Текст книги "Игра с опасной бритвой"

Глава 7

Кристина просто бесилась. И было отчего. Прошло уже три часа, как эта сумасбродная Жанка уехала. Давно должна была вернуться. Но не вернулась. И вот она теперь где-то зависает, а Кристина тут места себе не находит.

«Хороша подруга, – злилась Кристина. – Сидит небось, болтает с этой стервой. Называется, взялась помочь». Она знала натуру Жанки. Такую из гостей не выгонишь. Будет трепаться, не остановишь, пока самой не надоест.

Несколько запоздалая мысль подсказала ей взяться за телефон.

– Сейчас я им испорчу общение. – Кристина набрала номер квартиры Борисовых.

Длинные гудки в телефонной трубке показались тревожными.

– Да что они там, в самом деле! – Кристина едва не выругалась и тут же набрала домашний номер подруги. Услышала озабоченный голос Жанкиной матери.

– А Жанны дома нету. Сама уже беспокоюсь. И с работы звонили. Кажется, она собиралась к тебе. И обещала, что скоро вернется.

Кристина не стала затягивать разговор. Сейчас это было ни к чему. Надо действовать. Так она решила.

«Хоть и неприятно, но, видно, придется съездить туда. И где эту Жанку носит?» – подумала она, посмотрев на часы.

Увиденное потрясло Кристину.

Возле подъезда, в котором жил Борисов, стояли две машины «Скорой помощи» и милицейский микроавтобус.

Тут же толпа людей, сквозь которую почти невозможно пройти. Кристине все же удалось прорваться в середину.

– Чего хоть случилось-то? Может, хоть кто-то объяснит? – попросила она, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Да убили тут, – ответила рядом стоящая женщина.

– Убили? А кого убили? – спросила у нее Кристина, а у самой сердце точно провалилось. «Неужели Жанку?»

– Татьяну Борисову убили.

Кристина потеряла дар речи. Стояла с раскрытым ртом, как дура, и хлопала глазами, прислушиваясь, о чем говорят в толпе.

Вдруг в подъезде послышался шум, голоса.

Толпа еще больше оживилась. Всем хотелось заглянуть, что там.

Кристина встала на цыпочки.

Двое мордоворотов в куртках и брюках темно-синего цвета вынесли носилки, на которых под простыней лежал труп.

Угол простыни откинулся от порывистого ветра, и Кристина увидела мертвенно-бледное, обескровленное лицо Татьяны Борисовой.

– Ой, ну что же вы! Накройте ее. Здесь же дети! – завопил в толпе женский голос.

– Нечего тут торчать с детьми, – огрызнулся один из санитаров.

Водитель открыл задние двери фургона, и санитары привычно втолкнули носилки с трупом в мрачное чрево морговского катафалка.

Кристина стояла с чувством, будто ноги вросли в этот проклятый асфальт. Кто-то сзади толкнул ее раз и другой. Нечаянно или нарочно. Но Кристина не двинулась с места. Даже когда кто-то бросил обидное в ее адрес:

– Стоит тут как статуя. С ребенком пройти не даст.

Она слышала, но думала о другом: «Татьяна убита. Но где же Жанка? Может, и ее…»

Эта мысль помогла ей прийти в себя. В самом деле, сколько можно так стоять? Она сделала усилие и на негнущихся ногах, как на ходулях, подошла к молодому сержанту, дежурившему в дверях.

– Вы куда, девушка? – строго спросил он. – Вы тут живете?

Кристина врать не стала.

– Нет, не живу.

– Тогда к кому идете и зачем?

«Вот привязался», – подумала Кристина и сказала:

– Я только хотела зайти…

Он положил на ее хрупкое плечо свою здоровенную лапищу.

– Там совершено убийство. Работает оперативная группа.

– Моя подруга, Жанка, должна быть тут. Она поехала к Борисовой. Понимаете? Девушка…

Видно, сержант был в хорошем настроении, ответил шутливо:

– Девушек тут нет. Одни бабы. Возможно, кроме вас.

Кристина съежилась и тоскливо поглядела в глубь подъезда, понимая, что с этим олухом разговаривать бесполезно.

– Скажите, а кто тут самый главный?

Сержант поглядел на девушку недовольно.

– А что вы хотели?

Кристина посмотрела на него так, что он сразу закрыл рот.

– Да иди ты!.. – психанула она. И пошла в подъезд, не обращая внимания на его крик.

«Попробуй возьми меня, додик! Стрелять в безоружную не будешь», – думала она, быстро поднимаясь по ступенькам.

Услышала за собой топот милицейских ботинок.

Кристина влетела в открытую дверь, и ротозей сержант следом. Догнал ее только в квартире Борисовых, схватил под руку. Но девушка оказалась шустрой и не собиралась поддаваться.

Майор Калинин даже улыбнулся, глядя, как она ловко вырывается от сержанта.

– Ладно, Линьков. Оставь ее.

– Товарищ майор, она… – хотел оправдаться сержант.

Но Калинин лишь махнул рукой и спросил, обратившись к Кристине:

– Вы что-нибудь сообщить хотите? Только покороче. Мы очень заняты. У нас тут, – он не договорил, кивнул в комнату, где оперативники в присутствии понятых производили обыск.

– Да я ничего… – вдруг выпалила Кристина и сама же подумала: «Дурочка! Что я такое говорю?» – Да. Я хочу сообщить, – сказала она, пожала плечами и вдруг заплакала.

Все сразу посмотрели на нее. Как-то неожиданно получилось это. Врывается девушка, явно не родственница, и сразу в слезы.

– Вы работайте, – махнул рукой Калинин операм и попросил Кристину: – Успокойтесь. И расскажите, что у вас? Пойдемте на кухню. Там и поговорим, – сказал он.

В кухне, когда они оказались вдвоем, Кристина сбивчиво заговорила:

– Понимаете… моя сестра Олеська… и подруга Жанка…

Калинин кивнул головой, хотя пока ничего ровным счетом не понимал. Но сбивать девушку наводящими вопросами не стал. Пусть сама соберется с мыслями и обо всем расскажет, тем более что она хочет это сделать. Просто ей надо успокоиться.

– Вы курите? – Калинин достал из кармана пачку сигарет.

Кристина кивнула.

– Вот что, – сказал майор, – вы сядьте вот сюда, – подвинул он девушке стул. – Выкурите сигарету и постарайтесь успокоиться. Вам надо собраться с мыслями. Так?

Кристина опять кивнула, подумав: как хорошо, что этот майор нестрогий. Ей доводилось встречаться с ментами, и впечатления от этих встреч остались самые неприятные. А этот вроде нормальный мужик. С таким поговорить можно.

– Посидите. Потом расскажете мне все, что хотели. Ладно?

– Ладно. – Кристина всхлипнула и села, вытирая платочком слезы с глаз.

– Вот и прекрасно. А я на минутку выйду. Когда будете готовы говорить, позовите меня.

– Ладно. Позову, – сказала Кристина и взялась за сигарету.

Майор показался Кристине не очень толковым оперативником. Всегда думала, что опера задают кучу вопросов, все записывают. А этот сидит, курит и рассеянно смотрит куда-то мимо нее. Когда Кристина замолчала, Калинин посмотрел на нее внимательно и спросил:

– Скажите, а почему вы не хотели, чтобы ваша сестра осталась у вас?

«Кажется, он меня в чем-то подозревает», – подумала Кристина и покраснела. Никогда не стеснялась мужиков. Сама могла заставить покраснеть любого. А тут боялась, вдруг этот майор поймет ее не так, как надо. Все-таки он мент. А видимая доброта его, скорей всего, показуха.

Калинин сидел и ждал ответа, упорно не отводя от нее взгляда.

– Понимаете, – начала Кристина, обдумывая, как бы все изложить получше, – мы с Игорем Борисовым были…

Она запнулась, и Калинин продолжил за нее:

– Были в любовных отношениях?

Кристина покосилась в коридор, на окровавленный светильник, висящий возле зеркала.

– Да. Были. А квартира у меня однокомнатная.

– Тесно?

– Ну не то чтобы очень. Но Олеська, она такая, будет везде нос совать. А я скрывала от родителей, что у меня любовник. – Кристина опять посмотрела в коридор, где один из сотрудников соскребал с пола в целлофановый пакетик подсохшую кровь, и отвернулась, догадываясь, какие мучения испытала жена Борисова, умирая.

– И вы опасались, что ваша сестра расскажет про Борисова родителям?

Кристина закивала головой.

– Опасалась.

Калинин, разговаривая с Кристиной, держал в руке фотографию Борисова. Сказал довольно резко:

– А может, вы опасались не этого?

Кристина вспыхнула, краска на ее щеках сделалась еще гуще.

– Вы, уважаемая, опасались, что ваш любовник может заинтересоваться вашей молодой красивой сестрой и бросить вас. И тогда вы останетесь без богатого спонсора. Вот чего вы боялись больше всего.

Кристина молчала. Майор сейчас сказал то, в чем она боялась признаться самой себе. Олеська моложе, стройнее, и, конечно же, Борисов не устоял бы перед ней. А любовь втроем Кристину не устраивала. И она настойчиво внушала себе, что Олеська сообщит родителям. А если разобраться, Олеське это совсем не нужно.

– А вы знаете, что за свои действия можете попасть под суд? – строго спросил Калинин, досадуя, что вдобавок ко всему придется заниматься еще и розыском этой девчонки.

Кристина чуть не расплакалась.

– Но я же хотела, чтоб ее только попугали. Чтоб она уехала, – попыталась она оправдаться. И так на душе горько, а этот майор еще пугает, грозится состряпать на нее дело.

Калинин показал фотографию Борисова.

– Он мог бы рассказать, где ваша сестра.

Кристина испугалась.

– Да вы что? Вы хотите сказать, ее?..

– Пока не знаю и утверждать ничего не берусь. Будем работать. Могу сказать одно: у вашего любовника богатое криминальное прошлое.

Кристину мало интересовало прошлое Игоря Борисова. Об этом пусть голова болит у ментов. А человек он был неплохой. И говорить о нем как о каком-то гангстере…

Майор с минуту, прищурившись, смотрел в ее красивые глаза и молчал, понимая, что сейчас она переваривает все сказанное им про любовника и, кажется, готова встать на его защиту. Тогда майор спросил:

– А как вы думаете, откуда у руководителя федерации со сравнительно небольшим окладом новенький шестисотый «мерс»?

Об этом Кристина не думала и пожала плечами, хотя и понимала, что здорово раздражает этим майора. Но ей плевать. Плевать и на Барсика, и на майора Калинина. Она даже готова понести наказание, лишь бы отыскать Олеську.

Калинин хмыкнул.

– Его боксеры частенько оказывали некоторым господам услуги с помощью кулаков. А иногда дело доходило и до худшего. Вот так.

– Знаете, меня больше интересует моя сестра, – напомнила Кристина. – И вот еще Жанна пропала. Поехала сюда и…

Майор помолчал, задумчиво глядя опять куда-то мимо Кристины. И Кристине показалось, что он вообще забыл про нее, и уйди она сейчас, он и не заметит.

– Соседка с первого этажа видела, как ваша подруга выбежала из подъезда, села в машину и уехала.

– Машину? Но у Жанки не было машины. То есть была, но она ее продала буквально месяц назад. Собиралась покупать другую и не купила.

Калинин сокрушенно вздохнул.

– Я же не сказал, что в свою. Кто-то проезжал мимо. Или привез ее сюда. Я как раз собирался спросить вас об этом. Может, вы знаете, кто был в машине?

– Я? Откуда? Постойте, – вспомнила Кристина. – Никто ее не подвозил. Я имею в виду из знакомых. И ехать сюда она собиралась на такси.

– Это хуже, – задумчиво проговорил майор. – А дома ее нету? На работе?

Кристина помотала головой.

– Ни дома, ни на работе. Я звонила матери.

– А вот это совсем плохо, – сказал Калинин.

Кристина возвела глаза вверх. «Вот заладил: это плохо, а это еще хуже. Осел. Неужели он так и собирается сидеть и брюзжать? Искать надо».

А майор думал, что не скажешь этой девушке, как часто пропадают красавицы в таком огромном городе. Потом многие из них возвращаются, а некоторых находят мертвыми.

Тут Калинин вспомнил про изуродованную девушку на улице Матросова и решил показать ее труп Кристине.

«А черт ее знает! Может, это и есть ее Олеська. Пусть глянет», – решил майор.

– Сейчас вам надо съездить с лейтенантом Анохиным в морг…

Кристина сразу подняла свою круглую попку со стула, едва услышала про морг. Это слово всегда вызывало в ней брезгливость и страх. И она переспросила:

– Куда? В морг?

– Именно туда. И не надо делать такую мордашку. Там вас никто не укусит и тем более не съест. Покойнички – народ спокойный. Ну ладно, если говорить серьезно, вы посмотрите на одну девушку. Ее нашли мертвой. Возможно – это ваша сестра.

Кристина вздрогнула и побледнела.

– Я же сказал, возможно. И не надо раньше времени хвататься за сердце.

Кристине хотелось отослать этого майора куда подальше, но пришлось согласиться на поездку. Ведь кроме нее, Олеську тут никто не знал.

– Ладно, поехали, – сказала Кристина.

К разочарованию майора Калинина, опознание не получилось. Вернее, результат его оказался не таким, какого ожидал Калинин.

В том истерзанном трупе Кристина Окулова не признала свою сестру. И это означало, что труп так и остается неопознанным.

Вернувшийся лейтенант Анохин сокрушенно развел руками.

– С трупом пролет.

Калинин только кивнул головой. Он уже это понял, едва увидел Анохина. У лейтенанта была такая физиономия, будто это он виноват в том, что девушка не опознала в убитой сестру.

В кабинете Калинина собралась вся оперативная группа. Он хмуро оглядел физиономии своих подчиненных.

– У кого какие соображения по факту гибели Борисова и его жены?

Все молчали.

– Да, – вздохнул майор. – Туго у вас сегодня что-то с соображениями.

Это замечание касалось всех: Шевелева, Горюнова, Званцева и Анохина. И Калинин подождал, попыхивая сигаретой, оглядел каждого, может, кто-то все же решится высказаться. Но, так и не дождавшись, продолжил:

– Что мы имеем на сегодняшний день…

Кристина долго доказывала охраннику, что ей надо пройти к секретарше по срочному делу. В конце концов, ее пропустили, и то лишь потому, что охранник знал об их отношениях с бывшим шефом.

– По коридору прямо и налево. Последняя дверь. Там секретарша, – сказал охранник и высокомерно отвернулся.

Высокая, худощавая женщина, которой было далеко за сорок, не понравилась Кристине сразу.

«И как Игорь мог терпеть такую мымру?» – удивилась она.

Уж чересчур деловая эта секретарша. Сидит словно на иголках. Пока слушала Кристину, извертелась вся, то и дело смотрела на часы, давая понять, что шибко занята.

Казалось, она уже забыла про смерть своего шефа, хотя большой портрет Борисова с перетянутым черной ленточкой уголком висел на двери его кабинета, перед глазами деловой секретарши.

Но когда Кристина, выговорившись, замолчала и с надеждой глянула в блуждающие глаза секретарши, та сказала:

– Знаете, – в голосе послышалась отдаленная нотка сочувствия, – все, что вы мне рассказали про сестру, очень трогательно. Мне искренне жаль. Но я не знаю, кто ездил встречать ее. Шеф меня в такие подробности не посвятил.

Она впервые за время разговора глянула с сожалением на портрет Борисова и тут же уставилась на Кристину и пожала костлявыми плечами:

– Вы меня понимаете, надеюсь.

Кристина не ответила. Не понимала и не хотела понимать. Видела, она ничем не хочет помочь. Чужое горе ее не трогает.

– Я ушла из офиса ровно в шесть вечера. Тут оставался охранник.

– А у него спросить нельзя?

Костлявые плечи секретарши нервно дернулись. Этот вопрос она восприняла как откровенное издевательство.

– Ну уж этого никак нельзя, – раздраженно ответила она.

– Почему? – не отставала Кристина.

– Потому! По причине его смерти. Его убили в тот же вечер, когда и Борисова.

Кристина растерянно молчала, понимая: круг замкнулся, дальнейшая беседа бессмысленна.

Не попрощавшись, она пошла к двери.

Кристина рванула дверь и, шагнув в коридор, чуть не столкнулась с высоким широкоплечим парнем. Даже зло взяло. В такой момент попался этот рыжий. Волосы рыжие. Рожа широкая, как лопата, и вся усеяна мелкими конопушками.

Рыжий с интересом смотрел на красивую девушку и улыбался. А Кристину воротило от его улыбки. И чего пялится?

Кристина обошла рыжего и направилась по коридору к выходу.

Рыжий, оглядываясь, вошел в приемную.

Секретарша восприняла его улыбку как относящуюся к ней. Тоже улыбнулась со словами:

– Здравствуй, Саша.

– Здравствуйте, Ангелина Владиславовна, – сказал рыжий и опять оглянулся на приоткрытую дверь, где только что стояла Кристина.

Секретарша тоже бросила взгляд в конец коридора, где мелькнула стройная фигура, и со скрытой злостью к ее молодости и красоте проговорила:

– Чокнутая какая-то. Полчаса мне тут рассказывала про свою сестру.

– Какую сестру? – Лицо рыжего сразу помрачнело. Теперь он вспомнил, где видел эту девушку. «Фотография. Это была ее сестра, и я должен был ее встретить».

– Да видишь ли, сестра у нее пропала. Несет всякую чепуху. Будто просила Игоря Николаевича встретить ее. Представляешь? Ну не дура ли? Будто ему больше заняться нечем, как всяких шалашовок встречать.

Рыжий Саша шагнул к двери.

– Я сейчас вернусь, – сказал он и вышел, хлопнув дверью.

Худые плечи секретарши опять дернулись. Она крикнула:

– Саша! Ты куда? Распишись у меня в ведомости.

Но дверь уже закрылась, и, глядя на нее, секретарша буркнула себе под нос:

– И чего он за ней побежал? Тоже мне красавица. Бывают и получше.

Кристина уже села в машину и только хотела закрыть дверцу, как на крыльцо выскочил тот рыжий, не понравившийся ей еще там, в приемной.

Она отвернулась. Рука потянулась к ключу зажигания.

– Девушка! Подождите!

Кристина не смотрела в его сторону, но догадалась, что кричит он ей.

– Идиот рыжий. И бывают же такие, – тихонько проговорила она. Никогда ей рыжие не нравились. Напрасно он пристает.

Рыжий подскочил, как бульдог вцепился в ручку дверцы.

– Подождите! Я же вам кричу.

Большие глаза Кристины недобро уставились на рыжего нахала с немым вопросом: чего тому надо?

– Вы спрашивали про сестру?

Теперь взгляд у Кристины сделался тревожным и в то же время подозрительным.

«Боже! Почему он заговорил про Олеську? Неужели он что-то знает? А если это он?..» – она испугалась своих мыслей.

– Это мне поручил Борисов встретить вашу сестру.

Глава 8

Жанна открыла глаза и ничего не могла понять.

Целлофановый пакет с марлевым тампоном, облитым эфиром. Черт возьми! Память словно отшибло. Только и запомнила этот отвратительный запах.

Тело ломило, будто по нему несколько раз проехали катком, и руки затекли.

Она попробовала ими пошевелить, чуть приподняла голову и увидела, что руки привязаны к спинке железной кровати, на которой она лежала. И ноги оказались привязанными.

«Ничего себе! Где я?» – Этот вопрос сильно встревожил ее.

Жанна огляделась.

Небольшая комната с одним-единственным грязным окном, затянутым паутиной. Никакой мебели. Только кровать, на которой она лежала, и рядом стоящий стул, забрызганный какой-то красной дрянью.

Она посмотрела в окно.

Там, на улице, светило солнце, а здесь, в этой комнате, как в могильном склепе царил полумрак. И даже ощутился какой-то неприятный запах гнили.

«Зачем я здесь? Что со мной собираются сделать?» – думала она. Хотелось закричать, позвать на помощь. Скорей убежать отсюда.

Жанна попробовала освободить руки. Не получилось.

«Крепко завязали». Еще усилие, и тоже бесполезное. Оставалось лежать и обреченно ждать, что же будет дальше.

Вдруг где-то послышались голоса.

Жанна затаила дыхание. Услышала два мужских голоса, старалась разобрать, о чем они говорят.

«Может, крикнуть? Вдруг это ищут меня? А если нет? Но в конце концов те, кто меня сюда притащил, все равно заявятся», – подумала она и решила закричать.

– Эй! Помогите! Я здесь. – У нее получилось не очень громко. Голос сорвался, задрожал.

И те голоса сразу смолкли.

Жанна опять прислушалась.

Шаги. Как будто кто-то подкрадывался. И сердце у нее от волнения забилось часто-часто. Может, не надо было кричать? Лежать и ждать, полагаясь на судьбу. Она жива – а это главное. Кристина, узнав об ее исчезновении, обязательно обратится в милицию. Значит, ее будут искать.

Пожалела, что не подумала об этом раньше, прежде чем кричать.

Откуда-то из темноты длинного коридора кто-то к ней шел.

«Кто это может быть?» – спросила она себя. В детстве, когда было очень страшно, она пряталась и закрывала глаза. Теперь спрятаться не могла, но глаза можно закрыть. И она закрыла. Пусть тот, кто идет сюда, думает что угодно. Спит она или умерла. Жанна все равно не откроет глаза.

А шаги все ближе. Сердце у Жанны стучало сильней и сильней. Казалось, тесно ему в груди. Вот-вот вырвется.

Жанна услышала, как заскрипел стул. Кто-то сел на него.

И вдруг прикосновение к шее холодной руки.

Она вздрогнула и открыла глаза. Поняла, нет смысла притворяться дальше.

Рядом на стуле сидел мужчина и улыбался.

Жанна даже поразилась. Приятное лицо. Приятная улыбка, никак не гармонировавшая с этой ситуацией. Разве такой человек может причинить ей боль?

«Тогда что ему нужно?» Спросить об этом она боялась, рисуя самые немыслимые картинки своего заточения тут.

Года два назад ее, полупьяную, подобрали цыгане у ресторана «Садко», привезли на какую-то хату и трахали впятером целую ночь. Причем эту забаву снимали на видео. А утром, чуть живую от безумного секса, напоили водкой и отвезли к метро «ВДНХ», бросили там, усадив на лавочку. Тогда, можно сказать, ей повезло. На другой день, очухавшись, побежала в поликлинику. Обошлось без венерических заболеваний. И даже аборт делать не пришлось.

А что будет на этот раз?

– Наша красавица открыла глазки, – проговорил мужчина ласково.

Жанна задергала головой, видя, что он расстегивает замок на цепочке с увесистым кулоном.

«Вот негодяй!» – подумала Жанна, чувствуя свою беспомощность перед ним.

Ни кулон, ни цепочка не были помехой для сексуального акта. Лучше бы руки развязал, идиот. Уж Жанна бы сумела приласкать его. Не разочаровался бы.

– Слушай, может, не надо золото с меня снимать, а? – Она старалась показать, что не боится его. Считала, поступает единственно верно в такой ситуации. – Ведь оно тебе не мешает.

Он рассмеялся.

– Зато мешает тебе. Зачем тебе столько перстней, колец? Зачем эта цепочка с кулоном? Ну отвечай!

Жанна облизала пересохшие губы. «Вот придурок чертов!»

– Ты хотела внимания? Да? Чтобы мужчины обращали внимание на тебя. А женщины завидовали. Да? Разве без золота ты менее красива? – Он расстегнул пуговицы на ее блузке.

– Ничего я не хотела. Мне просто нравится носить золото. Понимаешь? Нравится, и все.

Он опять улыбнулся.

– Э-э, нет, – сказал он. – Так не бывает. Золото носят для чего-то. – Потянувшись, он дотронулся до ее правой руки.

«А ведь он не просто насильник. Он еще и грабитель. И мне ни за что не отговорить его. Псих несчастный! Главное – не дать ему психануть окончательно. Спастись, выбраться отсюда и прямиком в ментовку. Тюряга ему светит».

Он аккуратно снял с ее правой руки два перстня и кольцо, которое Жанна носила на безымянном пальце, когда хотела казаться замужней женщиной. Перед тем как ехать к Кристине, надела это кольцо. И вот оно попало в руки грабителя.

– Ладно, ладно. Забирай эти побрякушки, – хотела показать, что все это золото ничего не значит для нее.

Лицо его сделалось каким-то неприятным. А в глазах появилась обида.

– Я всегда беру все, что мне хочется. Поняла? Ты! – последнее слово он просто прошипел.

– Да. Я поняла, – ответила Жанна, подумала: «Пусть подавится. Пусть все забирает». Она искоса глянула на левую руку. Там на среднем пальце был большой золотой перстень, который Жанна давно уже не снимала. Сустав на пальце был поврежден, распух, и хрящ затвердел. И Жанна носила перстень поближе к суставу, как бы прикрывая его, стесняясь этого небольшого уродства.

«Только бы он не вздумал стащить этот перстень. Ведь он не снимается», – успела она подумать. И он, словно угадав ее мысли, взялся за перстень.

«Я пропала. Вот дурак! Он же не снимается».

Это же она попробовала внушить грабителю, но он сказал как бы с безразличием:

– Сейчас снимем.

– Надеюсь, ты не собираешься ломать палец?

Он неопределенно хмыкнул и сказал:

– Зачем ломать? Есть другой способ.

Именно сейчас Жанна вспомнила, что совсем недавно читала в какой-то газете о появившемся в городе маньяке, который грабит и убивает девушек. Но там писали про вокзалы. И еще о том, что поймать его сложно. Он приезжает, убивает и уезжает. А Жанна так легко попалась почти в центре Москвы. И что обидно-то, сама села к нему в машину.

Она негромко вскрикнула, когда увидела, как этот придурок достал из кармана брюк опасную бритву. Что это такое, Жанна хорошо представляла. Острей ее, пожалуй, разве что клинок из дамасской стали.

А он крутанул бритву в руке, разложив, как нож «бабочку».

– Эй, ты чего? Не надо, – закричала она, догадываясь, что он собирается сделать.

Он натужно пыхтел, крутя на пальце перстень, и не обращал внимания на ее мольбу. Схватив за увечный палец, разжал его, изо всех сил пытаясь стянуть перстень.

– Он снимется. Обязательно снимется. Надо только помылить палец. Я так снимала, – соврала Жанна. На самом деле, как надела этот перстень, так ни разу и не снимала его. Но сейчас было важно, чтобы он поверил. Может, и в самом деле получится с мылом. Все равно этот псих не отстанет, пока не снимет его.

Он изо всех сил крутил перстень по распухшему суставу, пытаясь содрать его. Матерился на Жанну, страшно разозлившись.

– Ну пожалуйста! Я прошу тебя. Надо намылить. Развяжи мне руки. Я сама сниму его.

В ответ он только выругался и плюнул с досады на пол. Что-то буркнул про мыло и вдруг, замахнувшись, ударил бритвой по пальцу. Отсек его по самый сустав.

– И мылить не надо, – усмехнулся он, снимая перстень с пальца.

Жанна взвизгнула. Невыносимая боль разлилась по всей руке.

Брызнула кровь. Но ужасный человек с окровавленной бритвой в руке даже не думал оказать ей хоть какую-то помощь.

Заглянув в ее залитое слезами лицо, он улыбнулся. И Жанна поняла: он не способен на жалость. Этот садист никогда не испытывал такого чувства.

Он протянул руку к серьге на правом ухе.

Жанна попробовала уклониться, но он поймал ее за ухо.

– Какие у нас ушки, – хихикнул он, потрогав золотую серьгу.

– Не надо, умоляю. Не делай мне больно. Серьги легко снимаются. Возьми их. Только не убивай, отпусти меня. У меня дома есть деньги. Я привезу тебе. Только отпусти. Не делай мне больно.

– Не буду, – произнес он доверительно. Но тут же тон его изменился. В нем уже звучала ирония.

– Ты хочешь, чтобы я тебя отпустил?

– Да. Очень хочу. Пожалуйста. У меня больная мать. Она не переживет, если со мной что-нибудь случится.

Он улыбнулся, погладив Жанну по волосам.

– Хитрая девочка. Ты смоешься и наведешь на меня ментов.

– Да нет же. Не наведу. Я никому не скажу об этом. Честное слово.

Он рассмеялся. Уж слишком по-детски прозвучала ее клятва.

В какой-то момент Жанна отвлеклась, а он, быстро поймав ее за ухо, махнул бритвой по мочке уха, отсек ее по дырочку, в которой была серьга.

Жанна, привязанная за руки и за ноги, ерзала от боли по кровати, пытаясь разорвать веревки.

Ее мучитель долго хохотал, наслаждаясь ее страданиями. Потом схватил за другое ухо и без замаха полоснул острой бритвой по мочке, отделив серьгу. Улыбнулся, прикидывая на ладони, на сколько они потянут.

Его улыбка на бледном лице казалась зловещей.

Жанна отодвинулась на край кровати, насколько это было возможным в ее положении, но он схватил ее за волосы, вернул на прежнее место.

– Лежи, сука! Не дергайся, – прошипел он угрожающе. Наклонился и жадно впился в ее губы.

Поцелуй его оказался долгим. И Жанна заметила вдруг в его глазах какой-то странный блеск.

«Неужели он возбудился, ублюдок!» И сказала:

– Я не буду дергаться. Только не убивай. – Она почувствовала за всем случившимся гораздо худшее, чем с ней произошло. Сама не верила, что мучитель пожелает оставить ее в живых. И все равно просила его.

– Да нужна ты мне убивать тебя, – рыкнул он, дотрагиваясь до ее груди. Провел ладонью по соскам.

Жанна задышала часто. «Он хочет трахнуть меня. Может, и не убьет. Я ему понравлюсь. Постараюсь понравиться. Сделаю так, что ему захочется меня еще и еще».

– Сейчас ты узнаешь, что такое настоящий кайф, – проговорил он негромко и в то же время возбужденно.

Он провел лезвием бритвы по юбке, раскроив ее пополам. Срезал полоску трусиков. Увидев ее всю голую в капельках пота, задрожал, быстро раздеваясь. Глаза у него вспыхнули.

– Сейчас, сучка, – подрагивающим голосом сказал он, наклонился и лизнул ее языком по шее, справа до левого уха.

– Ты ненормальный.

– Да. Я ненормальный, – без обиды согласился он.

– Псих!

И опять он не обиделся. Тихонько хихикал.

Жанна вдруг почувствовала, как к ее шее что-то прикоснулось. Будто ожог возле правого уха.

Вздрогнула. И в следующее мгновение по всей шее разлилась резкая обжигающая боль. Фонтан крови брызнул перед глазами.

Она дико закричала, изо всей силы пытаясь вырваться из веревок, затянутых на запястьях. Но ее убийца, уже голый, навалился на нее и застонал, как бешеный жеребец в сексуальной оргии. Но изнасиловал он ее не сразу, а когда она, уже полумертвая, почти перестала биться. Только тогда он ворвался в нее и, ритмично водя бедрами, тихонько завизжал:

– Ну давай же, сука! Подмахивай.

И Жанна с дикими от ужаса глазами, устремленными куда-то в черный потолок, его услышала и, подчинившись, повела бедрами.

Но все это продолжалось недолго. Несколько интенсивных движений, и убийца застонал, тая в блаженстве, хотя умирающая девушка еще двигала бедрами, словно стараясь сбросить его со своего слабеющего тела.