Текст книги "Холодная зона"

– Куда собрался-то? Твоя смена еще два часа, это я сегодня кончаю раньше.

– Мне не продлили договор, – выдавил Рей. Джо внимательно посмотрел на него и потянул за рукав.

– Пошли. Хоть попрощаемся по-человечески.

Они зашли в крохотную кухоньку, где сейчас не было никого. Джо сел за стол, закурил.

– А ты? А, ты ж не куришь. Ну ладно, Рей. Ты не переживай, главное. Было бы из-за чего.

– Слушай, я что, правда так плохо работал? – деревянно спросил Рей.

– Ты? Почему? А-а, это тебе Луки-Луки по ушам поездил. Да не слушай ты его. Им положено – про мотивацию, про тыры-пыры. Нормально ты работал, как все, – утешил его Джо, – да и вообще, было бы из-за чего… подумаешь.

Рей ощутил облегчение.

– Что же делать-то теперь? – спросил он.

– Ну что… ничего. Деньги-то как платили, так и будут платить. Со временем, может, что и получше найдешь. У нас вон сколько народу до инвалидности дорабатываются. У меня вот, что ты думаешь, спина… – Джо замолчал.

Рей помотал головой.

– Не знаю, что делать, – повторил он, – как представлю – опять искать…

Джо хмыкнул. Загасил окурок.

– Да ладно. Тебе радоваться надо, что ты здесь живешь. Прикинь, как люди в ЗР! Там тебе пособия никто не даст. Сдохнешь с голоду – никто не заметит.

Рей ощутил, как внутри закипает злость. Сжал зубы. Поднялся.

– Ну ладно, Джо, спасибо. Пойду я.

Пожал руку упаковщику и вышел. Августовский вечер показался прохладным, Рей прикоснулся к воротнику куртки, отчего та мгновенно застегнулась по невидимому шву. Достали, думал он, шагая к станции электрички. «Радоваться надо». Надо радоваться, что у тебя есть рабочее место. Надо радоваться, что ты живешь в Германии. Гер-ма-ни-я! В Демократической Федерации. Гражданин Федерации – весь мир мечтает о твоем статусе! Надо радоваться всему, потому что будет еще хуже. Мы все такие многоопытные, не чета тебе, мы о жизни все знаем, и мы знаем, что бывает хуже, и будет хуже, и надо радоваться, пока не стало хуже! Потому что хуже все равно станет! Даже если радоваться!

Ванг встретила его прохладно. Рей опасался, что она сразу же нацепит на него «поводок», но та, к счастью, всего лишь заставила подписать новый договор о поиске работы.

Все возвращалось на круги своя. Рей ожидал, что депрессия подступит хотя бы не так сразу. Что он будет радоваться хотя бы тому, что можно высыпаться по утрам, вяло сидеть в интернете, что не болят ноги. Но эта радость кончилась уже на третий день.

Начиналась новая холодная осень, зарядили дожди, и Рей вылезал из дому только в Базис-центр и за покупками.

Депрессия – это когда входишь в интернет и не знаешь, куда пойти. Рей не думал, что такой момент когда-нибудь наступит. Ему обрыдло все. Нет, нельзя сказать, что он мечтал вернуться на работу и бегать туда-сюда с товарами в руках. Но и сидеть теперь дома было невыносимо. Не хотелось онлайн-игр, интерэки – да еще в плохом качестве – казались нестерпимо скучными.

Единственное, что пока еще спасало, – была Пати. Как назло, именно сейчас у нее было много смен – вечерние, затем ночные. Но как только она освободилась, сразу же приехала к нему.

Рей боялся, что Пати начнет его презирать. Вообще перед ней было особенно неудобно. Он решился познакомиться с девушкой именно потому, что почувствовал какую-то перспективу в жизни. Ему было не стыдно жить – он работает, он приличный человек, не опустившийся алкаш. А что теперь? Он снова превратился в полное ничтожество.

Но Пати восприняла происшедшее легко.

– Да какая разница? Ну отдохнешь хоть немного от этой работы, что ты так нервничаешь?

Они снова пошли в «Ангелу», а потом ночевали у Пати. Рей пожил у девушки целых три дня, пока у той были дневные смены – готовил к ее возвращению нехитрые обеды из полуфабрикатов, чему Пати бурно радовалась. Убирал квартиру.

– И в самом деле, ничего страшного, – сказал он как-то, читая портал местных городских новостей, – посмотри, что пишут: по статистике базис-гражданин является безработным в среднем три месяца в году. А остальное время посещает курсы, проходит практики либо работает. Причем практики и работа – бесплатная, только за базис. Так что мне надо радоваться, что у меня отпуск!

– Вот и я говорю – чего переживать! – подхватила Пати. Но как-то неуверенно.

Потом у нее начались снова вечерние смены, и Рей переехал к себе. Отпуском его вынужденное безделье все же назвать было нельзя. Ежедневно он кропотливо просеивал десятки объявлений, рассылал резюме. Складывал в папочку отказы. В биографию он теперь добавлял с некоторой гордостью: подносчик, фирма «Гамазон», с такого-то по такое-то.

В отсутствие Пати депрессия все больше захлестывала его. Видеобеседы через интернет не успокаивали. А приезжать смысла не было: у Пати время сейчас было только на сон и работу.

Рей отсчитывал дни до ее выходных.

Накануне свободной субботы Пати вдруг позвонила ему – неожиданно поздно вечером. Лицо ее было заплаканным и каким-то незнакомым. Холодным.

– Рей, – произнесла она сдавленно, – извини, но… Нам с тобой придется расстаться. И больше никогда не встречаться. Прости.

Глава 12. Коммунарская юность

Седьмое мая пришло ясное, теплое, солнечный шар поднялся над лесом, будто праздничное украшение. Девушки выскакивали из корпусов в одних нарядных платьях, лишь некоторые кутались в кофты.

Ли, вопреки обыкновению, тоже смастерила себе платье на этот раз. На складе взяла обычное, «платье праздничное типовое», голубое с юбкой-полусолнцем, и нашила на лиф кружева, и на юбку – какие-то оборки, и еще атласные ленты, и финтифлюшки, и брошки. Даже мама, наверное, одобрила бы. Гуля тоже вырядилась: в ярко-алом, с цветком в волосах, в черной шали, она была похожа на испанку.

Торжественная часть дня основания СТК была короткой – на митинге выступил Коля Стрелков (он теперь был в ВК коммуны), гостья из города – работница и коммунистка с «Электрона», потом спели несколько песен. По случаю хорошей погоды основное празднование было на улице, в роще за корпусами. Парни разводили костры, ставили мангалы, доставали маринованное мясо – кстати говоря, мясо с собственной фабрики, недавно начали производить животную биомассу в чанах. Девчонки на раскладных столах резали салаты. Ли с Гулей присоединились к своим и бойко крошили картошку.

– Подумать только, – лирически вздохнула Гуля, – это последний наш день СТК! Я имею в виду здесь, в школе!

Из динамиков доносились тихие песни – «По кавказским горам», «Я знаю, будет встреча», какие-то древние вроде «Смело, товарищи, в ногу». Ли посмотрела на подругу.

– И не говори! Как подумаешь, что сейчас экзамены начнутся!..

В принципе, жестких сроков сдачи экзаменов нет, можно дотянуть и до осени, и еще год проучиться. Каждый сдавал индивидуально. Но Гуля и Ли планировали, как и большинство, закончить школу уже месяца через два, с тем чтобы осенью начать службу. К счастью, теперь в армию берут и с семнадцати, раз участились случаи сдачи школьных экзаменов семнадцати– и даже уже шестнадцатилетками.

А что тянуть?

Ли стряхнула нашинкованную картошку в блюдо. И вдруг ахнула.

– Ты чего?

– Да мне же Васька надо найти! Он же, оболтус, точно забудет свет поставить, а я потом отдувайся на ячейке!

И она убежала.

– Охота тебе было пацана брать, – сказала Гуля ей вслед. Ее собственная подопечная была тихая девочка Анечка, с ней Гуля уже два года не знала забот.

Ли попробовала вызвать Васю по комму, но ответа не было. Тогда она поймала первого попавшегося мальчишку, на плече которого сиял шеврон 5 – в последнее время на форме стали носить номера отрядов.

– Ты Васю не видел?

– Он вроде в виртуалке был! – Ли кивнула и отпустила пацана. Понятно – где же еще искать Васю в такой день. Виртуальный зал закончили лишь недавно, а в праздник там, конечно, крутили какую-нибудь увлекательную для младшего школьного возраста интерактивку вроде «Баррикад в Буэнос-Айресе» или «Катакомб Ленинграда». Или, может быть, «Космос зовет», про училище космонавтов в недалеком будущем, встречи с инопланетянами, приключения во времени и пространстве.

Ли пошла медленнее, кивая в ответ на встречные улыбки.

Может, и правда, зря она согласилась взять пацана-подопечного, да еще такого оболтуса. Но за эти два года она привязалась к Ваську, точно к младшему брату. И была для него непререкаемым авторитетом.

Ресков оказался прав – в школе никто ничего не узнал о роли Ли во всей истории с националистами. Известно было только о ее ранении. Она была жертвой, ее жалели. Но вот за что, почему – этого никто так и не узнал. Гуля, вероятно, догадывалась о чем-то, но держала догадки при себе.

Однако Васю Мартынова почти сразу после поступления в коммуну Ресков пригласил в секцию КБР. Это было связано с выдающимися Васиными способностями – и в области мелкого хакерства (это в десять-то лет!), и знанием четырех языков (так получилось, что Васина семья все время переезжала в разные языковые области), и все это сочеталось с отличными физическими данными и прекрасными оценками по военке. Хотя также и с полной недисциплинированностью, но это Ресков большой проблемой не считал.

Будучи юным кобристом, Вася знал о Лийе все. И как все они, уважал ее за историю с бандеровцем; а будучи ребенком младшего школьного возраста, он ее прямо-таки боготворил и был счастлив, когда Ли назначили его вожатой.

Правда, Ли частенько жаловалась Гуле:

– Это же кошмар какой-то! Я себя чувствую дрессировщиком дикой собаки динго! Разве мы так относились к нашим вожатым?

В самом деле, сама Ли и к Кате, и к Бинху относилась с большим пиететом. Вожатые для нее были авторитетными людьми, и не из-за заслуг, а просто потому, что они старшие и главнее. Это не они за ней бегали, а она бегала в поисках вожатого, если у нее что-то не получалось. Они с ней хлопот не знали! Им даже почти не приходилось ей выговаривать или что-то в этом роде, потому что Ли самой было неудобно что-то забыть, не выполнить, не оправдать ожидания. Она приходила, задавала вопросы, выполняла задания, а вожатым оставалось только с высоты своей 16-17-летней непревзойденной мудрости давать ей указания и ценные советы.

Этот же малолетний бандит вымотал ей все нервы!

Ну вот, пожалуйста, например, сегодня он должен к танцам и к вечернему шоу выставлять свет! Он в световой группе, как юный любитель-программист. И стопроцентно он забудет об этом и явится лишь к самому шоу, и будет лихорадочно что-то там быстренько заканчивать. А если свет в итоге будет с дефектами, то в группе, конечно, выяснят, кто виноват, и на собрании отряда Ли будет отдуваться вместе с Васей. Почему не проследила, не воспитала, не мотивировала.

Так, во всяком случае, уже было несколько раз. Может, посоветоваться с психологами по поводу Васи?

Под ногами расстилались оранжевые леса, впереди сверкали черными жемчужинами озера, бледно-розовая атмосфера казалась вязкой и непрозрачной, нос челнока резал ее, как форштевень режет океанские волны.

– Забор проб! – произнесла планетологиня. Из бока челнока выдвинулся манипулятор.

– Побыстрее! – капитан озабоченно взглянул на монитор. – Смерчи! Надо уходить!

– Еще минута!

Капитан взялся обеими руками за ручки управления.

– Товарищ капитан! – раздался сзади знакомый голос с мягкой укоризной. – Разрешите обратиться?

Звездолетчик немедленно выпустил ручки и выскользнул из кресла.

– Ну чего? – зашипел он. Лийя, в голубом платье, даже не подумавшая создать иллюзию костюма, махнула ему рукой.

– Свет уже сделал?

Звездолетчик обреченно вздохнул и стал пробираться к выходу из рубки. Никто не обращал на него внимания, а в кресле возникла голографическая фигура настоящего сурового капитана с нахмуренным лицом и вихрастыми волосами.

Вася вышел из интерактивки, костюм звездолетчика на нем погас, сменившись обычной парадкой – синей с белым.

– Вась, ну ты что? – спросила Лийя. – Опять забыл!

– Да я потом бы сделал!

– Когда потом? Осталось три часа до шоу! Почему все надо делать в последний момент?

– Я бы успел!

Они спустились во двор, остановились, пропуская кавалькаду живописных дам и рыцарей на породистых конях с ипподрома.

– Вась, давай с тобой пройдем курс управления временем, а? Чтобы ты научился наконец планировать.

– Да ладно, я уже все понял, – отмахнулся Вася, – а классная интерактивка, а? Я потом посмотрю. «Алая планета» называется. Там такие смерчи!

Ли вздохнула.

– Да, штука интересная, – сказала она, – мне тоже всегда нравились космические приключения. Хотя настоящий космос с ними не имеет ничего общего. Пожалуй, после полета на орбиту я как-то и перестала интересоваться всей этой фантастикой.

– А ты что – летала на орбиту? – задохнулся Вася. Этого он о Ли не знал.

– Ну да, – пожала плечами она, – За полгода до того, как мы с тобой познакомились. Это был приз за второе место в конкурсе юных астрономов. Мы с Ринатом ездили на конкурс в Донецк.

– Ой… ну и как там, на орбите? – замер Вася.

– Интересно. Но совсем не похоже на фантазии. По-хорошему, там мало такого – яркого, увлекательного, что было бы интересно каждому. Нет, в первый раз, конечно, любому будет интересно поболтаться в невесомости, стыковка, вид Земли в иллюминаторе, звезды, Солнце во тьме… Но в целом там интересны в основном научные аспекты. Там такой спектрометр! А наблюдения они там делают такие, что на Земле это вообще нереально. И объединенная системная телескопия – на Луне, Марсе, астероидах и орбите, это надо отдельно рассказывать. В общем, если тебе техника, астрономия или еще какие-то такие вещи интересны – захочется прямо там и жить на орбите. А если так, поболтаться – скучно станет в первые же дни.

– А что там за операционка стоит? – солидно спросил Вася. Видимо, ему захотелось немедленно доказать, что он – человек серьезный, увлечен наукой и техникой, а не какой-нибудь пустой зевака.

– Операционка все та же, на основе того же Линукса обыкновенного, но, конечно, адаптированная под их нужды. Основная машина держит и всю астролабораторию, и жизнеобеспечение, и навигацию. Но ее функции везде дублируются. Ну все, Вась, тебе – туда! – она показала в сторону эстрады. – А я пойду своим помогать салаты резать.

С салатами было уже покончено, несколько младших ребят раскладывали бутерброды на столах. Старшие девушки в разноцветных платьях расселись на скамеечках и складных стульях, стояли живописными группами вперемешку с мальчишками, одетыми скромнее, в темно-серую с белыми воротничками парадку. Издалека Ли залюбовалась подругами – какие все они стройные, легкие, прекрасные: волосы с блеском воронова крыла или тепло-темные, русые, рыжие, льняные, пшеничные, распущенные по плечам или коротко стриженные; светлые нарядные платья. Нашла взглядом Гульку – та сидела на коленях у Сергея, обняв его за шею. В последние два года вокруг Ли закрутилось множество романов. Гуля «ходила» с Сергеем, Юлька из секции КБР – с Анваром. Сама Ли держалась подальше от всего этого – некогда, хотя Юлька над ней посмеивалась.

– Привет, – Таня взяла ее за руку, улыбнулась, – ты где это ходишь?

– Да с Васьком опять разбиралась, – вздохнула Ли. В компании громко рассуждали о главной новости недели – посылке каравана на Марс. Фактически теперь там будет основана земная колония. Марсианский город. То, о чем фантасты мечтают уже более ста лет. Ринат, как всегда, возмущался, что надо сначала по-человечески обустроить город на Луне, Армстронг-сити. Колония фактически прозябает! Это, по сути, всего лишь научная станция, никакой инфраструктуры. А они еще и за Марс взялись. А ведь на Луне можно реально добывать редкоземельные, опять же, гелий-3, не говоря уже о ее военном значении…

– Этот город был обречен с самого начала, – возразила Женя из астросекции, – во-первых, расположение – вот как раз в море Ясности-то никаких особых месторождений и нет. А во-вторых, как вы яхту назовете, товарищи, так она и поплывет. Какого же хрена нужно было называть город именем буржуазного астронавта, когда Северная Америка вообще не занимается больше космосом? И англоговорящих стран-то в СТК мало.

– Но это справедливо! – вскинулся Ринат. – Армстронг был первым. А наши Верцинский с Беловой – уже вторыми. Надо это признать!

Адреналин кольнул в сердце, и через секунду Ли идентифицировала тревогу – кто-то смотрит на нее. Контроль обстановки, включающий ощущение чужих взглядов, давался ей прекрасно, Ресков хвалил. Ли аккуратно, не поднимая глаз, осмотрелась.

На нее пялились в упор, даже не скрываясь. Валерка Кузьмин из первого отряда стоял, опершись о березовый ствол, как обычно, – гитара за плечом, светлые глаза прямо и непонятно в упор просвечивали Ли, словно рентгеном. Странно, чего это он?

Надо показать, что его взгляд зарегистрирован. Ли подняла веки, прямо глянула на Валеру, тот, разумеется, отвел глаза.

– …Можно было назвать в честь кого угодно! Хотя бы Силантьева, который руководил строительством. Или Котенко – одного из главных астрофизиков по Луне.

– А как они марсианский город назовут?

– Не об этом надо думать сейчас! Нашли о чем болтать – название! Да какая разница?..

Ли обошла столик и аккуратно – не так прямо, а как учили, скрыто еще раз оглядела Валеру. Чего ему надо от нее? Кумир всех коммунаров женского пола, начиная от восьмилетнего возраста. Он и правда здорово поет – классный низкий тенор, гитарой владеет профессионально, а песни знают все. Правда, тексты ему пишет друг из его же отряда, Славка Заскинд. Но и мелодии нетривиальные. Одну их песню, Заскинда – Кузьмина, даже взяли в известную интерактивку «Любовь и сосны» Ленстудии. Да что там говорить, классные песни. Но Ли никогда до этого не общалась с Кузьминым. Только на видеоконференциях, разумеется, и так, в общешкольных делах. Кузьмин тоже был довольно активным, недавно вступил в юнкомы.

Теперь Валера ощутил ее взгляд. Но она и перестала скрываться, смотрела прямо. Неожиданно улыбка тронула губы парня. Он подошел к Ли.

– Привет. Классно смотришься! Откуда такое платье?

– Да так, сама сшила чего-то, – ответила Ли. Сердце вдруг совершило скачок. Валера улыбался.

– Пойдем, может, шашлыков возьмем? А то они тут все святым духом питаются, похоже.

Навалили на пластиковые тарелки пахучего сочного мяса. Валера помог Ли дотянуться до особенно вкусного салата, с оливками и фетой. Он был выше ее чуть ли не на голову, крепкий, ловкий, со светлой шевелюрой. Красивый парень, подумала Ли. Правда ведь красивый, не потому, что всеобщий кумир. Они сели на досочку, перекинутую между пеньками, вроде бы и в гуще коммунаров, но как-то отдельно. Слева доносилась музыка – кто-то играл на синте.

– А ты будешь петь вечером? – поинтересовалась Ли. Отчего-то теперь она чувствовала обязанность говорить с Валерой.

– Да, пару песен спою, – кивнул он, – а как же?

– Это здорово, – дежурно произнесла Ли. Ничего особенного. Они коммунары, юнкомы, товарищи. Все равно что брат и сестра. Почему бы не посидеть рядом и не поесть шашлыков. В компании уже шел разговор о другом – о самом насущном сейчас для выпускников. О будущей профессии. Хотя выбор ее все равно откладывался на два года из-за армии, но думать следовало уже сейчас. Тем более существует возможность подать рапорт и связать место службы и специальность с будущей профессией.

– Я иду в салверы, – заявила Гуля. Вокруг все умолкли и посмотрели на нее с уважением. В последние годы специальности по уходу за больными, объединенные общим названием «салверы», салверология, пользовались всеобщим вниманием. Гуля уже и сейчас работала раз в неделю в Кузинской коммуне инвалидов, помогала в «уходе и сопровождении». Это включало, конечно, помощь инвалидам в посещении туалета, смене подгузников, приеме пищи, прогулках, перемещениях, причем этим добровольные помощники и занимались после курса обучения, как наименее квалифицированные уходчики.

Салверы требовались маленьким (и не очень) детям, пациентам в больницах, хронически больным и инвалидам, а в идеале, в светлом будущем салверологию предполагалось распространить и на всех людей, так, чтобы каждый имел личного консультанта-массажиста-тренера-помощника, позволяющего выдерживать сложный-ритм жизни и сохранять здоровье. Но сейчас салверы пользовались огромным почетом – они работали с самыми тяжелыми и неприятными областями жизни, среди самых несчастных и страдающих людей, выдерживали колоссальные физические, психические, эмоциональные нагрузки, фактически отдавали себя людям… Не каждый пойдет на такое. Ли как-то по-новому стала смотреть на подругу с тех пор, как та увлеклась идеей салверства. Гуля – она может. Она – настоящий человек.

– Уже место в Челябинской профшколе присматриваю, – поделилась Гуля, – сначала трехлетнее образование, а там посмотрим. Мне бы хотелось в области хирургии работать, где многое руками надо уметь.

– Твоя мама врач, ты, наверное, поэтому? – уточнил Ринат. Гуля покачала головой.

– Мама вообще эпидемиолог, с больными дела не имеет. И потом, врач – это не мое. Врач – это почти ученый, он видит в человеке только болезнь, а салвер рассматривает человека как единое целое, с психикой, с социальными условиями. Это интереснее.

– А служить куда пойдешь? – спросила Таня. – Все равно или по заявлению?

– По заявлению, конечно! Куда – без разницы, но в медслужбу. Все будущие врачи и салверы стараются в медслужбу, это же понятно.

– Ну не все, некоторые еще не точно уверены. Или хотят попробовать себя в разных ситуациях, – возразил Леша.

– Гулька у нас уверена точно, – с любовью произнес Сергей и погладил девушку по голове, по смоляным завитым кольцам сложной прически.

– А ты что, Сережа? – спросила Таня.

– Ну так я же, конечно, инженером-электронщиком.

– Да, Серега у нас передовик труда, – заметила Гуля. И в самом деле, в школьном цеху «Электрона» Сергей уже фактически выполнял инженерные функции. Здорово разбирался в технике. Ребята зашумели, делясь планами. Не все еще так точно знали, куда пойдут и что хотят делать дальше.

– А ты? – вдруг спросил Валера. Ли вздрогнула – она, оказывается, совсем отключилась от факта, что этот дивный красавец сидит рядом.

– Ты куда пойдешь? Астрофизиком, конечно, – ты же, помнится, блистала в астросекции.

– Нет, – Ли покачала головой, – я когда-то и вправду этим увлекалась. Но в последнее время интерес угас. Я в астросекцию уже так хожу… изредка. С младшими больше там занимаюсь.

– А что тогда, если не секрет?

Ли растерянно покачала головой.

– Даже не знаю, Валер. Я сама как-то… Даже не знаю, что люблю. На производстве нравится, но не уверена, что именно так я хочу провести жизнь. С младшими вот люблю возиться, но воспитателем или учителем же так не возьмут, надо сначала жизненный опыт, а в салверы я не хочу. Не знаю, может, в армию.

– В армию? – Валера покачал головой. – Разве это твое – иерархия, агрессивность? Ты не производишь такого впечатления, честно скажу.

– Ну почему сразу агрессивность! – удивилась Ли. – Дело же не в этом. Дело в том, что сейчас нужнее всего. А самое сейчас страшное в мире – это ФТА, разве не так? Вот мы тут рассуждаем о салверологии, о лунных и марсианских программах, об экологии. А у нас на планете – открытая язва, да что там – рак. Они же нас уничтожить могут. Да, они сейчас не так сильны, но все еще кусаются. И какой вред они наносят той же экологии! Мало того, они и в СТК проникают, ведут борьбу. Классовую борьбу. А мы тут такие все спокойные, не думаем об этом, живем такой красивой, интересной жизнью – наука, искусство. А они… – Ли умолкла. Валера выбросил пустую тарелку в пластиковое широкое ведро. Придвинулся чуть ближе к Ли. И вдруг положил ладонь ей на запястье.

У него были очень теплые пальцы. Теплые, сильные, и Ли казалось, что она ощущает мощное биение пульса. Девушка застыла, боясь малейшим движением спугнуть эту руку – словно бабочку, севшую на ладонь.

– А ты чем будешь заниматься? – спросила она.

– Атомарной биофизикой, – не колеблясь, ответил Валера, – я уже пять лет ею занимаюсь, собственно. Только разбрасывался сильно, многое интересовало, поэтому результатов больших не достиг. Сейчас занимаюсь никотиновыми рецепторами ацетилхолина. Многие вещи можно понять, только если идти глубоко на атомный или лучше даже на квантовый уровень. Сказать «никотиновый рецептор» – значит, ничего не сказать, на другом уровне их типы совершенно различны, между теми же альфа и бета – целая пропасть. А вообще со временем я надеюсь заняться проблемой старения, продления жизни. Когда-то ведь, лет семьдесят назад, уже оптимисты вещали, что дескать, все, смерти не будет. Ага. Война все отбросила назад, по крайней мере, в этой области. Лийя, тебе принести лимонада, может?

– Пойдем вместе, – она легко вскочила. Сердце колотилось. Ей почему-то было все равно, что говорит Валера. Наука? Ну и прекрасно. Так же она обрадовалась бы, если бы он хотел пойти в армию, на производство, да куда угодно.

– Наукой сейчас многие хотят заниматься. И профшкол научных много, – сказала она. Валера оглянулся на нее.

– Но ведь это правильно, Лийя! Смысл существования человечества – он и есть в науке. В развитии. Все остальное – так, вспомогательное. А у тебя имя красивое такое. Лийя! Ты какой лимонад будешь? Тут есть клубничный, вишневый…

– Давай киви.

Валера нажал на кнопку, золотисто-салатовая жидкость хлынула в стаканчик. Парень протянул стакан Лийе. Вроде бы и мелочь, работы никакой – а приятно.

– Разве смысл в науке? – спросила Лийя. Лимонад оказался вкусный – свежий, с приятной кислинкой. Валера взял себе клубничный. – Наука не предотвратила войну. Только социальные изменения могут покончить с войной навсегда. Правда, марксизм – это тоже наука, но гуманитарная.

– Тем не менее, смысл все равно в науке. Для чего иначе жить, как не для исследования мира, космоса, Вселенной? И потом, если уж ты такой практик, – улыбнулся Валера, – наука дает революционные решения. Ты хочешь идти в армию, чтобы защищать границы от ФТА. А наука позволила создать лазерную завесу, а со временем даст такие решения, что ФТА будет вынуждена попросту сдаться. Если мы, биологи, сможем сделать людей в СТК идеально здоровыми, сильными, бессмертными, да желательно вообще сверхлюдьми, со сверхспособностями. Тогда не нужна будет салверология. И ФТА перестанет быть для нас проблемой. Подумай – если нам удастся хоть немного биологически увеличить быстродействие мозговых клеток! Я одно время очень этим интересовался.

– Ты, наверное, прав, – произнесла Ли, осторожно потягивая лимонад. Ей не очень-то хотелось спорить. Было слишком шумно, музыка доносилась с разных сторон. Над поляной развевались красные знамена, ветер трепал гроздья воздушных шаров.

– Пойдем, кажется, там митинг начинается.

Свет Васек и его товарищи выставили неплохо – эстрада плавала в бархатной тьме, словно облако серебряного тумана. Над полем, заполненным сидящими на траве коммунарами, разносился глубокий чистый голос Валеры Кузьмина. Звенела и плакала гитара.

 
Я ухожу,
И оставляю за собой
Рассвет и берег голубой,
Часы, глаза, ступени лестниц, звуки, тени.
 

Стихли звоны. Валера переждал овацию. Ли тихо сидела на траве, нисколько не беспокоясь о платье, не хлопала, молча смотрела на сцену. Что-то случилось в этот вечер.

Или она ошибается?

– Эту песню, – глубокий сильный голос, усиленный акустической клипсой, проникал прямо в сердце, – эту песню еще никто из вас не слышал. Я посвящаю ее, я дарю ее… самой милой девушке нашей коммуны. Девушке с самыми голубыми глазами! Слушай, милая, это тебе!

Только многолетние тренировки с Ресковым позволили Ли сохранить абсолютно каменное выражение лица. Да с чего это она взяла, что Валера – о ней? У него уже было несколько романов, о которых сплетничало полшколы.

 
Имя твое звенит, как хрусталь,
В глазах – голубое небо.
Ты моя тайна, моя печаль,
Таинственный мир, где я не был.
 

Музыка плыла волнами, накрывая сидящих, как ветер, пробегая ознобом по открытым плечам. Волны оркестровки пронзала гитарная медовая мелодия.

 
Разум твердит – не смей, позабудь!
Но поздно – уже навсегда
В холодной ночи озаряет мне путь
Моя голубая звезда!
 

Голос Валеры вдруг оборвался, не закончив музыкальной фразы. Юноша опустил гитару, держа ее за гриф. Волна аплодисментов и воплей затопила пространство. Но Валера лишь неловко кивнул, вскинул гитару над головой и двинулся к выходу с эстрады. Под недовольное гудение множества голосов ведущая Леночка объявила.

– Хорошенького понемножку! И нечего обижать следующих исполнителей! Наша балетная труппа «Искры» исполнит танец из «Эволюции»!

На сцене закружились невероятно пластичные девушки в огненных, черных и белых коротеньких платьях, гремела музыка из знаменитой симфонии «Эволюция» Нико Айдексе. Ли больше не могла ни на что смотреть – она поднялась и ушла в тихую свежую ночь, в успокаивающую темноту. Ей хотелось побыть одной.

– Лийя, – негромко окликнули ее из тьмы. Девушка обернулась. Застыла.

– Пойдем? – тихо спросил Валера. Они пошли рядом, почти касаясь друг друга. Потом Валера вдруг взял Ли за руку.

– Осторожно. Темнота такая, еще напорешься на что-нибудь.

– Не. Не напорюсь, – ответила Ли.

– Песня, – сказал Валера, – это тебе. Ты слышала?

– Да, конечно.

– Ты поняла?

Ли долго молчала. Они остановились. В свете Луны твердое красивое лицо Валеры показалось ей совершенно фантастическим. Как в интерактивке про каких-нибудь инопланетян. Или про древнегреческих героев. Он же совершенно бессовестно красив! – подумала Ли. Ну при чем тут я?

– Но ведь мы совсем не знаем друг друга, – наконец произнесла она.

– Но мы будем в школе еще два месяца, – тихо ответил Валера, – у нас еще есть время друг друга узнать.

– А почему… я? – глупо спросила она.

– А ты и сама не понимаешь, какая ты? – Валера наклонился к ней. Отвел прядь волос со лба. – Ты спящая красавица. Умница, активистка, труженица… и не понимаешь, какая жемчужина в тебе скрыта.

– А ты – принц? – усмехнулась Ли. Он на мгновение приложил ладонь к ее щеке, и девушке захотелось, чтобы так осталось навсегда. Но Валера убрал ладонь.

– Да, – ответил он, – разве ты еще не поняла?

– Ты… всем так говоришь? – спросила она. Валера стал серьезным.

– Нет, Лийя. Лийя, Лийка! Не думай так, прошу тебя. Да, у меня было разное. Это правда, я не могу этого скрыть. Но ты знаешь… я вот пою, у меня голос неплохой. Девчонкам нравится. А я… ну что я, дурак, всегда говорить «нет»? А ты – ты меня не искала. Ты даже не моя поклонница.

– Мне нравятся твои песни, – возразила Ли, – просто я…

– Неважно. Лийя, пойми, я не могу с этим ничего сделать! Мне девчонки записочки шлют. Подарки какие-то. Чуть ли не драка, кто со мной рядом сядет… ну глупые же, да? – беспомощно улыбнулся он. – Но я-то не виноват! Лийка…