Текст книги "Валькирия. Женщина в мире викингов"

Жизнь после смерти

У нас очень мало надежных сведений о том, что, по мнению древних скандинавов, происходит с человеком после смерти, но если женщины способны дарить жизнь, то логично предположить, что и загробный мир также является их своеобразной вотчиной. К примеру, морская богиня Ран ловит утопленников и доставляет их в свои палаты. Согласно «Младшей Эдде» Снорри Струлусона, Хель – это не только название места, куда попадают все умершие, но и имя хозяйки этой обители скорби [471]471
  Снорри Стурлусон. Младшая Эдда. / Пер. О. А. Смирницкой.


[Закрыть]. Считается, что этимология слова Hel в древнескандинавском (и английском) восходит к протогерманской форме глагола hylja (букв. «покрывать»)[472]472
  Clunies Ross, Prolonged Echoes, vol. 1, 251.


[Закрыть], а могила, как мы знаем, это место, покрытое землей. Впоследствии эта трактовка превратилась в сложный набор образов и представлений о том, что происходит после смерти. По словам Снорри, Хель – дочь Локи и великанши Ангрбоды, чье имя буквально переводится как «та, кто сулит горе». В «Младшей Эдде» есть такие строки: «Она [Хель] наполовину синяя, а наполовину – цвета мяса, и ее легко признать потому, что она сутулится и вид у нее свирепый». Снорри также пишет о том, что «она давала приют у себя всем, кто к ней послан, а это люди, умершие от болезней или от старости; там у нее большие селенья, и на диво высокие ограды и крепки решетки; Мокрая Морось зовутся ее палаты»[473]473
  Снорри Стурлусон. Младшая Эдда. / Пер. О. А. Смирницкой.


[Закрыть]. Но в поэме «Сны Бальдра» Хель предстает радушной хозяйкой, а ее царство изображено как уютные и просторные палаты, убранные тканями и окруженные стеной с вратами. Когда Бальдр умирает и отправляется в Хель, хозяйка следит за тем, чтобы пол был «устлан золотом» (то есть, покрыт соломой), на столе стоял мед, а стены были соответствующим образом украшены.

В столь утешительное представление о царстве мертвых поверить легче, чем в то, о котором пишет Снорри. К тому же оно, вероятно, было основано на образе христианского ада, места вечных страданий. Вряд ли все скандинавы ожидали получить столь же роскошный прием, какой был оказан богу Бальдру, но и рассуждения о том, что их загробная жизнь обещает быть ужасной, скорее всего, не встретили бы у них понимания. Повседневная жизнь женщин сама по себе была чередой непростых испытаний, включая изнурительный каждодневный труд, неизбежные травмы, холод, недоедание, болезни и насилие, частая беременность, выкидыши и роды. Все это приводило к тому, что мысли о смерти посещали людей чаще, чем мы можем предположить. Останки людей той поры свидетельствуют о тяжелых заболеваниях, таких как артрит, а также о потере зубов, проказе, осложнениях при родах, недоедании и хронических инфекциях носовых пазух[474]474
  Guðný Zoëga, A Family Revisited; Sundman, Bihåleinflammation; Sundman and Kjellström, Signs of Sinusitis in Times of Urbanization in Viking Age–Early Medieval Sweden.


[Закрыть]. Согласно скандинавским верованиям, люди отправляются в Хель сообразно своей смерти, а не за земные прегрешения, поэтому загробный мир, скорее всего, должен был казаться им местом отдохновения от страданий, а значит, вероятнее всего, этим миром управляла приветливая хозяйка.

Как уже упоминалось в предисловии, в эддической поэме «Речи Гримнира» сказано, что богиня Фрейя «поровну воинов, в битвах погибших, с Одином делит», а в «Саге об Эгиле» дочь заглавного героя Торгерд говорит о свой смерти как о воссоединении с Фрейей[475]475
  Сага об Эгиле. / Пер. С. С. Масловой-Лашанской.


[Закрыть]. Обе эти отсылки предполагают, что богиня играла важную роль в скандинавских представлениях о загробной жизни, но, к сожалению, сохранилось очень мало свидетельств в пользу этой гипотезы. Помимо расплывчатого упоминания о чертогах Фрейи как о святилище богини в «Песни о Хюндле», у нас крайне мало письменных свидетельств того, какую форму могло принимать поклонение ей[476]476
  Песнь о Хюндле.


[Закрыть]. Но если мы рассмотрим более широкий пантеон женских божеств, то встретим упоминания о жертвах дисам (dísablót). Если верить источникам, эта практика напоминала собой религиозный обряд, проводившийся в начале зимы или на весеннее равноденствие[477]477
  Näsström, Freyja, 103‒4; Gunnell, Season of the Dísir.


[Закрыть]. Как это связано с Фрейей? В «Младшей Эдде» Снорри один из эпитетов богини – Vanadís, то есть диса ванов (богов). Согласно мифам, божества делились на два племени – Ванов и Асов. Фрейя изначально принадлежала к первой группе, в то время как Один, его жена Фригг, сыновья Тор и Бальдр, а также некоторые другие – ко второй. В самом начале времен между этими племенами разразилась война, после которой Фрейя, ее брат Фрейр и их отец Ньорд стали своего рода заложниками асов при заключении перемирия. Дисы – сверхъестественные существа женского пола или младшие богини, которые дают жизнь, защиту и процветание, но могут и послать смерть. В «Пряди о Тидранди и Торхалле», прилагающейся к «Книге с Плоского острова», есть описание того, как молодой человек встречается с дисами:

«Он увидел, что это девять женщин: все были в черных одеждах и у каждой в руке обнаженный меч. Он услышал также, как скачут по полю с юга. Это тоже были девять женщин, все в белых одеждах и на белых конях. Тогда Тидранди хотел повернуть обратно и рассказать о видении людям. Тут к нему подоспели первые женщины, – те, что в черных одеждах, – и напали на него, а он защищался хорошо и мужественно»[478]478
  Прядь о Тидранди и Торхалле. / Пер. А. В. Циммерлинга.


[Закрыть].

Любопытно, что в этом фрагменте подчеркнута двойственная природа этих существ. Подобно валькириям дисы контролирует смерть и приходят, чтобы забрать тех, кому пора умереть. В «Пряди о Сёрли» Фрейя называется «наложницей» Одина, которая повсюду его сопровождает (упоминаний о его жене Фригг в этом тексте не встречается). Когда Один завладевает принадлежащим Фрейе ожерельем Брисингамен, она просит вернуть его назад. Один соглашается это сделать лишь на одном условии. Фрейе приходится обернуться валькирией Гёндуль (см. предисловие), чтобы разжечь многолетнюю войну, натравливая конунгов друг на друга. Получается, что за ожерелье она расплачивается с Одином трупами убитых воинов. «Пряди» представляют собой довольно спорный источник, но рассказчики, очевидно, опираются на вполне традиционные сюжеты, в которых война, смерть и женское начало встраиваются в единый ассоциативный ряд.

О поклонении Фрейе в Скандинавии эпохи викингов свидетельствуют и топонимы, частью которых служит ее имя, такие как Frölunda («роща Фрейи») и Frøihov («храм Фрейи»). Наличие лишь одного факта упоминания в письменных источниках топонима с именем Фригг, жены Одина, дает нам право делать предположения о существовании широко распространенного культа Фрейи[479]479
  Ingunn Ásdísardóttir, Frigg og Freyja, 99‒107.


[Закрыть]. Таким образом, эпитет Vanadís говорит о том, что в некоторых частях скандинавского мира Фрейя могла быть высшим божеством над дисами, тогда как Один управлял валькириями. Соответственно, именно дисам молились люди, озабоченные своим попаданием в загробный мир. Из всего вышесказанного следует, что дисы и валькирии служили своего рода посредниками между богами и людьми, которые им поклонялись. Приведенные свидетельства также говорят о том, что изначально именно Фрейя была самой могущественной богиней, отвечавшей за все, что связано с земной и загробной жизнью[480]480
  Näsström, Freyja, ch. 4.


[Закрыть].

Характеристики Фрейи и дис во многом совпадают, как и свойства других сверхъестественных существ женского пола, таких как валькирии, фюльгьи (fylgjur) и норны. Все они имеют определенную власть над человеческой жизнью, судьбой, благополучием и смертью. Встречаются и отдельные упоминания того, что Фригг, Фрейя, норны и дисы могут помочь женщинам в беременности (см. главу 4). В «Прорицании вёльвы» норны описываются как женские существа, сидящие у источника Урд, под мировым деревом Иггдрасиль, и решают судьбу каждого человека: «режут руны» и «жребий готовят». В «Первой Песни о Хельги» они свили золотую нить судьбы, которую привязывают к «палатам луны» (к небу)[481]481
  Прорицание вёльвы. / Пер. А. И. Корсуна; Первая песнь о Хельги, убийце Хундинга. / Пер. А. И. Корсуна.


[Закрыть]. Кроме того, норны защищают своих «подопечных»: в «Подстрекательстве Гудрун» заглавная героиня пытается покончить с собой, а затем обвиняет норн в том, что они ей помешали[482]482
  Подстрекательство Гудрун. / Пер. А. И. Корсуна.


[Закрыть]. Получается, что норны могут идти против воли человека, если его действия противоречат предначертанной судьбе.

Несмотря на используемые определения и имена, источники не всегда проводят четкое различие между разными видами сверхъестественных женских существ, которые обладают силой помогать людям. С одной стороны, это логично, так как система верований не была формализована и могла варьироваться от одной общины к другой. С другой стороны, хотя исконные верования и их отголоски и могли существовать в скандинавской культуре после принятия христианства, сами источники являются результатом работы писцов-христиан, которые жили на два или больше столетий позже. В «Пряди о Сёрли» Фрейя превращается из женщины в валькирию; именем Скульд (Skuld) называется как норна, так и валькирия, которая, подобно дисам, способна вызывать смерть; а Фригг, вёльвы и норны видят будущее. Четко разделить характеристики и роли каждого из этих персонажей не представляется возможным. Вероятнее всего, древние скандинавы последовательно наделяли сверхъестественных женских существ способностью управлять сферами, которые недоступны для человека, включая загробную жизнь.

Ожившие мертвецы

Во второй главе мы говорили про «Сагу о Хервёр и Хейдреке», где встречается оживший мертвец, которого называют «драуги» (draugr) или «хаугби» (haugbúi, букв «обитатель кургана»). Он может разговаривать с человеком, ступившим на территорию кургана. О том, что такие встречи происходили на месте женских захоронений, подобных Осебергской ладье, в источниках ничего не говорится, но, согласно скандинавским преданиям, женщины не всегда покоились с миром. Восставшие из мертвых женщины ведут себя не так, как мужчины, которые часто враждебно относятся к живым. В «Саге об Эйрике Рыжем» они даже наделяются неуместными проявлениями сексуальности. Молодая Гудрид, все еще живя в Гренландии и будучи замужем за Торстейном Эриксоном, сталкивается со случаем странной болезни, которая вспыхивает в их поселении. Эту заразу подхватывает Сигрид, которая в полубредовом состоянии видит толпу мертвецов и говорит Гудрид: «Я узнаю среди них Торстейна, твоего мужа, и саму себя. Как ужасно видеть это!» В ту же ночь Сигрид умирает. Через какое-то время заболевший Торстейн жалуется, что мертвая Сигрид пыталась выбраться из гроба и залезть в его постель, после чего он посылает за ее оставшимся в живых мужем, чтобы он усмирил свою супругу. Обуреваемую похотью нежить удается обезвредить при помощи топора, но Торстейна спасти неудается : он присоединяется к толпе мертвецов, о которых предупреждала Сигрид. Этот эпизод заканчивается тем, что призрак Торстейна шепчет на ухо Гудрид: «Я хочу, чтобы меня отнесли в церковь, а также других людей, которые здесь умерли». И вот, несмотря на то что оледеневшая земля была ужасно твердой, тело мужчины выкапывают и повторно хоронят, но уже на освященной земле[483]483
  Сага об Эйрике Рыжем. / Пер. М. И. Стеблин-Каменского.


[Закрыть]. Рассказчик недвусмысленно дает нам понять, что лишь правильный обряд захоронения способен избавить живых от неуместных домогательств со стороны мертвых.

Сигрид как бы меняется ролями с Торгунной из «Саги о людях с Песчаного берега», но если последняя страстно желала молодого человека при жизни, то первая до смерти не демонстрировала ничего, кроме образцового христианского благочестия. Что касается Торгунны, то после того как она подхватывает странную болезнь, ее последняя воля звучит следующим образом: «Я завещаю отвезти мое тело к Палатному Холму, когда я умру от этой болезни: есть у меня предчувствие, что место это спустя какое-то время станет в здешней стране самым почитаемым». Когда, согласно завещанию, ее тело перевозят к месту назначения, она напоследок воскресает из мертвых. Но делает она это лишь для того, чтобы приготовить еду и накормить носильщиков[484]484
  Сага о Людях с Песчаного берега. / Пер. А. В. Циммерлинга, С. Ю. Агишева.


[Закрыть]. Этот странный пример призван еще раз подчеркнуть важность христианского захоронения. Вероятно, связанные с этим страхи коренятся в верованиях скандинавов, согласно которым необходимо предпринимать особые меры, чтобы покойники не возвращались в мир живых. К числу таких мер, предположительно, относится и возведение ритуальных камней, которые по факту были огромными валунами, придавливавшими землю[485]485
  Gardeła, Buried with Honour and Stoned to Death?


[Закрыть].

В «Саге о людях из Лососьей долины» молодую женщину во сне посещает вёльва, которая жалуется ей на то, что над ее пристанищем построили церковь. Ей не нравится, что в этом храме горюет набожная Гудрун: «Она все ночи лежит распростертая надо мной и проливает такие жгучие капли, что я от них сгораю». Кости пророчицы тут же выкопали и «унесли прочь, в такое место, где всего меньше бывали люди». Тем временем сама постаревшая Гудрун вспоминает свою жизнь и признается сыну: «Тому принесла я величайшее горе, кого я любила больше всех»[486]486
  Сага о людях из Лососьей долины. / Перевод В. Г. Адмони и Т. И. Сильман. Перевод стихов А. И. Корсуна.


[Закрыть]. Хотя и принято считать, что речь в этих словах идет о Кьяртане, читатель волен сам решать, кого имеет в виду Гудрун. Она заканчивает свою жизнь благочестивой отшельницей, и мы можем предполагать, что она примирилась с ошибками прошлого. После смерти Гудрун была похоронена в Хельгафелле: туристам и в наши дни могут посетить ее могилу.

Гудрун в образе печальной старухи – полная противоположность Унн, которая до последнего оставалась твердой, сильной и несгибаемой. Оба персонажа воплощают собой разные типажи женщин эпохи викингов. Одна всю жизнь провела на родной земле, а другая много странствовала, но их столь отличные судьбы показывают нам, как сильно на жизнь женщина давили внешние обстоятельства. Они обе умны, харизматичны и вызывают восхищение. В их жизни были натянутые, порой крайне сложные отношения с супругами и другими мужчинами. Браки, в которые они вступали, преимущественно заключались против их воли, но при этом их дух и уверенность в собственных силах крепли день ото дня. Они обе становятся женами, матерями, а затем и вдовами, а мужья и прочие родственники – жертвами бессмысленного, жестокого насилия. В старости они стремятся сохранять достоинство, даже несмотря на немощь, болезни и копившиеся годами огорчение. Они с любовью относятся к детям и внукам, но при этом готовы решительно распоряжаться их судьбами. Это женщины, которые почти никогда не дают слабины. Как и Эстрид из Таби, они пережили обращение в другую религию. Согласно одной из версий, Унн обратилась в христианство[487]487
  Книга о занятии земли. / Пер. Т. Ермолаева.


[Закрыть]. Подобного рода метаморфозы , иллюстрирующие переход от старого уклада жизни к новому, был крайне важен для рассказчиков. Но, несмотря ни на что, любая женщина в итоге должна вступить в финальную схватку с Элли или спокойно упасть в ее объятия, в то время как память о них продолжают хранить рунические камни, курганы и письменные источники.

Заключение

В «Саге о людях из Лососьей долины» переход от язычества к христианству символизирует перенос останков вёльвы в пустынную местность. Перезахоронение – важный литературный мотив, призванный убедить читателей-христиан, вивших в XIII веке в том, что души их языческих предков будут иметь шанс на спасение. В предыдущей главе мы также упоминали два захоронения с останками женщин, которых принято считать вёльвами. Женщина из Фюрката умерла примерно в то же время, когда король Харальд I Синезубый принял христианство, а останки «Язычницы из Пила» покоятся на христианском кладбище, хотя сама она, скорее всего, в новую веру не обращалась. Можно предположить, что викинги-язычники мирно сосуществовали с христианами, что не исключает смешанных чувств, которые вызывали у них происходившие перемены. В «Саге о Ньяле» приводится виса женщины-скальда Стейнунн Рефсдоттир о нападении на христианского миссионера Тангбранда, чей корабль потерпел крушение по пути в Исландию. Поэтесса хвастливо сообщает нам, что судно было разбито усилиями Тора, и добавляет едкое замечание: «Верно, Христос позабыл / О быке обиталища рыбы»[488]488
  Сага о Ньяле. / Новая редакция перевода В. П. Беркова. Стихи в переводе О. А. Смирницкой и А. И. Корсуна.


[Закрыть] . Но в этой же саге говорится и о том, что очень скоро страна приняла новую веру.

Еще одна поэма исландца Сигхвата Тордарсона (см. главу 4), написанная вскоре после обращения Норвегии, описывает женщин, с которыми скальд сталкивается во время своих путешествий по Швеции, как привычно цепляющихся за своих старых богов. При этом мы знаем, что христианство приняли многие норвежские женщины[489]489
  Sigvatr Þórðarson, Austrfararvísur, st. 5, in Poetry from the Kings’ Sagas 1, 590.


[Закрыть]. Предполагается, что первая церковь в Гренландии была построена именно женщиной – Тьодхильд, дочерью Эйрика Рыжего, в саге о котором говорится следующее: «Эйрик не хотел оставлять старой веры. <…> Тьодхильд не захотела больше жить с Эйриком, после того как приняла христианство, и ему это очень не нравилось»[490]490
  Сага об Эйрике Рыжем. / Пер. М. И. Стеблин-Каменского.


[Закрыть]. Шведские рунические камни тоже стали свидетелями угасания языческих верований: со временем на них все чаще можно было встретить слова о том, что женщины искали заступничества Девы Марии[491]491
  Gräslund, Gud hjälpe nu väl hennes själ.


[Закрыть]. О том, как причудливо порой уживались две традиции, свидетельствует каменный крест в Госфорте, Камбрия. На одной его стороне изображена Мария, держащая сосуд, а на другой стороне – ухаживающая за Локи Сигюн, в руках у которой можно заметить ровно такой же сосуд. Это прекрасный пример того, как автор монумента подчеркнул заботу, с которой скандинавские женщины относились к своим мужьям, вне зависимости от того, какую веру они исповедовали.

К концу XI века в Скандинавии начала крепнуть единая государственность, главной опорой которой стала церковь. Внутренние междоусобицы по-прежнему вспыхивали то тут, то там, но викинги больше не совершали далеких набегов и путешествий, а жизнь большинства людей стала более стабильной, но не менее суровой. Одни порядки старого уклада ушли, другие остались: женщины по-прежнему до изнурения занимались ткачеством, которое претерпело серьезные изменения лишь несколько веков спустя с появлением горизонтальных ткацких станков, и потребность в парусах в этой связи стала не такой острой[492]492
  Smith, Thorir’s Bargain.


[Закрыть]. После XI века женщины перестали возводить рунические камни, зато многие из них стали проявлять интерес к литературе и даже участвовали в создании манускриптов[493]493
  Jóhanna Katrín Friðriksdóttir, Konungs skuggsjá [The King’s Mirror] and Women Patrons and Readers in Late Medieval and Early Modern Iceland.


[Закрыть]. Это отчасти позволило им влиять на изменения, происходившие в области культуры. Известно, что норвежская королева Евфимия Рюгенская (ок. 1280—1310 гг.) была главным покровителем искусств, а «Сага о людях из Лососьей долины» была, вероятно, написана для круга женщин, которые потеряли своих мужей и родственников из-за ужасных междоусобиц[494]494
  Bandlien, Eufemia; Guðrún Nordal, Konurnar í Sælingsdalstungu.


[Закрыть]. Эти истории были способны взволновать женщин, живших столетия спустя после описываемых событий, поэтому были предприняты усилия, чтобы их увековечить. Как и средневековые исландцы, мы сегодня нередко видим свое отражение в образах викингов, которые кажутся такими далекими, но с которыми у нас так много общего. Как и они, мы живем в эпоху слома привычных гендерных ролей, набирающей обороты миграции, нестабильной экономики и новых технологий, когда мир меняется быстро и непредсказуемо. Хотя мы и ведем совершенно другой образ жизни, большинство наших проблем показались бы викингам удивительно знакомыми.

Сегодня, спустя тысячу лет после того, как викинги отставили в сторону мечи и забросили свои быстроходные ладьи, забыв о будоражащих дух приключениях, их истории становятся бесценным материалом для бесчисленных авторов и художников, которые, интерпретируя его по-новому, создают собственные высказывания в кино и на телевидении, в фотографии и живописи, в театре и на радио, а также занимаясь музыкой или историческими реконструкциями. Жены конунгов и девы щита становятся персонажами популярных сериалов, а «Кольцо нибелунгов» Рихарда Вагнера регулярно ставится на ведущих оперных площадках по всему миру. Многие из нас способны с первых нот угадать мелодию «Полета валькирий»из начала третьего действия входящей в этот цикл оперы «Валькирия». Именно эта музыка звучит в фильме Фрэнсиса Форда Копполы «Апокалипсис сегодня» (1979), рассказывающем об ужасах войны во Вьетнаме. Музыка Вагнера смешивается с шумом вертолетов, из которых напалмом уничтожается крестьянская деревня. Образ исходящей с неба смертельной угрозы во многом согласуется с представлениями викингов о валькириях. Но появляются и новые оперы и театральные постановки, основанные на мифологических сюжетах. В 2019 году Королевский оперный театр сделал инсценировку написанного за три года до этого романа Франчески Саймон «Чудовищное дитя» (The Monstrous Child), в котором рассказывается история молодой Хель, влюбленной в Бальдра. Создаются произведения и для совершенно другой аудитории: Marvel продолжает выпускать фильмы о Торе. Сюжет третьей ленты этой голливудской франшизы под названием «Тор: Рагнарёк» сосредоточен на противостоянии Тора и его сестры Хелы. Во многом опирается на скандинавскую мифологию и видеоигра 2018 года God of War. Валькирии представлены в ней в качестве одного из финальных «боссов», которых нужно преодолеть, чтобы пройти игру. Темы, почерпнутые из скандинавских источников, отлично подходят для современных адаптаций и исследования многих других современных проблем , среди которых природа женственности и насилия..

Образы викингов очень распространены в популярной культуре, существует даже комедийный телесериал «Северяне», созданный совместно NRK (Norwegian Broadcastig Corporation) и Netflix. Вдохновляясь такими современными ситкомами, как «Офис», создатели «Северян» наделяют своих героев необычным чувством юмора и заставляют их произносить довольно странные жаргонизмы, чтобы рассмешить зрителей. Этот сериал высмеивает современные стереотипы о властных женщинах-викингах и сверхмаскулинных мужчинах-викингах. При просмотре у вас невольно возникает мысль о том, что древние скандинавы, скорее всего, были просто обычными людьми со своими проблемами[495]495
  Helgaker and Torgersen, Vikingane/Norsemen, NRK/Netflix, 2016–17.


[Закрыть]. В этом и заключается ключ к успеху «Северян». Сегодня те данные, которые у нас есть об эпохе викингов, позволяет предполагать, что их повседневная жизнь была начисто лишена той ауры загадочности и героизма, с которой мы продолжаем ее ассоциировать. В то же время женские захоронения, включая Осебергскую ладью и многие другие, находящиеся на территории Оркнейских островов, Западных фьордов Исландии, а также на севере Норвегии или вдоль реки Волги, свидетельствуют о том, насколько разнообразным и ярким был жизненный опыт женщины в эпоху викингов. Хорошо продуманные скандинавские законы наделяли женщин значительными правами, хотя часто лишь в теории. При том что многие из них закрепляли неравное положение женщин, они все-таки признавали их самостоятельными личностями и обеспечивали их благополучие. Женские образы в сагах представляют собой не карикатурные наброски, а портреты сложных и многогранных индивидуальностей. Северные ветра до сих пор овевают рунические камни, возведенные женщинами тысячу лет назад. Глядя на эти камни, мы понимаем: они были задуманы, чтобы ь оставить в веках память о себе и о своих родных. Жизнь обычных женщин в эпоху викингов проходила вдалеке от военных сражений и придворных интриг, которые нам показывают с телеэкранов. Вместе с тем, культура, в которой нашлось место для «Песни валькирий», во многом создавалась и продвигалась женщинами, способными «выбирать».