Текст книги "Стокгольмское дело"

ХУГО: Слушай, мне сейчас не с руки разговаривать…

ЛУИЗА: Подожди, не вешай трубку. Я говорила с «Премиформом».

ХУГО: Это еще что за зверь?

ЛУИЗА: Интерьер-дизайнеры.

ХУГО: О, нет… ты пригласила дизайнеров по Интернету?

ЛУИЗА: Само собой. В наше время – само собой. Они уже дали предложения и заказали материалы. Я только поменяла эландский известняк в маленькой ванной на мрамор из Кольмордена. Видела у Уберландов – потрясающе. Вечная штука.

ХУГО: И во что обойдется разница?

ЛУИЗА: Точно не знаю… но еще вот что: я окончательно решила убрать батареи. Они такие безобразные! Все теперь ставят обогрев под полом. «Премиформ» уже делает чертежи. Во всех комнатах.

ХУГО: Мышка, послушай…

ЛУИЗА: Это будет что-то!

ХУГО: Послушай…

ЛУИЗА: Что ты хочешь сказать?

ХУГО: А, ладно… ничего. Если не заснешь – увидимся. А заснешь – увидимся завтра. Чмок.

ТЕЛЕФОННЫЙ РАЗГОВОР № 15 (расшифровка)

Кому: Карл Тролле (приятель)

От кого: Хуго Педерсон

Дата: 7 ноября 2005 года

Время: 21.58

ХУГО: Привет, старина.

КАРЛ: Привет, привет. Как ты?

ХУГО: Спасибо, все хуже и хуже.

КАРЛ: Да ладно…

ХУГО: Шучу. А вообще-то – так себе.

КАРЛ: Почему?

ХУГО: Не знаю… не в форме.

КАРЛ: У меня на завтра заказан корт, в час. Придешь?

ХУГО: Рад бы. Времени нет.

КАРЛ: А ныть у тебя есть время?

ХУГО: Кончай.

КАРЛ: А в субботу?

ХУГО: Там посмотрим. Можно подумать, с тобой такого не бывает.

КАРЛ: Какого – такого?

ХУГО: Будто воздух выпустили. Хочется все бросить и смотаться куда-нибудь…

КАРЛ: Стрип-клуб в Лондоне?

ХУГО: Нет-нет, не то… Последнее время пашу, как раб на галерах. Знаю, что места лучше во всей стране не найти, но… оказывается, этого как бы и недостаточно. Давай, давай… работы все больше и больше, и никому дела нет, что мне тоже иногда нужно побыть самим собой. Самое поганое – с Луизой… аппетиты у нее, скажу тебе… Но в один прекрасный день белке надоедает крутить колесо. Не знаю… нужен передых, собраться с мыслями, обмозговать экономику, отношения. На таких оборотах долго не протянешь. В башке пожар, иной раз кажется – вот-вот взорвется.

КАРЛ: Ладно тебе…

ХУГО: Ты хоть понимаешь, о чем я? У тебя никогда такого не было?

КАРЛ: Чтобы так, как ты рассказываешь? Не помню… нет, наверное.

ХУГО: Заснуть не могу.

КАРЛ: Потому что все время думаешь о твоих делах.

ХУГО: You bet… В самую точку.

КАРЛ: Может быть, чересчур много думаешь?

ХУГО: Много не бывает. Пойми, единственное, что я хочу, – стать богатым. По-настоящему богатым.

КАРЛ: Все хотят.

ХУГО: Разумеется… но я хочу еще больше, чем все. И даже не потому, что мне чего-то не хватает, что я не могу себе позволить… нет, дело не в потреблении. Просто хочу быть очень богатым. И точка.

КАРЛ: Мда…значит, завтра тоже на тебя не рассчитывать? Я, Густаф… можем зарулить дубль.

ХУГО: Извини… нет времени.

КАРЛ: Ну что ж… тогда пока. Услышимся.

ХУГО: Обязательно.

17

– Мне нравится, когда телки симулируют оргазм, – неожиданно заявил Деян, давая Тедди возможность насладиться причудливыми изгибами его мысли. – Хотят, чтобы я чувствовал себя мужиком, даже если не кончают. Ты меня понял?

– Не-а, – честно сказал Тедди.

– А у тебя есть сейчас кто-то?

Тот редкий случай, когда Тедди мог бы ответить на вопрос, который приятель задавал примерно раз в неделю, утвердительно.

Но промолчал.

Тедди сам не понимал, что на него нашло полтора месяца назад. А еще меньше понимал, почему ни он, ни Эмили ни разу после этого даже не позвонили друг другу Картинка: она сидит на нем верхом, голова откинута, подрагивающие губы, влажные от пота волосы… как татуировка на сетчатке.

Он и в самом деле не мог бы объяснить, что на него нашло, он еще год назад поставил крест на их отношениях. Он ей не пара. К тому же Тедди был уверен, что и она пришла к такому же выводу. Но надо же: предохранитель не сработал. Она словно отключила защитное поле и впустила его в свою жизнь.

На короткое мгновение. И все.

С другой стороны: после убийства Кати предложение Эмили поработать вместе потеряло смысл.

Они вышли из машины, сопровождаемые удивленными и неприязненными взглядами. Не было прохожего, кто бы не повернулся в их сторону. Здесь, на Сёдермальме, «тесла»-Х смотрелась, как Формула-1 на велосипедной дорожке.

В двадцати метрах – обменник. Туда им и надо.

Строительная фирма Деяна. Допустим, строительная фирма получила заказ построить дом. Естественно, они нанимают субподрядчиков – плотников, каменщиков, бетонщиков, электриков, сантехников. «Что делаем мы? – спросил Деян, и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Мы выдумываем посредническую фирму и выписываем господину строителю фактуры – вот, дескать, мы нашли вам субподрядчика… Господин строитель оплачивает эти фактуры, расходы вычитает из прибыли, то есть налог на прибыль уменьшается. Плюс возврат НДС. Дальше эта посредническая фирмы пускает деньги по цепочке. Цепочки разные. В некоторых странах, в Турции, к примеру, или в Гонконге, положить на счет крупную сумму наличности – никаких проблем. Контроль практически отсутствует. Главным образом, балтийские банки и фирмы, иногда Дубаи. Потом деньги возвращаются в Стокгольм. Через обменные конторы посредники получают наличность и выплачивают зарплату рабочим. В конвертах. Что получается? Строительная фирма не платит огромных налогов как работодатель, рабочие не платят налогов с заработной платы. Все довольны, – Деян назидательно поднял палец. – Все! Все, кто участвует в этой схеме, в накладе не остаются».

Тедди и на этот раз играл роль торпеды, как в той автомастерской. Были дела, которые Деян не решался проворачивать в одиночку. Не решался и не хотел: важно показать, что у тебя есть подкрепление. Когда у тебя за спиной стокилограммовая горилла, доводы звучат убедительнее. Интересно, что написала бы Иса из бюро по трудоустройству, если бы ей пришлось давать Тедди рекомендацию…

Такой-то и такой-то добился больших успехов в профсоюзе горилл и торпед.

Из обменника навстречу им вышел человек. Наверняка уже разложил наличность в два пакета: один для Деяна, другой – для своих помощников. Один из помощников наверняка сидит вон в том джипе, в черном с затемненными стеклами BMW X6. Коллега по цеху, мысленно усмехнулся Тедди. У него даже сомнений не возникло. Кто же работает с налом без прикрытия?

Он даже представил этого амбала в джипе – так ясно, будто заглянул в машину. Его в последнее время вообще часто посещали видения. Сцена похищения Матса Эмануельссона, суд, на котором ему припаяли восемь лет… но чаще всего – заброшенная тюрьма в Хоге. Подонок Сунден, коррумпированный полицейский… размытая, как привидение, фигура его сообщника… выстрелы в темноте.

Все начинается сначала. Убийство Кати – ясное тому доказательство.

Наверняка Эмили отправила дело в архив. Клиент мертв, представлять некого.

А что делать ему?

Последний месяц он постарался узнать как можно больше про Адама Тагрина. Наверняка можно разыскать этого парня.

Встретился с Луке Уденссоном за кружкой пива, которое Луке называл «мёд». Повспоминали время в тюрьме, семейную жизнь Луке.

– Спасибо, что потратил время, – поблагодарил Тедди, перелистывая принесенные Луке бумаги. – Настоящее промеморио.

Луке запустил пальцы в замысловато заплетенную в косички бороду.

– Не оно, малыш. Она. Промемория. Женский род.

Адам Тагрин родился сорок два года назад в Белоруссии, приехал в Швецию с матерью в середине восьмидесятых. Жил в Скугосе, под Стокгольмом.

С начала девяностых известен социальным службам и полиции, вернее, не он, а его отчим. Несколько уголовных дел – злоупотребление алкоголем, побои. Невыполнение родительских обязанностей. Как-то раз осенью отчим выбросил пятнадцатилетнего Адама на улицу, и тот провел ночь в сарае. Семь градусов тепла по Цельсию – дотошный Луке проверил погоду в день, указанный в полицейском протоколе.

В другой раз в полицию поступило заявление, что отчим пытался заставить Адама и его школьного товарища сниматься в порнофильме.

За Адамом ничего серьезного не числится – несколько штрафов за нарушение правил дорожного движения плюс сопротивление полиции – какая-то ссора на станции метро. В чем причина ссоры – неясно. Психическими заболеваниями не страдает. Тринадцать лет назад родился сын Оливер, но с матерью никогда вместе не жил. Только с отцом.

В настоящее время зарабатывает режиссурой порнофильмов, ведет какие-то сайты и организует «шоу» – какого рода «шоу», Луке выяснить не удалось.

Тедди несколько дней наблюдал за домом на улице Йосты Экмана – не появится ли Адам? Но там вообще никто не появлялся – ни Адам, ни полиция.

Он попробовал найти мать Адама и отчима – оказывается, те десять лет назад переехали в Таиланд. Расспрашивал старых приятелей в Скугосе – никто ничего не знал.

Последняя ниточка – фирма Адама. К. Тагрин Импорт АО. Контора в Фарсте.

Открыл средних лет мужчина с набриолиненными седыми волосами и с пирсингом на правой брови. Эластичная флисовая куртка Houdini и брюки с множеством карманов и наколенниками – будто собрался в поход по пересеченной местности. Тедди даже засомневался, не ошибся ли адресом, не попал ли на собрание какого-нибудь общества любителей свежего воздуха.

– Что угодно господину?

Туристский прикид заканчивался на щиколотках: теннисные носки и темно-синие замшевые мокасины Crocs на белой подошве.

– Я ищу Адама Тагрина.

Никаких причин придумывать повод.

– Его нет, – произнес седовласый турист и сделал попытку захлопнуть дверь, но Тедди успел вставить в щель ногу.

– Знаю, что его разыскивает полиция, но я ему не враг, – тихо сказал он. – Я сам косвенно замешан в эту историю.

В глазах собеседника вспыхнула искра интереса.

– Вот оно сто… – сказал он, заметно шепелявя. – А как васе имя?

– Тедди. С кем имею честь?

– Собственно, меня зовут Иисус, но, знаете, в нашей отрасли… короче, Джон. Ладно, заходите. Поговорим.

Маленькая квартирка. Пахнет пылью и старым кофе. Два письменных стола. На каждом компьютер и огромный экран.

Джон уселся на вращающийся конторский стул, повернулся к Тедди, достал носовой платок и высморкался. Глаза красные – похоже, сильно простужен.

– Вы не хотите есть? Я как раз заказал пиццу. Успею позвонить, чтобы привезли две.

На экране занимались любовью три парня и молодая женщина. Она любезно предоставила им все три телесных отверстия, при этом лицо ее выражало неподдельное удовольствие. Тедди подивился выдающемуся актерскому мастерству.

Джон проследил его взгляд.

– Мы здесь монтируем… лишние разговоры долой, подаем, так сказать, свеклу к столу… но сценарий есть сценарий, и надо ему следовать. Время по минутам.

– Я не голоден, – Тедди ни слова не понял из эмоционального объяснения Джона, но тему развивать не стал. – Но поговорить-то мы можем?

– Пока привезут пиццу, да.

Тедди тоже сел, чтобы не нависать над собеседником.

– Как давно вы работаете с Адамом?

– Года три. Я до этого снимал фильмы-инструкции… ну, к примеру, как монтировать тепловые насосы… и все такое.

– А до этого не были знакомы?

– Нет.

– А с Катей встречались?

– А-а-а, вот вы о чем… черт знает что. Это правда? Я ушам своим не поверил. Катя! Очень хорошая девочка.

– А здесь она бывала?

– Иногда… встречалась с Адамом.

– Она знала, чем занимается Адам?

– О чем вы?

– Ну… что вы ставите фильмы для… скажем так, для взрослых.

– Конечно. Ясное дело, знала. Адам вообще… он болтун. Всем все рассказывал. Из тех, про кого говорит «вода в жопе не держится». Рассказывал, что они с Катей собрались ехать куда-то. Чемодан собрал, он вон там стоял, в углу.

Картина не выстраивалась. У Адама секретов не было. Чемодан… что все это значит? Нервничал?

Он задал еще несколько вопросов.

Не был ли Адам зол на Катю? Не рассказывал ли что-то, что отличалось от обычной болтовни? Не злоупотреблял ли наркотой или алкоголем?

– Видели ли вы его после убийства?

– Вы меня за идиота держите? Я же знаю, что его ищут. Нет уж, пожалуйста, меня не вмешивайте. Мне что нужно? Чтобы Адам работал и его продукция уходила. По счетам тоже кто-то должен платить. Слышал только… он у какого-то кореша ночевал, но того уже нашли и допросили. – Джон сделал полный оборот на стуле, снова высморкался и пристально посмотрел Тедди в глаза. Колечко на брови блеснуло в свете настольной лампы. – Не думаю, чтобы Адам ее убил. Уверен – не убивал. Он, конечно, иногда бывал с ней суров, но это потому, что любил, вот почему.

Тедди подождал, не последует ли что-то, но Джон молчал. Задумался и уставился в какую-то точку за спиной Тедди. Возможно, осенило какое-то художественное озарение.

В дверь позвонили. Джон вышел. Тедди слышал, как он с кем-то разговаривает в прихожей.

Через минуту хозяин вернулся с квадратной картонной коробкой, открыл и разрезал пиццу на восемь ломтей.

– Что ж, думаю, сказал все, что знаю. Вы можете идти, я хочу спокойно поесть.

– Последний вопрос. Что значит «бывал с ней суров»?

Джон ответил не сразу. Достал из пластмассовой баночки квашеную капусту с луком, положил на один из ломтей и целиком отправил в рот.

– Сами знаете, – сказал он с набитым ртом. – Есть такие женщины… умеют вытащить из тебя самое худшее, что в тебе есть.

18

Иногда казалось – прошел целый год, иногда – как будто все случилось только вчера. Только что Шамон был жив, а теперь его нет. И никогда больше не будет. Газеты два дня писали про дерзкий налет на больницу, а потом случилось тройное убийство в Мальмё, и все. Был человек – и нет.

Никола очень много спал. Снотворные, иногда пара-тройка затяжек травой. Просто так, без вспомогательных трюков, заснуть не удавалось – его словно подбрасывало в постели.

Ему казалось, что даже солнце в эти дни не всходило.

Непроглядные сумерки ярости и горя. Никола не находил себе места.

Он выходил купить жратвы и поминутно оглядывался: казалось, они за спиной, эти отморозки из больницы. Слушал старую музыку – любимые лоты матери. R. Е. М. – Everybody hurts. Эрик Клаптон – Tears in heaven.

Позвонил Георгу Самуэлю еще до похорон. Заболел. Какая разница, поверит ему Георг или нет.

Он должен найти дорогу в этом мраке.

Не он один: Юсуф и Белло звонили, обещали помощь.

Одно-единственное слово колотилось в голове, как шипящие удары пульса: месть, месть, месть, месть.

Исак дал команду: начинать. Никола и Юсуф поехали в Каролинку. Они шли тем же путем, что и отморозки, – через главный вход. Все время поглядывали наверх. Сразу обнаружили камеры в вестибюле, вдоль коридоров – понатыканы везде, где только можно. Большой брат не дремлет.

Подошли к окошку информации. Молодая женщина с очень коротко, под машинку постриженными зелеными волосами, кольцом в носу и татуировкой на шее, изображающей Малышку Мю. Модница не сразу сообразила, что они от нее хотят, а когда поняла, чуть не рассмеялась.

– Даже обсуждать нечего, – сказала она и захлопнула окошко.

– Лесби во всю щель, – прокомментировал Юсуф.

Никола попросил позвать начальника смены. У этого наоборот: волосы до плеч. В форме, небольшого роста, с кривыми зубами.

– Пидор во всю жопу, – прошептал Юсуф.

Начальник выслушал просьбу Николы и решительно замотал головой.

Конечно же, нет. Само собой разумеется: мы не имеем права кому-либо показывать видеозаписи того дня.

Он произнес эти слова и состроил такую печальную мину, будто Шамон был его лучшим другом.

– Только полиция имеет право просматривать записи. Они занимаются расследованием.

Подумал и добавил:

– Они, а не вы.

Они ждали почти весь день. Засекли, когда начальник смены уходит на ланч, когда кончает работу. Проследили, где паркует машину – старый «фиат-марея» с ржавыми дисками.

На следующий день Юсуф вскрыл машину и прилег на заднее сиденье с ножом из углепластика. Никола метров с двадцати проверил – нет, снаружи Юсуф не виден.

Вот и длинноволосый. Повернул ключ, открыл дверь, устроился на сиденье. Никола видел, как Юсуф резко поднялся и приставил к его шее нож. Вид у Юсуфа был такой, словно он смиренно умоляет о помощи.

Через полчаса у них была ссылка на выложенные в dropbox четырнадцать фильмов с камер наблюдения. Четырнадцать камер. Четырнадцать углов зрения. Четырнадцать секвенций: убийцы в солнцезащитных очках.

Никола, Юсуф и Белло выбрали самую внятную: с камеры у лифта. Двое стоят неподвижно, ждут, когда откроется дверь. Камера смотрит на них со стороны и сверху. Очень близко, не больше двух метров. У одного из отморозков тату на шее: похоже, скорпион или что-то в этом роде. Попробовали увеличить – картинка тут же раздробилась на пиксели. Неважно: есть с чего начать.

Ближайшие несколько дней по вечерам Никола, Юсуф и Белло обошли все клубы и кабаки в Сёдертелье. Показывали распечатки с фильмов вышибалам, официантам, барменам, кое-кому из посетителей.

– Вы знаете кого-то из этих ребят?

Несмотря на невинно сформулированный вопрос, почти все понимали, о чем идет речь. Убийство Шамона не осталось незамеченным.

Говорили со знакомыми, говорил со знакомыми знакомых. Останавливали кадр: вот он входит в лифт. Тут татуировка видна лучше всего. Хоть и не очень четко. Еще раз. И еще раз.

Все хотели помочь. Рассказывали какие-то небылицы. Но верить никому нельзя: чего не наплетешь, чтобы услужить Мистеру Первому! Так что даже если бы кто-то и опознал убийц, пришлось бы десять раз проверить.

Но нет. Никто не опознал.

Ни один человек.

Через неделю пришло время – Исак ждет отчет. Юсуф нервничает: вчера выходил из дома, а к нему двинулась древняя полусгнившая «тойота» – пассажирское стекло опущено, а из него торчит ствол автомата. Еле успел нырнуть в подъезд. Стрельба drive-by средь бела дня: добро пожаловать в новую Швецию. Южные пригороды Стокгольма постепенно превращаются в Дикий Запад. Или Чикаго времен Депрессии. А сука-Мюррей со своими ищейками – чем они занимаются? Чем все общество занято? С катушек можно съехать.

Время ланча. Исак.

Как всегда, массивные черные наушники. Как всегда, любимое блюдо: нуазеты со свининой. Мистер Первый никогда не снимает наушники за едой. Белло нервно заламывает пальцы на левой руке: указательный, средний, безымянный. Потом в обратном порядке: безымянный, средний, указательный. Нервничает, как школьник в кабинете ректора.

Исак. Бритая голова, живот упирается в столешницу, хотя стул порядком отодвинут. На предплечье татуировка: сирийский орел. Вообще-то никакой не орел. Шамон рассказывал: это факел с крыльями. Или, может быть, крылатое солнце.

– Татуировка всегда красная. Это символ крови, которую проливали наши предки. Нас преследовали столетиями.

Шамон был совершенно серьезен, глаза его горели тысячелетней ненавистью к преследователям. И что?

Его родители бежали в другую, благополучную страну в надежде обрести нормальную жизнь. А оказывается – бежали, чтобы похоронить сына… Мир не становится лучше. Дерьмо, запряженное дерьмом и с дерьмом на козлах.

Босс вытер салфеткой рот и взял стакан с кока-колой. Никогда не прикасался к питью во время еды.

Выпил одним глотком, рыгнул и взял зубочистку.

– И что происходит?

Никола пересказал ему все то немногое, что им с Юсуфом удалось узнать. Белло молча кивал.

– Мы одного не понимаем, – сказал под конец Никола, – откуда они узнали, что Шамон должен встретиться с тобой и Юсуфом не где-нибудь, а в спортзале? И еще того чище: как они узнали, в каком отделении лежит Шамон?

– И я не понимаю, – Исак еще больше отодвинул стул. – Думаю все же, они охотились за мной, а не за Шамоном.

– А какого хрена тогда заявились в больницу?

– Хороший вопрос… может быть, хотели послать мне какой-то сучий сигнал. Дауны… пора бы понять, что я не гнусь.

– Мы даже поехали в западные районы, заходили чуть не в каждый кабак. Показывали распечатки с камер… там же видны эти отморозки, особенно один… но нет. Никто не знает, кто они такие.

– Я сам о Шамоне каждый день думаю. Слезы подступают. Да еще это время года… все серо, скучно, ни зима, ни лето… Да в Швеции почти круглый год такая херня.

Исак сегодня получше, чем тогда, на похоронах. Может, время прошло, а может, просто взял себя в руки. Так и надо, если хочешь быть Исаком. Сохранять спокойствие. Что бы ни произошло. Убили одного из твоего ближнего круга, пытались и тебя замочить… наверное, так и надо. Так и надо, если хочешь стать топ догг.

– Пощупайте шамоновых пушеров, кому он поставлял товар. В подпольных клубах и все такое. Может, оттуда уши растут.

Совет правильный, но Никола уже побывал в нескольких таких клубах. Поговорил – окольно, исподволь. Может, кто-то что-то знает. Запомнилась одна – он сразу уловил в ее речи врожденный и неисправимый акцент, хотя ее шведский был безупречен. Она словно всасывала некоторые гласные. Родной язык – фарси, сомнений не было. Забавная девчонка. И красивое имя – Роксана. Редкое. Как у возлюбленной Сирано де Бержерака.

А сейчас: длинные семейные трусы. Отвратительный вкус во рту. И почему-то болят ступни.

Звонок в дверь. Никола натянул футболку, подошел к двери и посмотрел в глазок. Новая привычка, появилась еще до истории с Шамоном. После взрыва в квартире Тедди.

Но сейчас никакой опасности: мать. Линда. С двумя большими пакетами из супермаркета.

– Фу, какой запах, Нико! Я сейчас приберусь.

Первые слова.

Никола молча направился к постели. Часы на микроволновке показывали одиннадцать. Мать сняла обувь – могла бы и не снимать, пол в квартире наверняка грязнее, чем тротуары.

– Почему ты отключил телефон? Сколько раз просила, Нико… я должна знать, как у тебя дела.

Никола дернулся и сел на постели. Уронил голову на руки.

– Мальчик, я понимаю, как тебе тяжело… но мне кажется, надо опять начинать работать. Работа все лечит.

Никола, не отвечая, включил телефон. Пропущенный звонок от Белло.

– Ты пришла скулить? – спросил он вяло. – Или дело какое?

– Я пришла скулить, – улыбнулась Линда и прошла в кухню.

Никола слышал, как она открыла холодильник, как начала расставлять по полкам еду. Места в холодильнике сколько хочешь. Пусто, если не считать нескольких бутылочек с кока-колой и неизвестно откуда взявшийся пакет сливочного масла – сам приполз, что ли…

Что-то громыхнуло. Мать начала готовить завтрак.

– Ты так и валяешься целыми днями? – сказала она, входя с подносом.

Она ничего не знает… ну и слава богу.

Вчера он побывал еще в трех подпольных клубах и на двух рейв-пати. Искал шамоновских пушеров. Хотел разыскать эту девчонку, Роксану, но она, очевидно, уcтроила сама себе Стокгольм delete. Легла на дно.

– Алло, Нико… ты меня слышишь?

Никола подержал в руке шикарный бутерброд и положил на поднос.

– Извини, мам. Я просто устал. Плохо сплю.

– Я понимаю, сынок… но у меня есть предложение. Давай заключим договор. Я обещаю держать твою квартиру в порядке и готовить вкусную еду. А ты со своей стороны обещаешь позвонить Георгу Самюелю. Спросишь, нельзя ли поработать хотя бы на полставки. Или на треть.

Что на это ответить?

Ни на какую работу у него просто-напросто не было времени. У него была одна-единственная работа: найти этих подонков

На следующий день он пришел в городской отдел полиции в Сёдертелье. Не добровольно: получил повестку. Сука-Мюррей вызвал на допрос.

Серый дом, узкая дверь. Один марш лестницы наверх. Бетонные стены, линолеум на полу, до блеска отполированные задницами посетителей деревянные скамьи.

Как всегда, куча народу – у кого-то кончается срок паспорта, у кого-то угнали машину, у кого-то вскрыли виллу или квартиру.

Через пять минут появился Мюррей. Те же черные сапоги, тот же пульсометр на запястье, только на этот раз не улыбается. За Мюрреем – еще один полицейский, в форме. Никола понял, почему. В тот раз он плюнул в расиста Мюррея, а свидетелей не было.

Они прошли мимо комнаты для допросов – Мюррей повел его в отдел. В коридорах стояли увешанные электронными примочками полицейские в форме, болтали о чем-то, смеялись. На стенах – старые полицейские плакаты, наверное, тридцати– или сорокалетней давности. Над крошечными кабинетами кое-где надписи. «Я обожаю свою работу… особенно во время ланча», «Ловишь преступника – сохраняй спокойствие».

Пытаются острить. Идиоты.

В кабинете Мюррея словно бомба взорвалась. Вдоль стены – полки с книгами, газетами и сотнями папок. Вороха бумаг на полу, под столом, на стульях – везде, где только есть свободное место. Бумаги в грязных пластиковых кармашках, но большинство просто так – разрозненные листы. Наверняка какие-то протоколы. На столе между кипами бумаг портрет в рамке – белокурый кудрявый мальчонка лет четырех.

Николе почему-то никогда не приходило в голову, что у Мюррея могут быть дети.

– Садись, – сказал Мюррей.

– Куда?

Мюррей слегка усмехнулся и стряхнул на пол какие-то бумаги – под ними оказался стул. Его коллега подпирает стену – руки скрещены, как у Наполеона, морда непроницаемая.

Cимон Мюррей начал задавать вопросы – та же песня, что и в тот раз. Где произошла первая стрельба, когда Шамон был ранен? Как выглядели убийцы, которые пришли в больницу? Какое у них было оружие?

Никола отвечал очень коротко: «не помню», «не знаю», «не видел». И это правда: хоть он и рассматривал распечатки с камер наблюдения, наверное, тысячу раз, представить лицо убийцы не удавалось. Его не отпускала другая мысль: может, удастся извлечь что-то из этого допроса. Попробовать самому допросить снюта. Помимо его желания.

– А техническое исследование дало что-то?

– А вы спрашивали тех, кто живет около фитнес-зала? Может, кто-то что-то видел?

– А телефонный трафик проверяли?

– А вы узнали, в какой машине они приехали?

Мюррей только качал головой – если бы и знал, не имею права высказываться на эту тему.

– Но это же ваша обязанность – информировать общественность!

Настроение – хуже некуда, если не сказать враждебное. Ничего удивительного – Никола даже пожалел, что он тогда плюнул в рожу этому расисту.

– «Общественность»… – протянул Мюррей. – Звучит-то как! Образованный человек. Не часто такое услышишь в ваших кругах…

– В ваших – еще реже, – нашелся Никола.

Аперкот.

Мюррей улыбнулся. Видно, оценил шутку… но надо же уметь так улыбаться – ни тени дружелюбия.

– Думаю, на этом закончим. Далеко не уедем. Ты ни капли не поумнел с прошлого раза. Только еще одно… думаю, тебе стоит знать. Мы задержали одного твоего знакомого. Завтра будет принято решение об аресте.

– Кого?

– Его зовут Исак… думаю, фамилия тебе не нужна.

Никола ни за что не нашел бы выход. Он молча следовал за Мюрреем. Мюррей тоже молчал.

В приемной по-прежнему полно народу.

Что произошло? Взяли Мистера Первого? По какому подозрению? Связан ли его арест с убийством Шамона?

Мюррей молчал. Тайна следствия.

Вышел на улицу. Небо такое же серое, как бетон полицейского гнезда.

– Никола…

Он повернулся. Эмануель Ханна, отец Шамона. На похоронах он выглядел лет на десять моложе. А сейчас… сгорбился, потухший взгляд. Ему, наверное, если и за пятьдесят, то совсем немного.

Обнялись. Никола старательно отводил глаза.

– Как вы?

– Не дай бог кому-то пережить такое, как я и Ранья…

– Я понимаю… а что вы здесь делаете?

Эмануель взвесил на руке большой бумажный пакет.

– Забрал вещи Шамона. Бумажник, часы, мобильники…

Никола вспомнил вопросы, на которые так и не получил ответа от Мюррея. Технические протоколы, регистрационные листы с телефонных мачт.

– Извините… понимаю, звучит странно… не могли бы вы одолжить мне мобильники Шамона? Ненадолго, буквально на несколько дней?

– Никола, ты же знаешь – тебе я ни в чем не могу отказать.