Текст книги "Валькирия. Женщина в мире викингов"

Глава 6. Старость и смерть

И сказал Тор: «Хоть я, по вашим словам, и мал, но пусть кто только попробует подойти и со мною схватиться. Я теперь крепко рассержен!» Тогда Утгард-Локи позвал старуху Элли, которая его воспитала. Борьба началась, но чем сильнее Тор старался повалить старуху, тем крепче она становилась, а когда она начала наступать, Тору еле удалось устоять на ногах. Бой был тяжелым, но недолгим: в итоге Тор упал на одно колено. Подошедший Утгард-Локи велел им прекратить со словами, что теперь Тору «нет нужды вызывать на бой других его людей»[421]421
  Снорри Стурлусон. Младшая Эдда.


[Закрыть].

Эта необычная схватка между могущественным богом грома Тором и старой няней Элли описана в «Младшей Эдде» Снорри Стурлусона. В палатах Утгарда-Локи Тор и его спутники должны пройти несколько испытаний: съесть и выпить как можно больше, пробежать на скорость и поднять с пола кошку. Какими бы простыми ни казались эти задания, Тор не справляется ни с одним из них. Впоследствии мы узнаем, что Утгард-Локи жульничал, он сам признается в этом перед уходом гостей: «Тот, кого звали Логи, был огонь, и сжег он не только мясо, но и корыто; когда же Тьяльви бежал взапуски с тем, кого называли Хуги, так Хуги – это моя мысль, и нельзя было ждать от Тьяльви, чтобы он поспорил с ней в скорости». Что касается рога, из которого пил Тор, то другой его конец был в море, а кошка, которую он не смог поднять, оказалась Мировым Змеем (Jörmungandr), обвивающим всю землю. Неудивительно, что Утгард-Локи даже забеспокоился, когда Тор сумел оторвать от пола одну из «кошачьих» лап. Элли, оказавшаяся самым серьезным противником Тора, олицетворяет собой саму старость, про которую Утгард-Локи говорит так: «Не бывало еще человека, которого она не свалила бы, если он вообще доживет до преклонных лет». Проигрыш Тора в борьбе с Элли – иллюстрация непреложного факта, что старение и смерть – естественная часть жизни. Стареть не хочет никто, но миф учит нас принимать эту неизбежность.

И в «Младшей Эдде», и в более древней скандинавской поэме под названием «Долгая очень» (Haustlöng) пересказывается еще один миф о старении – история о похищении Идунн. Она занимает не самое важное место в скандинавском пантеоне, но на нее возложена крайне важная миссия: «Она хранит в своем ларце яблоки; их должны отведать боги, как только начнут они стариться, и тотчас же они помолодеют, и так будет до конца света». Согласно этому мифу, могущественный йотун Тьяцци обманом заставляет Локи пообещать ему, что он выманит Идунн с ее яблоками из Асгарда (обители богов). Когда это происходит, асы тут же начинают дряхлеть и седеть[422]422
  Там же.


[Закрыть]. Они решают во что бы то ни стало вернуть Идунн. Читатель даже может предполагать, что в противном случае они умрут. Учитывая, что боги постоянно убивают йотунов и причиняют им другие неприятности, Тьяцци при помощи похищения Идунн намерен им отомстить. Испуганные асы вынуждают Локи спасти Идунн, а преследующий его до самого Асгарда Тьяцци в итоге оказывается убит: справедливость восстановлена, планы противника сорваны. Самой фигуре Идунн в мифе уделяется довольно мало внимания, что позволяет рассматривать ее не как отдельный персонаж, а скорее как олицетворение жизненной силы и энергии, противопоставляемой страху старения. Люди, как и боги, нуждаются в репродуктивной способности, а последствия ее утраты оказываются незамедлительными и губительными. Судя по этим двум мифам, смерть и предшествующее ей угасание действительно были источником самых больших страхов в скандинавской культуре.

Тот факт, что в эпоху викингов олицетворением как пика, так и спада жизненной энергии служили образы женщины – молодой, но уязвимой в одном случае и старой, но сильной в другом – согласуется с гипотезой о том, что эти сферы жизни считались зонами женского влияния (см. предисловие). В этом контексте сюжет о том, как старуха побеждает бога грома, отголоски которого можно встретить и в других письменных источниках, может рассматриваться как склонность скандинавов изображать пожилых женщин как властных и порой демонстрирующих агрессивную сексуальность. Во времена викингов женщины были довольно сильно озабочены поддержанием своей физической формы. Вряд ли они готовили себя к поединку с Тором, скорее они просто понимали, что любое проявление слабости ведет к ухудшению социального положения. С возрастом образы «многомудрых» женщин приобретают новые черты: их богатый жизненный опыт вызывает уважение окружающих, а способность вспоминать события из далекого прошлого порой кажутся чем-то сверхъестественным и даже зловещим.

Жизнь в старости

Если бы в эпоху викингов мужчины вели такой же образ жизни, как и женщины, они могли бы доживать примерно до одного возраста[423]423
  Guðný Zoëga, A Family Revisited.


[Закрыть]. Что собой представляет старость? Это сложный жизненный этап, отношение к которому варьируется в зависимости от особенностей конкретной культуры, но при этом он может определяться рядом характерных черт: реальным возрастом человека и тем, как его воспринимает он сам и окружающие его люди; физическое и психологическое состояние, от которого напрямую зависит степень активности и способность к работе[424]424
  Jón Viðar Sigurðsson, Becoming Old, Ageism and Taking Care of the Elderly in Iceland c. 900–1300’, 229–33.


[Закрыть]. Представления о старости в те времена, скорее всего, сильно отличались от сегодняшних, но не стоит забывать, что другим был и возраст первого замужества, и условия жизни, при которых женщинам приходилось выполнять много тяжелой работы. Принимая во внимания эти особенности, мы можем предполагать, что старость, по мнению викингов, начиналась вскоре после 45 лет.

Кто-то старел и в более солидном возрасте. В судебнике «Серый гусь» встречается положение о том, что по достижении 80 лет человеку не разрешается вступать в брак или распоряжаться своим имуществом без согласия родных[425]425
  Судебник «Серый гусь», K§126, 2:25.


[Закрыть]. Очевидно, что викинги считали столь почтенный возраст крайним проявлением старости, раз предпочли защитить интересы наследников на законодательном уровне. Это особенно важно в отношении мужчин, которые в этом возрасте теоретически еще могут заводить потомство. Фактически закон приравнивает восьмидесятилетних к подросткам, еще не достигшим совершеннолетия, вот только избавиться от этих ограничений в правах уже не представляется возможным.

Хотя в законе об этом и не говорится напрямую, но мотивами, стоявшими за таким решением, вероятно, были возможное слабоумие или накапливающиеся к старосте горечь, гнев или депрессия, которые могут влиять на способность здраво мыслить и принимать адекватные решения[426]426
  Ármann Jakobsson, The Specter of Old Age.


[Закрыть]. В «Саге об Эгиле» говорится, что заглавный герой закапывает два сундука со своим богатством где-то неподалеку от Рейкьявика, но тайну об их точном местоположении он уносит с собой в могилу: «о том, куда Эгиль спрятал свое серебро, было много догадок»[427]427
  Сага об Эгиле. / Пер. С. С. Масловой-Лашанской.


[Закрыть]. Вероятно, соответствующее положение было внесено в судебник именно для того, чтобы избежать подобных случаев. С точки зрения права, реальный возраст человека имеет большее значение, чем фактическое состояние его рассудка, которое может быть самым разным и зависит от каждого конкретного случая.

Каким бы ни был закон, саги указывают на то, что старость не обязательно означает утрату авторитета и статуса. Яркий пример того, с каким уважением относились к пожилым женщинам, можно встретить в «Саге о людях из Лососьей долины», где рассказывается о последних днях жизни Унн «Многомудрой». В пятой главе мы уже писали о том, что после того, как она переселилась в Исландию и заняла свои земли, ее считали полноправной властительницей этих земель. Даже по достижении преклонного возраста она стремится к сохранению своего достоинства:

«Унн так изнемогла под бременем старости, что вставала не раньше полудня и рано ложилась в постель. Она никому не позволяла говорить с собой о каком-либо деле с того часа, когда она ложилась спать, до того часа, когда была одета. Гневными были ее ответы, если кто-нибудь спрашивал ее о здоровье»[428]428
  Сага о людях из Лососьей долины. / Перевод В. Г. Адмони и Т. И. Сильман. Перевод стихов А. И. Корсуна.


[Закрыть].

Унн хочет сохранить контроль над тем, как ее воспринимают окружающие люди и жестко пресекает любые слухи о ее пошатнувшемся здоровье. Она отлично знает, что не молодеет, поэтому решает передать власть в надежные руки, объявляя своему внуку Олаву, что ему пора жениться. Тот немедленно соглашается, успокаивая ее следующими словами: «Я намереваюсь взять только такую жену, которая не умалила бы ни твоего богатства, ни твоей власти», заранее обозначая ту роль, которую он отводит своей будущей супруге. Такие женщины, как Унн, могли послужить прототипом для образа Оленны Тирелл из «Игры престолов» – хитрой и острой на язык старухи, которая ведет переговоры с другими домами и стремится упрочить свое положение, поочередно выдавая свою внучку Марджери то за одного, то за другого короля[429]429
  Benioff and Weiss, Game of Thrones (HBO, 2013–14), seasons 3 and 4.


[Закрыть]. Авторитет Унн и Оленны, равно как их статус главы рода беспрекословно признается всеми остальными.

Однажды осенью Унн устраивает пышный пир, приглашая большое количество друзей и гостей из соседних земель. И вновь она ведет себя как полноправный лидер, делая перед всеми собравшимися такое объявление: «Этот двор со всем добром, все, что вы здесь видите, передаю я в руки Олава, родича моего, чтобы он всем владел и распоряжался». Затем Унн удаляется в свои покои, а на следующее утро внук обнаруживает ее уже почившей. Рассказчик делится впечатлением, которое эта женщина оставила после себя: «Люди восхищались тем, как Унн сохранила свое достоинство до дня смерти». Образ Унн поражает тем, насколько необычно в нем сочетаются возраст, пол и происхождение человека. Автор текста пытается донести до нас мысль о том, что положение в обществе достигается не только за счет обладания землями и богатством, но и благодаря харизме, которую человек излучает до самого конца. Несмотря на культурный контекст, в котором молодость прославляется, а старость вызывает страх, портрет Унн начисто лишен даже намеков на умственную или физическую слабость, которая может появиться с возрастом. Даже на пороге смерти Унн демонстрирует свой властный характер, а рассказчик прикладывает все усилия, чтобы мы запомнили ее именно такой[430]430
  Vanherpen, Remembering Auðr/Unnr djúp(a)uðga Ketilsdóttir, 73.


[Закрыть].

Насколько достойное положение в обществе занимали пожилые женщины, свидетельствуют захоронения викингов. На песчаном берегу Сандея (Оркнейские острова) была обнаружена погребальная ладья с останками женщины лет семидесяти, статного тридцатилетнего мужчины и десятилетнего ребенка. Подношения пожилой женщины включали в себя старую позолоченную брошь (вероятно, семейную реликвию), пластину из китового уса с изысканной резьбой (она, по всей видимости, использовалась для разглаживания одежды: см. рисунок 14), гребень, серп, ткацкий меч, ножницы и два веретена. Несмотря на то, что эти люди были относительно обеспечены, останки женщины указывают на то, что она всю жизнь проработала с тканью: состояние ее таза позволяет предполагать, что она долгими часами сидела со скрещенными ногами, работая с веретеном, в то время как суставы ее пальцев поражены артритом[431]431
  Owen and Dalland, Scar, 57‒8.


[Закрыть]. Забота, с которой родственники осуществили захоронение ее останков, свидетельствует о том, какой любовью и уважением она пользовалась при жизни.

Однако, такой образ во многом зависит от социального положения: в сагах мы встречаем довольно много ничем не примечательных старух, краткое появление которых в фокусе внимания рассказчика обусловлено только очередным сюжетным поворотом и играет второстепенную роль. Исключение составляют лишь пожилые женщины, демонстрирующие сексуальное влечение к мужчинам существенно моложе их самих: такие персонажи интересуют и вместе с тем отталкивают как авторов, так и читателей, заметно чаще. По какой-то причине в «Саге о людях с Песчаного берега» этот мотив возникает очень часто: читатель узнает о двух женщинах в возрасте, имеющих виды на молодых мужчина. В первом случае речи идет о Торгунне, переселенке с Гебридских островов, которая устраивается на работу к Тородду и Турид (см. главу 3). Несмотря на свой почтенный возраст, Торгунна оказывается на удивление трудолюбивой. Рассказчик говорит, что она «бралась за любую работу, которая не была связана с мокрой травой», и при и этом довольно подробно описывает ее внешность: «Торгунна была женщина крупного сложения, рослая, ширококостная и очень дородная. У нее были черные брови, близко посаженные глаза и густые волосы». Кроме того, мы узнаем, что она исправно соблюдала местные обычаи и каждый день перед работой наведывалась в церковь, но при этом была несколько груба и немногословна в общении. Судя по всему, ей уже под 60 лет, но при этом она ведет вполне активный образ жизни[432]432
  Сага о Людях с Песчаного берега. / Пер. А. В. Циммерлинга, С. Ю. Агишева.


[Закрыть].

У Турид был сын по имени Кьяртан, которому на тот момент было 13—14 лет, «он был велик ростом и собой виден». Рассказчик также сообщает нам, что он «был тем человеком, с кем Торгунне хотелось общаться больше всего: она его очень любила, но он был с ней неприветлив, и она от этого часто печалилась». Вскоре мы узнаем, что пока Торгунна собирала сено, на поселение обрушился кровавый ливень, а после этого женщина умерла от загадочной болезни. Затем происходит еще целый ряд странностей: сначала люди видят перевернутый полумесяц, а затем – голову тюленя, высовывающуюся из кострища. Кроме того, в ближайшем фьорде утонул Тородд, муж Турид, а незадолго до этого люди видят его призрак рядом с домом.

Только заручившись поддержкой дяди, Снорри Годи, Кьяртану удалось избавить землю от нечисти, после чего он «прослыл большим удальцом». Собственно, вся эта линия может рассматриваться именно как история его взросления, а смерть пожилой женщины служит лишь контрастным фоном. Создается впечатление, что все эти сверхъестественные события, которые считаются делом рук Торгунны, нужны лишь для того, чтобы Кьяртан показал себя и заслужил уважение высокопоставленного дяди, который не одобрял внебрачную связь Турид с Бьёрном, предполагаемым отцом юноши[433]433
  Kanerva, Role of the Dead in Medieval Iceland, 44.


[Закрыть]. Но зачем рассказчику понадобилась Торгунна, которая, несмотря на возраст, работает за десятерых? Мы не знаем, является ли ее влечение к Кьяртану сугубо плотским или он понравился ей по какой-то другой причине. И если в «Саге о Ньяле» недвусмысленный интерес Траина к юной Торгерд упоминается как что-то будничное (см. главу 2), то поведение Торгунны должно вызывать у нас неприятие. С точки зрения сегодняшней морали влечение к детям, будь то мальчикам или девочкам, однозначно порицается обществом, но если исходить из внутренней логики саг, то в них можно обнаружить двойные стандарты, с которыми рассказчики подходят к описанию влечения со стороны пожилых мужчин и женщин.

Но не все пожилые женщины подвергались стигматизации из-за своей сексуальности: уже будучи в почтенном возрасте, но все еще оставаясь привлекательной, вдовствующая королева-мать Гуннхильд заводит несколько романов с привлекательными мужчинами вдвое моложе ее. Разные средневековые авторы упоминают об этом как в положительном, так и в отрицательном ключе. В «Саге о Ньяле» любвеобильная королева, общаясь с Хрутом, говорит ему напрямую: «Будешь этой ночью спать у меня в горнице». Позже, когда она начинает подозревать, что в Исландии у него осталась невеста, она насылает на них проклятье, тем самым разрушая готовившийся брак (см. главу 1)[434]434
  Сага о Ньяле. / Новая редакция перевода В. П. Беркова. Стихи в переводе О. А. Смирницкой и А. И. Корсуна.


[Закрыть]. В «Саге о людях из Лососьей долины» она сначала обеспечивает Хрута местом при дворе, а затем, во время прощания дает ему «золотое запястье» и стремительно уходит с причала, покрыв голову капюшоном, чтобы скрыть свое сожаление по поводу его отъезда. В целом же они расстаются в приятельских отношениях[435]435
  Сага о людях из Лососьей долины. / Перевод В. Г. Адмони и Т. И. Сильман. Перевод стихов А. И. Корсуна.


[Закрыть]. Пример откровенного осуждения проявлений сексуальности пожилыми женщинами мы встречаем в «Саге о людях с Песчаного берега», в описании еще одной вдовы – ведьмы по имени Катла, которая живет со своим взрослым сыном в Холме, неподалеку от Чаечного склона. О самой вдове рассказчик говорит, что она была «красивая женщина, но в народе ее не любили», а сына характеризует как «зловредного». На Чаечном склоне, через реку, жила вдова Гейррид, которой «было ведомо многое» (намек на колдовство). Очевидно, что Катла недолюбливает соседку. Когда она встречает молодого Гуннлауга, который идет мимо ее дома к Гейррид перенимать знания, она смеется над ним и спрашивает, не собирается ли он «трепать старухе живот»[436]436
  Сага о Людях с Песчаного берега. / Пер. А. В. Циммерлинга, С. Ю. Агишева.


[Закрыть]. Юноша отвечает, что Катле негоже попрекать Гейррид возрастом, тем более что и сама она не молода. Этот комментарий сильно огорчает женщину, которая, по всей видимости, рассчитывала на благосклонность Гуннлауга: «Катла не раз предлагала ему ночевать у нее, но он всегда шел домой».

Гуннлауг продолжает посещения Гейррид и однажды ночью она просит его остаться до утра, «ибо множество духов реет над морем, <…> а вид у тебя сейчас, как я вижу, не самый удачливый». Но юноша отклоняет ее предложение и позже его находят лежащим без сознания возле дома: его плечи были исцарапаны до костей и истекали кровью. Гейррид обвиняют в том, что она «заездила» молодого человека, а его родственники начинают с ведьмой тяжбу. Вскоре это противостояние перерастает в полномасштабную межродовую борьбу, в ходе которой несколько человек оказываются тяжело ранеными или умирают: невестка Гейррид Ауд, к примеру, теряет руку (см. главу 3), а ее сын Торарин вынужден навсегда покинуть Исландию. После этих кровавых событий Одд, на котором лежит большая часть вины за позорное обращение с Ауд, повешен, а Катла признается в преступлении: «Теперь уже нет нужды скрывать, что именно я навлекла болезнь на Гуннлауга». В результате ее забивают камнями до смерти. Судя по всему, обострению конфликта способствовала тяжба против Гейррид, но породившей его искрой стало унижение, которое Катла испытала из-за слов Гуннлауга. Поведение Гуннхильд сходит ей с рук из-за статуса королевы, но простые женщины, которые решались дать выход своей сексуальной энергии в зрелом возрасте, чаще всего подвергались общественному осуждению.

Когда возраст действительно начинает брать свое, старухи становятся полностью бесполыми, а их роли – еще более ограниченными. Многие персонажи саг заботятся о своих приемных матерях из низшего сословия. Это говорит нам о том, что скандинавы относились к задаче обеспечить кровом и окружить заботой пожилых родственников как к долгу задолго до появления первых домов престарелых и органов социальной защиты. В обществе у дряхлых старух неоднозначная репутация: они нередко выступают с пророчествами, которые окружающие принимают за полную чепуху. В «Саге о Ньяле» незадолго до сожжения дома главного героя и его жены Бергторы появляются странные предзнаменования, намекающие на то, что вот-вот произойдет страшная трагедия. У людей возникают тревожные видения о том, как неизвестное существо сотрясает небо и землю, а няня Бергторы, старуха по имени Сеунн пророчит семье скорую гибель[437]437
  Сага о Ньяле. / Новая редакция перевода В. П. Беркова. Стихи в переводе О. А. Смирницкой и А. И. Корсуна.


[Закрыть]. Она убеждает сыновей Ньяля, что стога сена, стоящие у порога, воспламенятся. Она умоляет отнести сено подальше от дома, но ее никто не слушает, посчитав ее слова пустой болтовней. Но, как справедливо замечает рассказчик, «она многое знала и была ясновидящей, <…> многое из того, что она говорила, сбывалось» (см. главу 5).

Мы почти ничего не знаем о Сеунн, но ее присутствие в доме говорит о том, что Бергтора заботится о своей старой няне. Ее пророчества нужны рассказчику лишь для того, чтобы усилить атмосферу страха и подчеркнуть беспечность сыновей Ньяля, которая во многом и стала причиной трагедии. Это особенно касается Скарпхедина, который на замечания Сеунн отвечает так: «Не станем мы этого делать, потому что если уж нам суждено сгореть, то найдется чем поджечь наш дом, даже если стога и не будет». Он является типичным героем-фаталистом, который смело идет навстречу своей смерти вместо того, чтобы проявлять признаки слабости, прислушиваясь к пророчествам. Получается, что сам персонаж Сеунн используется рассказчиком только затем, чтобы более выпукло очертить характер одного из главных героев-мужчин.

О жестоком сожжении дома на Бергторовом пригорке, в результате которого погибло около дюжины человек, рассказывается с пугающими подробностями. Рассказчик блестяще создает ощущение неизбежной гибели, в то время как предваряющий ее эпизод заставляет читателя поверить, что мудрость старых женщин не заслуживает насмешек. К этой же мысли подводит нас и «Сага о людях с Песчаного берега», в которой мы встречаем верного соратника Снорри Годи по имени Тородд и его старую воспитательницу. В более молодом возрасте она славилась своей дальновидностью, но теперь ее слова воспринимаются чаще всего как старческие бредни. Тородд приносит в дом на удивление большого теленка. Рассказчик сообщает нам, что он только что родился от коровы, которая паслась на лугу, куда отнесли прах Торольва по прозвищу «Скрюченная нога» (призрак этого своенравного старика долго терзал соседей, поэтому его выкопали из могилы и сожгли).

Теперь призрак Торольва вселился в теленка, и старая няня Тородда это понимает. Она делает несколько безуспешных попыток предупредить своего воспитанника, а тот, чтобы только старуха от него отвязалась, говорит ей, что зарезал теленка. Опять заслышав мычание, она продолжает увещевать Тородда. На этот раз он обещает точно зарезать животное, но сделать это не раньше осени. Старуха пытается возражать, но безрезультатно. Тогда она произносит вису, в которой грозит Тородду могилой, если он не выполнит ее наказ. Вместо этого мы узнаем, что «Быка окликали именем Глэсир (Озаренный)». Ее следующая виса носит еще более зловещий характер:

 
                            «Баба рот откроет, —
                            Мните пустословьем
                            Все, что она скажет,
                            Но я труп твой вижу,
                            Градом ран побитый, —
                            Смертью бык сей станет
                            Для тебя, бросаться
                            На людей уж начал»[438]438
  Сага о Людях с Песчаного берега. / Пер. А. В. Циммерлинга, С. Ю. Агишева.


[Закрыть].
 

Описывая персонаж старой няни, которая так и останется безымянной, рассказчик подчеркивает важность ее слов, которые Тородд оставляет без внимания. Она пытается достучаться до него, дважды рисуя картину его будущей смерти. При этом в обоих случаях настойчиво утверждает, что «видит» то, чему суждено произойти. Кровавые образы, которые она использует в своих висах, мало чем отличатся от тех, что мы встречаем в «Песни валькирий»: в числе прочих она употребляет такие словосочетания, как «крови жажда» и «град ран» (в оригинале – bengrátr, букв «плач ран»). Как мы уже обсуждали в предыдущей главе, слово grátr («плач») чаще всего используется для описания женских причитаний, но в этом случае оно призвано подчеркнуть, что Тородд будет источать жизненную силу, уходящую из раны вместе с кровавыми «слезами». Как и следует ожидать, Тородд вскоре умирает о того, что Глэсир «ткнул его рогом в живот и сразу пронзил внутренности». Вслед за этим бык «прыгнул в трясину и сгинул, и больше его никогда не видели, и место это с той поры зовется Топью Глэсира». О дальнейшей судьбе няни Тородда рассказчик тоже ничего не говорит. Хоть она и оказывается неспособной предотвратить катастрофу, видения и предсказания о будущем роднят ее с прорицательницами и валькириями: мы снова становимся свидетелями роковой связи, которая присутствует в скандинавской культуре между женщинами и смертью.