел назначить сверх войск, высылаемых в Петроград, согласно предшествующей моей телеграмме, еще по одной пешей и одной конной батарее от каждого фронта, имея на орудие по одному зарядному ящику и сделав распоряжение о дополнительной присылке снарядов в хвосте всего движения означенных войск. Алексеев»[1994]1994
  Красный архив. № 1 (20). 1927. С. 17


[Закрыть]. Как видим, Николай и Иванов пришли к выводу, что одними лишь пехотой и кавалерией не обойтись, может понадобиться и артиллерия.

Иванов просил для наведения в порядка в столице подчинить ему четырех министров – внутренних дел, земледелия, промышленности и путей сообщения. Однако император был готов предоставить ему более широкие полномочия: «Пожалуйста, передайте генералу Алексееву, чтобы он телеграфировал председателю Совета министров, чтобы все требования генерала Иванова всем министрам исполнялись беспрекословно»[1995]1995
  Блок А. Последние дни императорской власти. С. 77–78.


[Закрыть]. Николай и Иванов расцеловались на прощание и перекрестили друг друга. Император выразил уверенность, что назавтра они увидятся в Царском Селе.

Алексеев незамедлительно передал военному министру в Петроград распоряжение царя по поводу полномочий генерала Иванова в отношении правительства. С самим Советом министров связи уже не было. Упоминавшаяся телеграмма императора Голицыну была сообщена адресату по телефону из министерства иностранных дел. В час ночи телеграфные власти сообщили из Петрограда, что не в состоянии доставлять депеши из Ставки по адресам, так как со всех сторон окружены восставшими. В итоге о полномочиях Иванова узнали лишь четыре министра, с которыми удалось связаться Беляеву по дворцовому телефону. С другими министрами, включая премьера, связь отсутствовала.

В литерном поезде «Б» ехали Дубенский, заведующий церемониальной частью барон Штакельберг, лейб-хирург Федоров, командир Собственного Его Величества железнодорожного полка Цабель, начальник отряда негласной агентуры полковник Невдахов, представитель Особого отдела подполковник Семенов, другие офицеры охраны. С императором в литерном поезде «А» были Фредерикс, Воейков, флаг-капитан Нилов, исполнявший обязанности гофмаршала князь Долгорукий, флигель-адъютанты Шереметев и Мордвинов.

Меж тем Рузский и Эверт рапортовали о штатной реализации приказа об отправке войск. При этом называли такие сроки, словно в распоряжении власти была вечность. Северный фронт докладывал, что начал готовить к отправке 67-й Тарутинский и 68-й Бородинский полки во главе с командиром бригады генералом Листовским, 15-й уланский Татарский и 3-й Уральский казачьи полки во главе с комдивом Мартыновым и пулеметную команду для Георгиевского батальона, который должен был возглавить Иванов. «Головным будет отправлен из Двинска 67-й пехотный полк около 10 ч. вечера 28-го, прибудет в Петроград 18 часов после отправления». То есть Рузский и Данилов отводили себе сутки на погрузку первого эшелона, который должен был, по их плану, подойти к столице к 4-м вечера 1 марта! Западный фронт – за пять минут до отправления царского поезда из Могилева – телеграфировал, что «выступают» 34-й Севский и 36-й Орловский полки во главе с командиром дивизии генералом Лошуновым, 2-й гусарский Павлоградский и 2-й Донской казачий полки под командованием генералов Юрьева и Трубецкого и пулеметная команда. «Посадка начнется в полдень 28-го и окончится 2-го марта»[1996]1996
  Красный архив. № 1 (20). 1927. С. 17.


[Закрыть]. Можно понять и так, что до 2 марта Эверт и не думал кого-то посылать.

«Императорские поезда ушли, – замечал Спиридович. – На путях станции Могилев спокойно оставались вагоны с генерал-адъютантом Ивановым и его Георгиевским батальоном. Этот поезд двинулся по назначению лишь в час дня 28 февраля, через семнадцать часов после того, как Государь отдал свое распоряжение. Ставка не торопилась»[1997]1997
  Спиридович А.И. Великая война и Февральская революция. Воспоминания. Мн., 2004. С. 589.


[Закрыть]. Иванов отбыл лишь через 8 часов после Николая II.

Есть все основания констатировать, что Ставка и командующие фронтами начали с самого начала тихо саботировать приказ императора об отправке войск. Они заранее капитулировали, притом тогда, когда нигде в Российской империи – за исключением Петрограда – никаких массовых выступлений не наблюдалось. Даже в Москве, которая все предреволюционные годы была главным центром оппозиции.

Информация о бурных событиях в столице стала поступать в Москву во второй половине дня. Наиболее осведомленными оказались круги, связанные с военно-промышленными комитетами. Оргкомитет Всероссийского союза торговли и промышленности, возглавляемый Рябушинским, отложив текущие дела, приступил к обсуждению создавшегося положения и немедленно высказался «за поддержку Государственной думы в ее борьбе со старым правительством». Было признано необходимым создать при городской думе комитет из представителей общественных организаций, кооперативов и рабочих, чтобы «принять активное участие в деле освобождения страны от произвола властей»[1998]1998
  Бурджалов Э.Н. Вторая русская революция. Москва. Фронт. Периферия. М., 1971. С. 43.


[Закрыть]. Вслед за этим все московское руководство ВПК, Земгора, депутаты собрались на совещание у Челнокова. Порешили сплотиться в поддержку Государственной думы, но вследствие неясности положения «выжидать получения точных сведений из Петрограда о том, каковы шансы на успех народного движения, чтобы с этим сообразовать формы общественной и народной организации в Москве»[1999]1999
  Утро России. 2 марта 1917.


[Закрыть]. Такой формой был назван Комитет общественной организации, для создания и определения функций которого совещание выделило из своего состава специальное оргбюро. Сообщения о петроградских событиях с подачи земгоровцев начали печататься на ротаторах, шапирографах и других множительных аппаратах, к вечеру листовки распространялись по городу в великом множестве.

Неудивительно, что у Комитета общественной организации моментально появился конкурент, также претендовавший на помещение в Мосгордуме, что очень напомнило ситуацию в Таврическом дворце. Еще днем прошли два совещания большевиков – в доме Лобачева на Воскресенской площади и в союзе потребительских обществ на Покровке. Вечером московское областное бюро РСДРП на своем заседании приняло обращение, написанное Иваном Скворцовым (Степановым): «Революция приближается!.. Выбирайте в Совет рабочих депутатов! Сплачивайтесь в одну революционную силу! Наша задача – создать Временное революционное правительство для созыва Учредительного собрания! Да здравствует революция!.. Долой войну!»[2000]2000
  Подготовка и победа Октябрьской революции в Москве (Документы и материалы). М., 1957. С. 10.


[Закрыть]. Тогда же было выпущено и обращение организационной группы эсеров, предлагавших всей стране подняться вслед за питерскими рабочими и войсками.

Вечером социалисты подтянулись в Мосгордуму. Один из них – Николай Ангарский – писал: «В здании городской думы был, прежде всего, образован Временный революционный комитет (27 февраля) из представителей рабочих и студенческих организаций и создано объединенное бюро всех социалистических партий»[2001]2001
  Ангарский Н. Москва в двух революциях. М.-Л., 1928. С. 9.


[Закрыть]. В него вошли и эсеры, и меньшевики, и большевики. Челноков потребовал от революционного комитета покинуть помещение Думы, но после долгих пререканий и скандала вынужден был уступить.

Ночью Алексеев послал запрос командующему Московским военным округом генералу Мрозовскому о положении в городе, уведомив, что император предоставил полномочия Мрозовскому в случае необходимости объявить осадное положение. Тот такой необходимости пока не видел. В Москве волнений не было, но уже проявили себя вожди, желающие и способные их организовать.

Глава 14
Троевластие

К власти придут болтуны-адвокаты и пропившиеся помещики, а после них – Мараты и Робеспьеры.

Лев Толстой

На протяжении следующих трех суток в России существовала ситуация троевластия. Николай II оставался императором, старые органы власти – за исключением Петрограда – функционировали, но на властные рычаги все сильнее претендовали и разместившиеся в Таврическом дворце ВКГД, трансформировавшийся во Временное правительство, и Петроградский Совет. Ситуация была еще крайне неопределенной и могла развернуться в ту или иную сторону. В Петрограде и в ряде его пригородов ситуацию не контролировал никто. Добавлялась и Москва. Но все же основные события исторической драмы были разыграны в Ставке и в Пскове.

28 февраля (13 марта), вторник. Безвластие в столицах

Сообщение о назначении Иванова главнокомандующим Петроградским военным округом было получено его предшественником генералом Хабаловым около часа ночи. Он находился с сохранявшими лояльность войсками в Зимнем дворце, половина которого была занята лазаретом, где лежало свыше пятисот раненых. Во многих окнах дворца были выставлены рамы, в них виднелись стволы пулеметов. Управляющий дворцом генерал Комаров умолял Хабалова покинуть Зимний, чтобы не подвергать его риску разорения в случае штурма и не ставить на кон жизни раненых, тем более что с военной точки зрения здание было весьма уязвимо.

Около 3 ночи туда был приглашен Беляев, оставаться дома ему было небезопасно. Военный министр отправился в Зимний, а находившийся у него великий князь Михаил Александрович попытался вернуться в Гатчину. «К этому времени стихло, – записал он в дневник. – Джонсон и я поехали на нашем моторе по Гороховой, по набережной до Николаевского моста, затем налево, рассчитывая проехать на вокзал мимо Николы Мокрого, но тут мы поняли, что ехать дальше более чем рискованно, – всюду встречались революционные отряды и патрули, – около церкви Благовещения нам кричали: “стой, стой”, но мы благополучно проскочили, но конвоирующий нас автомобиль был арестован. Ехать дальше нам не удалось, и мы свернули влево и решили ехать к Зимнему».

Защитники Зимнего дворца, было, воспрянули духом, наивно предположив, что Михаил вознамерился разделить с ними опасность и возглавить. Надежды оказались напрасны. Во дворце он направился к дрожавшему Комарову, а затем пригласил к себе Беляева и Хабалова. «Мне удалось убедить генералов не защищать дворец, как ими было решено, и вывести людей до рассвета из Зимнего и этим избежать неминуемого разгрома дворца революционными войсками. Бедный ген. Комаров был мне очень благодарен за такое мое содействие»[2002]2002
  Цит. по: Хрусталев В.М. Великий князь Михаил Александрович. М., 2008. С. 350–351.


[Закрыть]. Таким образом, распоряжение, передававшее главную официальную резиденцию императора без боя в руки революционной толпы, было отдано его братом! Именно он запретил лояльным войскам в столице оказывать сопротивление новой власти.

В 5 утра Михаил Александрович счел, что самому ему оставаться в Зимнем небезопасно и переместился вместе с секретарем Джонсоном на Миллионную, 12 – в квартиру княгини Путятиной, чей муж Павел был на фронте. Там и устроились спать на диванах в кабинете. Весь день 28-го великий князь проведет в бездействии в этом доме, где этажом выше уже громили квартиру семьи Столыпиных.

Хабалов и Занкевич приняли решение переместить войска в Петропавловскую крепость. Связались по телефону, к аппарату подошел помощник коменданта барон Сталь. Он заявил, что подходы заблокированы: на Троицкой площади стоят броневые автомобили и орудия, а Троицкий мост забаррикадирован. Хабалов предлагал пробиваться. Занкевич возражал, ссылаясь на колебания офицеров Измайловского полка. На рассвете было решено опять вернуться в Адмиралтейство. Были заняты фасады, обращенные к Невскому проспекту, артиллерию поставили на дворе, на втором этаже разместили пехоту, на углах расставили пулеметы. Снаряды и патроны были наперечет, для солдат достали немного хлеба. У казачьей сотни, расквартированной в казармах Конного полка, лошади были не поены и не кормлены. По Адмиралтейству постреливали, оттуда не отвечали. Листки с объявлением осадного положения были распечатаны, но расклеить их по городу не удалось. По приказу Хабалова несколько листков было развешано лишь на решетке Александровского сада[2003]2003
  Блок А. Последние дни императорской власти. М., 2005. С. 72, 80.


[Закрыть]. В 8 часов 21 минуту Хабалов докладывал Алексееву: «Число оставшихся верных долгу уменьшилось до 600 человек пехоты и до 500 всадников при 15 пулеметах, 12 орудиях с 80 патронами всего. Положение до чрезвычайности трудное»[2004]2004
  Красный архив. № 2 (21). 1927. С. 19.


[Закрыть].

В 11.22 Беляев сообщал в Ставку: «Положение по-прежнему тревожное. Мятежники овладели во всех частях города важнейшими учреждениями. Войска под влиянием утомления, а равно пропаганды бросают оружие и переходят на сторону мятежников или становятся нейтральными. Сейчас даже трудно указать, какое количество рот являются действительно надежными… Скорейшее прибытие войск крайне желательно, ибо до прибытия надежной вооруженной силы мятеж и беспорядки будут только увеличиваться»[2005]2005
  Там же. С. 20.


[Закрыть].

Иванов, все еще находившийся в Могилеве, утром отправил Хабалову десять вопросов о положении в Петрограде, ответы на которые пришли только в 11.30: «1) Какие части в порядке и какие безобразят? – В моем распоряжении в здании главного Адмиралтейства четыре гвардейских роты, пять эскадронов и сотен, две батареи, прочие войска перешли на сторону революционеров или остаются по соглашению с ними нейтральными. Отдельные солдаты и шайки бродят по городу, стреляя в прохожих, обезоруживая офицеров. 2) Какие вокзалы охраняются? – Все вокзалы во власти революционеров, строго ими охраняются. 3) В каких частях города поддерживается порядок? – Весь город во власти революционеров, телефон не действует, связи с частями города нет. 4) Какие власти правят этими частями города? – Ответить не могу. 5) Все ли министерства правильно функционируют? – Министры арестованы революционерами. 6) Какие полицейские части находятся в данное время в вашем распоряжении? – Не находятся вовсе. 7) Какие технические и хозяйственные учреждения военного ведомства ныне в вашем распоряжении? – Не имею. 8) Какое количество продовольствия в вашем распоряжении? – Продовольствия в моем распоряжении нет. 9) Много ли оружия, артиллерии и боевых припасов попало в руки бастующих? – Все артиллерийские учреждения во власти революционеров. 10) Какие военные власти и штабы в вашем распоряжении? – В моем распоряжении лично начальник штаба округа. С прочими окружными управлениями связи не имею»[2006]2006
  Там же. С. 20–21.


[Закрыть]. Как видим, Хабалов, не имея информации даже о происходившем в Петрограде, был в полной панике. Он не знал, что реальных и потенциальных очагов сопротивления в городе было не так мало.

Так, с утра толпа вооруженных рабочих и солдат безуспешно пыталась «снять» самокатный батальон, расквартированный на Сампсониевском проспекте. Потребовалось прибытие двух броневиков, которые открыли по казармам огонь. Начался пожар. В 12 часов восставшие ворвались во двор, где расстреляли командира батальона, начальника пулеметной команды, капитана. Еще 13 солдат были убиты, 39 ранены[2007]2007
  Минц И.И. История Великого Октября. Т. 1. М., 1967. С. 575.


[Закрыть]. До полудня сохранял лояльность гарнизон Петропавловской крепости. Под угрозой штурма комендант крепости предпочел добровольно открыть ворота. После этого положение отряда Хабалова оказалось действительно критическим.

В Адмиралтейство явился адъютант морского министра, который потребовал очистить здание, поскольку в противном случае восставшие угрожали открыть по нему артиллерийский огонь из Петропавловской крепости. Беляев и Хабалов сочли это достаточно убедительным поводом, чтобы умыть руки. Было решено, что дальнейшее сопротивление бесполезно. Артиллерию отправили обратно в Стрельну, пехоту распустили без оружия. Беляев перешел в Генеральный штаб, откуда в 13.30 послал телеграмму Алексееву: «Около 12 часов дня 28 февраля остатки оставшихся еще верными частей в числе 4 рот, 1 сотни, 2 батарей и пулеметной роты, по требованию военного министра, были выведены из Адмиралтейства, чтобы не подвергнуть разгрому здание. Перевод этих войск в другое место не признал соответственным, ввиду неполной их надежности. Части разведены по казармам, причем во избежание отнятия оружия по пути следования ружья и пулеметы, а также замки орудий сданы морскому министерству»[2008]2008
  Красный архив. № 2 (21). 1927. С. 27.


[Закрыть]. Беляев благополучно перешел в дом военного министра на Мойке, где и провел следующую ночь. Хабалов остался в Адмиралтействе, где около 4-х часов дня и был арестован.

А Петроградский гарнизон продолжил переход на сторону революционеров: к концу дня, по данным военной комиссии ВКГД, число восставших солдат достигло 127 тысяч[2009]2009
  Большевизация Петроградского гарнизона в 1917 г. Л., 1932. С. IV


[Закрыть]. Полковник лейб-гвардии Стрелкового полка Артабалевский рассказывал о мотивации нижних чинов, принимавших решение переходить на сторону восставших:

«Подпрапорщик Дирегин:

– У генерала Хабалова войск нет, господа все за Думу. Если уж господа с Думой, то нам тоже надо идти с нею. Наше дело простое – мужику господ слушаться. Им виднее.

Унтер-офицер Шикун:

– Я и раньше в мирное время честно служил Престолу и Отечеству в нашем батальоне. На войне тоже, благодаря Господу Богу, не подгадал. Теперь желаю также послужить Государю и Отечеству. Истинно говорю вам, что сослужить эту службу мы способны только под началом Родзянко. Он со своими: за Веру, Царя и Отечество. А правительство сами знаете какое – изменническое. Царя обманывает. Родину предает…

Стрелки и прочие воинские чины постановили и утвердили лозунг, с которым они выступили против старого правительства: “Царь, новое правительство, война до победы”. С этим и пошли в Государственную думу»[2010]2010
  Памятные дни. Из воспоминаний гвардейских стрелков. Таллин, 1939. С. 21–22, 40.


[Закрыть].

После перехода подавляющей части гарнизона на сторону Думы в Петрограде немного спокойнее. Но только немного. Александр Бенуа, прогулявшийся по городу, оставил пространную запись в дневнике: «На улицах и площадях, покрытых снегом и залитых солнцем, все кажется празднично-прекрасным. Уж не предсмертная ли это красота Петербурга? Всюду довольно много слоняющегося народу, но все же это не грозные толпы, а, скорее, обыкновенные прохожие, а то и группы (человек в двадцать-тридцать) разговаривающих между собой обывателей довольно серого вида… Немало военных и штатских чиновнического типа, но большинство – пролетарии, не столько «форменные рабочие с фабрик», сколько (если судить по виду) приказчики, конторщики, мастеровые; просто мужичков что-то совсем не видал… Большинство прохожих имеют озабоченный, насупленный вид. Выражений радости, во всяком случае, мы нигде не встретили. Никаких кликов, если не считать жиденьких “ура!” “для проформы”, вызываемых проездом “революционных колесниц”… Но заметно то, что нескончаемые хвосты продолжают с прежней покорностью дежурить на морозе у дверей булочных и мелочных лавок. Издали их легко принять за митинги, но, приблизившись, видишь свою ошибку… Вечером солнце уже совсем померкло из-за дыма пожаров, и все приняло сразу какой-то угрюмый и даже угрожающий вид. Из наших окон видна почти вся панорама. Столб черного дыма третий день как возвышается над тем участком панорамы, где находится Окружной суд, другие, и более близкие очаги: дом Фредерикса и Литовский замок. Кроме того, перед каждым полицейским участком горит костром бумаг его архив вперемешку со всяким добром (якобы награбленным), что вытащили из казенной квартиры только что еще всемогущего пристава»[2011]2011
  Бенуа А.Н. Дневник 1916–1918 гг. М., 2006. С. 106, 107, 110.


[Закрыть]. После того, как с полицейскими участками было покончено, выпущенные из тюрем уголовные элементы принялись за магазины, квартиры состоятельных граждан и винные склады.

В ужасе был офицерский состав. «После возникновения беспорядков, в течение каких-либо суток мир солдатский не только резко отделился от мира офицерского, но и определенно стал во враждебное к нему отношение, – записал в дневник помощник командира батальона Лейб-гвардии Измайловского полка полковник Борис Фомин. – За малыми исключениями все офицеры оказались в стане солдатских врагов, которых, в лучшем случае, игнорировали… В казармах царил полный хаос, занятия не проводились, никакого служебного наряда не было, нижние чины бродили по городу, казармы были полны людьми вольными, так и посторонними нижними чинами, кое-где в казармах произошли кражи, повсюду много пьяных, часть оружия оказалась разграбленной, офицеров не было видно, а те немногие, которые показывались в казармах, не имели уже возможности восстановить нарушенный порядок… На улице не было ни извозчика, ни такси… была временами стрельба, ходили толпы манифестантов и было много пьяных, которых один вид офицерской формы приводил в ярость и вызывал эксцессы… Около здания Технологического института на углу Загородного проспекта… на снегу лежали трупы трех жандармов. Убитые были в вольной одежде, но, благодаря высоким сапогам и синим рейтузам, заметным при ходьбе в разрезе пальто, они были опознаны толпой и зверски убиты. У трупов животы были вспороты, и внутренности выпали на мостовую. Это была первая кровь, которую я увидел за эти грозные дни так называемой бескровной революции. Вид изуродованных трупов и глумление толпы произвели на меня самое тяжелое впечатление: выпущенный на свободу человек-зверь делал свое гнусное дело»[2012]2012
  Фомин Б.В. Первые месяцы после февральской революции в запасном батальоне Лейб-гвардии Измайловского полка // 1917 год в судьбах России и мира. Февральская революция. От новых источников к новому осмыслению. М., 1997. С. 294, 303.


[Закрыть].